Багира-6

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

БАГИРА

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АЛЕКСАНДР, АЛЕКСАНДРА

Они были дети. И детской была их любовь

ГЛАВА 6

-   Ирина Алексеевна, Ирина Алексеевна, что с вами?

Ирина оглянулась, остановилась, дождалась, когда Женя приблизилась к ней.

-   Здравствуйте, Женечка! Зачем же так кричать? Здесь слишком много людей знает меня. И вообще, с чего вы вдруг взяли, что со мной что-то не в порядке?

Женя перешла на шепот.

-  Ирина Алексеевна, вы ужасно выглядите, на вас совершенно не похоже.

Ирина помялась в нерешительности, затем спросила, все еще с сомнением в голосе:

-   И что, это действительно так заметно?

-   Просто кошмар!! – все так же шепотом подтвердила Женя.

Ирина тут же сориентировалась и аршинными шагами направилась к женскому туалету. Женя бежала за ней чуть ли не вприпрыжку.

-  Ирина Алексеевна, я все не решалась вам позвонить, но я вам так благодарна. Такая работа, просто супер! Со мной тут даже мальчики заигрывают, в кино приглашают. А вообще делать совершенно нечего: разноси почту по этажам. Зарплата нормальная. А меня не обманут с ней? А то пробегаю целый месяц и останусь в итоге с носом. Чай, кофе бесплатно. Если с собой батон прихватить, можно наесться и напиться до отвала. Мне пропуск дали, я теперь мимо охранника важной персоной прохожу. И вообще они все удивились тут: я всего лишь два дня стажировалась, и сразу во всем разобралась. А большинство, что до меня были, постоянно все путали. А я ни разу не перепутала. Мне даже обещали подработку дать: после работы грузы на вокзал отвозить, с проводниками договариваться. И получать тоже. Да и вообще, вариантов море.

Ирина добралась, наконец, до зеркала в туалете и действительно пришла в ужас. Особой красотой она вообще никогда не блистала, а тут – просто пугало огородное. Слава богу, проблемы только с лицом. Припухшие веки, порушенный макияж, бледная, как поганка. Взгляд, как после культпохода на фильм про вампиров или оживших мертвецов. Главное ведь, прежде чем выйти из машины, смотрелась на себя в зеркальце, приводила «фейс» в порядок. Куда глядела, что видела?

Нет, одним только макияжем тут не спасешься, нужно отвлечься, постепенно прийти в себя. О чем эта балаболка ей говорила? Что называется, семь верст до небес и все лесом. Надо вспомнить. Память у нее не просто профессиональная - тренированная. Самый момент это показать.

-  Ну что ж, я рада, Женечка, что работа вам нравится. Хотя нагрузка при таких грошах лошадиная. Вы как потом дома, сразу в постель, наверное, валитесь?

-  Да нет, я и не устаю совсем, - недоуменно пробормотала Женя. – От чего тут уставать? С подругами общаюсь, хотя и не подруги они мне – так, просто знакомые. Вот они устают: кто на стройке, кто за швейной машинкой, кто с метлой неразлучной в дворничихах. А тут – интеллигентные люди.

-   Ладно, это хорошо, что вы справляетесь, - вздохнула Ирина. – Несколько советов, которым можно следовать, а можно сразу забыть. Так, информация к размышлению, если есть чем размышлять. Во-первых, мальчики. Они «кадрят» тут всех подряд, какая-нибудь дура да и заглотнет крючок. У них просто спорт такой, они делают это годами. Отсюда уходят - в метро та же канитель продолжается, и на улице, соответственно, как иначе? Еще по мобильнику постоянно прикалываются. Это нормально. Девчонки тоже свое дело знают: зацепить какого-нибудь «карася», «толстенный кошелек», ну и раскрутить мужичка, чтобы хорошенько выставился. А там, глядишь, кто-нибудь поведется на пустышку, даст бог, и серьезные отношения вдруг завяжутся. На чай, кофе, вообще на всякую «халяву», не покупайтесь, помните твердо старую как мир истину насчет бесплатного сыра и мышеловки. Благодаря этим чаю да кофе из вас выкачивают энергию по максимуму, сами не замечаете как. Не говоря уже о каких-либо свиданьицах, приглашениях. Заканчиваются все они одним и тем же: ребеночком в подоле, которого вы потом из Москвы домой в итоге повезете. И уж тогда никаких суррогатов, все по полной программе: ноль прибытков, уйма убытков, да еще слава шлюшная в родном городе. Вся жизнь потом наперекос пойдет.

