Мария

[Скрыть] Регистрационный номер 0460355 выдан для произведения:  
 
Несмотря на кромешную тьму, в которой оказался Виктор, он не испытывал ни страха, ни отчаяния. Лишь легкоё удивление поразило его сознание. Тишина оглушала. Задаваться вопросом о том, где он очутился, показалось ему бессмысленным хотя бы по той простой причине, что к какому либо логическому заключению он прийти не смог бы, в чём он был абсолютно уверен. Единственное, что могло пролить свет на обстоятельства во всех смыслах этого выражения, это немедленные действия. Виктор поднял голову вверх и встретился с той же тьмой. Ни луны, ни звезд. В том, что он находится на открытом пространстве, а не в помещении, он был уверен. Он это чувствовал. Кроме того, он без колебания мог бы сказать, что стоит посреди дороги. Почему? На этот вопрос он не ответил бы. Ощупав себя с головы до ног, Виктор убедился в том, что одет он в тот же самый костюм, что был на нем… лишь мгновение назад. Действительно! Прошло какое-то мгновение, и он оказался здесь. Мгновение с того момента, как он сидел в номере отеля. Это было только что! Отель, номер, за окном ночной Санкт-Петербург. А теперь он здесь. Где? Предстояло выяснить. Ещё мгновение и Виктор двинулся по дороге вперед. Вперёд! В том, что он шёл вперёд, он был уверен. Почему? Да просто потому, что он был уверен. Уверенность и решительность, вот что, по его мнению, он приобрел, или раскрыл в себе, за последние несколько дней.
Он шёл вперёд. Вокруг ничего не менялось. Всё та же тьма. Он шёл. Все та же тишина, нарушаемая лишь стуком его шагов. Он шёл. Время потерялось где-то в этой темноте, заглушённое этой тишиной. Он шёл. Он шёл и не чувствовал усталости. Лишь уверенность, именно уверенность, а не надежда на то, что он куда-то должен прийти, поселилась в его мыслях. И он не прогадал.
Через какое-то время он различил вдалеке светящуюся точку. Виктор шёл. По мере приближения точка превратилась в прямоугольник. Из-за кромешной темноты источник света определить было невозможно, но было ясно, что бьёт он откуда-то изнутри.  Ближе стали различимы очертания небольшого здания. Свет горел внутри и пробивался наружу через большие стеклянные двери. Около здания располагалась бензоколонка, возле которой стоял автомобиль.
Не останавливаясь, Виктор вошёл внутрь здания и очутился в пустом помещении, потолок, пол, и стены которого были выкрашены в белый цвет. Напротив входа было нечто, очень напоминающее барную стойку. Только Виктор решил к ней подойти, как вдруг, словно из-под земли, из-за неё выскочил кто-то и замер, глядя куда-то вниз. Этот кто-то был одет в чёрный пиджак, очень напоминающий фрак; белоснежная манишка и, в придачу, несколько неуклюжая фигура делали его похожим на пингвина. Пару секунд незнакомец молчал, после чего, не меняя своего положения и не глядя на Виктора, как-то растянуто произнёс:
– Привет, Вить! Ты в шахматы играешь?
– Что? – Виктор не смог скрыть удивления.
– Я тут изучаю игру Геллера против Фишера… Сицилийская защита, так… Ладно. Итак? – незнакомец обратился к Виктору.
– Я кандидат в мастера спорта по шахматам, – пробормотал Виктор, – а откуда вы знаете мое имя?
– Элементарно! Кстати, давай на ты?
– Хорошо, так как?
– Ну, ты же не Костя?
– Нет.
– Не Дима.
– Нет. – Виктор улыбнулся.
– Ну, вот я и говорю, элементарно. Я Пингвин.
– Не понял?
– Зови меня Пингвином. Это моё прозвище. Ты перекусить не хочешь?
– Нет, спасибо, я недавно ужинал.
– Кандидат, говоришь? Замечательно. Ну, тогда, потом поболтаем. Сейчас тебя ждет один молодой человек. Вон он сидит за столиком. Иди.
Виктор развернулся и только сейчас обнаружил, что все помещение было заставлено столиками, как в настоящем баре.
– Почему «как»? – прочитав мысли Виктора, спросил Пингвин, – это и есть бар. Хотя, мне по душе больше придорожное кафе.
– А, кстати, можно вопрос?
– Конечно.
– Раз это кафе придорожное, то стоит оно на дороге.
– Логично.
– А куда ведет эта дорога?
– А откуда ты пришел?
– Оттуда. – Виктор указал рукой.
– Ну, что ж, значит, ведёт эта дорога туда. – Пингвин указал рукой в противоположную сторону.
Виктор внимательно посмотрел на Пингвина.
– Спасибо, – проговорил он, развернулся и направился к ожидавшему его, как сказал Пингвин, молодому человеку.
Тот сидел к нему спиной, лицом к окну. Виктор обошёл столик и встал с противоположной стороны.
– Вы позволите? – спросил он незнакомца.
– Я вас ждал. Присаживайтесь. Меня Генрихом зовут.
– Виктор. – Виктор сел за столик.
С минуту молодые люди молча смотрели друг на друга.
– Что ж, – нарушил молчание Генрих, – значит на этой дороге.
– Прошу прощения?
– Я после расскажу. Мы с тобой не одни. Думаю, ты это понимаешь.
– Я не очень понимаю, о чём речь.
Генрих вздохнул и спросил:
– Ты её любил?
Вопрос всколыхнул сознание Виктора. Он мгновенно всё понял.
– О вечности сложно говорить в прошедшем времени, – заметил он.
– Согласен. – Генрих улыбнулся. – Тем не менее, став её заложником, невольно осознаешь прошлое, не понимая, что ждет впереди.
– А впереди что-то ждет?
– Непременно. Я в этом убедился.
– Как это может быть?
– Сам узнаешь. У каждого свой тоннель, коридор, называй, как хочешь, и попадаешь ты в него разными путями, и далеко не всегда тем путём, каким попал сюда ты.
– Откуда ты знаешь, как я сюда попал? – Виктор подумал о том, как быстро он сошёлся с Генрихом.
– После расскажу. Я много, где побывал. Уже. У меня автомобиль. Ты готов?
– Пожалуй, готов, – не задумываясь и не спрашивая к чему, ответил Виктор.
– Вы готовы, молодые люди? – послышалось из-за стойки.
– Да, Пингвин, – ответил Генрих и поднялся со своего места.
– Тогда, вперед. А с тобой, Виктор, мы позже сыграем в шахматы.
– Договорились. – Виктор встал и направился за Генрихом.
Подойдя к автомобилю, Генрих остановился и спросил Виктора:
– А ты когда-нибудь всерьёз задавался вопросом о том, есть ли жизнь после смерти?
– Странно слышать это, находясь здесь, – проговорил Виктор. – Этим вопросом задаётся каждый, как мне кажется. Есть ли жизнь после жизни?.. А есть ли смерть после смерти?
Генрих улыбнулся.
– Садись, поехали! – скомандовал он. – Есть ли смерть после смерти?..
 
Солнце уже готово было скрыться за водной гладью, и закат заливал кровью  морской горизонт, придавая пейзажу зловещую красоту. Закат разбрызгивал багрянец, стремясь охватить ужасом всё обозримое пространство. Волны, испестрённые алыми бликами, накатывались на берег, чёрной скалой встречающий стихию. Волны ласкали холодный гранит, стараясь на мгновение задержаться на суши, красной пеной окутывая безжизненную твердь.
Тихой поступью шла она вдоль берега, наслаждаясь очарованием ужаса, невольно  писанного самой природой. Легким шёпотом приветствовала она кончину дня. Мягким шорохом отозвались алые розы в её руках. Кроткой нежностью окутался берег, мешая черные краски скал с багровым отблеском волн. Неслышно ступала она дальше, в пустоту, во тьму.
Нечаянно из букета выпала роза и неслышно пала на холодный чёрный гранит, добавив алого цвета к картине уходящего дня.
Кончина дня… Как не привычно это явление, оно всегда кажется неожиданным, неуместным, преждевременным. Конец дня, как и конец жизни неизбежен, печален и… восхитителен. Что происходит после? Возможно, она это знает. Знает, но никогда не скажет. Откуда она пришла? Когда? Вместе с зарождением жизни? Да, она наблюдала за рождением, за жизнью, чтобы в какой-то момент пресечь её. Что ей движет? Для чего она? Для кого она? За что она?
И как страшна её загадочная, незримая красота, коей охватывает она мир, её ужас прекрасен своей таинственностью, а деяния жестокостью, горем и… освобождением…
По наитию ли, по умыслу ли, по расчету ли…
Тихой поступью, пройдясь по древней цивилизации, забрала она сто миллионов жизней во время Юстиниановой чумы, и после, вплоть до двадцатого века, используя столь изысканный способ сбора своего урожая, выкорчевывала она жизни, порой забирая до трети всего населения Европы. Легким шепотом оглушала она земной шар, забирая сотни миллионов жизней, разбрасывая по планете то оспу, то холеру, то корь, то малярию, то туберкулез, то СПИД…
Мягким шорохом останавливала она течение жизни, определяя её срок, блуждая меж людей, заглядывая в окна хижин и дворцов, кружа по улицам городов и деревень, прогуливаясь по дорогам земли, плавая по морям, неслышно носясь меж больничных коек, и даже пробираясь в родильные дома, лишая жизнь даже самого её начала.
Кроткой нежностью косила она жизни в разражавшихся землетрясениях, цунами, наводнениях, и прочих катаклизмах, порой овладевающих нашей планетой.
И нет предела её фантазии…
И неизбежна она!
И… таинственна. Жестока и… прекрасна…
Легкое дуновение ветерка оторвало лепесток от розы и он, оказавшись один на черной скале, испустил струйки крови, потекшие навстречу красноватой пене, накатывающей на берег. Солнце все ниже опускалось к горизонту. Закат становился все зловещей, а его багровый окрас все глубже.
 
Но все жертвы, принесенные через многообразие природных катастроф, болезней, или иных её прихотей, лишающих человека жизни, так бы и оставались только её прихотями, её делом, если бы у неё не появился помощник. Самым ярым её поклонником, проводником, пособником, сообщником, партнером, решившим, привлекать её для разрешения своих задач, стал ни кто иной, как сам человек. Явившись на свет, он уразумел, что нет ничего проще для решения возникающих перед ним проблем, исходящих от другого человека, как прибегнуть к её услугам.
И этим человеческим желанием она охотно пользовалась.
Она безудержно носилась на копьях греков и персов, римских легионеров и карфагенян, обнимала стрелы Чингисхана и Тамерлана, хваталась за мечи крестоносцев, полыхала огнем инквизиций, опускалась с гильотиной, смазывала петли, затачивала ножи колонизаторов, летала ядрами Наполеона, нашептывала маньчжурам, тайпинам, белым, красным, блистала на штыках Российской, Османской, Германской империй, скрежетала танковыми гусеницами Третьего рейха, строила лагеря Гитлера, Сталина, Пол Пота, тлела углями Хиросимы и Нагасаки…
Тихой поступью,
Лёгким шёпотом,
Мягким шорохом,
Кроткой нежностью.
 
И она начинала уставать…
 
Второй лепесток отлетел от бутона и расплескал кровь по черному граниту. Мрак подступал. Весь горизонт был залит багровой кровью.
 
Казалось, кровь, только что бешено стучавшая в висках, покинула тело, сердце охватил леденящий ужас, заставив его перестать биться в скованной холодом груди. В ушах нарастал зловещий шум. Сидя спиной к открытому окну, Генрих обоими ладонями что есть силы, сжимал рукоятку меча. Он был парализован страхом. Казалось, ничто не могло заставить его развернуться к окну и снова увидеть его, чёрного всадника, выплывшего из тумана и ставшего посреди двора замка. Чёрный конь, длинный чёрный плащ, огромный капюшон, полностью скрывающий лицо.
Генриху было двадцать пять лет, он был единственным сыном и наследником барона Траубе. Его отец не разговаривал уже три года. В округе считали его сумасшедшим. Проведя всю жизнь в сражениях, он вернулся домой за год до смерти Фридриха II, императора Священной Римской империи, с которым он ходил в Святую землю. Вернулся он совершенно чужим человеком. Первое время он мог сутками сидеть перед камином и молиться. А после и вовсе замолчал. И только сейчас Генрих отчетливо вспомнил то, о чём его отец с дрожью в голосе говорил. А говорил он только об этом, о чёрном всаднике, о том, как во время сражений он непременно встречал его в гуще боя, всадник проходил сквозь ряды, взлетал над полём боя и исчезал. Или же он встречал его, мерно проезжающего между шатров, где стонали раненые. Его лица отец никогда не видел. Говорил он несвязно, отрывчато, без конца крестясь. Все сочли это бредом и вскоре забыли. Забыл и Генрих.
А кто же стоял за окном?
Но и это ещё не всё. Сейчас на Генриха нахлынули ещё одно ужасное воспоминание, связанное с событием его раннего детство, событием, канувшим, казалось бы, навсегда в сундук времени и детских грез. Ни тогда, когда отец рассказывал о чёрном всаднике, а именно сейчас Генрих вспомнил о нем. Было это двадцать лет назад. Проведя два года в странствиях, после шестого крестового похода, осуществленного Фридрихом II, как раз тогда, когда папа отлучил его от церкви, назвав пиратом, а тот получил ключи от Иерусалима, дядя Генриха, Альберт, заехал к ним в замок погостить. Отец тогда ещё не вернулся. Поскольку Генрих был совсем мал, он не слышал, да и не слушал, о чем его дядя разговаривает с его матерью. Он лишь заметил как-то, что мать его была чем-то напугана, и пару раз видел её заплаканной. Дядя был нелюдим. Его поведение, Генрих подумал об этом только сейчас, чем-то напоминало поведение отца, когда тот вернулся. Но, в силу возраста он на это всё не обращал внимание. Однажды, резвясь во дворе замка, он обнаружил невысокую деревянную лестницу, оставленную крестьянами, и решил ею воспользоваться для обследования стен замка. Приставив лестницу к стене, он заглянул в одно окно, но ничего интересного не обнаружил, в другое – тот же результат. А с третьим ему повезло. Окно выходило из комнаты с камином, и в ней он разглядел дядю Альберта, сидящего спиной к только что разведённому огню. Генрих хотел было постучать в окно, заставив дядю удивиться тому, как его племянник умудрился так высоко забраться, но в последний момент остановился. Он увидел в комнате ещё одного человека. Тот стоял спиной к окну, он был облачен в длинный чёрный плащ с большим капюшоном, покрывающим голову. Незнакомец стоял перед дядей и, казалось, что-то ему говорил, но дядя смотрел мимо него, в пол, и вид у него был настолько потерянный, что Генриху стало его жалко. В этот момент незнакомец начал медленно разворачиваться к окну, и Генрих резво спрыгнул с лестницы. Через некоторое время он уже и забыл об этом происшествии.
Генрих спал один в своей комнате на втором этаже. Дядя расположился этажом выше. Поздним вечером, когда все уже легли спать, Генрих всё никак не мог заснуть, и вдруг услышал за дверью скрип и шаги. Любопытство не позволило остаться ему под одеялом, и он, спрыгнув с кровати, направился к двери и приоткрыл её. Он увидел дядю, удаляющегося по лестнице вниз.
– Дядя! – шёпотом проговорил Генрих.
Дядя не услышал и продолжал спускаться. Он уже скрылся за перилами, как Генрих выскочил из комнаты, подбежал к краю лестницы и крикнул уже громче. Дядя продолжал спускаться. И тут Генрих заметил, что перед дядей, в нескольких шагах от него, медленно идет тот самый незнакомец в чёрном плаще.
– Дядя? – уже не надеясь на отклик, спросил Генрих. Пожав плечами, он направился к себе в комнату.
Больше своего дядю Альберта Генрих не видел. Только потом, много лет спустя ему рассказали, что на следующее утро, после того, как Генрих застал дядю, спускающимся по лестнице, его нашли на опушке леса – он повесился на старом дубе.
Конечности Генриха затекли. Воспоминания жуткой тенью пронеслись у него перед глазами. Он уже осознал, кто этот всадник, стоящий за окном.
 
Еще один лепесток оторвался от бутона, и снова разлилась кровь по граниту. Роза вжилась в скалу. Тьма наступала.
 
Да, она устала наблюдать за людьми.
 
30 октября 1961 года самолет ТУ-95В вылетел с аэродрома «Оленья» в сторону острова Новая земля, и там с высоты 10 500 метров над полигоном «Сухой нос» сбросил термоядерную авиационную бомбу АН602, больше известную, как «Царь-бомба». Это было самым мощным взрывным устройством за всю историю человечества, чем Никита Сергеевич Хрущев хотел показать Западу «Кузькину мать». Мощность взрыва составила 58,6 мегатонн в тротиловом эквиваленте. Ядерный гриб взрыва достиг 95 километров в высоту, взрывная волна – ощутимая волна атмосферного давления, трижды обогнула земной шар… И…
Максимальная мощность термоядерного заряда не ограничена ничем!..
Это одна бомба, все лишь одна экспериментальная бомба, сброшенная более полувека назад. А человечество не стоит на месте, как оно не стояло на месте с самого своего зарождения. В части способов уничтожения человека человеком. Мечи, стрелы, копья, ружья, пушки… Прогрессом заняты умы неугомонного человечества. Если собрать воедино оружие массового поражения всех стран, скопившееся в двадцать первом веке в мире, – ядерное, химическое, бактериологическое, – то не только всё человечество, всю землю можно уничтожить несколько раз подряд.
Тихой поступью,
Лёгким шёпотом,
Мягким шорохом,
Кроткой нежностью.
 
Ну, а для решения текущих вопросов достаточно и гор обычного вооружения, коего в предостаточном количестве набралось на земном шаре, превратив его, без помощи ядерных бомб, в пороховую бочку. И нет-нет, да разрывают эти бочки, как правило, в гуманных и назидательных целях. И ничего для этого не жалко, ни ресурсов, ни людей, также уже давно превратившихся в ресурсы.
 
Она устала от людей…
 
Лепестки розы один за другим опадали, разливаясь кровью по черному граниту. Последние лучи касались берега. Тьма поглощала мир.
 
Порыв февральского ветра толкнул форточку на пятом этаже могущественного ведомства, заставив выглянуть в окно и бросить строгий взгляд на Фрунзенскую набережную и скованную льдом Москву-реку. Дела неумолимо развернули взгляд обратно, вглубь кабинета.
– Заходи, генерал! Что ты там топчешься, как курсантишко какой.
– Здравия желаю! – отрапортовал генерал Бутыгин.
– Как настроение, Алексей Романович? Давно не виделись.
– Все отлично. Жду ваших распоряжений, – отчеканил Бутыгин.
– Исправный служака ты, генерал. Я доволен. Хорошая новость для тебя.
– Слушаю.
– Превентивный удар… Угу. Значит так, операцию одобрили наверху. Будет у тебя много работы. По графику начнёшь осенью. Доволен?
– Так точно! – воскликнул Бутыгин.
– Тише, тише. Не забывай, что операция секретная, и, хоть и отвечаем за неё мы, разрабатывалась нашими коллегами с Лубянки. Наше дело – лопатой махать, то бишь, жать на курки и прочие приспособления.
– Прошу прощения, операция одобрена самим?
– Извини, Алексей Романович, это информация излишняя. Есть правила преподнесения проблемы, если данную ситуацию можно назвать проблемой. И есть круг лиц, что в бизнесе, что в правительстве, чьи интересы в данном регионе чудеснейшим образом пересекаются с интересами государства.
– В этом нельзя сомневаться, – улыбаясь, заметил Бутыгин.
Тихий смешок пролетел над кабинетом, врезался в окно и зловещим хохотом пролетел над планетой.
– Финансовая сторона вопроса возложена на ФСБ, так что, все, что твои светлые головы подготовили, от патронов до логистики, все передашь вот сюда. Держи контакты. Генерал ФСБ Корнеев отвечает за операцию со своей стороны.
– У меня всё с собой.
– Вот и отлично, дашь мне, я пробегусь свежим взглядом. Надеюсь, ядерных боеголовок не добавил, а то неудобно получится перед мировой общественностью.
– Рука чесалась, да тоже подумал об общественности.
И снова дружный зловещий хохот разлетелся по планете.
– И ещё генерал, мне нужна предварительная статистика по предполагаемым жертвам, со всех сторон, и не только человеческих.
– Уже готово. При развитии различных сценариев и в зависимости от временного отрезка, как вступления, так и нахождения в регионе.
– Ты просто золото, а не генерал. Через год увидишь новую звезду на погонах.
– Рад стараться… На благо отечества!
– Давай свои бумажки. А знаешь, Алексей Романыч, о чем я вот только что подумал?
– Я вас слушаю.
– Представь, вот прямо в это же самое время сидят в Пентагоне такие же, как мы с тобой, и планируют свою операцию, примерно такую же. А, как тебе?
– Да уж, главное, чтобы регионы не пересеклись.
– Это точно, как-то неудобно получится.
Дружный зловещий холодный хохот рассеялся по планете.
– Ну, всё, генерал, время. Давай, выходи на контору, передавай им материалы, пусть их светлые головы ищут деньги и высчитывают стоимость всех твоих смертоносных инструментов, несущих справедливость в мир.
– Есть.
 
Стоимость модернизированного пистолета Макарова на чёрном рынке составляет примерно 700 $. Двенадцать патронов. При чёткой отработке – каждый выстрел на поражение, это двенадцать жизней. Тихой поступью…
Стоимость автомата АК-47 – 1000 $. Магазин – тридцать патронов. Тридцать жизней. Лёгким шёпотом…
Винтовка снайперская специальная – 1 500$. Двадцать патронов – двадцать жизней. Мягким шорохом…
Гранаты Ф-1, РГД-5 – 100 $. Радиус поражения – 20 метров. Кроткой нежностью…
 
Роза распалась на лепестки и залила черный гранит кровью. Солнце ушло за горизонт. Мир погрузился во тьму…
 
Больше не в силах сдерживать напряжение, до судорог сковавшее всё тело Генриха, он решил развернуться к окну и покончить с видением. Через силу вобрав воздуха в легкие, он медленно развернулся. Прямо перед ним в окне зияла зловещая чёрная пустота, выплескивающая тьму из-под капюшона. Это был чёрный всадник. У Генриха перехватило дыхание, в глазах померкло, он ощутил жуткое головокружение, и в одно мгновение рухнул на пол, выпустив из рук меч.
 
Только тьма, бесконечная тьма и оглушающая тишина. Не хватает воздуха. Нечем дышать! Становится нечем дышать! Тело покрылось потом. И холод, ото всюду веет холодом. Откуда же этот жар внутри? Музыка, это музыка или это в ушах шелестит ужас? Щебет птиц. Откуда щебет? Нечем дышать! Холод! Жар! Крик…
Он открыл глаза и принялся жадно хватать ртом воздух. Было светло. За окном щебетали птицы. Он был покрыт потом. Что это было? В дверь постучались.
– Витя, с тобой все в порядке? Я войду?
– Да, мама, все хорошо, можешь войти, – хриплым голосом проговорил Виктор.
– Мне показалось, я услышала крик. – Мать спешно вошла в комнату Виктора и присела возле него на стул. – Ты как себя чувствуешь?
– Мама, это был сон, – еле шевеля губами, произнес Виктор.
– Ты весь в поту. Дай пульс пощупаю.
– Мама, все хорошо.
–Ты когда к врачу соберёшься?
–Зачем, мама?
– Я же вижу, что с тобой что-то не так. То у тебя голова кружится, то ты дышишь тяжело, то от ужина отказываешься…
– Мама. – Виктор приподнялся на кровати. – Это возрастное. Ничего страшного в этом нет. И к какому врачу ты собиралась меня отправить?
– Я бы провела комплексное обследование. Ты же с детства такой слабенький, болезненный. Спортом не занимался.
– Очень хорошая рекомендация от родной матери, – смеясь, заметил Виктор. – Просто комплимент мужчине к его двадцатипятилетию. И, если ты не забыла, я шахматами занимался. И стал кандидатом.
– Для здоровья это очень полезно. Ну, скажи, ты в порядке? Что с тобой сейчас произошло?
– Я же сказал, сон какой-то странный приснился.
– С тобой раньше такого не было.
– Я же говорю, возрастное.
– Ну, тебя. Что за сон?
– Мам, лучше не спрашивай, я его сам ещё не переварил. К тому же, он был страшный, я бы даже сказал, ужасный, а тебе нельзя волноваться.
– Ох, дитё дитём. Поднимайся. Через двадцать минут семейный субботний завтрак готов будет.
– Блинчики?
– Угадал.
Наскоро собравшись, приняв душ, Виктор вышел к завтраку.
– Что там с тобой стряслось? – спросил его отец.
– И тебе доброе утро! Папа, и ты туда же? Хочу напомнить, что мне не пять лет, а двадцать пять. И ничего со мной не случилось. Переволновался накануне – долго бумажки для суда по стопкам раскладывал, вот и приснился кошмар.
– Жениться тебе пора, – вставила мать. – Так и не обзавелся ещё?
– Мама! – возмутился Виктор.
– А что? Уже полгода прошло, как ты с Оксаной порвал после двух лет. И ведь, так ничего толком и не рассказал. Мы твои родители, это я напоминаю, и о своих душевных ранах можешь нам рассказать, поделиться.
– Никаких душевных ран, поверь. Где блинчики-то? – парировал Виктор.
– А любовь? – вмешался отец.
– Пап, ну, честное слово, не очень я люблю на такие темы разговаривать. Любовь? Что это? Я помню в школе, даже в институте, особенно на первых курсах, меня будоражило при виде какой-нибудь девочки, не важно, сходился я с ней или нет, я что-то чувствовал, что-то колотилось вот тут, – Виктор постучал по груди. – Оксана?
– Да, что Оксана? – поинтересовалась мать.
– Служебный роман, который романом сложно назвать, поскольку… Ну, ничего не колотилось, просто вокруг ни у меня, ни у неё никого не было. Что это, преступление, или как-то неправильно мы поступали друг с другом? Хорошая девушка, могло что-то быть, но не вышло. А ждать? Какой смысл. Нет этого в груди, или ещё где, нет. Не могу же я насильно это вколачивать.
– Ну, а другие? – серьёзно спросил отец, после чего тут же улыбнулся.
– Что я могу сказать? Не пользуюсь я популярностью у женской части человечества, – смеясь, ответил Виктор.
– Эх, сынок, – вздохнула мать. – Я думаю, ты слишком хороший, слишком добрый, мягкий, и себе на уме.
– Мама, ты с утра меня просто поливаешь комплиментами.
– Нужно быть жестче, напористей, уверенней в себе, – не унималась мать.
– Для кого, мама?
– Да для кого-нибудь, той, кто тебя сразу заметит.
– А я для начала никого не должен заметить?
– Сынок, извини, но с твоей инициативностью…
– Ладно, мать, – прервал отец. – Это дело наживное, приходящее. Никак ты это не спрогнозируешь. Человек хороший и этого достаточно. Вот работа тебя, я вижу, не очень-то увлекает.
– Это верно, пап. Мы об этом уже не раз говорили. Это, думаю, также дело наживное и приходящее. Раз в детстве я не стремился стать космонавтом, пришлось пойти туда, куда вы посоветовали. Что я и сделал, и достаточно неплохо закончил Юридический факультет. Я не рвусь к звездам, папа.
Отец молчал.
– Не могу же я насильно вбить себе в голову мечту, или цель. Не получается. Я более чем уверен, большинство людей находятся в той же ситуации. Они просто живут. Живут в свое удовольствие.
– И что же ты хочешь, Виктор, только честно?
– Я хочу просто жить. И не просто жить, а живя, приносить пользу тем, кто рядом со мной, работая, приносить пользу тем, кому моя работа нужна, какой бы она не была. Юрисконсульт? Что ж, значит так и будет пока. Ты же знаешь, я юриспруденцию не считаю, ни наукой, ни, честно, не в обиду вам, потомственные юристы, более менее, достойной профессией. Но и в ней можно быть достойным, достойно выполняя возложенные обязанности. Я просто хочу быть полезен.
– Хороший ты парень, права мать, – ласково произнес отец. – Что ж, утренняя беседа родителей с сыном прошла успешно. Предлагаю, наконец, приступить к блинчикам. Никто не против?
– Но о женитьбе ты задумайся серьезно, – не унималась мать.
– Мама! – воскликнул, смеясь, Виктор. – Папа, заступись. Я три года, как институт закончил, год, как в Арбитражном суде работаю. У меня за душой ни гроша.
– Не в этом дело, Витя.
– Мама, ну хватит. Как только я встречу женщину мечты, я тебе тут же сообщу.
– Кстати, Вить, а ты когда в отпуск собираешься? – спросил отец. – Год прошел, я не помню, чтоб ты ходил.
– Да могу, хоть сейчас взять. Середина мая не самое лучшее время, конечно.
– Через неделю Иришка из Воронежа на выходные приезжает к подругам, я пообещал её родителям, что ты проведешь ей экскурсию по Москве. Если ты ещё помнишь свою двоюродную сестру.
– Помню, конечно. А что это она под конец учебного года, перед выпускными экзаменами решила приехать?
– Мосты наводит. Ей же поступать летом, вот к своим старшим подругам и хочет заскочить на консультацию.
– Иришка девка пробивная, – заметила мать.
– Мама, это опять в мой огород, – Виктор смеялся.
– Да брось ты. Давайте на блинчики налегайте.
– В следующие выходные? Только на выходные?
– Да, а что?
– На выходных-то я её итак свожу, куда она скажет. А отпуск…
– Возьми отпуск, сынок, отдохни. Мне совсем не понравилось сегодняшнее утро. Я теперь спать спокойно не смогу. И о враче подумай.
– Мама! Так мне о врачах или о женах думать? Возьму. Две недели и я в отпуске. Без врачей.
– Витя!
– Мама!
– Да хватит вам уже, – вмешался отец. – Ты сегодня что делать собираешься? Это я так спросил, из любопытства.
– Погода шикарная. Прогуляюсь куда-нибудь, – ответил Виктор.
 
Виктор был единственным ребенком в семье. Родился он слабым и хрупким, все детство болел, больше обычного, поэтому родители с самого его рождения оберегали его, как могли. Из-за слабого здоровья мать категорически запрещала ему посещать какие бы то ни было спортивные секции, подразумевающие силовые нагрузки, это после она уже журила сына за то, что тот нигде ничем не занимался, нигде, кроме шахматного кружка. Однако маменькиным сыночком назвать его нельзя. Он был достаточно самостоятелен и ответственен. Душой компании он никогда не был, но его всегда были рады видеть в любой компании. Он был настолько добр и отзывчив, что никто и нигде, ни в школе, ни в институте не мог сказать о нём ничего дурного. Кроме всего прочего он был честен и порой настолько прям, что спорить с ним не имело никакого смысла. Что-то притягивало к нему, какая-то врожденная теплота. На вопрос о том, какой он, любой, кто его знал, ответил бы категорично: «Хороший человек. Самый хороший человек». Даже школьная шпана никогда его не трогала, – его уважали за его честность, открытость и готовность всегда прийти на помощь.
И да, у него не было жизненной цели, кроме той, что заключается в желании приносить помощь. Кто знает, возможно, это даже гораздо значительнее стремления открыть новую планету или стать знаменитым артистом. Ему не раз говорили, что юриспруденция это не его конек, и что ему нужно было пойти учиться на врача, подразумевая его врожденное участие к людям, но следуя советам родителей, которых он очень ценил и уважал, он пошел по их стопам. И не важно, где быть хорошим человеком. А это такая редкость, где бы то ни было.
У Виктора была страсть – искусство и литература, в особенности, поэзия. В его комнате стоял огромный книжный стеллаж, до отказа забитый книгами. Он мог читать сутками напролет, читал он всё, и если это были стихи, то понравившиеся он заучивал сразу же. Любил он рассматривать альбомы по искусству и архитектуре, изучал особенности архитектуры разных городов. Особую любовь он испытывал к Санкт-Петербургу, бывать в котором ему приходилось неоднократно. Он мог бродить по его улочкам сутками. Москва, возможно, потому, что он тут родился и вырос, не вызывала в нем такой страсти, тем не менее и её улицы не оставались без его внимания. Вместе со всеми музеями и галереями, посещение которых он считал обязательным и регулярным. Он был уверен, что рассматривая шедевры живописи, он впитывает в себя их красоту и загадочность гения. Он был романтиком, как не смешно это звучит в наше время.
Выходные он посвятил прогулкам по центру Москвы и посещению Пушкинского музея, представившего выставки нескольких зарубежных художников. В первый день, в субботу, он так устал за день, что придя домой, наскоро поужинав и даже не почитав перед сном, он завалился в постель и тут же уснул. И лишь в воскресенье вечером, уже улегшись в кровать, он вспомнил о сне, виденном позапрошлой ночью. Он никак не мог восстановить его картину, даже не картину, а ощущения самого сна, ощущение невиданного доселе страха. Ведь, кроме страха во сне ничего не было. Как можно было увидеть страх? Тьма, холод, озноб, жар и глухой шум. Больше ничего не было. Но это был именно страх. Из прошлого? Из будущего? Последствие чего-то неведомого или предчувствие чего-то. Страх… Размышляя, Виктор долго не мог заснуть. Ему казалось, что он уже не сможет спать, пока не разгадает тайну ощущения сна. Тайну ощущения страха. Тайну этого страха, его природу.
 
Генрих очнулся от стука в дверь. Он обнаружил себя, лежащим на полу. Рядом, в пробившихся через окно лучах утреннего солнца сверкало лезвие его меча. С трудом поднявшись, он направился к двери. Подойдя, он остановился и прислушался к шуму, доносившемуся из-за двери и, судя по всему, уже распространившемуся по всему замку. Генрих невольно опустил голову. Он понял причину шума и суеты. Медленно отворив дверь, он встретился с заплаканным лицом его служанки, Марты.
– Господин… – начала она.
– Я знаю, – тяжело выговорил Генрих.
– Ваш батюшка, – не слушая его, продолжала Марта, – он… Храни господи его душу… Ночью он преставился. О, Генрих, пойдемте, я провожу вас к вашей матушке. Ей нужна ваша поддержка.
Генриху казалось, что он попал в туман. Толи слёзы заволокли его глаза и не отпускали их, толи переполох в замке создавал такое ощущение.
Мать сидела на коленях перед кроватью мужа.
– Матушка, – тихо произнес Генрих.
– Сын! – мать вскочила, бросилась в его объятья и разразилась рыданием.
«Чёрный всадник забрал его», – хотел было сказать Генрих, но к его изумлению, мать его опередила.
– Чёрный всадник забрал несчастного, – сквозь слёзы простонала мать.
– Матушка, что вы такое говорите? – воскликнул Генрих.
– Да, милый, это нечистая сила, та о которой твой отец твердил в первый год своего возвращения из Святой земли. Господь покарал его, его и его брата, Альберта.
– Но почему вы так думаете, матушка?
– Ты многого не знаешь, сын. Ты не знаешь, что они творили в походах. Нечистый забрал их. Дьявол возложил свою длань на наши места.
– Я думал…
– Молчи, сын. Довольно горя. Нас испытывали всё то время, что твой отец молчал, отца испытывал, и наконец, прибрал его к себе.
– Зачем ты это говоришь, мама?
– Не говори этого никому, сынок. Никому. Ты чист душой. Оставайся таким, не дай Дьяволу завладеть ею. Отца отпоют и похоронят. Всё будет, как следует, как и должно быть у честных христиан. Боже мой! Боже мой! Мессу проведём в церкви. Нам помогут всё организовать. Ты иди, побудь один. Тебя позовут…
– Но мама, можно…– Генрих хотел подойти к покойному, но мать не пустила его.
– Да убережет тебя господь. Ступай.
Генрих повиновался и направился к себе.
– Генрих! – окликнула его мать, – теперь ты глава дома, барон Траубе.
– Да, матушка, – Генрих склонил голову.
Порыв теплого майского ветра толкнул форточку на пятом этаже могущественного ведомства, заставив выглянуть в окно и бросить строгий взгляд на Лубянскую площадь и кружившие по ней автомобили. Дела неумолимо развернули взгляд обратно, вглубь кабинета.
– Проходи полковник, что повис в дверях, как какой-то курсантик, – скомандовал генерал Корнеев.
̶  Здравие желаю, товарищ генерал!– полковник Железнов бодро вошел в кабинет и встал возле стола, напротив генерала.
̶  Присаживайся. Что привело тебя в столь неурочный час? Отчет я от тебя ждал только через неделю.
– Прошу прощения, товарищ генерал, непредвиденные обстоятельства.
– В чью пользу?
– Не в нашу, к моему глубокому сожалению.
– Мне стоит волноваться?
– Товарищ генерал…
– В какой сфере течь?
– В финансовой.
– Черт возьми, Железнов, тут-то что не так? Операция через четыре месяца. Твои буржуи денег откопать не могут?
– Деньги есть. Проблема возникла с их перекачкой.
– Говори русским языком, я в этих экономических лабиринтах ни черта не смыслю. В двух словах.
– Я, признаться, товарищ генерал, тоже не финансист, у нас для этого целый штат, но в двух словах это выглядит так. Есть наш банк, в который деньги поступают каким-то там хитрым образом, не буду вдаваться в подробности, через два банка. Банк первый – коммерческий банк АО «Исток», второй АО «Аркада».
– Название первого символично. Нарочно подбирали?
– Нет, товарищ генерал.
– Продолжай.
– В каждом из этих банков под видом обычных клерков посажены наши люди, что собственно и позволяет нам осуществлять оперативное реагирование…
– Продолжай.
– Они, разумеется, прослушивают…
– Продолжай.
– Наш человек из «Истока», похоже, решил вильнуть в сторону.
– Твои люди, Железнов!
– Я готов нести ответственность, но ситуация требует немедленного разрешения.
– Продолжай.
– Наш крот решил отжать у банка некую информацию без нашего ведома.
– Как мы об этом узнали?
– Люди в обоих банках изолированы друг от друга, – продолжал Железнов.
– То есть?
– Их функционал не подразумевает взаимодействие и какое-либо вмешательство во внешние операции.
– Поясни.
– Человек из «Истока» ничего не знает об «Аркаде», как человек из «Аркады» об «Истоке». Я имею в виду, как об инструментах, необходимых для функционирования нашего банка. Они отчитываются исключительно по поставленным перед ними задачам. То есть, о связи между этими двумя банками, рассчитанную на наш банк, они ничего не знают.
– Это я понял. Но эти банки взаимодействуют между собой вне зависимости от наших потребностей?
– Конечно, поэтому, в частности, они и были взяты в разработку.
– Итак, как вы узнали?
– Руководство банка «Исток» обратились в ГУЭБ.
– Вашу мать!
– Нами была перехвачена информация, и наши коллеги из министерства любезно передали дело в наши руки, известив об этом руководство банка.
– Почему я узнаю об этом только сейчас, полковник?
– Необходимо было в максимально сжатые сроки забрать у МВД дело. Прошу прощения, товарищ генерал, время не позволило. Риск мог увеличиваться каждую минуту. С министерством все улажено.
– Но как вы объяснили банку, что дело должно находиться в нашем ведомстве.
– Мы не объясняли. ГУЭБ поставил банк перед фактом. Им, по большому счету, нет до этого никакого дела. До тех пор…
– Пока они не поймут, что человек, которого они взяли, это наш человек. Он молчит?
– Насколько мне известно, да. Он задержан службой безопасности банка, и они держат его у себя.
– Что за черт! Они имеют на это право?
– К нашему сожалению, да. У них есть для этого соответствующая лицензия и договоренность с МВД.
– Что еще за лицензия? Откуда это все берется? И при чём тут МВД, если дело ведем мы?
– Деликатная ситуация, не хотелось бы увеличивать напряжение.
– Так, ладно, мы делали запрос на его выдачу в наши руки?
– Нет, товарищ генерал. Из опасения вызвать подозрения. Наш крот не полный идиот, и понимает, что он итак хорошо попал, а если он ещё себя и выдаст относительно нас, то ему лучше там и удавиться.
– Меня не успокаивает ваш оптимистический настрой. Давайте прервёмся. Ситуация не позволяет завершить начатое?
– Так точно, товарищ генерал. До выяснения обстоятельств банк заморозил текущие сделки.
– У нас есть страховочные варианты?
– Разумеется, но в запасе у нас месяц, а этого крайне не достаточно.
– Я тебя понял, полковник. Надеюсь, ни в министерстве обороны, ни, тем более, выше, ничего об этом еще не знают.
– Конечно, товарищ генерал.
– Хорошо. Я выкачу им это сам. Ладно, это мое дело. Продолжай. Так, стоп, а что за информация, из-за которой все разыгралось?
– Смутная. Выясняем.
– Давай дальше.
– Пока с руководством банка мы провели только одну встречу. Необходимо было выяснить, что с этой информацией собирался делать наш человек.
– Удалось выяснить?
– Удалось, но не у банка.
– Интригуешь, Железнов.
– По относительно удачному стечению обстоятельств, данные он намеривался передать сотруднику банка, с которым «Исток» плотно работает.
– Пугаешь, полковник. Аркада, или как там его?
– Совершенно верно. Он вышел на клерка, с которым привык работать, и предложил ему сделку. Предложил ещё до того, как выкрал данные.
– Я продолжу за тебя, полковник. А того клерка, как и всех в банке, прослушивал наш человек из этого банка, и, выйдя на него, предложил ему перекупить информацию?
– Верно, и поступил он более корректно по отношению к своему ведомству, сообщив нам об этом. Разумеется, о продавце он ничего не знает, как и не знает о том, что это, собственно, за информация. Толком не знает.
– А зачем он тогда этим занялся? Инициативный товарищ!
– Ну, в общих чертах он рассказал о том, что это некая программа, разработанная управлением стратегического планирования банка «Исток», позволяющая многократно увеличить, я тоже не финансист и путаюсь в терминологии, эту, доходность, или… ну да, похоже, увеличить прибыль… Многократно…
– Полковник. Железнов Вадим Николаевич.
– Да, товарищ генерал?
– Ты, дорогой, заработался, я гляжу. Ты не мог с этого начать?
– Прошу прощения.
– Нам нужна эта информация, мать твою! Это может быть позволит решить проблему, которую ты создал, без помощи твоей цепочки банковской. Тьфу ты, господи! Идеальный вариант состоит в следующем. Первое – мы получаем эту информацию, второе… Нет, это все должно произойти параллельно. Вытащить нашего человека, не засветив его… Стоп.
– Именно, товарищ генерал, если «Исток» узнает покупателя, ситуация может только ухудшится. Под покупателем я подразумеваю нашего человека из «Аркады», которого этот клерк сольет без промедления, как только на него надавит СБ банка, того или иного.
– Так, покупателя «Исток» не знает?
– Не знает, конечно.
– Допустим, пусть это будет частное лицо, не имеющее отношение к «Аркаде». Мы замкнем цепочку на нём.
– Прошу прощения, товарищ генерал, каким образом?
– Не мне тебя учить, полковник. Во время передачи данных может всякое произойти.
– Но как организовать передачу. «Исток» категорически не хочет выдавать крота до выяснения обстоятельств.
– Тебе не кажется, что они что-то подозревают?
– Вполне вероятно, хотя повода им никто не давал.
– Даже если это и не так, что, надеюсь, вернее первого утверждения, они очень ценят эту информацию, и не намерены рисковать даже при нашей страховке и разработанной операции по передаче. То есть, из крота они хотят вытянуть всё. Думай, полковник, как устроить передачу, как их уговорить на это, как сделать так, чтобы о конечном покупателе никто не узнал, и как заполучить эту программу.
Железнов тяжело вздохнул.
– Ты можешь не вздыхать. Просто представь, сколько голов полетит, что с Министерства обороны, что с нас. И поставь в известность, ладно, я сам собирался. Бутыгину сообщу. Пусть придумают пути отхода, если что. Он не дурак, и раньше времени вверх это не пойдет. А так, возможно, свои ресурсы у них есть, поделятся. Сам понимаешь, мы хоть и разработчики операции, а ниточка в Кремль от них протянута. Уффф. Так хреново, что даже орать не хочется. Свободен. У тебя… Да нет у тебя времени. Решай вопрос. Обо всех действиях тут же докладывать.
– Есть. Разрешите идти?
– Ступай. Я бы даже сказал, беги. Отставить. Подожди.
– Да, товарищ генерал.
– В банке тебе не сказали, крот-то наш в курсе, что дело ведем мы? Или я уже спрашивал…
– Нет. Я не стал на этом заострять внимание.
– Правильно сделал, но лучше бы он об этом узнал. Так он сдаст покупателя, думая, что у нас все под контролем, и, возможно, те согласятся на организацию передачи. Пока я вижу только один способ замести за собой. За тобой.
– Но не факт, что они разморозят сделки…
– Может, попросить у них денег безвозмездно для вторжения в одно – два государства. Не очень смешно? Ладно, ступай, думай. Думай!
Сложно предположить какое количество художников и поэтов нужно собрать в одном месте и дать им только на миг взглянуть на неё, чтобы они хотя бы отчасти сумели описать всю её красоту, обаяние, грацию и невыносимую притягательность. Это занятие пустое, они обязательно что-нибудь да упустят. Если всех гениальнейших людей искусства всех времен и народов собрать вместе, то и они бы обязательно что-нибудь да не учли.
Высока, стройна, несколько худощава, что, впрочем, не мешает её формам заставлять врезаться машинам на перекрестке. Ноги… Что за чудо! Даже если бы она была облачена в длинный балахон, они бы все равно были бы на виду так, что поезда всегда сходили бы с рельс. Её манера держаться затмит любую светскую, да что там любую, всех светских и львиц и тигриц. Её роскошные русые волосы всегда были распущены, но никогда не прикрывали лица. Это лицо! Что за диво! Идеально правильный овал, пухлые губки, ровные, как будто нарочно выверенные, зубки ослепительной белизны, прямой, несколько вздернутый носик, немыслимый изгиб густых бровей, длинные пушистые ресницы и эти огромные пронзительные черные глаза, из-за которых и корабли все время бы врезались друг в друга во всех портах, а самолеты задевали бы друг друга крыльями на аэродромах.
А звали её Мария.
А занималась она тем, что… Она коллекционировала! Просто коллекционировала всё, что попадалось ей на глаза и привлекало её внимание. Коллекционировала она всё, включая… людей. В своих личных целях. Её спонсоры обеспечивали ее таким состоянием, что она могла постоянно находиться в мировых турне, где и занималась своим любимым делом.
И вот в чем загадка: никто не помнит, где и когда она впервые появилась. Каждая страна в мире, каждый город претендует на первенство, но сама она никогда об этом ничего не говорила. Для такой богини это не имеет никакого значения.
Устав от своих занятий, Мария решила дать себе отпуск и в качестве места его препровождения выбрала Россию. Разумеется, об этом никто не знал, ни об отпуске, ни о её местонахождении. Как, собственно, никто, никогда и ничего ни о ней, ни о её намерениях ничего не знал.
Насколько это можно, Мария скрыла свою внешность, чтобы не привлекать внимания, заказала такси и прямиком из аэропорта «Шереметьево» направилась в отель «Метрополь».
Там она уже особенно не скрывалась, поэтому ей, только взглянув на неё, не говоря ни слова, а вернее сказать, потеряв все слова, предоставили лучший номер, не выясняя о том, забронирован ли он был кем-то или нет.
Оставив в номере вещи до возвращения, быстро освоившись с отелем, она решила прокатиться по вечерней Москве. Заказав такси, она попросила показать ей город во всей его вечерней красе.
Был поздний вечер и дороги были относительно свободны, что дало возможность беспрепятственно кружиться по городу. Мария не отрываясь от окна, вглядывалась в освещенные центральные улицы и в темные переулки, оглядывала высотные здания и выхватывала маленькие постройки. Скверы, парки, мосты, рестораны, театры, магазины, ведомства, ничего не утаилось от её проницательного взгляда. Не забывала она и о прохожих, которых будто бы сканировала своими большими черными глазами. Под конец поездки она закрыла глаза, откинулась на спинку и затаила дыхание. В таком состоянии её застал таксист, когда подогнал автомобиль к отелю. Он решил, что она заснула, и несмело проговорил:
– Барышня, мы приехали.
Мария не пошевельнулась
– Барышня, – чуть громче сказал таксист.
– Что? – ответила Мария таким голосом, что таксист отпрянул, задел дверцу автомобиля и повалился на асфальт.
– Мы приехали, – с дрожью в голосе сказал он.
– Премного благодарна, – приятным голоском отозвалась Мария, расплатилась с таксистом, стукнула его пальчиком по носу и лукаво улыбнулась. – Я впитала атмосферу вашего города. Пока мне достаточно.
– Я, да не…обращайтесь, – ни слова не поняв, пролепетал таксист и, захлопнув за собой дверь, тронулся с места.
– Отпуск не вечен, – прошептала она, сползая с бокалом шампанского в джакузи, – немного расслаблюсь и на охоту.
После ванны, Мария вышла с бокалом шампанского на балкон. Медленно подняв голову к небу, она также медленно её опустила, охватывая взглядом весь город, который, казалось, неторопливо расплылся, перемешав все краски ночи. Мария глубоко вдохнула ночной московский воздух, и тут же резко выдохнула. Картинка города задрожала.
 
Что-то толкнуло Виктора в грудь. Он проснулся и сел на кровать, спустив ноги на пол. Он зажмурился, встряхнул головой, снова открыл глаза и обвел взглядом комнату. Он ощутил свое тяжелое дыхание. Необъяснимая тревога объяла его. Накинув халат, он вышел на балкон. Прохладой ветерок коснулся его лица.
– Что со мной происходит? – прошептал он.
Вернувшись в комнату, он налил себе стакан воды и залпом выпил его.
– Что это было? Сон? Не могу вспомнить. Два часа ночи. Что меня так выбросило из сна? Почему я так тяжело дышу, словно только что пробежал марафон? Мама права и мне нужно к врачу? Нет, нет, что-то не то, не так. Устал? С чего? Что со мной происходит? Завтра напишу заявление и через две недели уйду в отпуск.
 
Как ужасное и загадочное может перекликаться с прекрасным? Ужас и красота в загадке. Тьма окутывала сон Генриха, но тьма источала и красоту и ужас, чудо и страх. Или же он не спал. Он то и дело просыпался и выглядывал в окно, опасаясь, но в то же время, ожидая увидеть чёрного всадника.
Похороны отца прошли накануне. На них практически никого не было. Все боялись проклятия.
Утром, поднявшись, и собравшись спуститься в столовую, Генрих услышал отрывки разговора его матери с её старой знакомой, известной на всю округу сплетницей, главной по распространению разнообразных слухов и примет.
– Ой, горе-то какое? – причитала та.
– Да что уж теперь говорить, – прервала её мать. – Мы последние годы жили, как на кладбище.
– Господь с тобой. Ой, как негоже так говорить. Да ещё о своём муже.
– Эх, Анжела, ты же всё прекрасно понимаешь…
– Понимаю, голубушка, понимаю, но вслух не произношу. Грешно это… Всё грешно. Уж как владыка наш, Фридрих, отдал богу душу, так и началось у нас брожение повсюду. Ну, да ладно, что это я о нём.
– Действительно, дорогая, не уходи так далеко, итак, на месте тяжко.
– Я тебе больше скажу, соседи на нас косо смотрят…
– Что ты хочешь сказать?
– Да прибрать к рукам хотят, как и там, на севере.
– А что на севере, Анжела?
– Захватили родственника нашего графа, разорили, камня на камне не оставили.
– Бог с тобой. А наш-то что?
– Давеча узнал об этом. Письмо пришло к нему, ещё, почитай с месяц назад со странствующим монахом. Брат его просил дочь свою приютить.
– Дочь?
– Дочь, единственную наследницу, да без кола да двора. А наш-то и обрадовался. У самого ни жены, ни детей не осталось. Вот радость старику на исходе лет. Сам-то он уже не тот, совсем одряхлел. Герцог в последний раз решил обеспокоить его собранием. Генрих твой на полных правах будет принимать участие.
– Да он итак с семнадцати лет там. Ой, сынок, пришлось ему натерпеться. Дай бог про дядю Альберта ничего не помнит.
– Вспомниться, поверь, все вспомнится. Сейчас такое твориться в округе.
– Что ты, мать, все пугаешь.
– Давеча, тот дуб, на котором Альберт повесился, был весь воронами покрыт. Так не улетали, нечистые, пока мужики их дубьём не посбивали. Не к добру это. На границе земель весь скот пал. По ночам из леса вой доносится, да, слыхивала я, что огонь там адский видели. Никак ведьмы на шабаш сбираются. А в прошлую ночь у крестьянок сразу четыре сына родились. Ой, к беде, к войне. Недаром соседнее графство на нас смотрит.
– Да и мы на них, Анжела. У них, поди, не лучше там…
– Уж не знаю, как у них, мне нашей земли хватает. Дурные, дурные приметы…
– Да ты меньше приметам верь.
– Да как им не верить-то, когда всё одно к одному. К Герамине бы сходить…
– Господь с тобой, Анжела, она ж сама, что ни на есть, ведьма первая.
– Вот и я боюсь. Боюсь близко к лесу подойти. Ой, беда, беда. А граф наш. Я тебе и не рассказала, не докончила. Племянница его с севера приехала-таки…
Анжела замолчала.
– Что ж ты? Приехала, стало быть, хорошо теперь графу.
– Приехала. Одна! Через весь край. Одна на повозке.
– Это как так?
– А так, говорят, все слуги по дороге, кто помер, кто разбежался, кого поубивали вороги, да разбойники… А она одна цела, целёхонька. Только без вещей – все разграбили.
– А её не тронули?
– То-то и оно, всё странно у нас происходит.
– Ты видала её али как?
– Я нет, но, слышала, красоты она неземной. Молода. Как она сама смогла добраться? Грамоты все при ней.
– Это ты к чему, мать?
– А к тому, что могли враги наши вместо племянницы графа, лазутчика заслать, а то и ещё чего похуже.
– Чего уж хуже?
– Ой, прокляты мы, нечисть средь нас.
– Так что ты о графине?
– Странно мне, что такая красавица через полземли сама целехонька добралась. Никак соседи наши зло какое удумали.
– Что ты кругами ходишь? Так что она сделать-то может, даже если это и так? – не унималась мать Генриха.
– Ох, знать бы, матушка. Ну, ладно, пойду я. Сынку доброго здравия.
– Спасибо тебе, Анжела, заходи.
– Бывай, вдовушка, всё наладится.
Генрих вернулся к себе, лег на кровать и задумался. Нужно было, отталкиваясь от чего-то, чего он сам не ведал, принять решение на будущее.
Как ужасное может перекликаться с прекрасным?
- Мадам, вы свободны? – заикаясь, спросил грузный усатый мужчина, одновременно с Марией, на следующий день, выходивший из отеля.
– Как ветер, – не задумываясь, ответила Мария.
– Может…
– Можете себя чем-нибудь занять. Помогите разгрузить багаж, – мгновенно ответила она и прыгнула в заказанное такси.
– Куда едем, красавица? – спросил водитель.
– Меня Маша зовут, – сказала Мария
– Отношения налаживаются, как нельзя быстро…
– Поэтому быстро, внимательно глядя на дорогу, гони на Фрунзенскую набережную. А отношения наладишь с коробкой передач.
 
