ФЕЯ или Бумеранг ещё летит... главы 36-37

 ГЛАВА 36

Задачка не решалась, даже с обилием "деталек". Не хватало центральной, осевой детали.
Если бы не этот стопор: "без шума... тишайше..."
Дорищев был вне себя. Такого с ним не было даже на прежней работе: связывать руки, когда лишь одно движение - и ответ на ладони...

А что теперь? Чулакова, старая перечница, утром отбыла в неизвестном направлении. Мамаша - одиночка, так же, после чьего-то звонка, быстро собралась и... тю-тю. Остался мусоровозчик. Ребята, "загорающие" у его подъезда уже пару часов, передают: "клиент" вычислил их, так что засядет... Как же его, говнюка, выманить? "Без шума..." Легко сказать... Это не глупая баба и не ребёнок, а мужик, прошедший Афган... Его на туфту не возьмёшь...
Пепельница переполнена варварски растерзанными окурками, урна - не менее изуродованными пивными банками.

Успокоение не приходило, напротив, хотелось что-нибудь сломать, искрошить в труху.
Робко, точно опасаясь вызвать взрыв неуправляемых эмоций хозяина, пискнул селектор:
 - Игорь Фёдорович, Борис Андреевич просит вас зайти к нему.

Туторский был в не лучшем состоянии. Похоже, ему тоже очень хочется крушить, или даже кого-нибудь придушить. Руки нервно гуляли по столу, дрожащие пальцы перекатывали мелкие обломки карандашей. Глаза потемнели, учащённое дыхание...
 - Садись, - кивнул на стул. - Ты слышал что-нибудь о Февральской?
 - Февральская?.. Нет, кроме Февральской революции ничего на ум не идёт... В связи с каким делом?
 - Дел-то много... Должен был слышать. Плохо, значит, учился в своей ментовской школе. Ладно, не насилуй...Давно, ещё когда ты под стол пешком ходил, Февральская Елизавета Яковлевна в Питере - тогда в Ленинграде - была самым крутым опером. Студённая Фея...
 - Ну, так бы сразу и сказали! как же, Студеная Фея... курсовые писали по некоторым её делам. Погодите, но её поди давно могильные черви съели...
 - Размечтался...Что такое геморрой, знаешь?
 - Слышал. У моей сестры, послеродовый...
 - Ну, а теперь, дорогой, у нас с тобой будет...полная задница этого геморроя. Рано ты старушенцию похоронил. Она скорее нас с тобой тем самым червям на десерт сплавит... Значит так, Игорь...эта Фея мне нужна! Кровь из носу! Запомни парень одно: свой выпендрёж засунь, знаешь куда... Старушенция с норовом, и богатым опытом, ты против неё сопля. Стало быть, не гоношись, подойди с умом. Кстати: старик, о котором я говорил...это она и есть. Да-да, известный в своё время, особенно при Лёне Бровастом, Фёдор... Книжка, говорят, даже есть, документальная. В войну к немцам в тыл ходила, в мужика переодевалась... Но это так, информация к размышлению. Она мне... крупно напакостила. За решётку не упекла, но большущий кайф поломала... Кабы не она, я не киснул бы в этой чумной долбаной стране столько лет... Где-нибудь в Лас-Вегасе заправлял бы...У меня давняя любовь к старушке. Не делай ей больно, доставь аккуратненько. Это к тому, что бабуся не только кусачая, но и вонючая, как хорёк и скунс вместе взятые...

 - Без шума... - еле слышно обронил Дорищев, гася в себе попытку возразить.
 - Именно! Вот тебе подсказка: Сергей Ключевой из Большого дома.
 - Я знаком с ним.
 - Тебе и карты в руки. Ты хорошо понимаешь, чем грозит провал?
 - Могильным десерт...
 - Тебе! - жёстко оборвал Туторский. - Ступай.

 Вернувшись к себе, Дорищев методично придушив в себе "горячку", обзвонил "носильщикам" и дал новые установки. Минимум через полчаса Дорищев получил "горсть" деталек, из которых сложилась следующая картинка:
 ...Сергей Ключевой, старлей, башковитый, но чуток заторможенный. В паре с Юрием Сырковицыным был первоклассным ведомым. Собирались уйти в частный сыск. Как раз накануне гибели Юрия, подали бумаги в мэрию на регистрацию. На сегодня вопрос на грани положительного разрешения...
 ...Юрий проживал по такому-то адресу. Здесь в городе проживает его двоюродная сестра, которой, собственно, и завещана квартира. На данный момент в квартире проживают родственники погибшего с племянницей Юрия Марата Константинова - бабушка и сестра...

