Помочь сайту
Поздравления
Ч.2. Гл.11. Самый великий храм
5 мая 2016 -
Елена Силкина
1.
Эгирэ шла по тропинке через рощу и напряжённо прислушивалась. При малейшем шуме, который означал, что кто-то приближается, она принималась напевать и приплясывать.
Горный посёлок внезапно перестал быть тихим, там начали носиться вооружённые люди и ловить кого-то. Не успев заработать на еду, бродячая травница убежала из Квишедо, спустилась по ущелью вдоль Дарбъяна и выбралась на равнину.
Армаки могут совершать длинные прыжки, но делают это редко, в основном бегают – легко и ровно. Армаки могут бегать бесшумно. Мозолистые подушечки лап мягко приминают траву, когти вонзаются в землю при каждом шаге. У Эгирэ ноги болели от усталости, женщина мечтала о верховом животном…
Заросли с резким шелестом раздвинулись, и на тропу вымахнула пятнистая армака со всадником на спине. Животное будто плыло над землёй по колено в тумане, невесомо и беззвучно, а всадник выглядел так, словно в седле и родился. В глаза бросалось притороченное к сумке ярко-жёлтое одеяние, охотничий костюм облегал сухощавую фигуру.
Эгирэ неосознанно сделала шаг с дороги в колючий куст и застыла, взирая снизу вверх расширенными глазами.
-Эгирэ Киримэтта, - утверждающе произнёс мужчина.
Она чуть не рухнула от ужаса – через пол-материка о рядовой травнице дошли сведения до Верховного Жреца!
Она узнала его – высокого, жилистого, с суровым лицом без возраста и взглядом, который трудно прочитать и ещё труднее выдержать. Золотой нагрудный медальон, знак высшего сана, травница заметила в последнюю очередь.
На самом деле Тэнанчар просто прочёл имя женщины у неё в памяти.
Эгирэ замедленно кивнула.
-Что бродяжничаешь? Женщина не должна быть без семьи и без дома.
-Меня выгнали из посёлка… - ответила она высоким, резким голосом и, наконец, поклонилась низко-низко.
-То есть, не взяли в храм? Значит, ты плохая травница. Посадить тебя, что ли, в тюрьму, как отравительницу?
Женщина перестала дышать.
Он разглядывал её неторопливо и пристально. Накидка с цветочно-травяным узором поверх рубашки пропущена слева подмышкой и застёгнута на груди, закрывая только правое плечо, как у жриц старой веры, но никаких артефактов не видно, кроме дозволенной деревянной черепашки на шнурке. Лет бродяжке многовато, а тонкие способности не развиты. И в подручные не годится, и в соперники – тоже.
-Что за бесстыдная одежда на тебе?
Штаны Эгирэ, сверху донизу в разнокалиберных дырочках, напоминали звёздное небо.
-К-котята порвали… В следующем же посёлке заработаю на более новые!
Противников, которые от страха готовы сходу помереть, даже для развлечения стращать не интересно.
-Ладно, иди, свободна. П о к а свободна.
Он пришпорил армаку и ускакал – вместе с отрядом воинов, который обнаружился за его спиной.
Эгирэ села в траву там, где стояла, примяв листочки подорожника, имя которого носила. Точно назвала её учительница-знахарка – все пользуются, все топчут.
-Уф, пронесло! – с чувством произнесла травница вслух, голосом неожиданно низким и звучным.
2.
Женщины упорно лазали по горам.
Они видели, чем закончилась погоня, обрадовались, что беглец выжил, но не сумели заметить, куда он исчез.
Тарса первой добралась до места драки Лалги и Дэссоркена, обошла его несколько раз, определила направление и отправилась по нему.
Норавъяна плюнула на труп с разорванным горлом и принялась кружить по поляне с измочаленной травой, путаясь в следах местных жителей. Потом пошла по пятам за амазонкой.
Хюльчинда удержала Миуну от суматошного метания по горам. Ту обуревала жажда деятельности, но охотничьих навыков у городской барышни не было. Девушки стали наблюдать, придвигаясь всё ближе к более опытным соперницам…
Все встретились у того места, где кровавый след беглеца терялся неподалёку от Квишедо.
Женщины измерили друг друга хмурыми взглядами, особенно Хюльчинда и Норавъяна. Чей бюст пышнее? Затем обе воззрились на Тарсу. Неизвестно, правда ли, что амазонки раньше отрезали у себя одну грудь, чтобы она не мешала стрелять из лука. Современное оружие позволяло так с собой не поступать, и природное украшение Тарсы было при ней целиком и полностью.
Норавьяна подняла руку и заговорила, её зычный голос разнёсся по ущелью.
-Мы все отлично знаем, зачем тут оказались и кого ищем. Потом разберёмся, чей он будет, а пока нам надо объединиться. Мы все не очень умеем искать следы на камнях…
-Говори за себя, - буркнула Хюльчинда.
Амазонка усмехнулась.
Плантаторша тем временем продолжала:
-…Поэтому давайте поделим обязанности. Лучше всего ищем следы – я и, скорей всего, она.
Норавъяна показала на амазонку. Тарса снова усмехнулась и кивнула.
-Мы продолжим прочёсывать горы. Кто хорошо умеет разговаривать с людьми?
-Наверно, я, - тихо сказала Миуна, все посмотрели на неё, и она постаралась повысить вздрагивающий голос. – Я обучалась началам искусства красноречия.
-Пойдёшь в Квишедо. Может, кто-то там что-то знает.
-Я буду её охранять, - заявила Хюльчинда. – Мы пойдём без мужчин, так нам верней что-нибудь расскажут.
Они договорились о месте встречи и разошлись.
…Ира чувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Ей бы со всех ног своих и армачьих броситься к месту драки, ведь маур, наверное, где-то лежит сейчас, раненый и беспомощный. А она сидит на стоянке, не в силах двинуться с места, и может только вспоминать.
