ФЕЯ или Бумеранг ещё летит...главы 14-15

ГЛАВА 14.

Света кипела от злости. Хотя понимала, что абсолютно не права, - из-за пустяка вспыхнула,- но успокоиться долго не могла. Хотелось,- очень!- на кого-нибудь излить свою злость. Вот бы сейчас встретить Пашу, уж она бы от души отыгралась, припомнив его грязное предложение. И, разумеется, за участие в лесной трагедии... Намерено прошла мимо знакомого подъезда, остановилась, постояла минут пять. Где тебя черти носят, придурок? Выходи: руки чешутся - нет мочи!

Немного успокоившись, дошла до Большого, в ближайшем киоске взяла три бутылки "Балтики". Вдоль ряда киосков-близнецов прошла к последнему: мороженое купить.
Худенькая девушка, на голову ниже Светы, брала шоколадный брикет, у её ног стоял мальчонка лет трёх в пёстром костюмчике, в руках держал большую жёлтую машинку. Мальчик глянул на Свету и, смешно скорчив личико, сообщил:
- Ми бум молосено кусить.
- На здоровье, - улыбнулась Света, и остатки злости, точно ветерком развеяло.

Девушка опустила брикет в сумку, глянула на Свету, по-детски ойкнула:
- Ой, это вы..?
- В смысле? - нахмурилась Света.
- Я видела вас с Пашей...
- Вы берёте или базарить будете? - грубо бухнули в затылок Свете.
- Беру, беру, - огрызнулась, не оборачиваясь.

- Я хотела с вами поговорить, - сказала девушка, когда Света отошла от киоска с двумя брикетами. - Как у вас со временем? Мы могли бы зайти ко мне. Я уложу Алёшку спать, и мы спокойно поговорим. Меня зовут Вероникой.
- Света. Хорошо, я согласна.

Подозрение, родившееся в первые минуты, почему-то улетучились после слов "уложу Алёшку спать": было нечто такое в голосе Вероники, что захотелось тотчас всецело довериться ей.
Спустя двадцать минут они сидели на тесной и душной кухоньке за чашкой кофе, в блюдце лежал развёрнутый брикет мороженого.
- Может, это и не моё дело, как говорится, - начала Вероника, - но с некоторых пор мне больно смотреть на людей, которым делают гадости.

Света судорожно проглотила холодный комочек, удивлённо посмотрела в лицо Вероники.
- Да, именно так! Я очень хорошо знаю Пашу. И всю их семейку. Они все с виду тихие, безобидные, но... делают много гадостей. Причиняя боль другим, не считают себя виноватыми... Мол, сами виноваты: зачем приближались...
- И Олега знаешь?
Вероника горестно усмехнулась:
- Знаю... Век бы не знать... Гад ползучий, всю жизнь мне поломал... Учились в одной школе, два года встречались... Любовь, вроде, была... Такой вермишели мне на уши вешал, а я, бестолочь, всё за чистую монету принимала... После школы поженимся, будем учиться вместе и дальше... А узнал, что беременна... знать не знаю... сама виновата... В армию уходил, как сбегал...
- Алёшка его сын?
- Его... Мои предки, как узнали, окрестили шлюхой... и указали на дверь... Родная тётка приютила, прописала. Здесь и родила... А этот скот и знать не хочет. Как и бабушки с дедушками... А-аа, чёрт с ними! - Вероника потемнела лицом, вскочила, вышла на секунду, вернулась с пачкой сигарет. - Извини, я тут у окна подымлю. Ты не балуешься?
- Нет.
- Молодец. А я вот втянулась... Как увидела Пашку с тобой... так себя, дурочку сопливую, вспомнила. Беги, Света, беги от них подальше, пока не обожглась! Они не люди-паразиты. Была б моя воля... живьём бы в землю закапывала таких...
- Я бы тоже!
Вероника дёрнулась, подавилась дымом, закашлялась, метнулась к раковине. Через минуту повернула мокрое лицо, глухо обронила:
- Опоздала с предупреждением...
- Нет, нет, ты не о том подумала... Дело в том, что Олег и его дружки, включая и Пашу... сотворили гнусность, за которую я бы точно запахала в землю. Живьём!

- Расскажи, - Вероника торопливо вытерла лицо, села к столу, скомкав полотенце на коленях.
Света внимательно посмотрела в её напряжённое лицо и поняла: Веронике можно стопроцентно довериться, как самой себе. И она рассказала всё без утайки. К концу её так разобрало, что выдала и цель их с бабулей приезда в Питер, и что Олег с Генкой скрылись.

