Краткий миг не простой жизни. Путь одиночки

Свобода! Гулкая и необъятная! Один!!!

Отпраздновал долгой игрой на компьютере. Общался по видеосвязи, радовался, хвастался. Эйфория закончилась выпивкой, девочками и огромной глупостью».

            ««Эта  «глупость» долго была при мне. С  отцом. С его попыткой замаливания грехов. Отдавать долг Родине ушел диким щенком, вернулся волчонком. Не волком, а именно волчонком. Вроде, и взрослый уже. По документам. А по факту чувствовал себя дитем. Не сразу влился в мирную жизнь. Мать, спасибо ей, подсказала, что взрослым я стал уже. Могу и сам решать какие-то вопросы без оглядки на отца. Почувствовал силу в себе… и увлекся. Понесло по волнам»».

            ««Та самая «огромная» глупость явилась в освободившуюся квартиру по интернетовской переписке в очередной «войнушке». Телосложением крепким, коренастым. За тридцать. Наркоман. Со стажем. Полиция не связывается. Бывшая жена – будущий судья. Чуть что с мамашей-пенсионеркой под белы рученьки… распоясавшегося страдальца…. Один подъезд, разные этажи, сынок-внучок общий. Алименты? Нет, не слышал - самому не хватает. Мамка кормит. А свое есть свое! На что покупать белое «счастье»? Работал на пропускном пункте. Организации вокруг серьезные…. Воровство процветало»».

«Было дело (сам рассказывал мне). Начальник приказал машину без досмотра пропустить. Отказал, так как даром только чирей садится, и то, если ему условия создать, в виде мокрого ветра, к примеру. Был в жутком конфликте. Грозили карами со всех сторон, но, приняв на грудь и в ноздрю, убыл из реальности в сказочный беззаботный мир, где суперменам-пофигистам никто не указ. В этот момент – двое суток отдыха после двух суток работы -  и попал к холостяку (ко мне) в родительскую квартиру. Не сошлись во взглядах на игру и подрались. Я был просто под градусом, а он и обкуренный еще. Ушел, точнее, был выброшен из квартиры «истинным» хозяином. Мною! Если бы дело происходило на ринге, при его комплекции и силе, уделал бы меня за пару минут. Как только выбился бы я из сил, бегая от него по кругу. А здесь, как говорится, и родные стены грудью встают на защиту».

«Черепно-мозговая, с последствиями, травма. Вымытый до девственности мозг. То ли виновные в его смерти пытались скрыть явную причину, то ли…. Много версий. Кто сделал подобное, осталось, по факту, невыясненным. Ошалевшая от неожиданного избавления бывшая жена. Плачущая мать, для которой сын - идеал, потому что - сын. Подзабыли внезапно, что совсем недавно мордовал обеих и в мутной воде бесконечных причитаний «полоскали белье» тех, кто в течение недели мог окружать покойного, но полиция накрепко вцепилась в ближайшего. Этим «товарищем» оказался я…. Суд желали показательный. Блеснуть пред столицей. Заявить о себе громко….  Награды сверкали, премии светили, раскрываемость по горячим следам – налицо. О, как много сулило это дело! Мои пояснения и оправдания в расчет не принимались. К сведению не приняли и версию о том, что начальник его и те… товарищи, с грузом непропущенным, не простили, затаили обиду и наказали, подослав к строптивцу молодчиков с битами. Когда виновный назначен, к чему лишние телодвижения?!»

 ««Адвокат оказался настоящим профи. Не испугался угроз. Предложение: хорошо подумать и отказаться от дела проигнорировал. «Никто не смеет мне угрожать». Знающий систему и всю подноготную города, посоветовал мне уехать, как только суд вынес приговор, не удовлетворивший лиц, жаждущих почестей и крови любой ценой. «Не отстанут. Не стоит ждать провокаций. Подбросят что-нибудь. Спровоцируют». Я был благодарен тем, кто имел возможность адекватно реагировать и поправлять «опусы» своих подчиненных. Переквалифицировав в процессе следствия статью о преднамеренном убийстве, которого я не совершал, адвокат сделал, казалось бы, невозможное. Судья оказался адекватным и понятливым. Дело мое было шито белыми нитками, и он видел фальшь происходящего, как никто другой. Разобрался по совести. Минимальный условный срок я встретил с радостью»».  