-  Что-то вы не в духе сегодня, - пробормотала Женя, ничуть не обескураженная прочитанной ей лекцией. – Мне нравится, когда вы добрая, веселая. И не считаете других круглыми дурами или дураками. Может, я с виду такая - страшненькая да убогонькая, но я свое личное счастье устрою, об этом можете не беспокоиться. Я ведь в барыни не рвусь, можно и без бриллиантов прожить, зато в любви да согласии.

Как ни странно, глупый треп пошел Ирине на пользу. Она довольно быстро привела себя в порядок, глянула на часы и ахнула: время обеда, полдня как корова языком слизнула.

-  Ладно, пойду в кафешку, до работы я так и не добралась. Потом наверстаю. Приглашаю, плачу, как вы на это смотрите?

-  Ну, положительно, конечно. Если следовать вашим советам, то с вами можно, от вас-то я никак не «залечу».

Обе дружно расхохотались.

-  Вот только… - Женя показала на папку, которую она все время разговора прижимала к груди.

-  После обеда разнесете, - махнула рукой Ирина. – В такое время лучше людей не беспокоить, даже если они и на месте. Что, кстати, под большим вопросом. Прогуляетесь зря, а нужно беречь копытца-то. Ну а расплата – попробуете ответить на один вопрос: почему мне не везет в жизни, и как с этим можно побороться? Я бы тоже, как вы, хотела: «без бриллиантов, но зато в согласии и любви». Скоро Пашка вопросики начнет всякие каверзные задавать насчет секса, страсти нежной и прочих вкусностях, а мужика в семье, чтобы на них отвечать, даже на горизонте не просматривается.

-  Годится, - с радостной улыбкой ответила Женя. – А Пашка – кто? Сын? Сын Багиры?

Ирина помрачнела.

-   А вот о таких вещах – молчок. Иначе нашей дружбе конец. Навечно. Трепачей не люблю.

-   Да кто ж их любит? – фыркнула «озерная» девушка. – А что, у нас, в самом деле, дружба?

-   Это от вас зависит, - весело прощебетала Ирина, посмотревшись еще раз в зеркало и ощутив себя помолодевшей, по меньшей мере, на десять лет. – Я дружить умею.

Женя в ответ хитро улыбнулась.

-   Понятно. И много у вас подруг?

За обедом Ирина полностью пришла в себя. Конечно, за талией нужно следить, однако в такие экстремальные дни можно что-то себе и позволить. Ведь говорят же: лучшее средство против стресса – что-нибудь сладенькое съесть. Настроение, действительно, стремительно взмыло вверх. Собственно, с чего бы она вдруг так раскисла? Когда-то все, связанное с ее ненаглядным, обожаемым мужем, и в самом деле было сюрпризом, стрессом, а сейчас давно в прошлом, просто неприятные воспоминания, не более того.

Ирина задумалась. А может, не прошлое? И во всем виноват ее проклятый максимализм? Ну, то, что она не умеет что-то долго таить в себе, обязательно нужно выплеснуть наружу, еще полбеды. Ведь когда она завела в тот день разговор о письмах, была бурная сцена, однако, в конце-то концов, они помирились с Александром, и даже вернулись к прежним отношениям. Действительно, к чему было ревновать? К прошлому? К кому конкретно? К покойнице? И главное – измены-то, собственно, не было (как уверял Александр), чисто платонические ахи-вздохи. Муж изменял ей сердцем? Разумеется, для нее это было куда важнее, но со стороны ведь никто не поймет, хотя, опять же, никому и не доверишься.