Она мгновенно поняла, что из игломёта не попадёт на таком расстоянии, выхватила бластер и выстрелила. Она видела в оптический прицел человека так близко, словно стреляла в упор. Почему же теперь не испытывает ничего, кроме колоссальной усталости? Что же она за монстр такой? Ей полагается биться в истерике, блевать дальше, чем видит, и сходить с ума, ведь она же убила человека. А она сидит и радуется, что успела опередить герцогского наёмника, что маур жив, что Брен лазает по горам в поисках…
Брен умел читать следы не лучше других, поэтому не столько лазал по горам, сколько наблюдал в подзорную трубу за амазонкой и плантаторшей. Но оказалось, что наблюдать надо было вовсе не за ними.
3.
Кхано вышла на тихий двор и улыбнулась. Солнце село за горы, рыжеватые, розовые, сиреневые переливы на небе уступали место сине-фиолетовому и чёрному цвету всё больше. Замотанная работой, она уже и не помнила, когда последний раз вот так любовалась окружающим миром. Она вдруг поняла, что горы в вечернем свете – это очень красиво. Она вдруг поняла, что просто смотреть на них – это тоже радость.
Женщина вздохнула, мысленно возвращаясь к насущным делам, прикинула припасы. Горючий камень надо добыть в соседнем ущелье, а за дровами – спуститься на равнину, одолжив телегу и армаку. Неожиданный постоялец ввёл в расходы, пришлось готовить много еды, но Кхано об этом не жалела.
Лалга… Смешное прозвище. Надо придумать настоящее, эрминское имя. Едва оправившись от ран, он принялся за работу, и делал всё, что скажет хозяйка дома, да притом с улыбкой, весело, бегом. Прибрал в доме, передвигая тяжёлые сундуки, подмёл двор, натаскал воды из ручья, принёс топливо к печи.
Сама Кхано колола дрова, с одного удара разваливая полено надвое. Она показала Лалге обращение с топором, и он быстро освоился, но так же ловко у него не получалось, он сначала каждый раз примеривался и прицеливался. Метать подобное орудие почему-то было сподручнее.
Он помог замешивать глину, лепить кирпичи, обжигать их, делать раствор и строить купальню. Кхано восхищалась, как быстро он всему учится и как добросовестно, ровно и аккуратно укладывает глиняные бруски в стену.
И готовить еду не погнушался. Пристраивать лепёшки в раскалённую печь требовало немалой сноровки, Кхано не доверила это дело неопытному помощнику. Он месил тесто и лепил из него круглые плоские блины.
А уж что он вытворял в постели…
Женщина томно потянулась, хихикнула, счастливо вздохнула, припоминая, и посмотрела на пристройку, где спал самый необычный мужчина, какого она когда-либо видела.
Хочешь узнать человека – напои его. С не-человеком этот способ, скорей всего, тоже сработает, решила Кхано и к ужину достала из тайника большую бутыль вина.
Как ведёт себя мужчина пьяным, ей тоже понравилось. Не похвалялся удалью, не ломал мебель, только рассказывал морские байки, пел и смеялся. А потом заснул. Женщина твёрдо решила предложить ему остаться…
Она не обратила внимания на топот на деревенской улице, подумала, что пригнали стадо или кто-то вернулся с базара на равнине. Топот приблизился, в ворота загрохотали кулаками и сапогами. Кхано вздрогнула, закричала «кто там?», но ей не ответили. Засов вылетел из пазов, ворота распахнулись, во двор ворвались всадники в коротких жёлтых балахонах.
Их предводитель вскинул голову, словно повёл носом, и указал на пристройку. Кхано с ужасом поняла, что жрецы явились вовсе не за податью. Женщина хотела закричать, броситься в ноги, умолять, но взгляд Верховного будто обратил её в камень, немой и недвижный. Она могла только смотреть, как вынесли большой свёрток, из которого свисали двухцветные волосы, и погрузили на армаку.
Верховный жрец напоследок обернулся:
-Все, кто нужен храму, рано или поздно попадают в храм.
Отряд ускакал.
4.
Миуна весь день ходила по посёлку, улыбалась и разговаривала. Она объелась пряных кушаний до колик в животе, ощущала ломоту в мышцах лица, боль в ногах и пустоту в мыслях, и кое-как заставляла себя переставлять ноги, возвращаясь к стоянке следом за подругой и новой знакомой из посёлка.
Женщины у костра шутили и смеялись, но смех мгновенно смолк, когда они увидели двух припозднившихся товарок, их похоронные лица и рослую зарёванную квишедку, которую барышня и подавальщица привели с собой.
Горянку усадили возле костра, сунули ей в руки котелок и походный кубок. Она съела две ложки каши, сделала глоток травяного чая и, понимая, чего от неё ждут, коротко рассказала всё. Как беглец пришёл к её дому, как она перевязала его раны, укрыла в своём жилище, как он помогал по хозяйству, как потом явился Верховный жрец с отрядом и увёз её помощника.
Женщины долго смотрели друг на друга.
-Следы нашлись, - наконец мрачно сказала Норавъяна. – И что теперь делать? Верховный жрец – враг серьёзный, он владеет особыми силами. Об этом все знают, а мы ещё и убедились.
Кхано молча рыдала, Миуна смотрела на всех по очереди широко раскрытыми, испуганными глазами, Хюльчинда зло кривила губы.
-Ты больше не хочешь добывать награду? Струхнула? – насмешливо спросила амазонка. – А вы все тоже так думаете? Вы женщины или квиши тупые? Неужели мы сообща выхода не найдём?
Все молчали.
-Настоящие женщины не отступают! Я поеду одна, а вы сидите тут и тряситесь, как трава под дождём, - Тарса вскочила на ноги. – Счастливо оставаться!
По склону горы скатился камушек, из кустов с шумом вылетела птица и унеслась в темноту.
-Вообще-то я немного разбираюсь в том, чем этот Верховный там владеет, - буркнула Хюльчинда и передёрнула полными плечами, как в ознобе.
Все разом закричали, перебивая друг друга.
-Я еду, еду! И я! И я тоже! Мы не отступим! Кхано, ты с нами?
-Тихо! – своим зычным голосом Норавъяна легко перекрыла этот гвалт. – Давайте сейчас ляжем спать, нам нужны силы, а утром всё видать лучше будет.
Они постелили вокруг костра, улеглись, недолго шептались, потом заснули.
