По прозвищу "Матрос". Глава 6.

Глава 6
Гул БТРа затягивал в пучину мыслей. Впервые Матрос ничего не контролировал в своей жизни. Даже свои эмоции. Он поймал в себе ощущение, которое в студенческие годы было с ним каждый день.
 Всё сейчас было как тогда: новые города, новые люди, никакой ответственности, и кажется, что горы преодолимы, и море по колено. Матросу нравилось это ощущение и, наверное, только сейчас, проведя параллель со студенчеством, он понял, почему. В молодости ты принадлежишь сам себе. Каждый новый шаг может стать ошибкой, но также может оказаться величайшей удачей в жизни. Эксперимент, пропитанный авантюризмом и экстримом. Ты не можешь контролировать что-то и уже не хочешь, чтобы контролировали тебя. Энергия бьет ключом, и внутри есть жгучее желание жить. Вырастая, люди думают уже об определенности, конкретности в жизни. Хотят больше точек опоры. Пытаются контролировать всё: жену, карьеру, детей. Тем самым забирая у жизни ту самую, прежнюю, авантюрную её часть, переводя множество своих поступков в режим автопилота.
А как можно контролировать жизнь здесь? Сейчас ты есть, но вдалеке просвистит мина - и тебя уже нет среди живых. Матрос же хотел жить как никогда.
«Прямо, как в молодости, но опасней», - подумал боец и слегка улыбнулся, находясь по-прежнему где-то внутри себя. В таком же состоянии он слез с БТРа и начал двигаться за отрядом. Всё это могло продолжаться еще очень долго, если бы те мины, о которых только что думал Матрос, не начали падать в десяти метрах от ополченцев.
Боец пришел в себя и сразу же пригнулся.
- Командир! Что делать? – крикнул кто-то из бойцов.
В посёлке никого не было. Люди всячески пытались покинуть зону конфликта, спасая детей и драгоценности. Кто-то бежал на границу с Россией, а кто-то уезжал на территорию Украины.
Бойцы сопротивления оказались в пустом, наполовину разрушенном посёлке. Захватывать было нечего. То ли по ошибочным данным разведки, то ли из-за халатности начальства ополченцы попали в самое пекло. Мины падали и раскидывали осколки на сотни метров. Были слышны залпы танков и «Градов». Мобильная связь вновь стала недоступной. Тревога и безысходность от происходящего царили вокруг. Многие, вступая в ряды ополчения, совершенно иначе себе представляли дело защиты отечества. Люди были готовы героически сражаться с врагом, но никто не хотел погибать от мин и снарядов, падающих вот так на головы, убегать от артиллерии.
«Нас предали».
«Мы все тут погибнем».
«Нужно бежать».
Такие возгласы были слышны в отрядах среди бойцов, которые с оружием в руках или без такового покидали свои позиции, спасаясь от смерти.
Матрос со своим отрядом передвигался осторожно между домов, стараясь беречься осколочных попаданий. Сложно было понять, что делать дальше. Сейчас перед бойцами стояла одна задача – выжить.
Матрос бежал и злился на невидимого врага, который издалека стрелял по нему минами. Злился, что силы были неравные и что он сейчас ничего не может сделать.
Верхом превосходства противника над ополчением стал самолёт Су-25, появившийся из ниоткуда и намеревавшийся истребить всех, кто движется.
У Матроса замерло дыхание, когда он увидел, как самолет летел прямо на него и направлял в его сторону крупнокалиберные пулемёты.
С поля боя сбежали все, кроме отряда Моторолы. Пулемётная очередь прошла выше голов бойцов, и самолет пошел на второй заход, давая возможность отработать тяжелой артиллерии.
«Как в Великую Отечественную», - подумал Матрос, вспоминая рассказы деда о войне.
Каждый спасался, как мог. Люди укрывались за деревьями, прятались за домами или же просто бежали куда глаза глядят. Вторая самолётная очередь легла немного левее отряда, оставив после себя лишь испуг. Матрос понимал, что третья очередь попадет как раз по ним: пилот уже пристрелялся. Нужно было что-то предпринимать.
– Быстрее к домам, – крикнул ополченец, который был за главного.