Порыв майского ветра толкнул форточку на пятом этаже могущественного ведомства, заставив выглянуть в окно и бросить строгий взгляд на Фрунзенскую набережную и блестящую переливами волн Москву-реку. Дела неумолимо развернули взгляд обратно, вглубь кабинета.
– Бог ты мой, это вы? Как вы попали в кабинет?
– Перейдем к текущим вопросам, – строго сказала Мария, усаживаясь в кресло в углу кабинета. – И не будем терять времени. Я уже в курсе возникших проблем.
– Я сам толком еще ничего не знаю.
– Это не имеет значения, – безучастно произнесла Мария. – Вы решили поиграть в войну, в очередную войну. Вам не мало?..
– Это не должно вас тревожить…
– Должно! – Мария сверкнула своими угольными глазами, заставив весь кабинет задрожать.
– Что вы хотите знать?
– Проинформируйте генерала Бутыгина о моём визите. Больше мне от вас пока ничего не нужно.
– И как же вас представить на этот раз?
– Консультантом от вас.
– Вам можно отказать?
– Вы на это решитесь?
– Обожаю иметь дело с женщинами, чьё агентурное кредо меня интригует. Как скажете. У него, насколько я успел выяснить, возникли проблемы с дружественным ведомством. Вы для этого прибыли?
– Звоните генералу, я направляюсь к нему.
– Что ж, чёрт меня дери…
– Не поминайте нечистого, его итак достаточно, – вполголоса проговорила Мария.
– Я его предупрежу.
– Премного благодарна. Форточку прикройте – секреты государства выносит.
– Спасибо за совет, Мария… Или как вас там?..
 
– Алексей Романович, не рано ли? – проговорила Мария, сидя в углу кабинета.
Бутыгин вздрогнул, пряча бутылку водки в сейф.
– Вы кто, вы как тут оказались, чёрт меня дери?
– Да что ж вы без него обойтись-то не можете? Я Мария.
– Да я успел догадаться. Предполагаю, спрашивать, кто вы и откуда, не имеет смысла, я прав?
– Абсолютно. Звонка свыше вам достаточно.
– Чем могу, раз уж никак не могу отказать?
– Слышала, в одном из ведомств возникли проблемы.
– Что ж вы так прячете название этого ведомства, раз знаете о проблемах?
– Только в общих чертах.
– Да я, милочка…
– Не стоит меня так называть.
– А как, простите за нескромный вопрос?
– Я Мария.
– Просто?
– Этого достаточно.
– ФСБ.
– Я догадалась.
– Что вам нужно?
– Общую картину. Подробности я узнаю от того, кому вы меня порекомендуете.
– Вы уверены в том, что я намерен вас кому-то рекомендовать?
Мария поднялась со своего места и направилась к Бутыгину. Подойдя вплотную, она соблазнительно улыбнулась, после чего произнесла:
– Несомненно!
Произнесла это она таким тоном, что Бутыгин рухнул в кресло, едва не промахнувшись, и пролепетал:
– Будет сделано…
– Сейчас же, – продолжила Мария.
– К-к-конечно. – Бутыгин схватил трубку телефона и принялся набирать номер.– Полковника Железнова срочно. Генерал Бутыгин. Сейчас, – заискивающе пробормотал генерал. – Полковник, слушай внимательно, скоро к тебе прибудет агент… А…
– Чтоб выполнял все мои поручения, это два, а перед этим поставил перед проблемой, это раз.
– В общем доложишь ему… ей обстановку по возникшей ситуации. Без лишних вопросов. Приказ свыше. Комментариев нет.
– Итак? – спросила Мария.
– Там возникли проблемы финансового характера, но об этом вам полковник более подробно разъяснит… Что-то ещё?
– Мне нужны ваши, да и их люди, со всеми техническими, в частности, прослушивающими игрушками. Лично мне. Буду дублировать операцию.
– Но это…
– Я всё сказала.
– Так точно! То есть, простите. Мне это туда доложить?
– Как считаете нужным. Срок я вам обозначу. И полная доступность.
– Прошу прощение, но доступа у вас…
– Я сказала!
Бутыгин вжался в кресло.
– Есть, я постараюсь… – пролепетал он.
– Как вы смело с ФСБ сейчас разговаривали, – неожиданно улыбнувшись, сказала Мария. – Осторожнее. Там ничего не забывают.
Мария удалилась, хлопнув дверью.
 
Форточку Железнов закрыл. Постоял мгновение, любуясь площадью, надеясь отвлечься от будораживших его мыслей, но тут же сел на место, опустив локти на стол и охватив голову руками. Звонок, полученный из министерства обороны, он пропустил мимо ушей, не восприняв его всерьёз и решив, что это штатная проверка или ещё что, или ещё тому подобное.
– Полковник, вы в печали? – раздался нежный женский голос.
– Чёрт вас дери! – встрепенулся он.
– Вижу, вы все работаете на одну фирму, – отозвалась Мария.
– Как вы здесь оказались?
– Вам звонил Бутыгин? Что вы удивляетесь?
– Но как вы быстро… И это женщина, это вы… Что вы можете…
– Оставим причитания. Я готова выслушать вашу версию.
– Вот докатились, мать вашу…
– Не стоит при даме.
– Что вам нужно, вы кто?
– Если вам что-то не ясно, наберите ему еще раз.
– Мне достаточно одного. Если он считает меня…
– Не стоит недооценивать себя, просто бывают обстоятельства, когда имеет смысл принять стороннюю поддержку, и не важно, во что она выльется, – спокойно проговорила Мария.
– Вы сейчас о чём?
– Изложите суть проблемы. Я рассмотрю варианты.
– А вы кто, капитан Америка?
– Вы считаете, что министерство обороны послало к вам континентального врага? Суть не в том, что произошла заминка, а в том, как её аннулировать. Вам срочно нужна эта бойня.
– Мне нужно разрешить проблему.
– Итак, я вас слушаю.
– Вы кто? – опять не выдержал Железнов.
– Этого вам лучше не знать. Итак?
– Вы думаете, что я так возьму и расскажу…
– Да, – сказала Мария голосом, от которого у Железнова затряслись колени, – я думаю, вы обязаны мне все доложить.
– Не слишком ли много вы на себя берёте? – пытаясь справиться с нахлынувшим неизвестно откуда страхом, чувством, которое, как считал полковник, ему не присуще, ответил Железнов.
– А вы? – как ни в чем не бывало, ответила Мария.
– Что вы имеете в виду?
– Вы намерены развязать войну, втянув в неё парочку стран. Вас это не смущает? Вопрос риторический.
– Гуманизма нет в моем регламенте.
– Вы стойкий солдат.
– Я полковник.
– Простите, если задела ваши чувства, и если они касаются исключительно количества звезд на погонах. Но вернемся к делу.
– Я вас не знаю. Меня предупредили, но…
– Хватит бессмысленных прений! – воскликнула Мария.
Железнов задрожал всем телом.
– Что вы такое творите? – пробормотал он.
– Я жду, – твердо сказала Мария.
– Хорошо, с верхами не поспоришь, – согласился Железнов.
– Вот и отлично. Насколько мне известно, времени у нас не более месяца.
– Ну, так вы уже осведомлены, может, еще что скажете?..
– Довольно, – глубоким голосом произнесла Мария, и Железнова пробил холодный пот.
– Да кто вы такая? – заикаясь, произнес, никак не желавший сдаваться, полковник.
– Ценю вашу силу. Но это зря. Вы должны ввести меня в курс дела.
– Чёрт побери, – еле сдерживая дрожь, промолвил Железнов.
– Неисправимы вы. Я слушаю, – спокойно произнесла Мария.
Как не сопротивлялся Железнов, напор Марии, да к тому же, приказ сверху, заставил выложить незнакомой женщине все, что он знал про проблемы с банками.
– Вот и прекрасно, Вадим Николаевич, – сказала Мария, после того, как тот изложил ей суть проблемы. – Ждите. Да и еще, вот моя электронная почта, – Мария положила на стол листок, – я попрошу вас выслать мне фото заточенного в банке агента. Не тяните с этим.
Железнов даже не заметил, как Мария покинула кабинет.
Вадим Николаевич судорожно открыл форточку и принялся глубоко вдыхать воздух, проникающий в кабинет с Лубянской площади.
 
– Артур Карлович, – говорила Мария по телефону, как только оказалась в Музейном сквере, недалеко от здания ФСБ, – я вас жду. Вы когда будете в Москве? У меня исключительно насыщенный отпуск намечается. Более того, я уже начала отдыхать, а вас всё нет и нет.
– Машенька, – раздалось в трубке, – три дня и я у ваших ног.
– Никак возраст врасплох застал? Вы неделю у меня отнимаете. От отпуска. И на такси мне порой не очень-то комфортно.
– Простите меня, но вы так неожиданно сорвались, да ещё куда, в Россию.
– От этого земля не перестала быть круглой и скорость у самолетов не изменилась. Ну, что ж, надеюсь, автотранспорт вы себе, то есть, мне, здесь обеспечите.
– Несомненно, Машенька.
– И ещё, не буду спрашивать, что вас там держит, – могу предположить, что это просто лень…
– Маша…
– Вот вам задание к приезду. Лично вам, или вашим, как бы их назвать, пособникам…
– Мария, меня неумолимо преследует мысль, стала преследовать сразу, как вы мне позвонили, что вы хотите меня обидеть.
– Ни в коей мере, Артур Карлович. Хорошо, вашим подчиненным, соратникам, коллегам, как вам будет угодно. Соберите мне все данные общедоступные и не только по банкам России.
– Бог ты мой, по всем?
– Их более полумиллиона, насколько я успела выяснить. Начните сверху, сотню топовых отработайте к субботе.
– Будет сложно.
– Вы постарайтесь.
– Разве вам можно отказать, Машенька?
– Приятно, что вы об этом вспомнили, Артур Карлович. Что ж, позвоните, когда прибудете. И организуйте лимузин.
– Будет исполнено. Всё как всегда к вашим услугам.
– А я опять вызываю такси. До встречи.
 
На этот раз Мария, получив всю необходимую для себя информацию от полковника Железнова, решила навестить директора банка «Исток».
– Ваш пропуск? – спросил её охранник, сидевший в будке возле турникетов.
– Пропуск? – удивленно переспросила Мария.
– Вы договаривались о встрече? – продолжал охранник. – Вы к кому?
– Мне нужен директор, – сказала Мария, доставая губную помаду.
Только тут охранник обратил внимание на внешность неожиданного посетителя. Он затрепетал всем телом.
– Я могу позвонить в приёмную и уточнить. Как вас представить? – заискивающим тоном произнес он.
Мария убрала губную помаду в сумочку, обратила лицо к охраннику и полушепотом проговорила:
– Не будете ли вы так любезны, набрать приемную и передать мне трубку?
– Для вас всё, что угодно.
– Да и позовите кого-нибудь, чтоб меня проводили к директору, – добавила Мария. – А то не дай бог, заблужусь в ваших хоромах.
– Конечно.
Через десять минут Мария входила в кабинет к директору. Еще через две минуты директор попросил секретаршу приготовить кофе.
– Геннадий Вениаминович, у меня к вам дело, – говорила Мария, вальяжно расположившись на небольшом диване, стоящем в углу директорского кабинета, поодаль от стола переговоров. Сам директор устроился в кресле напротив. Их разделял лишь небольшой стеклянный столик, заставленный кофейными приборами.
– Я весь во внимании, Мария, – пробормотал директор. Он заметно краснел, потел, делал какие-то несуразные движения руками, то и дело ёрзал на кресле, но самое главное, его взгляд был прикован к взгляду Марии, и имел несколько сумасшедший оттенок.
– Та программа, разработанная вашими умельцами, работоспособна?
– Какая программа?
– Та самая, Геннадий Вениаминович. Земля слухами переполнена.
– А вы… – красный цвет лица директора плавно поменялся на бледный.
– Работоспособна? – повторила Мария.
– Несомненно, она прошла все стадии тестирования, – отчеканил директор.
– Замечательно. А если сделать копию, ничего не изменится?
– Ровным счетом ничего.
– То есть, любой банк, или ещё кто, может нашлепать копий и пользоваться ей, так? Вы же ещё не запатентовали сие чудо?
– Нет, и не торопимся. Мы, как бы вам сказать, и не слукавить?
– Говорите прямо, не стесняйтесь, Геннадий Вениаминович. – Мария закинула ногу на ногу, слегка одернув юбку. Директор лишь мельком обратил внимание на её движение, непроизвольно сглотнув слюну, и снова обратился к взгляду Марии.
– Мы не хотим пока ни с кем делиться.
– В этом есть свой резон, – заметила Мария. – А как быть с ворами?
– У нас отменная система охраны.
– Но вор все же завёлся, не так ли? Из своих. Или воры? Как быть с ними?
– Ворами? Вы знаете о ворах? – выражая легкое изумление, но, не отрываясь от глаз Марии, спросил Геннадий Вениаминович.
– Он сделал копию? – Мария наклонилась к директору.
– Да, и он, судя по всему, хотел её продать, – заворожёно говорил директор.
– Логично, не для себя же лично он её делал. И вам не любопытно узнать, кому?
– Конкурентам! – выпалил Геннадий Вениаминович.
– Несомненно, конкурентам. Но, каким? И конкурентам ли? Или же какому-то определенному лицу?
– Да, это бы и хотелось выяснить, но по ряду причин мы не хотим выпускать вора из поля нашего зрения. Понимаете, делом занялись органы.
– Страшные?
– ФСБ.
– И что вас смущает?
– Как бы они не переиграли все под себя.
– И поэтому вы бездействуете? Допустим, вы с ними договариваетесь. Вы отдаете вашему грабителю копию, тот идет на встречу с предполагаемым покупателем, и…
– Понимаете, мало ли что может произойти.
– Например?
– Я даже не знаю, наша служба безопасности опасается.
– Занятный каламбур. Хорошо, допустим, они, да и вы, я так понимаю, видите это так. Без участия ФСБ копия оказывается в руках вора, который знает, куда её далее сбыть. А с участием ФСБ копия оказывается в их руках, что тоже вам не хотелось бы.
– Тут дело даже не в самой копии…
– Подождите. Я понимаю все ваши опасения, но не можете же вы держать вашего бандита вечно. К тому же, это, насколько я понимаю, не совсем законно.
– Ситуация деликатная, поймите. У него все ниточки, которые нам бы хотелось собрать, как вы, верно, приметили, но он, мерзавец, молчит. А средств, цивилизованных средств, его разговорить у нас, в отличие от той же конторы, нет, да мы и не хотим.
– Вы сами превратили ситуацию в безвыходную. По этой причине вы прервали все банковские операции? Это вам не навредит?
– А как вы все выяснили?
– Я предположила. – Мария ещё ближе склонилась к Геннадию Вениаминовичу. Её голос принял низкие ноты. – И, тем не менее, кроме этого человека, снять копию с программы может любой осведомленный сотрудник банка. Так?
– Так, – испуганно ответил директор.
– Вы только что заявили, что дело даже не в самой копии. Есть что-то ещё? – От голоса Марии содрогнулись стены кабинета.
– Да, – прошептал директор.
– Что?
Директор набрал телефон приемной.
– Ирочка, пригласите Боброва из программного отдела…
Уже через десять минут Мария направлялась к выходу.
– ФСБ что-нибудь придумает, не выпуская вашего подопечного из-под стражи. Рада была пообщаться, Геннадий Вениаминович.
– Спасибо, – зачем-то ответил директор, оставаясь на том же месте.
– Удачного бизнеса. – Мария захлопнула за собой дверь кабинета.
Что-то очень теплое и мокрое, хлесткое, толи душ, толи водопад… и тьма…
Звенел телефон откуда-то из-за водопада. Звонко таял. Геннадий Вениаминович не сдвинулся с места. Послышался стук в дверь, еще, еще, стук нарастал. Геннадий Вениаминович пришел в себя. В кабинет вошла секретарша.
– Геннадий Вениаминович, у вас через полчаса совещание, вам подготовить документы, что я собирала с утра?
– Совещание? Ах да, Ирочка, подготовь, принеси сейчас, я пробегусь.
– Хорошо, Геннадий Вениаминович. – Закрывая за собой дверь, секретарша бросила: – Какая шикарная женщина!
– Какая женщина? – не понимая, спросил директор.
– Та, что от вас только что вышла, – удивленно произнесла секретарша.
– Только что? От меня? Женщина?
– Геннадий Вениаминович, вы как себя чувствуете?
– Женщина?..
Вечером, стоя на балконе своего номера с бокалом шампанского, Мария, закрыв глаза, пыталась впитать в себя энергию города, энергию каждого его жителя, гостя… Картина Москвы менялась на глазах, но этого никто не замечал, изображение дрожало и искривлялось, воздух накалялся.
– А почему бы и нет? – произнесла она вслух. – Более чем обычные люди способны на самые необычные и непредсказуемые поступки. А люди с небольшими отклонениями от общепринятого понятия обычного человека, осознающие свои комплексы, либо подразумевающие об их наличии благодаря отношению к нему со стороны, способны и на безумные поступки. А экстремальная ситуация лишь усугубляет их особенность. Это так или стоит проверить?
Она допила бокал до дна и вернулась в номер. Сев за стол, она извлекла из сумочки новую колоду карт и принялась её раскладывать. Разложив, она снова их и перемешала, собрала в стопку и положила на стол. После этого она поднялась со своего места и несколько раз обошла вокруг стола. Наполнила себе еще бокал и вышла на балкон.
– Сколько мне нужно претендентов на игру? Думаю, достаточно двоих. Какие задачи перед ними поставим? – Она сделала глоток. – Как карта ляжет. Если их окажется больше? Я уж что-нибудь да придумаю. Судьба что-нибудь да выкинет. А как с ними распоряжаться, направляя судьбу, это уж мне решать.
Мария вернулась и села за стол, принявшись перемешивать колоду, одновременно что-то шепча.
– Стоп! – воскликнула она и сняла с колоды первую карту.
Перевернув, она обнаружила бубновую шестерку. Она отложила её в сторону.
Закрыв глаза, она снова перемешала карты, продолжая шептать.
– Стоп!
Бубновая дама.
– Интересно, – прошептала Мария, накрыв колоду ладонью. – Это еще не все. Как не странно. Посмотрим дальше.
Король пик.
– Это уже интересней. Совсем интересно. И это еще не всё? – удивилась Мария, отрывая ладонь от колоды. Снова перемешала.
– Валет треф! Что ж, наконец-то, ты тот, кто мне и нужен был в первую очередь. – Мария улыбнулась. – И король понадобится. Что делать с остальными? Будет как–то некрасиво лишать их шанса и выкидывать из игры. Да и балласт мне не нужен. Займу и их чем-нибудь. – Мария хищно улыбнулась.
Отложив четыре выбранные карты в сторону, она поднялась с места, и хотела выйти на балкон, но что-то её задержало. Она замерла. Несмело наполнив бокал шампанским, она осторожно посмотрела на колоду карт и замерла.
– Нет, достаточно, – сказала она себе и направилась на балкон, но идя, случайно задела стол. Колода карт дрогнула, карты рассыпались, и одна из них упала на пол. Упала она рубашкой кверху.
– Нет, это уже лишнее, – уверенно произнесла Мария и вышла на балкон.
Поставив бокал на перила, она взглянула на небо. Из-за городской иллюминации звезд на небе видно не было. Одна чернота.
– Что? – глядя вверх, глубоким голосом проговорила Мария. – Я сама решаю. Я сама власть и судьба. – Опустив голову и устремив взгляд в город, она выплеснула тьму из глаз и, развернувшись, вернулась в номер.
Быстро подойдя к лежащей на полу карте, она наклонилась, взяла её, села за стол и также, рубашкой кверху положила возле колоды. Немного помедлив, она пометила карту, лежащим рядом карандашом, вставила карту внутрь колоды, закрыла глаза и начала её перемешивать, снова что-то шепча. Резко остановившись, она с размаху положила колоду на стол и открыла глаза. Сверху оказалась меченая карта. Не переворачивая её, она убрала колоду в шкатулку и отправилась в ванну.
 
На собрание у герцога, куда прибыла вся знать герцогства, говорилось о возможной угрозе нападения со стороны соседей, а именно одного из соседей, графа Гумбольдта, известного, как говорили  знающие люди, своим бешенным нравом и неутомимой жаждой власти и обладания землей.
– Еще при Фридрихе он был неуправляем, но железная воля императора сдерживала таких, как он. Теперь же… Да вы посмотрите, что происходит вокруг…
– Что же нам делать, его войско гораздо сильнее нашего. Наемники со всех концов земли засели у него на земле. Определенно, он готовиться к войне.
– Мы можем обратиться к соседям за помощью.
– Не находиться ли он уже с ними в сговоре?
– Для начала хотелось бы выяснить, откуда идет слух о его готовности напасть на нас. Есть ли какое либо подтверждения этому?
Повисла пауза.
– Если это происки ведьм, о которых говорят крестьяне, то грош цена таким сведениям. Ведьм из наших лесов.
– Барон, не будьте ребенком.
– Простите?..
– Вы же не станете верить в приметы, распространяемые крестьянами.
– Те, кто распространяет и есть пособники нечисти, на костер их!
– Уважаемое собрание, ни для кого не секрет, что на нашей земле завелась нечистая сила, а вот в каком обличии она пребывает…
– Прекратите, – оборвал диспут герцог. – Я жду предложений, а не россказней о шабашах, да вурдалаках.
– Осень начинается. Не лучшее время для войны. Урожай скуден, скот мрет, приметы…
– Я просил…
– Народ в страхе. Смерть барона Траубе дало толчок пересудам.
Генрих замер, боясь оказаться в центре внимания.
– Как это относится к делу?
– Судачат, что в землях снова объявился черный всадник.
– Что за черный всадник? – сурово спросил герцог, хотя сам прекрасно всё знал.
– Поговаривают, что это сам Дьявол. Также поговаривают, что граф Гумбольдт, я прошу прощения, продал душу Дьяволу…
– И тот начал косить самых немощных рыцарей? – продолжил один из присутствующих. – Не говорите чепухи.
– Вы не верите даже в бога!
– За такие слова…
– Прекратить! – воскликнул герцог. – Я и сам готов поверить в то, что среди нас нечистая, раз мы позволяем между собой грызться, подобно волкам.
– Послушайте, господа, – подал слабый голос граф Штольберг, – давайте каждый в своей земле посчитает запасы и силы, коими мы располагаем, а после уже будем принимать дальнейшие решения.
– Ты граф за своей племянницей присматривай, говорят она красавица, а военные дела для тебя дело прошлое. – Раздался хохот.
– Я согласен с графом, – объявил герцог.
Услышав о приехавшей к графу племяннице, Генрих перестал слушать дальнейший разговор. Что-то кольнуло его прямо в сердце. Он ощутил непонятную тяжесть во всем теле, такую же, как испытал впервые, когда услышал о её приезде. Он принялся высматривать графа Штольберга, сидящего по правую руку от герцога. У такого неказистого, обрюзгшего старика есть красивая племянница? 
«Какое мне дело? – думал Генрих. – При дворе герцога предостаточно чудесных дам. И этих дам я уже видел. Матильда, Грета. Боже, я совсем о них забыл. И все незамужние. И все благоволят мне. Что меня так тревожит эта северянка, которую я не видел. Что-то со мной не так. И это черный всадник не дает мне покоя. Но это-то тут при чём? Я запутался. Они говорят о войне в то время, когда грядет зима, а с ней, возможно, голод, раз урожай настолько скуден… Боже, о чем я?»
Только сейчас Генрих ощутил, что у него кружится голова и подкашиваются колени. Он почувствовал тошноту. Как? С чего? Так неожиданно? Нет, это началось, и он это осознал, сразу, как он услышал о племяннице графа.
– Проклятье, – прошептал он, прислонившись к стене. – Не хватало мне свалиться прямо тут.
В это время вокруг поднялся гвалт. Прения были в самом разгаре.
«За круглым столом короля Артура, интересно, также было? – почему-то подумал Генрих и попятился к выходу. – Господи, прости, что со мной происходит?»
Он выбрался на воздух. В суматохе его отсутствия не заметят. Так он подумал. Он медленно шел вдоль крепостной стены. Его шатало в разные стороны. Вдруг ему показалось, что воздух задрожал, а всё, что он видел, оказалось искривленным. Он принялся креститься. Послышалось карканье ворона.
Генрих не понимал, куда направляется, его мотало из стороны в сторону, и, что самое непонятное, что он успел отметить, люди, проходящие мимо него, не обращали на него никакого внимания.
«Куда я иду?» Ему казалось, он теряет сознание…
 
– Ты куда, Вить?
– Пойду, прогуляюсь немного. У меня какое-то кислородное голодание, – ответил Виктор, отпирая входную дверь.
– Ты думаешь, московский воздух тебе поможет с этим справиться?
– В сквер загляну.
– Время десятый час. Тебе на работу не нужно завтра?
– Я ненадолго. Кстати, я написал заявление на отпуск. Буду дышать весной. – Виктор вышел за дверь.
– Что происходит с нашим сыном?
– Он же говорил, переходный возраст.
– Да ну тебя.
Виктор вышел во двор своего дома. Тусклый свет фонарей освещал дорожку, ведущую на центральную улицу, где все еще шумел день. Дойдя до ближайшего сквера, Виктор окунулся в свежесть майской зелени, столь нечасто встречаемой в центре Москвы. Редкие прохожие брели взад и вперед мимо него. Ему казалось, что, не смотря на довольно поздний час для среды, они никуда не спешили.
«Москва – удивительный город. Несмотря на то, что в рамках мировых стандартов его нельзя назвать туристическим центром, тут сложно отличить человека, идущего с работы или, наоборот, на работу, от простого зеваки или, действительно, от туриста. Да и какая, собственно, разница. – Виктор присел на лавку, он тяжело дышал. – Возможно ли такое, что мне просто не хватает пространства. Как в физическом, так и в образном, философском смысле? Мне тесно. Не то, что бы мне тесно в квартире или в офисе. Мне тесно… на земле. Что со мной, черт возьми? Начал рассуждать, как обиженный на весь свет подросток. У меня, определенно, переходный возраст. А если нет? Тогда, что со мной? Как жаль, что я не обзавелся настоящими друзьями. Возможно, с ними, за кружкой пива, можно было обсудить все, что угодно. Родители? Это несколько не то. Эти сны, очень похожие на видения, или видения, похожие на сны. Устал? – Виктор на мгновение закрыл глаза и представил берег моря, моря холодного, моря на закате. – Закат. К чему это? – Виктор поднял голову. Он сидел под огромным старым дубом. – Дуб… зеленеющий».
Недалеко остановился троллейбус, высадил пассажиров и тронулся дальше.
– Ты никого не взял с собой, – прошептал Виктор.
«Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний,
в случайный…»
Утром следующего дня Мария сидела перед столом, на котором были выложены четыре карты: пиковый король, бубновая шестерка, трефовый валет и бубновая дама. Глубоко вздохнув, она отложила шестерку и даму в сторону.
– Зачем вы мне? – обращаясь к картам, спросила Мария. – Хотите продлить мой отпуск? Что мне с вами делать? Ради вас сочинять вашу жизнь? Как вы ко мне попали? Как я вас сама к себе зазвала? Разгулялась, Машенька. Ладно, выясним, кем вы должны стать, и там уж решим, что из вас получиться. Валет треф! Главное действующее лицо в этом покере. Здравствуй, Валет! Хочу тебя поздравить, если выполнишь задание, получишь приз, пока твой двойник сидит в банке под стражей. Ты хоть и полный кретин, но не до такой степени, чтобы отказываться от сладкого. А вот уровень твоего внутреннего сумасбродства мы и проверим. Подпалить самую мертвую крысу и она встрепенется. Извини, Валет, за грубость. Может я и не права относительно тебя. Но, что это я? Я редко, когда бываю неправа. Ух ты, сказала. Я всегда права. Ну, что ж. С тобой будет проще. Отложим. А начнем мы с тебя, пиковый король. Не обессудь, но твое досье у меня в голове. Сложный ты тип, король. Что ж, такси вызовем сейчас или дождемся вечера, когда ты будешь в своем привычном образе. Пожалуй, до вечера. А пока мы с господином полковником навестим банк. А ты жди, король.
Мария встала, потянулась, и тут взгляд её упал на шкатулку с колодой карт. Она помрачнела и тут же вышла на балкон.
– Банк, потом король. После валет треф. А там видно будет.
Мария взяла телефон.
– Доброе утро, Вадим Николаевич. У меня к вам предложение. Как вы относитесь к прогулке к истоку, я о банке? У меня небольшой план, по дороге расскажу.
 
Антон Климов родился в семье военных, и все детство провел в переездах. Особой любви к профессии военного он не испытывал, но его отец был очень жестким человеком, даром, что потомственный офицер, и никаких отказов, тем более, касающихся смены наследственной профессии, не принимал. Кстати, эта жесткость перешла по наследству Антону, судя по всему с соответствующими комплексами, порожденными жестокостью, именно жестокостью самой по себе, а не жесткостью его отца. Тем не менее, Антон, хоть и поступил в военное училище, но именовалось оно  «Ленинградское высшее военное инженерно-строительное Краснознамённое училище».
С отцом они перестали разговаривать до тех пор, пока в составе Инженерных войск Антон ни оказался в Чечне, где был трижды ранен, в том числе, контужен, и неоднократно награжден. Именно контузия, вернее сказать факт контузии, сыграл в дальнейшим, да и на всю оставшуюся жизнь, с ним злую шутку, если судьбу можно назвать шуткой. Но, об это чуть позже. После того, как Антон комиссовался, он через какое-то время перевелся в Федеральное агентство правительственной связи и информации. А после ушел и оттуда, навсегда порвав жизнь с чем-то, относящимся к военной службе, да и службе вообще. Отец его к тому времени уже скончался. Сейчас он работал в проектном институте, заместителем главного инженера. Антон с самого детства был человеком сильным, сильным не только физически. Он был высок, статен, одним словом, «настоящий полковник». Его сила и целеустремленность позволили вырваться его институту на такой уровень, что ему пророчили пост главного инженера. Но, человеком он был сложным. С людьми сходится тяжело. Характер! Об этом многое могли бы рассказать его коллеги, частенько ссылавшиеся как раз на его контузию. С женщинами он сходился, как и с людьми в целом, то есть, тяжело. Да что там говорить, с женщинами ему категорически не везло. Ирония судьбы. Такой мужчина – мечта любой женщины. Но нет, не так все просто в этой жизни. Хотя он даже был женат, дважды, оба раза продолжительность семейных отношений не превысила двух месяцев. Какие-либо другие отношения с противоположным полом заводились крайне тяжело и также не имели хоть какого-то продолжения. От него мгновенно все отворачивались.
И он подошёл к черте. Нет, он не размусоливал тирады о смысле жизни и своем назначении в ней, он просто хотел разобраться, будучи на пятом десятке лет, разобраться, так ли всё происходит, как должно происходить. И как оно все должно происходить. И что, или кто всему виной. Если бы он пришёл к выводу, что причиной всех, происходящих с ним неурядиц, он сам, то он бы, будучи человеком сильным, постарался что-то изменить в себе, как бы ни смешно это ни звучало в его возрасте, да с его опытом. А если бы та черта, к которой он подошел, уперлась бы в тупик, то он, и он это для себя решил, как человек благородный, как офицер, не стал бы мешать жить остальным. Хотя к такому выводу, как и ко многим другим перспективным, он не надеялся прийти.
А пока он взял отпуск на месяц и принялся заливать свои размышления водкой и прочими соответствующими напитками в самых дешевых барах. Утром он размышлял, вечером глушил свои изыскания. Он отчетливо осознавал, что попал в замкнутый круг, и что выйти из него ему вполне под силу, но толи в силу упрямства, толи назло самому себе, он не хотел этого делать. Каждый вечер он сидел в полном одиночестве и заливал его спиртным. Сила тоже способна дать слабину. Возможно, ей нужен толчок извне?
 
– Как вам план, Вадим Николаевич? – спрашивала Мария Железнова, когда они уже подъезжали к банку.
– Замечательный! – не пытаясь скрыть иронии, ответил полковник. – И вы хотите, чтобы я сейчас пошел и изложил его директору банка.
– Я хочу, чтобы мы изложили его директору банка, – поправила его Мария.
– И как мне вас представить?
– Специалистом по связям с общественностью.
– Допустим. И где вы найдете двойника?
– Он у меня уже есть.
– То есть, мне вы об этом сказать не потрудились?
– Я и ему об этом ещё ничего не говорила. Всему свое время. Сейчас нам нужно получить согласие директора на фиктивную передачу и получения материала.
– Вы о программе?
– О ней, разумеется. На той стороне не станут доверять пустой флэшке. Мы же не в казаки-разбойники играем… Стоп, я прекрасно понимаю ваши намерения, во всяком случае, догадываюсь, и, как только контрагент получит данные, вы его сотрете с лица земли вместе со всеми концами…
– С чего вы так решили?
– А у вас есть какой-то запасной план? Он, возможно, и мог бы возникнуть, да вы не потрудились об этом подумать. Вы однолинейны, полковник.
– Что?
– Вы зациклились на том, чтобы осуществить передачу, да заполучить информацию, а вот как вы это будете объяснять тому же банку, вы не подумали.
– Форс-мажор.
– Чудесно, что вам известно такое непростое слово, но операции «Исток» не разморозит, удовлетворившись этим замечательным существительным. Вы еще предложите на роль покупателя своего человека, да сообщите о банке, в котором он работает? Не нужно считать всех идиотами. Исток плотно работает с рядом банков, одним из которых является «Аркада». Это факт. Логично, что клерк Истока завел знакомство с клерком из «Аркады». Он дилетант и искать покупателя со стороны, что было бы гораздо безопасней, не стал. Да почему дилетант? Просто, дурак. Какая разница? Вы уверены в том, что ваш человек из «Аркады» контролирует ситуацию?
– Уверен. И я не вижу преград для того, чтобы он сам выступил в качестве покупателя при передаче.
– Вы хотите аннулировать промежуточное звено физически?
– Вопрос государственной…
– Да заберите у «Истока» информацию, а заодно и деньги, которые вам так необходимы, силой. Какие проблемы?
– Это разные…
– Вы сами рискуете, полковник. Или вы забыли о том, что факт преступления известен МВД. И это не единственное препятствие вашим абсурдным идеям. Очевидно, что клерк «Аркады» не согласиться на отказ от посредничества, рискуя тем самым потерять свой бонус. Надавив на него, он может выкинуть что угодно, вы понимаете. Просто возьмет, да и настучит в «Исток» за определенное вознаграждение, и не будет думать о последствиях, ведь он будет обижен. Так что, не стоит изобретать ваш велосипед. Есть покупатель, есть промежуточное звено. Осталось отмазать вашего инициативного товарища.
– Так что вы предлагаете?
– Придумайте легенду для клерка с той стороны задним числом. Если вы предложите ему сотрудничество до передачи, он пойдет в отказ. Ведь никаких доказательств у вас нет. Единственный, кто его знает, сидит в клетке у «Истока»…
– Остановитесь! – воскликнул Железнов.
– Что такое?
– Я ничего не понимаю. Какая легенда задним числом? Что…
– Хорошо, – улыбнувшись, сказала Мария. – Итак, вы не трогаете клерка до передачи. Он просто испугается или, я уже говорила, выкинет что-нибудь. А по факту передачи, то есть, совершения преступления, когда деваться ему будет некуда и он будет этим прижат, вы, при наличии таких технических и людских ресурсов, какие есть у вас, незаметно для «Истока», который тоже будет контролировать передачу, перехватите его и переориентируете на какой-нибудь неугодный банк. Поинтересуйтесь в «Центральном банке», с кем можно сделку заключить…Шутка. Вы понимаете, он совершает покупку не для «Аркады»! Со стороны все просто, вы не находите?
– Откуда вы такая взялась?
– Вам лучше не знать.
– А двойник, на него можно положиться?
– Он сотрудник органов, то есть, практически профессионал.
– Вы только что говорили о том, что МВД…
– И как раз, для того, чтобы и МВД не остались в обиде, а заодно и поучаствовали в расследовании, которое вы у них отобрали, мы и привлечем их сотрудника.
– Вы меня дурите?
– Как можно, господин полковник? – Мария кинула свой хищный взгляд.
– Что дальше? – полковник напрягся.
– Всё. Дальше по ситуации.
– Принято, – выдавил из себя Железнов.
– Браво! Мы приехали. В принципе, я могу молчать. Вы же все запомнили? Напомню, главное сейчас добиться договоренности вашего крота с покупателем о встрече. И чтобы эта информация досталась нам, а не была использована этими лицензированными боевиками… Ну, что я повторяюсь. Я помогу. У меня с директором банка связь.
– Чего у вас?
– Так вы всё запомнили?
– Вот только не надо еще и…
– Идемте, товарищ.
Переговоры с директором банка действительно вел полковник Железнов. Мария, сидя в стороне, на том же диванчике, лишь корректировала некоторые нюансы, и, как правило, используя язык взгляда, что в отношении полковника, что в отношении директора банка. И переговоры прошли успешно. Геннадий Вениаминович согласился на все условия, предложенные Железновым, уточнив при этом, что носитель с программой он передаст двойнику лично в руки перед его отправкой на задание. Данное условие полковник счёл справедливым, попросив, с подачи Марии, получить фрагмент программы, или демо-версию, на что директор согласился.
– Жду от вас двойника, – сказал Железнов, садясь в машину и захлопывая дверь.
– Ценю вашу вежливость, полковник Железнов, – медленно проговорила Мария, блеснув своими черными глазами вслед отъезжающему автомобилю.
 
Вернувшись к себе, Железнов сел за стол, извлек из одного кармана пачку сигарет, из другого кармана телефон. Прикурив сигарету, он набрал номер.
– Слушай меня внимательно, Сонин, – проговорил он, – я перекинул тебе фото одной дамочки. Получил? Хорошо. Я и говорю об этом. Первое – никто не должен знать о том, что я тебе поручаю. Есть только фото и имя Мария. Имя, скорее всего фальшивое, поэтому его в расчет не принимай. А фото пробей по всем базам, что у нас есть. Кровь из носу, но выясни, что это за краля. Задание понятно? Выполнять!
 
Хозяин бара «Вест» старался придать заведению оттенок дикого запада. По стенам были развешены снимки из американских вестернов, болтались ковбойские шляпы, а над стойкой был даже прикреплен «Смит-вессон» 45 калибра, как будто настоящий. Было довольно грязно, что в какой-то мере придавало определенного шарма в общую композицию. В соседнем помещении расположился американский биллиард. Звучала музыка в стиле «кантри». Большинство посетителей были мужчины, засевшие за столики с изрядным количеством алкоголя, дабы поговорить за жизнь. Женщин было мало– лишь один единственный коллектив, засевший в самом дальнем углу, отмечал какое-то событие и методично отгонял от себя назойливых мужчин, достигших степени опьянения под названием «А давайте познакомимся». Еще одна девушка сидела у окна и, видимо, кого-то ждала. За стойкой примостились две дамочки, перекрашенные настолько, что вряд ли бы кто промахнулся, задумываясь о роде их занятия и цели их присутствия. Один, в дым пьяный мужчина, качался на табурете возле стойки, и еще один сидел один за столом у окна, спиной ко всем, он то и дело налегал на виски.
Войдя в бар, Мария мгновенно оценила обстановку и присела за стойку, заказав коктейль. Как ни была она привлекательна, хотя для данного заведения Мария и придала своей внешности соответствующий лоск, на неё никто не обратил внимания. Даже раскрашенные, как индейцы, путаны, лишь искоса глянули на неё.
– Ещё! – раздался голос одинокого мужчины, сидящего спиной.
Его не расслышали.
–  Вы скучаете одна? – неожиданно обратился к Марии мужчина, качающийся на табурете.
– Возможно, – ответила она.
– А могу я поскучать вместе с вами?
– Вам не понравиться.
– Почему вы так думаете?
– От скуки я пью кровь.
– Это такой коктейль?
– Нет, это кровь.
– Какая ещё кровь?
– Ну, если вы хотите поскучать вместе со мной, то, скорее всего, это будет ваша кровь.
Мужчина потряс головой, развернулся и пошел обратно к своему столу, пробормотав:
– Ни хрена не понял. Надо выпить.
Становилось тоскливо.
– Ещё! – словно опомнившись, крикнул мужчина, сидевший спиной к залу.
Посидев пять минут, мужчина поднялся и направился к стойке бара. Это был статный мужчина, крепкого телосложения, довольно высокий, на вид ему было лет пятьдесят, волосы были равномерно украшены сединой, его массивный подбородок выдавал его волю, и взгляд – безмерную грусть.
Он подошел к стойке, прямо к тому месту, где сидела Мария и потягивала из трубочки коктейль.
– Я уже долго жду, – обиженно проговорил он.
– Приличные люди просят не так, – смело заметил бармен.
Сравнив весовые категории бармена и подошедшего мужчины, Мария решила, что первого сейчас убьют. Но произошло совсем не так. Мужчина сказал:
– Извини, дружище, задумался. Плесни мне тогда прямо тут. Пятьдесят.
– Не вопрос, сейчас сделаем, – ответил бармен, – но тут же занялся чем-то другим, постепенно выстраивая план приготовления стакана виски.
Тут мужчина обратил внимание на Марию. Он посмотрел ей прямо в лицо, грустно улыбнулся и отвернулся к бармену.
Получив свой стакан, он, отпив его наполовину, попросил тут же повторить.
– Простите, мадам, – неожиданно, видимо для себя самого, мужчина обратился к Марии, – вы так красивы, что вас трудно не заметить. А я тут сижу с вами, как баран… Но, я все равно, не знаю, что вам сказать, так, что простите.
Бармен, подслушав разговор, криво улыбнулся и помотал головой.
– Угостите меня виски, – сказала Маша.
Бармен поскользнулся и растянулся за стойкой.
– Вы не ушиблись? – поинтересовалась Маша.
– Все отлично.
Мария получила свой стакан и залпом опорожнила его. Мужчина удивленно кивнул.
– Маша, – представилась Мария.
– Антон, – сказал мужчина.
– Может, возьмем бутылку и вернемся на ваше место.
Антон оторопел, так же, как и бармен.
– Нет, с женщинами мне категорически не везет. Дважды был женат, и все мимо, в молоко, – рассказывал Антон Климов. – И это все мелочи, житейские мелочи. Я вот задался целью изучить самого себя, но предметом моего изучения стали марки виски, да прочего пойла. Я не знаю, что вы делаете рядом со мной. Мне это более, чем не привычно. Я, мне порой кажется, что я просто-напросто лишний на этой земле. Я был трижды ранен на войне. Думаю, меня должны были там убить, просто обязаны были. Это было бы гораздо гуманнее по отношению ко всему человечеству.
– Ну, это не вам решать, – серьезно заявила Мария.
– А кому? Богу?
– Вы верите в Бога?
– Скорее, в Дьявола.
– Это ничего не меняет, веря в одного, вы автоматически признаете существование другого.
– Ну, значит, я просто не верю. Мне так проще.
– Сильным людям это и не нужно, в большинстве своем.
– Вы так считаете? Простите, но религиозные темы не мой конек. От них мне становится не по себе. Веет чем-то. Вот, как в церкви.
– Что вы говорите? – внимательно глядя на Климова, проговорила Мария, – вас пугают церкви?
– Не то, чтобы… Я не знаю, но мне от них как-то не по себе. А вы ходите в церковь?
– Я? Нет.
– А вы не ведьма, случаем? Такая красивая и соблазнительная.
Мария впилась черными озерами своих глаз в Антона, так, что тот чуть не протрезвел. Он тряхнул головой.
– Уф, перепил. Показалось. Нужно добавить.
– Так вы воевали? – спросила Мария.
–В Чечне, в инженерных войсках… – Антон принялся рассказывать про войну.
Он был так поражен, что его кто-то слушает, что не мог остановиться.
– Почему ушли из армии?
– Не мое это. Не люблю оружие. Бессмысленное оружие.
– Что такое бессмысленное оружие? – поинтересовалась Мария.
– Убивающие против воли природы, – задумчиво произнес Антон.
– Вы интересный человек.
– Впервые это слышу.
– А после армии?
– ФАПСИ.
– Ого! У вас богатый опыт. Успешно?
– Более чем, – без доли скромности ответил Климов.
– А сейчас? – не давала передохнуть Мария
– Сейчас я работаю в институте… – И Антон принялся рассказывать о своих проектах
Вскоре Мария знала об Антоне Климове всё. Значительно больше того, что она о нем смогла прочитать в его глазах и мыслях.
– И чего вы хотите? – неожиданно спросила Мария.
– Сдохнуть, – не задумываясь, ответил Климов. – Простите. Не знаю. Я вам говорю, я какой-то не такой, что ли. Со мной что-то не так. Вот вы со мной виски глушите. Я не пойму почему?
– Сдохнуть вы успеете, не стоит к этому стремиться. Я вам напомню, не вам это решать. – Мария задумалась. – Вы тот, кто мне нужен.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Что для вас опасность?
– Плевал я на неё.
– Вы готовы меня выслушать, или подождем до завтра, когда мозг отдохнет от горячительной жидкости?
– Меня эта жидкость только вдохновляет.
– Вдохновлять-то она всех вдохновляет, а вот трезвое восприятие заставляет потерять. Ну, раз вы не против, могу в двух словах пояснить, – серьезно сказала Мария.
– Валяйте, если что упущу…
– Завтра напомню.
– Вы хотите встретиться со мной более одного раза?
– Бросьте, Антон.
– Просто, обычно…
– Меня заинтересовали ваши навыки, как военного, как технического специалиста, и как аналитика.
– Отрадно слышать. Вы меня вербуете?
– Считайте, что так. У меня для вас будет подготовлено несколько задач, о которых я буду информировать вас по мере их поступления. Сейчас задача первая. В моем распоряжении находится арсенал, предназначенный для прослушивания и ведения объектов…
– Я вас понял. У меня у самого кое-что сохранилось. С этим я разберусь.
– Необходимо, чтобы в случае необходимости вы заглушили иные…
– Я снова вас понял, продолжайте.
– Далее, объект, которого необходимо будет вести, может соскочить…
– Что за объект?
– А вы действительно протрезвели, – заметила Мария.
– Не протрезвел, а получил вдохновение.
– Объект – дилетант, банковский служащий, укравший важную финансовую информацию. Он захочет её продать. И мы предполагаем, кому, но есть вероятность, что покупатель может поменяться. И тут нужно будет думать, кто это и где. Скорее всего, похититель будет искать нового покупателя сам. Или кто-то ему подскажет.
– Например, вы?
– Не исключено. И не факт, что продажа, вторая продажа состоится в Москве.
– А где?
– Еще не ясно.
– Какой-то бред! – не выдержал Климов.– Вернее, выглядит, как… Вы извините меня. Вы меня словно околдовали. Вы приходите в бар, видите меня…
– Успокойтесь, – глубоким голосом произнесла Мария и заглянула Климову в глаза. – Когда дело пойдет, вы всё поймете.
– Ну, хорошо, – смутившись, сказал Климов. – И еще…
– Миллион в американской валюте, – невозмутимо произнесла Мария.
Климов выдохнул. На этот раз он окончательно протрезвел.
– И все же. Вы сами кто?– спросил он.
– Я ваш шанс.
– И я вдруг подумал, а специальных служб для всех этих приключений не существует?
– Будем считать, что их нет. И вы сами выбираете между жизнью и смертью, – сказала Мария таким ледяным тоном, что у Климова внутри все перевернулось.
– Машенька, не знаю, как вы с этим всем справитесь, и что вы там, собственно, ищите, может, мои молодцы могли бы помочь?
– Спасибо, Артур Карлович, но лучше я сама, ваши…
– Знаю, не обладают вашими способностями, даже если бы и знали, что было нужно.
– У вас получается? – спросила Мария, выходя с утренним кофе на балкон номера.
– Не хочется вас огорчать, но никуда не деться, к своему приезду я вам не предоставлю весь объем. Сейчас мы собрали данные всего лишь по двадцати шести банкам – четвертая часть. А завтра… простите, хотел сказать уикенд, к понедельнику, надеюсь, управимся. Вам же тоже потребуется время всё изучить?
– Вы правы, Артур Карлович. – Мария зевнула. – А где вы, что так рано звоните?
– Сейчас я в Берлине, но для вас я готов бодрствовать круглосуточно… у вас же отпуск, когда, как не в отпуске я могу отдохнуть?
– Не ворчите, Артур Карлович. Всё вам окупится. А круглосуточно бодрствовать я вам бы не советовала. Врачи против – можете плохо кончить.
– Боже, от кого я это слышу, Машенька?
– Вы мне перешлите то, что уже готово, я к вашему приезду обработаю.
– Вы хотите, чтобы я эту информацию перебросил так, чтобы её никто не обнаружил и ничего не заподозрил?
– У меня настроен канал. Пока данные будут расшифровывать, нужды в них уже не будет. Артур Карлович, что-то вы не уверены в себе.
– Это ощущение настигает меня каждый раз, когда речь заходит о России.
– Бросьте вы. Направляйте. Погода тут чудесная, хотелось бы прогуляться, да ладно, успею еще. Май, все же, в любой точке мира удивителен. Итоговая стадия рождения природы.
– Это зависит от полушария, – заметил Артур Карлович.
– Вот вы сухарь!
– Простите старика.
– Не обольщайтесь. Когда вы будете в Москве?
– В воскресенье.
– Хорошо, надеюсь, половина у нас уже будет. И по предыдущим моим просьбам…
– Работаем. Вы загрузили меня…
– Да не ворчите же!
– Простите, Машенька.
– Кофе…
– Что вы говорите?
– Кофе допила за разговором с вами. Хотела насладиться, а тут… Ладно, в воскресенье. Лимузин?
– Все уже заказано. Где вы назначите мне встречу?
– Давайте где-нибудь повыше.
– То есть?
– В ресторане. В самом высоком. Хочу охватить город.
– Как скажете, Машенька.
– До скорой встречи. Закажу ещё кофе.
 
