Полночное солнце-10

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Роман

(продолжение романа «Бумажные слезы»)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ТЕМНОЕ ЦАРСТВО

ГЛАВА 2

В целях экономии Андрей и Василина не стали снимать квартиру, а подрядились сторожить дачу. Сначала хотели наблюдать за Светланой по очереди, затем препоручили это одной Василине, следуя совету «медбрата Ватсона». Встречались они лишь глубоко вечером, чуть ли не ночью, а рано утром Василина вновь плелась на электричку. Несладко приходилось и самому Андрею: по сути обязанности сторожа были чисто условными, а на деле он ни на час не расставался с лопатой и граблями, весь день занимаясь работами по огороду. Зная решительность своей несбывшейся тещи, Горячев не сомневался, что события только ненадолго повисли в воздухе, а затем покатятся, как снежный ком. Что и подтвердила уже через неделю, явившаяся буквально через пару часов после своего отъезда, белая, как мел, Василина.

–  Теперь твоя очередь, Андрей. Охрану сняли. Что я там, девчонка, смогу в случае чего сделать? За ней нужно смотреть круглосуточно. Не представляю, как ты решишь этот вопрос.

Андрей молча кивнул и козырнул, вручая Васе шланг для полива. Уже через пятнадцать минут он сидел в электричке, лихорадочно соображая, как ему поступить. Он даже забыл спросить, на месте ли Царев, ведь тот дежурил сутками, а в свободное время подрабатывал как раз в той онкологии, что стояла рядом.

К счастью, Лев оказался на месте, однако в ответ на бессвязные предложения Горячева о том, как организовать охрану Светланы, он лишь со вздохом развел руками.

–  Некого охранять. Исчезла твоя девчонка. Кстати, как-то у тебя странно получается: вроде ты ее любишь, а спишь с Василиной. А та, дура, вместо того, чтобы гордость иметь, тебе еще и помогает, о себе забыла совсем.

Андрей промолчал, ему было не до выяснения каких-либо отношений. Скорее всего, тут как раз и был ответный ход Беллы Иннокентьевны. И значит, Светлану готовят к операции. Вот только где? Царев не знал, выписка происходила не в его смену. Но обещал узнать, хотя вопрос о месте Василины в жизни Горячева очень его волновал.

Как бы то ни было, надо было что-то предпринимать. Для начала Андрей попытался пойти по самому простому варианту, который, наоборот, как это часто бывает, оказался самым сложным.

–  Пусть это вас больше не беспокоит, – надменно ответила «девочка-математик» по телефону, даже не выслушав, как следует, Андрея. – Я приняла меры, Светлана в хорошей и очень дорогой клинике. Там ей ничто не угрожает, за ней прекрасный уход. Да, да, операция уже прошла, и успешно. На костылях пока, но уже обходится без коляски, доктор сказал, что прогнозы весьма благоприятные. Сроки? Об этом рано еще говорить. Все может случиться. Нет, место я не могу вам назвать. Светочка не хочет вас видеть. Да и доктор категорически запретил ее волновать. Не говоря уже о том, что ваши действия, по меньшей мере, бестактны. Напоминаю, при живом-то муже так себя распускать…  Поберегите свои чувства, Андрюша. Еще раз повторяю: Светочка в надежных руках. Но надо отдать вам должное – вы вовремя забили тревогу, примите мою благодарность. Этим вы хоть частично реабилитировали себя.

–  Частная клиника? – проворчал Лев. – Да их в Москве сейчас пруд пруди, некоторые хоть рекламу в газеты, журналы дают, а большинство вообще засекречены. Чем там только не лечат: и гипнозом, и трудотерапией, и коммунами, как у хиппи. Надо быть очень крутым, чтобы список достать, хотя бы кто занимается этим по лицензии, но, допустим, пройдешься ты по этому списку, как будешь наводить справки? Вытолкают тебя в три шеи, а то и наподдадут  для острастки. А будешь настаивать, так и вообще представят так, будто ты «дурь» пришел сбывать. А милиция – ей что, срок сразу схлопочешь, не станут даже и разбираться. Я попытаюсь, конечно, у врачей, медсестер что-нибудь выведать, но это крайне сложно. Таких вопросов здесь не любят, если только по пьяному делу кто проговорится. Но ты меня убедил насчет капитана. Я теперь, как Василина, тоже учиться хочу. Не на врача, конечно, ну их к лешему. Не знаю где как, а у нас тут одни алкаши среди них. Однако «вернемся к нашим баранам» - если логически рассуждать, есть две наводки: во-первых, клиника должна быть очень дорогая, иначе было бы непрестижно для родственничков твоей ненаглядной, во-вторых, судя по тому, что в возвращении ее никто не заинтересован, очень закрытой, ну никак ты туда не попадешь.