Утром, после завтрака, Кхано провела всех вниз удобной дорогой...
Встречным ветром сорвало с голов покрывала, потерялись заколки и ленты, длинные волосы развевались, словно знамёна – отряд женщин верхами нёсся во весь опор по равнине.
5.
Лалга очнулся от тяжкого сна и сразу понял, что находится не у Кхано. В доме не бывает так темно – теплятся угли очага, звёзды заглядывают в окно с приоткрытыми ставнями. И так душно там не бывает.
Он понял, что его снова поймали, но не испугался, а насторожился и собрался. От кого он, засыпая пьяным, забыл мысленно прикрыться? Кто придавил его незримой силой так, что он не смог проснуться, когда его схватили и увезли?
Осмотреться было невозможно – тьма такая, что хоть глаз выколи. Он не стал вскакивать на ноги, вдруг лишнее движение отправит его в пропасть. Он осторожно пошевелился, ощущая холодный каменный пол под собой. И вдруг почувствовал лёгкое прикосновение. Незримое и бесплотное щупальце попыталось пробраться ему в голову, Лалга отбросил его мысленным усилием. Другое щупальце проскользнуло в грудь, начало сжимать в опасной хватке сердце. Лалга выстроил вокруг сердца воображаемый короб, дышать сразу стало легче.
Щупальца умножились, заскользили по телу, пытаясь проникнуть внутрь, усилили нажим, их стало труднее отшвыривать. Лалга вскоре почувствовал себя на пределе. Он не понимал, как долго это продолжается, не раз подумал, что вот-вот умрёт, но упрямо продолжал бороться, удивляясь, откуда у него появляются новые силы.
Щупальца исчезли.
Лалга перевёл дыхание, поднялся на трясущиеся от слабости ноги и принялся осторожно обшаривать всё вокруг себя.
Он понял, что находится в небольшом каменном мешке. Посередине пола – отверстие размером со сжатый кулак, такое же – в центре низкого потолка. Никакой двери, ни открытой, ни закрытой, нащупать не удалось. Как же его сюда запихнули?
За стеной раздалось завывание, настолько немелодичное, что оно резало уши, и настолько тоскливое, что захотелось рыдать. К стону прибавился ужасающий рёв, отвратительный скрежет, от которого зачесалась кожа, и грохот барабана в ломаном ритме. Это напомнило боевые раковины и их воздействие.
Стоя в абсолютной темноте, Лалга лукаво повёл бровями. Длинные волоски, отросшие на концах бровей возле висков – забыл, как они называются, – помогали ощущать окружающее пространство, он заметил это ещё в Ультоевом подземелье. Он вполне выспался и протрезвел, значит, можно размяться, и музыка тут кстати. Лалга начал танцевать.
Тэнанчар сидел в своём кабинете, направляя Силу и наблюдая. Расстояние, толща стен и тьма подземелья не мешали его зрению, ведь он смотрел не глазами. Способность пленника к сопротивлению неожиданной не стала, но тот всё же сумел поразить Верховного жреца.
Ещё никто ни разу не танцевал в каменном мешке.
6.
На выезд Верховной Жрицы Лунного Эрбека сбегались посмотреть, как на представление.
Шестёрка армак шагом влекла повозку с паланкином. Занавеси были подняты, чтобы все могли видеть Фирзелью в полном парадном облачении.
За повозкой следовал оркестр, который играл торжественную мелодию. По сторонам и впереди повозки шли жрицы, на ходу исполняя танец. Через каждые несколько шагов они воздевали руки благословляющими жестами, словно зерно разбрасывали, и поворачивались вокруг себя по ходу солнца и лун. Отряд охраны позади процессии был облачён в церемониальные доспехи, столь же сверкающие и узорчатые, сколь и бесполезные.
Мать с ребёнком на руках бегом приблизилась, попыталась протиснуться в центр процессии, Верховная отправила к ней помощницу и велела вознице прибавить скорость.
Ворота были распахнуты, как обычно. Верховная могла поспорить на всё своё облачение, что именно сегодня Тэнанчар охотно запер бы перед ней эти ворота, но не может себе позволить так поступить при многочисленных свидетелях.
Четверо носильщиков отделились от отряда, подняли паланкин и понесли в храм. Процессия с повозкой осталась ждать на улице.
Фирзелью с поклонами проводили к подъёмнику, а затем в кабинет на верхнем ярусе. Она вошла, брезгливо приподняв подол белого одеяния выше, чем приличествует сану, и с откровенной завистью уставилась на Тэнанчара, сидящего за столом. Каким чудом он сумел убедить Священный Совет в своей немощи, в том, что стоит одной ногой в могиле? Его избрали Верховным, рассчитывая заправлять всем и вся за его спиной, а он всех – к ногтю. Он ровесник ей, она даже на несколько лет моложе, но, в отличие от него, выглядит на свой возраст. Как он сумел?
Фирзелья дёрнула головой, пытаясь избавиться от лишних мыслей. Тяжеленная тиара с фигуркой ластоногой черепахи сползла на лоб, женщина поспешно расстегнула ремень под подбородком, положила головной убор на кресло, потёрла челюсть и вздохнула.
Затем она быстро оглядела кабинет. Что скрывает занавес на дальней стене? Потайной ход? Ладно, это подождёт. Фирзелья жадно уставилась на крытый столик в дальнем углу. Она знала от самого Тэна, что это такое.
Тэнанчару донесли, что она скопировала его магический алтарь один в один, раздобыла в точности такую же утварь, до последней чашечки с зельем, свечки на блюдце, загогулины на кайме покрывала. Бывшая травница не понимала назначение каждого из этих предметов, обращению с тонкими силами так и не научилась, алтарь стоял у неё просто так.
-Приветствую многоуважаемого къена, - наконец произнесла она, слегка наклонив голову, и попыталась воспроизвести такой же пронзительный взгляд, но только вытаращила глаза. Затем спохватилась и изобразила кокетливую улыбку.
-Ты рад меня видеть?
-Гостя в дом посылают высшие силы, - улыбаясь, ответствовал Тэнанчар. – Что привело тебя ко мне? В честь какого праздника столь торжественный выезд? Зачем людей всю дорогу танцевать заставила? Вот узнает Унтандъен о потакании старым суевериям, по голове не погладит.