 - Славненько! Чудненько! - взбодрился Дорищев. - Бабушка, значит, с внучечкой... Ага-ага, печёночкой чую, что вы, уважаемая Студёная Фея, такая же бабушка Марата, как я его дядя по маминой линии... Без шума, значит... Бу, сделано. Давненько я не бывал в гостях. Ку-ку, Зинаида: на стол мечи, что есть на печи...

ГЛАВА 37.

 Серый с ржавыми разводами "корабль" на полкиломметра тянулся вдоль улицы. Обшарпанные подъезды, будто ракушки, намертво присосались к телу "корабля". Жиденькие деревца, зелёные лоскутки у каждого подъезда, стянутые асфальтными дорожками, которые ручейками вливались в широкую бетонную "реку" - площадку для авто. Сейчас их было десятка два, разномастных и разноцветных. У некоторых копошились владельцы, с грязными по локоть руками. Тут же носилась орущая ватага ребятишек - кто с велосипедом, кто на роликах, кто на скейте. У пятого подъезда девочки играли в "классики".
Бедные дети: лето на дворе, каникулы, им бы сейчас за город, на природу...
У некоторых подъездов на лавочках сидели старушки, видимо, обсуждали очередную порцию латиноамериканских страстей.
Такой была "сцена".

Февральская стояла у газетных стендов, и в щель между ними, внимательно осматривала двор. Напротив подъезда Гриши, у дальней кромки площадки синяя "Лада", двери распахнуты, работает радио. Трое мужчин, похоже, режутся в карты. Конспираторы...
Всякому терпению приходит конец. Когда оно – терпение - лопнет у картёжников? И родится озлоблённость...
Ах, Борька, какой же ты, говнюк, русским языком было сказано: ничего не предпринимай...

У ближайшей телефонной будки оторвана с мясом трубка. До следующей идти метров двести, к трамвайной остановке.
"Держись, сынок!" - мысленно подбодрила Григория, отходя от стендов.

Трубку подняли, едва набрала последнюю цифру.
 - Офис Туторского, - пропел сочный девичий голосок.
 - Бориса Андреевича.
 - Кто его спрашивает?
 - Скажите, от Федора, на счёт дочки.
 - Минуточку.
Действительно, через минуту услышала голос"Борьки":
 - Да, я слушаю.
 - Что ж ты, поганец, не выполняешь уговор? - голосом Фёдора.
 - Погодите ругаться, Елизавета Яковлевна. Что вас беспокоит?
 - Я Фёдор, ты что-то путаешь, милок.
 - Как раз путаете вы, Елизавета Яковлевна. К чему этот балаган? Не к лицу, право, не к лицу это мальчишество. Так что вас беспокоит? Лимит времени, как я понимаю, ещё не исчерпан...
 - Я говорил, чтобы ты ничего не предпринимал? Говорил. Почему тогда твои шавки пасут моего человека?
 - Это какая-то ошибка. Я тотчас разберусь. Что за человек?
 - Прекрати Ваньку валять! Или забыл, что твоё чадо у меня?
 - Елизавета Яковлевна, я действительно не понимаю, о чём речь...
 - Не понимаешь, спроси у своих шавок. Прояснят. Даю 20 минут. Если на 21-й минуте твои охламоны не уберутся, дочку получишь с повреждённым умишком. Я всё сказал! Время пошло.
 - Елизавета Яковлевна, пого...

Повесила трубку. Вернулась к газетным стендам. Всё было на своих местах: Лада, картёжники. Всё так же звучала музыка на волнах "самой мелодичной радиостанции Эльдорадио".

 - Здравствуйте... бабушка Марата, - внезапно услышала за спиной.
Обернулась: худощавый мужчина с пышной "женской" шапкой седых волнистых волос, улыбается приветливо.
 - Мишель?
 - Михаил. Я после вашего ухода, кое-что вспомнил, но вы, к сожалению, не оставили телефона. Ольга говорила: обещали позвонить и не позвонили.
 - Верно ведь, обещала... Зашилась совсем. В понедельник обязательно позвоню. Так что вы вспомнили?