Все, тупик. Что он мог еще сделать? Раз уж родная мать так поступила... Несколько дней Андрей ходил как в воду опущенный, все валилось у него из рук. Василина с утра до ночи ползала улиткой по огороду, кляня Горячева на чем свет стоит.

–  Андрей, успокойся, остынь, ты ступил на слишком скользкую дорожку. Кому ты хочешь противостоять? У этого темного царства свои законы, не переступай его границ. Так получилось, ничего нельзя сделать. Слишком поздно, раньше надо было ее спасать.

Все было верно, но что было ему делать? Писать и дальше то, что никогда не опубликуют, раз уж судьба оставила ему еще кое-какие деньги? Наняться куда-нибудь уже законно оформленным «негром», с записью «редактор» в трудовой книжке? Жениться на какой-нибудь перезрелой девочке со связями? Может быть, может быть... Вот только... это никогда не поздно. А пока мозг привычно отрабатывал версии и Андрей дергал то за одну, то за другую ниточку в попытках распутать загадочный клубок.

Первое, с чего он начал: решил узнать, сделали или нет Светлане операцию, опять же через того знакомого хирурга, а узнав, что нет, вздохнул с облегчением – трудно сказать, в руки какого костолома Вольнова-младшая могла попасть, да и подлость, проявленная ее матерью, окончательно решала вопрос – спасать Светлану, кроме него самого, действительно, было некому. Но как спасать?

Геннадий, внимательно выслушав Горячева, лишь скептически усмехнулся.

–  Все, что ты рассказал, Андрей, лишь догадки, предположения, домыслы, не более того. Но, к сожалению, ты прав. Есть одна деталь, которой ты не знаешь, но которая прекрасно завершает нарисованную тобой картину. Не догадался еще?

–  Доверенность, – тут же сообразил Андрей. – Ах, черт побери! И что, Грачев уже у руля? У вас, должно быть, страшный переполох по этому поводу?

–  Ну не то, чтобы переполох, – неохотно ответил Геннадий, – но готовимся, основательно готовимся. Шпыгоря уже выперли в тень, хотя, на мой взгляд, он только выиграл от этого – будет не вылезать теперь из заграниц, вести переговоры по нашим зарубежным изданиям. Идиоты, круглые идиоты! Я даже не стал высказывать свое мнение. Я никто! А у него здесь будь здоров поддержка. Между тем, кассета при таком раскладе только эффективнее сработает. Какие после нее могут быть переговоры? Как ты думаешь, она уже у Грачева или он еще до нее не добрался?

Андрей задумался.

–  По логике все идет сейчас через Вольнову-старшую. Светлана не дура – даже если ее шантажируют ломкой, она не выложит все козыри сразу. Да и врачи-палачи ориентируются сейчас исключительно на мать. Но времени в обрез – Валерий человек упрямый, неизбежно добьется своего. Насколько он вообще для вас опасен?

Гринин долго колебался, прежде чем ответить, затем все-таки решил, что другого выхода нет.