Антон Климов проснулся в своей квартире с больной головой, туманными воспоминаниями о вечере, о том, как он оказался дома, но с чётко выраженным фрагментом его разговора с Марией.
– Твою мать, – прохрипел он, перенося свое тело на кухню, где в холодильнике его ждало пиво.
Две бутылки освежили его организм, и он плюхнулся в кресло, завернувшись в засаленный халат.
– Итак, – начал он беседу с собой, – что это все было, есть, означает, и, судя по всему, будет? Я профессиональный военный с неплохим стажем… Да что там военный, я достаточно взрослый, даже пожилой человек с немалым опытом, не задумываясь повелся на какую-то авантюру. Стоп. А есть ли авантюра? Это просто какой-то развод. Ну, точно. Меня покажут по… А я еще по пьяни всё про себя, всего себя наизнанку… Вот я пьяный идиот. Докатился.
Антон переоделся, захватил из холодильника ещё бутылочку и продолжил рассуждать:
– Допустим, самоуважение я потерял, во всяком случае, для себя самого. Тогда это всё не имеет никакого значения, так же как и осмысление, бесполезное осмысление собственной жизни. Это тут при чём? Нет, всё верно и всё взаимосвязано. Проклятье! Как всё же стыдно выставить себя таким дураком. Даже если это и никакие ни съемки, даже, если это ни развод… А развод на что? Никаких секретов я не выдал. Я хоть и дурак, когда пьяный, но… да и нечего мне выдавать давно.
Климов закурил.
– Всё дело в ней? Черт возьми, может это она больная? Сумасшедшая, решившая… Ролевая игра такая. Квест… Что за чепуху я сам несу? Итак, что вчера произошло? Нормальная женщина ко мне не подойдет. Вывод: это женщина ненормальная… Да она, вообще, не женщина! Приехал… А что у неё было с голосом? Показалось? И взгляд порой менялся. Показалось? Она сказала, что это шанс. Она мой шанс? Шанс на что? Что мне нужно? Ничего мне давно не нужно. И я ей это вчера… Может, мне все же нужно… Отец… Ты заковал меня в такие цепи, что я сам себя похоронил. Но, разве ты в этом виноват? Кто во всём этом виноват, кроме меня самого. В чём? В том, что я, будучи, без лишней скромности, надеждой института, тем не менее, потерял, причем, потерял давно… Её… Жизнь… Я никому и не для чего не нужен. Да, я не нужен жизни. Она мой шанс? Этой фразой она дала мне понять, что я нужен ей. Черт бы её побрал! Как она догадалась?
В это мгновение его телефон издал сигнал получения СМС. Антон взял телефон, прочел сообщение и замер. На его счет пришло 500 000 рублей. Климов отложил телефон и тут же опорожнил бутылку пива до дна.
– Может, это всё ещё сон?
Снова раздался сигнал телефона. Антон уже с опаской взглянул. И это было текстовое сообщение: «Это небольшой аванс, чтобы вы восприняли вчерашний разговор всерьез, а то сидите сейчас, наверняка, да дурью маетесь, размышляя о том, что же это вчера со мной такое произошло. Не совладаете с собой – идите к врачу, пусть он вас прокапает. Больше никакого спиртного до выполнения того, о чем мы с вами разговаривали. Ждите звонка. Мария».
Климов поставил пустую бутылку из под пива на стол.
 
Субботу Виктор посвятил своей племяннице, приехавшей из Воронежа, проведя для неё экскурсию по центру Москвы с посещением Третьяковской галереи. Вернувшись поздно вечером, он чувствовал усталость, как и Оксана, тут же отправившаяся спать. Родители пожурили Виктора за его чересчур усердное участие в ознакомлении с городом, на что тот ответил, что он увлекся и не мог остановиться.
–  Я пойду, пройдусь перед сном, – сказал он.
– Тебе не хватило? – удивленно спросила мама.
– Буквально на полчасика. Мне тоже нужно хорошенько выспаться. Завтра едем на ВДНХ. И на Останкинскую башню полезем.
Что-то тянуло Виктора снова в тот сквер, к той лавке, за которой рос огромный старый дуб, тянуло что-то необъяснимое. Он действительно устал от прогулки так, что с ног валился, но не пойти сквер он не мог. Почему?
«Почему? – думал он. – Что же со мной такое и какой день уже? Зачем мне этот сквер… Этот дуб?»
Вскоре Виктор сидел на той самой лавке, под тем самым дубом.
 
– Господин! Господин!
Генрих очнулся. Он медленно открыл глаза и увидел перед собой девочку лет десяти, крестьянскую дочь.
– Господин, вы заболели? – участливо спрашивала она.
– Я? – с трудом выговорил Генрих. – Нет, я просто. Я гулял…
– Я знаю вас, вы Генрих, сын покойного барона Траубе. Я сочувствую вам.
– Спасибо, – сказал Генрих и стал оглядываться по сторонам, стараясь понять, куда он попал. Он сидел на земле, прислонившись к стволу дерева. Эта была опушка леса. «Довольно далеко от города, – подумал он, – чтобы не помнить, как ты сюда добрался»
– Вам не страшно? – спросила девочка.
– Страшно? – переспросил Генрих.
Девочка медленно подняла голову и указала рукой вверх. Генрих, так же медленно поднял глаза вверх и тут же вскочил на ноги, отбежав и встав рядом с девочкой. Несметная стая ворон расселась на всех ветках дуба, под которым сидел Генрих. Это был тот самый дуб, на котором двадцать лет назад повесился его дядя Альберт. Генрих оглянулся по сторонам, подобрал небольшую дубинку, вероятно одну из тех, что крестьяне накануне использовали для тех же целей, и, что есть силы, запустил её вверх. Вороны со страшным криком разлетелись в разные стороны. Девочка прижалась к Генриху. Вскоре всё стихло.
– Вы ищите лесного воина? – спросила девочка.
– Лесного воина? – переспросил Генрих.
– Мне папа говорил, что ходят слухи о войне и нечистой силе, поселившийся у нас. И что лесной воин помогает в битвах, и что в этом лесу живут ведьмы, и не только в этом лесу, но в лесу живут самые сильные и страшные ведьмы, и что они в последнее время часто собирают всех ведьм с округи и других земель и устраивают шабаши, но лесной воин их не боится. – Девочка перевела дыхание. – И что ведьм сложно найти, иначе бы их всех сожгли бы на костре. Но есть тропинки, которые сложно отыскать, но если отыскать, можно найти и ведьм и лесного воина. Вот.
Генрих улыбнулся.
– Ты далеко живёшь? – спросил он, – я могу тебя проводить. Поздно уже.
– Нет, что вы! – испуганно воскликнула девочка. – Мне совсем недалеко идти, а если меня увидят с вами… – Девочка осеклась.
– То что?
– Простите, господин, мне пора, – заторопилась девочка.
– Что будет, если тебя увидят со мной?
– Говорят, ваш дом проклят, вашего батюшку забрала нечистая сила, и его нельзя было везти в церковь. И дьявол объявился в наших местах… И решат, что я ведьма… Простите, господин. – Девочка сорвалась с места и бросилась бежать.
Генрих остался стоять, растерянно глядя вслед убегающей девочки. Развернувшись, он встретился с громадой таинственного леса, где, по словам девочки, да и, как он вспомнил, подруги его матери, Анжелы, в последнее время зачастили собираться ведьмы.
– Лесной воин? – спросил он себя вслух. – Да поможет мне бог.
Перекрестившись, Генрих двинулся вглубь леса.
Выйдя из отеля около полудня в воскресенье, Мария остановилась возле ожидавшего её такси и на мгновение замерла. Опустив голову, она глубоко вздохнула и слегка улыбнулась, после чего медленно села на заднее сидение. Швейцар захлопнул за ней дверцу, и автомобиль тронулся с места.
Всё это время из-за тонированного стекла серого «Audi», припаркованного недалеко от входа в отель, за ней следили чьи-то строгие глаза. Как только такси отъехало, двигатель «Audi» завелся, автомобиль плавно выкатился на проезжую часть и направился вслед за такси.
 
Погода стояла шикарная. Чистое голубое небо и прозрачный воздух давали возможность туристам, посещавшим Останкинскую башню, насладится панорамой Москвы в полной мере. Именно здесь и располагался самый высокий ресторан, о котором говорила Мария. Она поднялась в ресторан «Седьмое небо» и тут же присела за понравившийся ей столик.
– Простите девушка, у вас забронировано? – спросил официант.
– Забронировано, – ответил за Марию высокий экстравагантный мужчина лет шестидесяти с тонкими усиками и острой бородкой. Он был одет в вычурный клетчатый костюм.
– Бог ты мой, Артур Карлович, к чему такая пышность? – спросила Мария, мельком взглянув на подсевшего за столик господина.
– Просьба первая, Маша, не смотрите на меня, особенно в глаза, лучше, вообще, не смотрите, – попросил Артур Карлович.
– Чего вы боитесь? – удивилась Мария.
– Сами знаете, ваших способностей, – ответил тот.– Простите, но порой вы бываете непредсказуемые.
– Что я могу вам сделать, соблазнить?
– Не шутите, Машенька. Порой соблазнить и испепелить у вас одно и то же.
– Многим нравится, когда я их испепеляю.
– Простите, но я не из их числа. Мы же с вами коллеги?
– Договорились.
– И почему вы выбрали этот ресторан. Вы уверены, что он самый высокий?
– Сегодня он самый высокий.
– С вами не поспоришь.
– Так для чего вы так вырядились?
– Возраст, понимаете, Машенька? Вы, конечно, уже заметили, что все внимание посетителей этого ресторана приковано к вам. Даже жены не смеют захлопнуть рот своим мужьям. А так, рядом с вами сидит некий, довольно заметный, пусть уже немолодой мужчина и…
Мария расхохоталась:
– Ах вы, старый лис!
– Итак, вы в отпуске.
– Давно не расслаблялась.
– В ваши-то годы… Простите, – осекся Артур Карлович.
– А сколько дадите?– Мария снова рассмеялась.
– Что вы, Машенька, разве на такие вопросы отвечают?
– Бросьте вы, Артур Карлович!
– Пусть будет двадцать пять!
– Чудесный возраст, не правда ли?
– Да, хочется жить и жить!
– Итак, к нашим делам, а то мы отвлеклись. Я решила немного повеселиться, а заодно провести довольно-таки банальный эксперимент. Даже, скорее, игру. Признаться, на игру, то бишь, на веселье я вышла случайно. Карта, вернее, две карты легли для чего-то, чего не было в моем первоначальном плане. Есть, правда… ладно, это сейчас не важно. – Мария подумала о помеченной ей карте, вскрывать которую она не захотела.
– Жертвы будут?
– Как карта ляжет.
– Ну да, о чём это я? Не стану спрашивать о банках пока. В двух словах о сути? Так, чтобы я понимал, для чего я все готовлю, а то, пока дождешься от вас подробностей, история закончится.
– Всё просто. Легкий переворот в стране № 1, моментальная инсценировка конфликта со страной № 2, имеющей к тому моменту дружественные и официально оформленные взаимоотношение со страной № 0, то есть, точкой отсчета, в которой мы с вами сейчас находимся, помощь стране № 2 от страны № 0 и, соответственно, установление контроля над странами № 1 и № 2. Все, как обычно.
– Вы зачастили, Машенька, – заметил Артур Карлович.
– Вы об отпусках?
– В целом, о них, да и, вообще. А для чего вам тогда это спонтанное веселье. В чем смысл? Простите, Машенька, вы такая фантазерка, неужели вам будет интересна эта тоска. Ведь столько блеска можно было… Да и то, о чем вы говорили. Это же основная цель, насколько я понял.
– Конечно.
– Так выкиньте лишние карты.
– Возможно, я так и сделаю, но пока есть время, почему бы не провести легкий эксперимент над человеческими страстишками, если таковые там найдутся. Надоело, Артур Карлович, я же вам говорила. Мне что ЦРУ, что ФСБ, что… и так далее. Вы меня поняли. Ничего нового. Но, оставим это. Пусть будет факультативом, в конце концов, не просто так эти карты выпали.
– Что ж, вам виднее. Но, вы итак любую мысль прочтете. Не знаю, какая из ваших способностей меня пугает больше.
– Вы неприкасаемы, Артур Карлович.
– И на том спасибо.
– Что с банками?
– Я привез еще пятнадцать. Завтра будет процентов семьдесят в итоге. Кстати, зачем они вам? Я что-то совсем о них забыл.
– Финансовая линия – нынешняя течь в разработке ФСБ. Через неё я и вошла в игру. Потянуть время. Это, знаете ли, тоже, своего рода, случайность, которую я хочу использовать.
– Вы неугомонны. Мне стоит за вас волноваться?
– Что вы! – Мария рассмеялась.
– Так зачем вам банки? Вы, сдается мне, ушли от ответа.
– Это сюрприз.
– Для кого?
– Секрет.
– Боже, Машенька, как с вами можно разговаривать?
– Простите, Артур Карлович, у меня сегодня хорошее настроение. Вдруг. Не смотря на то, что кто-то на меня вышел.
– Начинается. Вы, надеюсь…
– Не надейтесь. Вам придется выяснить, кто это. Дорогой вы мой, у вас все настроено и везде свои люди, вам лишь указания раздавать, а вы продолжаете ворчать. Я не права?
– Мне бы только не менять так часто место жительство. Я боюсь перелёты. Я прекрасно мог бы работать дистанционно.
– Куда я без вас?
– Я даже мысли могу читать на расстоянии!
– Да что вы? Давайте попробуем прямо здесь. Выбирайте жертву и читайте, нет, даже не мысли, просто в двух словах расскажите о них
– Договорились. Вот, давайте, возьмем ту пару. Я начинаю. – Артур Карлович закрыл глаза и произнес: – Он успешный бизнесмен, а она его новая жертва.
Мария посмотрела на пару. Это был молодой человек лет двадцати пяти, светловолосый, с выразительными серыми глазами, приятной улыбкой и бросающимися в глаза спокойными, даже умиротворяющими манерами. Он был одет в светлый костюм. Его попутчица, совсем молоденькая девушка с короткой стрижкой, веселыми глазами и хрупкой фигурой.
– Я вас проверю, не возражаете? – сказала Мария. – Итак, он юрист, совсем недавно окончил университет и работающий в арбитражном суде Москвы. Совсем не бизнесмен. Для этого он слишком добр и романтичен. Она… Она его двоюродная сестра из Воронежа, которую он обещал сводить на «Седьмое небо». Все совсем не так, Артур Карлович. Не стоит вам заниматься изучением людей.
– Сдаюсь, но я же только этим и занимаюсь.
– Да, но под моим наблюдением. А он симпатичный, юрист.
– Аккуратнее, Маша, вы в отпуске.
– Согласна. Что ж, на сегодня хватит, я лишь повидаться с вами хотела. Вы пока обустройтесь, да отдохните. Меня отвозить не нужно, я прогуляюсь.
– Я вас вот прямо сейчас не узнаю.
– Это май. – Мария рассмеялась. – Это Москва. Вы оставайтесь, если хотите, продолжайте шокировать публику своим костюмом.
– Вы надо мной смеётесь, – обиженным тоном проговорил Артур Карлович. – Но я останусь. У меня тоже, знаете ли, настроение.
– Хорошо, завтра я с вами свяжусь.
 
Оставив Артура Карловича шокировать посетителей ресторана своей экстравагантностью, Мария спустилась вниз и замерла перед башней. Она смотрела на самую её вершину, и восхищалась величием сооружения.
– Какая она высокая, однако, – вслух произнесла она.
– Высота 540 метров с копейками, – раздался голос рядом.
Мария обернулась и встретилась взглядом с тем самым юристом, что сидел в ресторане со своей сестрой.
– Смотровая площадка находится на высоте 340 метров, – продолжал юрист. –Строили башню семь лет, с 1960 по 1967. На тот момент это было самое высокое сооружение в мире. Перевернутая лилия. Приглядитесь? Не обращали внимания?
– И верно, – восхищенным тоном отвечала Мария.
– За год башня способна принять до 50 разрядов молнии. А как-то с нее прыгали бейсджамперы.
– Удивительно.
– А еще раньше проводились забеги на высоту до трехсот с чем-то метров… Вот.
– Интересно. Вы экскурсовод?
– Нет, что вы. Просто вы остановились, и так заинтересовано смотрели вверх, что я не мог сдержаться. Простите, я вас отвлек. Извините, всего хорошего.
Мария была ошеломлена – от нее просто так уходил мужчина.
– Постойте, – остановила она его.
– Да, простите.
– Вы так часто извиняетесь.
– Извините. Вот, – юрист рассмеялся.
Мария ненавязчиво впилась своими черными глазами в его глаза и спросила:
– А вы не хотите?..
– Что, простите?
– Ну, я вот стою одна, вы мне рассказали занимательную историю. Вы не хотите?..
Юрист вопросительно на неё взглянул.
– Да не может такого быть! – не выдержала Мария.
– Да о чём вы?
– Ничего, не обращайте внимания. Как вас зовут, экскурсовод-любитель?
– Виктор.
– Очень приятно, Виктор. Я Мария.
– Взаимно, – ответил Виктор. – Ну, теперь точно не буду вас отвлекать.
– Счастливо, Виктор.
– До свидания, Маша, простите, Мария.
Виктор развернулся и направился прочь.
«Стоп, – сказала себе Мария, – так нельзя. Но, как так? Что это такое?»
– Виктор! – окликнула она.
Тот развернулся.
– А вы торопитесь?
– Да не очень.
– Вы не откажетесь от чашечки кофе.
– С вами с удовольствием, – галантно ответил Виктор.
«Наконец, он меня оценил, – подумала Маша. – Но, тем не менее, это какой-то нонсенс!»
– На седьмом небе? – шутя, поинтересовался Виктор.
– Нет, я там уже была. Кстати, там я вас видела с какой-то девушкой. Куда вы ее спрятали?
– А, это моя сестра, к подругам поехала.
– Давайте найдем какое-нибудь обычное кафе неподалеку.
«Обычное» кафе для Марии тоже звучало странно. Но она все же в нем оказалась. Простенькое летнее кафе, неподалеку от метро. Они заказали по чашечке кофе.
– Вы чем занимаетесь? Судя по тому, как вы выглядите, вы еще студент?
– Нет, – смеясь, ответил Виктор, – уже нет. Мне двадцать пять лет. Работаю юристом в Арбитражном суде. Здесь, в Москве.
– Интересно?
– Я бы не сказал. Родители были юристами, и хотели, чтобы я пошел по их стопам. Вот я и пошел.
– А свои стопы?
– Честно говоря, у меня их не было. Понимаете, не каждому дано иметь четко выраженную цель. Вот и у меня ее не было. Пришлось просто подчиниться, вернее, принять пожелание родителей. Но учился я отменно. Красный диплом.
– Поздравляю. А что дальше?
– Я, конечно, подумывал, поднабравшись опыта, открыть свое дело, что-то по типу нотариальной конторы. Но, это только в проекте, долгосрочном, возможно. – Виктор рассмеялся. – Я считаю, что если у тебя и нет талантов, но что-то ты делаешь безупречно, ты должен оставаться на своем месте, принося таким образом пользу людям. Меня так родители учили.
– Занятно, – тихо сказала Мария.
– Что, простите?
– Пользу людям? Вы считаете, что профессия юриста способна принести пользу людям? На моей памяти такое случалось редко. Это сфера деятельности всегда выглядит довольно сомнительно.
– Вот тут я с вами полностью согласен. Признаться, я не в восторге от юриспруденции, как общественного института, но, тем не менее, как я и говорил, в любой системе, исправно исполняя свои обязанности, можно и должно быть полезным. Возможно, у меня получится даже поменять мнение, как свое, так и тех, кто думает также как, скажем, вы.
– Вы хотите поменять моё мнение?
– Почему бы и нет.
– Занятно, – снова пробормотала Мария.
– Я опять не расслышал, простите.
– Полезным?
– Да, не обязательно только в работе, то есть, полезным обществу, важно быть полезным и нужным везде, где бы ты ни был. В семье, например. 
– Вы женаты?
– Нет пока.
– Пока?
– Да, но надеюсь, как только встречу… Дежавю. Я недавно с родителями обсуждал эту тему. Простите, я увлекся. Это, знаете, когда встречаешь человека, незнакомого человека, где-нибудь в поезде, например, то готов выложить ему всю душу. Вы такая, вы располагаете к этому. Простите снова.
– Верно, только всю душу вы никогда не выложите. А мы с вами ровесники. Мне тоже двадцать пять лет. Это я заранее, вдруг вы решите задать этот грубый вопрос.
– Я бы не посмел.
– Что-то подсказывает, что вы не лжете. Вы вообще не лжете?
– Странный вопрос. Стараюсь быть честным.
– Вы очень добрый, мне кажется. Вам говорили об этом?
– Не могу с уверенностью сказать. А что вы? Обо мне мы так много чего узнали. Вы замужем? Простите.
Мария взглянула на украшенные всевозможными кольцами пальцы своих рук.
– Нет, – ответила она смеясь. – Я, вероятно, как и вы, в поиске. Не возражаете, я закурю?
– Конечно.
Мария достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. Прикурив тонкую длинную сигарету, она положила зажигалку на стол и, раскрутив её вокруг своей оси, придавила ладонью к столу.
– Так я выясняю, где находится север, – улыбаясь, сказала она.
Виктор рассмеялся.
– Мне кажется, тут нельзя быть в поиске. Это я возвращаюсь к теме. Я имею в виду, нельзя искать, намеренно искать мужа или жену. Я так думаю
– Да?
– Это должно произойти случайно, возможно, не сразу, но не намеренно.
– Слушайте, Виктор, вам надо себя запатентовать.
– Почему? – рассмеялся Виктор.
– Вы необычный человек. Вернее, вы обычный, но очень хороший, удивительный человек. Мне вы можете верить.
Виктор промолчал.
– А как вы с такой неземной красотой и не замужем? – спросил Виктор и тут же покраснел.
Мария грустно улыбнулась.
– Возможно, именно, поэтому.
– Если я такой обычной, то от вас веет чем-то неземным, волшебным, какой-то сказкой. Вы так прекрасны, простите. –Виктор опять покраснел.
Мария снова грустно улыбнулась.
– Вы просто чудо, Виктор! – Мария рассмеялась.–Было бы жаль с вами расставаться.
Виктор взглянул на часы.
– Вам уже пора?– спросил он.
– Да, у меня дела. Безумно рада была пообщаться…
– Стойте, вы же так и не рассказали, чем занимаетесь вы?
– Я? Я путешествую, – ответила Мария, глядя Виктору прямо в глаза.
– Просто путешествуете?
– Да, я могу себе это позволить. Сейчас я в отпуске.
– И путешествуете в отпуске?
– И такое бывает. Действительно, Виктор, мне пора. Вы даже не представляете, какое чудесное впечатление вы о себе оставили. Рада была поболтать.
– Вы тоже меня сразили, и я тоже был рад поболтать, простите, поговорить.
Мария поднялась со своего места, за ней подскочил и Виктор. Она протянула ему руку.
– Прощайте, Виктор.
– До свидания. Может, еще встретимся.
Мария развернулась и направилась к шоссе вызывать такси.
– Вот уж не стоит, – проговорила она.
Виктор остался сидеть, глядя ей вслед. Он не двинулся с места, пока она не скрылась из вида. Задумавшись на мгновение, он невольно улыбнулся и поднялся из-за стола. Только он хотел сделать первый шаг, как заметил на столе, оставленную Марией зажигалку. Он снова улыбнулся.
– И где же у нас север?
На зажигалке красовалась надпись «Metropol».
Только ступив вглубь леса, Генрих оказался в царстве мрака. Толи из-за частых упоминаний, толи по причине своего недавнего состояние, но он видел только мрак. Даже не видел, он чувствовал его всем своим существом. Мрак и страх. Где, как ни здесь, в этом заколдованном ведьмами лесу, можно было встретить черного всадника. Генрих дрожал всем телом, но продолжал пробираться сквозь заросли можжевельника, ломая встававшие на пути ветви деревьев, утопая во мху и опавших листьях. Что его толкало?
«Что меня толкает? – думал он. – Отнюдь не любопытство или жажда разгадки. Разгадки чего? Я даже не знаю, что это, кто это? Дьявол, нечистая сила? Кто вы? Нет, мне нужен лесной воин. Почему? Зачем? Почему именно сейчас, когда я с позором для самого себя покинул собрание? Что меня толкает? Я отвечу. И пусть все знают. И если вы тут, вы, вся ваша сатанинская армия, засели в этом лесу, знайте, для чего я тут! Из чувства долга перед своей землёй и своими предками! Война так война. Но я должен выиграть эту войну. Пусть у меня мало опыта в военном деле, и я не участвовал ни в одной стоящей битве, я должен победить…»
Генрих остановился.
– О чём я сейчас думал? – проговорил он вслух. – Откуда у меня эти мысли? Почему я? Я всего лишь сын покойного барона. Я никто в герцогстве. Как я могу спасти землю? От кого? Это же только слухи!
Генрих был в замешательстве, ему на мгновение показалось, что его кто-то вёл, с самого собрания его кто-то выгнал, пригнал к старому дубу, а после направил в этот лес. Генрих никогда не верил ни в колдовство, ни в сказки, ни в слухи. Но он видел черного всадника и был уверен в том, что это не было видением.
– Тогда как же быть? – Он оставался стоять на одном месте. – Нет! Я не дам собой управлять. Слушайте все! – воскликнул он, обращаясь к лесу. – Я иду по собственной воле! И ведет меня чувство долга!
Ему словно стало легче от собственных слов, и он двинулся дальше.
«Почему я поверил, только сейчас поверил в существование лесного воина? Я слышал о нем с детства, все о нём слышали, но никто не признавался в том, что когда-либо его видел. Я смогу его отыскать? Я даже не знаю, куда идти…»
В это самое мгновение Генрих осознал, что оказался уже настолько глубоко в лесу, что выбраться он уже не сможет, поскольку… Он заблудился.
– Это всё мрак… Но, ты меня не испугаешь, я не отступлю!
И снова Генрих удивился себе. Откуда эта решительность? Для чего? Ведь это всё происходит именно «вдруг». Генрих продолжал идти. Что-то подсказывало ему, что он делает всё верно. Но что это? Что ему подсказывало?
Через некоторое время он наткнулся на узкую тропинку. Она начиналась прямо посреди леса, не ведя ниоткуда. Генрих был в восторге.
– Что ж, спасибо тебе, господи. Это ты ведешь меня.
Генрих пустился по тропинке. Сколько времени прошло, пока он по ней шел неизвестно, время, как он подумал, уже потерялось, но вскоре он оказался на развилке. Тропинка разделялась. В одну сторону, налево, она заметно расширялась, направо оставалась такой же.
– Пути господни неисповедимы, только пробираясь сквозь тернии можно познать бога и его благодать, и только Дьявол способен искушать. Решено.
Генрих ступил на узкую тропинку и бросил назад:
– А ты, тропа, ведешь в ад!
Вскоре Генрих выбился из сил. Он даже забыл о том, что ему нужно вернуться.
– Ничего, Господь поможет, – шептал он, падая на колени и снова поднимаясь, падая и поднимаясь.
В конце концов, он упал и не смог подняться. Пот лил градом, вся его одежда была изодрана в клочья и испачкана до неузнаваемости. Генрих скинул плащ, снял с пояса меч и завалился на спину. Он смотрел вверх. Сквозь кущу деревьев можно было разглядеть серое небо. Он закрыл глаза. Он провалился в пустоту.
– Когда стемнеет, я потеряю путь, – шептал он. – Нужно встать.
С трудом поднявшись, Генрих пристегнул меч и, забыв о плаще, двинулся дальше. Начало темнеть… Мрак…
Вскоре Генрих очутился в кромешной тьме. Он прислонился к дереву, почти обняв его, и поднял голову вверх.
– Господи, услышь меня. Мне это необходимо. Укажи путь, прошу тебя.
Мрак…
– Господи, я не сдаюсь, но, прошу тебя.
Тишина.
Генрих двинулся наугад, но вскоре, споткнувшись обо что-то, повалился ничком. Его обуяла ярость, он вскочил, вытащил меч из ножен и принялся махать им в разные стороны, срубая вслепую ветви деревьев. Не прекращая размахивать оружием, он двинулся дальше, но через несколько шагов опять, за что-то зацепившись ногой, упал.
– Проклятье! Черт меня побери! – кричал он. – Черт меня побери!
Через минуту он притих.
– Не поминай нечистого, рыцарь, – раздался голос. Генрих замер. – Дай руку.
Генрих перевернулся на бок, но не мог ничего разглядеть.
– Дай руку, рыцарь, – раздалось прямо над его ухом.
Он наугад протянул руку и тут же ощутил невиданную силу, с которой схватившая его чья-то рука подняла на ноги и потянула за собой. Генрих еле успевал переставлять ноги, ему даже показалось, что он летит. Послышался скрип открывающейся двери и в глаза Генриха брызнул тусклый свет от факелов и горящего камина. Его втолкнули внутрь. Мечи, щиты, луки и стрелы, развешанные по стенам, первое, что бросилось Генриху в глаза. Посреди хижины стоял могучий дубовый стол и два стула. В углу кровать. Больше ничего не было.
– Садись, – раздалось за спиной.
Генрих, не оборачиваясь, подошел к столу и сел за него. Повернувшись, он столкнулся с суровым мужским лицом, изрезанным шрамами и морщинами, и украшенным густой седой бородой. Длинные седые волосы опускались на могучие плечи.
– Ты лесной воин? – несмело проговорил Генрих.
Мужчина сел за стол напротив него.
– Я Готтфрид. Ты проделал столь нелегкий путь через лес лишь для того, чтобы услышать одно слово, ты знаешь об этом? – услышал Генрих.
– Я… Я должен был…
– Да, – произнес Готтфрид.
– Что? – спросил Генрих.
– Дай мне свой меч.
Генрих вынул меч из ножен и передал лесному воину. Тот взялся одной рукой за рукоять, другой за остриё, бросил скользкий взглядна Генриха и в одно мгновение переломил лезвие пополам, тут же отбросив осколки в угол хижины.
– Это… – начал было Генрих.
– Он тебе не поможет.
Готтфрид поднялся, подошел к стене и снял один из мечей. Он положил его перед Генрихом и снова произнес:
– Да.
– Я не понимаю, – выдавил Генрих.
– Всё ты понимаешь, или поймешь со временем, а оно скоро придет, время. Зло подобралось слишком близко.
– Нечистая сила?
– Всё зло.
– Чёрный всадник. Вы видели его?
– Нет, но я знаю, что он существует.
– Я его видел. Это Дьявол?
Готтфрид промолчал.
– Это Дьявол? – повторил Генрих.
– Не знаю, – задумчиво произнес лесной воин, – я живу вдали от ваших страстей, среди людей мне стало тяжело.
– Но…
– Среди людей много зла, а его вдоволь повидал. Мне достаточно. Я стар. Я могу только дать совет, или направить. Если кто придет. Но, давно никто не ходит. Людям ничего не нужно. Мне странно тебя видеть, но я знаю, для чего ты здесь и я ответил на твой вопрос. Больше мне нечего сказать. Ты можешь идти.
Генрих опустил голову. Он путался в мыслях и не знал, что можно, или, тем более, нужно было спросить.
– Я не знаю, зачем я пришёл, – произнес Генрих.
Готтфрид внимательно посмотрел ему в глаза.
– Это дурной знак. Я знал твоего отца, и твоего дядю. Ты другой. Но ты видел чёрного всадника и не знаешь, зачем пришёл. Это нехорошо. Я не знаю, почему.
– Но вы же…
– Да. Это всё, что я могу тебе сказать. Повторяю, придет время, поймешь. Ступай.
– Я не смогу найти дорогу, – признался Генрих.
– Сможешь, ты рыцарь, барон Траубе. Ступай. Ты должен уйти сейчас же.
– Но почему?
– Тебе не понять. Пока не понять. Дорога в ад открыта для всех, но я не хочу там оказаться. У тебя мой меч, он тебе поможет.
– Я ничего не понимаю…
– Иди же!
Генрих поднялся и медленно направился к двери.
– Генрих! – окликнул его Готтфрид.
Генрих обернулся.
– Да.
Генрих развернулся обратно, открыл дверь и ступил во тьму. Захлопнув её, он в одно мгновение очутился возле старого дуба. У него перехватило дыхание, ноги подкосились и он рухнул на землю. Было светло. Девочка убегала домой. Генрих осмотрел свою одежду и не заметил на ней ни малейшего изъяна.
– Господи, что со мной происходит?
Он медленно поднялся на колени и принялся читать молитву, то и дело крестясь. Закончив, он поднялся и направился в сторону дома. Вдруг он остановился, перевел взгляд на висевший на поясе меч. Медленно, с опаской он вынул его из ножен. Это был меч Готтфрида, лесного воина.
Нет, домой идти не хотелось. Мысли копошились в его голове так, что в глазах начало рябить от беспрерывного напряжения. Только сейчас он вспомнил, что его лошадь осталась в замке герцога. «Как же я смог так быстро сюда добраться? И сейчас точно заметят, что меня не было. А как объяснить, что я исчез, оставив лошадь. Боже! Как я могу попасть в замок сейчас? Это же так далеко! Господи, что это всё?»
Проходя через одну из деревень, он оказался на ярмарке. Народу было достаточно много, все простолюдины, но из-за ярмарочной суеты, на него не обращали внимания. «Какой же нынче час? – подумал Генрих, – раз ярмарка в самом разгаре». Он медленно проходил между рядов, как вдруг его что-то толкнуло в грудь. Генрих остановился и перевел дыхание. Толчок был изнутри него самого. Он неожиданно ощутил страх, мгновенно сменившийся легкостью и теплотой. У него помутилось в глазах. Он начал оглядываться по сторонам – не заметил ли кто-нибудь что-то необычное в нём. Вокруг все было по-прежнему, и на него по-прежнему не обращали внимания. Генрих продолжал оглядываться, как вдруг его взгляд остановился на прекрасных черных глазах девушки, проходившей мимо. Генрих замер. Девушка заметила его взгляд и слегка улыбнулась. Генриха пробрала дрожь. Какая фигура! Плащ, опущенный до пят, не мог скрыть её прелести. Какое лицо! «Боже, как она прекрасна! – подумал Генрих, – неужели это крестьянка?» Девушка удалялась, скрываясь в толпе, он видел уже только копну волнистых русых волос, спускавшихся на её хрупкие плечи. Она пропала. Генрих тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от видения, и тут же ринулся на её поиски. Ярмарка была не настолько велика, чтобы он мог её потерять.
Несколько мгновений блужданий, которые, в конце концов, привлекли к нему внимание, и некоторые люди стали перешептываться на предмет того, что здесь делает барон Траубе, и он столкнулся с незнакомкой лицом к лицу. Он чуть не сбил её с ног.
– Простите, я не хотел, – сказал Генрих.
– Чего вы не хотели? – милым голоском отозвалась девушка.
– Напугать вас.
– Вы меня не напугали. Или барон Генрих Траубе так страшен, что при столкновении с ним все должны разбегаться в ужасе?
– Вы меня знаете?
– Вас тут все знают. Узнали уже. Я подслушала.
– Но вы…
– Я не местная.
– И вы не из крестьян, я угадал? Что вы тут делаете?
– Вы задаете так много вопросов, а мы даже не знакомы.
– Для меня было бы честью...
– Мы привлекаем внимание. Вы куда-то направлялись?
– Да, в город. Мне нужно ко двору герцога. Я оставил там свою лошадь.
– Как такое могло произойти? – искренно удивилась девушка.
– Лучше не спрашивайте.
– Могу вас подвести. У меня карета?
– У вас…
– Идемте.
Кучер причмокнул, и кони потащили небольшую старенькую карету, которую Генрих точно уже видел ни раз, в сторону города.
– Вы так и не назвали себя, – заметил Генрих.
– Агнесса, – ответила девушка, сверкнув своими прекрасными угольными глазами, от блеска которых Генриха без конца пробирала упоительная дрожь. – Графиня Зальм, я племянница графа Штольберга.
– Вы та самая дочь графа Зальм, добравшаяся в одиночку через полземли до нашего графа? – Генрих не смог скрыть удивления.
– Вы чем-то напуганы?
– Я восхищен, графиня.
– Прошу вас, зовите меня Агнесса.
– Вы вызвали восхищение у всех, я полагаю. Расскажите, как вам удалось добраться до нас в полном одиночестве?
– В одиночестве я оказалась ни так далеко от вас, мой кучер сгинул, когда мы заночевали на постоялом дворе. Я прождала его до вечера, расспрашивая всех в округе, но так ничего и не выяснила. Мне ничего не оставалось, как самой взяться за вожжи. А прислуга разбежалась ещё… Честно говоря, не хочется мне вспоминать весь этот ужас.
– Вы очень смелы.
– Спасибо, барон. Расскажите лучше, как вы могли оставить лошадь в городе и оказаться так далеко? Вы же должны были быть на собрании, и оно, насколько я могу предположить, еще продолжается.
– Как продолжается? – удивился Генрих.
– Сейчас еще нет и полудня, взгляните на солнце. Думаю, мы прибудем к его завершению, если ничего не случиться. Так как вы тут оказались?
Генрих был в недоумении. Он взглянул на небо и увидел сквозь облака солнце, которому еще нужно было время, чтобы приблизить день к полудню. Получается, что сейчас он еще на собрании. Он тряхнул головой.
– Простите, гра… Агнесса, но, честно говоря, не хочется мне вспоминать весь этот ужас.
Агнесса рассмеялась.
– Что на собрании? – нисколько не удивившись ответу Генриха, спросила она.
– Вас интересуют такие вещи?
– Отец приучил меня не отставать от происходящих событий, чтобы порой не выглядеть глупо, хоть и девушка.
– Вы не знаете, что с вашим отцом?
– Он мертв, – вздохнув, твердо сказала Агнесса.
– А когда вы уезжали…
– Он мне тогда и сказал, что не успею я добраться до вашей земли, как его уже приберет Господь. Мой отец никогда не лгал. Я каждую ночь молюсь о его душе.
– Простите, Агнесса.
– Так богу угодно. – Агнесса перекрестилась. – Так что на собрании?
– Обсуждали угрозу войны, нападение соседей.
– С востока?
– Да, граф Гумбольдт. Вы же все знаете?
– Я слышала.
– Вам не страшно? Это же… Это ужасно.
– Ужасно, вы думаете? Скажите, Генрих, а как ваша земля оказалась в Герцогстве, или, земля моего дяди, графа Штольберга? Войны не было, но вы оказались в подчинении у герцога. Ваш замок, между прочим, находится на востоке герцогства, мы оставили его за спиной, и если герцог не захочет войны, а граф Гумбольдт удовлетвориться частью земли, то вполне может быть, что ваша земля окажется под его властью. Вы об этом не думали, барон?
Генрих был не на шутку ошеломлен таким высказыванием, и даже напуган.
– Агнесса, вы рассуждаете, как император.
– Отец меня многому научил. Я была его единственным ребенком. Мать умерла рано, вскоре после моего рождения… Вы скучаете по отцу? Я слышала, он до того, как преставился, долгое время был не в себе.
– Да, умер он задолго до своей настоящей смерти. Я не знаю, как это сказать. И я его очень плохо знал. Он всю жизнь провел на войнах.
– Я вам сочувствую, – грустно произнесла Агнесса.
– Не будем об этом. Скажите, как вам живется у графа?
– Дядюшка очень плох. Я стараюсь заботиться о нём. Замок его… Не назвала бы я его замком. У моего отца было совсем по-другому. А знаете, барон Траубе, на что я обратила внимание. На ваш замок. Он, конечно, не сравниться с замком герцога, но он один из лучших здесь. При том, что многим вашим рыцарям приходится туго, и они вынуждены вести жизнь простых крестьян, вам очень повезло с батюшкой, что бы о нём не говорили. Думаю, он был достойным защитником Христа.
Генрих заворожено слушал Агнессу. Ему на миг показалось, что она читает его мысли. Как, находясь здесь не более недели, она могла всё обо всём узнать, да ещё делать такие меткие выводы? Она настолько умна и проницательна?
– Вы меня поражаете, Агнесса! – Генрих не смог сдержаться от этих слов, не смотря на то, что многое из сказанного Агнессой его покоробило. Более того, если бы он услышал нечто подобное от мужчины, то счёл бы это оскорблением. Но он об этом старался не думать, а глядя на прекрасное лицо попутчицы, и будучи пленённым её взглядом и вовсе принимал её слова с восхищением. Он был околдован.
– Простите меня, борон, если я вас чем-то обидела, – нежно произнесла она, – порой я настолько откровенна, что мне самой становится после  неудобно от того, что я говорила. Это всё мой батюшка со своей прямотой.
– Что вы, Агнесса, как вы можете меня обидеть? Одно ваше присутствие окрыляет меня. Вы просто ангел! Признаюсь, такой красоты я не видывал никогда. Вы чудо. Где вы были раньше? – Генрих не мог остановиться. «Боже, что на меня нашло?»
– Смотрите не утопите меня в похвалах! – смеясь, заметила Агнесса. – Я могу привыкнуть.
– Боюсь, я не могу вам этого обещать, – заявил Генрих.
Прибыли они в город как раз к окончанию собрания. Как не странно, исчезновение Генриха никто не заметил. Самого же Генриха сразу по прибытию в город стала преследовать мысль о колдовстве.
«Почему только сейчас? – думал он. – Я был слишком сражен встречей лесным воином, а после убит на повал очарованием Агнессы? Или же это не колдовство, а божья милость? Как мне быть? Я схожу с ума, как мой отец?»
Но все подобные мысли, блуждавшие в голове Генриха, пока он бродил по замку герцога среди других рыцарей и знати, были отметены в сторону сразу же, как он снова встретил Агнессу, ведущую под руку своего дядю.
– Слышал, вы познакомились с моей племянницей, барон? – тут же спросил граф. – Она чудесна. Думаю, вы это успели заметить.
– Да, – признался Генрих, – у нас было время…
– Какое-то мгновение, дядюшка, – перебила его Агнесса, – я только оказалось здесь, и сразу же столкнулась с бароном. Я прочла в его глазах истинное благородство. Я хотела бы предложить ему проводить нас. Вы не против, барон?
– Я? Конечно… – Генрих был крайне удивлен тому, как легко Агнесса встала на его защиту, даже не выпытывая у него, как и что с ним произошло.
– Вы не возражаете, дядюшка?
– Ни в коем случае. Всё, что пожелаешь, девочка моя.
– Барон, вы нашли вашу лошадь?
– Я мигом! – воскликнул Генрих.
Он был действительно окрылен. Этот взгляд! Эти черные глаза! Кровь стучала в его висках, заглушая стук сердца, его била сладкая дрожь. Прошло каких-то полдня!
Генрих был влюблён. Он был впервые влюблён по-настоящему!
Выйдя из метро, Виктор не пошёл домой, а принялся бродить по городу, непроизвольно прокручивая в голове встречу с Марией. Он воспроизводил в голове весь свой разговор с ней, все её слова, её движения, взгляды, то, как она встала и направилась в сторону шоссе, её походку, её исчезновение из поля зрения. Её глаза! Эти прекрасные черные глаза! Постепенно Виктор начал тонуть в каком-то неведомом ранее для него чувстве. Что-то волшебное, восхитительное, загадочное и… опасное. Виктор бродил до тех пор, пока не стемнело. Лишь тогда он вспомнил о существовании времени.
Перед сном, он положил зажигалку, оставленную Марией, на тумбочку возле кровати и, опустив голову на подушку, провалился в бездну очарования его случайной знакомой. Всю ночь ему снились чёрные глаза Марии, её чарующая улыбка, её аромат, её голос…
Он чуть не вскрикнул от отчаяния, что проснулся, вырвавшись из столь прекрасного плена сновидений. Он сел на кровать и ясно осознал, что ему просто необходимо снова увидеть Марию.
Виктор был влюблён. Он был впервые влюблён по-настоящему!
 
Легкий порыв майского ветерка коснулся открытого окна, принеся с собой аромат тюльпанов, посаженных у главного входа могущественного ведомства, заставив выглянуть наружу. Дела неумолимо перевели взгляд обратно, вглубь кабинета.
Время в пути от Вашингтона до Лэнгли заняло не более получаса. Генерал Майкл Чейз осторожно вошел в кабинет директора ЦРУ.
– Проходи, генерал, что ты там топчешься, как какой-то кадетешка!
Генерал сел за стол перед директором.
– Что у нас?
– Есть все основания полагать, что русские готовят провокацию в вверенном мне регионе.
– Конкретнее? Основания или предположение?
– Прошу прощение, пока только предположения. Информация подтверждается.
– Какая именно?
– Замечена активность оппозиции в стране, её явное усиление и увеличение численности её сторонников. Прошу обратить внимание на тесный контакт лидеров оппозиции с террористическими организациями, ранее противостоящими Российским спецслужбам и, по моему мнению, взятые последними под контроль.
– Угроза?
– Приход оппозиции к власти путем переворота гарантировано приведет к вооруженному конфликту в регионе.
– И это всё же предположение?
– Я опасаюсь, что можно не успеть.
– Вы же понимаете, что без вразумительных аргументов конгресс не одобрит какие-либо действия в отношении вашей проблемы, если таковая, вообще, существует. Вы меня понимаете.
– Конечно. Но, зачем конгрессу…
– Вы меня понимаете?
– Простите, сэр, сразу не уловил.
– Что Москва?
– Тут сложнее. Никакой информации.
– Вот же, о чём я и говорю.
– Есть одно любопытное обстоятельство, господин директор.
– Слушаю.
– Та самая женщина была замечена в кругах соответствующих органов в Москве.
Директор изменился в лице.
– Меня уверяли в её ликвидации.
– Я знаю, господин директор. К сожалению, подробности той операции мне не известны. Тем не менее, можно с уверенностью утверждать, что это она.
– Проклятье!
– И это ещё не всё. Похоже ей на хвост уже кто-то сел.
– Удалось выяснить, кто?
– Выясняем. В этой связи я прошу…
– Я понял тебя генерал! А ты хитрый чёрт! Мог бы сразу с неё начать.
– Прошу прощения, господин директор.
 
– Вы получили согласие от вашего крота в «Истоке» на договоренность с той стороной о передаче? – спрашивала Мария полковника Железнова по телефону.
– Банк ничего не говорит, ничего конкретного. Только обещает. Видимо, они не сказали ему о нашем участии.
– Вы теряете время, полковник. Вы же не будете отрицать тот факт, что я сделала всё для того, чтобы вы получили требуемое.
– Да, не отрицаю, но мы ждем.
– Ждите, полковник, ждите.
– Что с двойником?
– К среде, думаю, я его подготовлю. У вас все равно ещё ничего нет.
– Счастливо оставаться. Будьте на связи.
Мария отложила телефон.
– Взял и отвлёк меня, – проговорила Мария и вернулась к изучению информации по банкам, полученной от Артура Карловича. – Нет, стоп. Раз отвлек.
Мария встала и вышла на балкон.
– ФСБ, ЦРУ, ЦРУ, ФСБ, – прошептала она. – Как вы мне надоели. – Мария набрала на телефоне номер Артура Карловича. – Алло, многоуважаемый, вы не хотите отобедать в обществе прекрасной дамы?
– Знаете, Артур Карлович, – говорила Мария, когда они расположились в ресторане, недалеко от «Метрополя», – давайте, форсируем события. Скажем так, зарядим все параллельно. У вас же хватит ресурсов?
– Машенька вы меня только вчера в общих чертах ввели в курс дела, и только ночью я получил от вас подробные инструкции. Вы меня в гроб вгоните.
– Ну что ж вы все ворчите? Я всего лишь задала вопрос. Не можете сейчас ответить, хорошо. Сколько вам нужно времени?
– На изучение день, на подготовку – не знаю. Все зависит от того, что вы там придумали, фантазерка вы моя.
– То есть, завтра сутра вы мне что–то скажете?
– Ориентировочные.
– Хорошо. На финансовую часть я намерена потратить не более месяца, недели три, как пойдет. Что-то контора не торопится… Я о местных вопросах? Остальное у меня уже работает.
– Что именно?
– Ознакомитесь с инструкциями – поймете.
– А что это вы так неожиданно?
– Повторяю: ознакомитесь с инструкциями, поймете. Да и не хочу я оказаться здесь в черном списке раньше времени. Вернее, я там вообще не хочу оказаться, но если дело придется агрессивно проталкивать, может получиться, как с американцами в последний раз. Мне паузу придется выдержать до следующего отпуска. Пока они помнят мою последнюю услугу, всё под контролем, а если у них возникнут подозрения какого бы то ни было рода – я могу лишиться нужного мне доступа.
– Машенька, с вашими-то способностями?
– Артур Карлович, мои способности предназначены для другого.
– Не спорю.
– А любые побочные ресурсы имеют свое время.
– Я вас понял. Но, это ведь ещё не всё?
– Вы угадали. Я достаточно много мелькаю в обществе силовиков. Боюсь, меня вычислят, или уже вычислили их коллеги.
– ЦРУ? Ми-6? Моссад? Я теряюсь в догадках.
– Да кто угодно. И, кстати, простите, дополнительная просьба. Выясните, пожалуйста, что это за серая «Audi»?
– За вами уже наблюдают?
– Да, но слишком тихо, хотя и пристально? Поверьте, мне это только из любопытства. Договорились? Кстати, они стоят у ресторана. Скучно им с такой работой. Или они не знают, что делать.
– Понял вас. И всё же не дает мне покоя вопрос о ваших ресурсах. Для чего вам такие сложности? Вы так всё и всех запутываете, что концов не найдешь. Я о побочных проектах, как с этими банками.
Мария улыбнулась.
– В воспитательных целях, – сказала она и подозвала официанта.
После обеда Мария попросила отвести её в какой-нибудь парк и забрать вечером.
 
Весь день Виктор не находил себе место. С самого своего пробуждения у него перед глазами стояло лицо Марии. Он не замечал ничего и никого вокруг себя. Ни в общественном транспорте, ни на улице, ни в офисе! Он словно взлетел и повис над землей, прижимая к себе воспоминания о вчерашнем дне.
– Виктор, вы здоровы?
– Виктор, у вас всё в порядке?
– Виктор, вы меня слышите?
– Виктор, вы здесь?
– Виктор, вы уже в отпуске?
– Виктор, Виктор, Виктор…
– Простите, что вы говорите? – И только черные глаза бередили его душу.
Он то и дело доставал из кармана зажигалку, забытую Марией. «Метрополь»! Боже мой, на что я попался? Это же не мой мир! А какое это имеет значение? И, может, это только совпадение. А если это совпадение, и она не живет там, то, как я её найду? Даже, если она там живет, что мне делать? А если она уже уехала? Когда же шесть часов? Я буду, я… Пока я её снова не увижу, я не смогу… я жить не смогу. Господи, что со мной произошло? Какая женщина!..»
В половине седьмого вечера, Виктор вышел из метро «Театральная» и направился к отелю «Метрополь». У него подкашивались колени. Подходя, он неожиданно свернул в сквер с памятником Карлу Марксу, обошёл фонтан Витали, присел на лавку, тут же поднялся, выдохнул и пошел бродить вокруг здания отеля. Несколько раз подходя к входу, он пожалел, что у него нет автомобиля, из которого бы он, встав на парковку, мог бы наблюдать. «Встать на углу и стоять до тех пор, пока швейцар не вызовет полицию или не спровадит?» И все же он встал на углу возле пешеходного перехода и начал прогуливаться в радиусе пяти метров, благо проходящего народа тут было достаточно, и на него вряд ли кто-то обратил бы внимание.
Прошёл час, потом ещё час. Солнце приготовилось покинуть небесный свод.
 