Десять бойцов двинулись к дворам, пытаясь найти открытые двери. Самолёт уже развернулся и был готов нанести новый удар. Матрос словно почувствовал взгляд пилота, обращённый на него.
«Всё равно уже конец», – подумал боец , подкинув пулемёт правой рукой, схватив за ствол левой,  и открыл огонь по самолёту.
Железная птица летела прямо на ополченца. Бесстрастно и уверенно самолет быстро сокращал расстояние и готовился к новой атаке.
Опять всё было, словно в кино. Матрос был уверен, что это его последняя минута на войне, но в ту самую секунду, когда раскалённые от предыдущих выстрелов дула самолёта должны были выпустить смертельную очередь, вдалеке показалась вспышка. Матрос не успел разобрать, был ли это гранатомёт или что-то крупнее, но прямо на его глазах от прямого попадания взорвался крылатый зверь, разлетаясь на несколько частей.
Время замедлилось. Матрос со странным чувством наблюдал за тем, что раньше видел лишь в компьютерных играх. На полыхающий в воздухе огонь можно было смотреть бесконечно долго… Но раскаты взрывающихся мин вернули  бойца к действительности.
Ополченцы подошли к одному из дворов и попытались проникнуть вовнутрь, но дверь была заперта. Матрос  подбежал и растолкал сослуживцев.
– Дайте я, – крикнул он, слушая, как вдалеке зашипели залпы «Градов». Время было на исходе.
Матрос как-то смотрел по телевизору передачу. В ней рассказывалось о том, что в экстремальной ситуации у человека могут проявляться сверхспособности. Одним прямым ударом ногой боец выбил дверь, откинув её на пару метров,  и убедился, что пять лет занятий каратэ не прошли для него даром.
Словно обезумевшие, бойцы ринулись к подвалу, спасая свои жизни.
– Смотрите, Сыч ранен. Подсветите фонариком, - сказал Вэл.
– Сразу и не заметил, а сейчас выдохнул и понял, что нога болит.
– Раздевайся, будем перевязывать.
– У кого-нибудь есть вода?
– Держи.
Каждый что-то говорил, пытаясь заполнить тишину. Матрос сидел в углу, глубоко дышал и пытался прийти в себя. Он видел, как разделся догола боец, как ему помогали достать осколок, как вытирали кровь и бинтовали ногу. Даже в страшном кошмаре сложно представить то, что сегодня пережил Матрос.
– Ты знаешь, я вот  чувствую, что скоро придёт мой час, – сказал один из бойцов, подсев к Матросу.
– Да брось ты. Всё хорошо будет, – поддержал его Матрос.
– Я не жалуюсь и не переживаю. Просто чувствую, что так будет.
Матрос хотел что-то добавить, но попытался вспомнить, как зовут бойца, и не смог. А когда он захотел к нему обратиться, обстрел прекратился и отряд начал выбираться наружу.
«Патрон. Его позывной «Патрон».
Ополченец шёл за остальными и думал о словах Патрона.  Матрос увидел в его глазах какой-то необычный блеск. Это была не злоба и не обреченность, а что-то такое чистое, искреннее и неземное.
«А что, если он прав?» - подумал боец.
Мариновка уже не выглядела, как раньше. Практически все дома были разрушены, а еще один день обстрелов мог бы сравнять посёлок с землей.
По рации был получен приказ занять высоту у реки и ждать танковую подмогу. Ополченцы начали окапываться и занимать оборону.
Я сваливаю, – крикнул один.
Нас всех здесь положат, – подхватил другой.
В чем дело? – спросил Матрос.
На нас идут десять танков.
Кто сказал?
Только что передали по рации.В отряде началась паника. Некоторые ополченцы всерьез стали бросать оружие и уходить. Ополченец с позывным «Силач», который воевал ещё со Славянска, несколько минут смотрел на это всё, после чего выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в воздух, а после чего приставил его к виску одного из жалующихся.
– Никто никуда не пойдёт. Ты меня понял? Мы не отступаем! – дерзко сказал он своим хриплым голосом и перевел взгляд на Матроса.
Матрос увидел непоколебимую веру в глазах Силача, и у бойца выступили мурашки на коже, ведь он думал точно так же.