Вероника долго молчала, точно окаменев. Лицо покрылось пятнами. Света осторожно тронула её за плечо:
-Тебе плохо?
- Да, мне плохо, - тихо сказала, подняв полные слёз глаза. - Сволочь! Меня чуть до самоубийства не довёл... и ещё угробил две жизни... Он не должен жить! Нет, нет, нет! Не должен! Генка шестёрка... Такая же шелупонь. Правильно, их надо без суда и следствия раздавить, как тараканов... Раз у власти нет времени, это сделаем мы. Я всё ему припомню, как поступил со мной! Выродок! за каждую мою слезинку ответит!
- Успокойся.
-Твоя, правда, из-за какой-то мрази нервы себе трепать.
- Может, ты и Жаннку знаешь?
- Прошмандовка! Тупая, как сибирский валенок. Манекен, на который папочка напяливает шмотки, чтобы показать свою состоятельность. Сучка по форме и по содержанию. А эти кобели вокруг неё... Тьфу, противно и тошно...
- Красивая?
- Кто, Жаннка? Не смеши... Простая, как три рубля. Меченая: здесь на подбородке родинка, с жетон в метро. Я её с пятого класса знаю. Все сторонились от её тупости: сам начинаешь тупеть. Как зараза... Не поняла, что сама виновата, решила: завидуем ей. Как же: папочка в Ленсовете заседает, денег полные карманы, одёжка не чета нашей, в школу и со школы на авто... В десятом, когда у нас прокатилась эпидемия влюблённости, Жаннку чаша сия демонстративно обошла стороной. Обозлилась на всех и вся. Стала исподтишка творить мелкие гадости. Терпели до выпускного. Я, правда, не участвовала, но кое-кто из наших девчонок устроили ей тёмную. Папочка с мордоворотами прилетел, грозился весь педсовет разогнать... Не знаю как, но дело замяли. А через неделю узнаю, что Олега наняли телохранителем для этой сучки. Видно хорошо платят, прилип, как банный лист. Ну и меня побоку... - Вероника ругнулась и энергично заработала ложкой, точно спешила погасить вспыхнувший внутри огонь ненависти.

- Как думаешь, куда они могли слинять, чтобы отсидеться?
- Куда? - Вероника замерла, закусив ложку, затем вскочила, метнулась к холодильнику, точнее к телефону, стоящему на нём. - Секундочку. Ты ешь, ешь, я сейчас... Алё, алё, Галина Ивановна? Добрый день, это Вика... Нет, спасибо, всё у меня окэй. Относительно, конечно. Да, разумеется, заходите. Обещаете? Галина Ивановна, я вот что звоню. Только обещайте: никаких вопросов. Обещаете? Вы случайно не помните, где ваш бывший шеф построил дачку? Нет, та на имя жены. Я слышала: ещё есть одна, записана на Жаннку. Вероятно. Так... Так... Хорошо, поняла. Огромнейшее спасибо! Галина Ивановна, вы же обещали... Всё, чур, без обид. Ждём вас в гости. Да, до первой звезды. Всего доброго! - Вероника вернулась к столу, хлебнула остывшего кофе, потянулась к сигаретам. - Галина Ивановна раньше, до закрытия обкома, работала при жаннкином отце. Не важно кем. Была приближена к хозяину... Короче: и папашу и дочку знает, как облупленных. У Галины Ивановны в Сабском районе проживала старенькая сестра. Когда стали трясти коммунистов и отбирать награбленное, папаша Жаннки в суете вроде хапнул лишку, и срочно решил наличность хорошо спрятать... Подальше от всех глаз. Галина Ивановна и посоветовала. Деревушка где-то на берегу Луги, глухомань. Короче, спрятали. А когда наступили вновь светлые времена для бывших коммунистов, срочно перекрасившихся в демократов, на месте старушкиной халупы, как в сказке, чуть ли не за одну ночь вырос шикарный особняк в два этажа. Старушка к тому времени померла. Фазенду папаша подарил любимой дочке...
- Как деревня зовётся?
- Дерябицы.

ГЛАВА 15

-Тебя только за смертью посылать!
- Ловлю на слове, бабуля. Пошлёшь, как надумаешь. Вот тебе твоё пивко и мороженое.
- Что это с тобой, дорогуша? - Бабуля подозрительно заглянула в лицо внучки.
- Со мной всё в порядке. Пока вы, синьора, тут прохлаждались, я трудилась, как пчёлка. Надо бы повысить жалованье.
- Это за пивко? Так уж и быть, на чай отстегну.
- За пиво само собой. И не на чай, а на шоколадку. Такую тяжесть волокла. Ножки - ручки у меня не казённые.
- Хорошо, хорошо, две шоколадки, три, только не слышать твой скулёж! Вернёмся к жалованью. За какие такие заслуги?

- Вернёмся... Деревня Дерябицы тебе что-нибудь говорит?
- Дерябицы? Та, что на Луге? Были разок с Геной. Сказывали: там лещи дюже идут. Кукиш: сутки убили, одна плотва. Правда, Гена трёх подлещиков...
- Запрягайте хлопцы кони... Ты думаешь, я в восторге от этой ухи? Ваши подлещики и плотва...
- Поняла, извини, по инерции...
- Ага, любимый конэк, стоит только в седло вскочить.
- Всё, хватит меня корить да журить, я ж извинилась. Зачем тебе Дерябицы?
-Там есть фазенда в два этажа?
- Не одна. Там такие фазенды, буте нате. Как грибы растут.