 В тот год, когда Марат пришёл в народный театр, у них открылась студия, в которую принималась молодёжь, без каких либо ограничений. К концу сезона, правда, произошёл большой отсев. Поступающие почему-то считали: раз это не государственная организация, а любительская, то и все эти занятия по актёрскому мастерству, сценическому движению - блажь, выпендрёж. Остались самые стойкие, действительно влюблённые в театр. И неважно, как он называется. Их было пятеро: две девушки и три парня. Так вот, одна из девушек, точнее молодая женщина, Лариса, старая дева, была в театр влюблена чисто платонически. Как актриса полный ноль, зато как организатор оказалась на высоте. И ещё у Ларисы был гениальный талант - быть Другом. У Нарвских ворот у неё была своя квартирка, куда после репетиций собирались студийцы за бутылочкой марочного вина интеллектуально пообщаться. Марат рассказывал, что Лариса, как сейф, хранила массу тайн личного характера многих и многих студийцев. У неё же хранятся магнитофонные плёнки - записи их монологов на заданную тему. Была у них игра такая.

 - Спасибо, Миша. Это, конечно, ценная информация, только запоздалая.
 - Как? Вам уже всё известно?
 - Почти.
 - И кто их?

Февральская не ответила, ибо на "сцене" менялась картина: захлопнулись дверцы Лады, и она неторопливо покатила прочь. Февральская глянула на часы: прошло 12 минут. Ну, что ж, Борька, выходит, ты не полный говнюк.
Облегчённо вздохнула, глянула на Михаила.
 - Они? - кивнул тот на удалявшийся автомобиль.
 - Нет. Мы невольно задели осиное гнездо... Вы живёте здесь?
 - Я на Петроградке, в пяти минутах ходьбы от "Светоча". В этом доме живёт дежурная по фабрике, уговорила посмотреть сантехнику: есть проблемы, - Михаил показал на полузавёрнутые в газету газовый ключ и две трубки с резьбами на концах. - Вон меня уже встречают.
У третьего подъезда стояла высокая дородная женщина в домашнем халате, из под ладони-козырька смотрела в сторону трамвайной остановки.

 - Вы завтра на кладбище будете? 
 - Буду, - рассеянно ответила Февральская, продолжая осматривать "сцену". Картёжники уехали, но лишь на мгновение пришло облегчение, затем вновь подступила тревога, предвестник опасности. Откуда?
Михаил видимо уловил беспокойство Февральской: выражение лица стало серьёзным, поправил очки, придержав пальцем на переносице, так же пристально осмотрел двор.
 - Я могу помочь?
 - Чем? Да и ждут вас.
 - Не горит. Вы скажите, что к чему, может, я сам соображу, как помочь.
 - Да я и сама, Миша, не знаю, что к чему. Просто чувствую. Осаду, вроде сняли, как уговорились. Но что-то беспокоит...
 - Не все уехали?
 - Вполне может быть. Нет, Миша, здесь что-то иное...
 - Вам нужно войти в дом?

Февральская помолчала, затем повернулась к Михаилу:
 - В этом доме живёт парень, им очень интересуется хозяин тех, в Ладе. Очень... нужен. Но ему никак нельзя попадать к ним в руки. Категорически!
 - Так давайте я предупрежу.
 - Он знает. Я должна уйти отсюда, уверенная на все сто, что его не схватят, едва выйдет за дверь. Пока уверенности такой нет.
 - Да-а... чем помочь... - протянул Михаил, сунул свёрток подмышку, достал из кармашка курточки сигареты, зажигалку. Помедлил прикуривать, затем быстро спросил: - Вы давно здесь стоите?
 - В общей сложности... тридцать семь минут.
 - Не обидитесь?
 - Если справедливо - нет.
 - По-моему, вы совершили крупную ошибку. Сорок минут торчать у наклеенной газеты и делать вид, что читаешь...