– Да, будем стоять до конца, – уверенно сказал боец.
– А кто дёрнется, пристрелю не раздумывая, – обратился к паникующим бойцам Силач. – Меня все поняли?
Ответа не последовало. И он был не нужен. Слова прозвучали весьма убедительно, и бойцы вернулись к установке пулемётов. Спустя какое-то время к ополченцам подъехал танк.
– Всего один? Всего один танк? – возмутился Патрон.
– Один против десяти? И как нам воевать? – спросил кто-то из отряда.
Водитель вылез из танка:
– Здорово, мужики! Из штаба кинули вам на подмогу.
– На нас десять сейчас идет.
– Слышал, поэтому, если начнётся атака, я стреляю три раза. Затем загоняю танк назад, вы все садитесь наверх, и мы сваливаем.
– Да нет, братуха, мы уходить не будем, – сказал Матрос.
«Псих», - подумал танкист, но перечить не стал.
– Хорошо. Тогда вот эта позиция для меня будет в самый раз.
Водитель указал на то возвышение, где собрался ставить пулемёт Матрос.
Ополченец взял оружие и начал искать другое место для позиции. В течение двух часов отряд готовился к атаке и всячески укреплял оборону. Но атаки так и не последовало, а вместо нее начался очередной миномётный обстрел.
Матрос в обычной жизни часто руководствовался логикой вопреки интуиции, а позже кусал локти. Сейчас он нашел идеальную позицию для ведения огня, но что-то внутри говорило ему, что нужно уйти с высоты.
- Ты куда? – спросил Силач.
- Я к зданию. Тут слишком опасно.
Грохот приближался к высоте, и весь отряд спустился к зданию неподалеку. В прицелах стрелкового оружия трудно было что-то разглядеть, но у каждого перед глазами мелькнул лик смерти, когда целый пакет градов упал на то место, где еще недавно базировался отряд.
Матрос уже сбился со счета, в какой раз он смог чудом остаться в живых. Обстрелы начинали стихать, и на какое-то мгновение стало казаться, что самое страшное на сегодня уже позади. В это время подошла вторая половина отряда, в котором находился Водяной. Матрос обнял брата, а тот рассказал ему, как они, не ожидая подвоха, шли в полный рост с «Утёсами» на плечах, а их обстреляли со всех сторон минами.  Раненых  около половины отряда.
– А потери?
– Один убитый.
Матрос глубоко вздохнул и слегка кивнул головой, а про себя помянул незнакомого бойца.
Через несколько часов прибыл командир с машиной, сказав, что свою задачу бойцы на этом участке выполнили и нужно отходить.  Раненых бойцов погрузили в машину под звуки канонады от разрывов мин. Осколки прилетали всё ближе и ближе. Нужно было спешить, чтобы покинуть опасную зону.
Почти все погрузились и были готовы к отправке в Степановку, которая находилась уже под контролем ополчения. Матрос сидел рядом с братом и смотрел на выгоревшую Мариновку, а в это время из дома вышел Патрон, держа в руках боеприпасы.
Боец с улыбкой на лице неспешно шёл к машине. Он смотрел в глаза Матроса своим добрым, доверчивым взглядом и готовился передать ему оружие, как в эту самую секунду в дом прилетел снаряд, снеся ударной волной Патрона и пронизав осколками всё его тело.
Матрос запомнил на всю жизнь этот последний взгляд. Взгляд счастливого человека, прожившего свою короткую, но насыщенную жизнь. Патрон не раз с гордостью говорил о том, что является свидетелем великих исторических событий, но, увы, увидеть победный конец ему уже было не суждено.
Тело бойца положили на танк, и машина двинулась к Степановке. Матросу хотелось кричать от такого количества смертей, которые он увидел за эти несколько недель войны. Он вспоминал глаза Патрона. Ополченец наконец-то понял, что за необычный блеск был в глазах товарища. Патрон светился перед смертью, словно были прощены все его земные грехи. Он как будто уже становился святым и излучал ту чистоту, которая бывает у людей, уходящих на тот свет с искренней верой в победу правого дела и с осознанием не зря прожитой жизни.

