По прозвищу "Матрос". Глава 2.

– Это кассетные бомбы? – спросил Водяной.
– Похоже на то.
Все удивились, когда Водяной неожиданно проявил свою эрудированность. Удивился и сам боец. Когда-то в детстве он смотрел военную передачу, где шла речь о разновидностях бомб. И именно сейчас эти знания вырвались откуда-то из подсознания.
Ямполь. В тот вечер в Ямполе взрывы не утихали ни на минуту. Украинские войска применяли любые методы борьбы с противником, который был меньше по численности и практически не вооружён. Не брезговали они использовать и кассетные бомбы, которые были запрещены международным законодательством.
Это был один из сильнейших обстрелов за всё время сопротивления в Славянске. Огромную территорию было практически невозможно удерживать столь малым количеством бойцов ополчения. Ямполь, как и Николаевка, готовился к сдаче. Именно в тот вечер многие бойцы решили сложить оружие и сохранить себе жизнь, сбежав с поля боя.
Водяной видел, как один за другим люди покидали позиции и разбегались в разные стороны. Всё казалось уже совсем не таким романтичным, каким показывали по телевизору, но Водяной понимал, что если не он и не его товарищи, что встали на защиту вместе с ним с оружием в руках, то никто больше не отстоит Родину. Боец знал, что вернётся домой только с победой.
Взрывы не стихали. Командир отделения, в котором служил Водяной, собрал оставшихся бойцов и отдал приказ двигаться к блокпосту для ночного  патрулирования.
Пять ополченцев отправились выполнять команду.
– Пока не закончится обстрел, передвигаться будем ползком, – сказал один из бойцов.
– Да, – почти без эмоций произнес Водяной, забыв позывной товарища.
Водяной двигался вдоль окопа. До блокпоста оставалось около сотни метров, но бойцу пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание, потому что в боку начались колики.
«Зачем я пил столько воды?»
Ругать себя не было ни времени, ни сил. Задержав дыхание, Водяной сделал небольшой рывок, чтобы подбежать к следующему окопу.
– Берегись! – послышался громкий голос боевого товарища.
На место, где ещё несколько секунд назад сидел Водяной, прилетела мина. Мгновенный страх сковал бойца, введя в ступор и тело, и сознание. Когда подобное видишь со стороны или слышишь из рассказов других, то кажется, что с тобой такое никогда не произойдёт, ведь каждый пришёл сюда, чтобы не только выполнить до конца и с честью свой воинский долг, но и выжить и победить. А вот когда видишь, что секунду назад смерть могла забрать тебя, становится не по себе.
– Пошли скорей! – раздался знакомый крик.
Слова боевого товарища вернули ополченца в реальность. Страх для него за последние пару дней стал нормой, а смерть шумной соседкой, звуки которой то и дело доносились через стенку.
Артобстрел прекратился. Ямполь был в огне. Бойцы обустраивались на посту: кто-то следил за дорогой, кто-то рыл окопы, а кто-то выставлял пулемёт.
Водяной уселся проверять оружие, чтобы немного отвлечься от происходящего. Мысли были обо всём сразу и ни о чём одновременно. Вдалеке были слышны прилёты мин, выстрелы и крики раненых. Всё было так далеко и так близко, что можно было сойти с ума. Запах горелого пороха ощущался  у бойца в  носу. Водяной ни разу в жизни не держал оружие, а теперь должен был не только взять его, но и идти убивать ради спасения близких, знакомых и незнакомых людей.
Патронов практически не было. Несколько гранат и пару магазинов для АК-47 – это все, что оставалось в распоряжении бойцов. Ни гранатомётов, ни пулемётов, ни ПТУРов. Отчаяние захлёстывало с новой силой, но воля к победе была сильнее, жгла пламенем  сердце.
– Машина, – крикнул кто-то.
– Свои?
– Давай подпустим поближе.
– Блин, бинокля нет.
Бойцы перезарядили автоматы и были готовы стрелять. Каждый из пяти ополченцев держал машину на мушке. Водяной был на взводе, а потому боялся раньше времени спустить курок. За все это время ополченец еще ни разу не видел врага в лицо, потому одинокая машина без сопровождения очень смутила бойца.
– Стойте, – крикнул он. – Это свои.
– С чего ты взял?
– Я знаю.
Интуиция не подвела бойца. В машине ехал Стрелков.
– Как ситуация? – без лишних церемоний спросил командир.
– Критическая. Оружия нет. Постоянные обстрелы. Долго не продержимся.
– Понял. Вы двое, – показал он на бойцов, – за мной. Выгружаем оружие.
В машине было как раз всё то, о чём думал Водяной: пулемёты, гранатомёты ПТРД и ПТУРы. Стрелков приказал отвезти оружие на базу и уехал в Славянск.
Столько оружия, находясь на окраине Ямполя, донести  своими руками было практически невозможно, но и не выполнить приказ непосредственного начальника ополченцы не могли. Нужно было решать, кто останется на посту, а кому придется нести оружие на базу.
Водяной оценил обстановку и уже хотел взять ответственность за доставку оружия на себя, как вдруг из-за спины послышался сигнал машины. Стекло в кабине опустилось и оттуда боец произнес:
– Пропустите, нам нужно раненого доставить в Славянск.
– Сильное ранение?
– Не смертельное, но лучше поспешить.
– Давайте вернёмся в Ямполь. Нам оружие нужно доставить, – предложил Водяной.
– Мужики, мы бы с радостью, но у нас раненый.