-Ты меня не пугай, не боюсь. Праздник? У тебя, наверно, праздник – заполучил, кого хотел, да. А вот я хочу поговорить о том, кого ты заполучил.
-Зачем он тебе, скажи на милость – в жертву принести? Мне интересно, откуда ты узнала?
-Птичка на хвосте принесла.
-Хочешь сказать, крылан?
-Крылан, которого твои потрепали и прогнали, едва не убили!
-Не обижайся, они приняли его за герцогского соглядатая. Попробуй лучше новое курительное зелье, которое я составил. Как хорошая травница, ты оценишь.
-Бывшая травница, забывать уже стала, как зелья составляются, – проворчала Фирзелья, но польщённо улыбнулась, придвинула к себе мешочек, понюхала, высыпала щепотку в чашечку на цепочке, подожгла от поданной Тэнанчаром свечки и принялась с удовольствием вдыхать.
-Расскажи-ка лучше, как там твои люди, твоё хозяйство. Что мы сразу о деле, давно ведь не виделись. Много ли новых, сногсшибательных церемоний придумала, чтобы всему свету доказать, что твой храм – самый великий? Я пока насчёт вина распоряжусь.
Фирзелья не могла не похвастаться и принялась рассказывать. И не ответить на вопросы о служительницах тоже не могла, это было бы невежливо. Тэнанчар помнил по именам всех её жриц, даже тех, кого она сама не помнила.
Принесли кувшин. Винодел, которого Тэнанчар переманил в свой храм, изобрёл особенный напиток, крепкий, ароматный, на редких травах. Его могли попробовать только гости Верховного жреца.
Фирзелья манерно покачала в ладонях драгоценный кубок и отхлебнула.
-Сладкое?
Тэнанчар хмыкнул.
-Мужчины только притворяются, что любят сухие вина, худеньких девушек и музыку Хиамида. На самом деле они любят сладкие вина, полных женщин и музыку Тауана.
Он продолжал говорить, неторопливо и размеренно, она пила кубок за кубком секретное храмовое вино, потом откинулась в кресле и захрапела.
Тэнанчар послал служителя с сообщением, четыре рослые жрицы явились и унесли массивное костистое тело Фирзельи в повозку.
Он глянул им вслед с лёгкой усмешкой и вернулся к своим делам.
7.
На равнине женщины обнаружили, что их догоняют.
Тарса прищурилась, Норавъяна схватилась за подзорную трубу.
-Видала их на торгах, пускай едут с нами. Неопытная нищая девчонка – не соперница, а лишняя дежурная у костра не помешает.
Так к отряду присоединились Ира и Брен.
Затем отряд догнал бродячую травницу.
-Тоже пригодится. Эй, перестань махать руками и прыгать, на тебя никто не нападает! Давай с нами, мы тебе армаку дадим, а ты лечить нас будешь.
Эгирэ подумала немного и согласилась.
Доехали до рощицы, остановились на привал и решили устроить совещание. Дело предстояло нешуточное, ошибка могла грозить смертью или чем похуже.
К совещанию готовились основательно, словно на вечеринку собирались.
Слуг отправили в ближайшую деревню за продуктами и топливом, а сами достали посуду, разложили попоны вокруг костра, нарвали цветов, сплели венки и принялись с шутками и хохотом бегать друг за другом, словно забыв об опасности. Брен присоединился к веселью, но ему ничего не обломилось.
-Что у этих баб с мозгами? Упёрлись во что-то завиральное! – выругался он и подсел поближе к травнице, которая выглядела лет на тридцать.
-Тьфу на тебя! Что подкрадываешься?! – Эгирэ резко отодвинулась.
-А ты чего такая пуганая? «Сутки танца» - часом не про тебя легенда?
-Что за легенда? – тут же заинтересовалась Ира.
-«Разбойник и жрица». Во время обряда жрицу нельзя трогать, не то боги накажут. Ну вот, одна жрица в дальнем храме нарвалась на разбойника. Всю дорогу танцевала, а он шёл за ней следом. Она дошла до города и упала. Умерла или выжила, по-разному рассказывают. Лучше бы дала ему, что ли…
Эгирэ фыркнула, Ира улыбнулась, они разговорились, а Брен сбежал, ему стало скучно.
Потом он сбежал с совещания, зажав уши. Женщины обсуждали, как вызнать, где держат пленника, и как пробраться на ту часть территории храма, куда не пускают молящихся. Помимо этого, они успели поспорить о чём угодно, перескакивая с предмета на предмет без видимой связи между ними, кричали друг на друга до хрипоты, словно вот-вот сцепятся в драке, у каждой было своё особое мнение с кучей доказательств и предчувствий.
Совещание затянулось до ночи. Ира предложила поймать «языка» – какого-нибудь жреца. Норавъяна прикрикнула на неё – это же святотатство. Эгирэ начала пересказывать старые летописи, которые прочла в одном имении – о том, как первые эрмины прибыли на материк и ели черепах, спасаясь от голода, отсюда пошла новая вера. Плантаторша велела травнице заткнуться.
Ира ушла от костра, чтобы не наговорить лишнего, и стала помогать слугам, которые строили шатёр из попон в отдалении.
Совещание зашло в тупик. Женщины устали от серьёзных разговоров, отослали Миуну, тесно окружили Кхано и попросили её рассказать о Лалге.
Квишедская гончарка задумалась. Мать поучала маленькую Кханку, чтобы та, когда вырастет и выйдет замуж, не откровенничала с подругами о своём мужчине. «Будешь ругать – поссорят, будешь хвалить – отнимут». Но сама Кхано, в одиночку, не сумеет вызволить пленника из храма…
Она неторопливо заговорила. О том, что у Лалги ослепительная улыбка, от которой заходится сердце, что любая работа горит и спорится в его руках, что, слушая, как он рассказывает байки, можно умереть от смеха.
Женщины попросили поведать, каков он в постели.
Горянка сильно смутилась, поначалу упорно отнекивалась, но её так упрашивали, так умильно засматривали в глаза, с таким жгучим любопытством жаждали узнать подробности, что она не выдержала и уступила.