© Copyright: Владимир Агранович, 2019

Регистрационный номер №0446399

от 29 апреля 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0446399 выдан для произведения: Глава 6
Гул БТРа затягивал в пучину мыслей. Впервые Матрос ничего не контролировал в своей жизни. Даже свои эмоции. Он поймал в себе ощущение, которое в студенческие годы было с ним каждый день.
 Всё сейчас было как тогда: новые города, новые люди, никакой ответственности, и кажется, что горы преодолимы, и море по колено. Матросу нравилось это ощущение и, наверное, только сейчас, проведя параллель со студенчеством, он понял, почему. В молодости ты принадлежишь сам себе. Каждый новый шаг может стать ошибкой, но также может оказаться величайшей удачей в жизни. Эксперимент, пропитанный авантюризмом и экстримом. Ты не можешь контролировать что-то и уже не хочешь, чтобы контролировали тебя. Энергия бьет ключом, и внутри есть жгучее желание жить. Вырастая, люди думают уже об определенности, конкретности в жизни. Хотят больше точек опоры. Пытаются контролировать всё: жену, карьеру, детей. Тем самым забирая у жизни ту самую, прежнюю, авантюрную её часть, переводя множество своих поступков в режим автопилота.
А как можно контролировать жизнь здесь? Сейчас ты есть, но вдалеке просвистит мина - и тебя уже нет среди живых. Матрос же хотел жить как никогда.
«Прямо, как в молодости, но опасней», - подумал боец и слегка улыбнулся, находясь по-прежнему где-то внутри себя. В таком же состоянии он слез с БТРа и начал двигаться за отрядом. Всё это могло продолжаться еще очень долго, если бы те мины, о которых только что думал Матрос, не начали падать в десяти метрах от ополченцев.
Боец пришел в себя и сразу же пригнулся.
- Командир! Что делать? – крикнул кто-то из бойцов.
В посёлке никого не было. Люди всячески пытались покинуть зону конфликта, спасая детей и драгоценности. Кто-то бежал на границу с Россией, а кто-то уезжал на территорию Украины.
Бойцы сопротивления оказались в пустом, наполовину разрушенном посёлке. Захватывать было нечего. То ли по ошибочным данным разведки, то ли из-за халатности начальства ополченцы попали в самое пекло. Мины падали и раскидывали осколки на сотни метров. Были слышны залпы танков и «Градов». Мобильная связь вновь стала недоступной. Тревога и безысходность от происходящего царили вокруг. Многие, вступая в ряды ополчения, совершенно иначе себе представляли дело защиты отечества. Люди были готовы героически сражаться с врагом, но никто не хотел погибать от мин и снарядов, падающих вот так на головы, убегать от артиллерии.
«Нас предали».
«Мы все тут погибнем».
«Нужно бежать».
Такие возгласы были слышны в отрядах среди бойцов, которые с оружием в руках или без такового покидали свои позиции, спасаясь от смерти.
Матрос со своим отрядом передвигался осторожно между домов, стараясь беречься осколочных попаданий. Сложно было понять, что делать дальше. Сейчас перед бойцами стояла одна задача – выжить.
Матрос бежал и злился на невидимого врага, который издалека стрелял по нему минами. Злился, что силы были неравные и что он сейчас ничего не может сделать.
Верхом превосходства противника над ополчением стал самолёт Су-25, появившийся из ниоткуда и намеревавшийся истребить всех, кто движется.
У Матроса замерло дыхание, когда он увидел, как самолет летел прямо на него и направлял в его сторону крупнокалиберные пулемёты.
С поля боя сбежали все, кроме отряда Моторолы. Пулемётная очередь прошла выше голов бойцов, и самолет пошел на второй заход, давая возможность отработать тяжелой артиллерии.
«Как в Великую Отечественную», - подумал Матрос, вспоминая рассказы деда о войне.
Каждый спасался, как мог. Люди укрывались за деревьями, прятались за домами или же просто бежали куда глаза глядят. Вторая самолётная очередь легла немного левее отряда, оставив после себя лишь испуг. Матрос понимал, что третья очередь попадет как раз по ним: пилот уже пристрелялся. Нужно было что-то предпринимать.
– Быстрее к домам, – крикнул ополченец, который был за главного.