– Но он же не умирает, – продолжал Водяной. – Тут до базы десять минут.
Ситуация могла накалиться и стать критической, ведь каждый стоял на своем, а нервы были на пределе у всех. Решать вопрос силой на радость врагу никто не хотел. Повисла неловкая тишина, но в ту же самую секунду в машине зазвонил телефон, и после недолгого разговора водитель сказал:
– Тащите оружие. У нас там ещё один раненый.
Через десять минут машина была уже около базы. Бойцы начали разгружаться, а местные пошли за раненым бойцом. Водяной достал из машины пулемёт и, оглянувшись влево, увидел небольшой отряд бойцов. Это был отряд Моторолы. В этот день Водяной впервые увидел одного из самых храбрых бойцов сопротивления.
– Ребята, мы противотанковая группа, – начал Моторола, – поступила информация, что на подходе несколько танков. Мы идём на них, а вы должны нас прикрывать в зелёнке.
Водяной почти сразу сообразил, что под «зелёнкой» Моторола подразумевал лес.
– Ты! – обратился он к Водяному. – Тебе другая задача. Бери ПТУР. Всего одна ракета. На мосту стоит БТР. Нужно его уничтожить.
– Понял.
Бойцы засели в зелёнке, а отряд Моторолы пошёл в атаку на приближающиеся танки. Водяной, чувствуя ответственность, повесил на плечо автомат и с противотанковой управляемой ракетой выдвинулся к мосту. Он наконец-то ощутил, что может принести реальную пользу на этой войне, выполняя настоящие приказы настоящего, опытного командира.
Боец подобрался к мосту. Между ним и бронемашиной было не более сотни метров. Водяной начал передвигаться ползком, чтоб не попасть в зону видимости вражеских прицелов.
Ямполь был на грани окружения, и любые дороги и мосты были тактически важными объектами, потому что давали шанс на отход к Славянску.
У бойца была всего одна попытка, чтобы выполнить приказ. Он  улыбнулся, понимая всю неестественность ситуации: с детства у Водяного были проблемы со зрением, из-за чего ему приходилось носить сначала очки, а потом линзы. Сейчас у него не было ни того, ни другого…
От успеха этой операции зависела судьба бойца и его боевых товарищей, но сделать прицельный выстрел с этой дистанции было непосильной задачей.
Боец выждал, пока пушка развернется в другую сторону, и стал на одно колено. Пот заливал  его лицо, напряжение достигло предела, а сердце было готово выскочить из груди. Детские игры остались позади. Он был на войне… Выход из укрытия, упор коленом в землю, наводка на мишень – враг на мушке. Ещё есть три секунды, прежде чем наводчик заметит бойца.
«Сейчас!»
Водяной затаил дыхание и нажал на курок. Глухой щелчок…
Дикий ужас поразил бойца, и тот не сразу понял, что произошло. В ту же секунду в его сторону стремительно полетели пули крупного калибра. ПТУР не сработал! Осечка!
В Водяного впервые в жизни практически в упор  стреляли из БТРа. Боец успел спрятаться за холм, прижав руками каску. Земля и трава разлетались от выстрелов, осыпая бойца, попытавшегося сползти с холма. Нужно было возвращаться к своим и прикрывать атаку. Задание он провалил!
Через окопы и посадки, ползком или короткими перебежками Водяной стремился к своим бойцам, ощущая дикое жжение в груди. Он задыхался и сейчас искренне пожалел о том, что не посещал тренажерный зал.
Водяной добрался до окопа. У него опускались руки, потому что несогласованное сопротивление не давало практически никакого результата в борьбе с сильной и значительно превосходящей по всем показателям украинской армией.
– Я вернусь на базу. Нужно найти пулемёты, – крикнул Водяной и, не дожидаясь ответа, выдвинулся вперед. Снова начался миномётный обстрел. Чувство страха и злости не покидали бойца ни на секунду. Водяной вжимался в землю, спасаясь от падающих снарядов, но медленно и уверенно подбирался к базе, где забрал свой рюкзак и пулемёт.
Небо было таким чёрным от дыма, что, не имея часов, сложно было разобрать, вечер сейчас или ночь.
Водяной осторожно пробирался к лесу, вглядываясь в каждый куст. Глаза  так напряженно глядели под ноги, что он не услышал, как в километре от него раздался залп. Расплатой за такую оплошность была контузия от мины, разорвавшейся над землей в двадцати метрах от бойца. Ударная волна повалила Водяного на землю, а перепонки, казалось, что вот-вот лопнут. Ополченец максимально открыл рот, чтобы нормализовать давление.
«Ещё бы чуть-чуть - и…», – подумал Водяной и перекрестился. Поднявшись в полный рост, он сделал несколько шагов и почувствовал, как рюкзак упал с его плеч. Водяной обернулся и увидел, что весь рюкзак буквально рассыпался из-за попавших в него мелких осколков.
Боец испугался и начал осматривать себя, пытаясь убедиться, что он цел. Несколько осколков торчали в броне, а один, на уровне сердца, пробил карман и встрял в мобильный телефон, спасший только что бойца. Второй раз за последний час у Водяного прошла дрожь по телу.
Трудно собраться с мыслями, когда между жизнью и смертью такая тонкая нить. Водяной бросил свои вещи и понёс пулемёт к зелёнке, стараясь не думать ни о чем.
– Ты где ходишь? – спросил один из бойцов.
– Я пулемёт достал, – ответил Водяной.
– Отступаем. Приказ был. Идём на высоту.
– А где Моторола?
– Все ушли. Ничего не сказали.