 - Не продолжай, я поняла... и полностью согласна. Опростоволосилась, факт. Возможно, Миша, вы правы и в другом: уехали не все. Оставшиеся сейчас наблюдают за мной и потешаются над бестолковой старухой. В этом, очевидно, причина моего беспокойства. Ах, ты ж зараза, чем думала старая кочерыжка!
 - Это вы себя? - усмехнулся Михаил, закуривая.
 - Себя... Миша, не обижайтесь, но вам лучше уйти.
 - Если за вами наблюдают, то я уже влип, - спокойно сказал Михаил. - Давайте сделаем так. Сейчас я провожу вас до квартиры вашего человека, а когда возвращаться будете, позвоните мне...
 - Миша, Миша, - мягко перебила Февральская, - вы не поняли ситуацию. Им нужен тот человек...
 - А кто ценнее? - быстро спросил Михаил. - В смысле для них.

 Февральская не нашлась, что ответить. Михаил опять прав: если она окажется в лапах "Борьки", то и Гриша ему не нужен...
 - Значит, вы, - озвучил её мысли Михаил, швырнул окурок под ноги, тщательно растёр его. - Идёмте?
 - Пошли, - сказала Февральская, а про себя подумала: от Гриши ведь можно позвонить Сергею, пришлёт, надеюсь, подмогу.

 Они миновали первых два подъезда, когда во двор с противоположной стороны въехала аварийная "Горгаз", ребятня брызнула в стороны, пропуская её. За рулём сидел молодой парень с крупным, почти одутловатым лицом, роскошные казацкие усы двумя висюльками волнисто сбегали до основания подбородка. В кабине ещё находилась девица в тёмных очках, её прямые соломенного цвета волосы перетянуты в районе лба тонким ремешком.
Февральская посторонилась, так как с её стороны машина шла рядом с поребриком, ступила на зелёный коврик.

Михаил шагнул в противоположную сторону. Когда машина прошла, он не обнаружил Февральскую. Глянул вслед машине и увидел, как захлопнулась боковая дверца. В следующее мгновение, под звон упавших на асфальт трубок, Михаил нёсся наперерез машине, вооружённый газовым ключом.
 - Миша, куда же вы? - крикнула женщина в халате, подбирая трубки.

Аварийка делала поворот, когда навстречу ей выскочил Михаил, размахивая ключом, как дубинкой.
Водитель вильнул в сторону, и тогда Михаил метнул ключ.
 Машину резко повело вправо, - разлетелись в стороны сбитые газетные стенды, - перемахнув через поребрик дорожки, виляя в разные стороны, прошлась по краю газона, ломая живую изгородь.
Михаил почти догнал её, когда вдруг распахнулась дверца кабины, и тучное тело водителя кубарем покатилось по газону. Наконец, остановилось, распласталось на спине, руки-ноги в стороны, на манер распятого Христа.
Аварийка газанула, уверено пересекла тротуар, и, выскочив на трассу, влилась в общий поток машин.

 Михаил подбежал к водителю, и на некоторое время впал в состояние близкое к шоку: у водителя не было носовой части и почти всей верхней губы с её казацкими усами - сплошная кровавая рана, белые осколки хрящей.
Отовсюду сбегались люди.

Михаила внезапно кто-то сильно дёрнул за руку, повлёк за собой.
Пришёл в себя он уже в машине, которая, явно превышая скорость, преследовала знакомую аварийку.
За рулём сидел мужичок-колобок, не намного старше Михаила.
 - Ты кто?
 - Григорий.
 - Я Михаил. Ты и есть её человек, за которым охотились?
 - Её? - Григорий резко обернулся. - Кого её?
- Бабушка Марата.
 - Ба... Разве не Фёдора схватили?
 - Не знаю Фёдора . Мы шли с бабушкой Марата, вдруг эта аварийка...
 - Я в окно увидел уже последний момент... Я ждал Фёдора... вот и решил: его взяли... Паскуда, куда ж ты едешь?!

Аварийка сворачивала всякий раз, как только появлялась возможность.
 - Или пытается оторвать "хвост" или такой уж у неё маршрут. Там баба за рулём, - сказал Михаил, доставая дрожащими пальцами сигарету.
 - Знать бы, кто в самой будке, - сквозь зубы процедил Григорий, лицо его перекосила гримаса боли.
 - Что? - подался к нему Михаил.
 - Ноги, падлы... нашли время разболеться...