Но то, что она увидела месяцем позже, она уже не смогла перенести, просто не захотела вникать в подробности. Нечто похожее на анекдот из серии «Жена неожиданно вернулась пораньше домой с работы». Вот только там героини обычно застают мужа с любовницей, а здесь, опять же, никакой любовницы не было, всего только ее Саша, один, но почему-то в женском платье, сосредоточенно подмалевывавший перед зеркалом в ванной губы помадой…

А ведь, по сути, и это можно было простить. По крайней мере, если бы он попросил прощения. Но он не попросил. Да и не простила бы она его. Даже сейчас, после всех этих разговоров с Вадимом, с Женей не простила бы. Нет, такое лучше не вспоминать, иначе она так разревется, что уже никакими средствами макияж в порядок не приведешь.

Ирина предпочла переключиться на свою новую знакомую.

-  Ну, слава богу! – с облегчением вздохнула Женя. – Все-таки спустились с небес на грешную землю. А я уж думала, вы так навсегда там и останетесь. Вообще-то я тут чуть со скуки не умерла, едва удерживалась, чтобы вам не помешать в ваших высоких думах.

-  Знаешь что, - сказала вдруг Ирина, - давай на «ты», иначе какие мы подруги? Но только наедине, в неофициальной обстановке. На людях, на работе прежний официоз. Как тебе такое предложение? Катит?

-  Катит-то, катит, да еще как, - смущенно промямлила Евгения. – Вот только не знаю, смогу ли я? Слишком большая разница: в возрасте, в положении.

Ирина слушала Женин скулеж вполуха. Она вдруг сосредоточила свое внимание на том, как Женя ест: совсем не так, как в прошлый раз в ночном клубе – изредка поклевывая то, что наверняка хотелось умять одним махом. Здесь Женя не стеснялась, но и не демонстрировала обжорство, а смаковала простейшие блюда с таким наслаждением, с каким может делать это только никогда не наедающийся досыта человек. Да и то не всякий.

-  Слушай, а у тебя есть будущее, - вырвалась у Ирины неожиданно пришедшая ей на ум мысль.

-  С какой это стати вы вдруг так решили? – спросила Евгения с застывшей вилкой у рта. – Вы что, гадалка? Ну, в смысле, ты?

-  Нет, просто наблюдательность. - Ирина вдруг весело рассмеялась. – Привычка, которая стала второй натурой. Слушай, а давай ты будешь моей племянницей? Ну, из Озер. Надо тебе где-то пристраиваться - учиться, например, вот ты и вынырнула. Иначе мы так и будем странно смотреться со стороны. Как сейчас, например. Не пара, ты права, точно не пара. Еще запишут, не дай Бог, в лесбиянки. Как, ты не против?

Женя картинно потупила взгляд, изображая из себя простушку-пастушку.

-  В смысле лесбийской любви?

Они посмотрели друг на друга и зашлись от сдавленного хохота. Минут пять потом то и дело срывались, никак не могли остановиться. Наконец Ирина отряхнула слезы и осторожно огляделась по сторонам.

-  Да, теперь мне точно хана. Придется принять твое предложение. Все равно никто не поверит, что у нас просто дружба. Кстати, ты теперь у нас специалист: как ты считаешь - чужая душа потемки - между подругами закадычными, наверное, не редкость подобные вещи?

Женя поморщилась, покачала головой.

-  На мой взгляд, дружба и любовь – вещи совершенно несовместимые. У женщин, во всяком случае. Таких ровных, доверительных отношений уже не может быть, а без них какая дружба? Баловство – другое дело, такое бывает, наверное, но женщины обычно сдвинуты на любви, так что выбор, в конце концов, сам собой возникнет: или-или.