Водяной кивнул в ответ, взял ещё сумку с гранатами и пошёл на высоту вместе с остальными бойцами.
Артиллерийские удары прекратились. Всю ночь бойцы рыли окопы, набивали магазины патронами и периодически постреливали в невидимого противника.
С высоты был виден весь Ямполь. У Водяного обливалось кровью сердце от той картины, которую он наблюдал. Референдум прошёл, жители подтвердили желание отделиться, попросили помощи у России, а сейчас он смотрел на горящий посёлок, которому уже не могли помочь и сами ополченцы, вынужденные отступать от превосходящей  вражеской армии.
Поражения расстраивали бойцов, но вера в то, что правда на их стороне, вселяла надежду, что впереди ждёт победа, пусть и не так быстро, как того хотелось.
Выйти в меньшинстве на бой с более сильным противником могут либо очень мужественные люди, либо глупцы, либо те, кому нечего терять. И сейчас было неважно, кто есть кто. Важнее было то, что каждый был готов идти до конца.
До трёх часов ночи, находясь в постоянном напряжении и стрессе, ополченцы держали высоту и принимали весь миномётный огонь на себя. Голод и усталость, испытывавшие бойцов, были на стороне врага, забирая понемногу последние силы.
Водяной отстреливался из пулемёта, паля нещадно, с яростным  желанием победить. Он не видел, куда точно летят его пули, но надеялся, что они найдут врага. Вдалеке раздался залп. Водяной не успел понять, что  произошло, но как раз в этот момент прямо перед окопом бойца с громким треском приземлилась неразорвавшаяся мина. Сильная воздушная волна отнесла Водяного на несколько метров и повалила на землю.
Тело и мозг отказывались слушаться. Дикая боль в груди, тошнота и душераздирающий писк в ушах заставяли страдать каждую клетку тела. Это снова была контузия.
– Отступаем! Приказ по рации. Отходим к Славянску, – слышался сквозь шум в голове голос одного из бойцов. – Ямполь мы не удержим.
Водяной не мог сфокусироваться на чём-либо: так сильно болела голова.
– Ты живой? Вставай! Нужно отступать.
Ополченца подняли за руки и помогли спуститься с высоты. Водяной едва перебирал ногами, пытаясь удержать равновесие. Кто-то нашёл машину, в которую погрузили всё тяжелое вооружение и трёх раненых. Водяной сел на землю и начал глубоко дышать, чтобы прийти в себя и подавить чувство тошноты.
– Давай. Садись. Нужно уезжать.
Ночь длиннее вечности, когда понимаешь, что рассвета уже может и не быть. Легко геройствовать, сидя у телевизора либо в баре с друзьями, попивая светлое пиво. Куда сложнее признаться себе в трусости и перестать оправдываться за бездействие. Еще год назад Водяной был ярким представителем тех, кто предпочитает действию слово, а сейчас делил патроны с братьями по духу, презирая всю свою прошлую жизнь.
Машина двигалась напролом. Бугристая грунтовая дорога замедляла движение, но водитель выжимал до сотни километров в час. Впереди лишь подъем и мост, который откроет дорогу на Славянск. Водяной не сразу узнал дорогу, и лишь когда машина полетела с трамплина, оторвавшись четырьмя колесами от земли, боец вспомнил, что это был тот самый мост, где стоял БТР, который он так и не смог взорвать.
Водяной не успел открыть рот, чтобы сказать об этом, как в ту самую секунду машина на всей скорости врезалась в БТР. Наступила тишина. По совершеннейшей случайности или  по божьему велению бойцы остались живы и отделались лишь разбитым носом водителя.
Машина начала дымиться, а БТР не подавал никаких признаков жизни.
– Скорее из машины и в зелёнку! Все! Быстрее! – крикнул водитель.
– А оружие?
– Какое, мать его, оружие? Выметайтесь - и в зелёнку. Он очухается и стрелять начнёт.
Дальнейшие слова были излишни. Бросив всё тяжелое оружие, придерживая раненых, бойцы ринулись в зелёнку, спасаясь от пулемётных очередей стрелка, который уже пришёл в себя.
Мышцы ног ныли из-за скопившейся в них молочной кислоты, а в легких ощущалось дикое жжение. Водяной за несколько дней ополчения пробежал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Сил было ровно столько, чтобы зарядить автомат и выстрелить себе в голову, но нужно было выжить и дойти пешком до Славянска, находясь без еды и сна уже вторые сутки.
«Хорошо, что мы не в пустыне», - подумал Водяной, передвигая ногами из последних сил. Колени ныли, стопы горели, а сухость во рту мешала дышать. Бойцы поняли, что такое счастье, когда спустя три часа набрели на грязную неглубокую лужу, из которой, припав к земле, начали пить воду.
Час за часом ополченцы искали путь к спасению, всё больше переставая чувствовать свои тела. Они вышли на просёлочную тропу, когда начало светать. Сил уже не было. Ноги двигались сами по себе.
– Давайте передохнём, я больше не могу, – сказал водитель.
– Давай, – согласился Водяной и упал на землю не в силах стоять на ногах.
Его примеру последовали и остальные. Бойцы, изнемождённые и до смерти уставшие,  лежали на траве, пытаясь уснуть.
Прошла, может быть, минута, может быть,  целый час. Водяной уже не ориентировался во времени. Его сознание было где-то далеко, дома, где осталась его единственная дочь. Глаза мутнели, а небо казалось таким близким, что ещё несколько вдохов - и можно будет к нему прикоснуться.