-Костёр только погасите. В темноте расскажу, так и быть. – Кхано глубоко вздохнула. – Ой, девочки, он такой…
Наутро собрались и всем отрядом поехали искать жреца.
8.
Режущая слух музыка оборвалась, незримые щупальца не появлялись.
Лалга снова принялся ощупывать пол и стены в поисках выхода.
Раздался скрежет, в камеру ворвался мощный, сбивающий с ног поток воды. Лалгу вынесло наружу и потащило прочь, ударяя о стены.
Вода схлынула, оставив задыхающегося пленника на металлической решётке. Решётка заскользила вглубь вертикальной шахты. Далеко внизу бурлила вода, мерцая неприятным, мертвенным светом. Решётка остановилась недалеко от воды, Лалга полез по стене, вверху с лязгом выдвинулась вторая решётка и поползла ему навстречу. Беглец заметил неровное отверстие в стене, протиснулся туда. В глубине лаза раздалось шипение, словно там извивался клубок змей. Лалга немедленно вернулся в шахту. Вторая решётка проползла мимо и остановилась в локте от первой, а затем двинулась обратно. Лалга с удовольствием доехал на ней до галереи.
Выбор направления решил язык ревущего пламени, который выстрелил из стены. За ним последовал второй, третий, всё ближе и ближе. Лалга бросился в ту сторону, где не было огня, и вскоре понял, что может бежать вполсилы.
Огненная галерея закончилась, путь назад отрезала выдвижная решётка. На следующем отрезке из стены выметнулось копьё, вынудив молниеносно пригнуться, второе заставило подпрыгнуть. Лалга бежал дальше, уворачиваясь, бросаясь на пол, мечась из стороны в сторону. Позади снова лязгнула решётка. Лалга оглянулся. Последнее лезвие не успело убраться в стену, на мгновение застыв в нескольких пальцах от того места, где только что была голова беглеца.
Открылся зал с полом, поделённым на квадраты, светлые и тёмные. С потолка, грохоча, обрушился град камней, некоторые плиты от удара провалились, другие остались неподвижными. За спиной вспыхнул огонь…
Затем был зеркальный зал, в котором струился дым. Требовалось найти выход среди множащихся отражений и не свалиться с ног, засыпая на ходу…
Снова галерея, решётка, отрезающая путь назад, отблеск из-за угла, ощущение пристального взгляда между лопаток. Впереди послышалось рычание. Лалга взлетел на неровную стену под потолок. Из-за поворота показался светящийся ящер, огромный и пучеглазый. Он волочил по камню брюхо и скалил зубы длиной в локоть. Лалга перебрался над ящером дальше, тот попытался слизнуть беглеца с потолка раздвоенным языком, но промахнулся. С потолка упал камешек и пролетел сквозь ящера.
Очередная решётка поползла следом, а когда беглец забежал в тупик, плита, на которую он наступил, понесла его наверх.
Плита со скрежетом остановилась вровень с полом. Вокруг три каменные стены, вместо четвёртой – решётка, за ней комната. В комнате стоял мужчина, одетый в тёмное. Лалга узнал его – одного из тех, кто хотел купить необычного раба на торгах. Это был Верховный жрец Солнечного Эрбека.
-Поговорим? – мирно предложил Тэнанчар. И продолжил через паузу:
-Ты будешь сидеть за этой решёткой, пока не согласишься служить мне. Я буду кидать тебе объедки. Или куски падали. Согласишься служить – будешь жить долго и счастливо, нет – останешься тут до смерти.
Лалга снова промолчал, но сделал ошибку, посмотрев в лицо Верховному жрецу. Тот поймал своими глазами его взгляд и уже не отпускал. Голову Лалги сжали невидимые тиски, страшная сила крушила разум, стремясь подчинить. Лалга задыхался, сопротивляясь из последних сил. От отчаянных усилий темнело в глазах, он шатался, вцепившись обеими руками в решётку. И уже начал сползать по ней вниз, когда за спиной Тэнанчара распахнулась дверь, и в комнату вошли трое.
9.
В рощице было тихо, тепло и уютно. Щебетали птицы, чистый ветерок гладил щёки, пахло цветами и травами. Роса высохла, мягкие стебельки щекотали ноги в сандалиях.
Гербеш напевал «Эрмирольское небо» и собирал травы. Образ жизни при храме, спокойный и необременительный, устраивал его совершенно. Не надо учиться драться и владеть оружием, можно заниматься любимым делом и чувствовать себя в безопасности.
Он внезапно оказался взят в кольцо вооружёнными людьми, и то, что отряд состоял из одних только женщин, вовсе не успокаивало.
Ира сочувственно посмотрела на юного эрмина в коротком жёлтом балахоне. Парень, который минуту назад жизнерадостно напевал нечто, напоминающее медлительный йодль, ссутулился, сжался и сделался похожим на испуганного лисёнка.
-Не бойся. Мы просто поговорим с тобой. Как тебя зовут?
-Гербеш.
Амазонка захохотала, на неё укоризненно посмотрели.
-Брат Сорвиголова, давно ли ты служишь Эрбекам?
-Недавно, - покраснел юный жрец. – Я ещё не получил храмовое имя.
Он покорно поехал в лагерь, за обедом с жареным мясом и вином немного успокоился и отвечал на вопросы. Быстро выяснилось, что ничего важного он не знает – где спрятали привезённого пленника, как попасть в подземелье.
Брен продолжал расспрашивать молодого жреца. Гербеш чертил на земле веткой планы тех помещений, в которых бывал. Ира сидела рядом. Женщины оставили их втроём, посовещались в стороне и стали собираться на разведку.
Норавъяна пожалела, что отослала обоз. Красное платье и мужской охотничий костюм не годились для посещения храма. Она прикрыла декольте накидкой Эгирэ, повязала фартуком тёмное покрывало Миуны, взяла увесистый кошель, кликнула слуг и поехала трусцой по дороге.
Амазонка проверила одежду, снаряжение и оружие, взлетела в седло и послала армаку с места в карьер через равнину напрямик.