- Они там! - выдержав паузу, выпалила Света.
- Кто?
- Кого ищем. У Жаннки там собственная фазенда.
- Судя по твоему лицу, информация достоверная.
- Стопроцентно! От лица приближённого. Так заслуживаю повышения жалованья?
- Безусловно,- Бабуля открыла бутылку, наполнила бокал, сделала пару глотков, задумалась. Света убрала остальные бутылки в холодильник, мороженое опустила в пакет и отправила в морозилку. Глянула на бабулю, хмыкнув:
- Ты бы присела.
- Что? А-а, так больше влезет... А где палочки?
- До того ли было...
- Хорошо, учитывая твой вклад в общее дело, руководство прощает, сей проступок.
- Проступок?! Ооо! чёрная неблагодарность! Наглость - то какая!
- Эмоции в неслужебное время. А сейчас давай подумаем, что нам делать дальше...
- Ехать! В Дерябицы.
- И? Приехали - дальше? Руки вверх, сдавайтесь, вы окружены?
- Ну... не знаю... Может, дяЮра...
- Выбрось из головы.
- Почему? Боишься, что они вдруг пропадут, как Антон? Туда им и дорога! Воздух чище станет.
- Самосуд, девочка, всегда что-то убивает в человеке. Действуя методами подонков...
- ...сам становишься подонком. Слышала уже! Что ты предлагаешь? По закону?
- По закону.

- Какой закон, ба? Ты оглянись вокруг: беспредел! Милиция захлебнулась...
- Вот мы и должны им помочь. Добыть веские доказательства.
- Ясно. Принести на блюдечке с голубой каёмочкой. Проше пане...
- Что ж поделаешь, раз жизнь такая...
- Значит, в Дерябицы мы не едем?
- Почему, поедем. Только без горячки. Эх, знать бы точно, что они про нас не знают...
- Не обольщайся. Пашка, наверняка, растрезвонил.
- Нельзя нам показываться им на глаза. Они в страхе и потому чрезвычайно опасны...

Зазвонил телефон. Трубку взяла Света.
- Да. Здравствуйте. Что?! Эт... то шутка? Где он?
Бабуля подошла, протянула руку:
- Дай, я поговорю.
- Положили, - тихо, дрожащим голосом обронила Света, не выпуская трубку из рук.
- Что? Что случилось?
- ДяЮра... в него стреляли... надежды мало, что будет... жить... - Света выронила трубку, закрыла лицо руками, плача выбежала из кухни.

Бабуля проводила её взглядом, вернула трубку на место, и, почувствовав неимоверную слабость в ногах, буквально рухнула на стул. Сердце подозрительно сбилось с ритма, в висках заломило. Глянула на холодильник: там, в спецотделении были валерьянка и корвалол. Дойдёт или грохнется на полпути?

Дошла. Однако рука почему-то потянулась не за лекарством, а за бутылкой пива. Так же, на дрожащих ногах доковыляла до стола, опустилась на стул, передохнула. Сердце постепенно восстановило ритм, пульсирующая боль в висках растеклась, смещаясь в область затылка. Открыв бутылку, наполнила бокал, и залпом, как водку, выпила. Бросило в озноб, заныли зубы от холодной жидкости. Посидела, прислушиваясь, как отреагирует сердце на замену лекарства.
Слава Богу, обошлось.

Спустя четверть часа, допив пиво, Елизавета Яковлевна перебралась на подоконник, закурила. Лёгкое опьянение кружило голову, исчезла боль в затылке, впрочем, не бесследно: саднящим осадком опустилась на сердце. Вспомнились бывшие коллеги, погибшие от рук преступников. И вот список увеличился ещё на одно имя: Юрий... Предчувствие говорило ей, что жить ему более не суждено... Кто? Результат своих дел, или мы ему "помогли"? Впрочем, какая разница: преступник он и в Африке преступник... Не хочется, но почему-то навязчиво думается: стреляли приятели Антона... Но если сами они в Дерябицах, тогда... элементарный заказ. Вычислили, гадёныши... У оперов "глухарей" воз и малая тележка, и все заказники... Криминальные разборки, строим капитализм, мать его... Значит... сойдёт поганцам с рук? Нет, паршивцы, костьми лягу, а достану вас! Ещё пожалеете, что потревожили Фею, равно и Фёдора, ох, пожалеете...
Сердце знакомо сжалось, тело судорожно дёрнулось, и потекли скупые старческие слёзы. Они на столько же облегчали, на сколько и причиняли боль, будто каждая капля острой градиной била по голове, в темечко...