В траве послышался шорох. Сквозь дремоту  Водяной рассмотрел тёмный мужской силуэт.
«Укропы», – подумал ополченец.
Открыть до конца глаза и тем более вступить в последний бой с врагом у Водяного уже не было сил. Ему было жаль, что всё закончится именно тут и именно так, но сделать что-либо он уже не мог.
– Брат, ты из какого отряда? – спросил мужской силуэт.
«Свои?» – подумал Водяной.
– Ямполь, – еле выдавил из себя боец, почти не раскрывая рта.
Больше никаких вопросов не поступало. Бойцы так и остались лежать на земле, а через полчаса за ними приехала машина и отвезла их в Степановку. Как позже узнал Водяной, нашёл их и спас разведчик ополчения ДНР.
Два дня без боев и сражений помогли вышедшим из Ямполя встать в строй. Душ и полевая кухня привели Водяного в чувство. Ему, как и остальным ополченцам, казалось, что война вот-вот закончится победой с приходом российских войск. Каждый ждал повторения Крымского сценария, но каждый в глубине души понимал, что это лишь начало долгой и мучительной войны.
Ямполь пал. На очереди была Николаевка, куда уже перевезли оставшихся ополченцев. В день, когда возобновились бои, Водяной узнал, что его брат Матрос тоже ушел воевать и был на линии огня.
Водяной сидел в расположении Стрелкова, как и каждый, кто выходил из Ямполя. Кого-то выгоняли из ополчения, кто-то был арестован, но это не имело никакого значения для бойца, который все время думал о брате.
Ополченцу не нужно было врать. Он честно отвечал на вопросы лидера сопротивления, не задумываясь о том, какая ждет его участь.
- Будешь служить у Моторолы, - подытожил Стрелков.
Боец, задумавшись, не сразу расслышал последние слова командира.
- Держи автомат.
- Вас понял, - обрадовался Водяной. Теперь вероятность договориться с Моторолой по поводу Матроса была куда выше.
Смеркалось. Командиры планировали отход, а бойцы начинали перегруппировку. Водяной подошел к своему командиру с просьбой взять брата в их отряд.
– Брат? Родной?
– Да, командир.
– Под Николаевкой?
– Да.
– Брат – это святое. Будет служить у нас, - без лишних слов сказал Моторола.
Радостная новость омрачилась очередным, но на этот раз самым сильным артобстрелом Николаевки. Водяной стоял на окраине и видел пылающее село. Счёт шёл уже на часы и, возможно, выполнять приказ об отходе было уже некому. В голове бойца мелькали картинки раненого брата, который не может вырваться из окружения.
Водяной наблюдал за падением Николаевки ещё около часа, после чего не выдержал и стремглав двинулся в село, чтобы найти брата. Он долго бегал по улицам, выкрикивая имя Матроса и заглядывая в оставленные дома. С каждым шагом тревога нарастала. Несколько раз Водяного накрывало минами, и он чудом избегал смерти.
– Матрос! – рвал глотку Водяной. Но ответа не было слышно. Лишь вдалеке, на одной из высот, боец увидел, как рушится пятиэтажный дом.
«Как же так?..»
Вокруг не было ни души. Село пылало всеми оттенками отчаяния и разочарования, обнажая жестокость правительства по отношению к своим гражданам.
 После трех часов боец отчаялся, оставил поиски и вернулся к своим, низко опустив голову.
«Может, уже вышел?» - утешал он себя.  
Поступил приказ выдвигаться в Семёновку. Бойцы стояли у дороги, всматриваясь в темноту и встречая последних, выходящих из окружения людей.
Местным добровольцам, чьи дома превратились в пепел, давали оружие, раненых бинтовали, а вышедших бойцов расспрашивали о количестве единиц вражеской техники.
На Водяном не было лица. Он понимал, что шансы увидеть брата, который когда-то в далеком теперь детстве учил его, как играть с солдатиками, сводятся к нулю.
Так бывает в жизни: живешь год за годом, погружаясь в повседневную рутину, и вдруг перестаёшь замечать близких, которые находятся рядом. Они становятся частью быта, периодически раздражая своим присутствием. До войны братья жили в пяти минутах ходьбы друг от друга, но виделись в лучшем случае раз в месяц. Почему не каждый день или хотя бы раз в неделю? Водяной не мог найти ответ. Можно корить себя за то, что ничего не сделал, а можно смириться и уповать на судьбу. Но горечь от невнимания к близким в груди не унять.
– Есть кто из Константиновки? – послышался родной голос.
«Брат…».
Водяной не мог поверить своим ушам. Это как вновь получить контузию: у бойца подкосились ноги, а дыхание перехватило.
– Брат! – с силой выдавил из себя Водяной.
Он сделал несколько неуверенных шагов, всматриваясь в то место, откуда слышался голос. Сердце готово было выскочить из груди, но Водяной уже мчался навстречу брату, радуясь, будто ему семь лет и он бежит открывать подарки под рождественской ёлкой.
– Брат! – крикнул Водяной и набросился на Матроса.
– Братуха!
У бойцов невольно выступили слезы на глазах, но смущение длилось недолго. В свете догорающего поселка два брата крепко сжимали друг друга в объятьях, благодаря судьбу за эту встречу. Николаевка была окружена, а ополчение было готово отступать в Донецк, но всё это сейчас казалось неважным для двух людей, которые вышли из ада и остались живы.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                            

© Copyright: Владимир Агранович, 2019

Регистрационный номер №0445529

от 15 апреля 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0445529 выдан для произведения:

Глава 2

– Это кассетные бомбы? – спросил Водяной.