– Вы её так и не обнаружили? – спросила Мария Артура Карловича, когда его лимузин подъезжал к Театральной площади.
– Нет, Машенька, видимо они устали, или ждут Вас у отеля.
– Возможно. Ладно, просто дайте мне знать, как только выясните, кто это.
– Договорились.
– Остановите где-нибудь здесь, я прогуляюсь.
– Не боитесь? – спросил Артур Карлович и тут же рассмеялся.
– Я бы на вашем месте подкорректировала юмористический стиль, – улыбаясь, заметила Мария.
– Просто я от вас такое редко слышу. То вам в парк захотелось, то прогуляться. Что с вами, Машенька?
– Всё в порядке, я пойду.
– Спокойной ночи, красавица.
Мария прогулялась по Театральной площади, разглядывая Большой театр. Немного задержавшись у фонтана, она развернулась и устремилась к отелю. Перейдя на другую сторону проезда, она медленно прошла вдоль здания отеля, завернула за угол, и только направилась к входу, как услышала за спиной:
– Мария!
Голос показался её знакомым. Она медленно развернулась и увидела Виктора.
– Что вы здесь делаете? – строго спросила она.
– Я… Вы оставили зажигалку… Я… – Виктор растерялся до такой степени, что не мог выговорить не слова.
Мария была в недоумении. Виктор это заметил.
«А почему я решила сегодня погулять? – неожиданно для себя подумала Мария. – Что-то не так».
– Давайте отойдем отсюда, присядем вон там, – предложила Мария, и не глядя на Виктора, направилась по пешеходному переходу в сквер.
Мария опустилась на лавку. Виктор покорно присел рядом. Он так и не обрел дар речи. Его колотило изнутри.
– Итак, зачем вы здесь? – так же строго спросила Мария.
– Я, я принес вам вашу зажигалку, – заикаясь, ответил Виктор.
– Я, конечно, благодарна вам, но не стоило так беспокоиться.
– Я хотел вас увидеть, я вас искал.
Мария также недоуменно смотрела на Виктора, пытаясь пробраться в его мысли.
– Я надеялся вас увидеть, я искал, ждал вас, – повторил Виктор.
Мария не могла ничего разобрать. Лишь какой-то огонь. Мысли не пробивались. Она потерялась, даже разозлилась, толи на себя, толи на Виктора.
– Поверьте мне, Виктор, не стоит ни пытаться увидеть, ни ждать, ни, тем более, искать меня. Никогда. Меня ищут только в состоянии полнейшего отчаяния… – Мария осеклась.
– Я не понимаю вас, – признался Виктор.
– Забудьте. Просто, примите мой совет. Не нужно меня искать. И…
Мария снова попыталась пробраться в мысли Виктора, и снова наткнулась на огонь. Она всё больше злилась.
– Кто вы? – вдруг спросила она.
Виктор удивился.
– Простите, мы же с вами вчера…
– Я не об этом. Зачем я вам?
– Вы мне? – Виктор не знал, как ответить на столь, казалось бы, простой вопрос.
– Да, Виктор, я не понимаю, зачем вы здесь. Мы с вами вчера поболтали, распрощались. Зачем я вам?
– Вы…
– Вы, и я вам это говорила, если не ошибаюсь, не тот человек…
– Не тот, это какой не тот? – вдруг перебил её Виктор.
– Вы не из тех людей, с которыми я привыкла иметь дело, – сказала Мария. «Что я такое говорю? Зачем? – подумала она. – Что на меня нашло?»
– Я догадывался, – пробормотал Виктор, косясь на здание «Метрополя». – Я просто, понимаете…
– Нет, я не понимаю вас! – жестко произнесла Мария.
– Мне необходимо было вас увидеть, – начал Виктор. – По счастливой случайности вы забыли зажигалку, с помощью которой, если так можно сказать, мне удалось вас снова встретить…
– Вы считаете встречу со мной счастливой случайностью?
– Я? Да, конечно, вы даже…
– Вы даже не представляете, что сейчас сказали, – перебила Мария.
– Я сказал, что очень рад вас видеть…
– Вы…
– Я всю ночь видел вас… во сне, – не сдержался Виктор.
Мария пристально посмотрела в его глаза.
– Я весь день думал о вас, – продолжал Виктор.
Вместо мыслей полыхал огонь. Мария молчала.
– Я не мог думать о чём-то другом, кроме, как о вас, понимаете? Вы, я… я сразу этого не понял. Вчера, когда мы с вами разговаривались, я не мог предположить, что уже буквально через мгновение мне захочется… нет, не захочется, а… а мне будет просто необходимо увидеть вас снова…
Мария молчала. Она не спускала с Виктора глаз.
– Вы… Простите. Я не знаю, как выразить в полной мере то состояние…
– Вы сошли с ума, – тихо произнесла Мария.
– Вы правы, – согласился Виктор, – иначе это не назовешь.
– Вам лучше сейчас встать, попрощаться со мной, уйти и забыть меня навсегда.
Виктор оторопел от неожиданности. В другом состоянии он решил, что лучше бы забыть обо всём, но сейчас, а вернее будет сказать, со вчерашнего дня, он был настолько возбужден, что не мог представить свою дальнейшую жизнь без Марии, без её прекрасных глаз.
– Но, почему? – взмолился Виктор.
– Вам не стоит, вам… – что-то удерживало Марию.
– Я… Мне кажется, в последние несколько дней я был в состоянии какого-то помешательства, вы верно приметили, меня будоражили непонятные сны, видения, я порой оказывался словно в другом, совершенно чужом мире, я будто предчувствовал что-то, но после встречи с вами, всё прекратилось. Вы заполнили собой всё моё сознание, всего меня. Простите, если я… слишком откровенен, но, мне думается, что если я сейчас этого не скажу, у меня не будет иного шанса. Со мной такого никогда не было. Мне и сейчас чудится, что это не я говорю. Я сам от себя такого не ожидал. Но… Простите, я не знаю, смогу ли я без вас… Мне кажется, жизнь остановится, если…
– Жизнь остановится со мной, – глубоким голосом произнесла Мария.
Виктор вздрогнул.
– Что вы сказали? Я снова не понимаю.
Мария молчала.
– Мария? – прошептал Виктор.
Мария глубоко вздохнула, и легкая улыбка коснулась её губ.
– Говорите, я наполнила всё ваше сознание? Поэтому оно недоступно?
– Что вы…
– Виктор, вы очень хороший человек, мы это с вами вчера уже выяснили, вы добры и благородны. Вы мне… Я вам не нужна.
– Почему, Мария?
– Именно по тем самым причинам, что я вам перечислила. Я не хочу, что бы вы… Не хочу пересекать вашу жизнь с собой… – Мария опять осеклась. «Что же это такое?  Я никак не остановлюсь. Просто отшить его? Просто встать и уйти? Но, почему я не могу этого сделать? Что это? Ведь, такое уже бывало…»
– Прошу вас, не гоните меня, – взмолился Виктор.
Мария выдержала паузу, после чего не в состоянии сдержать улыбки, она встряхнулась, подняв голову вверх.
– И вы не намерены отступать? – спросила она.
– Ни в коем случае! Никогда!
– Не стоит загадывать на столь длительный срок.
– Я в этом убежден!
– Что-то мне подсказывает, что вам стоит верить. – Мария опустила голову и снова впилась в Виктора своими черными глазами. – Виктор?
– Мария?
– Хорошо. Что вы от меня хотите?
– Позвольте пригласить вас на ужин?
«Что я творю? Как такое возможно? Я словно оттаяла? От чего?»
– Что ж! – сказала она, – приглашайте.
Виктору захотелось рассмеяться и расплакаться одновременно.
Мария сама выбрала ресторан. Она прекрасно понимала финансовые возможности юного юриста, и не хотела ставить его в неудобное положение.
– Чем вы увлекаетесь, Виктор? – спрашивала Мария, когда они обустроились в небольшом скромном ресторанчике.
– Искусством, любым, вернее всем, наверное. Живопись, архитектура, музыка, театр. Еще историей и литературой, особенно поэзией.
– Вы читаете стихи?
– Никогда не читал вслух, если честно.
– Но, знаете?
– Несомненно.
– А мне почитаете?
– Вам? – Виктор смутился. – Конечно, вам всё, что угодно. Только, можно не сейчас, я несколько рассеян сейчас.
– Договорились. – Мария рассмеялась.
– Люблю путешествовать, но в перспективе.
– Это как?
– Я нигде толком не был, кроме России. Особенно меня притягивает Питер, я там столько раз был, что наверное могу бродить там с закрытыми глазами. Не то, чтобы мне не нравилось в Москве, просто Питер он такой волшебный, мне кажется у него своя, особенная музыка.
– Вы уверены, что вам необходимо работать в суде? – словно продолжая вчерашний разговор, спросила Мария.
– Одно дело увлечение, другое… Я вам вчера говорил, если помните
– Да, конечно, вы готовы приносить пользу людям, где бы то ни было.
– Вы мне вчера сами предложили выпить кофе, – вдруг сказал Виктор. – Почему?
Мария улыбнулась.
– Всё просто, – ответила она. – Как правило, мужчины от меня не уходят, а вы так спокойно развернулись и готовы были меня покинуть. Я решила проверить, что с вами не так.
– И что со мной не так?
– Вы не такой, как большинство мужчин, с которыми мне приходилось иметь дело. Простите за откровенность. Видите, я говорю, прямо, как вы.
– Вы такая, – вдруг сказал Виктор. – Мужчинам сложно от вас уйти. Ваша красота, ваша, как бы это… притягательность…
– Сексуальность? – подсказала Мария.
– Верно, – рассмеявшись, сказал Виктор, – просто я…
– Не так часто общались с женщинами?
– И это верно, мне сложного говорить в открытую вещи, которые мне кажутся, как бы это…
– Вульгарными? Виктор, называйте вещи своими именами, вы зачастили говорить «как бы», – смеясь, посоветовала Мария.
– Хорошо. Вы такая необычная, словно не от мира сего. Вы просто богиня!
Мария вздрогнула.
– Да вы со мной флиртуете! – весело сказала она.
– Мне больше нравится слово «ухаживать».
Мария молча смотрела в доброе лицо Виктора.
– Вы хотите за мной поухаживать? – вдруг спросила она.
– Да я же с самого… – начал объяснять Виктор.
– Тогда начинайте, – улыбаясь, сказала Мария.
«Что ты делаешь, Машенька? – словно из-под земли раздался голос Артура Карловича, – ты же в отпуске. И ты обещала».
– Я во время остановлюсь, – вслух произнесла Мария.
– Что? – спросил Виктор.
– Задумалась. Виктор, вы хоть отдаленно представляете, кем я могу быть? – серьезно спросила Мария.
– Нет, и меня это не интересует. Я готов…
– Постойте. Я вам уже намекала о том, что я… Я не та женщина, которая вам подходит. Я… Я бываю в разных странах, и мужчины…
– Я всё прекрасно понял, но это не имеет значение.
– Вы в этом уверены?
– Да.
– Определенно, вам нужен персональный патент.
– Вы это уже говорили, – смеясь, заметил Виктор.
– Ну да, конечно.
– Мария?
– Да?
– Вы так о себе и не рассказали ничего, кроме того, что вы путешествуете.
– Боюсь, вас это утомит. Это не столь интересно.
– Но…
– Давайте оставим это, – строго сказала Мария. – К тому же, я в отпуске.
– А надолго? – поинтересовался Виктор.
– Пока на неопределенный срок.
– Хороший отпуск. И его вы намерены провести здесь?
– В основном, да.
– А у вас есть какие-то определенные планы?
– Вы задаете столько подготовительных вопросов, что я уже устала ждать финального. Говорите уже.
– На следующей неделе у меня тоже начнется отпуск. Я хотел бы пригласить вас в короткое путешествие. В Питер.
Мария удивленно взглянула на Виктора.
– Неожиданно. Для вас неожиданно. Мы знакомы всего сутки. Вы уверены?
– Для меня это также неожиданно, но я уверен.
Мария ощутила, что оказалась в замешательстве. «Да что ж это такое?»
– Я подумаю, – сказала она. – У меня не просто отпуск, я еще занята… Ну ладно. Давайте, кстати, сменим наш официальный тон, ты не возражаешь, Виктор?
– Нисколько.
– Так что ты там говорил о видениях, которые прекратились сразу после  того, как ты меня встретил? – вдруг спросила Мария.
– Это сны, – ответил Виктор. – В основном сны, а наяву необъяснимая тревога, тревога в предчувствии чего-то. И даже, такое ощущение, что и наяву меня порой выталкивало куда-то за пределы реальности.
– И что же ты видел?
– Это, как в фильмах ужасов, мистических. Готика. Какие-то замки, рыцари, костры, мечи. И все это покрыто какой-то страшной тайной. Шабаш ведьм.
Мария вздрогнула и изменилась в лице. Виктор не заметил.
– Именно это меня пугало более всего остального, я будто оказывался лицом к лицу с ведьмами.
– Интересно, и как они выглядели.
– Не могу описать. Осталось впечатление лишь от длинного черного плаща и большого капюшона, под которым было что-то, источавшее страх.
Мария пристально наблюдала за Виктором.
– И это прошло? – осторожно спросила она.
– Вчера, после встречи с тобой.
– Ну и замечательно, – констатировала Мария. – Мне кажется, уже поздно. Предлагаю завершить наше неожиданное свидание.
На выходе из ресторана, Виктор купил букет алых роз и вручил их Марии.
– Боже, какая красота!
– Я могу тебя увидеть завтра?
Мария улыбнулась, глядя на Виктора исподлобья.
– Запиши мой телефон.
 
Мария стояла на балконе своего номера с бокалом вина и смотрела в ночь.
– Длинный черный плащ и большой капюшон, под которым было что-то, источавшее страх, – шептала она. – Шабаш ведьм.
– Уже трех ведьм на неделе сожгли, – крестясь, говорила Анжела матери Генриха. – Разошлись как. Одну молодую совсем. Порча нам послана, никак Дьявол всех под себя подбирает.
– Прости, Господи, – мать Генриха перекрестилась. – Как же их нашли?
– Смуту несли, мол, враг подступает, бежать в другие земли пора, оставить герцога. Мол, прокляты все, и сам герцог. Тебя, Ванесса, поминали, мужа твоего, прибранного Сатаной. Прости меня, матушка, я доношу лишь.
– Уж не объявили ли мать мою ведьмой? – раздался голос Генриха, вошедшего в зал, где разговаривали старые подруги.
– Господь с тобой, Генрих! – перекрестилась Анжела.
– Только за то, что они говорили о врагах, их объявили ведьмами? – поинтересовался Генрих.
– Сынок, церковь всё видит, не стали бы они жечь невинных, – сказала ему мать.
– Или это приказ герцога? – не отставал Генрих.
– Что ты, Генрих, поберегись слов таких! – воскликнула Анжела.
– Так мы землю не спасем, – задумчиво проговорил Генрих.
– Ты не веришь? – спросила Анжела.
– Я их не встречал. Ведьм.
– Куда собрался, сын? – спросила его мать.
– К графу Штольбергу, – ответил Генрих.
– Опять поздно вернешься?
– Наверняка.
– Опасно нынче на дорогах, – затараторила Анжела, – разбойников развелось. И откуда только они повылазили? Никак и их на нас Дьявол насылает. Как граф поживает? Давненько его не видно.
– Граф плох совсем, – печально ответил Генрих.
– Никак ты за ним ходишь? – улыбаясь, спросила Анжела.
– Анжела, ну что ты, – остановила её Ванесса.
– До свидания матушка, да свидание, Анжела. – Генрих выбежал из зала.
– Знаю я к какому графу он каждый день наведывается. С Агнессой, племянницей его, целыми днями пропадает. Ох, подозрительная эта графиня. Никак из головы у меня не выходит.
– Что ты, подруга? – воскликнула Ванесса.
– Ох, ладно, не буду тебя мучить, но никак не возьму в толк, как она одна добралась. Невероятно, невероятно…
 
Вот уже какой день подряд Генрих бредил молодой графиней и ни дня не проходило, чтобы они не встречались, да не уезжали из замка графа на прогулку, длившуюся до позднего вечера, а то и до ночи.
– Агнесса! – шептал Генрих.
– Да, любовь моя?
– Когда же мы, любимая, сможем, наконец…
– Тише, тише, любимый, не торопись. Тревожно нынче. Дождемся покоя.
– Но, кто знает, когда…
– Тише, тише любимый. Ты знаешь. Кто, как не ты сможет всё разрешить.
– Любимая, ради тебя я готов на всё!
 
Каким образом Алексей Грибов дослужился до капитана, хоть ему уже и стукнуло тридцать восемь лет, для всех, включая его сослуживцев, остается загадкой, как остается загадкой сам факт его присутствия в органах, да еще на оперативной работе. Ни для кого из его коллег он не был оперативником, да и, вообще, полицейским. В начале своей карьеры ему хоть и приходилось участвовать в соответствующих его роду деятельности мероприятиях, но, как правило, он оставался в засаде – именно оставался, потому что до непосредственного их окончания, он из неё не выбирался. Основным его занятием является составлением рапортов. Грибов женат, женат довольно таки шатко, если брак при наличии взаимной неприязни можно считать браком. Жену свою он считает дурой и полной уродиной, ни на что не годной домашней ведьмой, уж совершенно его не достойной, о чём он с неприкрытым удовольствием любит ей напоминать, сам порой удивляясь, почему она до сих пор от него не ушла. Вопросом о том, чем его удерживает такой брак, он никогда не задавался, вероятно, по причине неприятия самого его факта, и отношения к нему, как к необходимой галочке в личном деле. Детей у него нет, в чём он винит жену, хотя если бы они и были, то он уж точно сбежал бы из семьи. Тем не менее, семья ему крайне необходима, поскольку только в этом исключительном месте он в полной мере ощущает себя мужчиной, периодически избивая супругу.
 
– Капитана Грибова срочно просят спуститься на КПП.
Алексей Грибов нехотя поднялся со своего пригретого майским солнцем местечка и направился вниз.
– Вызывали? – спросил он дежурного.
– Вас ожидают, – сказал дежурный, кивая в сторону выхода.
Грибов бросил туда взгляд и тут же обомлел. Спиной к нему, разглядывая доску объявлений, красовалась изящная женская фигура, облаченная в строгий костюм с узкой юбкой до колен. Грибов не спеша подошел к женщине, и хотел было что-то спросить, как она его опередила:
– Капитан Грибов Алексей Константинович. Я вас жду. – Мария развернулась и сверкнула своими черными глазами. Грибов чуть сознание не потерял. – Пройдемте.
Капитан, мгновенно потерявший остатки воли, послушно поплелся за четко и изящно вышагивающей красавицей.
– Прошу на переднее сидение, – сказала Мария.
Грибов покорно сел в лимузин и захлопнул дверь.
– Прокатимся, – сказала Мария. – Вы понимаете, для чего вас вызвали?
– Пожалуй, нет, – выдавил Грибов.
– И у вас нет никаких вопросов?
– Пожалуй, есть, – выдавил Грибов, – вы кто?
– Это вас не должно волновать. Я лишь посредник. Вопрос государственной важности. Думаю, вы уже поняли. Вы поняли?
– Нет, – признался Грибов.
– Федеральная служба безопасности намерена привлечь вас к выполнению задания, о котором, как вы понимаете, никто не должен знать. Сопряжено задание с риском, в частности, с риском для жизни.
– Чьей? – наивно спросил Грибов.
– Вашей, разумеется, – как ни в чем не бывало, ответила Мария.
– Простите, – дрожащим голосом пролепетал Грибов, – но я к таким делам никогда не привлекался и ничего в них не понимаю… И не справлюсь я.
– Откуда вы знаете? Вы же даже не слышали о задании.
– Но я уже против. Я же могу отказаться? – с надеждой спросил Грибов.
– Нет. Вы уже сели ко мне в машину.
– А как это связано…
– Не имеет значения, – отрезала Мария.
– Но, почему я?
– Так надо.
– Но я же…
– Вы успели меня утомить. Развернитесь.
Грибов послушно развернулся и встретился с лицом Марии. Та пронзила его своим бесподобным взглядом и слегка улыбнулась. Капитан моментальнопоплыл.
– Вы можете получить особенную награду, – сказала Мария
– К-к-какую?
– Взгляните на меня.
У Грибова непроизвольно потекли слюни.
– А в чем риск? – как можно увереннее спросил Грибов.
– Риск в вашем деле всегда один – провал. Можете отвернуться.
Грибов нехотя отвернулся.
– А какую награду?
– Вы хотите повышение по службе?
– Кто ж этого не хочет? А как вы намерены объяснить моему ведомству, почему вы выбрали для этого задания, о котором я еще ничего не знаю, именно меня.
– Кто нужно кому нужно объяснит. Ваша внешность полностью совпадает с внешностью объекта.
– Какого объекта?
– Взятого под арест.
– Так я могу отказаться?
– Можете! Но вместе с рапортом.
– Вот черт!
– Вы все ему служите, я уже давно поняла.
– Кому?
– Так вы готовы покинуть органы?
– Никак нет.
– Тогда слушайте.
– А вы сами из конторы?
– Я уже говорила, что я посредник. Не стала бы я в такой ситуации светить свою внешность.
– Ваша внешность, это самое лучшее, что я пока видел, – снова пустив слюни, произнес Грибов.
– Да вы дамский угодник, капитан. Можем остановиться и присесть, – предложила Мария. – Вот замечательный бульвар.
– Я полностью согласен! – чуть не выкрикнул Грибов, – так я вас увижу во всей красе.
– Прекратите, в ваших устах это звучит пошло.
Оказавшись на бульваре, они присели на лавку.
«А жена – корова страшная, – успел подумать Грибов, – чтоб она сдохла».
– Не вам решать! – заметила Мария.
– Вы о чём?
– Курите?
– Нет, боюсь рака легких. От него умирают.
Мария закурила длинную изящную сигарету.
– Я рискну. Итак, в двух словах. Некий объект, чью роль необходимо исполнить вам, капитан, должен передать пакет документов другому объекту, нами плохо изученному, но имеющему связь с крупной финансовой корпорацией. Как вы понимаете, речь идет о передаче важной информации финансового характера между конкурирующими фирмами.
– Почти понимаю. Просто передать?
– И ничего более.
– А могу я узнать, что это за информация?
– Вы вряд ли что-либо поймете, – сказала Маша.
– Но я могу быть уверенным в том, что это не чертежи ядерной ракеты, которые я передаю сотруднику НАТО? – настойчиво спросил Грибов.
– Бог ты мой, капитан. Резонный вопрос, – согласилась Мария. – Я готова показать вам имеющийся в нашем распоряжении фрагмент. Завтра.
– Хорошо.
– Я так понимаю, вы согласны.
– Майор? – заискивающе спросил Грибов.
– Контора будет ходатайствовать, – твердо сказала Мария.
– Мы подпишем какие-нибудь бумаги? - спросил Грибов
– Разумеется. Завтра же. Ждите звонка с Лубянки.
– Звучит угрожающе
– Это как карта ляжет.
– А все же, риск?– не успокаивался Грибов.
– О том, что объект намерен передать документы представителю банка А, будем так его называть, объект А, известно представителям банка В, которым данная информация интересна не меньше, чем банку А.
– Как? И кто это?
– Вас это не должно заботить.
– А я?
– Что вы?
– Я представитель банка какой буквы? Чтобы не запутаться.
– Боже мой. Будете представителем банка Х, объектом Х. Итак объект Х намерен предать документы объекту А, но в передаче заинтересованы представители В. Представители В готовы будут пойти на многое, чтобы заполучить эту информацию.
– Могут убить?
– Кого?
– Меня.
– Звание и медаль, – отрезала Мария. – К тому же вы будете под наблюдением. И, наверняка, это будет людное место.
– Наверняка?
– Объекты от Х и А еще не уточняли условия сделки.
– Так это будет сделка?
– Разумеется, мой дорогой двойник объекта Х. Только средства, скорее всего, предполагается перечислить на счет объекта Х. Хотя, понимая, что перевод можно будет отследить, объекты могут переиграть на месте.
– Что переиграть?
– Условия передачи вознаграждения.
– А я? Как я могу?
– Вас проинструктируют. На самом деле, не переживайте так. От вас требуется только ваша внешность.
– Хоть что-то скажите. Решили выпустить меня, как пушечное мясо.
Мария строго посмотрела в глаза Грибова, от чего у того закружилась голова
– Это уже хорошо, хотя я и выдала вам лишнюю информацию,– улыбаясь, сказала она. – Информация только между нами. Вы понимаете. – Глаза Марии сверкнули. – Настоящий объект Х находится в руках собственной безопасности банка.
– А как же…
– Банк В, о котором я вам говорила, находится в сфере влияния конторы. Понимаете?
– Конечно… Ну, предполагаю. Но как вы об этом узнали? И почему бы вам… А его схватили? А объект А знает, что банк В ваш? А тот, кто хочет?..
– Вы задаете много ненужных вопросов. Объект Х–простой клерк, он не в курсе. Банк В не наш, он имеет к нам некое отношение. Вы вспотели товарищ капитан. В банке А сидит человек от конторы, и объект А может его выдать банку Х, чего бы нам не хотелось. Представитель конторы в банке А решил перекупить информацию у объекта А, чем поставил контору в неудобную ситуацию перед банком Х. Поскольку операция будет, кроме всего прочего, под наблюдением банка Х, эта информация может просочиться наружу и… дальше вам знать не следует.
– Честно говоря, вы меня запутали. Мне аж плохо стало. Зачем это всё нужно?
– Коротко. Нам нужно осуществить передачу и замести следы за объектом А. Всё! Цель – не светить конторского человека в банке А.
– Стойте, а объект Х тоже конторский?
– А вы неожиданно догадливы.
– У меня живот заболел.
– Ну, не стоит так откровенно. Все когда-то происходит впервые. Задание элементарное. Передать, удалиться и всё, от вас больше ничего не требуется.
– Всего-то. – Грибов тяжело дышал.
– Ваше последнее слово. Вы согласны?
– У меня есть выбор?
– Вы согласны?
– Я согласен. А можно вопрос? О какой сумме идет речь? Сколько стоят эти документы, эта информация?
– Думаю, не менее миллиона долларов.
– Меня затошнило.
– Итак, я передаю ваши данные в ФСБ. Они на вас выйдут завтра и всё покажут. Непосредственно перед операцией, после инструктажа профессионалов, я с вами поговорю. Но об этом никто не должен знать. – Мария сверкнула глазами. – Я лишь посредник, а не разработчик оперативных мероприятий. – Она сладко улыбнулась. Её забавлял рефлекс Грибова, у которого снова выступили слюни.
– Сами доберетесь до отдела или вас подбросить.
– Спасибо, сам, – проговорил капитан.
Мария запрыгнула в лимузин.
– Я так понимаю, операция настоящая? – спросил Артур Карлович.
– Вы сомневались?
– Я никак не привыкну к вашим авантюрам, и начинаю задумываться о том, чем же вы занимаетесь, когда не в отпуске. Может, я не всё знаю.
– На работе я не задумываюсь, – серьезно сказала Мария и одарила Артура Карловича таким взглядом, от которого того пробрало до костей.
– Я почему-то так и подумал, простите.
– Простите? – Мария улыбнулась, вспомнив Виктора.
– А в чем фокус?
– Появление банка Y. Его я и ищу среди ваших баз. Это будет последним штрихом в этой краткометражке. Как только я выберу банк, всё закончится мгновенно. Вы даже не заметите. Главное, добить вопросы по основному плану. Вы еще не готовы?
– Я уже всё понял. Саму идею, но, давайте завтра. Или сегодня вечером.
– Договорились. Все нужно завершить к наступлению лета. План такой.
– А если кто окажется вне плана?
– Это будет не отпуск.
– А допустимы форс-мажоры? – спросил Артур Карлович.
– Что вы имеете в виду?
– Да ничего конкретного, но в жизни допустимы форс-мажоры.
– Это в жизни.
 
– Полковник, вы меня слушаете? – спрашивала Мария Железнова. – Я отправила вам досье на двойника. Ознакомьтесь, и завтра ознакомьте его с частью документации. Я бы попросила вас ознакомить его с подробностями операции, но, я так понимаю, банк до сих пор молчит.
– Банк разговаривает. Наш заключенный вышел на связь с клерком «Аркады». Тот в командировке и вернется до конца недели, на связь выйдет в начале следующей недели. Планируем через неделю.
– А когда вы мне об этом собирались сообщить?
– А я не обязан вам докладывать. Досье посмотрю. Объект подготовим. Остальное по мере поступления. У вас всё ко мне?
– У меня всё. – Мария отключилась. – Вот же, хамло.
 
– Вот же, Мегера. – Железнов отложил трубку. – Сексуальная тварь. – Он набрал другой номер. – Сонин, что у тебя по нашей девочке? Черт тебя дери! Торопись!
Словно в замедленном кино изящная алая роза опустилась в тонкую вазу, наполненную водой, и украсила собой милый круглый столик. В том же ритме поочередно зажглись две свечи, стоящие друг напротив друга, была откупорена бутылка вина и элегантно наполнены два бокала.
– Ты изумительна в этом платье, Мария, – восхищенно произнес Виктор.
– Спасибо, ты щедр на комплименты, – улыбнувшись, сказала Мария. Она была облачена в белое вечернее платье с разрезом на спине.
– Твоя внешность настолько уникальна, что просто комплиментами тут не обойтись. Их нужно либо говорить, не переставая, либо сочинить какой-то универсальный комплимент.
– Ты меня балуешь, Виктор.
– У меня это получается непроизвольно. Непроизвольно при виде тебя.
– Это опасно, – улыбнувшись, заметила Мария.
– Жизнь сама опасна.
– Ты так думаешь?
– Так думает сама жизнь.
– И, тем не менее, ты бросаешься навстречу опасности, приглашая меня в ресторан второй день подряд.
– Ты всё еще заполняешь все мои мысли. Прошло не так много времени с нашей первой встречи. Другое дело, что ежедневное посещение ресторанов приведет к тому, что в Питер нам придется идти пешком. Ты еще не думала?
Мария рассмеялась.
– Еще нет. Давай через недельку определимся.
– Договорились.
– Так что ты там говорили о мыслях?
– Я говорил, что ты постоянно занимаете мои мысли. И это связано не только с твоей неземной красотой. Тут что-то еще. Что-то, в чем я никак не могу разобраться. Не могу, но пытаюсь. И это не просто… как бы это сказать…
– Мы с тобой видимся лишь третий раз, а ты уже пытаешься в чем-то разобраться?
– Это не совсем то, что ты, возможно, подумала?
– А что ты думаешь, я подумала?
– О том, что я начинаю в тебя влюбляться, – сказал Виктор и слегка покраснел.
Мария нежно улыбнулась.
– Как правило, мужчины влюбляются в меня мгновенно, не задумываясь, что их потревожило: моя фигура, волосы, глаза, грудь, ноги и так далее. Прости, если выглядит грубовато. Тот факт, что ты каждый раз пытаешься в чём-то разобраться, делает тебя уникальным. Хотя, я это тебе уже говорила.
– Вполне возможно. Но просто наброситься на самку из-за перечисленных тобой качеств, в принципе, может каждый, в зависимости от опыта и навыков. Но, насытившись, наступает жажда, пусть временная, но, жажда.
Мария опустила глаза.
– Не наступает никакой жажды…
– А что же это?
– Пустота? Что ты имеешь в виду, Маша?
– Пустоту, тьму, бездну…
– Я тебя не понимаю.
Мария улыбнулась.
– И, слава богу. Ты впервые назвал меня Машей.
– Прости.
– Ну, что ты будешь делать!
Виктор рассмеялся.
– Я не готов сказать, что влюблен, но интерес именно такого характера у меня к тебе есть.
– Нет, на тебя точно нужно взять патент. Я такого еще не от кого не слышала.
– Меня что-то беспокоит. Я прямо сейчас смотрю на тебя, и меня что-то беспокоит. Я не знаю…
Маша смотрела Виктору в глаза. Между ними горели свечи, сливая их в единое целое, сжигая в своем пламени. Лицо Марии стало таким добрым, что Виктора окутала убаюкивающая пелена.
– Что тебя беспокоит, милый?
Виктор вздрогнул – милый.
Зазвучала медленная музыка.
– Пойдем, потанцуем, – предложила Маша.
Когда Виктор прикоснулся к руке Марии и обнял её за талию, его пробрала такая дрожь, что у него пошли круги перед глазами.
– Боже, ты такой хороший! – прошептала  Маша.
– Маша, ты обворожительна, – дрожащим голосом проговорил Виктор.
– Обещай, милый, что когда почувствуешь, что влюбляешься… дай мне знать.
– Этого я не смогу сдержать в себе. Думаю, я уже…
– Не торопись.
– Еще вина? – предложил официант.
– Думаю, достаточно, – сказала Мария.
– Я и без вина пьян от тебя.
– Обещай всегда провожать меня только до подъезда, – вдруг сказала Маша.
– Хорошо, – удивившись, проговорил Виктор. – Всегда?
– Почти. Не спрашивай. Как-нибудь расскажу. Ты только предупреди, когда влюбишься, милый мой Витя. Не забудь.
 
– Она же единственная наследница графа,– говорила Анжела.
– Видимо, да. Она единственная дочь покойного графа Зальм и единственная родственница, племянница графа Штольберга. Права на землю Зальм остались за ней, вопрос лишь в том, сможет ли она отвоевать эти земли, – заметила Ванесса, мать Генриха.
– И земля Штольберга тоже не малая, вот только не ухоженная, да и людей у него предостаточно. Агнесса наследница хорошего состояния и завидная невеста. Неспроста это всё, ой неспроста.
– Ты это о чём?
– Не верю я в её россказни о том, как она сама добралась
– Опять ты о своем! Скажи лучше, что это, Анжела, ты о невесте заговорила?
– А то ты не поняла, дорогуша. Генрих твой только ей и бредит, ты же сама говоришь, и видят их всё время вместе. Люди уж языки пораспускали. Негоже мол так. Или…
– Они подъехали, хватит, – прервала Ванесса Анжелу. – На её карете. Где ж его лошадь? Волки съели?
– Прошу вас, это моя матушка, Ванесса Траубе, госпожа Анжела Майер,– объявил Генрих, – Агнесса, графиня Зальм.
– Как вы прелестны, графиня! – воскликнула Анжела.
– Спасибо, вы очень любезны, – Агнесса поклонилась.
– Изумительны, – поддержала Ванесса. – Вот наш дом. Генрих покажет вам, если пожелаете. А где же граф?
– Дядюшка очень плох, опять всю ночь не спал, мучился. Просил его извинить, что не смог прибыть. Так что я одна.
– Да, – поддержал её Генрих, – граф сильно сдал. Тает на глазах.
– Давайте, все к столу, – предложила Ванесса.
– Какой у вас потрясающий стол! – воскликнула Агнесса. – Никогда бы не подумала, что на вашу землю наступает голод.
Ванесса с Анжелой переглянулись. Генрих улыбнулся.
– Матушка всегда любила принимать гостей. Это её отдушина, да матушка?
– Всегда всем рада, – подтвердила мать.
За ужином обсуждали последние новости, принесённые из города, сплетни крестьян, слухи об угрозе со стороны соседей, открытую охоту на ведьм, распоясавшиеся шайки разбойников.
– Господи, когда же это всё прекратится? – сетовала Анжела.
– И не говори, Анжела. Жить страшно, – поддержала Ванесса.
– Генрих сможет ответить, – вдруг сказала Агнесса.
– Генрих? – удивилась его мать.
– Я?– удивился Генрих.
– Да, Генрих, – продолжила Агнесса, – только не сейчас, а когда время придет. А придет оно уже очень скоро.
– Простите, графиня, я вас не поняла, – сказала Ванесса.
– Я верю в Генриха. Он способен спасти нашу землю!
– Нашу! – воскликнул Генрих. – Впервые слышу от вас. Наконец-то вы назвали эту землю нашей. Только… Я способен…
– Но почему вы так уверены, графиня? – спросила Анжела, испуганно глядя на Агнессу. Та это заметила.
– Генрих носит меч лесного воина, – спокойно произнесла Агнесса, поднося к губам кубок с вином.
Генрих удивленно посмотрел на неё.
– Откуда вы знаете? – неслышно прошептал он.
– Лесной воин? – удивилась Анжела.
– Это правда? – спросила Ванесса.
– Я нашёл этот меч в лесу, он мне понравился, я его… Я его взял. – Генрих недоуменно смотрел на Агнессу. – Я… не зн…
– Мне папа рассказывал про лесного воина и показывал рисунки его оружия. Я сразу узнала меч. Лесной воин, он один, где бы он ни был. – Агнесса говорила это всё, не глядя на Генриха. – Тот, кто обладает оружием лесного воина, способен на многие подвиги. Он способен на всё.
– Ваш подвиг один из немногих мне известных, графиня, – заметила Анжела.
Агнесса вопросительно на неё взглянула.
– Я о том, как вы смогли в одиночку преодолеть такое расстояние и добраться до нас целой и невредимой при том, что все ваши слуги сгинули, – продолжила Анжела. – У вас было оружие лесного воина?
Агнесса заметила иронию в словах Анжелы.
Генрих все ещё был под впечатлением обсуждения его меча, и не вслушивался в разговор.
– Когда хочется выжить, будешь делать это любой ценой, – коротко ответила Агнесса. – Так меня папа учил.
– Ваш папа многому вас научил, – заметила Ванесса.
– И я ему за это очень благодарно, да хранит Господь его душу.
– А как погибли ваши слуги? – вдруг спросила Анжела.
– По-разному, – ответила Агнесса и пронзила Анжелу своими угольными глазами так, что та ощутила холод, промчавшийся по спине.
– Вы это видели? – не сдавалась Анжела.
– Это не стоит вспоминать.
Ванесса молчала, вопросительно глядя на Анжелу. Генрих, не желавший дальнейшего развития напряженности, возникшей между женщинами, предложил Агнессе показать замок.
– Давно пора! – согласилась Ванесса. – Уже темнеть начинает.
Генрих вывел Агнессу из зала и повел показывать свой дом.
– Почему ты мне не сказала, что знаешь о мече? – спрашивал Генрих Агнессу.
– Я ждала, что ты мне сам всё расскажешь.
– Что расскажу?
– Расскажешь, откуда у тебя меч.
– Ты мне не поверишь.
– Поверю, милый. Расскажи.
– Позже, не здесь. А почему ты упомянула о нём именно сейчас?
– Сама не знаю. Хотелось почувствовать за тебя гордость.
– Но это же всё сказки?
– Но меч у тебя, и попал он к тебе как-то, ты же не нашёл его в лесу. Генрих?
– Нет. Ты давно его заметила?
– Ещё на ярмарке.
– Боже, ты так долго от меня это скрывала.
– Я ждала, а ты не хотел мне довериться. Милый, чтобы у нас всё получилось, мы должны доверять друг другу, верить друг в друга.
– Милая, ты о чём?
– Позже скажу, не здесь. Сначала расскажи мне о мече.
Какое-то время Генрих водил Агнессу по замку, благо он был не столь огромен. Проходя мимо комнаты, в которой двадцать лет назад Генрих увидел своего дядю Альберта и незнакомца в чёрном плаще, оказавшегося чёрным всадником, он остановился, задумавшись.
– Что такое, Генрих? Ты что-то вспомнил? – спросила Агнесса.
– Да, воспоминание из далекого прошлого, – ответил Генрих.
– Ты видел его?
– Кого?
– Да, кого, или… Ведение?
– Толи видел, толи это мне чудилось. Да, это было ведение.
– Что это было за ведение? – ласково спросила Агнесса.
– Чёрный всадник, – выдавил из себя Генрих.
Агнесса опустила голову, взяла Генриха за руку и сама повела его дальше.
– Не пускай её в дом, – громко шептала Анжела.
– Что ты такое говоришь? – возмущалась Ванесса.
– Чует мое сердце, не к добру это. Не та она…
– Что значит, не та?
– Не та, за кого себя выдаёт. Прости меня господи. – Анжела принялась креститься, проговаривая вполголоса молитву.
– Господь с тобой, Анжела, не пугай меня.
– И графа она изводит, чую, чую, до могилы его доведет. Помяни мое слово.
– Анжела!
– И сына своего убереги. Нечистая. Тьфу ты, господи. Вот послал на нашу голову!
– Анжела, прошу тебя, успокойся.
– Папа, папа, – не останавливалась Анжела. – Она так часто упоминала своего отца, ты заметила?
– И что?
– А то, думаю, что её отец это…
Ванесса остановила Анжелу жестом и кивнула головой в сторону дверей. Агнесса стояла и пристально, исподлобья смотрела на Анжелу. Её чёрные глаза искрились.
– Кто мой отец? – спокойно спросила она.
Анжела стала тяжело дышать. Она смотрела на Агнессу и испытывала ужас. Ванесса это видела.
– Кто мой отец? – повторила Агнесса.
Анжела набрала в грудь воздуха и прохрипела:
– Сатана!
– Я хотел скрасить твое утро свежими розами, – шепнул Виктор на ухо Марии, выходившей из отеля.
Мария была удивлена столь раннему визиту Виктора, она молча приняла розы и опустила глаза, пытаясь сдержать улыбку, хотела даже сказать какую-нибудь шутку… Но улыбка не сходила с ее лица, а поднять глаза она почему-то не могла. Она ощутила, что у неё пересохло в горле «Проклятье, – подумала она, – что со мной?»
– Я хотел лишь пожелать тебе доброго утра. Раз сегодня вечером встретиться не получится, я решил, что утро, хоть оно и короткое, в какой-то мере сможет компенсировать потерянную встречу, – продолжил Виктор. – И не стану мешать твоим отпускным делам. Да и я на работу опаздываю. Я пошел. До встречи.
– Спасибо, – просипела Мария. – Спасибо! – громче сказала она.
Виктор развернулся и склонил голову.
– Что же это такое? – Мария села в лимузин, держа букет, и вдруг ощутила что-то влажное на коленях. Она отложила розы, греша на них. Снова ощутила что-то влажное. Она осмотрелась и случайно увидела себя в зеркале. Это были слезы.
 
– Зачем вам офис, Артур Карлович? – спрашивала Мария, оглядываясь по сторонам. – Вы тут намерены прописаться? Вы сколько людей привезли, двоих? Остальных, что не стали? Сняли бы парочку бизнес-центров.
– Машенька, офис небольшой. Пусть будет, съеду, так съеду. Зато как солидно!
– Вы как ребенок, ей богу.
– Что вы так набросились с утра. Утренний визит не понравился?
– Оставьте, Артур Карлович.
– Это один из них, из карт?
– Что вы говорите?
– У вас четыре карты, о двух я уже знаю. Это третий?
– Ах, карты, – Мария задумалась. – Вы правы, мне нужны еще два действующих лица в нашем кино.
– Постойте, а это кто был?
Мария молчала.
– Машенька, не пугайте меня. Кто это?
– Я сама разберусь.
– Машенька!
– Он скрасит образ одинокой красавицы.
– А кто-то другой это не может сделать, другие, много других?
– Это импровизация. Давайте к делу.
– Что ж, я во всём разобрался и у меня только два вопроса.
– Стоп. Давайте, сначала о местных вопросах. Из вашего перечня я выбрала банк.
– Вам нужен был один банк, всего один?
– Пока достаточно. И, думаю, наше театрализованное действие мы недели через полторы перенесем по месту его нахождения.
– Помилуйте, Машенька, надеюсь, это не Магадан?
– Успокойтесь, это северная столица.
– Санкт-Петербург?
– Именно, Питер. – Мария улыбнулась, подумав о Викторе.
– Пусть ваши люди дадут мне исчерпывающую, живую информацию по нему. Коммерческий банк «Родон».
– Будет сделано.
– Давайте ваши вопросы.
– Вопрос первый. Вы понимаете, что за пару недель мы не сможем взять да из разрозненных течений собрать организованную оппозицию, готовую к перевороту, хочу уточнить, к успешному, да еще бескровному перевороту, оранжевой революции. За пару недель! Мои аналитики изучают регион и страну, в частности, и пока я не вижу слаженности в борьбе против текущего режима, её, по большому счёту, вообще, нет. И что самое неприятное, этот режим всецело поддерживается Россией. Вы…
– Покороче не можете, Артур Карлович? Всё ворчите, да ворчите. Тут я вам помогу. За день всех сладите.
– Вот, можете же одним махом и в дамки, а тут с какой-то мелочью возимся…
– Да остановитесь же. Второй вопрос, я полагаю, касается финансирования.
– Верно.
– Это уже работает. Ранее я посетила ряд компаний, включая банковские системы, которые уже третью неделю планомерно качают туда деньги.
– А как вы их будете…
– Я говорю уже о наличных.
– Речь идет о той сумме, что прописана в инструкциях.
– Разумеется.
– Как вам это удалось?
– Большинство спонсоров мои должники, и главное, никто из них не знает о назначении денег, хотя потоки отследить можно. На начальном этапе.
– Вы действовали осторожно?
– Я была бы рада утвердительно ответить на ваш вопрос, но боюсь, я достаточно наследила, где только было возможно. Очень сжатые сроки. Я поэтому и не обращалась к вам. Взяла и…
– Достаточно наследила.
– Да.
– Достаточно для того, чтобы попасть под колпак «Интерпола».
– Это они в «Audi»?
– Они, родимые.
– Что ж. Не бойтесь, вас не тронут.
– Учитывая, что каждый день меня видят в вашем обществе, предположение чересчур оптимистичное.
– Ладно вам, Артур Карлович, впервые что ли? Давайте вернемся к делам. Вы мне скажите, когда ваши деятели готовы будут стартовать в теплые страны, а я проведу все нужные, от меня зависящие, манипуляции. Как получить деньги, я вам распишу.
– Они уже там?
– Большая часть. Остальное постепенно поступает. Артур Карлович, мне их не печатают, не будьте столь легкомысленны. Пока всё?
– Вроде как. На сегодняшний день.
– Займитесь банком, как тут закончите. Нет, займитесь одновременно. Времени нет. На следующей неделе меня должны там принять. Хочу быть в курсе всего.
– И на следующей неделе все закончится?
– Возьмите в запас еще неделю. Устроить революцию за неделю? Нет, пожалуй, за две. Хорошо?
– Хорошо, юмористка вы моя. Вас куда подбросить?
– Вы дайте мне водителя, а сами не отвлекайтесь. Когда мне нужно будет ваше общество, я сообщу.
– Хорошо. Ой, Машенька, это мне лимузин в Питер гнать?
– Боже мой, это же не Владивосток!
– Так куда вы сейчас?
– Обратно в отель. Вернусь к двум картам. Потом сообщу. Вечером мне нужно встретиться с одной из них в вашем присутствии. Так, ладно, поехала колдовать.
 
– Это же какое-то колдовство! – восклицал Генрих после того, как рассказал Агнессе историю с лесным воином.
– Но это же было? – спрашивала Агнесса.
– Я даже не знаю, что сказать. Меня словно шатало из стороны в сторону, еще за несколько дней до того, как это произошло. Что во сне, что наяву. Мне казалось, я схожу с ума. А после всё закончилось.
– После того, как ты встретил лесного воина?
Генрих осекся.
– Нет, – произнес он, – после того, как встретил тебя.
Агнесса улыбнулась.
– Ты должен сказать «да»?
– Должен, только я так и не понял, когда и что это значит. Агнесса, я только сейчас заметил, как хорошо ты держишься верхом. Я не видел ни одной из наших дам нигде, кроме карет.
– Меня папа научил.
Генрих с Агнессой катались верхом в окрестностях замка графа Штольберга.
– Нужно узнать о планах наших соседей, – вдруг произнес Генрих.
Агнесса удивленно посмотрела на него.
– Иначе можно без конца дрожать, да сжигать ведьм. Этим мы ничего не добьемся. Нужно выяснить, готовятся ли они к войне, какое у него войско и сможем ли мы противостоять им. И если не сможем, исходя из численности войска, какой можно найти выход, если он, вообще, есть.
– Выход есть всегда, – сказала Агнесса, – нужно только грамотно им воспользоваться. Так папа говорил. Что ты намерен делать?
– Обращусь к герцогу. Предложу отправить к графу Гумбольдту лазутчика. Если не послушает, отправлюсь сам.
– Не глупи, Генрих?
– Что?
– Ой, прости. Какой ты лазутчик, ты рыцарь.
– Это один из способов. Возможно, герцогу известно что-то, о чем я не догадываюсь. В конце концов, кто-то и для чего-то распространяет слухи?
– Не нужно ходить к герцогу, – сказала Агнесса.
– Почему ты так думаешь?
– Он не станет тебя слушать. Он напуган. К нему нужно идти не с вопросом о возможности нападения, а с предложением о том, как можно дать отпор.
– Но мы же не знаем, нападет ли на нас Гумбольдт? Быть в постоянной готовности мы не можем. Герцог не в состоянии содержать…
– Что такое, Генрих?
– Ты же говорила о том, что у нас самый лучший замок. Лучше, чем у твоего дяди. И у нас…
– Что с тобой?
– Нет, прости, Агнесса, после подумаю. Что-то промелькнуло.
Агнесса внимательно посмотрела в глаза Генриха и незаметно улыбнулась.
– Я смогу собрать своих людей, это я обещаю. Больше я не за кого поручиться не могу. Твой дядюшка настолько болен, что, боюсь, не сможет организовать строй, да и, будучи здоровым, я не уверен, что он решился бы. Во всяком случае, без согласия герцога и его поддержки. Живем вместе, а… Эх…
– Дядюшка, может, и не решился бы, – медленно проговорила Агнесса.
– Агнесса, ты не можешь управлять ни его землей, ни его людьми, – улыбаясь, сказал Генрих. – Во всяком случае, пока не унаследуешь их. Ладно, мы забыли о том, как нам выяснить намерения Гумбольдта. Я все же, отправлюсь к герцогу.
– Генрих.
– Да, Агнесса.
– Подожди немного. Сходив, ты можешь навредить себе.
– Но, как?
– Как человек, распространяющий слухи.
– Ты думаешь, кто-нибудь посмеет послать на костер барона Траубе?
– Генрих, не торопись, обдумай все хорошенько. Я за тебя переживаю.
– Хорошо, милая, ради тебя.
– Проводи меня до дома. Поздно уже. Дядюшка волнуется.
 
Вернувшись домой, Генрих застал свою мать в келье. Она стояла на коленях и рыдала, сквозь слезы пытаясь читать молитву.
– Матушка, что с вами? – Генрих бросился к матери и принялся её поднимать с колен. – Что случилось? Боже мой, матушка.
Мать прильнула к Генриху и продолжала плакать.
– Матушка, скажите хоть слово. – Генрих был не на шутку напуган.
– Анжела, – с трудом проговорила мать.
– Что с Анжелой?
– Боже, несчастная Анжела! – причитала мать.
– Мама, ну скажите же, что произошло?
– Прибрал Господь Анжелу! – Мать снова упала на колени.
Через некоторое время, немного успокоившись, мать произнесла:
– Днем мне весть принесли. По дороге из города домой, когда она ехала через лес, на карету Анжелы напали разбойники, ограбили и убили всех, кто там находился. А после, – мать всхлипнула, – волки доделали их дело. Говорят, Анжелу не узнать, так её растерзали. Ой, горе-то какое! Только она у нас гостила… Сынок, – вдруг встрепенулась мать.
– Да, мама?
– А где она?
– Кто, мама?
– Та, кого ты привел в дом, дьявольская дочь.
– Мама, о чем ты говоришь?
– Я помню, как она смотрела на мою Анжелу, когда та… О господи, сынок, что я такое говорю, прости меня, прости. И меня бес попутал.
– Не говори так.
– Прокляты мы, прокляты. И отец твой, и мы вместе с ним.
– Мама, пойдем, я уложу тебя спать.
– Пойдем, сынок, помоги, а то ноги совсем не держат. Бедная Анжела, – мать снова принялась рыдать. – Прокляты мы!
 
