Глава десятая "Любовь с первого взгляда"

Глава десятая: «Любовь с первого взгляда»

Кавказcкие горы роcкинулись под небесами, своими знаменитыми на весь мир хребтами, которые, будто нарисованные кистью знаменитого художника, красовались на горизонте, словно броня крабов на морском побережье. Клаус наслаждался этим редким явлением природы, лишь иногда по его лицу, ползла тревожная тень переживаний о тайне, которая хранилась, на тихой улице Гурзуфа.

Небольшой аэропорт, встретил заокеанских гостей не совсем дружелюбно. Заплаканные облака, медленно плыли  горизонтом, а мелкий дождь накрапывал на широкие бетонные плиты. Клаус робко сходил по трапу, улавливая  себя на мысли, что, возможно с этих первых шагов начинается невероятная история чего-тонового, ещё неизвестного человечеству.

В присутствии двух джентльменов, от которых приятно несло дорогим одеколоном, Розалия Вахтанговна ощутила ностальгические воспоминания лет юности. А коробка изысканных конфет и роскошный  букет роз, будто разбудили чувство прекрасного, которое так бережно хранило её сердце,  и она искренне улыбнулась:

- Кто вы, джентльмены, и, простите, по какому вопросу посетили нашу скромную обитель?

- Я Клаус Симбсон из Вашингтона, а это наш посол в Тбилиси.

 Какой-то момент все трое молчали, как первоклассники, незнающие, с чего начнётся, их первый в жизни урок. Розалия Вахтанговна, была слегка растеряна. Таких гостей, она принимала впервые и совершенно не знала, что с этим делать.

Первым очнулся  Джон. Он, почему-то ещё раз поприветствовал хозяйку, поцеловав ей руку, в надежде быть приглашённым в дом, и не ошибся. Сердце пожилой женщины растаяло и Розалия Вахтанговна гостеприимно указала на расшатанную дверь, ведущую в прихожую. Большая и чистая комната была устлана коврами. На стенах были развешаны семейные портреты, из которых веяло седой древностью. Клаус,  с интересом рассматривая их, подумал, что в этом доме, оберег семейного дерева, ревностно пленил сознание старенькой грузинки с откровенной ностальгией.

Розалия негромко позвала:

- Дарико, принеси самовар и варенье, гостей угощать будем.

Вскоре, дверь отворилась и на пороге появилась женщина, лет 25-ти, очаровательной внешности. Клаус оторопел. На миг, их взгляды встретились. В его груди что-то вздрогнуло и непонятные чувства охватили его душу. Позже, он впился глазами в её гибкий стан. Дарико, быстро отвела взгляд, и будто ничего не заметив, неслась, по, вручную сотканном ковру, легко и непринуждённо. Клаус понял, что стал невольным пленником кавказской красавицы, и его сердце, утонуло в страсти, к этому прелестному созданию природы. «Так не бывает», подумал он, «Приехать за тридевять земель и встретить ту единственную? Нет, нет так не бывает», думал он, и, даже на миг разозлился на себя. Он считал себя непроницаемым «железным Клаусом». А здесь вдруг…? Но было тщетно. Его сердце выскакивало из груди и он не мог собой совладать.

Но, Клаус, не был бы собой, если бы не смог обуздать сердечные чувства. Он, во первых был секретным агентом спецслужб и он помнил об этом. Розалия Вахтанговна, не теряя времени, готовила к столу самовар для неприглашенных гостей. Клаус, с интересом наблюдал за оживлённой не по годам хозяйкой, внимательно изучая возрастные черты. Его профессиональный глаз заметил, что кавказская природа,  сохранила её лицо. Только неглубокие морщины указывали, что этой мудрой женщине, уже далеко за семьдесят. Но, это было не главным в его мыслях.

 Наконец чай и варенье домашнего приготовления были поданы к столу. Джон понял, что наступило время действовать. Клаус тревожно слушал их диалог на грузинском диалекте и взволновано наблюдал за лицом Розалии Вахтанговны, которое, то мрачнело, то снова набирало своего природного человеческого вида. Нервно покусывая губы, он сгоралот нетерпения быстрее узнать, есть ли в этом загадочном помещении сокровенная тайна с глубины столетия. Наконец, Клаус заметил, как из выцветших глаз Розалии потекли слезы и она задумчиво повествовала. Как позже рассказал Джон, она с нескрываемой горечью в словах, сказала:

- Наш милый и добрый Иосиф. Незабываемое детство, отцовская радость Виссариона за сына, его упрямая натура и нрав, - и тяжело дохнув, тихо добавила, - эх, погубило несчастного Иосифа ненасытное горнило, кровавых, междоусобных партийных войн. Закрылись небесные ворота, перед его настоящей судьбой, и всю его сознательную жизнь, беспощадный изверг из ада руководил его сознанием. Не таким он был, - Розалия окинула гостей печальным взглядом, и неуклюже махнула рукой.