– Похоже на то.
Все удивились, когда Водяной неожиданно проявил свою эрудированность. Удивился и сам боец. Когда-то в детстве он смотрел военную передачу, где шла речь о разновидностях бомб. И именно сейчас эти знания вырвались откуда-то из подсознания.
Ямполь. В тот вечер в Ямполе взрывы не утихали ни на минуту. Украинские войска применяли любые методы борьбы с противником, который был меньше по численности и практически не вооружён. Не брезговали они использовать и кассетные бомбы, которые были запрещены международным законодательством.
Это был один из сильнейших обстрелов за всё время сопротивления в Славянске. Огромную территорию было практически невозможно удерживать столь малым количеством бойцов ополчения. Ямполь, как и Николаевка, готовился к сдаче. Именно в тот вечер многие бойцы решили сложить оружие и сохранить себе жизнь, сбежав с поля боя.
Водяной видел, как один за другим люди покидали позиции и разбегались в разные стороны. Всё казалось уже совсем не таким романтичным, каким показывали по телевизору, но Водяной понимал, что если не он и не его товарищи, что встали на защиту вместе с ним с оружием в руках, то никто больше не отстоит Родину. Боец знал, что вернётся домой только с победой.
Взрывы не стихали. Командир отделения, в котором служил Водяной, собрал оставшихся бойцов и отдал приказ двигаться к блокпосту для ночного  патрулирования.
Пять ополченцев отправились выполнять команду.
– Пока не закончится обстрел, передвигаться будем ползком, – сказал один из бойцов.
– Да, – почти без эмоций произнес Водяной, забыв позывной товарища.
Водяной двигался вдоль окопа. До блокпоста оставалось около сотни метров, но бойцу пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание, потому что в боку начались колики.
«Зачем я пил столько воды?»
Ругать себя не было ни времени, ни сил. Задержав дыхание, Водяной сделал небольшой рывок, чтобы подбежать к следующему окопу.
– Берегись! – послышался громкий голос боевого товарища.
На место, где ещё несколько секунд назад сидел Водяной, прилетела мина. Мгновенный страх сковал бойца, введя в ступор и тело, и сознание. Когда подобное видишь со стороны или слышишь из рассказов других, то кажется, что с тобой такое никогда не произойдёт, ведь каждый пришёл сюда, чтобы не только выполнить до конца и с честью свой воинский долг, но и выжить и победить. А вот когда видишь, что секунду назад смерть могла забрать тебя, становится не по себе.
– Пошли скорей! – раздался знакомый крик.
Слова боевого товарища вернули ополченца в реальность. Страх для него за последние пару дней стал нормой, а смерть шумной соседкой, звуки которой то и дело доносились через стенку.
Артобстрел прекратился. Ямполь был в огне. Бойцы обустраивались на посту: кто-то следил за дорогой, кто-то рыл окопы, а кто-то выставлял пулемёт.
Водяной уселся проверять оружие, чтобы немного отвлечься от происходящего. Мысли были обо всём сразу и ни о чём одновременно. Вдалеке были слышны прилёты мин, выстрелы и крики раненых. Всё было так далеко и так близко, что можно было сойти с ума. Запах горелого пороха ощущался  у бойца в  носу. Водяной ни разу в жизни не держал оружие, а теперь должен был не только взять его, но и идти убивать ради спасения близких, знакомых и незнакомых людей.
Патронов практически не было. Несколько гранат и пару магазинов для АК-47 – это все, что оставалось в распоряжении бойцов. Ни гранатомётов, ни пулемётов, ни ПТУРов. Отчаяние захлёстывало с новой силой, но воля к победе была сильнее, жгла пламенем  сердце.
– Машина, – крикнул кто-то.
– Свои?
– Давай подпустим поближе.
– Блин, бинокля нет.
Бойцы перезарядили автоматы и были готовы стрелять. Каждый из пяти ополченцев держал машину на мушке. Водяной был на взводе, а потому боялся раньше времени спустить курок. За все это время ополченец еще ни разу не видел врага в лицо, потому одинокая машина без сопровождения очень смутила бойца.
– Стойте, – крикнул он. – Это свои.
– С чего ты взял?
– Я знаю.
Интуиция не подвела бойца. В машине ехал Стрелков.
– Как ситуация? – без лишних церемоний спросил командир.
– Критическая. Оружия нет. Постоянные обстрелы. Долго не продержимся.
– Понял. Вы двое, – показал он на бойцов, – за мной. Выгружаем оружие.
В машине было как раз всё то, о чём думал Водяной: пулемёты, гранатомёты ПТРД и ПТУРы. Стрелков приказал отвезти оружие на базу и уехал в Славянск.
Столько оружия, находясь на окраине Ямполя, донести  своими руками было практически невозможно, но и не выполнить приказ непосредственного начальника ополченцы не могли. Нужно было решать, кто останется на посту, а кому придется нести оружие на базу.
Водяной оценил обстановку и уже хотел взять ответственность за доставку оружия на себя, как вдруг из-за спины послышался сигнал машины. Стекло в кабине опустилось и оттуда боец произнес:
– Пропустите, нам нужно раненого доставить в Славянск.
– Сильное ранение?
– Не смертельное, но лучше поспешить.
– Давайте вернёмся в Ямполь. Нам оружие нужно доставить, – предложил Водяной.
– Мужики, мы бы с радостью, но у нас раненый.