Возвращаясь после работы, Виктор решил посетить приглянувшийся ему сквер со старым дубом. Всего лишь три встречи с Марией перевернули всё его представление о времени. Три свидания показались для него всей его прошедшей жизнью. Что было до того, как он увидел Марию, уже не имело значения. Вечер без неё он мог провести, лишь думая только о ней и представляя её рядом.
«Может, ей позвонить? – думал он. – Вдруг, она освободилась? О завтрашней встрече мы не договаривались. Мне нужно её видеть! Это… это же чудо!»
Виктор бродил по скверу, пока не решил присесть под своим, как он его уже называл, дубом. Он присел, откинул голову назад и закрыл глаза. Образ Марии, возникший в его воображении, заставил его улыбнуться.
– Молодой человек, тут свободно? Позволите присесть? – раздался голос прямо над ним.
Виктор открыл глаза. Перед ним стоял мужчина лет сорока в строгом костюме, и указывал на свободное место на лавке.
– Да, конечно, – ответил Виктор. Он огляделся вокруг и обнаружил несколько совершенно пустых лавок. Его воображаемое свидание было нарушено. Он искоса взглянул на подсевшего к нему мужчину. Тот, закинув ногу на ногу, извлек из кармана телефон и взялся разглядывать что-то на его экране. Виктор перевел взгляд на свободные лавки и хотел уже подняться, как услышал:
– Прошу прощения, вас же Виктором зовут?
Виктор обернулся, удивленно глядя на сидевшего рядом мужчину.
– Да, – робко ответил Виктор.
– Три года назад вы закончили Юридическую академию, после работали в нотариальной конторе «Смирнова А.К.», а сейчас занимаете должность в Арбитражном суде Москвы. Вы живете с родителями здесь, неподалеку, вам двадцать пять лет, – словно читая с листа, произнес незнакомец.
Виктор не проронил ни слова. Он был ошеломлен. Единственное на что он обратил внимание, это слабый акцент, с которым говорил мужчина.
– Вы удивлены? – спросил незнакомец.
– Несколько, – оправившись, ответил Виктор.
– Я тоже был удивлен, узнав о том, кто вы такой.
– И кто же я такой?
– Вы объект, не представляющий сам по себе никакого интереса. Простите за грубость. Иными словами, вы обычный человек, обыватель.
– Но, зачем…
– И это поставило нас в тупик. Объясните, что у вас общего с женщиной по имени Мария? Откуда вы её знаете?
– Простите, а вы кто? – наконец спросил Виктор.
– Моё имя Лоран Дюбуа, я сотрудник «Интрепола». Вы можете поинтересоваться у вашей новой знакомой, кто я, поскольку, наверняка, она нас уже обнаружила, и всё о нас выяснила. Так же, как я о вас, хоть это и было гораздо проще.
Виктор молчал, не понимая, что происходит и, не зная, как ему реагировать.
– Могу представить ваше состояние. Вы в легком шоке, поскольку вы настолько далеки от той жизни, в которую можете окунуться, что для вас это может оказаться совершенно иным миром. Миром, которого вы даже в кино не видели.
– О чём вы говорите? – наконец спросил Виктор.
– Скажите сначала вы, подтвердите мои изыскания. Ваша связь с Марией совершенно случайна?
– Наше знакомство случайно.
– Как вы ответили! Мария что-то от вас хочет получить, что-нибудь требует?
– Я не понимаю ваших вопросов, не вижу причин отвечать на них, и я не знаю, кто вы такой. – Виктор нашелся.
– Что ж, – сказал Лоран, – вот мои документы. – Он вынул из кармана удостоверение и паспорт.
– Я не паспортный контроль, и не имею ни малейшего понятия, как выглядит удостоверения «Интерпола»… И вы неплохо говорите по-русски.
– Спасибо. Ну что ж, тогда вам придется поверить на слово.
– Во что?
– Во что? В присутствие соответствующих манипуляций. Несколько стран могут выпустить красный «циркуляр» на вашу новую знакомую.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Я не буду допытываться от вас подробностей. Она ограбила одновременно несколько корпораций таким образом, что те не заметили, как это произошло. Я даже не могу назвать общую сумму, поскольку её мне не открыли, но могу предположить, что она астрономическая.
– Вы сказали, они не заметили, как это произошло. Что вы имеете в виду?
– Оснований к возбуждению дела нет, поскольку, как бы вам сказать, деньги, снятые со счетов компаний, снятие денег произошло, происходило и происходит, если еще происходит, по вполне законным схемам с предварительным одобрением глав этих компаний и подписания соответствующих документов.
Виктор вопросительно смотрел на Лорана.
– Другими словами, – начал Виктор, – всё законно?
– Казалось бы, что да, но есть одно «но». Главы компаний, не все, но большинство…
– Их так много?
– Не очень, но масштаб велик. Так вот, главы компаний не могут, – Лоран осекся.
– Что не могут?
– Не могут найти логического объяснения… Хорошо, это только две компании. Уверен, их значительно больше.
– У меня такое ощущение, что вы не подготовились к встрече со мной, – шутя, но, тем не менее, уверенно произнес Виктор, сам удивившийся своей смелости.
Лоран рассмеялся.
– Понимаете, Виктор, эти две компании лишь капля в море.
– Вы о чём?
– Эти две капли сложно доказать, но при желании, вы, как юрист, должны понимать, и их можно раскрутить так, чтобы объявить Марию в розыск.
– Но? – угадал Виктор.
– Но, поскольку мы уверены в том, что компаний, задействованных в её текущей махинации, гораздо более двух, нам хотелось бы знать конечного потребителя.
– Знаете, Лоран, – произнес Виктор, – я вижу Марию, её манеры, вижу, в каком отеле она живет, и не строю иллюзий относительно рода её занятий, но, тем не менее, чем бы она не занималась, мне это безразлично по причинам, не входящим в зону вашей профессиональной ответственности.
– Любовь? Вы даже не представляете, сколько таких, как вы, она проглотила.
– Таких, как я?
– Не совсем таких, что меня и смутило по началу. Вы понимаете, о чём я?
– Нет.
– Я не могу понять, что она в вас нашла. Вы не должны представлять для неё ни малейшего интереса, за вами ничего нет.
– Что вы от меня хотите? – не выдержал Виктор.
– Так может сложиться, что на Марию ополчится весь мир. Я бы хотел приземлить ситуацию, и погасить возможный пожар на корню.
– Вы хотите сказать, что готовы уберечь Марию от грядущей опасности?
– Марию?
– Да, насколько я понимаю, вы хотите сказать, что она в опасности?
– Вы не правильно понимаете.
– Поясните.
– В опасности вы, Виктор.
– На меня ополчится весь мир?
– Я не шучу. Мы давно разрабатываем вашу подругу, но тщетно. Она так умело заметает следы, что начинаешь верить в существование не только Джеймса Бонда или Итана Ханта, но и в супергероев.
– Вы считаете Марию героем.
– Я считаю её опасным человеком, чьи возможности, связи и намерения не ясны.
– Может, это не ваш уровень?
– Вы наглеете. И не понимаете серьезности ситуации, в которой можете оказаться.
– Я так и не понял, что вы от меня хотите?
– У вас есть выбор. Вы можете оставить Марию. Ни я, ни кто-либо еще, возражать, или чего-то от вас требовать не будет. Это не ваш уровень. Но, если вы согласитесь на сотрудничество, мы будем вам крайне благодарны.
Виктор рассмеялся.
– И в чем это сотрудничество заключается?
– Выясните, куда ушли все деньги.
– Вы шутите?
– Я даже не иронизирую. Возможно, что-то промелькнет у вас во время разговора, может, вы наткнетесь на какой-то документ, услышите что-то необычное, подслушаете телефонный разговор…
– Я вас понял, но стучать я не намерен.
– Что ж, тогда сойдите со сцены. Вы нам загораживаете спектакль.
– Спектакль, который, вы не знаете, где ставится?
– Вы даже можете рассказать Марии о нашей с вами встрече. Уверен, вычислив нас, она сразу же поняла, что мы можем выйти на тех, с кем у неё в данный момент связь.
– Вряд ли я один в этом роде, – заметил Виктор.
– В том-то и дело, что в этом роде вы один. Выходить на кого-то еще, значит сорвать текущий план и потерять его след.
– Так если Мария знает, что вы выйдите на меня, как я…
– Чем чёрт не шутит. Импровизируйте.
– А если плана нет?
– Она никогда просто так ничего не делает.
– Вы так давно за ней следите?
– Вы даже не представляете.
– Поделитесь.
– Вы не поверите.
– Тем не менее, ничего вам докладывать я не намерен.
– Вы ещё молоды, зачем вам так бессмысленно рисковать?
– Вы хотите прочесть мне нотацию?
– Я хочу вас предостеречь. Не буду повторяться. Да, я и не думаю, что «Интерпол» это единственная организация, которая захочет вас заполучить.
– Меня?
– Вас. Если не получится заполучить Марию, что до сих пор ни у кого не получалось, решат ограничиться вами.
– Для чего я кому-то могу понадобиться в таком случае?
– Для галочки в рапорте. Не все такие миролюбивые, как мы.
– А почему здесь вы, всё никак не спрошу? Почему ко мне не подсел кто-то из местных представителей вашей миролюбивой организации.
– Страна, которую выбрала Мария, уже находится под её контролем.
– Вы рисуете мне не суперагента, а просто Дьявола, – улыбнувшись, сказал Виктор.
Лоран улыбнулся в ответ и тихо произнес.
– Тут вы попали в точку. Вот моя визитка. Позвоните, как надумаете.
 
Ближе к полуночи Мария вместе с Артуром Карловичем и Антоном Климовом принимали на арендованном складе оборудование для прослушивания, слежения и прочей аналогичной функциональности, обещанного генералом Бутыгиным.
Оставалось назначить дату встречи между Грибовым и клерком из «Аркады», предварительно проведя дополнительную беседу с капитаном.
Повесив замок на склад, Мария облизнула губы.
На следующий день Мария снова вернулась к своей колоде. Она так и не решила до сих пор, как ей использовать две, на её взгляд, лишние карты. Повертев в руках колоду, она закинула её обратно в шкатулку.
– На месте будет видно, – сказала она вслух.
Поднявшись, она бросила взгляд на шкатулку и подумала о меченой карте, которая не переставала её злить, как только она о ней вспоминала. Раздался телефонный звонок.
– Машенька, – говорил Артур Карлович, – как вам угодно получить информацию о банке «Родон». К вам подъехать?
– Желаете со мной отобедать?
– В вашем обществе всегда!
Мария в этот момент подумала о том, что вечером она встретится с Виктором, и невольно улыбнулась. Тут же она бросила взгляд на шкатулку с картами.
– Здесь всё! – сказал Артур Карлович, передавая Марии накопитель.
– Что-то интересное есть?
– У президента банка пропала племянница.
– Вы мне предлагаете её найти?
– Вы на всё способны!
– Подумаю. Криминал на криминале. Это всё?
– Отчисления на сторону по белой схеме. Ничего больше не обнаружено. Есть один противный момент из области сексуальных предпочтений.
– Боже мой, ценю глубину ваших поисков. Что там такое?
– Первый вице-президент банка имеет нестандартную ориентацию.
– В какую сторону?
– Этого выяснить не удалось. Всего лишь слухи. Наблюдения сотрудников банка. Нашли в их личных переписках на разных сайтах. Не знаю, нужно вам это или нет.
– Всё пригодится. Причину, повод, что-то еще удалось выяснить?
– Причину нестандартной ориентации?
– Причину отчислений. Простите, перескочила.
– Нет, это осталось загадкой.
– Ладно, сама узнаю. На месте.
– Когда мне лимузин перегонять?
– Мы ещё тут не начали. Подтолкнуть-то я подтолкну нашего героя, а вот, решиться ли он, я гарантировать не могу.
– Машенька, вы всё можете.
– Пропадет азарт. Пусть уж сам.
– Ну, как знаете.
 
– Господин директор, – докладывал генерал Майкл Чейз, – как быть с «Интерполом»? Они плотно сидят на хвосте у объекта.
– Кто?– спрашивал директор ЦРУ.
– Французы.
– Время есть на выяснение?
– Никак нет. Есть предположение.
– Опять? Что ж, докладывайте.
– Их интерес к объекту связан с ситуацией в регионе.
– Каким образом?
– Не могу знать. Предположение.
– Черт вас дери, генерал! Наша группа уже в Москве?
– Так точно, сэр.
– Ваши предложения?
– Исправить допущенную в предыдущей операции ошибку.
– Выполнять.
– Есть, сэр!
 
– Товарищ полковник, – говорил по телефону Сонин, – могу я к вам зайти? Дело касается задания, которое вы мне давали.
– Живо ко мне!
Войдя в кабинет полковника Железнова, Сонин подошел и положил на стол распечатанную черно-белую фотографию.
– Я перерыл все архивы, – оправдывался Сонин, – но это первое фото, где обнаружилось наибольшее совпадение по внешним призракам. Прошу прощения, но я не знаю, как это объяснить. Я сразу к вам.
Железнов надел очки и взглянул на фотографию.
– Вот она, – указал Сонин.
– Ага, очень даже похожа! Ну, да, точно, это она! – радостно воскликнул Железнов. – А что не в цвете? А что это?
– Прошу прощения, товарищ полковник.
– Что ты заладил! Когда сделана фотография, черт возьми? А кто это рядом с ней?
– Устинов, – еле слышно произнес Сонин.
– Кто?
– Дмитрий Федорович Устинов, – заикаясь, проговорил Сонин.
– Кто это?
– Министр обороны СССР.
Железнов поднял глаза и пристально посмотрел на Сонина, потом снова вернулся к фотографии, наклонившись к ней и глядя почти в упор.
– Фото сделано двенадцатого декабря 1979 года, после заседания Политбюро, – совсем упавшим голосом произнес Сонин.
– Ты… Это… Ты за кого меня… – Железнов терял дар речи. – Что это? Какое заседание Политбюро?
– Я проверил, это заседание, на котором было принято решение о вводе советских войск в Афганистан.
– Сонин, ты дурак?
– Не могу знать, товарищ полковник!
– Дай бог, её родители явились на свет к тому времени! Пошёл вон! Иди работай дальше, и чтобы без этих… без… Вон отсюда!
 
Сегодня шла ты одиноко,
Я не видал твоих чудес.
Там, над горой твоей высокой,
Зубчатый простирался лес.
 
И этот лес, сомкнутый тесно,
И эти горные пути
Мешали слиться с неизвестным,
Твоей лазурью процвести…
 
– Я считаю, стихи каким-то образом очищают нас, делают добрее, собраннее, что ли, – Виктор рассмеялся. – Я в детстве много перечитал, особенно Блока. Блок, мне кажется, в Москве не звучит. Это какое-то питерское создание.
Виктор с Марией прогуливались по набережной реки Яузы. Выслушав, Мария задумалась, глядя на воду.
– А почему ты прочитал именно эти стихи?– спросила она.
– Сам не знаю, это первое, что пришло в голову.
– Забавно так.
– Ты о чем, Маша?
– Просто, создалось такое ощущение, что ты следишь за мной. Не следишь, а чувствуешь, что я делаю или… Ладно, не бери в голову. Ну, тогда договорились, если окажемся в Питере, с тебя Блок.
– Ты еще не определилась?
– Буквально неделя мне нужна. У тебя же и отпуск только через неделю начнется.
– Да, там и решим.
– Интересно.
– Ты о чём?
– Да я все о стихах. Ладно, – Мария рассмеялась. – Что-то они меня… Понравились они мне.
Стихи, прочитанные Виктором, поселили в ней непонятную тревогу. Её смущало две вещи: та тревога, что поселили стихи, и сам факт, что в ней поселилась тревога.
– У тебя ощущение, что я слежу за тобой? – вдруг спросил Виктор.
– Не в буквальном смысле. Как бы это сказать? Ты будто стараешься меня прочитать, как стихи. Причём, бессознательно, сам того не подозревая.
– Во снах?
– Может, и во снах.
Мария держала Виктору под руку. Все предыдущие встречи, проходившие в ресторанах, не давали возможности в полной мере ощутить прикосновение друг к другу, а сейчас они гуляли весь вечер, и Виктора щемила приятная истома, ему было настолько сладко, что он тут же выбросил из головы встречу с сотрудником «Интерпола». Но слова Марии о том, что он за ней следит, сразу вызвали у него желание рассказать о произошедшем накануне. Вот только, с чего начать, он не знал.
Уже темнело, когда они проходили по Головинской набережной мимо Лефортовского парка. С одной стороны текла река, с другой зеленел пруд.
– Может, зайдем в парк? – предложил Виктор. – Ты не устала?
– Нет, не устала. Ты хочешь в парк?
– Я предложил. Могли бы присесть, если ты устала.
Мария улыбнулась.
– Так ты хочешь в парк? – снова спросила она.
Виктор рассмеялся.
– Нет, но если ты устала…
– Я поняла, – также смеясь, говорила Мария. – А что ты хочешь?
– Я? – Виктор задумался и вдруг произнес: – Я хочу тебя поцеловать.
Мария изменилась в лице, прижалась к Виктору и направила его дальше по набережной, отвернувшись к реке.
– Маша, я что-то не то сказал? – удивленно спросил Виктор.
– Нет, просто, я бы, – начала Мария.
В этот момент послышался визг тормозов, тут же за ним еще, потом еще. Возникло какое-то нарастающее мельтешение, такое, что, не успев чего-либо разглядеть или понять, Виктор впал в полнейшее замешательство.
– Не отходи от меня, – строго сказала Мария.
Перед ними, словно из-под земли, выросли две огромные фигуры. За спиной послышалось шарканье. Обернувшись, Виктор заметил еще троих. Прямо напротив них остановились два больших внедорожника. Дверь одного из них открылась, и из нее вышел невысокий, крепко сложенный мужчина в сером костюме. Перемахнув через ограждение, он встал между двух великанов.
– Miss Maria, do you remember me?–спросил он. (Мария, вы меня помните?)
– Oh, major, what a meeting! Good to see you again. You're still alive. Amazing! – воскликнула Мария. (О, майор, что за встреча! Рада снова вас видеть. Вы все еще живы. Потрясающе!)
– For the sake of meeting you, I became immortal. (Ради встречи с тобой, я стал бессмертным).
– Are you sure? (Вы уверены?)
– We can check! (Мы можем проверить!)
– I wouldn't advise. What brings you to Moscow? (Я бы не советовала. Что привело вас в Москву?)
– Only desire to see you. (Только желание увидеть тебя).
– Have you seen enough? (Не насмотрелись ещё?)
– I didn't like you in Iraq or Syria! (Вы мне не понравились ни в Ираке, ни в Сирии).
– Мария, что происходит? – наконец опомнился Виктор.
– Спокойно, Витя. Это мои друзья.
– Какие-то они не очень дружелюбные.
– What a cocksucker? – крикнул майор. (Что за кретин?)
– Don't say that! – сказала Мария. (Не говорите так!)
– Don't be rude in front of a lady! – воскликнул Виктор, – and for their words will have to answer! (Не грубите в присутствие дамы, а за свои слова придется ответить!)
Виктор рванулся было вперед, но в тот же момент что-то тяжелое и хлесткое врезалось ему в висок и он тут же потерял сознание.
– Машенька, он ещё жив? – спрашивал Артур Карлович, ведя автомобиль.
– Куда он денется? Хорошо его приложили.
– Маша, – простонал Виктор.
– Вот и очнулся. Уффф. Долго спите, молодой человек.
– Что это было? – с трудом поднявшись, спросил Виктор, – Ай ты, чёрт. – Он схватился за голову.
– Лучше я тебе потом расскажу, хорошо? Мы уже подъехали. Вот тебе таблетки, выпей перед сном, и завтра утром, если голова не отойдет. Это твой дом.
– Мария… Как-то неудачно вышло…
– Витя, ты тут совсем не при чём. Готовь стихи. Завтра я тебе позвоню. Договорились? Не забудь принять таблетку.
– Спокойной ночи. – Виктор, шатаясь, вышел из автомобиля и направился к дому.
– Что там, Артур Карлович?
– Вот, сообщение пришло. Ага. Всё в порядке. Всё почистили. Полиция не успела подъехать. Моих молодцов не знают! Сколько их там было?
– Девять с майором Джексоном, – задумчиво произнесла Мария.
– Он видел?
– Нет, его вырубили сразу. Ринулся на спецназ ЦРУ. Мальчишка.
– Что будем делать?
– Билеты вы мне купили?
– Вылет завтра днём. Обратно в воскресение.
– Хорошо. Одного дня мне будет достаточно. Ваши люди все там?
– Все, как один. Маются от безделья.
– Ничего, скоро им будет весело. Поехали в отель. Надеюсь, пока они переиграют, мы будем уже в Питере, а там они нас искать не станут.
– Они, может, и не станут, но они не одни…
– Начинается, Артур Карлович. Прекратите ворчать. Что поделать, раз график такой напряженный выдался.
– Отпускной?
– Именно.
– Что делать с «Интерполом»? Они наверняка будут вести нас до аэропорта, а там выяснят, куда вы направляетесь.
– Да и чёрт с ними! Если бы они что-то понимали, давно бы начали действовать. Так неожиданно из-за старых дел они бы не объявились. Во всяком, случае, в Москве. Так что, единственное, ради чего они здесь, это банковские операции. Но там не должно быть много выбросов. Долго сопоставлять будут, да и не их это дело!
– Мне бы вашу уверенность.
– Никто вас не тронет.
– Я о вас беспокоюсь.
– Бросьте, Артур Карлович! – Мария рассмеялась.
 
Сегодня шла ты одиноко,
Я не видал твоих чудес.
Там, над горой твоей высокой,
Зубчатый простирался лес.
 
Лес вытолкнул из своей мрачной тьмы сгусток колдовства и подтолкнул его на восток, к замку графа Гумбольдта.
Граф Бруно Гумбольдт сидел один в пустом погребе своего замка и ждал. Он сидел на коленях, опустив голову так, что его борода касалась земли. Он хотел вжаться в землю. Он сидел в центре очерченного круга. В отдалении стоял круглый стол и четыре стула вокруг. Свет от факелов, развешенных по стенам, разбрасывал его тень в разные стороны и играл с ней. Граф ждал.
В дверь постучали.
– Заводи! – прорычал Бруно.
Послышался скрип замка, после чего звук падающего тела. Граф медленно поднялся и развернулся в сторону входа. Какой-то скорченный комок грязных тряпок и волос, пахнущих лесом и гнилью, валялся перед ним на земле.
– Кто ты? – повелительным тоном спросил Бруно.
Комок зашевелился и медленно поднял из кучи тряпья свое страшное морщинистое старушечье лицо.
– Меня зовут Зильда, – проскрипел еле открывшийся рот, криво вычерченный на маленьком лице.
– Ты ведьма?
Зильда лишь тихонько рассмеялась и поднялась на колени.
– Вино будешь?– спросил Бруно.
– Не откажусь, – скрипнуло в ответ.
– Поднимайся, садись за стол.
Зильда последовала указанию. Граф поставил на стол два кубка и большую бутыль вина, откупорил бутыль и разлил вино по кубкам.
– Пей, – приказал он.
Зильда принялась мелкими глотками вбирать в себя напиток. Бруно сделал один глоток и поставил кубок на стол.
– Я слышал о тебе. Ты живешь в лесах на земле Герцогства. Что привело тебя ко мне? Ты что-то вынюхиваешь, или хочешь меня извести? Зачем ты хотела встретиться со мной? Ты не боишься попасть на костер?
– Я пришла дать тебе совет, добрый граф.
– Совет? Интересно. Кто ж тебя надоумил?
– Было мне видение, и вот я здесь.
– Что за видение?
– Будто живу я в лесах графа Гумбольдта, хоть и остаюсь на своем старом месте. И тепло мне там и сладко. И сытно и все меня любят. И тебя, граф, все любят.
– Ты что такое говоришь, ведьма?
– Уж не разонравились ли тебе угодья герцогства, да замки его, да леса да поля его, живность разная, реки да озера. А какие там девки, граф! Разонравились, отвечай немедленно, пока пыл во мне, да слух остёр к голосу земли да деревьев!
– Хорошие земли у вас, – вкрадчиво ответил граф.
– Да только нет там порядку, бегут все, недовольны. Скот не кормлен – мрет, дети недоношены – мрут, урожай падет, рыцари разбегаются, войска нет уж. Жить  там простому люду страшно, знати страшно, всем страшно. Ослабли все, нечистая сила гонит их, мол, нечего более занимать чужую землю. Вон отсюда!
– Это почему ж она чужая, а?
– А земля, к кому приглянется, того и будет, а кто опостылеет ей, того она и гонит прочь, да не кормит того, не поит.– Зильда замолчала.
– Говори, ведьма, – приказал Бруно.
– Час твой настал, граф.
– О чём ты?
– Земля ждет тебя. Слаба к обороне, ой как слаба. А припугнешь, так совсем распугаешь люд, разбегутся все, войдешь да возьмешь, что тебе надобно, а я буду жить в своем лесу, да на твоей земле.
– Видение, говоришь, было?
– Все, как сказала, видела. Вот как тебя сейчас вижу, так всё и было. Не кривись, граф, добрый граф, ведь давно ты собирался прибрать к рукам землю, и не впервой тебе это. А такой большой добычи у тебя еще, поди, и не было. А тут самое время, самое, что ни на есть, угодное матери земли время. Все об этом шепчут. Деревья, травы, ручьи, мха, всякая тварь лесная, тишина лесная и та из ночи шепчет. Не пришла бы я к тебе, владыка. Не стала бы жизнь свою разменивать. Верь мне.
Бруно допил свой кубок до дна, налил ещё, залпом выпил и его.
– Что ж, старуха, коли не лжешь, озолочу тебя.
– Ох, добр ты, граф. Но немного времени у тебя, не много. Напугай, а после выжди и нападай всем войском.
– Да мне только тебя, ведьма, в моем совете военном-то и не хватало.
Заскрипела Зильда сырым смехом.
– Напугать, говоришь?
– Первое препятствие для тебя будет земля барона Траубе, покойного Траубе. Ты дойди до замка-то, набедокурь по пути, да вертайся назад. Тут-то все и начнут разбегаться. И на помощь никто не придет им, верь мне.
– Да, сказывали мне, что худо у них там, да ведьм жгут по ночам. Знаю я всё.
– Взгляни мне в глаза, граф, хочу ещё злость твою увидеть.
Бруно поднял голову. Ведьма впилась своими маленькими глазками в горящие очи графа, отчего тот задрожал всем телом.
– Ох, силен рыцарь, вся земля твоей будет!
– Довольно, старая! – тряхнув головой, воскликнул Бруно.
– Три дня у тебя. Собирай совет, да действуй. Три дня у тебя.
– Ступай ведьма, да лес береги.
– Удачной охоты, граф.
Огонь в факелах задрожал, разбрызгивая тени чудовищ по стенам. Ведьма покинула глухой погреб, а граф Гумбольдт снова занял место в круге.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивала Мария, позвонив Виктору утром по телефону. Это был первый звонок Марии за неделю с момента их знакомства.
– Жив и здоров, собираюсь на работу. Ты даже не представляешь, как я рад тебя слышать! Я… Жду нашей встречи со вчерашнего странного вечера, – бодро ответил Виктор. – Ты сама в порядке? Что это было?..
– Со мной всё хорошо. Обо мне не беспокойся. Ты будь осторожней.
– Ты о чём, Мария?
– Я не могу тебе всего рассказать. Может, позже…
– Но я должен…
– Витенька! – Виктор обомлел, услышав такое обращение от Марии. – Не сейчас. У меня мало времени. Я покину тебя до воскресения. Мне нужно срочно улетать.
– Улетать? – удивился Виктор. – Ты же в отпуске!
– Такой у меня отпуск, – смеясь, заметила Мария.
– Когда ты улетаешь?
– Днем.
– Я тебя провожу.
– Нет, Витя, не надо. Извини, у меня мало времени. В воскресенье я тебе позвоню, как вернусь. Договорились?
– Маша!
– Мне пора. До встречи! – Мария отключила телефон.
 
Виктор с трудом дождался окончания рабочего дня, после чего, выйдя из здания суда, позвонил агенту Дюбуа.
– Я не сомневался в том, что вы захотите поговорить, – первое, что сказал Лоран, когда они встретились на Страстном бульваре, куда позвал его Виктор. – А что это вы такое место выбрали? В следующий раз, я полагаю, вы назначите мне свидание на Красной площади. Ну, рассказывайте.
– Это вы рассказывайте! – еле сдерживая возбуждение, воскликнул Виктор.
– Тише, тише, – успокоил его Дюбуа, – вы о том, что ваша красавица вас покинула? К нашему общему сожалению, мы потеряли её из виду, поскольку там, где она скоро окажется, найти её будет не так просто. Она вам что-нибудь сказала?
– Я не об этом!
– А о чём же? – удивленно спросил Лоран.
– Вы ни на секунду не спускаете с неё глаз?
– По мере возможности. Кроме, разве что, тех случаев, когда она с вами. Нам это не интересно, поверьте.
– То есть, вчера вечером вы за нами не следили?
– Нет, вам отчет предоставить?
– У меня вопрос. Раз у вас нет полномочий на какие-либо действия, вы привлекаете кого-то со стороны? Для оказания помощи. Чтобы самим не светится.
– О чем вы, Виктор?
– Об американцах, я полагаю. Я не могу отличить произношения, но, с большей вероятностью, это были американцы.
– Где?
– Они нас остановили. Напали на нас? Это ваших рук дело?
– Что вы такое несёте? Зачем агенту «Интерпола» Франции приглашать агентов «Интерпола» другой страны в третью страну.
– А я не сказал, что это был «Интерпол».
– А кто это был?
– Понятия не имею! Я хотел у вас спросить?
– А почему вы не спросили у Марии?
– Меня отрубили.
– И что было потом?
– Не знаю. Я очнулся дома. А потом она уехала.
– Да вы в отчаянии, Виктор. Я только что это понял. И решили вскрыть мне свою израненную душу. Я вас предупреждал.
– Ничего я вскрывать не намерен. Мне нужно знать, имеете ли вы к этому отношение?
– А если я совру, как вы это проверите?
– Я… – Виктор запнулся.
– Я вас предупреждал об опасности?
– Но в опасности Мария!
Лоран рассмеялся, не спуская с Виктора глаз.
– Какой же вы наивный юноша. В вашем-то возрасте. Любовь уничтожает разум. Это оружие опаснее чего бы то ни было.
– Вы мне не ответили.
– Мы тут ни при чём. Вам стало легче? Итак, что было?
Виктор молчал, глядя перед собой.
– Я не знаю. Нас окружили. Какой-то майор, с которым Мария знакома. Всё!
– Американцы?
– Они упомянули Ирак и Сирию, думаю, это они.
– Ну, теперь вы понимаете, во что вы ввязались?
– Не понимаю.
– Я вам могу открыть свои карты. Ваша возлюбленная всю неделю дефилирует между Федеральной службой безопасности, Министерством обороны, Министерством внутренних дел и финансовыми структурами. Вас это не пугает?
– Я…
– Вы, распустив слюни, бегаете за ней, а она держит вас… Вы хоть раз её спросили о её занятии?
– Спрашивал, но она…
– Накидывала вам пелену на глаза, так? Что с людьми делает эта вещь?
– Лишает рассудка, – ответил Виктор.
– Вот именно, и бдительности.
– Но они напали на неё, хотели причинить вред.
– А причинили вред вам. Как она вышла живой и невредимой?
– Это меня и насторожило, – признался Виктор.
– Слушайте, Виктор, давайте… Чёрт с ней, со сделкой. Давайте просто дружить. Я не исключаю, что и Марии может грозить опасность, просто на моей памяти не было случая, чтобы с ней что-то да произошло.
– И много таких случаев было? – спросил Виктор.
– Это третий. – Лоран немного подумал и добавил: – Второй, о третьем я слышал.
– И что это было?
– Финансовые махинации. Крупные. На международном уровне.
– И?
– Никаких следов. Пропадали люди, совершались убийства, целые бойни. Но она оказывалась на безопасном расстоянии. Я уже говорил о Джеймсе Бонде?
– Да, и о супергероях.
– Но, так не может продолжаться вечно. Что-то пойдет не так, и могут пострадать все, включая вас и саму Марию. Вы согласны со мной?
– И что вы предлагаете?
– Остановить её. Для этого нужно понять, что она задумала в данный момент.
– Вы предлагаете мне её остановить?
– Вам это не по силам, вы понимаете. Вам только…
– Я помню, нужно докладывать о том, что и как. И это в рамках нашей с вами дружбы. Как бы и не сделка, а все равно, нужно докладывать.
– Что вы, Виктор, в самом деле?
– Я, похоже, влюблен в неё.
– Какое откровение!
– Но она об этом не знает.
– Бросьте. Такая женщина не может этого не видеть. Я и сам в неё влюбился, как только увидел её впервые, причем на фото. Не будем об этом.
– Так, что со вчерашним нападением?
– Могу только догадываться. Она как-то, возможно, на днях, перешла дорогу Государственному департаменту США, да все, что угодно.
– Если каким-то образом ей удалось вчера избежать…
– Думаю, она их всех убила, – оборвал Виктора Лоран.
– Что?
– А что вас так удивляет? Вы связались со шпионкой мирового уровня, возможно, единственной в своем роде, а судя по её географии, наёмной, причём, нанятой одновременно всеми странами мира. Я вас напугал?
Виктор молчал.
– И меня не удивит, что это так и есть на самом деле.
– Куда она улетела? – спросил вдруг Виктор.
– Вам стало интересно? Смотрите. – Лоран открыл на экране своего смартфона карту мира. – Вот сюда. Отправитесь вслед за ней?
– Нет, но я должен её защитить.
Лоран бросил на Виктора сочувствующий взгляд.
 
– Итак, господа, хотелось бы прояснить текущую ситуацию.
– Все под контролем.
– До меня довели, что на этапе финансирования возникли неприятные обстоятельства?
– Да, это немаловажная статья, что вы скажете?
– Проводятся оперативные мероприятия.
– Успешно?
– По предварительной информации, вопрос будет закрыт в течение трех недель.
– Вы же понимаете, что на всех этапах и направлениях необходима слаженность.
– Мы работаем. Хочу отметить, что в запасе имеются страховочные варианты.
– Простите великодушно, что вы под этим подразумеваете? Нашу страховку?
– Нет, что вы, это наши ресурсы.
– Разрешите, вмешаюсь. В критической ситуации на вашу страховку можно будет рассчитывать, не так ли?
– Вы постарайтесь до критической ситуации не доводить.
– В нашем мире это случается гораздо чаще, чем у вас.
– Я бы не стал так утверждать. Учитывая предварительные договоренности, контора должна была обеспечить эту часть операции без привлечения бюджетных средств, исходя из имеющихся наработок.
– Но мы сейчас говорим не о бюджете.
– Я не о государственном бюджете. До него нам еще добраться нужно. Я о собственных средствах. Моих средствах.
– Обозначенное время это критическая точка отсчета, вы понимаете, к этому моменту мы должны быть уверены в стабильном развитии событий на всех фронтах.
– Вы хотите сказать, что не уверены в своем фронте?
– Я уже упомянул о критической ситуации.
– Хочу вас попросить принять соответствующие меры к виновным в создании такого рода ситуации, вплоть до исключения из структур.
– Непременно.
– Это касается и конторы и военных. Так что вы говорили о страховке?
– Мы готовы подстраховать в данном случае, но не безвозмездно.
– Мы рассмотрим все варианты.
– Вы имеете в виду определенные транши? Бюджетные? Государственные.
– Я сейчас не готов ответить на это вопрос.
– Вы же понимаете, как это бьет по карману. Одновременное финансирование правительства одной страны и оппозиции страны соседней вылилось в кругленькую сумму. При том, что сроки окупаемости крайне размыты, нам придется настаивать на дополнительном давлении.
– Дипломатическая линия уже в работе. Как раз в начале лета должно будет подписано соглашение о взаимопомощи.
– Хотелось бы узнать, как в этом отношении ведется работа с президентом? Я имею в виду на текущий момент.
– Это наш вопрос, и каких либо изменений не произошло. Меня больше волнует реакция парламента. Исходя из настоящих реалий, к моменту развития событий вы обеспечите большинство, как обещали зимой?
– Господа, не стоит превращать плановую встречу во враждебный диспут.
– Хочу отметить, что по большей части всё готово к осенней командировке. Что с перспективным сценарием, его можно считать подготовленным?
– Учитывая гибкость вопроса, со стопроцентной уверенностью утвердительного ответа дать невозможно.
– Я согласен, об этом говорить рано. Реакция мировой общественности может быть непредсказуемой.
– Постойте, господа, но для этого мы и собираемся. Мы и должны сформировать мнение мировой общественности.
– Я повторюсь, все зависит от срока.
– В минимальном приближение?
– При относительном давлении и положительных результатах переговоров, мы готовы будем заключить сделку. Ту, которую мы обсуждали ранее. Снимая наш контроль с региона, другими словами, покидая его, НАТО зеркально, то есть, пропорционально, сдвигается влево в Европе. Напомню, данная схема будет представлена президенту по факту выполнения всех, заложенных в программу, пунктов. В частности, это может оказаться буфером. Надеюсь, ничего не поменялось, и в Кремле, кроме нас с вами никто ничего не знают. Я порой становлюсь параноиком.
– Что с безопасностью?
– Утечек не выявлено.
– О чем задумались, простите?
– Так, ничего особенного, подумал об одной женщине.
– Шутите?
– Что ж, господа. Не будем терять времени. Ждем разрешения вопроса по обеспечению финансирования вооружения и готовимся к дипломатическому прорыву.
Агнесса уже была в замке, и Генрих, оказавшись в седле, взглянул на темнеющее осеннее небо. «День становится короче, – подумал он, – а ночь длиннее».
– Тьма наступает, – послышался ему шепот, который, как ему показалось, раздался со всех сторон. Его пробрала дрожь, но он тут же, встряхнувшись, взглянул на окна замка в надежде встретиться с взглядом Агнессы, отбросил страхи, и готовился было уже тронуться в путь, как услышал уже совсем рядом:
– Господин, господин!
Генрих оглянулся по сторонам и заметил не далеко, под навесом стоявшую девушку. Она призывала его подойти к ней. Генрих спустился с коня, наскоро привязал его и подошёл к девушке. Та была совсем молоденькой, почти девчонкой.
– Что тебе, дитя? – спросил Генрих.
– Вы же барон Траубе, Генрих Траубе? Вы часто бываете на прогулках с нашей госпожой, я видела вас.
– Да, что ты хочешь?
– Меня Грета зовут. Я живу недалеко, в деревне, а в замке я помогаю сестре. Она болеет часто. А еще у меня матушка болеет, уж как давно с постели не встает. Вот. А батюшка мой на охоту ходит, часто в лесу бывает. Вот. – Девушка замолчала, оглядываясь по сторонам. Генрих вопросительно на неё взглянул. Она жестом попросила Генриха склониться к ней, он исполнил её просьбу, и она продолжила уже шёпотом: – Госпожу нашу Дьявол к себе сманил, ведьма она.
– Что ты такое говоришь, дитя?
– Истинно говорю вам. Давеча видела, как она в ночь выходила из замка и направлялась в сторону леса, одна пешим ходом в самую ночь. Все в замке спали уже, а она уходила.
– Откуда знаешь, что в лес?
– Еще ранее, батюшка её заметил, было это три дня назад. Он на охоту шёл, рано–рано утром, темно ещё было, она из леса выходила, да не выходила, а выплывала будто. А лес, знаете, далеко как отсюда. Это от вашего замка до леса рукой подать, а у нас, вон видите, и не видать уже, за дымкой спрятался. Батюшка велит мне сторониться госпожу, как бы на меня порча не пала, говорит, не ходить больше в замок, и сестру пускать не хочет, она нынче тоже, как и матушка слегла. Хворь на всё наше семейство напала. Батюшка плох стал. А сестра намного старше меня. Думается мне, каждую ночь выходит госпожа из замка.
Генриху стало не по себе.
– Уж не врешь ли?
Грета перекрестилась.
– Правду говорю. А я одна осталась на ногах стоять. Только я за хозяйством нынче следить могу, еще вчера батюшка здоров был.
– Покажи, живешь где? – спросил Генрих.
– Самый первый дом в деревне, как отсюда идти.
– Провожу тебя.
– Что вы, господин, сама я, не дай бог, увидит кто! Я да с господином иду, не хочу я, чтоб обо мне худо думали, что и я ведьма какая. Прощайте, господин. Берегитесь госпожи нашей.
Девушка убежала. Генрих оседлал коня и тронулся в сторону дома. Проезжая мимо деревни, куда убежала девушка, он вдруг остановился, начал оглядываться по сторонам и обнаружил три дерева, растущие недалеко от деревни. Подъехав к ним, он спрыгнул с коня, привязал его к дереву, и пешком вернулся к замку.
Совсем стемнело. Генрих видел, как погасли все окна в замке. Округа погрузилась во тьму. Через какое-то время Генрих стал мерзнуть. Заморосил дождь. Закутавшись в плащ, он укрылся под тем самым навесом, где ждала его Грета. Нащупав валявшийся рядом пень, он подкатил его к краю навеса, так, чтобы был виден выход из замка, и устроившись, принялся наблюдать.
Тишина, только еле слышно капал дождь. Прошёл час, другой. У Генриха начали слипаться глаза. Он встал, походил взад-вперед, снова сел. Снова начали слипаться глаза. Ночь дошла до своей середины, начав движение к утру. Генрих сидел.
«А с чего я вдруг решил поверить этой девчонке? Что я делаю? Как я мог усомниться в моей Агнессе? Прости меня господи».
Генрих выбрался из убежища и пошёл искать своего коня. С трудом в темноте найдя его, он вскочил в седло и тронулся в путь, надеясь на инстинкт своего благородного животного. К утру он был уже дома. О происшествии он решил ничего Агнессе не рассказывать, а девушку ту как-нибудь найти, да пожурить.
 
– Витя, что ты какой день, как не в своей тарелке? – спрашивала мать.
– Мама, всё хорошо, к отпуску готовлюсь, – отвечал Виктор.
– А ну, посмотри на меня?
– Что, мама?
– У тебя синяки под глазами. Ты опять не спал.
– Спал.
– Но, что-то тебя тревожит. Опять сны. И ты так и не сказал, что с тобой произошло на днях, пришёл, как побитый. Витя, что происходит?
– Мама! Мне двадцать пять лет. Я взрослый мужчина, и со своими проблемами разберусь сам. Спасибо за участие, но сейчас не тот случай.
– То есть, проблемы всё же есть?
– Я бы не стал назвать это проблемами. Это, скорее невыясненные обстоятельства, но это мои дела.
– Ты к врачу собираешься?
– Со мной все в порядке.
– Что тебя так беспокоит?
– Мама!
– Ты влюбился?
– Ну, мама, что ты такое… – Виктор запнулся.
– Влюбился, – улыбаясь, произнесла мать. – Так бы сразу и сказал, а то, я сам разберусь. Когда познакомишь?
– Мама!
– Всё, всё, я больше тебе не беспокою. Удачи, сынок, если что, я всегда готова тебя выслушать. Но, лучше бы ты нас познакомил. Всё, всё…
После случая с нападением американцев, а также после встречи с Лораном Дюбуа, Виктор решил выяснить все сам, не прибегая к помощи сотрудника «Интерпола». Он хотел задать прямой вопрос самой Марии, как только она вернется. Пока же он изучал ту страны, куда отправилась Мария, ту, что на карте показал ему Дюбуа. Он перечитал все статьи и новости, что нашёл о ней в «Интернете».
«Что ей там может быть интересно? Страна, как страна, ничем не отличающаяся от стран соседних. Поддерживает дружеские отношения с нами, стремится и к дальнейшему сотрудничеству. Именно с нами! И только с нами. В этом загвоздка? Американцы были чем-то недовольны. Значит она не их лагеря. Боже! Лагерей всего два, ну, по большому счету. Мы и Запад. Боже, она из третьего лагеря? Но тогда страна не подходит. На кого она может работать? Стоп, если она плотно общается с нашими силовыми структурами, значит она за нас? Тогда, причём тут французский «Интерпол» с обвинениями в махинациях по всему миру. Это она… для нас. Нет, что-то тут не так. В опасности я, как сказал Дюбуа. Только по той причине, что я рядом и могу быть задет огнем. Это единственное, чего мне стоит опасаться. Как в случае с американцами. Что мне делать? Ведь, черт возьми, я влюблен в неё, все остальное не имеет значения. И зачем я копаю? Дождусь её».
 
В Воскресение Артур Карлович вез Марию из аэропорта в отель. Мария молчала.
– Что там было? – спросил Артур Карлович.
– Ничего интересного, все, как всегда, – нехотя отвечала Мария. – Через два-три дня, страну будет не узнать, а через пару недель там вполне вероятно установится другой режим.
– Вы просто волшебница! Фея!
– Даже не знаю, что вам ответить. С одной стороны, вы мне льстите, с другой, звучит, как оскорбленное, хоть и в чем-то… да ладно…
– Что вы, Машенька. Думаю, в наше время, любая ведьма стоит сотни фей, как, возможно и наоборот. Сознание человека стремительно расшатывается. Белое совсем не белое, а даже черное, и наоборот. Крупномасштабный дальтонизм.
– Вы тут в философию решили поиграть?
– Это лишь наблюдения. Вы устали?
– Что вы.
– Хотите сказать, что у вас и сегодня будет свидание? – недовольно произнес Артур Карлович.
– После того случая было бы неплохо объясниться.
– Вы хотите раскрыться?
– Отчасти.
– Я вас не понимаю, Машенька. Ну, на что вам…
– Артур Карлович, есть вещи, которых я сама порой не понимаю. И именно в таких случаях мне и необходимо расставить всё по своим местам.
 Мария набрала номер на телефоне.
– Алло, Витя, как ты? Слава богу. Я вернулась. Конечно. Я опережу тебя. Как ты смотришь на свидание в Александровском саду?Да, у стен Кремля.
– Я успел соскучиться, – держа за руку Марию, говорил Виктор.
– Я всё думала о том, как ты после того случая, – ласково говорила Мария.
Мария с первого же мгновения встречи отметила напряжение во всём облике Виктора. Напряжение и тревогу.
– Тот случай, Маша… – начал Виктор.
– Витя, я понимаю, что у тебя ко мне масса вопросов. Я также понимаю, что вопросы возникли и бередили твою душу с нашей первой встречи. И если ты помнишь, я сразу же опустила занавес. Тем не менее, тебя это не остановило, и ты продолжал их копить и копить, пока не столкнулся, в прямом смысле этого слова с реалиями моего существования. Виктор, ты далеко не глупый человек, и сформировал некое мнение. Но, из чего бы это мнение ни состояло, ты уверил меня, что это не в коей мере не коснется упомянутых мной наших с тобой отношений, что бы они собой не представляли. Вот такое у меня вступление. – Мария улыбнулась.
– Мария, понимаешь, – в сердцах начал Виктор.
– Стой, – неожиданно остановила его Мария. – Мы с тобой договорились, что только тогда, когда ты будешь полностью и безоговорочно, невзирая на мимолетные порывы и эмоциональные потрясения, готов к тому, что ты намериваешься сейчас мне сказать, только тогда, я готова буду это принять.
Виктор опустил голову.
– Да, я это помню. Маша, я должен тебя защитить, – твердо произнес Виктор.
Мария серьезно посмотрела на Виктора.
– Виктор, понимаешь, сама защита меня, как ты успел заметить, сопряжена с опасностью в первую очередь… Прости, я не то хотела сказать. Просто…
– Я понимаю, Маша, и я догадываюсь, кто ты, хотя эти догадки настолько сумбурны, что я сам отказываюсь в них верить. Я даже не знаю, как правильно задать тебе вопрос. Мне нужно что-то, дай мне это что-то, или возьми это что-то у меня…
– Мне нужна твоя рука, – неожиданно произнесла Мария.
– Маша?
– Кто-то, близкий к вашему правительству, имеющий нужные связи в верах, в высоких сферах бизнеса, кроме связей в силовых структурах, также, на высшем уровне, в своих интересах хочет столкнуть лбами две соседние страны, с целью дальнейшего установления контроля как над этими стран, так и над регионом, в частности. Схема элементарная…– выпалила Мария.
– А ты?..
– Я им мешаю, – Мария улыбнулась.
– Ты представляешь интересы…
– Ничьи интересы я не представляю. То, как ко мне относится ваш основной конкурент, ты успел заметить. И, кстати, я не удивлюсь, что и они в этом замешаны каким-то образом. Мне пока неизвестном.
– Не понимаю, ты на чьей стороне?
 Мария улыбнулась.
– Витя, настанет время, я тебе обязательно всё расскажу. Так будет лучше для тебя.
– Я не понимаю.
– Виктор, я не враг твоей стране, как и не враг какой-либо стране на этой планете. Есть лишь люди, сообщества, кланы, использующие остальных людей в своих целях, для достижения которых они не щадят этих самых людей.
– Ты…
– Я гражданин мира, и не только мира… Верь мне, Виктор. Если ты хочешь последовать за мной, ты должен мне верить. Но ты также должен знать, что мне было бы спокойней, если бы ты этого не делал.
– Но как я могу? – воскликнул Виктор.
– Довольно часто за этими стенами слышалось подобное восклицание. Поверь, Виктор, если бы ты не уронил на меня свое, непостижимое для меня…непостижимую… Незнакомое, давным-давно канувшее в лету… Прости… Пока мне больше нечего тебе сказать…
– Я хочу с тобой съездить в Питер! – вдруг твердо произнес Виктор.
– И утопить меня в Блоке? – улыбаясь, спросила Мария.
– И защитить тебя! – в сердцах воскликнул он
Мария ласково взглянула на Виктора.
– Мальчик мой. – Она крепко сжала его руку.
– Я хочу принять участие во всех твоих, в твоем…
– Это опасно.
– Я знаю, меня предупреждали. «Интерпол».
– Они ничего не знают.
– Но, они хотят знать.
– У них другие цели. Это еще ничего, что на тебя вышли они, за ними может образоваться хвост, от которого будет сложно оторваться.
– Но и они могут помочь, если что.
– Почему ты так думаешь?
– Показалось, – улыбнувшись, сказал Виктор.
– Не стоит возлагать надежды на кого либо, кроме себя.
– Едем в Питер, – не успокаивался Виктор.
– Скоро, думаю, скоро. Подожди немного, хорошо? Проводи меня до отеля.
 
Вечером Марии позвонил Алексей Грибов и уведомил её о планируемой операции по передаче в ближайший вторник. Сообщил, что все инструкции от ФСБ он получил.
– Я перезвоню, – сказала Мария и тут же набрала Артура Карловича.
– Всё идет по плану. Я так взбесила полковника Железнова, что он не поставил меня в известность о готовящейся операции, не смотря на указание свыше. Отлично, ко мне у него не будет вопросов, во всяком случае, в первое время. Завтра я проконсультирую обоих, Антона и Алексея, и будем ждать вторника.
– А может, все же стоит сосредоточиться на делах в далеких странах?
– Там у меня, да и у вас, всё под контролем. А тут мы повеселимся, да и временно отвлечём их от тех самых дальних стран. Плюс у меня ещё две карты не задействованы. Нас ждет спектакль. Плотно я займусь питерским банком. За ночь будет готов предварительный сценарий. Спокойной ночи, Артур Карлович.
Обклеенный всевозможными проводами и подслушивающими приспособления, Алексей Грибов, испытывая легкий мандраж, вышел из здания своего управления и направился к метро. Встреча должна была состояться на площади Маяковского. До нее добираться не более сорока минут. Встреча была назначена на два часа дня. Грибова вели, сменяя друг друга несколько оперативников ФСБ. Особенно пристальное внимание за ним было установлено в самом метро. Грибов не решался почесать нос, боясь, что это могут счесть условным сигналом. Так его напугал Железнов.
– Всё настроено, как надо? – в двадцатый раз спрашивал Железнов.
– Всё под контролем, – отвечали ему.
– Внимательно смотрите, чтоб эта ведьма случайно откуда-нибудь не появилась.
– Всё под контролем. Вся площадь вдоль и поперек сканируется. Картинку с любым увеличением можем устроить.
– Отлично. Как только её заметите, фото есть у всех, тут же мне. Если что, тихо накроем и выведем из игры.
 
– Самоуверенность порой граничит с глупостью. Сидя в наушниках пред экраном монитора, в своем номере, Мария видела и слышала всё, что происходило во время операции. Климов установил свою аппаратуру сразу же, как специалисты ФСБ закончили свою работу. Установил он её так, что мог манипулировать, как видеоизображением, так и звуком. – Что там, Антон?
– Всё чисто. Пока они в метро. Вижу нескольких, как только тёзка разворачивается по моему указанию.
– Тебя точно не рассекретят.
– Не должны.
В данныё момент Алексей Грибов был единственным, кроме самого банка «Исток», разумеется, обладателем волшебной программы.
– Вот от! – воскликнул Климов. – Показать?
– Не стоит. Сосредоточьтесь на том, чтобы он успел считать устройство.
– Сначала нужно принудительно включить устройство у Грибова.
– Простите, не мешаю.
Мария наблюдала страшную толчею в вагоне метро. Грибову нужно было проехать три остановки. Он ничего не знал о дополнительных манипуляциях. В его задачу входило только добраться до площади, встретится с представителем «Аркады», а дальше уже… Тут Мария мельком увидела Виктора, протискивающегося к выходу, и вставшего в упор к Грибову.
– Что там, Антон?
– Ловлю… Все заработал. Обнаружить со стороны не возможно, я предусмотрел. За две остановки скачает.
Да, Виктор так настойчиво требовал от Марии своего участия, что она согласилась, тем не менее, не рассматривая его, как участника своего эксперимента. Это был просто её Виктор.
 
– Ему на хвост никто не садится, вы отсекаете? – прикуривая сигарету, спрашивал Железнов.
– Мы смотрим.
 
Вот и площадь Маяковского. Мария уселась поудобнее. Рядом подсел Артур Карлович.
«Всем все видно и слышно?»
– Слышно и видно, господин полковник, – отвечала Мария, будто полковник её слышал.
Грибов стоял возле выхода из метро, у Тверской улицы.
Через пять минут к нему сзади подошел молодей человек.
– Роман? – спросил он
– Геннадий? – в свою очередь поинтересовался Грибов.
– Неплохо держится? – заметила Мария.
– Вы принесли?– спросил Геннадий
– Принес, – ответил Грибов
– Двести пятьдесят тысяч вам перечислят, как только подтвердится подлинность документации.
– А вот теперь вспоминай, о чем мы болтали, и сколько это может стоить на самом деле?– проговорила Мария, слушая разговор.
– Двести пятьдесят,– повторил Грибов и задумался. – Конечный получатель? – вдруг спросил он.
«Что он творит?» – воскликнул Железнов
– Красавец, – оценила Мария.
– Я готов снизить цену, если узнаю конечного получателя, – повторил Грибов.
«Он с ума сошел!» – орал Железнов.
– Конторские бесятся. Обожаю такие моменты, – не могла сдержаться Мария.
– Мне нужно подумать, – сказал Роман и тут же покинул место встречи.
– Антон, глуши всех! – приказала Мария Климову. – Вместе с картинками. Наш шпион не должен оказаться у них. 
«Что это было?» – кричали на том конце.
– Инициатива, – проговорила Мария в никуда. – А вы, Артур Карлович, думали, будет не интересно.
– Эти ваши игрушки… Что дальше?
– Персонаж, что надо.
– Ты ответишь?
– Позже. Готовьтесь к экскурсии в Питер. Скоро.
Грибов исчез. Исчез с радаров ФСБ и всех, кого они подключили.
Раздался звонок. Мария его ожидала
– Алло, Мария! – послышался в трубке злобный голос.
– Я вас слушаю, полковник!
– Что происходит?
– Вы о чём полковник?
– Это ваш человек!
– Вы о ком?
– Я о капитане Грибове.
– Он отказывается?
– Нет, черт возьми, он её провалил!
– То есть, я полагаю, вы провели операцию без моего участия. Мы так не договаривались.
– Мы с вами, вообще, не о чем не договаривались, – рычал Железнов.
– Что вы сейчас от меня хотите? Я намеривалась вам помочь. Вы мою помощь проигнорировали. Вы придумали, что писать в рапорте?
– Слушайте вы?
– В чём произошла заминка? – как ни в чем не бывало, спрашивала Мария.
– Ваш Грибов…
– Он стал вашим, после того, как вы его у меня отняли.
– Он потребовал конечного покупателя! Я не понимаю, зачем.
– Возможно, его не устроила сумма, – мягко говорила Мария.
– При чем здесь сумма?
– Ну, я же не знаю, что вы ему там наобещали. Меня-то вы в курс дела не ввели.
– Я думаю, он отказался… – Железнов замялся.
– Я слушаю.
– Это сговор!
– Смелое заявление. Причем в данном случае это выглядит на сговор Грибова с вами. Вас это не тревожит?
– Что вы такое несете? Ответьте…
– Ответьте мне вы, – твердо сказала Мария.
– Я не обязан вас посвящать в наши внутренние дела, – также твердо ответил полковник.
– Что ж. Отсутствия одного звена может поменять всю конструкцию.
– Что вы говорите? Я же могу вас…
– Что вы можете?
– Я могу сделать с вами, всё, что захочу.
– А вы попробуйте, товарищ полковник. Вы же ещё полковник. А на кону гораздо более серьезные вопросы.
– Я вас сожру, – продолжал рычать Железнов
– Не стоит переоценивать свои возможности. У вас всё?
– Я найду вас!
– Найдите лучше упущенную информацию. Удачи.
И этот лес, сомкнутый тесно,
И эти горные пути
Мешали слиться с неизвестным,
Твоей лазурью процвести…
– Что?
– Стихи. Я же хочу выяснить, как действовать, но уже без вас. Мы с вами не сработались. Никакого доверия.
– Доверия? – Железнов чувствовал, что его сейчас разорвет.
– Не все так гладко.
– Я вам не позволяю!
– Вы? Мне? Да вы смельчак. Вы даже не знаете, кто я.
–  Вы… вы стерва, – и бросил трубку.
– О боже, как вы любите врагов, – заметил Артур Карлович.
– Вы не из них. Успокойтесь.
– Да уж, спасибо, Машенька.
Мария задумалась на минуту.
– Мой отпуск скоро заканчивается, давайте форсировать. Прямо сегодня. Набирайте Климова.
 