Аварийка, миновав очередную улочку, свернула на проспект.
 - Всё ясно, - со стоном выдавил Григорий. - К боссу везут... в офис...
 - Босс - это кто?
 - Туторский Борис Андреевич. Слыхал?
 - Нет. Бандит?
 - С какой стороны посмотреть... Странно, зачем им бабушка Марата? Она же никого из нас не знает...
 - Ну, вы ребята, даёте. Курить можно? Спасибо. Она мне пела, что ты её человек, в жуткой опасности. Категорически, говорила, нельзя тебе попадать в их руки...

 - Это верно... с моими болячками в партизана не поиграешь... Не понимаю,...что-то мимо меня прошло...Ну, Варвара, негодница!
 - Это ещё кто?
 - Варвара? Девчонка. Но какая! - сквозь болезненную гримасу загадочно улыбнулся Григорий.
 - Опять свернула.
 - Последний раз. Почти приехали. Что же делать? Эта бабушка знает больше, раз меня оставили. Миха, что делать, время уходит?
 - Давай на обгон. Железяка найдётся?
 - Монтировка... за сиденьем .
 - Давай эффект неожиданности... Так, так... подсекай! - командовал Михаил, приноравливая к руке монтировку.

Григорий прибавил газу, поравнялся с аварийкой, затем, неожиданно вильнув, срезал угол под самым её носом. Как и следовало ожидать, девица попыталась уйти в сторону, во избежание столкновения. Машину повлекло к полускрытой зарослями кустарника чугунной решётке. Удар, вскрикнул и захлебнулся клаксон.

Михаил выскочил, метнулся к аварийке. Девица, скуля, выползала из кабины, держась за голову. В будке кто-то басовито матюгался.
Прихрамывая, подбежал Григорий, молча сгрёб девицу, не дав ей даже пискнуть, и как тюк с тряпьём потащил за машину.

Михаил встал у дверцы будки. С противным писком она стала медленно открываться, изнутри послышались голоса:
 - Эй, вы там, чё за номера? Сапог, ты чё водить разучился?
 - Когда тёлка под боком... Что там у них?
 - Вмазались в решётку...
 - Целы?
 - А хрен их знает! Молчат. Глянь-ка.

Дверца ещё чуть приоткрылась, на землю спрыгнул мужчина в спецовке. Михаил видел только нижнюю часть от пояса. Мужчина направился в сторону кабины.
 Пока Михаил лихорадочно соображал, как поступить(ударить по ногам идущего или рвануть дверцу и огреть стоящего за ней), Григорий тем временем оказался под машиной, у переднего колеса. Невероятно: они, точно сговорившись, одновременно подались вперёд: Григорий рванул подошедшего к кабине за ноги, Михаил резко дёрнул дверцу на себя; обладатель баса, очевидно державшийся за дверцу, по инерции последовал за ней - грохнулся плашмя лицом в землю. Михаил мгновенно оседлал его, вдавив монтировку в объёмную, морщинистую, как древесная кора, шею. Мужик судорожно засучил руками, пытаясь ухватить Михаила.

Тяжело, почти задыхаясь, подлетел Григорий, и с ходу вогнал колено в позвоночник мужика. Не церемонясь, заломил одну руку, затем другую, сложил на уровне лопаток и обмотал скотчем, затем, не обрывая ленту, заломил ногу мужика и, обмотав, подтянул к рукам. Закончив, на коленях переместился к голове, сипло выдохнул:
 - Приподними рожу.
Михаил за волосы приподнял голову басовитого, Григорий тут же залепил ему глаза, сделав оборот вокруг головы, залепил рот.
 - Отпускай... никуда не денется... Посмотри там бабушку...

Февральская лежала обмотанная с ног до головы бельевой верёвкой на ворохе ветоши и скрученных кольцами шлангов. Во рту был кляп из той же ветоши. Михаил выдернул его, банально по-киношному спросил:
 - Вы в порядке?
 - Относительно. Зачем вы меня тащите? Развяжите, я сама пойду.
 - Простите, нет времени в узелки играть, потерпите.
"Мумию" принял Григорий уже с серым лицом и безумными от боли глазами.

Судьба, удача (или что/кто там порой с невиданной щедростью одаривает нас) благоволила им до последнего. Лишь когда Михаил, методом "тыка" с подсказками Февральской отвёл машину подальше от этого места (Григорий потерял сознание, едва сел за руль), кто-то случайно увидел место аварии, вызвал милицию, и на всякий случай "Скорую".
Зелёный "москвич" не фигурировал в свидетельских опросах.