–  Мне не хотелось бы посвящать тебя в такие тонкости, но как-то ты стал поперек в этой истории, так что, пожалуй, нам не обойтись без твоего участия. Я тебе говорил уже, что ты приехал в другое тысячелетие. Одна из перемен как раз заключена в том, что начался Великий передел, беспрецедентная борьба за собственность. Если раньше кому-то она досталась почти даром, то сейчас на кону вертятся сумасшедшие деньги. У кого-то что-то перекупают, у кого-то отнимают, но так или иначе время «новых русских» закончилось. Сейчас настало время, как я назвал бы их – «новых хозяйчиков». Разношерстная по составу публика, да и деньги, в основном, грязнее некуда. Куда ни глянешь – полный произвол: могут заплатить, могут не заплатить за работу, все законы, нормы не нарушаются даже, а нагло попираются. Женщины - как рабыни, насилуют их, помыкают без зазрения совести, а попробуй, откажи – тут же очутишься на улице. Эти люди-нелюди тоже временщики: они ничего не созидали, не строили, просто отхватили кусок бывшего общественного пирога, чаще всего за бесценок. Настоящие хозяева еще придут, но когда? Подобный процесс может сдерживаться годами. Ты посмотри вокруг: в мире все справедливо, это только на первый взгляд он абсурдным кажется. А на самом деле все страны, нации, даже регионы живут сообразно своему уму. Чтут свои обычаи, законы, веру, совесть, мозги, самоотверженность, справедливость, трудяг-работяг – и живут хорошо. Ну а скот, быдло везде живет плохо. Наша сфера издательская сложилась одной из первых, буквально сразу же, как только прозвучал капиталистический горн, и очень скоро новичкам здесь заказано было место. Но новые деньги давят и тут, так что вопрос с Грачевым принципиальный. Убить «гнома» – на это пока никто еще не решался. Грачев из тех «новых», «сверхотморозков», что могут, глазом не моргнув, перебить все подземелье. Что такое издательство, скажем, без сети сбыта? Ноль без палочки. Скольких людей топили на этом? Вот смотри: заблокировали и его, что он делает? Вливает дополнительные деньги и создает собственную сеть. Он платит вдвое авторам, и вот уже невозможная раньше картина: эти болванчики китайские духом воспрянули, вскинулись, рвут кабальные контракты, а за их спиной не попки - великолепные адвокаты, перекупленные суды. И это за неделю всего: всплыла подводная лодка и ощетинилась во все стороны торпедными отсеками да зенитными стволами. Есть от чего в штаны наложить. Что можно сделать? Либо вызов принять, либо дорогу расчистить, потесниться, либо попросту откупиться. Как дело сложится? Я могу лишь гадать. Кто я? Повторяю, пешка! Но все это лирика. Достань кассету и будешь самого Шпыгоря за яйца держать. Ведь без нее он запросто на свой пост вернется, а он человек тщеславный. «Гномам» все равно, и ты и Шпыгорь для них – одинаково мелкие сошки. Как вы между собой стакнетесь, так и будет. Хочешь договор, будет тебе договор, пусть даже на те вещи, которые ты сам мечтал издать, и раскрутка к тому договору вполне на уровне приложится, однако тут опять та же песнь – так или иначе ты должен будешь войти в обойму, не жди для себя чего-то исключительного. Собственно, я тебе приблизительно то же самое в прошлый раз предлагал, только времени это заняло бы гораздо больше.

Андрей горько усмехнулся:

–  Да, это действительно лирика. Так сказать, «почетный негр», «негр с именем». Это я десять лет назад мог иметь, зачем же упрямился?

–  Вот именно, зачем? – вполне серьезно спросил Геннадий. – Наверное, я на тебя так дурно влиял? Сейчас пытаюсь исправить свою ошибку.

–  Где она может быть сейчас? – высказал, наконец, Горячев единственно мучавшую его мысль.

Геннадий фыркнул.

–  Ну это как раз не проблема узнать. Среди моих авторов-детективщиков такие шишки есть – любую информацию, откуда угодно, выкачают. Сэкономь мне время, скажи, что известно тебе, и завтра же будет ответ. Но не задаром. Кассета, Андрюша, кассета. И потом ответ-то ответом, а что ты делать будешь, когда окажешься перед этой твердыней? Опять к Белле пойдешь? Надеюсь, ты понял, какая это была ошибка?

Андрей пожал плечами.

–  Кто мог ожидать, что мать сможет так отнестись к собственной дочери? Практически ведь она душит ее своими руками. Ладно, поживем-увидим. Есть еще одно, очень заинтересованное, лицо во всей этой истории.

–  Кто же? – оживился Геннадий. – Как там Чапаев в одноименном фильме говорил: «Кто такой? Почему не знаю?» И в самом деле, Андрюшенька,  кто и почему?

–  Моя соавторша. Кстати, грозилась вам рога пообломать. Не в буквальном, конечно, смысле.

–  О, эта может. Это ураган. Насчет рогов - не по моей части, не припас, но сомнений нет, раскошелиться нам точно придется. Ладно, звони. Для верности, послезавтра, чтобы у меня были хоть какие-то ориентировки, не с пустыми же руками ее встречать? Ну а в остальном… не знаю, что ты задумал, но хочется тебе удачи пожелать. Уверен, она тебе о-чень, о-чень понадобится.