Глава 4
Легко говорить о жизни и смерти, когда ты дома, когда есть работа и достаток, но как смириться со смертью, когда она смотрит тебе прямо в глаза в то время, как дома ждёт семья, которой ты обещал вернуться.
У всех людей, кто поддержал референдум, ставка была на то, что война закончится через пару месяцев с приходом русских войск. В противном случае ждало совершенно другое: доносы, увольнения, репрессии и аресты. Жизнь уже никогда не будет прежней.
Это касалось и семьи Матроса. Мысль о скором возвращении домой была слишком призрачной, а риск на поле боя самоубийственным - для близких он мог быть подобен смерти.
Ещё поздно вечером, когда конвой выезжал из Славянска, Матрос позвонил жене:
- Собери все документы и деньги, а утром выезжайте с дочкой в Донецк. Будете жить с сыном.
Дальнейших слов не понадобилось. Матрос понимал, что, скорее всего, жена потеряет рабочее место, а дочке придется заканчивать школу в новом городе. Ополченец принял ответственность за всю семью, но нести эту ношу вместе с ним теперь придется каждому. Отец семейства грустил, что так подставил семью, но простая человеческая вера все же сохраняла надежду на то, что война закончится к концу лета.
На Ясиноватском посту часть ополчения повернула в сторону Донецка, а другая направилась в Горловку.
Отряд Моторолы отправился в Донецк. Матрос часто бывал в этом городе по рабочим делам и любил приезжать сюда с семьёй, чтобы погулять по торговому центру.
«Как давно это было», – подумал Матрос, придерживая пулемёт. Хотя ещё около месяца назад он фотографировался на фоне русского флага, развевающегося на ветру над областной администрацией Донецка.
Еще целый и невредимый, центр Донбасса встречал ополченцев своим величием, а война напоминала о себе лишь взорванными машинами по дороге в аэропорт.
Конвой прибыл к зданию службы безопасности, которое было захвачено донецкими ополченцами ещё весной. Никаких новых указаний, никаких приказов. Сплошная суета. Кто-то начал звонить родным, кто-то пошёл купаться, а кто-то сидел на траве, глядя вдаль пустыми глазами и вспоминая события минувших дней.
Две тысячи бойцов, вышедшие из окружения и получившие боевой опыт, занимались своими делами, пытаясь отвлечься от кричащих в голове мыслей. Почти у каждого на лице застыл немой вопрос, который некому было задать: «А что же дальше?»
Матрос чистил пулемёт и слушал байки ополченцев о том, кто и как успел повоевать. Ему было приятно видеть, что у него были единомышленники. Впервые в жизни он ощутил принадлежность к чему-то важному. К чему-то, что выше денег и власти.
- Матрос тут? – крикнул кто-то из толпы.
- Я здесь, - ответил боец.
- Тебя там жена ищет.
Жена…
Правду говорят, что высшие силы связывают близких людей. Еще вчера ополченец был так далёк от семьи, мечтал о встрече. Казалось, не было никакой другой жизни, кроме военной, но уже через десять минут отец и муж, обнимая жену и целуя своих детей, восторженно рассказывал близким о том, как он один на один бился против вражеского БТРа.
Боец старался сдерживать подступающий к горлу ком. На глаза невольно навертывались слёзы. Матрос смотрел на родных ему людей и понимал, что, может быть, видит их в последний раз. Оттого эта встреча была особенно волнительной и важной.
Жена слушала мужа с замирающим сердцем. У нее дрожали руки, и каждый раз, когда Матрос вдавался в подробности боя, пульсировала вена на ее шее. Ей было очень страшно. Что ожидать от будущего, если завтра может наступить не для всех? Как справиться с этим напряжением? Как остановить сына, рвущегося вслед за отцом? Вопросы оставались без ответа. Женщина крепко прижимала к себе дочь, всматривалась в такие знакомые морщины родного человека, с которым уже больше двадцати лет идёт одной дорогой.
Семейную идиллию прервал младший брат Матроса. Водяной начал обнимать родных, а потом с упоением рассказал, как нашёл брата. Для него всё казалось увлекательной игрой, которая вот-вот скоро закончится победой, и можно будет отдохнуть.
– Командир зовёт, - крикнул кто-то.
– Родная, мне надо идти, – сказал Матрос жене, целуя её в щеку.
Женщина долго сдерживала комок в горле, зная о предстоящей разлуке, но более слёз было не сдержать, и она плакала уже навзрыд. Сложно было разобрать, что она говорила. Из-за горестного плача она могла только стоять и прижиматься к своему мужа так сильно, как только могла. Казалось, ничто в эту минуту не могло бы оторвать друг от друга этих родных людей.
Суровый и мужественный по своей натуре, Матрос сам едва сдерживал эмоции. На кон было поставлено всё, и эти объятия могут быть последними в его жизни.
– Ну, ты ведь можешь уйти? Уже ведь повоевал? Сейчас ведь уже все тут. Ты можешь уйти, и мы всей семьёй уедем в Россию.
Больше всего Матросу хотелось оставить всё и вернуться к привычной жизни. Дома ждал сад из роз, за которым он так кропотливо ухаживал последние полгода. А вечерами, закончив работу в саду, мужчина открывал гараж, в котором оборудовал самодельный тренажёрный зал, и погружался с головой в тренировку, выполняя подход за подходом, усиливая упражнения. Но боец ответил:
– Родная, ты ведь понимаешь, что иначе нельзя? Кто, если не я? Все уедем что ли?
Женщина продолжала плакать, а вместе с ней плакала и маленькая дочь. Молча стоял лишь двадцатидвухлетний сын. Он знал, что значит честь и достоинство для мужчины. Сын смотрел папе в глаза и верил в правое дело, на которое пошел его отец. Он обнял мать, чувствуя, как сквозь футболку на плечо проступают слёзы, и взял сестру за руку.
Матрос слегка кивнул своему сыну, словно передавая немое послание: «Позаботься о них». Сын кивнул в ответ. Отец сделал несколько шагов и, обернувшись, сказал:
– Я вернусь! – и поднял вверх вытянутую руку с крепко сжатым кулаком. Сын повторил отцовский жест и ещё сильнее прижал мать к плечу.
– Всё будет хорошо, мамуль, – успокаивал её сын. – Это ж батя. Он всегда держит слово.
Помочь сайту
Поздравления