-  Ладно, не бойся, - великодушно махнула ладошкой, как кошка лапкой, Ирина. – Что-либо подобное тебе со мной не грозит, я убежденная гетеросексуалка, вот только с мужиками что-то не везет, не западают они на меня почему-то. Ну а ты как относишься к подобным вещам?

Женя пожала плечами равнодушно.

-  Мне это вообще до Луны, но, если честно, чтобы уж навсегда закрыть подобную, неожиданно возникшую, тему, вам бы, то есть, в смысле тебе, я бы не смогла отказать. Конечно, если бы вопрос встал ребром, то есть либо дружим с этим, либо не дружим совсем.

Ирина посерьезнела.

-  Ты знаешь, я тебя правильно поняла. То, что ты на самом деле хотела сказать. Такое признание дорогого стоит.

Женя притворно пригорюнилась.

-  Кстати, а чего уж там – племянница, почему бы вам меня не удочерить?

Ирина сделала вид, что производит в уме какие-то сложные вычисления, затем отрицательно покачала головой:

-   Нет, не вытанцовывается. Что ж, получается - я тебя в десять лет должна была зачать? В комиссиях по удочерениям тоже не дуры сидят, сразу нас расшифруют. И вообще, есть такая игра, - тут она сложила ладони горсткой, - называется: «Сунь пальчик, там зайчик!» Так вот со мной такой фокус не пройдет, но ты не переживай: людей разных полно, глядишь, с кем-нибудь да обломится. Что до меня, то жаль, конечно, но даже уплемянничать тебя я не смогу, такой услуги в нашем законодательстве пока еще не предусмотрено.

-  Ладно, - вроде  как донельзя расстроенная шмыгнула носом Евгения. – Но попытка не пытка. А вдруг повезло бы? Кстати, тебе не кажется, что мы слишком далеко от еще одной, столь заинтересовавшей меня, темы ушли! Нельзя ли конкретнее: как там все-таки насчет моего будущего?

Разговор действительно ушел настолько далеко, что Ирина лишь с большим трудом смогла восстановить его прерванную нить.

-  Ах да, моя наблюдательность! Вообще-то я не люблю свои секреты раскрывать. Неблагодарное это занятие. Конечный вывод ошеломляет, а если по полочкам разложить, вроде и ничего удивительного нет совсем. Это как фокус объяснять. Но тебе, как подруге, не могу не рассказать. Иначе к чему дружба? Дружить надо душами, и чтобы они непременно были нараспашку. Так вот, я просто наблюдала за тобой. Как ты говоришь (практически без сленга, хоть и из провинции). Как ешь. Как держишь себя в общении. Откуда это? Речь не идет о воспитанности, откуда там, в Озерах, в рабочей семье, ей было взяться? Наверняка мат-перемат с утра до вечера. Я бы назвала это мимикрией, ну, если с английского перевести – подражательностью. То есть, все, о чем я только что говорила, все комплименты, которые тебе делала – не к приобретенному, а к врожденному относится, то бишь, к умению приспосабливаться к любым условиям и обстоятельствам. Попала бы в тюрьму – и там бы не пропала. Но вот попала в Москву – и здесь тоже не пропадешь.

-  В тюрьму бы я не попала, - сухо уточнила Женя.

-  Конечно, не попала бы, - охотно согласилась Ирина. – А почему? В тебе стержень есть. По статистике большинство девчонок трахаются с ребятами с одиннадцати-тринадцати лет, а вот ты – девственница. А ведь наверняка влюблялась, да и интерес был.

-  Почему же был? – усмехнулась Евгения. – Я думаю, в моем возрасте рано еще говорить вообще о чем бы то ни было в прошедшем времени.

Ирина вздохнула.

-  Ладно, главное, что ты меня поняла. Особенно хочу отметить, как быстро ты освоилась в своем «розово-голубом» мире. Вот я в нем до сих пор ничего не понимаю. На мой взгляд, это просто раковая опухоль, которую нужно безжалостно удалить. Но нам с тобой давно пора на работу, мы и так заболтались. У меня к тебе предложение: черт с ней, с этой «Косынкой», а нельзя нам куда-нибудь еще завалиться? Вдвоем. Ты будешь при мне как гид, экскурсовод. А то я там еще, по своей всегдашней привычке, вляпаюсь во что-нибудь, или увяжется за мной какой-нибудь грязный типчик, неправильно поймет.