Миуна по совету Хюльчинды прикинула, как можно удобно подоткнуть подол платья, и достаточно ли крепка шнуровка на обуви. Хюльчинда по совету Миуны старательно отрепетировала скромное выражение лица. Затем обе отправились в сторону храма, оставив пожилого слугу барышни в лагере.
Эгирэ проводила их глазами и принялась собирать самые сильные побеги и цветки, те, что растут в сложных условиях, на камнях, в тени, возле корней. Гербеш перебрал вина, ему требовалось лекарство…
Верховых животных привязали возле ворот, Норавъяна со слугами прошла в главный зал на первом ярусе. Высокий потолок терялся в полумраке, подвесные чаши истекали ароматным дымом, с балконов звучал возвышенно-радостный гимн. Норавъяну трясло от страха, она убеждала себя, что богам не за что наказывать её. Освободить невинного, не святотатца, не преступника – это не грех.
Старший жрец вскоре обратил внимание на женщину, которая приставала к служителям с неподобающими вопросами, бесстыдно приоткрывала декольте, многозначительно похлопывала по туго набитому кошелю на поясе. Люди в жёлтых балахонах собрались в круг и разом посмотрели на странную прихожанку. Она забыла, зачем пришла, возложила на алтарь сухопутной черепахи всё, что принесла с собой, и покинула храм вместе со своими слугами. У всех четверых при этом были абсолютно стеклянные глаза…
Амазонка оставила армаку непривязанной в стороне от ворот, пошла пешком вдоль стены плато, отыскала укромную расщелину, посмотрела ввысь, против солнца, запрокинув голову. У неё, как у кошки, отсутствовал страх высоты. Она оценила предстоящий вертикальный путь и полезла наверх, пользуясь верёвкой с крючьями. Она была уверена, что особого пленника держат не в подземелье, а поближе к начальству.
Она достигла нужного уровня и начала передвигаться горизонтально по стене. Из тёмного отверстия над помещениями верхнего яруса выметнулось крылатое существо. Тарса обнажила короткий меч.
-Вот дерьмо! Не успела.
Крылан налетал на неё раз за разом. Она отмахивалась, не давая сбросить себя со стены, но и продвинуться дальше не могла. Тогда она повернула назад и укрылась в расщелине. Крылан проводил её вниз и напал снова на равнине. Тарса отмахивалась мечом, её армака вставала на дыбы, стараясь поймать зубами за крыло летающее существо. В конце концов, крылан отстал и унёсся обратно, а Тарса вернулась в лагерь…
На поверхность плато вела почти вертикальная лестница. Первые несколько маршей Миуна карабкалась бодро, потом запыхалась и начала отдыхать всё чаще. Крепко сбитая полноватая подавальщица пыхтела, но лезла наверх без остановок и тянула за собой городскую барышню. На поверхность плато выбрались почти без сил. Здесь были две башни, одна вздымала к облакам постепенно сужающиеся этажи, вторая вершиной вниз утопала в земле.
Девушки начали спускаться по ступеням спиральной лестницы. Испытания для младших жрецов начинаются с тёмной кельи. Волю пленников ломают в камерах без света. Хюльчинда решила, что захваченного демона держат в подземелье. Возможно, со дна обратной башни удастся туда попасть.
-Думай о том, как хорошо украшен этот дом бога. Думай о том, как ты благодарна богине за то, что она послала своих детей в жертву первым эрминам, спасая их от голода. Короче, думай о чём угодно, но только не о том, из-за кого мы здесь.
Миуна блестящими глазами озирала колонны и арки вдоль лестницы, барельефы с лианами, фрески. Вот бы влезть на вторую башню и глянуть с высоты. Облака ниже перил, скалы-дворцы, пустынный суровый простор, ах.
Внизу девушек ждали, по-отечески пожурили за то, что юные особы лазают там, где не положено, и выпроводили наверх. Хюльчинда сочла, что они с Миуной легко отделались.
10.
-Так и знал, что от бабьего войска толку мало, - Брен ехидно улыбался.
Норавъяна неловко сползла с седла и нырнула в шатёр, вокруг неё захлопотали слуги.
Тарса тщательно обиходила свою армаку и остальных верховых животных. После этого она набросилась на кашу, успевая наблюдать за всеми.
-Вы чем-то стрёмным, мне сдаётся, тут занимались, - пробурчала Хюльчинда, в то время как Миуна мешком повалилась на траву.
Гербеш стоял, положив руки на плечи Ырралэт, а та бессильно сгорбилась у костра, не в силах унять бурное дыхание.
-Твоя-то какая печаль? Ты притомилась, ну и отдыхай, а у нас ещё не вечер.
Эрминский пират был доволен. Он получил от мальца-жреца нужные сведения, в том числе особые, какими отказалась делиться трактирная девка, и составил план. Они втроём успели всё обсудить до возвращения женщин. Брен решил, что, вытащив пленника из храма, на стоянку они не вернутся…
Женщин, неопытных в военном деле, скорее всего, никуда не пустят. Узнать наверняка, где держат пленника, мог Гербеш с помощью Ырралэт. Зря, что ли, они в четыре руки спаивали его вином плантаторши, а небесная девчонка усиленно улыбалась и строила глазки, отчего юнец совсем потерял голову.
Разведкой на расстоянии занялись в первую очередь. Гербеш усадил Иру на траву, встал позади, положил руки ей на плечи и размеренно забормотал:
-Не напрягайся, расслабься, просто старайся найти и увидеть, что там вокруг него. Не пытайся докричаться, не то засекут и ударят.
Ира крепко зажмурилась и напряглась всем телом, до дрожи, до обливного пота, мысленно обшаривая помещения храма.
Похожим образом она когда-то в другой жизни, на Земле, училась играть на гитаре — вначале слишком сильно дёргала за струны, боясь, что иначе не сумеет извлечь ни звука, и потом в досаде трясла одеревеневшими от усталости пальцами. А на деле столько усилий вовсе не требовалось.
За стиснутыми веками мелькнула смутная картинка и тут же исчезла.
-Решётка… за ней большая комната… стол, столик, тиара на кресле…
-Кабинет Самого, я там был, еду приносил, - прошептал Гербеш.