– Тебе эта железка была нужна? – спрашивал Виктор Марию, когда они встретились вечером в парке «Эрмитаж».
– Ты безупречный шпион, – сказала Мария. – Не было страшно? – Мария убрала накопитель в карман.
– Я действовал для тебя, а ты никогда ничего не делаешь просто так.
– Это твое убеждение?
– Это моя вера в тебя, Мария.
– Это опасно?
– Вера в тебя?
– Вера, в принципе.
– Нас связывают теперь фактически профессиональные узы. Надеюсь, я не стал предателем родины?
– В это время предательство перед человечеством гораздо страшнее. Люди никак не смиряться с тем, что их дом земля, а не ограниченная пунктирной линией пространство на этой земле. И, боюсь, поймут это не скоро. Вернее, было бы сказать, осознают. Понять-то это понимают многие, только это не в их интересах.
– Думаю, я понимаю тебя, – сказал Виктор и сжал руку Марии. – Ты сегодня одета как-то необычно. По-спортивному. – Виктор рассмеялся.
– Я съехала из отеля. Теперь ни ФСБ, ни «Интерпол» не знают, где я.
Виктор был обескуражен.
– А где ты?
– Ты же звал меня в Питер?
– Звал. – Виктор мгновенно повеселил.
– Я отъезжаю буквально через час. Ты же с сегодняшнего дня в отпуске? Догоняй. Там созвонимся. Я буду ждать Блока. Мне пора. До встречи, Виктор.
– До встречи, Мария.
Виктор ринулся было поцеловать Марию, но та снова его остановила.
– Маша, я не понимаю…
– После, Витя…
 
На следующий день, после ночного происшествия, когда Генрих провел под окнами замка графа Штольберга полночи, он прибыл в замок уже далеко заполдень и обнаружил переполох, царящий повсюду. Слуги бегали по залам и причитали. Агнессу он нашел, сидящей в углу главного зала. Она плакала. 
Граф Штольберг скончался этой ночью.
Похороны состоялись через два дня. Все знатные люди герцогства спешили выразить свое сочувствие племяннице, оставшейся совсем одной. Несколько дней не прекращалось паломничество. Генрих старался по возможности быть рядом. В первую ночь после смерти графа, он даже остался на ночь в замке.
Вскоре Агнесса, как единственная родственница графа Штольберга, вступила в наследство и стала полноправной хозяйкой его земли, оставаясь графиней Зальм.
 
– Мама, папа, я еду в Питер!
– Вот те на, когда! – воскликнула мама.
– Завтра же, – как ни в чем не бывало, ответил Виктор.
– И билеты уже приобрел?
– Сейчас через интернет закажу.
– И где жить будешь, уже знаешь?
– Тоже самое, сейчас выберу.
– Питер не дешёвый город, – заметил отец.
– Да я не был нигде уже сколько. Шикану раз в три года.
– Что ж белых ночей не дождался? – спросила мать.
– Сами настаивали, чтобы я отпуск тут же взял, а тут вам еще и белые ночи. – Смеялся Виктор.
– А к врачу когда? – не успокаивалась мать.
– Сразу, как вернусь, обещаю. И, меня сейчас совсем ничего не беспокоит, если не считать волшебны слов.
– Как хоть её зовут? – не выдержала мать.
– Маша, – автоматически ответил Виктор, чем моментально себя выдал.
– Вот, наконец-то! – воскликнула мать, принимаясь обнимать сына.
– Когда покажешь? – поинтересовался отец.
– Вы хотите смотрины устроить?
– А как же?
– Могу фото на телефоне показать, – сказал Виктор, и достал телефон. – Я пару раз её фотографировал, может больше. Вот она.
Отец с матерью потеряли дар речи.
– Джек пот! – воскликнул отец.
– Как из какого кино, – пробормотала мать. – Только…
– Что, ма?
– Дай-ка еще взглянуть?
– Пожалуйста, мама.
Мать тяжело вздохнула и опустилась на стул.
– Что с тобой? – спросил отец.
– Ох, не знаю, не знаю, как-то не по себе стало, как в глаза её заглянула. Маша, говоришь. Какие глубокие глаза, даже с этого маленького экранчика смотрят так, будто сверлят тебя, да хотят насквозь высверлить…
– Что ты такое говоришь, мам, что они там хотят высверлить?
– Душу.
Отец с сыном переглянулись.
– Мама, – настороженно проговорил Виктор, – ты это так шутишь?
Виктор обратил на побледневшее лицо матери.
– Мама? – повторил он.
Отец коснулся её плеча.
– Эти глаза способны на всё, они могут отобрать тебя у нас.
– Как правило, так и происходит, особенно после свадьбы, – весело заявил Виктор. Ну, о свадьбе это я так…
– Она может отобрать тебя у нас и не вернуть. Мы тебе больше никогда не увидим. Сынок, мне страшно почему-то стало.
– Мать, ну что ты в самом деле? – вступился отец. – Ладно, Вить, иди к себе, всё хорошо будет, не знаю, что это на неё нашло.
Артур Карлович навестил Марию сразу же после того, как та заселилась в отель  «Four Seasons Hotel Lion Palace». Он расположился в кресле, разливая шампанское по бокалам.
– С дороги? – предложил он.
Мария подхватила бокал и, отворив окно,  вышла на террасу. Её взору представился великолепный вид на Исаакиевский собор и Адмиралтейство.
– Какая красота! – воскликнула она, пригубив шампанское. – Вы не находите, Артур Карлович?
– Я полностью доверюсь вам.
– Старый вы сухарь. – Мария не сходила с террасы.
– Я мешаю вам впитывать город?
– Нет, что вы, мне ничто не может помешать. Вы напряжены, Артур Карлович?
– У меня к вам всего один вопрос. Пусть, два. Наш план в далеких странах начал реализовываться. Вы ожидаете ответной реакции?
– Вполне возможно, но её не будет, поскольку время крайне ограничено, и этого никто ожидать не будет, во-вторых, возможен резонанс в мировой общественности, крайне нежелательный, а в силу масштабности, скрыть его будет нельзя. Мгновенно подключатся множество наших друзей, а ни нам, ни им этого нежелательно. В первую очередь, им. Возможно, они перейдут к другому сценарию, но это уже будет совсем иная история.
– С нашим участием?
– Я подумаю. Пока мы только наблюдаем. И, надеюсь, этим и ограничимся. Так, что на тех берегах все гладко.
– А здесь?
– Ах, если бы не этот вид. По-хорошему, я могу завершить здесь все за полдня. – Мария вернулась в номер.
– В чем же дело?
– Вы забыли об игре. Обладатель главного приза, Грибов, должен осуществить шаг, о котором нам ничего неизвестно.
– Вы же его проинструктировали.
– Верно, но я не давала ему пошаговых инструкций. Климову я намерена поручить дополнительное задание.
– Зачем, Машенька?
– Что-то не доброе твориться в этом банке.
– Плюс у меня еще две не разыгранные карты. Нужно их подключить сразу, как я почувствую, что здесь происходит. Вы сами вникали в те данные по банкам, что мне предоставили?
– Простите, во времени был крайне ужат.
– Ничего, я вам расскажу позже. А сейчас идите, отдыхайте. Лимузин в целости?
– Обижаете, Машенька. А вот поспать бы после дороге. А где сейчас Климов?
– Поселился в какой-то гостинице, я не знаю, где. Выйдет на связь, как устроится.
– А Грибов?
– А вот Грибова придется найти. Но, при тех инструкциях, что я ему дала, это не составит труда.
– У вас осталось две карты, только две?
– Да, Артур Карлович.
– Надеюсь, этот эксперимент вы завершите оперативно. Без гостей.
– Насчет гостей, я бы не стала рассуждать столь оптимистично. И ФСБ и «Интерпол», и прочие, знают свое дело.
– Ещё вопрос, Машенька…
– Да, он будет здесь со дня на день.
– Вы допускаете ошибку.
– Я понимаю, но что-то рвется сквозь тьму. Отдыхайте, Артур Карлович.
Когда Артур Карлович ушел, Мария снова вышла на балкон. Что есть силы, она вдохнула воздух полной грудью, заставив задрожать картинку города, перемешав все его цвета, звуки и запахи, она вобрала в себя город, после чего закрыла глаза, задержала дыхание, и медленно выпустила город на свободу.
– Интересные карты у меня остались, – садясь за стол и выкладывая оставшиеся две, бубновую шестерку и бубновую даму, проговорила Мария. – Он кинула взгляд на шкатулку, где оставалась невскрытая меченая карта. – Что ж, вас двоих мы подсадим для интереса. Проверим на прочность каждого из действующих игроков. Играем!
 
Через некоторое время после смерти графа Штольберга по герцогству поползли новые слухи о проклятье, наложенном на земли, и о графе, как одной из очередных жертв проклятия, следующей за старым бароном Траубе. Паника росла. Разбои на дорогах участились. Говорили, что не только с востока, но и уже и с юга грозит опасность. Нескольких из разбойников, напавших на карету знати, удалось обезвредить, и они признались, что там, на юге, в трех днях пути, собралось несметное войско, равное войску графа Гумбольдта, как многие предположили, но у них нет предводителя, и они пустились на большую дорогу, во все концы света. На вопрос, что произошло со знатью, те уклончиво ответили, что мол, кто помер, кто покинул землю, кого нечистый прибрал. Вспомнив об этом, разбойники были так напуганы, что с полной уверенностью говорили о том, что на всю округу, включая и их земли, Дьявол наслал проклятье, что вот, мол, они и выживают, как могут.
– У них нет лидера, ты слышал? – спрашивала Агнесса Генриха, когда он провожал её в её владение.
– Дьявол наслал на нас проклятье, – не слыша Агнессу, бормотал Генрих.
– В тех землях царит хаос! – продолжала Агнесса. – Их множество, они жаждут крови и золота, но они неуправляемы.
– Что ты хочешь этим сказать? – наконец опомнился Генрих.
– Это право первого. Кто первый придет к ним и возьмет в свои руки, тот обретет сильное войско, способное защитить, как их самих, так и иную, угодную землю.
Генрих замолчал.
– Признаться, я поначалу также подумал, но взглянув на обреченное лицо герцога, не стал об этом упоминать.
– Ты заметил, как герцог плох?
– Нет.
– У него было то же выражение лица, что и у моего дядюшки. Герцог теряет волю. Скоро на него уже нельзя будет положиться.
– Тише, Агнесса, что ты такое говоришь? Нас могут услышать?
– Ты боишься, любимый?
– Только за тебя, солнце мое. Но мы не должны жить в постоянном страхе. Любовь и страх? Это невозможно стерпеть. Ты не хочешь, чтобы я говорил герцогу…
– Не торопись, милый, сейчас герцог тебя не услышит.
– Но, остальные?
– Они напуганы, и не хотят брать на себя ответственность. К тому же, им нужно набирать каждому людей, для войска.
– Так в чём же дело, Агнесса? Я уже понимаю, каким опытом, пусть несколько призрачным, основанным на рассказах твоего отца, ты обладаешь…
– Им нужен лидер, тот, кто первым возьмется сформировать войско и будет готов дать отпор Гумбольдту, – твердо сказала Агнесса.
– Боже, любимая, я тебя не узнаю. Что за голос? – испуганно произнес Генрих.
– Прости, милый, я почувствовала себя во главе войска. Забавно бы смотрелось. Да, и теперь мы вдвоем сможем выдвинуть наших людей. Я же полноправная владелица земли Штольберга.
– Я об этом уже думал. Но нас, все равно, мало.
– У тебя очень хороший замок, – как бы между прочем, заметила Агнесса.
– Да, я это знаю, – задумавшись, произнес Генрих. – Но мы так и не знаем ничего о намерениях Гумбольдта. Если он…
– Сможем ли мы его защитить? – с жаром воскликнула Агнесса. – Я о твоем замке.
– Боже, Агнесса, какие у тебя глаза! Господь свидетель, я никого не буду любить так, как тебя. Любовь моя! Я отвлекся, но я… просто, не мог сдержать сей порыв.
Агнесса улыбнулась.
– Милый мой, любимый, бог даст, мы всегда будем вместе. – Агнесса положила голову на плечо Генриха.
Солнце еще только собиралось садиться за горизонт, как навстречу карете, в которой ехали Агнесса и Генрихом, бежала крестьянка, та самая девочка, что как-то заставила Генриха полночи простоять под дождем в ожидании Агнессы.
– Госпожа! Госпожа! – радостно кричала девочка. – Радость-то какая!
Кучер остановил карету. Агнесса выглянула из окна.
– Что случилось, дорогая?
Девочка, тяжело дыша, сказала:
– Ганс, слуга вашего покойного батюшки и ваш воспитатель, так он сказал, добрался до нас. Он, как и вы, в одиночестве пробирался через чащи, да враждебные земли, только чтобы снова увидеть свою девочку! Так он сказал, простите…
– Спасибо, дитё, ступай! – весело воскликнула Агнесса. – Ганс, мой Ганс.
– У вас сегодня праздник?
– У нас, милый, у нас.
Девочка бросилась обратно и вскоре скрылась за поворотом. Карета медленно продолжала свой путь.
– Ганс, – проговорила Агнесса, – сколь удивительна жизнь, не правда ли?
– Это чудо, – поддержал её Генрих.
Агнесса направила свой взор в сторону замка графа и оставалась в этом положении, пока Генрих ни коснулся её плеча.
– Агнесса, дорогая, мы почти приехали. Агнесса.
– Генрих? – вдруг развернулась она.
– Что с тобой? – испугавшись, спросил он. – На тебе лица нет.
– Прости, – словно опомнившись, сказала она, – я вспоминала всех, кто остался там, вспоминала отца.
– Извини.
– Беда! – раздался крик, и десятки завываний и рыданий покрыли площадь перед входом в дом.
– Что случилось? – первым спросил Генрих, выходя из кареты и подавая Агнессе, руку. – Что такое?
– Ганс, слуга госпожи… – начала девочка.
– Он еще жив! – раздался возглас.
– Он споткнулся там, на верху лестницы и кубарем скатился вниз, – говорил кто-то из прислуги. – Думается, он сломал шею. Вот он.
Ганс, мужчина лет шестидесяти, совсем седой, лежал на лавке, с трудом хватая воздух. Изо рта у него вытекала струйка крови. Девочка, Грета, стояла рядом.
Агнесса склонилась над умирающим, Генрих присел на колени.
– Агнесса, – шептал мужчина, – где ты?
– Я здесь, – отвечала Агнесса, держа его за руку.
Глаза Ганса блуждали по сторонам.
– Агнесса, – еле повторил он.
– Да, Ганс, добрый Ганс, – говорила Агнесса.
– Где? Я не… Агнесса…
Генрих заметил, как Грета кинула на него испытующий взгляд.
– Агнесса, – в последний раз произнес Ганс и испустил дух.
Агнесса поднялась, не отрывая своих угольных глаз от Ганса, и произнесла:
– Похороните его, как доброго христианина.
Грета продолжала смотреть на Генриха.
 
– Я уверен, это её рук дело! – четко рапортовал полковник Железнов.
– Послушайте, полковник, вы говорили, что как надо проинструктировали двойника, вывели его на нужного нам человека, а вашу дамочку в известность не ставили. Как вы можете объяснить её участие? Это, во-первых! Вернее, во-вторых. А во-первых, она прибыла нам на помощь, то есть, лишив самих себя помощи, мы потеряли объект. Вы понимаете, чем это пахнет?
– Серой, – задумчиво произнес полковник.
– Что?
– Она ведьма!
– Что? Вы в своем уме, полковник? Я жду от вас конструктивных предложений.
– Ориентировки разосланы. Что это Грибов собирается делать с информацией, представить сложно. Он просто дурак, я это сразу понял.
– Как же этот дурак мог сбежать от всей вашей гвардии, исчезнув со всех ваших радаров?
– А это всё она?
– Почему вы так в этом уверены? Вы знаете, что наши агенты сообщают об активности сотрудников ЦРУ, «Интерпола», и еще чёрт знает кого в Москве. И всё это странным образом совпало с вашей операцией.
– Как это относится к делу, и почему мы их не вскрыли? Я уверяю вас, это всё она! У меня… у меня будут доказательства!
– Что ж, молитесь, полковник, что они все явились за вашей девочкой, и помогут вывести нас на неё. Хотя, я уже сигнализировал наверх. Результат вашей операции уже не имеет значения. Если чуда не произойдет.
– Что вы имеете в виду? – испугано произнес Железнов.
– Будут задействованы другие ресурсы, а наши с вами головы улетят далеко и надолго, а то и навсегда. Всё, черт возьми! Допрыгались, финансисты хреновы!
– Но она пришла к нам…
– Это вы после будете рассказывать. Пока работать!
 
– Спасибо, что помогли обнаружить Грибова, – говорил Климов по телефону вечером. – Как вам это удалось?
– Лучше не спрашивайте. Вы на него сели?
– Так точно. Он поселился в скромной гостинице и принялся обзванивать весь Питер. Я фиксирую все номера. У нас получится раздобыть базу?
– Конечно? Это не станет проблемой. Четко отслеживайте его шаги в сторону банка «Родон». Особенно, если он решит сменить направление в сторону чего-то другого. Я в вас верю, Антон.
– Спасибо.
Мария положила трубку. «Хороший человек, – грустно подумала она. – Сильный, честный. Почему таким людям так часто не везет в жизни?»
Она поднялась с кресла и подошла к балкону.
– Боже, какой вид. В моих ли руках переменить его взгляд на свое существование. Деньги ему точно не помогут. Ему нужен человек, который побывал, а то и находится в его шкуре. – Мария вернулась к картам. – Вот мы вас и разобьем по парам.
– Антон, – снова позвонила Мария Климову, – вы сможете пробраться в базу данных МВД по городу, а то и на федеральный уровень.
– Я постараюсь.
– Завтра я вам дам информацию, которую нужно разыскать. И попробую помочь с ресурсами. Ваше оборудование надежно спрятано?
– Я старался.
– Речь идет о похищении ребенка
– Я вас понял.
– Ждите.
К своему удивлению, Мария плохо спала всю ночь. Несколько раз она поднималась и выходила на балкон, глядя на ночной Санкт-Петербург.
– Что происходит? Витя? Витя, ты где?
Она падала на диван и судорожно пила воду из графина.
– Что происходит. Он утром будет на месте. Его поезд утром прибывает на Московский вокзал. Я должна его встретить. Зачем? Он же не маленький! Что со мной не так? Со мной… со мной разве было что-то подобное? Боже мой! Я же сильная, я настолько сильная, что мне никто не нужен. Я и… Нет, тут не всё так просто. Тут какое-то зло. Уж мне напоминать о зле. Но, при чем тут Виктор? Витя!
В шестом часу поезд «Москва – Санкт-Петербург»  прибыл на Московский вокзал. Виктор вышел из вагона и вдохнул Питерский воздух. Он был счастлив, счастлив тем, что он в Питере, и вдвойне счастлив тем, что сегодня увидит Марию. Багаж его был настолько незначителен, что даже таксисты обходили его стороной.
Выйдя из здания вокзала, он еще раз глубоко вдохнул утренний, немного прохладный воздух и улыбнулся, как мальчишка.
– Витя! – услышал он голос Марии.
Он растерялся, он развернулся на голос и увидел Марию, идущую к нему на встречу. Она была, как всегда изумительна и словно плыла в его сторону, не позволяя опомниться. Она подошла к нему, и, не дав ему сказать и слова, крепко обняла, спрятав голову у него на груди.
Артур Карлович, сидевший в лимузине, и нечаянно подглядывающий в зеркало заднего вида, закатил глаза.
– Машенька, – начал Виктор.
– Я соскучилась, – прошептала она, и Виктор заметил блеск в её изумительных черных глазах. – Я отвезу тебя в отель. Ты уже выбрал, где остановиться? Вот и хорошо. Ты выспишься…
– Я не хочу тебя отпускать, Маша…
– Нет, нет, а вечером мы встретимся, правда? Ты же пригласишь меня на свидание. Мы будем гулять по вечернему Питеру, ты будешь мне рассказывать о нём и читать стихи. Хорошо. Каждый день.
– Но я еще хочу…
– Потом, потом Витя…
 
– Выспались, Артур Карлович? – спросила Мария, сидя за столиком в ресторане.
– С вашими ночным звонками выспишься, – зевая, ответил Артур Карлович. – Что у вас за мания такая? Что вас дернуло? Что случилось?
– Оставим, Артур Карлович. Давайте к делу. Итак, сначала банк «Родон». Предложение о слиянии поступило не так давно. И инициатором был не «Родон». Усмотреть связь с властными структурами у меня не удалось. Криминальная составляющая наверняка есть, но не явная, ни на «Родон», ни на «Восхождение» никто извне не давит, да и смысла нет. Это я размышляю вслух, пытаясь вас разбудить. Мне интересен «Родон» своей благотворительностью. Наверняка, слияние вычеркнет эту статью, увеличив прибыль, не только благодаря выявленным ими аспектами, а и убрав этот безвозмездный отток капитала.
– Мне бы кофе еще чёрного. Вы меня начинаете нагружать, как мне кажется излишней информацией.
– Почему излишней?
– Ну, вы уже определились с «Родоном»?
– Да, но если он сольется, факт не будет иметь значения. Насколько мне известно, ни совет директоров, ни общее собрание акционеров не были намерены действовать так.
– Машенька, может, просто выберем другой банк. И черт с ней, с благотворительностью.
– Вы помните о капитализации?
– И что?
– Она колоссальна. А «Восхождение» не имеет таких показателей. Вот и вопрос, зачем и почему.
– И кто вам на него ответит?
– Президент банка, он же основной акционер и глава совета директоров.
– Серьезный мужчина.
– Это женщина.
– Да? А как мужчина.
– Грибова мы кинули на оба банка. Какой он выберет?
– Он в этом разбирается?
– Я дала Климову задачу, выяснить на кого Грибов выйдет по такому случаю. Он же не настолько глуп, чтобы зайти с улицы и предложить первому попавшемуся клерку купить то, не зная, что за миллион долларов. Хотя подобный инцидент уже имел место быть не так давно. Думаю, он пойдет, как раз через криминальный сектор. Каким бы трусом он не был, миллион затмил ему глаза.
– И что нам делать? 
– Сначала дождемся Климова. Я ему дала конкретную цель.
– Что ж, Машенька, как скажите.
– А вы не расслабляйтесь. Лучше, помогите мне. «Родон» и «Восхождение», изучайте их элиту.
– Только хотел вздремнуть.
– Да сколько можно-то!
– А вы?
– Я за напарниками пока.
– За кем?..
 
Катенька Коромыслова была школьной учительницей начальных классов, пока в первый год работы её не попросили покинуть место. Что с ней не так? Её сторонятся подруги, которых едва ли можно назвать подругами, – если люди пару раз видевшие её, и перекинувшиеся с ней парой фраз, могут таковыми именоваться. И не потому, что она страшненькая на вид, она даже совсем не страшненькая, в ней даже свой шарм есть, а потому, что она странная до невозможности. Когда она говорит, её не понимают даже родители, не понимали коллеги, и, что самое безобразное в данном случае, не понимали ученики, хотя говорила она, казалось бы, все верно. Она, то заикается, то пропускает целые фразы. Это даже не рассеянность. Это что-то посерьезней, как говорил один из завучей. «Она проклята, порча на ней, – как-то заявил учитель труда, человек уважаемый в силу возраста и твердости убеждений. – От неё только беда». И говорил он это не раз, да так, что до Кати это также было донесено. С парнями ей категорически не везет. И не потому, что она ходит, да пытается найти себе пару, или к ней никто не подходит, а просто она не ходит нигде, да никуда. Из школы домой, да обратно… А когда попросили её покинуть школу, что, между прочим, она могла вполне оспорить, то целыми днями дома сидит и книги читает. И любит старинные романы. И, что совсем не странно, мечтает о принце, ну, или о рыцаре. А еще она носит такие страшные очки с огромными линзами, что порой в метро от неё шарахаются. Ну, и одевается она, как попало, да и во что попало. Родители на нее рукой давно махнули, хотя и любят до безумия. Признаются в родительской любви, а сами плачут. А Катя все понимает, только сделать ни с собой, ни с ситуацией ничего не может. Ночами она тихонько плачет, и родители слышат это, но, сколько они её не успокаивали, ничего не помогало. Толи говорили они что-то совсем не то, толи не слушали её, но она всё плачет и плачет.
В полдень Катя вышла из своего дома, располагавшегося на окраине Санкт-Петербурга, оглянулась по сторонам, поправила свои огромные очки, и направилась в магазин за продуктами, скукожившись так, будто надеялась, что её никто не заметит.
– Екатерина Сергеевна, можно вас на минутку! – окликнула Мария Катю, когда та подходила к магазину.
Катя оторопела. Из шикарного лимузина выходила бесподобная, роскошная женщина, одетая в безупречный голубой костюм. Из-под волнистых длинных волос, слегка колыхавшихся на ветру, на нее смотрели огромные, пронзительные черные глаза. Всё вокруг замерло.
– Запрыгивайте ко мне в машину, не бойтесь. – Мария подбежала и чмокнула Катю в щечку. – Садитесь.
Катя не понимая, что происходит, села на заднее сидение лимузина, рядом с Марией. Она почувствовала, что краснела, дрожала – она была напугана, но сделала всё, что ей сказали
– Вы кто? – выдавила из себя Катя.
– Считай меня своей феей.
– Зачем вы?
– Вы мне нужны. Признайтесь, Катя, вы счастливы?
Катя лишь ухмыльнулась, поправляя очки.
– Давайте, посидим в кафе, – предложила Мария.– Вот тут остановимся.
Катя не ответила, а молча вышла из автомобиля и присела с Марией за столик.
– Кофе? – спросила Мария.
Катя покраснела.
– Ты неверно оцениваешь жизнь и свое место в ней, – спокойным тоном произнесла Мария. – Если бы сейчас к тебе подошёл принц и пригласил бы на прогулку, ты бы согласилась?
– Он бы не подошел, – куда-то вниз пробормотала Катерина.
– Вот об этом я тебе и говорю.
– Что в твоем понимании, принц?
– Я не знаю.
– Какой, на твой взгляд, должна быть жизнь, твоя жизнь?
– Я не знаю.
– Жизнь может оборваться в любое мгновение, а ты так и не узнаешь? – изменившимся тоном произнесла Мария. Катя, и без того, имевшая забитый вид, вжалась в стул.
– Ты не думала об этом?
– Не-неет, – пролепетала Катя.
– Твое заикание причина твоих внутренних страхов, страхов самой. Понимаешь? – голос Марии гремел, но гремел он только для Катерины. У той тряслись колени. – Твоя манера держаться причина твоей слабости и неуверенности в себе, ты боишься людей за то, как они к тебе относятся, ты их избегаешь. Ты бы всю жизнь провела бы в погребе и света божьего не видела, – Мария повышала тон. Катерина совсем растворилась в страхе, – и сгинула бы там никому ненужная, да ни на что не годная. Ты родилась мертвой…
– Нет! – попыталась крикнуть Катя, но расслышала лишь хрип.
– Нет? – как ни в чем не бывало, сказала Мария. – Что ж, я дам тебе шанс всё исправить. Вот мой телефон. Когда встретишь человека, мужчину, которому нужна помощь, твоя помощь, позвони мне. Или не звони, как посчитаешь нужным. Решай сама. Обратно, до магазина добросить?
 
До вечера Мария ждала известий от Климова, то тот молчал.
– Антон, – не выдержала она, – есть, что по похищению?
– Тихо всё, Мария. Пока ничего не обнаружил. Всё, что я мог пробить по органам, я пробил, там ни слова.
– Антон?
– Да, Мария.
– Это будет твоим дополнительным заданием. И, не скрою, не единственным. И, совсем уж не буду скрывать, небезопасным.
– Что ж, чем выше стимул… Мне бы еще Грибова обнаружить.
– Об этом, думаю, не стоит так беспокоиться. Он должен скоро выйти на свет. Я надеюсь на вас. Чтобы все прошло, как нам нужно, не побоюсь этого выражения, вторгнуться в оба банка, и выяснить, что там происходит.
 
Грусть в глазах Агнессы, недоумение и загадочность во взгляде Гретты не давали Генриху спокойно уснуть. Что-то необъяснимое будоражило его второй день подряд, с того самого дня, как он присутствовал при кончине слуги отца Агнессы. Эти глаза Греты. Она что-то хотела сказать, объяснить, показать…
 
А на следующий день войска графа Гумбольдта вторглись во владения герцогства и опустошили землю Траубе, дойдя до самого замка. Нападение оказалось столь неожиданным, что не встретило никакого сопротивления. Были разорены или сожжены деревни, убиты люди…
– Теперь жди, граф, когда они разбегутся или придут к тебе на поклон, – шипела старая ведьма Зильда.
 
Через три дня барон Генрих Траубе стоял перед герцогом и требовал собрать войско со всей земли и дать отпор графу Гумбольдту.
– Он гораздо сильнее нас, – отвечали.
Герцог молчал.
– К тому же, он не двинулся дальше. Может ему достаточно того, что он успел разграбить на земле Траубе?
– Да! – вне себя воскликнул Генрих. – Вот именно, это моя земля. И она входит в герцогство. Разве мы не вместе?
Молчание.
– Как-то у нас зашла речь о разделении земель. Пусть каждый отвечает за свой удел. Так было бы справедливее. И не так обидно, верно, барон?
Генрих схватился было за рукоятку меча.
– Тихо! Не то ты несешь, – осек говорящего герцог. – Мы должны держаться вместе. Но… У нас не хватит сил. Да и очевидно превосходство Гумбольдта.
– Но, мы же даже не знаем о его превосходстве! – кричал Генрих.
– Барон, ты молод…
– Это же всё только слухи. Слухи, распускаемые ведьмами.
– Никто не станет рисковать своими людьми только из-за одного набега. Не те времена. Мы бы и рады помочь, но кто встанет рядом с тобой, кто вольется с тобой в один строй, чтобы дать отпор Гумбольдту. Никто. Никто не хочет терять свою землю, своих людей.
– Но, он же растопчет нас всех по одному! – не унимался Генрих.
– Знать так тому и быть, – грустно заметил какой-то старец.
– Да что вы такое говорите? Герцог!
Герцог молчал.
– Там на юге, огромное войско, оно сомнет и нас и Гумбольдта, только золота у них нет. Поэтому, они нас разграбят и оставят хаос и голод на все времена. И зачем нам сначала пасть под Гумбольдта…
– Стойте! – остановил говорящего Генрих. – Вы намерены упасть под графа?
– Я, не совсем так хотел выразиться…
– Нет, мне показалось, что вы намерены просто сдаться и потерять всё!
– Этому не бывать! – громко сказал герцог. – Мы должны дать отпор. Но, как? Если бы хоть кто согласился бы поддержать тебя, это дало бы надежду остальным, как пример, но ушли те времена. Ты же видишь, молодой Траубе, никто не готов встать с тобой в строй…
– Я готова! – послышался женский крик.
Все обернулись на голос. Да, это была женщина. Это была Агнесса, облеченная в строгое платье.
– Я, графиня Зальм, готова дать отпор врагу, и встать рядом с бароном Траубе.
– Что может быть лучше Питера в мае? – спрашивала Маша.
– Питер в июне. Питер и белые ночи, – отвечал Виктор.
– Ночь должна быть темна и черна, страшна и непредсказуема, как…
– Как что? – удивился Виктор.
– Как чудо, – нашлась Мария. – Это Фонтанка?
– Да, прокатимся?
– С удовольствием.
Они запрыгнули в свободную лодку и их повезли по каналам Питера.
– Боже мой! – воскликнула Мария.
– Не бойся, он тронулся.
– Прямо под таким низким мостиком.
– Мы еще выплывем на большую воду.
Фонтанка, канал Грибоедова, большая вода: стрелка Васильевского острова, Адмиралтейство, купол Исаакиевского собора, Зимний дворец…
– Это же Нева, – восхищенно произнесла Мария.
Спас-на-Крови, Казанский собор, Исаакиевский собор, Мариинский театр, три моста, Львиный, Банковский, Матвеев, Фонарный мосты и так далее.
– Очень большое количество информации, меня даже укачало, – смеясь, спрыгивала на пристань Мария. – Я так никогда не делала.
– Ты же была в Питере?
– Да, но не замечала, насколько тут чудесно. Идем гулять.
– Позвольте, – Виктор взял Марию под руку, и они пошли по набережной.
– Тут какая-то странная атмосфера, действительно, как ты и говорил, она волшебная, – восхищенно говорила Мария.
Виктор улыбался.
– Он, конечно, оставляет свой отпечаток, но дело, возможно не в нем самом.
– А в чем же?
– В том, что мы тут с тобой? – Мария спрятала взгляд.
– Так оно и есть, – серьезно ответил Виктор.
– Ну, тебя, – Маша рассмеялась. – Уже начинает темнеть. Когда мы будем встречать закат на Финском заливе?
– Сегодня мы уже не успеем. Давай завтра, пока тучи не набежали. Или, когда мы тут закончим все дела.
– Договорились.
Мария наклонила голову.
– Смотри, как красиво, – показал Виктор Марии на её отражение в канале.
– Витя!
– А знаешь, что Маша?..
Что-то почувствовав, Мария отвернулась к каналу.
– Что такое, Маша?
– И где стихи?– вдруг спросила она
– Прости, забыл совсем.  Ты сама, как стих.
– Давай же.
 Самый знаменитый стих:
 
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
 
Умрешь – начнешь опять сначала
И повториться всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
 
Мария смотрела на воду.
– «Умрешь – начнешь опять сначала…» Ты веришь в то, что люди начинают опять сначала, поле того, как умирают?
– Не знаю, редко задумывался над этим. Но это было бы прекрасно. Особенно, если помнишь все свои промахи, – Виктор рассмеялся.
Мария молчала.
– Вот еще.
Всё отлетают сны земные,
Всё ближе чуждые страны.
Страны холодные, немые,
И без любви, и без весны.
 
Там — далеко, открыв зеницы,
Виденья близких и родных
Проходят в новые темницы
И равнодушно смотрят в них.
 
Там – матерь сына не узнает,
Потухнут страстные сердца…
Там безнадёжно угасает
Моё скитанье – без конца…
 
И вдруг, в преддверьи заточенья,
Послышу дальние шаги…
Ты – одиноко – в отдаленьи,
Сомкнёшь последние круги…
 
– Виктор! – воскликнула Марина. – Почему ты читаешь такое?
–  Какое? – не понял Виктор.
– Такое, все… Я не знаю, это, возможно из-за меня. Прости.
– Мария! Машенька.
– Прошу еще. Еще светло. Еще можно бродить, видя все вокруг. Мне прочти, пожалуйста, только мне. Умоляю.
Они взялись за руки, и пошли так вдоль набережной.
 
Прозрачные, неведомые тени
К Тебе плывут, и с ними Ты плывёшь,
В объятия лазурных сновидений,
Невнятных нам, – Себя Ты отдаёшь.
 
Перед Тобой синеют без границы
Моря, поля, и горы, и леса,
Перекликаются в свободной выси птицы,
Встаёт туман, алеют небеса.
А здесь, внизу, в пыли, в уничиженьи,
Узрев на миг бессмертные черты,
Безвестный раб, исполнен вдохновенья,
Тебя поёт. Его не знаешь ты,
 
Не отличишь его в толпе народной,
Не наградишь улыбкою его,
Когда вослед взирает, несвободный,
Вкусив на миг бессмертья твоего.
 
– Маша, – Виктор остановился.
– Витя?
– Я хочу сказать только одно.
– Витя?
– Маша, я люблю тебя!
– Боже, Витенька. – Мария бросилась в объятья Виктора, и они долго не могли отпустить друг друга. Дыхания переплелись, превратившись в одно целое.
– Витя, – наконец произнесла Мария.
– Маша?
– Мне это тяжело. И, возможно, когда-нибудь ты это поймешь.
– Что ты, Маша. Тебе тяжело от того, что я тебя люблю.
– Нет, не от этого мне тяжело?
– Что же тогда, скажи, милая.
– Мне тяжело о того, я тебя люблю…
 
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
 
Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду, – тоскуя и любя.
 
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
 
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
 
О, как паду – и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
 
Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
 
– Прости меня, Витя, Витенька, Витя мой, милый мой, ненаглядный. Это всё я!
– О чем ты, Маша?
– Стихи. Почему ты выбрал их?
– Стихи?
– Они же… Они… Ты обо мне. Для меня. Боже. Темно.
Мария вдруг замолчала
– Проводи меня домой
Вернувшись, к себе в отель и, оказавшись в номере, Виктор подошел к своему балкону и задумался над тем, как Мария восприняла его стихи. Он даже не помнил, что читал, но состояние его было подавленным. Он упал на подушку и попытался заснуть. Он медленно встал, достал из бара бутылку виски, откупорил ее, налил себе стакан, выпил, не глядя, и тут же нырнул под одеяло.
Будучи у себя в номере, Мария, упав на кровать, плакала в подушку. Через какое-то время, она медленно встала, достал из бара бутылку виски, откупорил ее, налил себе стакан, выпила, не глядя, и тут же нырнул под одеяло. Но никак не могла выбрать себе подходящего места. Вдруг она вскочила и подбежала к дверям балкона, открыла его, вышла в одной ночной рубашке, оперлась на периллы и бросила в пустоту так, что кроме неё этого никто услышать не мог:
– Витя, ты не спишь?
– Нет, дорогая, – будто послышалось ей
– Умоляю, не открывай дверь, – плакала Мария.
– Я могу приоткрыть, – мягко проговорил Виктор.
– Нет! – воскликнула Мария голосом, от которого у Виктора похолодело сердце. – Извини, Виктор. – Она опустилась по двери балкона села на пол. – Я хочу тебя, – еле прошептала она.
– Что, любимая? – спросил Виктор.
– Я люблю тебя, милый, – сказала Мария и тут же бросилась к себе в постель, проклиная всё на свете. – Спокойно ночи!
Был у капитана Грибова приятель по школе милиции, давно покинувший органы, и живущий на данный момент именно в Санкт-Петербурге, о чём Мария знала с самого начала, и почему дала понять Климову, что найти Грибова не составит труда. Это был майор в отставке Семён Носов. В отставке он был давно и не по собственной воле. Он вел дела с представителями противоположного лагеря, с которых получал определенные проценты, в чем был в свое время уличен и выгнан из органов без раздувания излишней шумихи. Семьи у него не было, пенсии он был лишен, поэтому единственным его занятием оставалась связь с мелочью криминального мира, да ничем не заменимое пристрастие к алкоголю.
Найти Носова не составило труда. Нашел его Грибов в соответствующем утреннем подпитии и тут же предложил ему заработать десять тысяч долларов. Услышав такую сумму, бывший майор мгновенно протрезвел, и достал из загашника бутылку коньяка.
– Это дело нужно отметить! – объявил он.
– Подожди, Сема. Ты даже не знаешь, о чём речь, – приостановил его Грибов.
– Да какая разница, раз речь о таких бабках. Кстати, как тебя зовут, я все не могу запомнить?
– Коля, – ответил Грибов, понимая, что память у Носова отбита до школьных времен. Главное, чтобы он вспомнил то, о чем он намеривался его спросить.
– Коля. Уговорил. Сначала дело, потом дело другое.
– Ты готов меня выслушать? – серьезно начал Грибов.
– Спрашивай, что хочешь, – сказал Носов и плюхнулся на тахту.
– Первое, мне бы пару надежных людей из этих, ну, понимаешь?
– Не понимаю, – Носов выставил свое лицо перед Грибовым.
– Надежных, лучше с оружием, и лучше не в розыске.
– С розыском, я подумаю, с оружием найдем. Это всё? Можем приступить к дегустации?
– Десять утра, Семён!
– Подзадержался я.
– Но, это даже не самое главное, – настороженно проговорил Грибов.
– Ты меня пугаешь, как там тебя…
– Коля.
– Николай. Что тебе ещё понадобилось?
– Нужен человек, который знает всё обо всех!
– Да ты с ума сошел. – Носов совсем протрезвел. – Смотрящий. Я такими делами давно не занимаюсь. Я что попроще. Я еще попить, тьфу ты, пожить хочу.
– Может, я и не так сказал, не так это называется, пойми.
– Да не понимаю я ничего!
– Ладно, говорю прямо. Нужно слить информацию в один из банков.
– Так тебе еврея какого подобрать?
– Да мне плевать, кого ты подберешь. Есть такие люди?
– Есть мой тезка. Знает все про финансы и побрякушки. Но он опасен. У него, у него и охраны, не дай боже. Он, если ты его заинтересуешь, с тебя не слезет.
– За вознаграждение?
– Он дорого стоит.
– Я договорюсь?
– Ты?
– Я.
– Слушай, Саня…
– Я Леша, ой Коля.
– Да, мне по боку. Ты готов рискнуть?
– Да, и прямо сейчас. Жмет время.
– Может, для храбрости.
– Потом.
– Что ж, этот уважаемый человек принимает после обеда.
 
– Мария, здравствуйте!
– Ох, как вы неожиданно! – воскликнула Мария при виде Климова. Она стояла возле модного бутика и рассматривала витрину.
– Что вас заставило засвидетельствовать мне свое почтение лично? Вы же обычно используете ваши технические штучки.
– У меня возникло подозрение, что нам на наши штучки могут уже много, кто сесть. Не забывайте, откуда они. Я обнаружил Грибова. Без помощи техники. Он долго крутился возле обозначенного вами банка, сидел в кафе напротив, о чем-то размышлял. Потом, я пробил его по его профессиональным связям в Питере, и нашел эти связи, а вернее будет сказать, одну. Я смог распознать их разговор. Опасную игру затеял Грибов. Думаю, сам не понимает, куда ввязывается. Я за ним прослежу и выйду на нужного нам человека. Я надеюсь, нужного.
 
– До чего способна довести жажда возможности наживы, – говорила Мария.– Причем, ставящей тебя вне закона, да под прицел ФСБ.
– Ты о чём, Машенька? – спрашивал Артур Карлович.
– Грибов наш забыл об опасности. Похоже, у него рассудок помутился от той суммы, что он от меня услышал. Как бы он не испортил спектакль. Подстраховать бы Климова. Только вот как?
– Мои ребятки?
– Отправьте их пока куда-нибудь. Не так далеко, но пусть отдохнут. Сами мы. Вы забываете про спектакль.
– А что вам удалось выяснить?
– Ничего конкретного, но он начал активно действовать. Нужно выяснять. И почему бы нам не выяснить это вместе с ним?
– Вы сами нарушаете правила игры.
– Затянулась игра. Дело нескольких дней. Отпуск, не забывайте про мой отпуск.
 
Днем Виктор позвонил Марии.
– Маша, я должен тебя увидеть, – первое, что он сказал.
– Витя, я сейчас никак не могу, прости…
– Я хочу, я должен тебе помочь. Я иначе, иначе. Я иначе не могу.
– Витя, пожалуйста, – голос Марии дрогнул.
– Этой ночью мне так тебя не хватало, что я уже не в состоянии терпеть разлуку, даже такую незначительную. Этой ночью…
– Я знаю. Мне тоже… Ты тоже был мне нужен. Но мне необходимо сейчас же уехать по делам.
– Маша!
– Прости. – Мария повесила трубку и ощутила слезы, выступившие у неё на глазах. – Сколько так еще может продолжаться? – вслух произнесла она, обращаясь к своему отображению в зеркале. – Что я наделала?..
 
– Что же вы так неожиданно сбежали? – раздалось за спиной Виктора, когда он выходил из своего отеля. Это был Лоран Дюбуа.
– Как вы меня нашли?
– Вы сомневаетесь в возможностях нашей организации?
– Если вас все еще интересует та самая девушка… – начал Виктор.
– Я разве не упоминал о том, что она интересует многих. О вас я даже не говорю. И, сдается мне, её присутствие здесь косвенным образом связано с нашей задачей. Вы странно на меня смотрите. Вы что-то знаете?
– К моему сожалению, нет.
– Но хотите узнать, не так ли. Это вполне логично, разумно. Любовь это всегда тайна, но когда тайна мешает любви, становится невыносимо. Вы согласны со мной? Согласны. Сложно не согласиться. Вы спешите на встречу с ней?
– Нет, к вашему сожалению.
– Мы уже знаем, где она живет, и скоро узнаем о её планах. С вами поделиться?
– Спасибо, но от вас мне ничего не нужно, – резко ответил Виктор. Он всё ещё был под впечатлением его разговора с Марией. – Хотя…
– Наконец-то. Присядем?
– Что у вас есть?
– Кроме того, что я вам уже говорил, ничего. Ничего по тому вопросу. Кстати, если я смог вас найти, то и Марию и вас в скором времени обнаружат менее дружественные коллективы. Они в бешенстве. Вы хотите попасть под общий каток?
– Вы меня запугиваете, тем самым снова пытаясь предложить сотрудничество?
– Я пытаюсь огородить вас от необдуманных шагов. Если хотите, я склонен защитить вас.
– От кого?
– От неё.
– Что вы опять такое говорите?
– Ох, как же слепа любовь! Не думаю, что этот город выбран по каким-то причинам, не связанным с её нынешними планами.
– Я пригласил её сюда, – неуверенно проговорил Виктор.
– Не показывайте снова вашу наивность. Хорошо, у меня к вам просьба. Дайте знать, когда ситуация приблизится к критической, или если у вас появятся сомнения.
– Договорились. Я могу быть свободным?
– Вы итак свободны. Кстати, мои люди следят за Марией. Могу поделиться информацией. Как вы на это смотрите?
– Я подумаю.
Виктор ощущал себя очень скверно.
 