Десять бойцов двинулись к дворам, пытаясь найти открытые двери. Самолёт уже развернулся и был готов нанести новый удар. Матрос словно почувствовал взгляд пилота, обращённый на него.
«Всё равно уже конец», – подумал боец , подкинув пулемёт правой рукой, схватив за ствол левой,  и открыл огонь по самолёту.
Железная птица летела прямо на ополченца. Бесстрастно и уверенно самолет быстро сокращал расстояние и готовился к новой атаке.
Опять всё было, словно в кино. Матрос был уверен, что это его последняя минута на войне, но в ту самую секунду, когда раскалённые от предыдущих выстрелов дула самолёта должны были выпустить смертельную очередь, вдалеке показалась вспышка. Матрос не успел разобрать, был ли это гранатомёт или что-то крупнее, но прямо на его глазах от прямого попадания взорвался крылатый зверь, разлетаясь на несколько частей.
Время замедлилось. Матрос со странным чувством наблюдал за тем, что раньше видел лишь в компьютерных играх. На полыхающий в воздухе огонь можно было смотреть бесконечно долго… Но раскаты взрывающихся мин вернули  бойца к действительности.
Ополченцы подошли к одному из дворов и попытались проникнуть вовнутрь, но дверь была заперта. Матрос  подбежал и растолкал сослуживцев.
– Дайте я, – крикнул он, слушая, как вдалеке зашипели залпы «Градов». Время было на исходе.
Матрос как-то смотрел по телевизору передачу. В ней рассказывалось о том, что в экстремальной ситуации у человека могут проявляться сверхспособности. Одним прямым ударом ногой боец выбил дверь, откинув её на пару метров,  и убедился, что пять лет занятий каратэ не прошли для него даром.
Словно обезумевшие, бойцы ринулись к подвалу, спасая свои жизни.
– Смотрите, Сыч ранен. Подсветите фонариком, - сказал Вэл.
– Сразу и не заметил, а сейчас выдохнул и понял, что нога болит.
– Раздевайся, будем перевязывать.
– У кого-нибудь есть вода?
– Держи.
Каждый что-то говорил, пытаясь заполнить тишину. Матрос сидел в углу, глубоко дышал и пытался прийти в себя. Он видел, как разделся догола боец, как ему помогали достать осколок, как вытирали кровь и бинтовали ногу. Даже в страшном кошмаре сложно представить то, что сегодня пережил Матрос.
– Ты знаешь, я вот  чувствую, что скоро придёт мой час, – сказал один из бойцов, подсев к Матросу.
– Да брось ты. Всё хорошо будет, – поддержал его Матрос.
– Я не жалуюсь и не переживаю. Просто чувствую, что так будет.
Матрос хотел что-то добавить, но попытался вспомнить, как зовут бойца, и не смог. А когда он захотел к нему обратиться, обстрел прекратился и отряд начал выбираться наружу.
«Патрон. Его позывной «Патрон».
Ополченец шёл за остальными и думал о словах Патрона.  Матрос увидел в его глазах какой-то необычный блеск. Это была не злоба и не обреченность, а что-то такое чистое, искреннее и неземное.
«А что, если он прав?» - подумал боец.
Мариновка уже не выглядела, как раньше. Практически все дома были разрушены, а еще один день обстрелов мог бы сравнять посёлок с землей.
По рации был получен приказ занять высоту у реки и ждать танковую подмогу. Ополченцы начали окапываться и занимать оборону.
Я сваливаю, – крикнул один.
Нас всех здесь положат, – подхватил другой.
В чем дело? – спросил Матрос.
На нас идут десять танков.
Кто сказал?
Только что передали по рации.В отряде началась паника. Некоторые ополченцы всерьез стали бросать оружие и уходить. Ополченец с позывным «Силач», который воевал ещё со Славянска, несколько минут смотрел на это всё, после чего выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в воздух, а после чего приставил его к виску одного из жалующихся.
– Никто никуда не пойдёт. Ты меня понял? Мы не отступаем! – дерзко сказал он своим хриплым голосом и перевел взгляд на Матроса.
Матрос увидел непоколебимую веру в глазах Силача, и у бойца выступили мурашки на коже, ведь он думал точно так же.