Через мгновение, её уста опять зашевелились, и она продолжила свой печальный, и длинный, рассказ:

- Не только его бес попутал. В начале этого бурного века, жестокая борьба большевиков, в противостоянии с множеством радикальных группировок,  в азарте схваток переросла в бессмысленную борьбу за власть между старыми друзьями и героями Октябрьской революции. Перепуталось всё. Да и Ленин хорош был, словно помешанный в уме, сбился с намеченного пути. А  Свердлов, этот антихрист века, будто дьявол с ада выскочил, а потом, уже никто, как и сам Иосиф, не смог остановить, эту окровавленную машину, которая вихрем неслась в дьявольскую пропасть, - она вытерла платочком слёзы, взглянула на висевший на стене портрет с молодым джигитом, и задумчиво продолжила, - жалко, что наш Иосиф, пройдя сквозь жестокие жернова времени, стал диктатором, как его рисуют современные критики, гай, гай, - она тяжело вздохнула, - и кто мог такое предположить, когда он был ещё ребёнком.

Клаус не был осведомлён, как историки  представляли, именно эту сторону из жизни Сталина. Он, на мгновение задумался, а его лицо  неестественно напряглось. Ему вспомнился неприятный разговор на последнем заседании, где шеф выдвигал версию повторения в будущем геноцида обнищавшего народа. Он дал ясно понять,  что яблоко от яблони далеко не падает. А тут такие слова: «Наш милый и добрый Иосиф». Клаус улыбнулся. Нужно будет немедленно доложить Биттлеру эти слова, по секретному каналу, - подумал он, - есть надежда на поляризацию мнений. С таким козырным тузом, можно легко изменить минус на плюс. Ведь, двойнику не придётся расти и учиться, в жестокой машине времени. А история середины двадцатого столетия, так и останется для него ужасом прошлого. Мы приложим максимум усилий, чтобы воспитать его непримиримым, исключительно к эксплуататорам обнищавшего народа, - заключил для себя Клаус.

Наконец Клаус опомнился и немного разрядил молчаливую паузу. Он сказал Джону, что рассказы старушки, оправдывают цель их приезда, а такие и последующие сведения внесут сущую поправку к уже существующим в мире  версиям. Он, создал впечатление, что впитывает каждое слово, сказанное Розалией Вахтанговной. Но, на самом деле, он ждал иной развязки.

Джон ещё долго разговаривал с собеседницей, записывая ценные сведения в блокнот. Вдруг, наступило молчание. Над столом, только, разносился ароматный запах грузинского чая. Казалось, что мёртвая тишина, грустно наполнявшая пространство, никогда не закончится. Наконец, хозяйка неторопливо направилась к старинному серванту, и за миг предоставила взору гостей, пожелтевший от времени альбом с фотографиями. Она медленно переворачивала страницы. Перед глазами  заокеанских гостей, мерцали незнакомые лица. Розалия что-то объясняла Джону, а тот утвердительно качая головой, внимательно слушал. Была открыта очередная страница, и Клаус с подсказки Джона понял, что на горной равнине, стоял тот самый «отец народов», с подаяния которого и началась  когда-то, кровавая эпоха государственного правления. Клаус смотрел на приятное детское личико, копну нестриженого стального чёрного ёжика, и думал, что эти две чёрные маслины, которые с интересом смотрели из под кустистых бровей на мир, могли когда-то  сотворить иную цивилизацию. Но он на миг спохватился, так как  сам не был божьим ягнёнком, а приехал за тридевять земель, дабы своими руками возродить эту же тиранию не для благих намерений, хотя чисто для уничтожения новых монстров, страшных и жадных к  богатству и славе.

Загадочная атмосфера блудила пространством, будто рентгеновским лучом  пронизала большую комнату, ожидая чего-то необычного и очень значимого, для всемирной истории будущего. Джон о чём-то разговаривал с Розалией Вахтанговной, а Клаус, словно на  иголках, сидел в мягком кресле. Неведение сковывало сердце. Наконец, Джон с радостной улыбкой посмотрел на посеревшего с лица  друга. Тот понял, что сейчас должно произойти что-то  невероятное.