Илья Савушкин, вот кого Мария выбрала в качестве четвертой, дополнительной карты, это и была бубновая шестерка. «Шестерка, так шестерка, молча пройдется по сцене, и хватит с него». Савушкин был безработным, и довольно-таки давно. Он хоть и подрабатывал иногда, когда его дружки зазывали подсобить за бутылку, а так он считал это дело не по его части. В основном он сидел дома, да забирал двух дочерей из школы, когда жена позволяла. Хозяйства он не вел, поскольку не умел, да и жена не давала. Работала на всю семью тоже жена. И этому браку исполнилось двадцать лет. Савушкину было под пятьдесят. Он маленький, пухленький, дряхлый, как желе. Друзей у него не было, кроме соседа-собутыльника, интересов не было, у него, вообще, ничего не было. Как-то жена спросил его: «Ты зачем живешь-то?», а он ей: «Для тебя, любимая!», а она: «Тьфу ты господи!»
«Удивительная жизнь, – подумала Мария. – Найти ей, что ли, мужа. Нет, не буду загоняться. Итак, карт набралось не понятно для чего. Но, игра есть игра».
В гипермаркет Мария вошла в такой короткой юбке, что кое-кто не выдержал и упал в обморок. Она шла между рядами, неся в руках только сумочку, и передвигалась так, будто идет по подиуму. Блузка слегка прикрывала её загорелое тело. Она шла, ни на кого не оглядываясь. В отличии ото всех, кто только и делал, что оглядывался, да спотыкался, глядя ей вслед. Продажи в гипермаркете встали. Опомнившиеся жены принялись лупить своих мужей. Мария остановилась у ряда с косметикой и подозвала консультанта:
– Не посоветуете, какая туш для ресниц мне подойдет?
– Вам подойдет любая, – не задумываясь, ответила растерявшаяся девушка.
– Дамочка вы перепутали бутики! – крикнул какой-то остряк и начал вертеться вокруг собственного зада на виду у приятелей.
Мария кинула на него взгляд и ответила:
– А вы перепутали пол!
Друзья остряка дружно захохотали.
Маша продолжала движение, пока не увидела цель.
Тело, непонятной комплекции, именуемое Илья Савушкин, катило тележку, груженную продуктами, и еле поспевало за женой, убежавшей далеко вперед. Савушкин остановился, вытирая пот носовым платком и тяжело дыша.
– Не могу больше, – пробормотал он.
– А со мной? – спросила Мария и, положив ему руку на плечо, повернула его к себе в пол-оборота. Все ахнули. Савушкин икнул и потерял дар речи. Он даже не смог осмотреть Машу с ног до головы. – Так как?
– Как?
– Шучу, дурачок! – Мария похлопала его по плечу. – Жена далеко, не успеет заметить. Не бойся ты так. Неужели ты решил, что она может подумать о том, что я твоя любовница?
– Нет, но…
– Тогда, слушай внимательно. Хочешь подзаработать деньжат?
– Нужно что-то дотащить до машины?
– Почти угадал, – тихо проговорила Мария.
– А что?
– Сотню тысяч хочешь?
– Сотню?
– А то и миллион! Долларов!
Савушкин начал менять цвета лица, но что-либо произнести не смог.
– Сделаешь все, как надо, получишь.
– Где?
– В МВД.
– Мама!
– У тебя жена. Нужно сделать всего одну вещь. Не очень чистую, но способную наказать недобросовестного сотрудника. Подбросить деньги одному полицейскому, позвонить в службу доверия и сообщить, что у него припрятано в машине. И все! Или еще проще, как получится, ничего не подбрасывать, а просто позвонит.
– Это будут мои деньги? Как же, как я…
– А не все так просто. Подбрось и забери. Или просто забери.
– А зачем тогда подбрасывать, если нужно побрасывать?
– Чтобы его нашли.
– Так если его найдут, как я их заберу?
– Придумай. Или ты думал такие деньги просто так достаются?
– Не думал.
– Ответ верный. Осталось добавить – никогда. Я тебя найду.
– Как?
– Также.
– А… Я…
Маша развернулась и направилась несколько другим путем к выходу, пугая и обезоруживая своей сексуальностью других посетителей. Выйдя на улицу, она тут же уселась в лимузин.
– Тьфу ты, дурость какая-то, – в сердцах воскликнула она.
– А для чего это нужно было? – спросил её Артур Карлович.
– Я собрала элементы карточного пазла. Осталось собрать сам пазл. Время…
 
– Ты кто? – спрашивал пожилой мужчина лет восьмидесяти, в очках с круглыми линзами, лысой головой и пронзительными маленькими глазками, еле видными за скоплением морщин на его лице. Он сидел за столом в кафе, и на нем красовалась кружевная розовая салфетка.
– Я Коля, – ответил Грибов.
– Исчерпывающая информация. Слушай, Сёма, иди, погуляй, а то ты и сидя мельтешишь. Подыши на улице чем-нибудь. Ты кто?
– Что вы хотите узнать?
– Я уже спросил. Если ты не хочешь отвечать, то тебе нечего мне предложить, и ты ничего от меня не хочешь.
– Я…
– Где ты живешь?
– Вот карточка моего отеля и телефон с обратной стороны.
– Ты меня не знаешь, – прокряхтел старик.
– Нет, но, Семён…
– Ты прислушиваешься к Семёну? Он хоть и тёзка мой... Печально. Я настолько стар, что вряд ли чем тебе смогу помочь, чего бы это не касалось. Я чист пред властями и сомнительные вещи не для меня. Ты свободен.
– Но, вы даже не знаете, что я… «Родон», банк, я хотел… я думал…
– У меня твоя карточка. Нужен будешь, тебя найдут.
Грибов выполз из кафе, как побитая собака.
– Ты куда меня приволок, придурок, – рявкнул он на бывшего сокурсника.
Через полчаса старик знал всё про Грибова. Тот не стал особенно маскироваться, что нисколько не удивило старика, составившего мнение о собеседнике.
– У него есть что-то очень интересное, что можно будет предложить кое-кому. И сделать это нужно как можно скорее. По всей видимости, у него на хвосте контора. Подготовьтесь, и сообщите, кому следует. Цену не называй пока. И смотри, собери всех, кого соберет он или подсадит себе на хвост. Я сам ему позвоню. Его сливать не нужно, пусть контора сама его подбирает. Добро.
Генрих проводил Агнессу до её замка. Всю дорогу они сидели молча. Лишь иногда Агнесса поглаживала руку Генриха, да прикасалась своей щекой к его щеке.
– Генрих, – сказала она, когда тот собрался выходить из кареты.
– Да, милая?
– Ты справишься. Я тебя люблю.
Оседлав своего коня, Генрих ещё засветло оказался в своих покоях. Сердце его разрывалось, в голове стоял туман, злость обуревала им. Какие-то обрывки фраз летали в его голове. То выкрики рыцарей, знати, слова герцога, то его собственные замечания, то голоса незнакомых людей, то голос Агнессы… Все перемешалось.
«Им нужно золото… Они сильнее нас… Но у них нет лидера… Никто не станет против графа… «Я встану!..» Было бы золото… Граф также может призвать своих соседей… Но, мы могли бы нанять наших южных соседей»
– Но мы могли бы нанять наших южных соседей, – проговорил Генрих вслух, и добавил: – если бы было золото.
«У вас хороший стол», – послышался ему голос Агнессы.
– Господин! – в дверь постучалась Марта.
«У вас лучший замок. Твой отец не зря проливал кровь», – снова вспомнил он слова Агнессы.
– Да, Марта, – Генрих отворил дверь. – Вас там спрашивает какая-то девочка.
– Девочка?
– Да, говорит от графини Зальм.
– Я сейчас спущусь. Пусть пока подождет.
– Хорошо, господин.
– У нас лучший замок, – с этими словами Генрих спустился в столовую, где сидела его мать.
– Ой, сынок, знаю всё! Горе нам, нет защиты…
– Матушка, стойте. У меня к вам вопрос. Наш замок лучший в земле. И живем мы в достатке. Почему большинство…
– Остановись! – воскликнула мать. Лицо её сделалось серым. – Почему ты решил спросить об этом? Ты никогда ранее не интересовался…
– Я хозяин дома, мама!
– Верно, но почему… – Мать вдруг примолкла и разразилась рыданием.
Генрих бросился её успокаивать. Слезы текли рекой, мать опустила голову и вдруг задрожала всем телом.
– Матушка! – воскликнул Генрих. – На помощь!
Подбежали слуги и помогли перенести его мать в её опочивальню. Она не переставала рыдать, а дрожь всё также пробивало её тело.
– Что с вами, матушка?
Та несколько успокоившись, и убедившись в том, что она осталась в опочивальне с сыном наедине, прошептала:
– Проклятье это. Палестина и все земли по дороге к ней. Все твой отец и дядя  грабили, да насытиться никак не могли. Вот и прибрал их Сатана, Чёрный всадник. Грех на нас, тяжкий грех! Не хотела я говорить тебе, но что-то толкнуло меня, словно удар из-под сердца, словно лезвие прожгло меня, словно увидела я чёрные глаза ведьмы… Ведьма! Это ведьма меня надоумила! Ведьма! – Мать впала в беспамятство и продолжала бредить, не переставая.
Генрих позвал служанку и наказал ей ни на шаг не отходить от матушки.
– Господин! – снова позвала его Марта. – Там девочка.
Это была Грета.
– Что ты здесь делаешь? – удивился Генрих.
– Боязно мне, господин. Графини страх, как боюсь! Можно мне у вас остаться?
– Поздно уже, оставайся, конечно. А что тебе сейчас напугало?
– Когда слуга её отца прибыл, он был веселый, всё нам истории про Агнессу рассказывал, ходил туда-сюда, всё изображал, как он играл с маленькой госпожой, бегал по лестнице. Вдруг что-то будто бы сверкнуло, и он покатился с лестницы, а вскоре и вы подъехали.
– И что же? – спросил Генрих, – что тебя так напугало?
– Мне кажется, перед тем, как вы вошли, я видела Чёрного всадника, он удалялся со двора.
– Может, ты была так напугана, что тебе показалось?
– Нет, господин, это был Чёрный всадник.
– Ну, а графиня-то что же?
Грета примолкла, опустив глаза.
– Грета?
– Сегодня она снова пойдет в лес, – загадочно произнесла она.
– В прошлый раз, когда ты мне говорила, я остался её ждать, но она так и не вышла. Почему ты думаешь, что сейчас она пойдет гулять в ночь?
Грета серьезно посмотрела Генриху в глаза и произнесла:
– В ту ночь умер граф Штольберг.
Генриха словно передёрнуло.
– Марта! – крикнул Генрих. – Отведи девочке угол.
– Куда, вы, господин?
Генрих ничего не ответил, накинул плащ, подпоясался мечом и выбежал на улицу. Он пешком добрался до старого дуба и спрятался среди деревьев.
Небо было чёрным от туч, которые вскоре, словно по мановению разлетелись, и дали возможность насладится россыпями звезд и только-только вышедшей полной луной. Было так светло, что Генрих побоялся быть замеченным. Стояла тишина. Воздух казался прозрачным. Луна медленно катилась по небу. Глаза у Генриха слипались, он начал проваливаться в сон.
– Генрих, милый мой Генрих… Любимый… – что-то шептало. Это шептал лес. – Генрих, поднимись, милый.
С трудом открыв глаза, Генрих ощутил, как кружится его голова. В это же мгновение он заметил в поле белое пятно. Он прижался к деревьям. Пятно приближалось, и по мере приближения становилось понятно, что это была девушка, одетая в белое платье. У Генриха пошли круги перед глазами. Он никак не мог рассмотреть лица девушки. Она медленно прошла мимо него и шагнула в лесную чащу. Немного выждав, Генрих направился за ней.
Лес шептал, лес неслышно пел убаюкивающую песню. Генрих заворожено шагал вслед за девушкой в белом платье. «Агнесса!» – хотелось окликнуть ему, но язык его не послушался. На мгновение Генрих вспомнил, как пробирался через бурелом в поисках лесного воина. Сейчас же он свободно ступал по мягкой и ровной тропинке, которую, словно расчищала перед ним девушка. Вскоре он увидел развилку: одна тропинка вела к лесному воину, другая, широкая, неведомо куда. Ступив на тропу, Генрих почувствовал себя опьяненным. Он уже слабо воспринимал происходящее, он лишь слепо следовал за девушкой.
Через какое-то время он увидел большую лесную поляну, утопающую в лунном свете. Девушка встала в середине поляны и подняла руки вверх. Генрих, притаился за деревом. Тишина. Лишь слабое шипение послышалось со всех сторон, да звезды разбежались в разные стороны над поляной. Тишина. Генрих слышал, как бешено стучало его сердце. Тишина. Девушка продолжала стоять, подняв руки к небу.
Вдруг на том самом месте, где стояла девушка, взметнулся огромный огненный столп, достигнувший вершины деревьев и унесшийся куда-то ввысь. Генрих невольно вздрогнул всем телом. В это же самое время со всех сторон на поляну выбежало множество разных девушек в таких же белых платьях, и принялись кругами ходить вокруг костра, все также высоко метавшего свои языки, постепенно сплетая руки в хоровод. Генриху удалось разглядеть женщин совершенно разных возрастов, от почти девочек до древних старух. Их было бесчисленное множество. Генрих ни смел пошевельнуться. Что это было? Шабаш ведьм? «Но где же Агнесса?» – подумал он. В это самое мгновение с высоты костра с неимоверной скоростью, словно белая птица пала та самая девушка и, задержавшись немного над хороводом, ринулась прямо к Генриху. Словно взрыв предстало перед ним прекрасное лицо Агнессы. Её огромные чёрные глаза пронзали Генриха насквозь, заставив похолодеть его сердце.
– Генрих, милый мой барон, – шептала она таким голосом, что сердце Генриха моментально стало таять, – любимый мой. Любовь моя!
В это же время Агнесса подняла руки вверх, и все ведьмы взлетели и продолжали свой хоровод в полете вокруг костра. Агнесса развернулась.
– Зильда! – крикнула Агнесса таким голосом, что страшное эхо прокатилось по всему лесу.
Страшная старуха отделилась от хоровода и полетела прочь из леса.
– Герамина! – воскликнула Агнесса.
Еще одна старуха покинула хоровод. Агнесса подозвал её.
– Герамина, помоги моему любимому найти своё.
Герамина поклонилась и поманила Генриха за собой. Они вошли в лесную чащу, после шли какое-то время, пока не наткнулись на большой курган. Герамина взяла валявшуюся под ногами палку и принялась раскидывать листья и ветки, пока не раскопала огромную дверь с висящим на ней замком.
– Прикоснись, барон, – сказала она.
Генрих послушно исполнил её указание и дверь отворилось. Войдя внутрь, Герамина зажгла факел, и взору Генриха престало невероятное количество сокровищ, разложенных по сундукам, да мешкам.
– Девочки, нужно помочь! – вскрикнула Герамина.
Тут же к кургану одна за одной стали подлетать ведьмы и выволакивая наружу кто сундук, кто мешок, и пускаться вглубь леса.
– Достаточно! – скомандовала Агнесса.
Генрих, молча наблюдавший за происходящим, больше не мог стоять на ногах. В глазах у него помутилось, и он рухнул на землю
 
– Витя, прошу тебя, еще два – три дня и я полностью твоя, – уверяла Мария Виктора, когда они прогуливались вечером по Невскому проспекту.
– А чувствую себя, как студент, когда днем нужно учиться и мне и тебе, и только вечером, когда у всех все дела закончатся, можно уже и встретиться.
– Пусть будет так, – предложила Мария, – а после каникулы.
– Но, у меня уже каникулы, а у тебя дела, которые ты именуешь каникулами, и которые, насколько я помню, уже сделаны, крупномасштабные?
– Ну, ещё не до конца, приходится контролировать, – улыбаясь, сказала Мария.
– Ты вынуждаешь меня на крайние меры. Выкрасть тебя.
Мария рассмеялась.
– Поверь, мне нужно исполнить один только, не совсем один, несколько заключительных штрихов в моем отпуске.
– Я не понимаю. Как не понимаю, почему… Почему я не могу тебя поцеловать.
Мария замолчала.
– Свернем к каналу, – предложила она.
– Что это, Маша, я такого… я искренне не понимаю… Раз…
– Это опасно, – полушепотом произнесла Мария.
– В каком смысле, опасно? – Виктор был сбит с толку.
– Понимаешь… Прости, но я, действительно, не знаю, как тебе это сказать.
– Скажи, как есть, – настаивал Виктор.
– Я обладаю рядом способностей… – Мария осеклась.
– Это я уже заметил, – улыбаясь, сказал Виктор.
– Не смейся. Мне тяжело об этом говорить. Мне… Мне невыносимо это говорить тебе. Мне больно. – На глазах Марии выступили слезы. – Ты же понимаешь, что жизнь скоротечна. Это жизнь… И любовь не вечна.
– Ты не веришь в то, что любовь может быть вечной? – грустно спросил Виктор.
– Любовь может быть вечной, лишь заканчиваясь вместе с самой жизнью. – Мария смотрела на воду, роняя редкие слезы.
Виктор обнял её.
– Если ты поцелуешь меня, то ты навечно станешь моим, – продолжила Мария.
Виктор, обнимая Мария, чувствовал себя настолько обескураженным, что не мог вымолвить и слова. Ему казалось, он попал в сон.
– Маша, – прошептал он.
– Витя, это не… Это правда. Я…
– Я не могу этого понять.
– Ты сможешь это понять, лишь испытав, но тогда для тебя будет всё кончено.
– Какая-то сказка о мертвой царевне. Какой-то бред! Что ты говоришь, Маша?
– Верь мне! – Мария развернула Виктора к себе лицом и пронзила его своими угольными глазами. – Верь мне, Витя.
Виктор развернулся к каналу. Его состояние нельзя было объяснить с точки зрения привычной человеческой логики.
– Но, я хочу любить тебя вечно.
– Мальчик мой, – ласково проговорила Мария. – Ты будешь удивлен, хотя я не раз тебе либо говорила, либо намекала на это, но для меня наша любовь, как сказка, в полном смысле этого слова. Ты много не поймешь, возможно, пока не поймешь, но такого не должно было произойти, такого не может быть.
– Какое же ты чудо!
– Стихи! – умоляющим тоном произнесла Мария.
 
Белой ночью месяц красный
Выплывает в синеве.
Бродит призрачно-прекрасный,
Отражается в Неве.
 
Мне провидится и снится
Исполненье тайных дум.
В вас ли доброе таится,
Красный месяц, тихий шум?
– Господа, мне кто-нибудь объяснит, почему начались беспорядки, усилилась, да более того, возникла, выросла, как на дрожжах, оппозиция, совсем не в той стране, в которой мы намеривались её увидеть.
– Что-то вышло из под контроля.
– Это я прекрасно понял, но что, и как? И откуда у них деньги? Слушайте, мы же достаточно инвестируем в правительство?
– Как было запланировано.
– Так в чем дело? Откуда деньги у, черт вас всех дери, и откуда оппозиция?
– Наш посол должен представить отчет к концу дня.
– Да к концу дня они власть сменят!
– Прошу прощения, а мы сможем переиграть?
– Что вы хотите предложить?
– Подпишем сейчас документ о взаимопомощи, поможем им, а потом…
– Что потом, просто пойдем и замочим соседнее государство, ставшее к тому моменту таким, каким оно должно было стать для того, чтобы предоставлять угрозу первому государству, к которому мы и должны были прийти на помощь?
– Какая-то околесица!
– Где утечка?
– Чтоб к завтрашнему дню было полное понимание. Всем всё ясно?
 
– Что ж, полковник, есть вероятность, что наш мелкий провал останется незамеченным в виду того, что твориться в странах третьего мира.
– Там творится мир, вопреки нашим планам, – заметил Железнов.
– Вы аккуратней с выражениями.
– Я думаю, это её рук дело.
– Полковник, у вас фобия. Может вам в отпуск? После того, как напишите рапорт.
– Разрешите в Санкт-Петербург, там объявился наш двойник.
– Хотите заполучить эту бесценную информацию. Что-то мне подсказывает, что вам придется менять дружественные банки.
 
– Людей набери, сколько посчитаешь нужным, – говорил старик Семён. – Все хвосты собери, и сюда. Не должно никого остаться. Периметр обеспечь. Алкаша этого в расход, но после того, как этот Коля окажется у нас в руках. Имейте в виду, если он не полный идиот, с собой ничего, что бы это ни было, брать не будет. Напоминаю, он упомянул «Родон» у которого проблемы внутреннего характера, а значит, это что-то очень интересное. С верхами никто не связывается, всё через меня лично. Напоминаю, всех, кто будет замечен в наблюдении за ним, ко мне. Дайте карточку. Ну, что ж, посмотрим, Коля, чем ты нам пригодишься…
 
– Это просто чудо, – говорила Мария охраннику банка «Родон».
– Такие правила, мадам…
– Мадмуазель, – уточнила Маша.
– Простите.
– Ваш президент уже здесь?
– Нет, она, если её нет с самого утра, приезжает часам к одиннадцати.
– Это она?– спросила Мария, указывая на фотографию, висевшую на стене.
– Да, наш руководитель – командир в юбке.
Маша улыбнулась. Охранник растаял.
– Она симпатичная?
– Ну, не то, чтобы вы, но…
– Но…
– Она прелестна.
– А вы льстец.
– Какие-то проблемы? – спросил подошедший начальник охраны.
– Ничего особенного, просто беседуем, – отрапортовал охранник.
– Не стоит посторонним находиться здесь, – дал указания начальник.
– Сейчас без пяти, – заметила Мария.
– Верно, – согласился он.
– Вы мне её покажете?
–  Я не могу. Я не…
Мария повернула голову набок, и её улыбка убила охранника наповал.
– К входу подъехал шикарный «Лексус». Это она?
– Она, – выдохнул охранник.
Мария направилась к дверям.
– Маргарита Сергеевна! – воскликнула Мария.
Такая женщина, как Мария, не могла ни обратить на себя внимание даже женщины, женщины-президента.
– Да? – Маргарита Сергеевна остановилась.
Мария подошла к ней поближе.
– Вы не могли бы отогнать ваших бульдогов, они мешают говорить, – твердо, но в то же время вежливо и изыскано проговорила Мария.
– Я вас слушаю? – резко Маргарита Сергеевна.
– У меня к вам есть небольшое дельце, которое могло бы вас заинтересовать.
– Ко мне ежедневно обращаются с такими делами. Что у вас?
– Банк «Восхождение» вас интересует? Я не оттуда,– сказала Маша.
Через десять минут они беседовали в кабинете президента за чашкой кофе.
– Вы не ставите прослушку, верно? – спросила Мария.
– Как вы догадались?
– Это моя способность. Одна из немногих.
– Интересно. Так что вы хотели рассказать?
– Я хотела кое-что вам подарить, на не безвозмездной основе, разумеется.
– Что же это?
– Вот вам фрагмент информации. – Мария достала накопитель и вручила ее Маргарите Сергеевне.
– Такие вещи проверяют мои специалисты.
– Если вам так угодно, – разочаровано проговорила Мария. – Но участников процесса итак предостаточно. Уверена, что ваш конкурент, если так можно выразиться, уже в курсе, либо будет в курсе в самое ближайшее время.
– Откуда вам это известно?.. Стойте, – словно опомнившись, воскликнула Маргарита Сергеевна, – вы же даже не представились!
– Мария, – и угольные глаза пронзили Маргариту Сергеевну насквозь. – Вы смотрите. Так, сходу не поймешь, что это, но продукт находился под строгой охраной у одного банка.
– Какого, если не секрет?
– Пусть, лучше, это останется секретом. Тем более что этим секретом хотели воспользоваться не очень хорошие люди. Возьмите.
Маргарита Сергеевна вставила накопитель.
– Что тут у нас?
– Вы прочтите вводную инструкцию, а потом, чтобы убедиться, поручите вашим специалистам проверить.
– Бог ты мой! – воскликнула она.
– У вас…
– Верно, но у разных интересных людей.
– И что вы за это хотите?
– Миллион в американской валюте.
– Справедливо. Откуда у вас это? Ой, простите.
– Меня сейчас другое волнует, – сказала Мария.
– Я вас слушаю?
– Слияние с уже упомянутым мной банком. Зачем оно вам?
Маргарита Сергеевна вдруг расплакалась.
Мария от неожиданности растерялась. В этот момент она увидела на столе Маргариты Сергеевны фотографию маленькой девочки.
«Проклятье! – подумала Мария, – как я могла этого не предусмотреть?»
В этот момент в кабинет заглянули.
– Простите, Маргарита Сергеевна, вы заняты? – В кабинет заглянул коренастый мужчина лет пятидесяти.
– Позже, – отмахнулась та.
Мария пристально посмотрела на зашедшего мужчину, что-то в ней дернулось, что-то непритязательное.
– Это ваш зам? – спросила Мария.
– Да. Как вы догадались?
– Без стука, и слишком вызывающе.
– Вам так показалось?
– Скажите, Маргарита Сергеевна. Буду с вами откровенна, пока вопрос о слиянии будет открыт, я не смогу поделиться с вами этой волшебной программой. В связи с чем я хочу повторить вопрос: зачем оно вам?
Маргарита Сергеевна искоса взглянула на портрет девочки.
– Ваша дочь? – спросила Мария.
– У меня нет детей, и мужа нет, а у неё нет родителей. Это моя племянница.
– Её похитили? – резко спросила Мария.
– Как вы? Я никому…
– Не беспокойтесь, я храню секреты, и уношу их в могилы… чужие. Это является основной причиной, побуждающей вас к совершению сделки?
– Есть, конечно, еще, но они разрешимы, все предполагаемые камни мы раскидали. Но, как только похитили Оксану, я осталась без оружия.
– В полицию вы, разумеется, не обращались.
– Я боюсь.
– Я вас понимаю.
– Кто заинтересован в слиянии до такой степени, что способен был пойти на такой шаг?
– Я даже представить не могу.
– А я, вот, почему-то могу, – неожиданно произнесла Мария.
– Вы о чём?
– Динамика стремительно набирает обороты. О нашей встрече никому. Племянницу я вам вашу верну! Эту штучку тоже, ну, а вы мне за неё миллион наличными. Мы же деловые люди. Я с вами свяжусь. Нас ждет бой!
– Постойте!..
– Я с вами свяжусь.
 
Генрих с трудом открыл глаза. Голова была настолько тяжела, что он не мог оторвать её от кровати. Было раннее утро, лучи солнца осторожно заглядывали в окно его комнаты. Сделав над собой усилие, Генрих поднялся с кровати. Он осмотрел себя, осмотрелся вокруг. На нем была ночная рубашка. Его одежда висела в углу, сапоги стояли там же. Он поднялся, подошел к ним и осмотрел со всех сторон. Все было чистым, ни царапины, ни застрявшего в плаще листика или ветки. Генрих выглянул в окно. День начинался, люди выходили по своим делам. Одевшись, он спустился и тут же столкнулся с Мартой.
– Матушка ваша совсем плоха. Всю ночь бредила, только под утро заснула. Я не отхожу от неё. Я послала за лекарем, – сказала она.
– Спасибо, Марта. Скажи, ты не помнишь, что было вчера вечером, или ночью?
– Вы о чём, господин?
– Девочка приходила.
– Да, она ещё спит. Потом вы выбежали куда-то, а когда вернулись, я не слышала. Я с матушкой вашей сидела.
Генрих сходил, проведал мать, после чего обратился к Марте:
– А где у нас хранятся ключи от погребов?
– Не знаю, господин, должны быть у вас. Вы же все вещи вашего батюшки себе забрали. Посмотрите.
– Ты права, Марта. Спасибо.
Генрих бросился к себе, где в углу стоял сундук его отца. Открыв его, он принялся рыться в нём, пока не наткнулся на связку ключей. Выбежав на улицу, он кинулся к погребам. Открыл один из них, тот, в котором, как он знал, хранилось старое вооружение его отца. Войдя, зажег факел, прошел по длинному коридору, и очутился в большой комнате, посреди которой стояли два небольших сундука и мешок. Не торопясь, открыв первый сундук, он обнаружил в нем золото и драгоценности. У Генриха перехватило дыхание, и закружилась голова.
Через полчаса он несся верхом во весь опор к замку графини Зальм. Агнессы не оказалось дома. Слуги сказали, что с утра она направилась в город.
Оказавшись в городе, первое, с чем столкнулся Генрих, был потухший костер, расположенный на центральной площади. На его вопрос, хотя он уже привык к таким зрелищам, ему ответила подошедшая старушка:
– Страшную, сильную ведьму сожгли. Никак не поддавалась, всех околдовать хотела, боялись даже подойти. Уж не знаю, как удалось её связать, а уж поджечь никто не решался. Страшная, сильная ведьма. Давно таких не видывала
– Кто такая? – с испугом спросил Генрих.
– Зильда, из дальнего леса. Говорят, она вошла в сговор с графом Гумбольдтом.
– Кто говорит? – зачем-то спросил Генрих.
– Да сама она и начала было что-то бормотать, поливая всех проклятиями, а между делом возьми, да и с скажи: «Граф Гумбольдт отомстит за меня, он слушает меня». Но продолжить не успела. Молодая графиня вышла из толпы и первая швырнула факел, да так, что костер тут же поглотил ведьму, после уж и все начали забрасывать её кто, чем мог. Сожрал огонь ведьму.
– Молодая графиня Зальм? Агнесса? – поинтересовался Генрих.
– Она самая, она, господин. Ну, пора мне, милок.
Генрих развернулся и тут же столкнулся с Агнессой.
– Генрих, дорогой! – воскликнула она. – Как я рада тебя видеть? Ты не меня ищешь. Я рано утром по делам в город отправилась, забыла тебе послание оставить. Что с твоим лицом? Ты бледный. Ты здоров?
– Агнесса, – еле выговорил Генрих, – что произошло этой ночью?
Агнесса удивленно посмотрела на него.
– Давай уйдем с площади. О чём ты говоришь, милый?
– Ты же знаешь, Агнесса. Кто ты? – на глаза Генриха навернулись слезы. – Ты ведьма? Ответь, пожалуйста?
– Что ты такое говоришь, Генрих?
– Я видел тебя в лесу этой ночью, в моем лесу. Ты организовала шабаш, а после…
– Успокойся, успокойся, милый. На вот, выпей воды.
Пока Генрих жадными глотками пил воду, Агнесса впилась в него своими огромными черными глазами так, что прелесть её взгляда мгновенно успокоила Генриха.
– Так что ты говорил? – ласково продолжила Агнесса.
– Зильда, ты выслала её из леса, потом Герамина, ты приказала ей найти сокровища, потом, потом я не помню… Боже, Агнесса, что происходит?
– Как ты попал в лес, Генрих? – спокойно спросила его Агнесса.
– Я шёл по твоим стопам.
– А как вернулся домой?
– Я не помню. Я…
– Ты очень устал. События последних дней могли помутить твой рассудок…
– Мама! – вдруг воскликнул Генрих.
– Что с ней?
– Она впала в беспамятство. С ней случился удар, сразу, как я спросил про… про что же я спросил. Кажется, речь шла о сокровищах, награбленных моим отцом и дядей Альбертом. Или это она говорила. Ты права, Агнесса, мой рассудок…
Агнесса внимательно следила за Генрихом, удерживая его за плечи.
– Сокровища, – снова произнес Генрих. – Я нашел в погребе столько сокровищ… И это не всё. Остальные в лесу, те, что…
– Подожди, Генрих, у тебя в замке, в погребе много золота?
– Да, Агнесса, золота будет достаточно, чтобы вооружить всё войско герцогства, а ещё, ещё… – Генрих начал задыхаться.
Агнесса обняла его.
– А ещё нанять южных соседей для борьбы с графом Гумбольдтом, – закончила она, и строго произнесла:  – Тебе надо отдохнуть, поедем ко мне и все там обдумаем.
– Да, конечно, Агнесса, поедем.
– Девочку – крестьянку оставь себе, ты ей очень понравился.
– Ну, проходи, генерал, – приказал директор ЦРУ, – что у тебя на этот раз?
– Прошу прощения, у меня нет подходящего определения происходящим событиям, – глядя в пол, проговорил генерал Чейз.
– Конкретнее.
– В стране, чье правительство находится в тесной связи с Россией в данный момент происходит… прошу прощения, переворот. И оппозиция настроена крайне серьезно.
– Что вы подразумеваете под серьезностью?
– Главе государства грозит импичмент.
– Интересно. Мы же только наблюдали пока. А что происходит рядом?
– В соседней стране оппозиция, которая как я говорил, предположительно связана террористическими организациями, ранее действующими на границе с Россией, а после, взятыми её под контроль в своих целях, сдает позиции.
– Что это значит?
– Межгосударственный конфликт на глазах тает. Бескровно.
– Это утверждение?
– Предположение, господин директор.
– Черт бы вас всех побрал! А что с этой женщиной?
– Группа, направленная для её ликвидации, исчезла. И женщина тоже…
– Что это, по-вашему?
– Мистика, – еле слышно проговорил генерал Чейз.
 
– Когда самолет? – спрашивал по телефону полковник Железнов. – Ясно, машину через два часа. Да, кто там? Сонин? Проходи, что у тебя?
– Простите, товарищ полковник, но…
– Что ты мямлишь?
– Я всё о том задании, с этой женщиной.
– Ну, удиви меня, Сонин. Ты же просто мистификатор какой-то. Что у тебя на этот раз? Чеченские горы? Никарагуанские джунгли?
– Хуже, – дрожащим голосом проговорил Сонин.
– Давай.
Сонин положил перед полковником копию совсем древней фотографии.
– Вот её лицо, словно тень на заднем плане. Но и оно совпало по параметрам.
– Что это за ужасы?
– Это фото сделано где-то в Поволжье в 1922 году, во время того самого голода.
Железнов напряг мышцы лица, после чего с трудом выдохнул и, еле сдерживая гнев, произнес:
– Всё, забудь об этом. – Потом, немного подумав, выкрикнул: – Ведьма!
 
Мария стояла у бутика и смотрела на витрину. В этот момент к ней подошел Климов и удивленно спросил:
– Здравствуйте, Мария, а зачем я вам здесь?
– Доброе утро, Антон. У меня к вам дополнительное задание. Вы будете крайне удивлены, но, прошу вас, исполните его. Видите вон ту девушку?
– В странных очках?
– Именно. Прошу вас, помогите ей выбрать.
– Что выбрать?
– Вы у неё поинтересуйтесь.
– Но, вы же знаете, я же вам говорил. Я даже не знаю…
– Пойдемте, – сказала Мария.
Они вошли в бутик и направились к девушке в странных очках.
– Катя, знакомься, это Антон, он поможет тебе выбрать то, что мы собирались с тобой приобрести. У него хороший вкус. А мне пора. И запомни, все, что на тебе сейчас, ты выбросишь в мусорное ведро, а выйдешь отсюда во всём новом. Я на вас надеюсь, Антон. У вас есть деньги? Вот вам еще, потом отдадите.
– Зачем вы это делаете? – дрожащим голосом, заикаясь, спросила Катя.
– Я меняю вашу жизнь, вашу, обоих. – Она сверкнула глазами, развернулась и направилась к выходу.
С минуту Антон с Катериной молча смотрели друг на друга, после чего Антон решил нарушить молчание, и несмело произнес:
– А вы очень симпатичны, красивы, я бы даже сказал…
– Я впервые это слышу, – опустив глаза, произнесла Катя.
– Вы лукавите, – нашелся Антон, удивившись сам себе. – Нам будет просто подобрать вам… Что нам нужно подобрать?
– Вот, Мария составила список…
– Простите, Антон, пока вы тут заняты, не могли бы вы одолжить мне вашу игрушку? – подбежала к нему Мария.
– Конечно. – Антон отдал Марии телефон с подключенным к нему приспособлением.
– Всё, не отвлекаю. Только не задерживайтесь сильно. У вас еще будет время поболтать.
– Поболтать? – удивленно спросила Катерина.
 
– Машенька, у меня тут намечается движение, – напряженно говорил Артур Карлович по телефону.
– Что случилось?
– Я же прочесал, как вы и велели все нехорошие элементы, связанные с нашими банками. И вот, что выяснилось: Не так давно акционер банка «Восхождение» проиграл немыслимую сумму в покер. Я бы даже сказал, не сумму, а акции.
– Боже мой, Артур Карлович, почему я узнаю это только сейчас?
– Потому, что она получена только сейчас. Не гневайтесь, это бы мы никак не узнали из наших источников. Но, благодаря тому, с кем встретился Грибов…
– А Грибов встретился именно с тем, кто организовал этот покер?
– Верно. Старый чёрт. Гораздо старее меня.
– Успокойтесь, Артур Карлович, продолжайте. Я полагаю, это был подлог.
– Возможно. Некто Семён, в прошлом…
– Я поняла. И у него свой интерес, разумеется. И он уговорит Грибова… Все ясно. Так, что дальше? Что за движение?
– Грибов едет к ним на встречу прямо сейчас.
– Где встреча?
– На востоке города. Судя по всему, они скоро там будут. Где Климов?
– Проклятье, – прошептала Мария. – Я сама.
– Что, Машенька?
– Заигралась я. Ведите меня! У меня эта игрушка, по которой вы меня соедините… Вот черт, как-то вы меня должны соединить. Нет, я собственными силами. Не отвлекаемся.
– Вы что?
– Ладно, дайте адрес, когда все соберутся.
– А Климов?
– Подождите минут пятнадцать, и наберите его?
– Вы что?
– Делайте, как я говорю!
 
– Вы выглядите, как королева! – воскликнул Климов.
– Что вы такое говорите, – заикаясь и заливаясь краской, сказала Катя.
В ответ Антон сам покраснел.
– Что же, пойдемте. Ничего не забыли?
– Все по списку, – скромно произнесла Катя.
– Спасибо за покупки, – проводил их продавец.
Антон с Катериной вышли из бутика и остановились, каждый глядя по сторонам.
– Вам сейчас куда? – спросил Климов.
– Мне… – Катерина опустила глаза, вздохнула и произнесла: – Домой.
– В таком наряде и домой? – улыбаясь, спросил Антон.
В этот самый момент возле них резко затормозил серый фургон, открылась боковая дверь, из которой выскочили двое крепких мужчин и затолкали Антона с Катей внутрь. Фургон тут же рванул с места.
– Взяли того, кто за нашим Колей следил, – сказал один из мужчин по телефону. – С нагрузкой.
Антон с Катериной сидели, связанные по рукам и ногам, с заклеенными ртами.
 
– Мария, Машенька! – кричал Артур Карлович, – Грибов почти на месте.
– Скидывайте координаты!
– И еще, этот Семён старик серьезный. Боюсь, он пробьет и Грибова, и ФСБ, и...
– Боюсь, Артур Карлович, он уже пробил. Можете набирать Климова.
– Вот ваши игры куда завели.
 
Климов не отвечал. Артур Карлович заметно нервничал.
«Машенька там всех поставит на место, думаю, – размышлял он. – Но её игра не состоится, если что-то выйдет из-под контроля. Отпуск будет испорчен. Она рассердится. Почему Климов молчит? А если она не сможет? Почему я так уверен? Вдруг именно сейчас она уязвима? Боже, что делать? Полиция не поможет, никто не поможет. Боже мой!»
 
На пятом этаже полуразваленного здания стоял стол, за которым сидел Семён, окруженный охраной. Дом так же был под наблюдением.
– Вы специально посадили меня рядом с шахтой лифта, чтобы я наблюдал, как вы туда всех сбрасывать будете?
– Их не так много, Семён. Везут мужика, что за Колей следил, – ответил начальник охраны. А с ним девка какая-то.
– Никаких свидетелей. Аппаратура вся здесь? На всякий случай.
– Да, Семён. И глушим мы всё тут.
– Кстати, Коля-то, совсем не Коля, – начал Семён.
– Ведут.
– Так же как меня, пешком на пятый этаж? Ты, Бобер, перестраховываешься как-то странно. Мы отсюда, если что, на парашютах прыгать будем?
– Обижаете, Семён. Я задействовал строительный лифт. Его тут оставили почему-то. Это, чтобы…
– Да, ладно, пусть так, – махнул рукой Семён. – Старость не радость.
 
– Что же делать? Что же делать? – причитал Артур Карлович. – Мои не поспеют. Эх, Маша, зачем ты всех распустила? Всё, это конец, больше… Боже… Нет… А почему нет? Нет, ну… Что мне Машенька не простит больше всего? Это точно не простит. А это? А-а-а! – Артур Карлович схватил телефон и стал рыться в записной книжке, вспоминая, как же он там записан у него. – Вот. Так. А что мне сказать? Просто, взять и дать адрес, а если адрес намеренно неверный? Что делать? Они взяли такими же игрушками и сместили координаты. Машенька-то найдет, но она одна… Боже мой! Так, в двух словах… Да что я делаю? Времени нет!
 
– Лоран! – закричал Виктор в трубку, запрыгнув в такси.
– Не может быть! Это вы! Вы второй раз звоните по собственной инициативе. Вы потеряли вашу возлюбленную? А мы её видим. И, похоже, она попала в историю. Сейчас попадет. У меня найдутся люди. Милости просим.
 
– Ну, присаживайся, Алексей, – предложил Семён, когда Грибова ввели в помещение.
– Я… – начал, было, Грибов.
– Алексей Грибов, капитан полиции, из Москвы. У меня столько вопросов, но, боюсь, я не стану их задавать, поскольку мне это не очень интересно. Могу предположить, что ты в розыске. Я угадал? На оперативное мероприятие это, ой как не похоже. Мне нужно знать, кто в этом еще замешан. Чтоб мы с тобой были на равных. Ну, кроме них, например.
В этот момент в помещение швырнули связанных Климова с Катериной, и прислонили их к стене возле шахты.
– С кого, или с чего начнем?
– Я их не знаю! – воскликнул Грибов, указывая на Климова.
– Учитывая, что он за тобой следил, да то, какие телефоны и разные там штучки мы обнаружили в его сумке, я в это верю. Так с кого начнем? Давай с тебя, робот. – Семён указал на Климова. – Военная выправка, нужные знания, техника. Ты из органов?
– Нет, – признался Климов. – А она тут совершенно не при чем! – воскликнул он, указывая на Катерину, от страха не понимавшую, как и где она тут оказалась.
– В это тоже легко поверить, да и проверили мы уже. Ты действовал без прикрытия. А девка твоя, не знаю, кто она, но… это уже не важно. Никто отсюда не уйдет, пока я не решу, что для меня всё ясно.
Семён призадумался, глядя на пленников.
– Да развяжите их, что они вам сделают. Не люблю жестокости во время диалога.
Антона с Катериной освободили от пут. Катя прижалась к Антону.
– Боже, любовь, что ли? Бросайте это бессмысленное занятие. Что я вижу? – продолжал Семён. – Вижу я группку авантюристов, не малейшего понятия не имеющих о том, с чем решили связаться. У меня первый вопрос, почему «Родон»? Вопрос, в первую очередь тебе, Алешка. Ты о нем упомянул.
Климов строго посмотрел на Грибова.
– Ого, – заметил Семён, – а вы не одни, значит. Кого-то мы потеряли. Ну, что ж, в процессе нашей дискуссии, которая, я надеюсь, будет плодотворной, мы всё выясним. О слиянии вам известно, верно? – обратился Семён сразу ко всем. – Но, не это вам интересно. Или интересно?
– Нет, – дрожащим голосом произнес Грибов, – не интересно.
– Что ж, выкладывай, что ты хочешь продать, но сначала в двух словах, откуда это у тебя взялось. Стой, дай угадаю, ты участвовал в расследовании и умыкнул что-то, предварительно узнав стоимость этого чего-то. И она, вероятно, настолько велика, что ты послал ко всем чертям свои погоны и эту страну. В одиночку? Или вы все участвовали? Все. Так, я угадал?
– Почти так и было, – начал Грибов, – эту программу разработал один банк, и она попала ко мне.
– Но что с ней делать, ты не знал и позвал на помощь друзей, хоть вы и поссорились, а друзья тебя выследили… У меня богатая фантазия. Итак, мы выяснили, что это программа. Где она?
– В надежном месте, – резво ответил Грибов.
– И как мы тебе поверим, да еще поверим в то, что она может быть нам интересна? И не твой дружок алкаш, ныне висящий на люстре в своей коморке, её прячет.
Грибов расширил глаза.
– Это я напомнил тебе о том, что мы серьезные люди. А что это за программа?
– Я не специалист, – ответил Грибов, – но, как я понял, она позволяет значительно увеличить прибыль банка, или что-то там такое.
– Да, ты не специалист, – согласился Семён.
Тем временем, Климов, как только замечал, что выпадает из взглядов охранников, оглядывался по сторонам, пытаясь оценить обстановку и попытаться спастись. Кроме разбросанных осколков кирпичей, да досок, да рулона наждачной бумаги, валяющейся рядом, он ничего не обнаружил. Да и что он с помощью этого сделает с этой армией головорезов, расставленных по всему зданию и возле него.
– Итак, как мы проверим, что твой продукт родит у нас спрос?
– У меня есть с собой фрагмент программы по которой специалисты смогут определить её… её…
– Эффективность, – помог ему Семён. – Не утруждай себя. А вы что молчите? – обратился он к Климову с Катериной.
– Нам нечего сказать, – ответил Антон. – Вы перехватили мою добычу.
– Твою? Ты утверждаешь, что ты один?
Климов твердо смотрел в глаза Семёну, а после каждому из охранников.
– Мужик, – оценил Семён. – Повезло тебе, краля, – обратился он к Катерине, – вот только ненадолго.
– Ну, давай свой фрагмент, – сказал Семён.
Грибов достал из кармана накопитель и передал его Семёну, тот своему человеку, который тут же вставил его в ноутбук.
– Перекидывай, – сказал ему Семён и взял телефон. – Алло, Анатолий Ильич, это я, да, жаль, что узнали. Да шучу я, шучу. Сейчас к вам на почту кое-что прилетит, ты дай это своим спецам, пусть определят, что это. Вещь бесценная, как я могу предположить. Если так оно и есть, о цене договоримся сразу же. Добро. Жду. Хотите музыку послушать, пока будем ждать? Веселый я, хоть и старик.
Зашуршала рация. Один из охранников поднес её к уху.
– У нас гости.
– Кто ещё? – спросил Семён.
– Я не могу разобрать, – признался охранник.
– Дай сюда. Але, кого еще к нам несет. Что? Уже в здании? Ты что несешь? Какой конкурс? Ты пьяный. Мисс вселенная. Дай напарника, что рядом… Не надо, – медленно закончил Семён.
В помещение вошла Мария, и тут же замкнула на себе внимание всех, находящихся в помещении.
– Ты кто, красавица? – выдавив улыбку, спросил Семён.
– У меня к вам тот же вопрос.
– Вы общество сумасшедших авантюристов?
– У вас мои люди и кое-что еще.
– С этим сложно не согласиться. Твои люди, милочка, вместе с тобой и кое-чем еще у меня. Но, раз ты пришла, то хочешь что-то рассказать, что-то новенькое, или что-то предложить, например, себя. Я бы не отказался. А вы, мужики? – Все двенадцать бойцов, находящихся в помещении дружно и одобряюще расхохотались. – А это еще не все мои ребята.
– Зачем вам «Восхождение»? – спросила Мария.
– Ого, похоже, ты и есть их босс. В чем фишка, милая? Зачем ты сюда  явилась? Такой способ лишить себя удовольствия жить.
Мария ухмыльнулась.
– Ответьте, – настаивала Мария.
– Что ж, в качестве последнего желания, разве что. Нет, скажите, вы пришли сюда одни? Я знаю, одни. У вас либо что-то есть, ради чего я вас могу отпустить, либо… я теряюсь в догадках.
Мария пристально посмотрела на Грибова, сверкнув глазами.
– О, какой взгляд, – не смог сдержаться один из охранников.
– Пасть захлопни, да палец с курка не спускай. Эта сучка что-то задумала, я прав, принцесса? Прости, я часто мешаю эпитеты.
– Вы не ответили на вопрос.
– Ах, вы всё о банках? Что ж, пожалуйста. «Восхождение» намерен финансировать крупный проект, а ему, к несчастью, не хватает для этого ресурсов.
– Уж не ваш ли проект, уважаемый?
– А ты догадливая девчушка!
– Я лишь подкидываю идеи.
– И давно вы решили подкинуть эту идею?
– Это имеет значение, особенно, сейчас? – Семён ощутил внутреннее напряжение.
– А не стучите ли вы федералам? – вдруг спросила Мария.
Семён побледнел. Раздался звонок.
– Алло, Анатолий Ильич! И что же. Не благодарите раньше времени. Думаю, парочку миллионов. Вот и славненько. Я тут покончу с одним делом, и сразу свяжусь с вами.
Мария снова бросила взгляд на Грибова.
– Так стучите? – повторила вопрос Мария.
– Что ты несешь, тварь? – вскочил Семён.
– Они меняют банки, как раз в этот самый момент. Удачное совпадение, не правда ли? Я сама не ожидала. Может, я не права, и это всё же, всего лишь совпадение.
Охранники в недоумении смотрели на Семёна.
– Ведьма, – прохрипел Семён.
Охранники подняли вверх свое оружие, взяв под прицел всех, Антона, Катерину, Грибова, на Марию было направлено сразу несколько стволов.
– Этого увозим с собой, – скомандовал Семён. – Остальных в расход. Всех в расход. И замочите эту ведьму! – заорал он.
В это самое мгновение раздалось одновременно множество выстрелов, причем выстрелы доносились и с нижних этажей.
– Держись за меня! – крикнул Климов Катерине, крепко обхватив её тело, и сорвав с пола шматок наждачной бумаги, используя его для скольжения по тросу, перекинулся в шахту лифта и благополучно приземлился на первом этаже.
– Оставайся здесь, и не высовывайся, – сказал он Катерине. – Я или Мария, мы придем за тобой. Вот залезь под эту плиту. Мне нужно спешить. Извини. Он, сам того не ожидая, поцеловал Катерину в щечку и выбежал наружу.
Мария видела, как в неё выпустили сразу несколько пуль, из нескольких пистолетов. Она расставила руки, и хотела было уже зажмуриться, как вдруг заметила летящее сбоку тело в одно мгновение, полностью закрывшее её собой, и сразу же свалившее её на пол.
Через день, после происшествия, произошедшего с Генрихом в лесу, и в которое он отказывался верить, тем не менее, не понимая, каким образом в его погребе оказалось такое богатство, или, вернее было бы сказать, не стараясь этого понять, он прибыл к герцогу с предложением. Он не стал уточнять, откуда у него золото, хотя герцог, да и большинство представителей знати заподозрили его в хранении богатства, привезенного в свое время его отцом и дядей из Крестовых походов. Генрих предложил вооружить войско всего герцогства должным образом, при необходимости закупив недостающее оружия, провиант, лошадей, и прочее в соседних землях, и выступить против графа Гумбольдта.
Многие сочли это либо безумием, либо проведением божьим, либо, наоборот, проклятьем, но все же согласились на усиление собственных границ и границ всего герцогства в целом, решив особое внимание уделить восточной его части, непосредственно, владениям Траубе, граничащего с графством. От укрепления восточной границы барон отговорил совет, ссылаясь на то, что граф, завидев приготовление, решит не медлить и задумает напасть на герцогство в тот момент, когда оно еще не будет готово к обороне.
На самом же деле, его планы были совсем другие. И родились эти планы в совместных с Агнессой, обсуждениях. Генрих осознавал, что попал под чары возлюбленной, и делал все, советуясь исключительно с ней. Но осознавая, испытывал чувство бесконечной любви и преданности Агнессе.
Следующим шагом барона Траубе было убедить знать в привлечении южных соседей к обороне. Тех самых соседей, хорошо вооруженных, но не имеющих собственного хозяйства, обходящихся набегами на соседние земли, и что самое главное до сих пор обходящихся без единого управления, лишенные лидера. Предложение Генриха было принято. Сформировав из немалого количество хорошо вооруженных рыцарей отряд и, прихватив, необходимый для переговоров, объем золота, барон тронулся в путь, на который намеривался потратить не более трех дней, и вскоре вернутся с целым войском.
Перед отправкой Генрих получил благословение церкви, пожал дрожащую руку герцога, тот заметно сдал в последнее время и большую часть времени проводил в постели, и обнялся с Агнессой, обещавшей присмотреть за его матерью, и, конечно же, молиться за него, не преставая.
– Я верю в тебя, любимый!
 
Мария выбралась из-под прикрывшего её от пуль тела, и перевернула его. Это был Виктор. В его груди зияли четыре отверстия.
– Витя! – воскликнула она и тут же прижалась к нему. Он не дышал.
– Вот мы с вами и встретились, – раздался голос за спиной. – Позвольте.
Лоран склонился над Виктором, расстегнул легкую куртку, под которой был поддет бронежилет.
– Как у вас принято говорить, европейское качество. – Он расстегнул его и несколько раз прокачал Виктору грудь. Порыв воздуха вырвался изо рта Виктора.
Он мгновенно вскочил, но тут же рухнул обратно, озираясь по сторонам.
– Маша! – прохрипел он. – Черт, а больно-то как? – он обхватил себя обоими руками.
– Витя, – вытирая слезы, проговорила Мария, подсаживаясь к нему. – Как ты меня напугал. Как ты здесь оказался? Это же…
– Я обещал сохранить это в тайне, – признался он.
– Я с этой тайной ещё поговорю, паникер старый. Но, как…
– Извини, я больше не знал к кому обратиться.
– Ты не вставай пока.
Мария поднялась и подошла к Лорану, деликатно отошедшего в сторону.
– Лоран Дюбуа. Не знала, что вы содержите здесь такой штат.
– Пришлось просить сторонней помощи.
– Как вы намерены это объяснить властям? Трупы пересчитали?
– Обставим, как перестрелку внутри банды. Наши почти не пострадали. У меня к вам, как вы должны предполагать, есть вопросы.
– Простите, я на минуту.
Климов вошёл в помещение.
– Где Катерина?
– Я её спрятал. Всё кончено. Грибов спустился на строительном лифте. Я не стал его останавливать. Я могу его отследить.
– Отлично. А вот с этим человеком я предлагаю вам поговорить. Вернее, задать ему один единственный вопрос «где?», ну, и на всякий случай «кто?» Думаю, вам будет достаточно пяти минут.
– Я понял. – Климов направился к Семёну.
– Как ты? – обратилась Мария к Виктору.
– Идет процесс воскрешения, – улыбаясь, сказал он.
– Оставайся на месте, пока я не вернусь.
– Хорошо.
Мария вернулась к Дюбуа.
– Итак, насколько я могу понять, вы озадачены неизвестным направлением крупных сумм денег?
– Верно.
– Во-первых, основные потоки – это долги мне. Только в трех местах я могла наследить.
– Уже интересно. Мне известно о двух.
– Значит, те меня испугались, а эти глупы. Но, тем не менее, как вы понимаете, вы ничего доказать не сможете.
– Я это понял уже давно.
– Тогда чего вы хотите? Кстати, совсем вылетело из головы. Я благодарю вас за своевременное вмешательство в наш пикничок.
– Обращайтесь. Я надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество. Но, все же, ответьте, куда пошли все эти деньги. Виктор мне что-то говорил, я уже не помню. Не важно, я хочу услышать это от вас.
– Вы новости смотрите?
– Регулярно.
– Я предотвратила войну в одном регионе и, как следствие очередное столкновение сверхдержав, способное повлечь за собой дальнейшие конфликты.
– Благородно. И вы не боитесь?
– Мне некого боятся.
– Что-то подсказывает мне, что вам стоит верить. Но я точно могу вам сказать, что уж в ЦРУ ни за что не успокоятся.
– Что делаем дальше? – спросила Мария.
– Я продолжу за вами наблюдать. Работа такая. И когда-нибудь вы попадетесь.
– Я закончил, – сказал Климов, ведя под руку одного из боевиков Семёна.
– Помощь нужна? – спросила Мария. – Тут целая армия.
– Я думаю, это дело местных органов. Я обнаружу и, там, как пойдет.
– Хорошо. Пока оставь его тут. Забери Катерину.
– Добро. – Антон убежал.
– Что ж, Лоран, у меня зато есть для вас неожиданный подарок, неожиданный, он и для меня тоже. Прошу любить и жаловать, Семён Исаакович Штерн. Но, имейте в виду, вам придется добиваться его силой. Нет, не у меня. Он под федеральную крышу нынче забрался. Так что, смотрите, думайте.
– Сейчас…
– Нет, он вам все равно ничего не скажет. Давайте, я вас наберу.
– Договорились. Вас подбросить?
– Витя, ты как?
– Я готов повторить этот подвиг, – смело заявил он, – главное быть уверенным в том, что в голову никто целиться не будет.
Все рассмеялись.
– Нет, Лоран, спасибо, у нас свой транспорт.
– Боже, как вы высоко забрались, и сколько крови! – еле дыша, говорил Артур Карлович.
 
– Никто никогда не закрывал меня собой, – задумчиво говорила Мария, когда они с Виктором сидели на лавке в Екатерининском сквере. – Ты мог погибнуть.
– Я был защищен, – весело ответил Виктор.
– Ты мог принять смерть, защищая… Я никак не могу прийти в себя от твоего поступка. Ты так легко можешь отдать жизнь за человека?
– За тебя? – уточнил Виктор.
– Нет, Витя, я чувствую, будь на моем месте кто-то другой, ты совершил бы то же самое. Ты… Это и есть героизм. Ты не просто до безумия хороший и добрый, ты на столько самоотвержен, что мне кажется, не будь таких, как ты, я бы и не нужна была… Я хотела сказать… Боже, что со мной? Я хотела сказать, без таких как ты, жизни бы не было на земле.
– Я начинаю краснеть, – сказал Виктор, – хватит уже обо мне. Скажи, ты еще не закончила со своими отпускными делами. Кого еще мы должны обезвредить.
– Нет, Витя, только без тебя. Тебе нужно отлежаться день, как минимум. Я слышу, как ты дышишь. Дай-ка посмотрю.
Мария приложила ладонь к груди Виктора, переместила её ближе к сердцу и тут же заглянула ему в глаза.
– Ты говорил, твоя мама просила сходить тебя к врачу?
– Да, а что такое?
– Сходи, обязательно. Я не врач, но… Ты чем-то болел в детстве, или недавно, чем-то очень серьезным?
– Ну, да, было, я, вообще, не очень сильный. Хоть и самоотверженный.
– Мне кажется у тебя порок сердца. Нужно провериться.
– Как ты…
– Проверься, обязательно.
– Договорились. Давай не будем об этом.
– Хорошо, Витя.
– Ты меня защитил, – не успокаивалась Мария.
– Маша, рыцарь обязан защищать свою даму.
– Мой милый рыцарь. Все решено. Завтра ты весь день проводишь в постели. Я буду звонить, проверять. А через пару дней, как окрепнешь, ты покажешь мне Санкт-Петербург и утопишь в стихах.
 