-Как я и думал, - удовлетворённо хмыкнул Брен. – Важного пленника главарь держит у себя и охраняет собственноручно.
-Надо не дать им собрать Круг Силы, иначе никуда не попадём, пропадём… Святые Эрбеки, что я делаю? Ради красивых голубых глаз… - в ужасе бормотал юный жрец.
-Что ты делаешь? Восстанавливаешь справедливость. И получишь за это много денег… Ырралэт, нужно твоё ружьё – иначе не пробьёмся к подъёмнику.
Да-а, когда мечи против магии, спасает только внезапность и скорость. А также инопланетное оружие, если оно есть.
-Батареи хватит, - глухо ответила Ира. – Этим ружьём необязательно убивать, можно просто обездвижить ненадолго, меньше, чем на элсэт.
-Ещё лучше. Значит, будем просто вырубать, потому что, если мы кого-нибудь убьём в храме, за нами начнёт гоняться весь Эрмейн…
Они отправились втроём – Брен, Ира и Гербеш. Амазонку, которая хотела поехать второй раз, пират взять с собой категорически отказался, заявив, что на стоянке должен быть кто-то, у кого остались здравый смысл и твёрдая рука. Тарса подозрительно прищурилась им вслед, но не возразила.
Основная часть помещений храма была врезана в участок стены колоссального плато Танфир и состояла из нескольких ярусов. Также в храмовый комплекс входили две башни на поверхности плоскогорья, огромный огороженный двор перед главным портиком и подземелье с лабиринтом для испытаний жрецов.
Ира машинально выразила восхищение. Она приготовилась запечатать капюшон герлона, после чего ей будет не страшно любое воздействие. Брена должен был прикрывать Гербеш, но эрминский пират больше рассчитывал на Ирино оружие, которое та держала перед собой, завернув в покрывало. Он был весел и сосредоточен, что не мешало ему рассказывать о древнем строении, возведённом задолго до прихода эрминов.
-Храм Лунного Эрбека не меньше, огромная пирамида недалеко от Турлаверы. А их верховные постоянно спорят, чей храм самый великий.
Ворота были распахнуты, двор, где могло разместиться целое войско, оказался пуст, как и главный зал за высоченным портиком с колоннами. Ира водила стволом бластера по сторонам, но целиться было не в кого.
-Куда все подевались?! Тут будто армия прошла! – Гербеш озирался, дрожа.
К подъёмнику и кабинету Верховного жреца попали беспрепятственно.
-Мне это не нравится, - проворчал Брен. – Что-то тут нечисто.
Увидев приоткрытую дверь, Ира похолодела от мысли, что они и здесь никого не найдут. Но в комнате был человек.
Тэнанчар спокойно обернулся к вошедшим.
-Вы опоздали, - просто сказал он и кивнул на пустую камеру за решёткой в задней стене.
-Чтобы вы не ушли отсюда ни с чем, пожалуй, скажу несколько слов.
Он задумчиво оглядел их троих, словно не стоял под дулом безоружным.
-Пират, ты не получишь всего, что хочешь. А ты, предатель, осмотри всё, как тебя учили, и подтверди, что демона здесь больше нет. Примени Силу напоследок, потому что больше тебе не придётся ею пользоваться. Печально. Когда человек способный, но дурак, это печально.
-Он сказал правду, золотого здесь нет. Его везут к морю, - пробормотал Гербеш, словно в трансе.
-Надо же – на прощание превзошёл сам себя. Не бойтесь, я его не убью.
Один спокойный и страшный взгляд в сторону Гербеша, и тот схватился за голову, сжав виски руками, словно от сильной боли.
-А теперь – вон! Убивать я вас не буду, но и любоваться долее не намерен.
Он повернулся к ним спиной, и они как-то сразу осознали, что делать тут больше нечего. Ира держала Верховного на мушке, покуда Брен не вывел шатающегося Гербеша, и, пятясь, покинула кабинет последней.
Тэнанчар смотрел на опустевшую камеру за решёткой, вспоминал первую наглую троицу и не выглядел проигравшим.
11.
-То-о-оур! Ты изуми-и-ителен! Всегда во всём сомневаешься, даже в том, что подслушал собственными ушами.
Лэзъюра откопала в седельной сумке несколько флаконов из тёмного стекла, опрокинула их себе в рот один за другим, сморщила нос, сдёрнула с пояса у Тоура флягу и залпом выпила больше половины, после чего бурно вздохнула.
-Не слишком ли много зелий?
-В самый раз. Не слишком беспокойся, Тоур.
-Я не сомневаюсь в том, что услышал, я сомневаюсь в твоём разуме. Ты соображаешь, с кем связаться собираешься? Думаешь одним местом. И смотришь только на одно место.
Полные губы Лэзъюры сжались в нитку.
-Не только! Обижаешь, братец! Я ещё в глаза ему смотрела и разговаривала с ним – там, в пещере. Он… весь хорош.
Лэзъюра похлопала по шее армаку. Беглец отпустил одолженное у неё животное в горах, когда удалился от погони. Не съел, не присвоил, как можно было ожидать. Преданное животное сразу вернулось к своей хозяйке и госпоже.
-Так ты поможешь мне или я беру отряд и еду одна? Не бойся, он никуда не заявит, иначе ему придётся многое объяснять. Ты плохо учил семейную историю, братец. Наши предки всегда поддерживали правящую династию, это высоко ценится до сих пор.
-И ты, наконец, уймёшься, заполучив?.. Ладно, помогу. Я хорошо учил семейную историю. Или ты думаешь, что план нападения на большой храм – моё личное изобретение? Нагуан, труби сбор.
Угрюмый мечник со шрамом через всё лицо поднёс к губам боевую раковину. Мощный зудящий рёв наполнил воздух и резко оборвался.
-Ха! Вперёд, к награде! – Лэзъюра весело гикнула, посылая армаку с места в карьер, за ней последовали брат и сотник во главе отряда…
Сотня молниеносно рассыпалась по двору и помещениям храма, высматривая жёлтые балахоны, хватая, вырубая и складывая по углам связанных жрецов. Зелье, сваренное хозяйкой и госпожой на весь отряд, делало воинов невосприимчивыми к тонкому влиянию.