– Но он же не умирает, – продолжал Водяной. – Тут до базы десять минут.
Ситуация могла накалиться и стать критической, ведь каждый стоял на своем, а нервы были на пределе у всех. Решать вопрос силой на радость врагу никто не хотел. Повисла неловкая тишина, но в ту же самую секунду в машине зазвонил телефон, и после недолгого разговора водитель сказал:
– Тащите оружие. У нас там ещё один раненый.
Через десять минут машина была уже около базы. Бойцы начали разгружаться, а местные пошли за раненым бойцом. Водяной достал из машины пулемёт и, оглянувшись влево, увидел небольшой отряд бойцов. Это был отряд Моторолы. В этот день Водяной впервые увидел одного из самых храбрых бойцов сопротивления.
– Ребята, мы противотанковая группа, – начал Моторола, – поступила информация, что на подходе несколько танков. Мы идём на них, а вы должны нас прикрывать в зелёнке.
Водяной почти сразу сообразил, что под «зелёнкой» Моторола подразумевал лес.
– Ты! – обратился он к Водяному. – Тебе другая задача. Бери ПТУР. Всего одна ракета. На мосту стоит БТР. Нужно его уничтожить.
– Понял.
Бойцы засели в зелёнке, а отряд Моторолы пошёл в атаку на приближающиеся танки. Водяной, чувствуя ответственность, повесил на плечо автомат и с противотанковой управляемой ракетой выдвинулся к мосту. Он наконец-то ощутил, что может принести реальную пользу на этой войне, выполняя настоящие приказы настоящего, опытного командира.
Боец подобрался к мосту. Между ним и бронемашиной было не более сотни метров. Водяной начал передвигаться ползком, чтоб не попасть в зону видимости вражеских прицелов.
Ямполь был на грани окружения, и любые дороги и мосты были тактически важными объектами, потому что давали шанс на отход к Славянску.
У бойца была всего одна попытка, чтобы выполнить приказ. Он  улыбнулся, понимая всю неестественность ситуации: с детства у Водяного были проблемы со зрением, из-за чего ему приходилось носить сначала очки, а потом линзы. Сейчас у него не было ни того, ни другого…
От успеха этой операции зависела судьба бойца и его боевых товарищей, но сделать прицельный выстрел с этой дистанции было непосильной задачей.
Боец выждал, пока пушка развернется в другую сторону, и стал на одно колено. Пот заливал  его лицо, напряжение достигло предела, а сердце было готово выскочить из груди. Детские игры остались позади. Он был на войне… Выход из укрытия, упор коленом в землю, наводка на мишень – враг на мушке. Ещё есть три секунды, прежде чем наводчик заметит бойца.
«Сейчас!»
Водяной затаил дыжание и нажал на курок. Глухой щелчок…
Дикий ужас поразил бойца, и тот не сразу понял, что произошло. В ту же секунду в его сторону стремительно полетели пули крупного калибра. ПТУР не сработал! Осечка!
В Водяного впервые в жизни практически в упор  стреляли из БТРа. Боец успел спрятаться за холм, прижав руками каску. Земля и трава разлетались от выстрелов, осыпая бойца, попытавшегося сползти с холма. Нужно было возвращаться к своим и прикрывать атаку. Задание он провалил!
Через окопы и посадки, ползком или короткими перебежками Водяной стремился к своим бойцам, ощущая дикое жжение в груди. Он задыхался и сейчас искренне пожалел о том, что не посещал тренажерный зал.
Водяной добрался до окопа. У него опускались руки, потому что несогласованное сопротивление не давало практически никакого результата в борьбе с сильной и значительно превосходящей по всем показателям украинской армией.
– Я вернусь на базу. Нужно найти пулемёты, – крикнул Водяной и, не дожидаясь ответа, выдвинулся вперед. Снова начался миномётный обстрел. Чувство страха и злости не покидали бойца ни на секунду. Водяной вжимался в землю, спасаясь от падающих снарядов, но медленно и уверенно подбирался к базе, где забрал свой рюкзак и пулемёт.
Небо было таким чёрным от дыма, что, не имея часов, сложно было разобрать, вечер сейчас или ночь.
Водяной осторожно пробирался к лесу, вглядываясь в каждый куст. Глаза  так напряженно глядели под ноги, что он не услышал, как в километре от него раздался залп. Расплатой за такую оплошность была контузия от мины, разорвавшейся над землей в двадцати метрах от бойца. Ударная волна повалила Водяного на землю, а перепонки, казалось, что вот-вот лопнут. Ополченец максимально открыл рот, чтобы нормализовать давление.
«Ещё бы чуть-чуть - и…», – подумал Водяной и перекрестился. Поднявшись в полный рост, он сделал несколько шагов и почувствовал, как рюкзак упал с его плеч. Водяной обернулся и увидел, что весь рюкзак буквально рассыпался из-за попавших в него мелких осколков.
Боец испугался и начал осматривать себя, пытаясь убедиться, что он цел. Несколько осколков торчали в броне, а один, на уровне сердца, пробил карман и встрял в мобильный телефон, спасший только что бойца. Второй раз за последний час у Водяного прошла дрожь по телу.
Трудно собраться с мыслями, когда между жизнью и смертью такая тонкая нить. Водяной бросил свои вещи и понёс пулемёт к зелёнке, стараясь не думать ни о чем.
– Ты где ходишь? – спросил один из бойцов.
– Я пулемёт достал, – ответил Водяной.
– Отступаем. Приказ был. Идём на высоту.
– А где Моторола?
– Все ушли. Ничего не сказали.