Хозяйка, взяла альбом и отнесла на место. Когда  дверь серванта открылась, Клаус заметил большую вишнёвую шкатулку, мирно покоившуюся за стеклом в противоположном углу. Розалия, бережно взяв её в руки, понесла к столу. Сердце Клауса, в ожидании «бомбы» с прошлого столетия, тревожно забилось. И вдруг, будто чародей с магическим словом «сим-сим», открыл перед блуждающими глазами Клауса небольшая прядь чёрных как смола волос. Когда Джон сообщил, что это чубчик малого Иосифа, Клаус потерял самообладание. Он долго зачарованно смотрел на вещь, которую наверно ещё никогда не видел сторонний глаз. Он будто очнулся после длительного сна. Ещё мгновение, и прядь волос очутилось в его руках. Он с интересом рассматривал его, и уловив момент, когда хозяйка наливала очередную порцию чая, а Джон отвлёк своё внимание на стенку, где висели фотографии, он мастерски отсоединил небольшой пучок волоса, и шустро зажал в вспотевшей от волнения ладони.

 Архиважная работа, на этом штрихе была завершена.  Но оставались некоторые дипломатические моменты. Чтобы на эмоциях, в поспешности не скомпрометировать себя перед Джоном, он попросил его разведать ещё некоторые подробности. Через десять минут, они приветливо распрощались с гостеприимной старушкой, подсластив её руку несколькими зелёными бумажками.

Старушка поблагодарила щедрых господ и пожелала счастливого пути. Но, Клаус уходить не собирался. Его сердце, находилось в плену красавицы, которая находилась где-то рядом и он понял, что не сможет покинуть этот дом, не увидев её ещё раз:

- Джон, попросите хозяйку пригласить молодую леди, попрощаться бы нужно.

Она опять, явилась на пороге в лёгком воздушном платье из аккуратно завязанном платке, поверх смолистых прядей волос. Клаус не сдержался:

- Простите, милая леди, но мы не могли уйти не попрощавшись.

Дарико, щедро улыбнулась и на твёрдом английском сказала:

   - Счастливого пути, господа, - и приятно улыбнулась заокеанским гостям.

Клаус с недоумением посмотрел на Джона, потом на Розалию Вахтанговну и остановил свой взгляд, на «Василисе Прекрасной», излучающей красоту первозданной Евы:

- Вы, леди, неплохо владеете английским. Откуда такие познания?

- А, в этом нет ничего секретного, сэр, - она кокетливо нажала на последнем слове, - это моя профессия. Я работаю учительницей английского, в гурзуфской средней школе.

Клаус не растерялся. Он, словно опасаясь пропустить в жизни что-то очень важное, тут же предложил:

- А не желаете ли повысить свою квалификацию?

- Но, каким образом? – совсем не смутившись, спросила Дарико.

- А в этом вопросе, я не вижу никаких препятствий. Вы можете повысить свои знания, в любом вузе Соединённых Штатов. Главное, это ваше желание, а об остальном позабочусь я и Джон, так ведь, - он посмотрел на Джона.

- Непременно, непременно сделаю, что от меня зависит.

Розалия смотрела за происходящим с широко открытыми глазами. Ведь Дарико, была для неё единственной радостью в жизни и её счастливая судьба, была наивысшей её ценностью.

- В таком случае, решено. Если вы согласны, милая леди, то Джон завтра же займётся хлопотами, с оформления визы, и удачного прибытия в Вашингтон. Не волнуйтесь Дарико, оформление визы и перелёт мы обеспечим за счёт резервного фонда милосердия. А что делать дальше, решим на месте.

- Но, простите, господа, это так неожиданно. Мне нужно переосмыслить столь внезапное предложение.

- А никто и не требует срочного ответа, - разрядил обстановку Джон, - вот вам моя визитка. Когда определитесь, приезжайте в Тбилиси. Я непременно вас встречу и сделаю всё от меня зависящее. До свидания, - он взял её нежную ручку и поцеловал.       

Окрылённый невероятным, двойным успехом, Клаус напевая что-то с любимого репертуара, набрал многозначный номер телефона. Услышав знакомый голос из  за океана, тревожно сказав:

- Сэр, нужный нам материал приобретён за доступную цену. Подробности по приезду. Вылетаю утренним рейсом. До встречи.

- Поздравляю с первой ласточкой, - радостно ответили с того берега океана, - будьте терпеливы Клаус. Золотого вам взлёта  дружище и мягкой  посадки.

Наступившее утро, для Клауса, было особенным. Чувство выполненного долга будоражило мозг. Он, время от времени с  нетерпением посматривая на часы у входа, прикуривал очередную сигарету. И ещё одно, новое, загадочное чувство ютилось в укромных местах сердца и воспевало новую, не знакомую доселе песню. Наконец, объявили посадку на Вашингтон. Когда были пройдены все необходимые процедуры, Клаус, счастливо улыбаясь, попрощался с Джоном, а потом ещё несколько раз помахал рукой, благодаря за драгоценные находки и незабываемые дни, проведённые на солнечном Кавказе.