Трое поднялись на верхний ярус.
Мужчины распахнули незапертую дверь и встали по обе её стороны.
Лэзъюра одна шагнула вперёд. В этом поединке ей не мог помочь никто.
Краткого мгновения было достаточно, чтобы оценить увиденное рассеянным, всеобъемлющим взглядом.
Посреди комнаты – противник, жрец.
У него за спиной, за решёткой – сползающий на пол узник. Безумный, невидящий, мутный взгляд существа на последнем пределе. Чего удивительного, природные способности – против высшего уровня мастерства. Лалга, держись сам, мне некогда прикрывать ещё и тебя.
А далее было просто некогда. Тэнанчар сразу понял, зачем пришли эти трое, и тут же ударил в полную мощь. Удар не достигнул цели, его отразила сила ничуть не меньшая.
Мужчина и женщина скрестили взгляды, словно клинки, и только двое видели слепящие искры, которые летели во все стороны от этого столкновения. По лицу Лэзъюры ручьями потёк пот, платье облепило полную грудь и стройные узкие бёдра, но облизываться на это зрелище было некому. Молодая женщина не то улыбалась, уверенная в победе, не то скалила крупные белые зубы от страшного напряжения.
Искры превратились в ревущее пламя, в комнате бушевал незримый ураган, гремел гром, сверкали молнии и завывал вихрь. При равной мощи исход мог быть только один – кто-то из двоих упадёт замертво, выжженный дотла. Стоило ли оно того? По мнению женщины – да. По мнению мужчины – нет.
Тэнанчар внезапно ослабил поток энергии и выставил щит. Сила Лэзъюры разбилась об эту стену, как волна о камень, и откатилась, едва не сшибив с ног.
Как – это всё? Так быстро? Скучный старик, повеселиться не дал.
-Что тебе нужно, девица Тан-Кечар? Ради чего вы захватывали дом бога, словно вражескую крепость? – очень спокойно спросил жрец.
-Мне нужен он, - Лэзъюра показала на решётку. – Тогда я и дальше буду молчать о «летающих глазах»-крыланах, о тайной сути Главного голоса Солнечного Эрбека, о силах, которые не нравятся Унтандъену. Этим силам у меня есть свидетели, которым поверят.
Сотник по её знаку коротко свистнул, в потолочное отверстие просунулась голова неизвестного Тэнанчару крылана.
-Такая малость? Раб? Ради этого – все громы и молнии?
Девушка не теряла бдительности, прикрывая уже троих, кроме себя. Вдруг подлый старик надумает лишить её добычи.
-Да, такая малость. Оформленная надлежащим образом. Пиши бумагу о передаче права собственности в пяти экземплярах, жрец!
Тоур дёрнул сестру за рукав.
-Бумажки – это лишнее.
-Замолкни, братец, стереги дверь.
Тэнанчар быстро настрочил требуемое, попутно перекладывая из-под локтя другие документы, мешающие писать. Лэзъюра подошла и тщательно просмотрела все пять экземпляров, потом удовлетворённо собрала листы и положила на стол веером, чтобы быстро подписать. Верховный что-то уронил на пол и стремительно нагнулся, все трое тоже нагнулись, но там было не оружие, всего лишь печать.
Лэзъюра быстро подмахнула листы, забрала три верхних экземпляра. Тэнанчар отпер решётку, Нагуан взвалил на плечи бесчувственного узника, и они вышли. Продолжая прикрывать их и себя, молодая женщина на прощание послала весёлую улыбку жрецу, он ответил ей точно такой же улыбкой.
Силён дед, достойно держит лицо, подумала она, выходя последней.
12.
Они сидели вокруг костра и молчали.
Это теперь, поскольку успокоились. Когда Брен, Ира и Гербеш вернулись в лагерь, и пират процитировал жреца – «мы опоздали», начался концерт.
Норавъяна выла что-то о небесной каре, Миуне грозило изойти на слёзы, Хюльчинда злобно орала на всех и ломала вещи, всё больше входя в раж, а незаметная, невзирая на рост, Кхано, про которую все забыли в своих воинственных планах, впала в ступор. Спокойно держалась только травница, что не удивительно. Верно, потому, что толком не знала, кого помогала выручать.
Удивительно стойко держалась Ырралэт. Может, потому, что насмотрелась на других. Поперечная натура, как выразилась бы матушка Брена, царство ей небесное.
Тарсе надоело слушать вопли, она понеслась по лагерю, раздавая оплеухи.
-Так мы едем дальше или уже не едем? – спросила Эгирэ, возвращая плантаторше подзорную трубу.
Все сразу замолчали. Тарса спросила:
-Куда? Ты знаешь, кто его увёз?!
-Да. Я наблюдала за дорогой. Отряд семейства Тан-Кечар, Лэзъюры и её братца, как бишь его звать, промчался в сторону храма незадолго перед тем, как туда отправились вот эти трое. Вычурные вымпелы Тан-Кечаров нельзя не узнать. Но самый большой отряд был не у них, а у Верховной жрицы Лунного Эрбека. Всё соперничают, всё выясняют, чей храм самый великий. А на самом деле самый великий храм – это окружающий мир, природа…
Эгирэ подняла печальное лицо к ночному небу в крупных звёздах.
-Нет, самый великий храм – это любовь, - поправила она сама себя, укоризненно глянула на Ырралэт и пошла к Гербешу.
-И там приносят самые большие жертвы, - усмехнулся Брен.
Бывший жрец отнял ладони от залитого слезами лица и спрятал его на груди у травницы, которая обняла и прижала к себе парня, не спрашивая на то разрешения.
-Ну-ну-ну, молодой-красивый-сильный, найдёшь ты ещё место в жизни.
-Был сильным. Он отнял мою силу, и благодарение богам, что только это, мог ведь и убить.
Юнец отстранился, до странности быстро повеселев, а Эгирэ схватилась обеими руками за горло и убежала в заросли. Её отсутствия никто не заметил.
-Так куда нам теперь?
-В Эрмирол. Это горы на юге, возле Ицагаля.
Рейтинг: +1
458 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