Водяной кивнул в ответ, взял ещё сумку с гранатами и пошёл на высоту вместе с остальными бойцами.
Артиллерийские удары прекратились. Всю ночь бойцы рыли окопы, набивали магазины патронами и периодически постреливали в невидимого противника.
С высоты был виден весь Ямполь. У Водяного обливалось кровью сердце от той картины, которую он наблюдал. Референдум прошёл, жители подтвердили желание отделиться, попросили помощи у России, а сейчас он смотрел на горящий посёлок, которому уже не могли помочь и сами ополченцы, вынужденные отступать от превосходящей  вражеской армии.
Поражения расстраивали бойцов, но вера в то, что правда на их стороне, вселяла надежду, что впереди ждёт победа, пусть и не так быстро, как того хотелось.
Выйти в меньшинстве на бой с более сильным противником могут либо очень мужественные люди, либо глупцы, либо те, кому нечего терять. И сейчас было неважно, кто есть кто. Важнее было то, что каждый был готов идти до конца.
До трёх часов ночи, находясь в постоянном напряжении и стрессе, ополченцы держали высоту и принимали весь миномётный огонь на себя. Голод и усталость, испытывавшие бойцов, были на стороне врага, забирая понемногу последние силы.
Водяной отстреливался из пулемёта, паля нещадно, с яростным  желанием победить. Он не видел, куда точно летят его пули, но надеялся, что они найдут врага. Вдалеке раздался залп. Водяной не успел понять, что  произошло, но как раз в этот момент прямо перед окопом бойца с громким треском приземлилась неразорвавшаяся мина. Сильная воздушная волна отнесла Водяного на несколько метров и повалила на землю.
Тело и мозг отказывались слушаться. Дикая боль в груди, тошнота и душераздирающий писк в ушах заставяли страдать каждую клетку тела. Это снова была контузия.
– Отступаем! Приказ по рации. Отходим к Славянску, – слышался сквозь шум в голове голос одного из бойцов. – Ямполь мы не удержим.
Водяной не мог сфокусироваться на чём-либо: так сильно болела голова.
– Ты живой? Вставай! Нужно отступать.
Ополченца подняли за руки и помогли спуститься с высоты. Водяной едва перебирал ногами, пытаясь удержать равновесие. Кто-то нашёл машину, в которую погрузили всё тяжелое вооружение и трёх раненых. Водяной сел на землю и начал глубоко дышать, чтобы прийти в себя и подавить чувство тошноты.
– Давай. Садись. Нужно уезжать.
Ночь длиннее вечности, когда понимаешь, что рассвета уже может и не быть. Легко геройствовать, сидя у телевизора либо в баре с друзьями, попивая светлое пиво. Куда сложнее признаться себе в трусости и перестать оправдываться за бездействие. Еще год назад Водяной был ярким представителем тех, кто предпочитает действию слово, а сейчас делил патроны с братьями по духу, презирая всю свою прошлую жизнь.
Машина двигалась напролом. Бугристая грунтовая дорога замедляла движение, но водитель выжимал до сотни километров в час. Впереди лишь подъем и мост, который откроет дорогу на Славянск. Водяной не сразу узнал дорогу, и лишь когда машина полетела с трамплина, оторвавшись четырьмя колесами от земли, боец вспомнил, что это был тот самый мост, где стоял БТР, который он так и не смог взорвать.
Водяной не успел открыть рот, чтобы сказать об этом, как в ту самую секунду машина на всей скорости врезалась в БТР. Наступила тишина. По совершеннейшей случайности или  по божьему велению бойцы остались живы и отделались лишь разбитым носом водителя.
Машина начала дымиться, а БТР не подавал никаких признаков жизни.
– Скорее из машины и в зелёнку! Все! Быстрее! – крикнул водитель.
– А оружие?
– Какое, мать его, оружие? Выметайтесь - и в зелёнку. Он очухается и стрелять начнёт.
Дальнейшие слова были излишни. Бросив всё тяжелое оружие, придерживая раненых, бойцы ринулись в зелёнку, спасаясь от пулемётных очередей стрелка, который уже пришёл в себя.
Мышцы ног ныли из-за скопившейся в них молочной кислоты, а в легких ощущалось дикое жжение. Водяной за несколько дней ополчения пробежал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Сил было ровно столько, чтобы зарядить автомат и выстрелить себе в голову, но нужно было выжить и дойти пешком до Славянска, находясь без еды и сна уже вторые сутки.
«Хорошо, что мы не в пустыне», - подумал Водяной, передвигая ногами из последних сил. Колени ныли, стопы горели, а сухость во рту мешала дышать. Бойцы поняли, что такое счастье, когда спустя три часа набрели на грязную неглубокую лужу, из которой, припав к земле, начали пить воду.
Час за часом ополченцы искали путь к спасению, всё больше переставая чувствовать свои тела. Они вышли на просёлочную тропу, когда начало светать. Сил уже не было. Ноги двигались сами по себе.
– Давайте передохнём, я больше не могу, – сказал водитель.
– Давай, – согласился Водяной и упал на землю не в силах стоять на ногах.
Его примеру последовали и остальные. Бойцы, изнемождённые и до смерти уставшие,  лежали на траве, пытаясь уснуть.
Прошла, может быть, минута, может быть,  целый час. Водяной уже не ориентировался во времени. Его сознание было где-то далеко, дома, где осталась его единственная дочь. Глаза мутнели, а небо казалось таким близким, что ещё несколько вдохов - и можно будет к нему прикоснуться.