-  Не вопрос, - без колебаний согласилась Евгения. – Хоть сегодня. Самые удачные дни в таких заведениях – пятница и суббота, но зато гораздо сложнее туда попасть.

Ирина оживилась.

-  Вот сегодня как раз самый подходящий вечер. Я свободна. Ну просто как птица. Ворона, конечно, больше не с кем сравнить. Надеюсь, ты ничего не имеешь против ворон?

-   Абсолютно, - с готовностью подхватила подачу Женя. – Я и сама не голубица. Главное – не быть белой вороной, а когда ты в стае – все в полном ажуре.

-  Хороший ответ, - одобрительно покачала головой Ирина. – Не устаю делать тебе комплименты. Ну, так как все-таки насчет сегодня?

-  Без проблем, - Евгения была на седьмом небе от счастья, что так высоко оценили ее таланты. – Сразу, как только вернемся в офис, позвоню в пару-троечку мест, кое-какие знакомства подключу. Думаю, дело выгорит.

-  Ну и ладушки, - обрадовалась Ирина. – Естественно, я тебя приглашаю. Естественно, постараюсь тебя приодеть, у нас ведь с тобой фигуры похожие, ты только чуть-чуть пополней. Давай сразу после работы и встретимся. Найдешь мою машину на стоянке, если я тебе на салфетке номер сейчас черкну? Заедем куда-нибудь в универсам, потом ко мне домой, там разберемся. Ну как, годится такой вариант?

-  Супер! – с готовностью отозвалась Женя. – О чем еще накануне уик-энда можно мечтать!

 «-  Вадим Геннадьевич, мне жаль вас прерывать, но, надо признать, что мы слишком далеко в сторону отвлеклись от нашего разговора. Так что не стану тянуть кота за хвост, зачем мне вас мучить? Раскрою лучше все карты сразу. Иван Сергеевич Тургенев тут совершенно ни при чем. Здесь, как вы догадываетесь уже, наверное, новые блоги. Или письма, назовите их, как хотите. Любовные. Достаточно красноречивые. Саши к его сестре. Ее, кстати, тоже звали Александрой. Вот эти были написаны, скорее всего, после ее замужества. А эти, уже точно, а не, наверное, после ее гибели в автокатастрофе».

Вадим до бесконечности прокручивал в голове этот монолог, но смысл его так и не мог дойти до него. Тем более не было никакой возможности постигнуть смысл другой, еще более бескомпромиссной констатации, здесь вообще было не дотянуться.

«Так вот, если интересно, слушайте. Они были дети. И детской была их любовь. Брат и сестра – не столь уж частый, но все-таки встречающийся сюжет. В какой-то момент началось взросление, сестра поняла первой, что происходит и попыталась избавиться от платонического (скорее всего, однако не факт), но все же наваждения. Брат остается верным этой любви до сих пор. Была ли смерть сестры несчастным случаем или она покончила жизнь самоубийством, так и не найдя выхода из тупика – спорить на эту тему можно до бесконечности, но точно об этом никто уже не узнает, никогда».

Лишь через несколько часов бессмысленной гонки на своих «Жигулях» по Москве, Скорочкин вдруг понял, что для начала, для того, чтобы войти в лабиринт, надо просто поменять эти две фразы местами.