Через десять дней, после отъезда Генриха с отрядом рыцарей, окрестности замка герцога нарушил невыносимый шум, лязг, скрежет и топот копыт. Генрих возвращался с огромной наемной армией, сформированной из воинов южных соседей. Более того, он провел переговоры настолько успешно, что, по договоренности, при удачном исходе войны с графом Гумбольдтом, их земли присоединятся к герцогству и будут ему подчинены.
Приведенное войско было расквартировано по всему герцогству, особенно в землях барона Траубе.
Но перед этим, как только Генрих въехал на территорию герцогства, и оказался в городе он обнаружил его, погруженным в траур. За два дня до его возвращения скончался герцог.
– Мы все скорбим, – с грустью в голосе произнесла Агнесса, обняв Генриха.
В тот же день в замке герцога был собран совет. В зале повисла тишина. Никто не знал, что сказать. Как быть, что дальше делать.
– Мы даем тебе слово, барон Траубе, – выкрикнул кто-то.
Генрих поднялся, перекрестился за упокой герцога и произнес короткую речь.
– Герцог исправно служил нам, сохранив землю. Теперь я считаю, нашим долгом должна быть защита этой земли и… – он сделал паузу, – и её преумножение.
В зале послышался шум.
– Нашего войска, укрепленного войском, приведенным мною с юга достаточно, чтобы отстоять наши границы. Вторжение графа Гумбольдта показало его истинное намерение. Он на этом не остановится. Поэтому, я считаю, нам необходимо достойно ответить на его злобные намерения. Он должен ответить за свои деяния в прошлом и возможные деяния в будущем.
Агнесса незаметно присутствовала на совете и внимательно смотрела на своего Генриха. Она была восхищена им.
– Мое предложение будет коротким. Мы должны завоевать его землю, а также земли, которые он, возможно, привлечет к военным действиям. Мы кровью добудем мир для нашей земли!
Шум нарастал. Знать спорила между собой.
– Наше войско способно на это! – добавил Генрих.
Шум затих. Повисла зловещая тишина. Никто не решался сказать хоть слово на такой призыв.
– Герцог мертв, – промолвил кто-то.
– Кто возьмет на себя ответственность за наши земли?
– За наших родных!
– За наше будущее.
– Сколько жертв мы должны принести?
– Господь всё видит.
– Господь с нами! – воскликнул Генрих.
Снова повисла тишина.
– Кто готов повести нас в бой, на войну? – выкрикнул кто-то.
– Мы слишком долго страдали. Нас ждут еще страдания войны?
– Но если Гумбольдт, или кто еще решит нас завоевать, страданий будет еще больше, они никогда не кончатся! – отвечал Генрих, сжимая рукоять меча.
И снова повисла тишина.
– Кто поведет нас? – опять послышался одинокий выкрик.
Тишина.
– Барон Траубе, Генрих, ты готов взять на себя ответственность и повести нас на войну? – раздался женский голос. Это была Агнесса.
Совет зашумел.
– Барон, ты готов? – послышались вопросы.
– Траубе, ты готов?
– Барон?
– Ты готов?
В голове у Генриха зашумел какой-то звон. Он вспомнил лесного воина. «Ты пришёл только за тем, чтобы услышать одно слово, – говорил лесной воин, – ты готов его услышать?»
– Барон, ты готов?
Генрих сжал что есть силы рукоять меча лесного воина и ответил:
– Да!
– Мария?
– Да, Антон.
– Я нашел её. Есть письменное подтверждение о факте похищения от их бойца, что меня к ней привел.
– Отлично. От Семёна тоже есть, с указанием инициатора. У меня получилось. Закинь в полицию через пару часов. К этому моменту там будет заявление о похищении и шантаже. И выясни, к кому попало дело. Я на него выйду. Что Грибов?
– Не сдается. У него хватило ума догадаться, что Анатолий Ильич, это и есть Зуев, заместитель президента банка.
– И? Не томите, Антон.
– На сегодня назначена встреча. На заброшенном заводе, как и договорился с Зуевым Семён. Все пока по плану. Семёна вы где держите?
– Антон, вам лучше не знать. Я пока выбираю, кому его подарить. Пожалуй, можно будет устроить аукцион. Как Катерина… Ау? Как Катерина.
– Катя хорошо, – тщетно пытаясь скрыть нежность в голосе, ответил Климов.
– Вот и отлично. Сегодня вечером за каких-то двадцать минут мы всё и закончим. До связи.
– До свидания.
– Машенька, ну что вы так падки на эти дешевые эффекты. Ведь закончить можно прямо сейчас. Ну, что вам не живется спокойно?
– Артур Карлович, мне, собственно, вообще, не живется.
– Эх, Машенька.
– Вы забыли о толстячке. Он же должен сыграть свою эпизодическую роль.
– Он нашел себе напарника с автомобилем.
– Я уже знаю. Он просто стратег.
– Ладно, пошел я. Вы меня отпускаете?
– Конечно, Артур Карлович, а завтра вы свободны, как ветер.
– На долго ли?
– Не начинайте ворчать.
– Всё, я ушёл…
– Алло, Витя, ты в постели?
– Как и обещал, согласно твоему предписанию.
– Молодец, любимый. Набирай сил для активного отдыха.
– Я весь в нетерпении.
 
– Итак, господа, надо понимать, это фиаско!
– Очень мягко сказано.
– Как выясниться, что стало причиной этого, кому-то мало не покажется.
– Предлагаю назначить комиссию по расследованию инцидента.
– Каким образом?
– Решим.
– И как выбрать потраченные деньги? Я серьезно. Мы это так не оставим.
– Вы не исключаете подключение со стороны, например, американцев?
– Куда смотрели наши?
– Всех проверить!
– Такого я еще не припомню.
– Для начала нужно решить, как скрыть то, что уже произошло. Я уже не знаю, кому доверять. Дьявольщина какая-то.
– Хватит переливать из пустого в порожнее. За работу.
– Вот вам и операция. Военная.
– Всё! Прощай оружие. Война закончилась!
 
Война началась. Граф Гумбольдт уже знал о намерениях герцогства, но к границе подойти не успел. Войско барона Траубе первым ступило на его землю. И потекла кровь, реки крови…
Не будучи опытным полководцем, Генрих допустил множество ошибок уже на первом этапе военных действий. Войска графа зашли с северной стороны и беспрепятственно вторглись как раз в его земли, полностью их разорив, уничтожая, сжигая всё на своем пути. Они двинулись дальше, пока не столкнулись с силами герцогства, оставшимися в резерве. Половина территории герцогства оказалась вовлечённой в войну. Тем не менее, оказавшись разделенным, граф не смог сдержать натиска основных сил барона и в течение месяца вся его земля пылала в огне. Даже привлеченные им на помощь силы с востока не остановили Генриха с его наёмной армией. Половина герцогства, всё графство Гумбольдта и часть земель его восточных соседей на протяжении полутора месяцев были втянуты в непрекращающуюся бойню. Стрелы, копья, мечи, доспехи, шлемы, щиты… Всё смешалось в буйстве сражений. Летели головы, хлестала кровь. Пощады не было никому. Генрих чувствовал, что превращается в зверя. Он сам отдал приказ не брать никого в плен, а казнить на месте. Опомнился он не сразу.
Текла кровь, реки крови. В какой-то момент он заметил на поле боя Чёрного всадника. Ему стало не по себе, но он не остановился. Вскоре ему преподнесли голову графа Гумбольдта. Но бойня продолжалась.
Подмерзшая осенняя земля была согрета пролитой кровью. Текла кровь, реки крови. Текла кровь, реки крови. Каждый закат лишь сливался с землей в багровом содружестве красок. И вонь, невыносимая трупная вонь. Начались болезни. Люди умирали, люди сходили с ума. Чёрный всадник носился над землями, собирая добычу. Генрих превратился в камень. Жажда крови будоражила его мысли. Он принял решение захватить восточные земли, оказавшие поддержку Гумбольдту. Наёмное войско было только рада этому. Горы добычи потекли на запад, к замкам Герцогства, в первую очередь, в замок барона Траубе. «Мы прокляты, как твой отец и твой дядя Альберт, – порой вспоминал Генрих слова матери. – Мы прокляты».
 
Грибов остановил машину возле развалин стены завода, недалеко от того места, где он договорился о встрече с Зуевым, и стал ждать. Нервы его были на пределе. Он до сих пор не мог понять, как решился запрыгнуть в строительный лифт, как только началась перестрелка. Разговаривая с Зуевым по телефону, обговаривая место и время встречи, он не удивился, с какой легкостью они пришли к соглашению. Он не знал о том, что Мария предварительно заставила Семёна Штерна связаться с Анатолием Ильичем и обо всём договориться, только стоимость скосили до миллиона долларов, что было объяснено Зуевым, как отсутствия такой суммы наличными. Штерн не стал сопротивляться.
Два автомобиля подъехали ровно в условленное время. Грибов насторожился. Автомобили остановились, не гася фар. Из одного автомобиля вышли трое мужчин крепкого телосложения, и прошагали немного вперед.
Грибов дрожал всем телом. Он думал лишь о том, как он повёлся на встречу в таком безлюдном месте. «Меня же сейчас грохнут и всё. О чём я думал?»
Ни о чём он не думал. Деньги затмили его рассудок.
«Что делать? Убраться отсюда подобру-поздорову. Верно. Вот я дурак. Придумаю что-нибудь позже, – решил он, – никуда они не денутся». Но тут он услышал стук в стекло своего автомобиля. Он вздрогнул так, что чуть не вылетел через крышу. Рядом стоял такой же крепкий мужчина и призывал его выйти из автомобиля. Дрожа всем телом, Грибов выкарабкался и встал столбом, озираясь по сторонам.
– Вас ждут, – сказал мужчина, одновременно обыскивая Грибова.
Грибов медленно направился к стоящим автомобилям. Подойдя, он остановился.
– Принёс? – услышал он вопрос.
– Мммм… А деньги? – нашелся он.
Из второго автомобиля выбралась фигура в аккуратном костюме и направилась к нему. «Зуев» – решил Грибов.
– Новенький, что ли? – спросил его Зуев. – Интересный персонал стал подбирать себе Семён. – Охранники тихо рассмеялись. – Покажи, – скомандовал Зуев.
На капот автомобиля упал чемодан.
– Открывай.
Грибов медленно открыл чемодан и чуть не задохнулся, обозрев его содержимое. В тусклом свете фар зеленели заветные бумажки.
– Продукт?
Грибов достал из внутреннего кармана устройство и передал его Зуеву, тот вручил полученное одному из охранников, тот просунул его в открытое окно автомобиля.
– Подождем? – улыбаясь, спросил Зуев, доставая сигарету.
– Подождем, – заикаясь, согласился Грибов.
Пять минут показались ему вечностью.
– Порядок, – послышалось из автомобиля.
– Сделка завершена, – произнес Зуев, отшвырнул окурок, развернулся и направился к своей машине. За ним последовали охранники.
– Чемодан не забудь, – кинул напоследок один из охранников.
Грибов захлопнул чемодан, схватил его под мышку и бросился к своему автомобилю. Уже через минуту он выезжал с завода. Только его охватил восторг, как он заметил, что следом за ним на полной скорости несется внедорожник.
– Вот я и попал, – пробормотал Грибов и зажмурился. Внутри всё похолодело. И в этот момент он услышал страшный удар. Моментально развернувшись, он увидел вдавленный в стену внедорожник. Старенькая «Волга» врезалась ему в бок. – Вот черт! – воскликнул Грибов и, что есть силы, надавил на «газ».
– Алле, Савушкин, – говорила Мария по телефону, – твой выход, дорогой.
Илья Савушкин подготовился, как мог. А мог он договориться со своим дружком, имеющим еле передвигающийся «Москвич» выпуска прошлого века, пообещав ему половину награды. Вот только инструкции, изложенные ему Марий, он выполнять не собирался. Они показались ему не сложными, а просто, как он подумал, ненужными.
Как только автомобиль Грибова выехал на трассу, «Жигули» пристроились следом, и на ближайшем светофоре промяли Грибову багажник. Ни у кого даже мысли не промелькнуло, что по близости может находиться пост ДПС.
Только разъяренный Грибов, уже во всю лелеющий удачу, выскочил из автомобиля как получил чем-то тяжелым по лбу, и тут же скатился обратно на переднее сиденье.
– Ищи деньги! – крикнул Савушкин своему подельнику.
– Чемодан, – сказал тот. – На соседнем сиденье.
– Что там?
– Матерь божья, – только и мог ответить тот.
– А ну, покажи? – Савушкин подошел ближе, но тут же получил удар кулаком в нос и скатился на соседнее с Грибовым сиденье.
В этот самый момент раздалась сирена, и машина ДПС направилась к месту ДТП.
– Мать вашу! – воскликнул дружок Савушкина и, не закрыв чемодан, бросился бежать, разбрасывая за собой несколько стодолларовых купюр и газетную бумагу.
Как только внедорожник, погнавшийся за Грибовым, был сбит «Волгой», за рулем которой сидел Антон Климов, пространство завода, на котором только что произошла встреча, было освещено прожекторами, и строгий голос произнес в мегафон: «Всем оставаться на своих местах».
Зуев, как и его охранники стояли возле своих автомобилей, в то время как сотрудники полиции добросовестно набрасывали на них наручники.
Зуев еще не успел начать возмущаться, как к нему подвели Семёна Штерна, и подошел майор, ответственный за операцию и коротко зачитал ему показания Штерна о сговоре относительно похищения племянницы президента банка «Родон».
– Кстати, ваша племянница жива и здорова. Сейчас она в отделении полиции, да майор? Это её тётя.
Мария подвела Маргариту Сергеевну к её заместителю. Она чуть не упала, услышав сказанное, если бы Мария её не поддержала.
– Пожалуй, вы уволены, – стараясь сдержаться, произнесла Маргарита Сергеевна, глядя на Зуева.
– Я… – Зуев отвернулся.
– Кстати, а где устройство, переданное вам только что? – спросила Мария.
– У меня тот же вопрос? – раздался грозный рык полковника ФСБ  Железнова Вадима Николаевича. Он подходил и демонстрировал своё удостоверение.
– Как поживаете? – спросила его Мария. – Вас не смущает, что я нашла раньше вас то, что вы потеряли?
Железнов одарил Марию таким взглядом, что другого на её месте разнесло бы в пух и прах.
– Я повторяю вопрос, – снова рыкнул Железнов. Ему передали накопитель.
– Боюсь, это может быть вещественным доказательством, – вмешался майор.
– Это уж мне решать, – рявкнул полковник.
– Оставьте, – вмешалась Мария, – это к делу о похищении не относится.
– И ещё, господин Штерн фигурирует в расследовании Федеральной Службы Безопасности, – сказал Железнов.
– А также в похищении, – заявил майор. – У вас есть бумага?
– Послушайте, майор, – начал Железнов.
В этот момент послышался шум подъехавшего автомобиля. На него уже никто не обратил внимания.
– Нет, это вы меня послушайте, полковник, господин Штерн…
– Господин Штерн находится в международном розыске, – раздался голос с легким французским акцентом.
– А вы еще кто такой? – удивился Железнов.
– Лоран Дюбуа, «Интерпол», – Лоран предъявил документы.
– Знаете что, мальчики, разбирайтесь тут сами, а мы, с вашего позволения удалимся. Все необходимые показания, майор, Маргарита Сергеевна предоставит вам завтра. А я отвезу её к ребенку.
Мария сверкнула своими огромными угольными глазами, и ни одного возражения услышано не было.
– Куда, Машенька? – спросил Артур Карлович.
– Заберем девочку из отделения и отвезем Маргариту Сергеевну домой.
– Я не знаю, что вам… – начала Маргарита Сергеевна.
– Ничего не нужно. Кстати, вот вам то самое устройство, что вы тестировали, когда я к вам заезжала в гости.
– Постойте, а то, что оказалось в руках Зуева, а после у ФСБ? – удивленно спросила Маргарита Сергеевна.
– Их можно штамповать, то есть, копировать, сотнями. Другой вопрос в том, что без этой маленькой платы, – Мария извлекла из сумочки целлофановый пакетик, – ни одно из этих устройств работать не будет.
– Машенька? – спросил Артур Карлович.
– Эту штучку мне любезно предоставил директор банка «Исток» в первую нашу с ним встречу. Не беспокойтесь, он ничего не помнит.
– Да в этом я не сомневаюсь, – проговорил Артур Карлович.
– Я ничего не понимаю, – призналась Маргарита Сергеевна.
– Оно того не стоит. Теперь у вас в руках мощный финансовый инструмент.
– Я вам должна…
– Миллион долларов? Он в багажнике. Зуев приволок на встречу два чемодана. Вероятность того, что он отдаст настоящий миллион непонятному чудику с дрожащими коленками, которого, он, тем не менее, хотел слить, была ровна нулю. Он засомневался во время переговоров со Штерном, я это заметила, но до конца не был уверен, вот и подстраховался. А вот если бы он увидел бойцов Штерна, с ними бы он шутить не стал. Такие дела.
– А? – начал Артур Карлович.
– Климов на все руки мастер. Не понимаю, как ему с женщинами не везло. Кстати, Маргарита Сергеевна, а ваша благотворительность, как я поняла, направлена в первую очередь на лечение, или как это верно сказать?
– Да, мы даем деньги больницам, в первую очередь, онкологическим центрам.
– Боретесь с неизлечимыми болезнями, пытаетесь победить смерть?
– Это вы верно сказали.
– Что ж, благородно. – Мария улыбнулась. – Кстати, Артур Карлович, нам удалось уложиться в двадцать минут, как я прогнозировала?
– Не засекал, но, думаю, где-то так.
– Замечательно. Что ж, на этом всё.
– Всё?
– Война окончена. И никто не пострадал.
 
Война достигла своего пика, когда соседи графа Гумбольдта были подмяты войском Генриха. Представители их знати, также, как и представители знати графства, также, как и южные соседи, нанятые Генрихом, подписали мирное соглашение и все вошли в состав герцогства.
В итоге войны, продолжавшейся три месяца, территория герцогства была увеличена бароном Траубе в два с лишним раза.
Было уничтожено около трети всего населения земель, включая мирных жителей, стариков, женщин и детей.
Царили хаос, разруха, голод и смерть. Всюду лилась кровь…
 
После того, как Маргарита Сергеевна с её племянницей были доставлены домой, Мария направилась к отелю, в котором жил Антон Климов. Было уже за полночь. На лавке возле отеля сидели Антон с Катериной и о чем-то беседовали. Мария незаметно подошла к ним и немного подслушала их разговор.
– Катя, а ты совсем перестала заикаться, – произнесла она, чем заставила встрепенуться и Антона и Катерину.
– Ой, Мария, вы нас напугали, – смеясь, сказал Антон.
– После столь стремительного спуска в шахту лифта, думаю, это не удивительно, – также смеясь, ответила Катя.
– Что ж, тебе бы еще зрение откорректировать, ну, или, в конце концов, очки поменять. На твой выбор.
Катя смеялась. Антон обнял её за плечи.
– Вот так всё и встало на свои места, – задумчиво проговорила Мария.
– Всё хорошо? – спросил Антон.
– Всё замечательно, – ответила Мария. – Вы готовы?
– К чему? – хором спросили Антон с Катей.
– К новой жизни. – Мария улыбнулась. – Ладно, не буду вас смущать. Антон, в багажнике лимузина лежит чемодан с обещанным вознаграждением. Возможно, это не столь важно, как то, что я сейчас вижу… Да не краснейте вы, даже в темноте заметно. Но, это будет не лишним для новых горизонтов.
– Спасибо, Мария, – сказал Антон.
– Спасибо, – вслед за ним повторила Катя.
– Вам спасибо.
Артур Карлович вез Марию в гостиницу.
– Машенька, – сказал Артур Карлович, – может, вам род деятельности сменить?
Мария грустно улыбнулась.
– Сегодня я весь день с тобою, радость моя, – сказала Мария, постучавшись в номер Виктора. Она решила сделать ему сюрприз, и самой заехать за ним.
Он открыл дверь и был наповал сражен ей изумительной красотой.
– Твой отпуск закончен? – стараясь выразить ироничность, произнес он.
– Практически, да, назовем это так. Так, что сегодня ты весь мой, а я твоя. – Мы будем смотреть сегодня вечером на закат?
– Да, любимая. Выбирай, где мы будем им любоваться?
– Но, я же вряд ли тебе подскажу.
– Тогда смотри: в парке, но там бетон, на Канонерском острове, но там мост, в Петергофе, но там сложно подойти к воде, чтоб увидеть закат, на Крестовском острове, но там стойка, Лахтинский залив, но там…
– Хватит. Ты же уже все придумал, – улыбаясь, прервала его Мария.
– Да. Тогда поедем далеко от Питера, в Кронштадт, на дамбу. Оттуда весь залив, как на ладони.
– Это совсем далеко? Когда выезжать?
– Нет, не так уж. Ближе к вечеру выедем. А что мы будем делать сегодня? Это просто вопрос, подразумевающий знание ответа, ответа имеющего много вариантов.
– Я бы очень хотела провести весь день здесь, с тобой… Но в четырех стенах! Мы договаривались об активном отдыхе. Как ты себя чувствуешь? Чуть не забыла спросить.
– Превосходно. И полностью готов к активному отдыху.
– Тогда Питер и стихи? Поедем в какое-нибудь красивое место, а потом на дамбу? Да?
– Всё, что пожелаешь, милая. Тогда… Петергоф. Там много людей.
– Нас это не будет смущать.
– Верно.
– Я там была давно, и уже ничего не помню.
– Фонтаны, фонтаны!
– Обожаю это зрелища.
– Значит, я выхожу? Я почти собран. Подожди минутку.
– Жду с нетерпением, милый.
– В таком виде все будут только на тебя смотреть, – заметил Виктор.
– Тебе завидно?
– Не то, что бы… Но…
– Ах ты, собственник. Ничего. Я буду смотреть только на тебя.
– Ты завтракала?
– Только кофе. Хотела с тобой.
– Тогда, легкий завтрак и в путь.
– Боже, мы будем сидеть на дамбе, смотреть, как солнце прячется в море, а ты будешь читать стихи. Разве я не самая завидная…
– Кто? – спросил Виктор.
– Пара!
– Ах, пара. Ты самая лучшая пара.
Через минуту Виктор был облачен в костюм и готов к выходу.
– О чём задумалась?
Мария грустно посмотрела в окно, на проплывающие по каналу лодки.
– Смотри, как резво плывет, всех обогнать хочет.
– Так, когда ты позволишь мне тебя поцеловать? – неожиданно спросил.
Мария вздрогнула.
– Витя… Не буду спрашивать тебя от том, насколько сильно ты любишь меня?
– У любви только одна сила – сила любви.
– Витя. Иногда любовь требует таких жертв… Ты даже представить не можешь. Я не могу, не могла до… того момента, когда…
– Когда? – спросил Виктор.
Мария снова грустно посмотрела в окно.
– Завтрак! – скомандовала она.
Перекусив, они отправились в Петергоф. Своим ходом. Артур Карлович отдыхал.
Столько восторга Маша не испытывала давно. Как ребенок, она прыгала по камешкам, опасаясь забрызгать свой изысканный наряд, бегала вверх-вниз по фонтану шахматной горы, залезала в грот. Очень долго любовалась на  аллею фонтанов и Морской канал с Большого каскада. Кидала монетки во все фонтаны, особенно в Дубовый, тот, что на выходе, с другой стороны. Восторг и радость!
Её восхищало всё. Она даже попробовала поймать осетра, ловила его так долго, что очередь уже начала возмущаться, но все же поймала. И тут же отпустила.
Виктор с Марией гуляли по паркам, аллеям, блуждали в заброшенных рощах. И неизменно Маша ловила комплементы от проходящих мимо туристов, а если Виктор успевал подходить к ней, то комплименты ловил и он, как завидный жених завидной невесты.
– Видишь, как нас называют! Жених и невеста. А ты пара, – весело возмущался  Виктор. – Можно пройти совсем далеко и просто погулять вдоль берега. Нет, там тоже будут статуи, и что самое главное, люди.
 Мария рассмеялась.
– Давай гулять просто везде. А мы на закат не опоздаем?
– У нас куча времени. – Виктор посмотрел на часы. – Мы, даже, если захотим, можем съездить еще в какой-нибудь парк. Их тут столько! Или просто погулять по городу, по дневному Питеру. А то мы с тобой только вечером виделись.
Маша улыбнулась.
– Теперь все в наших руках!
– А что мы будем делать завтра? – вдруг спросил Виктор. – Мой-то отпуск в самом разгаре.
– Нужно выполнить план, намеченный на сегодня. Поэтому, придумаем что-то вечером. Я очень хочу остаться с тобой здесь… Или еще где. Я хочу быть всегда с тобой.
Виктор чувствовал, он ждал, что рано или поздно Мария поставит его перед тем фактом, что ей нужно уезжать. Но, пересиливая себя, он не хотел об этом думать. Он не мог это представить, он не мог представить себя без Марии.
– Так весело! – не переставая восхищаться, говорила Мария. – Может, перекусим? Нет, сначала расскажи стихотворение о Петергофе, а потом и перекусим.
Мария рассмеялась.
 
Кипит веселый Петергоф
Толпа по улицам пестреет,
Печальный лагерь юнкеров
Приметно тихнет и пустеет.
 
– Я дальше не помню! – Виктор рассмеялся.
– Так уж и быть, накормлю тебя, на столько, на сколько рассказал.
– Маша!
– Шучу.
– Идем в ресторан? Там надолго. Хотя, ладно успеем еще по Летнему саду пройтись, и не только. Главное, чтобы сил хватило.
– Я тебя понесу, – смело заявила Маша.
– На это я согласен безоговорочно!
Перекусив, они отправились в город, где прогулялись по Невскому проспекту, Летнему саду, Александровскому парку, взобрались на Исаакиевский собор.
– А вот теперь я устала, – спустившись с собора, сказала Маша.
– Присядем, – предложил Виктор. – Помассировать тебе ножки?
– Буду очень признательна, – подмигнув, сказала Мария.
Они присели в тени дерева на лавке у собора, и Виктор принялся как можно нежнее облегчать Марии страдание.
– Еще немного, еще водички бы, и, нам не пора? – спросила Маша.
– Да, можно выдвигаться, – сказал Виктор.
– Ой, как хорошо, – сладко стонала Маша, когда Виктор гладил ее изумительные ножки.
У метро «Чёрная речка» они сели на маршрутное такси и направились в Кронштадт.
– Почитай мне стихи, – прошептала Маша.
– Прямо здесь? Все услышат.
– Пусть слышат и завидуют нам.
– Ты не засыпаешь? Так устала. Ехать минут сорок.
– Нисколько, – ответила Мария. – Немного почитай. И пусть все слышат, как ты читаешь стихи своей прекрасной невесте.
– Невесте?
– Да, невесте. Давай, я удобней устроюсь у тебя на плече. Маленькое какое-нибудь стихотворения, чтоб я успела запомнить. Хорошо?
 
Когда смыкаешь ты ресницы,
Твоя душа себе берет
Прекрасный образ белой птицы
И в нем врезает глади вод.
 
– Это Блок?
– Да, дорогая.
– Браво, молодой человек, – прошептала женщина с соседнего сидения. Давно не слышала, чтобы девушкам читали стихи.
 
Надо мной в лазури ясной
Светит звёздочка одна,
Справа – запад тёмно-красный,
Слева – бледная луна.
 
Мария прижималась к Виктору и улыбалась.
 
– Прибыли и успели, как раз вовремя! – шепотом проговорил Виктор.
– Мне так хорошо, – громко сказала Мария, – побежали.
Мария вырвалась вперед, а Виктор, успев заметить невдалеке цветочный ларек, бросился к нему и через минуту вручал букет алых роз Марии.
– Красота, – шептала Мария.
– Будут сливаться с закатом.
 
Они сидели на дамбе и наблюдали, как солнце медленно клонится к морю, стремясь скрыть свою красоту в нем. Стало прохладно. Виктор накрыл Марию своим пиджаком.
Словно на несколько мощный лучей разбило солнце свой свет, приближаясь к волнам. Мария встала, держа в руках букет цветов. Редкие облака пытались прикрыть солнце сверху, но у них совсем не получалось. Зато самой дамбы видно совсем не было. Просто черная полоса между морем и этим великим светилом, старающимся поскорее нырнуть в море. Но и море не пускало его, давая насладиться столь чудным пейзажем. 
 
Закат горит огнистой полосою,
Любуюсь им безмолвно под окном,
Быть может завтра он заблещет надо мною,
Безжизненным, холодным мертвецом;
Одна лишь дума в сердце опустелом,
То мысль об ней. – О, далеко она;
И над моим недвижным, бледным телом
Не упадет слеза ее одна.
Ни друг, ни брат прощальными устами
Не поцелуют здесь моих ланит;
И сожаленью чуждыми руками
В сырую землю буду я зарыт.
Мой дух утонет в бездне бесконечной!..
Но ты! – О, пожалей о мне, краса моя!
Никто не мог тебя любить, как я,
Так пламенно и так чистосердечно.
 
– Виктор, это что было сейчас?
– Само вырвалось, – неожиданно для самого себя сказал Виктор. – Это Лермонтов.
– Но, почему ты прочитал его сейчас?
Солнце опускалось в море. Мария побледнела.
– Не знаю, прочиталось. Красивое стихотворение о закате.
– Это стихотворение о закате? Пройдемся, – предложила Мария. Виктор взял её под руку, и они тронулись, идя вдоль берега, словно по черной скале.
Солнце уже готово было скрыться за водной гладью, и закат заливал кровью  морской горизонт, придавая пейзажу зловещую красоту. Закат разбрызгивал багрянец, стремясь охватить ужасом всё обозримое пространство. Волны, испестренные алыми бликами, накатывались на берег, черной скалой, встречающий стихию. Волны ласкали холодный гранит, стараясь на мгновение задержаться на суши, красной пеной окутывая безжизненную твердь.
Нечаянно из букета выпала роза и неслышно пала на холодный черный гранит, добавив алого цвета к картине уходящего дня.
Кончина дня… Как не привычно это явление, оно всегда кажется неожиданным, неуместным, преждевременным. Конец дня, как и конец жизни неизбежен, печален и… восхитителен. Что происходит после? Возможно, она это знает. Знает, но никогда не скажет. Откуда она пришла? Когда? Вместе с зарождением жизни? Да, она наблюдала за рождением, за жизнью, чтобы в какой-то момент пресечь её. Что ей движет? Для чего она? Для кого она? За что она?
И как страшна её загадочная, незримая красота, коей охватывает она мир, её ужас прекрасен своей таинственностью, а деяния жестокостью, горем и… освобождением…
Шли молча. Мария, крепко прижимаясь к Виктору,  смотрела на последние лучи сквозь слезы. Солнце скрылось.
Упавшая незаметно роза распалась на лепестки и залила черный гранит кровью. Солнце ушло за горизонт. Мир погрузился во тьму…
По дороге домой Виктор заснул. Прогулка длиной во весь день дала о себе знать. Мария не отрываясь, смотрела на него, и на её глаза невольно наворачивались слезы.
С трудом, выйдя из маршрутного такси, Виктор еле успел подать Маша руку.
– Джентльмен, – шутя, сказала она. – Нам на метро?
– Или такси поймаем, чтобы меня в метро не сморило, а то тебе ещё и украдут, пока я буду спасть. Хотя я уже взбодрился.
– Что ж. Я тоже готова к новым подвигам. Что будем смотреть в Питере ночью?
– У меня много предложений.
– Нет, Виктор, – смеясь, говорила Мария, – на сегодня довольно. Хочется залезть уже под душ и под одеяльце.
– Ну, не сейчас, так не сейчас. Уговорила.
Они прибыли к отелю, в котором остановилась Мария. Виктор подвел её к входу.
– Витя?
– Да, Маша?
– Спасибо тебе, огромное.
– Да ну что ты, Маша, за что?
– За всё, Витя, – голос Марии дрогнул.
– Тебе спасибо, Машенька.
– Обними меня.
Виктор крепко обнял Марию, и никак не хотел её отпускать. Мария обняла Виктора за шею. Так они простояли минут пять.
– Всё, Витя, пора. Завтра уже наступило. Так, что сказать, что завтра встретимся, будет как-то не уместно, – улыбаясь произнесла она.
– Тогда встретимся сегодня? – предложил Виктор.
– Да, – прошептала Мария. – Ступай, Витя. Спокойной ночи! Любимый.
Виктор нехотя выпустил руки Марии из своих рук.
– Спокойной ночи, любимая.
– Иди, – прошептала Мария.
Виктор с трудом развернулся и медленно направился прочь. Он ощущал жесткое давление в груди.
– Витя! – услышал он крик Марии.
Не успел он развернуться, как она подбежала к нему и бросилась в его объятья.
– Я не хочу тебя отпускать. Нет, нет, нет. Витя. Идем ко мне…
Только оказавшись в номере, Мария, обнявшись с Виктором, воскликнула:
– Я хочу слышать твое дыхание!
– Дыхание? Я  слышу, как бьется твое сердце. Оно тоже горит, как и ты вся?
– Я, – медленно начала Мария, – больше так не могу.
– Маша, – начал Виктор, – я люблю тебя!
– Я люблю тебя, Витя!
Немного отстранившись друг от друга, Виктор набросился на Марию, срывая всё, что на ней была, та в свою очередь порывалась разорвать одежду Виктора. Продолжая на ходу раздеваться, они пробрались в спальню и рухнули одновременно на кровать Марии, пытаясь полностью объять друг друга.
Виктор и Мария старались покрыть поцелуями каждый уголок тела друг друга. Еще две минуты и Виктор был в Марии… Безумие длилось бы вечно, если бы Мария вдруг не остановила Виктора и, тяжело дыша, строго сказал:
– Ни в коем случае ни целуй меня в губы, ты помнишь? И прошу, не дай мне сделать то же самое, я… я могу не сдержаться.
Закаты кружились по всей земле. Звезды выплясывали над Санкт-Петербургом такие дикие танцы, что многие решили, что начались белые ночи.
Делая небольшие перерывы, чтоб отдышаться, да принять душ, они приступали снова. Дикие пляски любви не намерены были прекращаться. Лишь жгли, жгли, жгли. Полыхали, полыхали, полыхали.
– Я тебя люблю!
– Я люблю тебя!
– Только тебя!
– Только с тобой!
В какой-то момент, когда Виктор, в дикой страсти переводя движения поцелуев с рук на грудь Марии, с груди на плечи, с плеч на шею, не смог остановиться, поскольку Мария творила то же самое с другой стороны, целуя Виктора, их губы встретились друг перед другом… все замерло.
Вечность остановилась.
– Маша!
– Витя!
И их губы сплелись в таком страстном поцелуе, что казалось, они превратились в единое целое, единое целое, скрепленное пламенем страсти.
Неизвестно, сколько времени они провели в таком положении, но когда, их горячие тела наконец распались на два, едва способные дышать, Виктор, положив голову на подушку, сладко сказал:
– Это волшебство...
– Это волшебству, – повторила за ним Мария.
Словно мягкий, незаметный, но стремительный вихрь пронесся по номеру, сметая всё на своем пути. Комната покрылась багровым туманом, который принялся медленно рассеиваться.
 
Мария сидела в кресле, облаченная в какой-то странный, но изящный черный балахон. На столе стояла свеча. Виктор сидел напротив в своем костюме.
– У нас мало… – дрожащим голосом произнесла Мария. – У тебя мало времени.
– Маша?
Мария его не слышала.
– Когда я увидела тебя, то мне стало так легко, что я решила, что смогу справиться с этим. Ты был таким… таким хорошим. Боже, что я натворила!
– Маша?
– Видясь с тобой, я словно питалась твоей… твоим чудом. Те стихи, что ты читал мне, будоражили меня до такой степени, что я не могла совладать с собой. Я не могла объяснить себе, почему, слыша их в твоих устах, меня обдает пламенем. Грустью любви… Все, что ты читал мне, было пропитано этим. Я не могла понять, почему, как? Как в таком человеке заложена эта безысходность…
– Маша!
– Виктор! – Мария посмотрела на него своими чёрными прекрасными, а в эту минуту, казавшимися страшными глазами. – В этой поездке я пыталась непреднамеренно поделила людей на полезных и ненужных. Полезные делают всё, чтобы этот мир существовал, они борются за него, делают его лучше, делают друг друга лучше. Как ты! Но мир обречён, всё же. Со дня создания он мучается в болезнях, войнах, распрях, убийствах... Мир страдает. Зачем хорошим людям терпеть то, на что они обречены? Боже, я не то говорю!
– Машенька, я не понимаю…
– Но, оказалось, что достойных людей так мало, по сравнению со всякой мразью, готовых уничтожать и себя и себе подобных и весь мир в целом. Я отпустила двоих, казалось бы несуразных неудачников, и они полюбили друг друга и теперь, я надеюсь, готовы на всё друг для друга. И я их отпустила в эту грязь. В этот так называемый мир, который не доживет до того момента, когда его сожжет солнце. Он уничтожит себя сам. Но зачем хорошим людям это терпеть, они же будут бороться за него до конца, до своего конца, но в итоге останутся одни мрази. Я их отпустила. В мире ещё много людей, кто сумеет всё испортить, уничтожить, довести до финальной черты, черты, когда тут ужё ничего не останется, и некому будет сражаться за что-то светлое. Их будет настолько мало, что их просто сожрут. Но, шанс всегда есть, он должен быть. Без него не имеет смысл существование, чего бы то ни было. Это надежда. Пусть будет надежда. Ты был моей надеждой. Ты полюбил меня. Но рядом со мной… ты… прости, я снова о стихах. Может, я их просто не так поняла.
Мария плакала. Из её прекрасных больших черных глаз текли слезы. Она поднялась и встала возле Виктора на колени.
– Нет, что ты, – Виктор хотел встать.
– Сиди, Виктор. Дай мне твою руку. – Она взяла его руку и поцеловала её. Меня не нужно было целовать в губы. Я сама виновата, не смогла сдержаться. Эта страсть, эта любовь! Что ты со мной сделал? Витенька, радость моя. Эти фонтаны… Это все…
– Маша, у меня такое ощущение, что…
– Тише… Осталось совсем мало времени. А я хотела бы тебе столько сказать.
– Так, говори, милая, – Виктор совсем растерялся.
Слезы лились из глаз Марии беспрерывно.
– Откуда это? Слезы, откуда у меня это? Откуда эта тяга к тебе?
– Ты же человек, у каждого есть чувства, сердце…
– У меня нет сердца! – плача, воскликнула Мария.
Виктор был сражен.
– Я буду держать тебя за руку, Витя.
– Маша, скажи, что происходит?
Маша даже улыбнулась сквозь слезы.
– Знаешь, Витя. Все живое на этой земле, и не только, на этой, не только в этом мире, рождается и умирает. Рождается и умирает. Можно вечно наблюдать за рождением жизни, как наблюдала и...
– Что, Маша?
– И забирать её, как настанет срок. Это судьба, природа, это… Это вечность! Но люди решили обыграть и судьбу, и природу, и вечность. Они решили, что сами имеют право решать, стоит ли жить другому человеку, людям, целым народам, нациям… А сейчас речь идет уже обо всём человечестве. Ещё до двадцатого века хватало терпения спускать им всё с рук и не вмешиваться. Но теперь, кончено. Я предотвратила войну на юге, там, куда я ездила, я не позволила так легко и просто закупить для этого оружие. Я делаю это по всему миру, потому…
– Почему, Маша, кто ты?..
– Потому, что человек способен уничтожить себя сам, себя и всю землю.
– Маша, кто ты? – не успокаивался Виктор, ощущая, как к блаженству подступает страх, невиданный страх.
– Человек встал у меня на пути, пытаясь пресечь течение времени и изменить вечность, изменить меня!
– Кто ты? – взмолился Виктор.
 
Упавшая незаметно роза распалась на лепестки и залила черный гранит кровью. Солнце ушло за горизонт. Мир погрузился во тьму…
 
Мир пылал, истекал кровью, земля была залита кровью. Поля боев остались почти нетронутыми, и трупный запах разметался по земле. Возвращаясь с востока, Генрих опередил свой отряд и ехал один на своем коне, еле передвигавшим покалеченные ноги. Генрих был весь в крови. Вся одежда, лицо, руки. Он чувствовал это, но не мог найти сил, смыть всё с себя.  
Он направлялся к своему замку, проезжая мимо деревни, как услышал в одном из домов старушечье причитание. Он спустился с коня и направился к этому дому. Зачем это ему было нужно, он не понимал. На всём следовании своего пути он то и дело слышал стоны, да причитания. Темнело. Солнце разбрызгивало зловещий багрянец по всей округи, стараясь спрятать кровь, залившую её.
Войдя в хижину, он увидел старуху, склонившуюся над телом молодого воина, видимо недавно вернувшимся, но умершего только что от ран. Старуха взглянула на Генриха, и ничего не сказав, вернулась к причитаниям. Генрих огляделся и вспомнил, что в один из соседних домов он поселил Грету, девочку, пришедшую к нему от Агнессы.
– Бабушка, не подскажешь, Грета где живет? – спросил он.
– В соседнем доме, – безучастно ответила старуха.
Выйдя наружу, Генрих обнаружил, как сгустились сумерки. Кровавый закат был уже готов погрузить округу во тьму. Дойдя до соседнего дома, Генрих расслышал детский голос:
– Господин! – Это была Грета.
Генрих бросился в хижину и тут же у самого порогу на лавке увидел Грету. Она была настолько худа, что казалось, порыв ветра, влетевший внутрь от открывающейся двери, мог сдуть её.
– Господин, я знала, что вы вернётесь, – еле простонала она.
– Грета, я перенесу тебя к себе в замок.
– Уже поздно, господин, я видела его, – промолвила Грета.
– Кого, девочка?
– Чёрного всадника.
Генрих серьёзно взглянул на девочку, вместе с чем, поднял её на  руки и вынес из хижины. Тьма сгущалась.
Забыв про коня, Генрих пешком направился к замку, неся на руках умирающего ребенка.
– Господин, не нужно. Прошу, господин, остановитесь.
Генрих остановился, сел на колени, не выпуская из рук Грету. Слезы навернулись на его глаза. Он понимал, что девочка обречена.
– Спасибо, что не забыли меня, – еле слышно произнесла Грета. – Я только вас и хотела увидеть, перед тем, как он заберет меня. Вы хороший…
И Грета испустила дух. Генрих принялся рыдать, положив девочку перед собой. Ему не хватало дыхания.
– Почему? – с трудом прохрипел он. – Зачем?
Он обхватил голову руками.
– За что? – что есть силы, закричал он, и опустил голову.
В это самое мгновение за своей спиной он расслышал конский храп. С трудом поднявшись, он развернулся. Перед ним, верхом на коне восседал чёрный всадник.
– Ты пришёл за мной? – нисколько не испугавшись, спросил Генрих. – Попробуй, возьми меня. Генрих выхватил из ножен меч лесного воина и направил его на всадника. Тот не шевельнулся. – Ну что ты медлишь? Давай, сразимся, как мужчина с мужчиной. Что боишься? Привык тайком забирать жизнь. За что ты так поступил с Гретой? За что? Что ты молчишь? Ну, давай же.
Всадник медленно спустился с коня и встал перед Генрихом.
– Что? Ну, что? Хочешь забрать меня? Я это заслужил. Я, это я залил кровь всю землю, я убил всех этих людей. Это всё я. Кто, как не я должен пойти за тобой, как мой дядя, или мой отец. Ну же, бери меня! – Генрих закричал и отбросил меч в сторону.
Всадник медленно шёл к нему. Генрих пытался из-под огромного черного капюшона разглядеть его глаза.
– Бери меня! – снова воскликнул Генрих и расставил руки в стороны.
– Твоё время ещё не пришло, – послышался из-под капюшона приятный женский голос.
– Кто ты? – испуганно спросил он.
Всадник снял капюшон. Перед Генрихом стояла Агнесса и пронзала его своими прекрасными чёрными глазами.
– Агнесса? – У Генриха подкосились колени и он, чуть не рухнул на землю
– Долго тебя не было, любимый, – своим сладким голосом произнесла Агнесса.
– Это ты? – Генрих чувствовал, что начинает сходить с ума.
– Это я, твоя Агнесса, – улыбаясь, сказала она.
– Но, как, как ты… Господи, боже мой. Господи! – Генрих воздел руки к небу.
Агнесса улыбалась. Генрих, словно мгновенно прозрел, пелена долгое время удерживаемая Агнессой, спорхнула с его сознания.
– Ты и есть причина всех наших бед. Ты ведьма. Ты забрала Грету!
– Её время настало, – спокойно сказал Агнесса.
– Ты не добиралась с севера, и ты не племянница графа Штольберга. Ты убила настающую дочь графа Зальм, как и всех её слуг. А последнего ты убила здесь, чтобы он тебя не разоблачил.
Агнесса улыбалась.
– Ты посеяла панику и хаос, из-за тебя сжигали девушек. Придя, ты забрала моего отца. Это ты смотрела на меня!
– Ты же должен был стать полноправным бароном Траубе.
– Дядя Альберт… Мама… – Вдруг Генрих бросил взгляд в сторону замка.
– Твоя матушка ужасно мучилась. Извини, – Агнесса невинно улыбнулась.
Слезы текли по щекам Генриха.
– Как ты меня использовала! Боже! Я тебя любил. Ты послала меня к лесному воину, а после сразила меня так, что я не мог ни о чем, кроме как о тебе, думать.
– Анжела! – продолжал вспоминать Генрих.
– Она много болтала.
– Граф Штольберг!
– Должен же был кто-то тебя поддержать на совете.
– Зильда, это она по твоему поучению подговорила графа Гумбольдта, верящего во все чёрное, напасть на мою землю.
– Нужен же был весомый повод.
– А потом ты же её и сожгла.
– Лишний язык. – Агнесса все также улыбалась.
– И ты постоянно направляла меня на то, чтобы я обнаружил сокровища…
– Теперь ты богат, у тебя много земли и войска.
– Герцога тоже забрала ты!
– Он не решился бы на то, на что решился ты. Лесной воин тебе сказал: «Да».
– И ты, ты сотворила всё это! – Генрих развел вокруг руками. – Столько смертей, столько крови, горя… Столько... Одна смерть! Зачем?
– Это мой урожай, – улыбаясь, сказала Агнесса, снова вскочив в седло, – Я ещё не закончила. Извини, Генрих, мы были прекрасной парой.
– Забери меня! – вскричал он.
– Я же говорила, твое время ещё придёт. У тебя тут тоже довольно много работы будет. Не переживай, мы с тобой ещё встретимся, и довольно скоро. А сейчас, прощай Генрих. – Агнесса хотела уже натянуть капюшон, как Генрих кинул на её лицо взгляд, исполненный одновременно и ненависти и страсти, и злобы и любви.
– Агнесса, – с трудом, проговорил он.
– Мое имя Мария. Истинное же – Смерть.
Солнце ушло за лес. Мир погрузился во тьму…
 
– Кто ты? – продолжал спрашивать Виктор.
– Знаешь Виктор, – стараясь сдержать непрекращающиеся слезы, сказала Мария, –  мое имя Маша, Мария. А есть имя Мара. По древним легендам это богиня, которая отвечает за умирание и воскресения природы… Нет, нет, всё не то, не то!..
– Я не понимаю, – Виктор чувствовал, как и к его горлу подкатывается ком.
– Но это всего лишь миф, он никак не связан со мной. Просто людям порой удобнее... Нет, всё не то! Помнишь, ты рассказывал мне про Останкинскую башню… Это была наша первая встреча. Я была так удивлена… Боже!
Мария снова припала к руке Виктор и зарыдала. Так продолжалось не долго. После она поднялась, села в кресло напротив Виктора. Между ними была только свеча. Одна свеча…
– Виктор, – сказала Мария.
– Маша.
– Ты меня слушаешь?
– Конечно, Маша.
– Мое имя Смерть.
– Прости, Маша? – у Виктора кружилась голова
– Мое имя Смерть, – повторила Мария.
– Что… кто?..
– Смерть…
– Я никак не…
– Я говорила тебе про поцелуй, способный соединить нас с тобой навечно. Не нужно было меня целовать. И мне не нужно было. Я не смогла совладать. Не знаю, кто это надумал, что это за… Я не сама… Я… У меня нет сердца, чувств…
– Но…
– Я Смерть.
– Маша…
– Я не хочу, чтобы ты страдал, поэтому дай мне свою руку. – Мария снова села на колени перед Виктором и обхватила его руку. – Теперь мы с тобой вместе навечно. Но если я решу…
– Что? Что ты решишь?
– Ты оставляешь здесь всё, оставляешь родителей.
– Что решишь, Маша?
– Я не могу говорить это здесь, милый. – Слезы не останавливались.
– Где, любимая?
– В вечности, любимый, вечность всё объединяет. И там… Витя, закрой глаза.
Виктор послушно закрыл глаза.
– Всё будет хорошо, мой милый.
 
Мария просидела рядом с телом Виктора до полудня, стоя на коленях и держа его за обе руки.
– Что ты намериваешься делать? – спросил Артур Карлович.
– Я отправлю его на дорогу. В коридор, – осипшим голосом ответила Мария, поднимаясь и подходя к шкатулке с картами. Она извлекла когда-то меченную ею карту и перевернула её. Это был Валет червей. У Марии навернулись слёзы.
– Так можно?
– Что? – переспросила Мария.
– Отправить его на дорогу? – повторил вопрос Артур Карлович.
– Я так сделаю.
– Как знаешь.
– И о своем сердце там не беспокойся, Витя. Я его вылечила. Ты можешь… Если хочешь, если захочешь… Витя, там ты всё узнаешь.
Мария поднялась с колен, наклонилась и поцеловала Виктора в губы.
– Прощай.
Шины автомобиля продолжали мерно шуршать по ровной дороге, конца которой в полной темноте видно не было. Обозримая часть пути ограничивалась светом дальних фар.
– Начинает светать тут неожиданно, так, что ты не беспокойся, но будь готов к тому, что обязательно какая-то крупная птица нырнет перед капотом, – сказал Генрих, одной рукой держась за руль, другой прикуривая сигарет. – Даже не знаю, чья история занятнее. Хотя, нечто подобное я подозревал, блуждая здесь.
– Извини, я так и не понял до конца, где это здесь? И где ты блуждал?
– Боюсь, мы уже утомили друг друга рассказами об одной и той же женщине, что если заведу сейчас песню о своих приключениях здесь, ты выскочишь из машины.
– А что мы будем искать, и как? – спросил Виктор.
– А что ты хочешь найти, Марию?
– Да, – грустно ответил Виктор.
– Что ж, найдешь. Я вот тоже встретился бы с ней.
– Мы можем встретить её одновременно? – удивился Виктор.
– Нет, конечно. Вечность тем и прекрасна, или, наоборот, не знаю, считать это подарком или невыносимой ношей. В одном мире, скажем так, ты её любил, и как я понял, она тебя, что до сих пор не укладывается у меня в голове. В другом мире люблю её я. Это разные женщины, смутно вспоминающие о таких редких для них явлениях. Вернее, для неё. И пусть это была одна земля, любовь, она как вечность, бесконечна и необъяснима.
– Что-то ты меня запутал, – признался Виктор.
– А ты думаешь за мгновение можно понять и узнать, что такое смерть? Да этого никто не знает. Возможно, только, таким как мы это дано.
Виктор задумался. Он отчетливо вспомнил последние мгновения, проведенные с Марией, и ему стало нестерпимо больно.
– Кажется, светает! – воскликнул Генрих. – Точно. Держись, сейчас появится эта чёртова птица. Вот она, я же говорил!
В это мгновение Виктор увидел, как перед самым капотом автомобиля спланировала огромная чёрная птица и тут же взмыла вверх.
Взору его предстала бескрайняя степь и ровная прямая дорога, уходящая вдаль к горизонту. Небо было ужасно скучного серого цвета. Солнца будто бы и не было вовсе. Серое небо, серая степь.
Какое-то время они ехали, не говоря ни слова, сосредоточив взгляд на шоссе. Только шум двигателя, да шуршание шин. Минут через десять на горизонте, прямо в том месте, куда упиралось шоссе, показалась чёрная точка и начала стремительно увеличиваться. И, то ли расстояние сжалось каким-то образом, то ли скорость движения автомобиля увеличилось до невероятного значения, оставаясь неизменным для водителя, но через несколько секунд точка превратилась в высокий чёрный замок,
Шоссе упиралось прямо в центр стены, стены совершенно голой: никаких ворот, дверей, вообще, никаких признаков входа не было видно, словно стену взяли, да поставили поперёк дороги.
Генрих остановил машину.
– Что будем делать? – спросил Виктор
– Выходим, – скомандовал Генрих.
Они вышли из машины и, не сговариваясь, направились к левому краю стены. Дойдя до конца, они завернули за угол и увидели, что с этой стороны замок имел в точности такую же стену, что и с фронта.
В воздухе стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь отдаленным плеском волн.
– Море, – произнес Виктор и пошёл вдоль стены к берегу.
Подступив к обрыву, Виктор обнаружил, что замок, возвышаясь над обрывом, вырастал из скал, висевших над водой.
 
Волны колыхались. На черном граните лежала алая роза. Она ждала заката.