В траве послышался шорох. Сквозь дремоту  Водяной рассмотрел тёмный мужской силуэт.
«Укропы», – подумал ополченец.
Открыть до конца глаза и тем более вступить в последний бой с врагом у Водяного уже не было сил. Ему было жаль, что всё закончится именно тут и именно так, но сделать что-либо он уже не мог.
– Брат, ты из какого отряда? – спросил мужской силуэт.
«Свои?» – подумал Водяной.
– Ямполь, – еле выдавил из себя боец, почти не раскрывая рта.
Больше никаких вопросов не поступало. Бойцы так и остались лежать на земле, а через полчаса за ними приехала машина и отвезла их в Степановку. Как позже узнал Водяной, нашёл их и спас разведчик ополчения ДНР.
Два дня без боев и сражений помогли вышедшим из Ямполя встать в строй. Душ и полевая кухня привели Водяного в чувство. Ему, как и остальным ополченцам, казалось, что война вот-вот закончится победой с приходом российских войск. Каждый ждал повторения Крымского сценария, но каждый в глубине души понимал, что это лишь начало долгой и мучительной войны.
Ямполь пал. На очереди была Николаевка, куда уже перевезли оставшихся ополченцев. В день, когда возобновились бои, Водяной узнал, что его брат Матрос тоже ушел воевать и был на линии огня.
Водяной сидел в расположении Стрелкова, как и каждый, кто выходил из Ямполя. Кого-то выгоняли из ополчения, кто-то был арестован, но это не имело никакого значения для бойца, который все время думал о брате.
Ополченцу не нужно было врать. Он честно отвечал на вопросы лидера сопротивления, не задумываясь о том, какая ждет его участь.
- Будешь служить у Моторолы, - подытожил Стрелков.
Боец, задумавшись, не сразу расслышал последние слова командира.
- Держи автомат.
- Вас понял, - обрадовался Водяной. Теперь вероятность договориться с Моторолой по поводу Матроса была куда выше.
Смеркалось. Командиры планировали отход, а бойцы начинали перегруппировку. Водяной подошел к своему командиру с просьбой взять брата в их отряд.
– Брат? Родной?
– Да, командир.
– Под Николаевкой?
– Да.
– Брат – это святое. Будет служить у нас, - без лишних слов сказал Моторола.
Радостная новость омрачилась очередным, но на этот раз самым сильным артобстрелом Николаевки. Водяной стоял на окраине и видел пылающее село. Счёт шёл уже на часы и, возможно, выполнять приказ об отходе было уже некому. В голове бойца мелькали картинки раненого брата, который не может вырваться из окружения.
Водяной наблюдал за падением Николаевки ещё около часа, после чего не выдержал и стремглав двинулся в село, чтобы найти брата. Он долго бегал по улицам, выкрикивая имя Матроса и заглядывая в оставленные дома. С каждым шагом тревога нарастала. Несколько раз Водяного накрывало минами, и он чудом избегал смерти.
– Матрос! – рвал глотку Водяной. Но ответа не было слышно. Лишь вдалеке, на одной из высот, боец увидел, как рушится пятиэтажный дом.
«Как же так?..»
Вокруг не было ни души. Село пылало всеми оттенками отчаяния и разочарования, обнажая жестокость правительства по отношению к своим гражданам.
 После трех часов боец отчаялся, оставил поиски и вернулся к своим, низко опустив голову.
«Может, уже вышел?» - утешал он себя.  
Поступил приказ выдвигаться в Семёновку. Бойцы стояли у дороги, всматриваясь в темноту и встречая последних, выходящих из окружения людей.
Местным добровольцам, чьи дома превратились в пепел, давали оружие, раненых бинтовали, а вышедших бойцов расспрашивали о количестве единиц вражеской техники.
На Водяном не было лица. Он понимал, что шансы увидеть брата, который когда-то в далеком теперь детстве учил его, как играть с солдатиками, сводятся к нулю.
Так бывает в жизни: живешь год за годом, погружаясь в повседневную рутину, и вдруг перестаёшь замечать близких, которые находятся рядом. Они становятся частью быта, периодически раздражая своим присутствием. До войны братья жили в пяти минутах ходьбы друг от друга, но виделись в лучшем случае раз в месяц. Почему не каждый день или хотя бы раз в неделю? Водяной не мог найти ответ. Можно корить себя за то, что ничего не сделал, а можно смириться и уповать на судьбу. Но горечь от невнимания к близким в груди не унять.
– Есть кто из Константиновки? – послышался родной голос.
«Брат…».
Водяной не мог поверить своим ушам. Это как вновь получить контузию: у бойца подкосились ноги, а дыхание перехватило.
– Брат! – с силой выдавил из себя Водяной.
Он сделал несколько неуверенных шагов, всматриваясь в то место, откуда слышался голос. Сердце готово было выскочить из груди, но Водяной уже мчался навстречу брату, радуясь, будто ему семь лет и он бежит открывать подарки под рождественской ёлкой.
– Брат! – крикнул Водяной и набросился на Матроса.
– Братуха!
У бойцов невольно выступили слезы на глазах, но смущение длилось недолго. В свете догорающего поселка два брата крепко сжимали друг друга в объятьях, благодаря судьбу за эту встречу. Николаевка была окружена, а ополчение было готово отступать в Донецк, но всё это сейчас казалось неважным для двух людей, которые вышли из ада и остались живы.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                            

 

По прозвищу "Матрос". Глава 1.

По прозвищу "Матрос". Глава 3.