«Они были дети. И детской была их любовь». Что ж такое можно понять, можно простить. Хотя кто его просит о прощении? Они родились с этим, эти двое. Они были постоянно вместе волею судьбы. Знали друг о друге все. Собственно, что тут вообще странного? Так часто бывает, точнее, должно быть. На практике же, сплошь и рядом нет больших врагов, чем близкие родственники. Кстати, почему так происходит? Быть может, им есть что делить? А при дележке - закон джунглей - все отбрасывается в сторону: стыд, доброта, даже элементарный здравый смысл? Тем более, когда досконально знаешь самые потаенные, слабые стороны друг друга… Бывает очень больно, невыносимо больно. Сначала это борьба за внимание родителей, их любовь, затем какие-нибудь денежные, имущественные споры.

Эти двое просто заигрались. По своим качествам, скорее всего, они превосходили своих сверстников, а значит, поневоле тянулись друг к другу, потому что вдвоем, вместе им было куда интереснее, чем с кем бы то ни было врозь.

«В какой-то момент началось взросление, сестра поняла первой, что происходит и попыталась избавиться от платонического (скорее всего, однако не факт), но все же наваждения. Брат остается верным этой любви до сих пор». «Брат и сестра – не столь уж частый, но все-таки встречающийся сюжет».

Они не переступили эту черту, да если бы и переступили? Наверное, это лучше было бы, чем уходить в безысходность? Чем уходить из жизни вообще. Все ли тайное становится явным? Быть может, это не такой уж редкий случай, однако люди выходят, в конце концов, из большинства патовых ситуаций. Но эти двое, ко всему прочему, были еще и бунтарями.

«Вот эти были написаны, скорее всего, после ее замужества». Нет, это не его, Вадима, трагедия. Это трагедия Ирины. Александр дрался до последнего и сделал все, что мог. Кто знает, может быть, мир так ничего бы и не узнал об этой истории, но сестра погибла.

«Была ли смерть сестры несчастным случаем, или она покончила жизнь самоубийством, так и не найдя выхода из тупика – спорить на эту тему можно до бесконечности, но точно об этом никто уже не узнает, никогда».

«Брат остается верным этой любви до сих пор».

Вот здесь как раз не вход, а выход. Да, трагедия, несомненно. И новая попытка. Но что это означает в реалии? То, что у него, Вадима, нет, и никогда не было соперницы. Он пришел, когда ее уже не было. И что лучший доктор все-таки время. Придет час, и затянется эта рана, лишь бы никто ее не бередил.

Вадим убрал новые файлы все в тот же кейс и решил, что знакомиться ему с ними еще не пришло время. Пока выход найден, не нужно даже объяснения с Сашей, для этого тоже нужен свой час. Лишь бы только никто не вмешался в их и без того сложные отношения и не стал вести себя, как слон в посудной лавке.

Скорочкин не жалел о том, что он узнал в последнее время, однако Ирину ненавидел всеми фибрами своей души. Пока что, при всем желании, ей так и не удалось разрушить его счастье, будем надеяться, что и дальше ему повезет. Одного ей не удастся, этой стерве, он никогда не будет копаться в Сашином ноутбуке, а уж тем более за его спиной передавать ей распечатки его «блогов».

Вадим вдруг принял неожиданное решение и, поискав в ближайших дворах мусорный контейнер, тщательно сжег возле него все бумаги, которые он получил от Ирины. Однако проблем от этого меньше не стало. Он не мог, просто не мог сейчас вернуться домой. Надо обязательно дождаться, пока Саша уедет на работу.

Кому из них двоих первому пришла в голову эта губительная мысль? Саше, наверное, когда он нежданно-негаданно вдруг увлекся этим новым, необычайно привлекательным для него жанром - мюзиклом, по многу раз пересматривая все диски, которые только мог достать. Но оформилась, сорвалась с языка, отвоевав себе, таким образом, неотъемлемое право на жизнь…

-  Господи, открой тайну, скажи: в чем так провинились перед тобой мои родители? И в чем я сам виноват, что ты пустил меня на свет таким идиотом?

Как Вадим ни прокручивал тот памятный вечер в голове, не было ни одного человека на всем белом свете, с которым он мог бы своими размышлениями поделиться. Кроме, разве что, этой уродливой назойливой сучки. Но с ней… Нет, только не с ней. Ни за что!