««Иногда раздумываю. Пытаюсь анализировать, как так получилось - то, что получилось. Как можно из невиновного человека сделать виновного? По какой воле судьбы или злого рока? Да-а-а…. Беда не желала приходить одна! В процессе следствия сделали попытку добавить мне несколько дел, чтобы висяки свои уменьшить. Мол, «какая разница, если чел и так загремит под громкие фанфары». Тайное, всем известно, когда-то становится явным. Эти, «грязные» делишки, вскоре раскрылись. Через год, примерно, вышли на настоящего насильника-маньяка, около двадцати лет безнаказанно «трудившегося» ночами: одна из жертв увидела случайно. Поднялся по карьерной лестнице, гад. Перевелся в Москву, как перспективный кадр. Несколько парней, осужденных за его деяния в разные годы, парились за решеткой. Если назначили виновным, трудно отвертеться! Не смогли бедняги. Президент требовал: повысить раскрываемость. «Повышали»».   

«Независимая медицинская экспертиза доказала, что смерть наркомана не могла случиться по моей вине, но вышестоящие инстанции в дело вчитываться не стали. Потому,  что легко отделался?!»

«Жизнь - та еще штука! Всегда думал, что плохое нас не коснется. Еще, когда в соседней квартире на съеме поселились наркодельцы. Хорошо, видимо, наследили, что к матери однажды обратились командированные сотрудники из области. Показали корявое удостоверение с грубо затертыми листами. «Казанцев Юрий Михайлович», как герой из  милицейских сериалов. Просили рассказать, что знает о соседях. Стала сомневаться, тот ли он, за кого себя выдает. Однозначно, документ не действителен. А если соседи прощупывают? Мать рассказала нам о приходе «из органов». Просились-де в кладовку, откуда могли бы наблюдать, но не пустила, ссылаясь на боязнь за детей. Она была наблюдательна и осторожна, что, вполне возможно, спасло жизнь ей и нам. А я рассказал, что заметил, как один автомобиль часто стоял во дворе с мужчинами в черном. Однажды он уехал, и соседи наши испарились».

            «Кто бы понимал тогда мать? Порой, ходила в синяках, беря на себя наши проступки. Защищала».

            ««Дело завершили, но странности остались. Кого-то условное наказание не устроило...

            - Круги нарезают, - намекнул адвокат.

            - Заметил. Позвонят среди ночи и молчат или шуршат под окнами. Мало дали?

            - Сорвался показательный суд. Премии, чины за условный срок не дадут. Шумиху хотели. Еще надеются, поэтому могут спровоцировать. Не эта причина, так другая, но исполнитель – тот же, чтобы сказать: «Мы давно его вели и знали многоликость преступника, но тогда сумел выкрутиться, а сейчас надолго сядет, злодей». На меня оказывают сильное давление. Долго это не протянется. Есть, куда деться?

            - К родителям. По ту сторону страны.

            - С края на край? Подходяще!

Оформив выездные бумаги с его помощью, я поспешил улететь»».

            «В гробу видел такую свободу! - в сердцах сказал отцу. - Выпускать не хотели, будто не годовая условка у меня, а преступление века. Будущая судья - бывшая его женушка. Какой круг знакомств! Сплошные прокуроры, следователи. Сначала узнать желала виновного, а потом денег захотела. И что?! Из нее судья получится? За взятки все сделает. Врагу не пожелаешь!    

Мать слушала и молчала. Теперь нам предстояло жить вместе».

«Я честно пытался примириться. Оказалась не тупой и не ограниченной, но не все позволяла делать. Ни постоять одному на дороге, ни поговорить с пацанами….

            - Все тебе нужно знать! - не сдерживаюсь и со злобой выговариваю, обзывая оскорбительным именем из прошлого, носитель которого столько крови ее выхлебал ложкой и выпил залпом, что должно было оскорбить мать. Был заносчив и груб. Угрызений совести не испытывал. Знай сверчок свой шесток!»        

            «К отцу относился по-разному. Тот был, то прекрасным собеседником; то тупым веником, не понимающим простых истин; то компанейским парнем рядом с рюмочкой; то полным неадекватом после перепития, когда так хотелось зарядить ему в «бубен», но разница в возрасте и подсознательное «табу» останавливало меня. И тогда, порой, я ломал в гневе табуретку, не касаясь дорогих вещей. Не разбалован был, поэтому ценил. Отец же ценил все только трезвый! И в тоже время был добрым. Мог задаривать при наличии денег, которых вечно не хватало, и здесь уже я проявлял смекалку и завуалированный шантаж».