– Да, будем стоять до конца, – уверенно сказал боец.
– А кто дёрнется, пристрелю не раздумывая, – обратился к паникующим бойцам Силач. – Меня все поняли?
Ответа не последовало. И он был не нужен. Слова прозвучали весьма убедительно, и бойцы вернулись к установке пулемётов. Спустя какое-то время к ополченцам подъехал танк.
– Всего один? Всего один танк? – возмутился Патрон.
– Один против десяти? И как нам воевать? – спросил кто-то из отряда.
Водитель вылез из танка:
– Здорово, мужики! Из штаба кинули вам на подмогу.
– На нас десять сейчас идет.
– Слышал, поэтому, если начнётся атака, я стреляю три раза. Затем загоняю танк назад, вы все садитесь наверх, и мы сваливаем.
– Да нет, братуха, мы уходить не будем, – сказал Матрос.
«Псих», - подумал танкист, но перечить не стал.
– Хорошо. Тогда вот эта позиция для меня будет в самый раз.
Водитель указал на то возвышение, где собрался ставить пулемёт Матрос.
Ополченец взял оружие и начал искать другое место для позиции. В течение двух часов отряд готовился к атаке и всячески укреплял оборону. Но атаки так и не последовало, а вместо нее начался очередной миномётный обстрел.
Матрос в обычной жизни часто руководствовался логикой вопреки интуиции, а позже кусал локти. Сейчас он нашел идеальную позицию для ведения огня, но что-то внутри говорило ему, что нужно уйти с высоты.
- Ты куда? – спросил Силач.
- Я к зданию. Тут слишком опасно.
Грохот приближался к высоте, и весь отряд спустился к зданию неподалеку. В прицелах стрелкового оружия трудно было что-то разглядеть, но у каждого перед глазами мелькнул лик смерти, когда целый пакет градов упал на то место, где еще недавно базировался отряд.
Матрос уже сбился со счета, в какой раз он смог чудом остаться в живых. Обстрелы начинали стихать, и на какое-то мгновение стало казаться, что самое страшное на сегодня уже позади. В это время подошла вторая половина отряда, в котором находился Водяной. Матрос обнял брата, а тот рассказал ему, как они, не ожидая подвоха, шли в полный рост с «Утёсами» на плечах, а их обстреляли со всех сторон минами.  Раненых  около половины отряда.
– А потери?
– Один убитый.
Матрос глубоко вздохнул и слегка кивнул головой, а про себя помянул незнакомого бойца.
Через несколько часов прибыл командир с машиной, сказав, что свою задачу бойцы на этом участке выполнили и нужно отходить.  Раненых бойцов погрузили в машину под звуки канонады от разрывов мин. Осколки прилетали всё ближе и ближе. Нужно было спешить, чтобы покинуть опасную зону.
Почти все погрузились и были готовы к отправке в Степановку, которая находилась уже под контролем ополчения. Матрос сидел рядом с братом и смотрел на выгоревшую Мариновку, а в это время из дома вышел Патрон, держа в руках боеприпасы.
Боец с улыбкой на лице неспешно шёл к машине. Он смотрел в глаза Матроса своим добрым, доверчивым взглядом и готовился передать ему оружие, как в эту самую секунду в дом прилетел снаряд, снеся ударной волной Патрона и пронизав осколками всё его тело.
Матрос запомнил на всю жизнь этот последний взгляд. Взгляд счастливого человека, прожившего свою короткую, но насыщенную жизнь. Патрон не раз с гордостью говорил о том, что является свидетелем великих исторических событий, но, увы, увидеть победный конец ему уже было не суждено.
Тело бойца положили на танк, и машина двинулась к Степановке. Матросу хотелось кричать от такого количества смертей, которые он увидел за эти несколько недель войны. Он вспоминал глаза Патрона. Ополченец наконец-то понял, что за необычный блеск был в глазах товарища. Патрон светился перед смертью, словно были прощены все его земные грехи. Он как будто уже становился святым и излучал ту чистоту, которая бывает у людей, уходящих на тот свет с искренней верой в победу правого дела и с осознанием не зря прожитой жизни.

 

По прозвищу "Матрос". Глава 5.

По прозвищу "Матрос". Глава 7.