            «Время шло. Все реже возвращался я мысленно к прошлому персональному аду. На смену дневным разговорам явились сны. В них демоны рвали меня на части, причиняя неимоверную боль, и смаковали ее. Я призывал отца на помощь. Тот поднимался откуда-то снизу, рвал связывающую меня крепкую сеть. Она плохо поддавалась. Я страдал, кричал. Он приближался, тянулся ко мне….

            - И подсознанию нужно переболеть, - сказала мать. Иногда говорила здравые вещи».

            «Я не думал, что пожалею ее когда-то. Гулять хотел, плакал в начальных классах, а она сидела со мной, втолковывая истины, будто дел больше ей не нашлось. Порой, делала уроки за меня, чтобы двоек не нахватал. Листья как-то сушила утюгом, собрав их на улице за пару минут, потому что сушить нужно было заранее, но вспомнил я в «нужный» день. Мал был».

«А тут такое дело. Маленький эпизод из лета. До сих пор в памяти. То ли змейка, то ли ужик переползал двор. Почти под ногами. Тем и страшнее, что узнать не получилось. Уполз под новое крыльцо и спрятался за доски. Сначала хвост торчал на виду, потом глаза появились. Смотрел тяжело. Немигающе. Но участь его была решена.

            Один, дуралей, не тронул, пожалел рептилию, а та укусила его жену насмерть. Иногда думаю, а если бы змеи кусали только женщин, пожалел бы я мать? Скорее, да. Хотя, не всегда согласен с ее мнением».

            «Иногда задавался вопросом, а зачем они живут вместе. Вечные претензии друг к другу. Отец - тот еще прохвост. Творит, что хочет, а потом ждет одобрения или молчаливого согласия. Он - Царь и Бог, и все ему обязаны! Обещая что-либо матери, то есть, своей жене, с легкостью возвращал свои обещания обратно и, даже забывал об этом, не считая себя виноватым. «А куда денется эта курица?» - говаривал мне в подпитии. Иногда хотелось его уничтожить, но остаться сиротой не имел желания. Видеть бы их мирными, лояльными, и одной головной болью меньше. Она и так побаливала, порой. От чего? От горьких дум, неустроенности?»

«Я гнал автомобиль на предельной скорости, не думая о последствиях. Должен, обязан оторваться. Осталось завернуть на перекрестке, но неожиданная помеха, ввиде автомобиля на главной дороге, прекратила стремительный бег за приключениями. Автомобиль заскрежетал, вдавливаясь на полсалона внутрь и прижимая меня к рычагам переключения. Боль резанула по ногам и левому боку. Влетевший в меня автомобиль смял капот в гармошку. Водитель остался жив, но был белее мела. Преследователи мои остановились на расстоянии и сделали вид, что ничего плохого не замышляли и ехали сугубо по своим делам. Они могли обмануть посторонних, но не меня. С чуйкой в моей голове всегда было в порядке. Из салона авто страдальца высыпала растерянная компания, заахала, вслух стала рассуждать о тратах, о невозможности ремонта, если поврежден двигатель, но я успокоил всех, что органы здесь нам ни к чему, а мирный исход подтверждается деньгами. Мы поняли друг друга, и я вызвался помочь немедленно. Третье лицо повздыхало над задачей и на буксире оттащило каждое авто по указанному адресу. Разошлись, чуть ли не целуясь на прощание. Везет мне на хороших людей, в общем-то. Не было бы аварии, может, и меня уже не было, а так поживу пока. Возможно, недолго. Обстоятельства требовали удалиться от сиих мест, как можно дальше».

«Раннее утро, а я уже с рюкзачком стою на краю дороги, как обычный человек. Жизнь собираюсь вести простую, так и нечего из себя корчить интеллигента. Мимо пролетает легковушка, подняв волну от ближайшей лужи. Я напрягаюсь. Вроде, не долетело. Суток не прошло, как размазал свою голубушку в ДТП. Возиться с ней не с руки. Не тот момент! Жить хочу, и потому решил удалиться подальше от родительского дома. Найду захудалую местность, работу в ней. Что будет сложнее. Сниму комнатенку и затеряюсь на просторах родины, а «эти»… пусть локти себе кусают».