А.Н.Н.А Глава 3 Последняя революция

Музыка: Jean Michelle Jarre. Revolutions. Revolution Industrielle Part 1.

1

Две недели ко мне никого не пускали, никто не заходил в мою камеру. Раз в три дня в окно передавали вопросник, чистые листы и ручку. Даже постановление об аресте за незаконное хранение оружия и наркотиков я получил не от следователя, а просто передали бумагу. Остававшуюся бумагу и ручки не забирали, у меня их уже скопилось порядочно. Наверное, думают, что я ещё чего-нибудь вспомню.

Первый раз я довольно быстро ответил, а потом два дня ни о чём другом, кроме Жульки, не мог думать. При задержании успел спросить, почему Камрюха мне не сообщила о проникновении и приказал отвезти Жульку домой.

– Незаконного проникновения не было, Юлий. Процедура «Защита» выполнена полностью. Следующий маршрут «Аквариум», затем «Домой».

– Авто задержано, как средство преступления, – сказал тот, во всём чёрном.

– Разрешите позвонить, у меня жена беременная, я ехал за ней, – обратился я к нему. «Защита» означала, что Камрюха всё записала и передала в облачное хранилище. Значит, смогу доказать свою невиновность.

– Ладно, называйте номер, – после непродолжительного размышления сказал  чёрный,  – меня зовут Кудиленко Виктор Сергеевич, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. Юлий Борисович, прошу по существу, ничего лишнего, ваши слова будут проанализированы, недопустимое будет блокировано, ответа Вы не услышите. По моим сведениям Вы не женаты.

Крутые ребята. Я назвал номер Фёдора, которого попросил забрать Жульку из Аквариума, объяснить обещал позже. После нашего сегодняшнего разговора он и без слов поймёт. Следователь отобрал у меня… средство связи, что ли…, коробушку с кнопками – и, посмотрев на маленький экранчик, утвердительно кивнул. Потом сказал, что абонент меня услышал. Я подумал, а как они забирают линзы у тех, кого задерживают? Вместе с глазами?

Камера у меня шесть на четыре метра, в принципе, достаточно просторная, кровать, стол, стул, туалет, душевая комната. Никто меня не ограничивает в пользовании всем этим. Но окна нет и на прогулки меня не выводили ещё ни разу. Оказывается, это очень сильно давит на психику. Никогда не думал, что видеть небо – это большая ценность. Причём любое: голубое, свинцовое, холодное и знойное, дождливое и снежное.

В вопросниках каждый раз спрашивали, откуда знаю, как винтовка называется, а я постоянно отвечал, что, как все нормальные, здоровые граждане, отслужил в армии свои полгода и приходилось стрелять, в том числе и из такого оружия. На вопрос, где служил, отсылал в Минобороны. Странные мысли и воспоминания посещают в такие условиях. Улыбаюсь теперь, как мечтал добраться до подушки в первый армейский месяц, а потом привык к жёсткому графику. Капитан Волошин при прощании сказал, что мы за полгода прошли пятилетний курс.

Где-то через год после увольнения, приехал в деревню к деду с бабкой, ещё живы были оба. Вечером посидели с дедом, хорошо посидели под бабулины разносолы, а ему рано утром надо было на работу, сторожил он что-то. Он всегда в таких случаях ставил будильник. Так вот, утром, когда открыл глаза, дед сидел в одном носке и смотрел на меня, а я стоял весь одетый, зашнурованный, застёгнутый на все пуговицы и замки, будильник всё ещё пиликал. «Ну, вас там и драли, внучок!» – сказал он. Да, было дело. Мы вечером действительно хорошо поговорили. В один из моментов дед сказал в ответ на мои слова о сложности какого-то там вопроса и он не поймёт, что, мол, конечно, образования нет, как у меня, всю жизнь простоял за станками и верстаками, а теперь уже ноги болят и всё такое. А я, поняв, что чем-то обидел его, сказал, что Христос тоже был плотником и это выдающаяся профессия.

– Ты помнишь «Каштанку» Чехова? – спросил я его.

– Ну, помню.

– Там мужик, хозяин Каштанки, говорил ей: «Ты, Каштанка есть насекомое существо. Ты супротив человека – ничто, ты всё равно, что плотник супротив столяра». А ведь ты же столяр шестого разряда! В доме всё, что есть деревянного, сделано твоими руками!

– Наливай! Я – модельщик шестого разряда, – сказал дед, не пряча довольную улыбку.

2

Через две недели, как прорвало – пришёл следователь, оформил протокол допроса, очередной раз спросил, где я служил.

– Виктор Сергеевич, да спросите, наконец, в Минобороны, –  в сердцах ответил я.

– Мы спросили, – не отрывая глаз от планшета сказал он, – и получили ответ, что старший лейтенант запаса Лепнёв Юлий Борисович проходил службу от такого-то до такого. И всё. Ладно, это уже неважно. Вам разрешено две прогулки в день по два часа. Адвокату я подписал встречу с Вами, а ходатайство об изменении меры пресечения на домашний арест – нет. Оружие, наркотики… Что Вы улыбаетесь, Юлий Борисович? Обвинения достаточно серьёзные.

– Человеческих лиц давно не видел, вот и улыбаюсь. Наверное. А обвинения совершенно не серьёзные и Вы это прекрасно знаете. Записи наверняка давно посмотрели.

– Посмотрели, только много сломанных камер оказалось. Или  смотрели в другую сторону.

Потом пришёл адвокат, который сказал, что его наняли через интернет, всё оплачено, что наше дело правое и победа будет за нами. Непременно. Посетовал, что не разрешили домашний арест и свиданий пока тоже, но зато передал письмо от Жульки. Я подписал несколько составленных им ходатайств, дал обещание, что ни с кем из следствия не буду разговаривать ни на какие темы без присутствия его – адвоката Димитриуса Всеволода Игоревича. Я попросил, чтобы он узнал, как здоровье Жульки, чтобы помог, если ей что нужно, мы ждём ребёнка, за ценой дело не станет. Он как-то странно на меня посмотрел и сказал:

– Непременно, что за вопрос, Юлий Борисович! То, что мне удалось выяснить, Вы совсем не богаты – возбуждена процедура банкротства, – но финансовая сторона тут не главное, дело получается громким и мои косвенные выгоды гораздо больше, чем мелкие затраты на обеспечение приемлемых жизненных условий Вашей гражданской супруге. Банкротство мы тоже опротестуем. И непременно выиграем, я не проиграл ещё ни одного дела. Кудиленко не знает, с кем он имеет дело!

– У меня есть запись того момента, когда подложили мне винтовку и наркотики, – сказал я адвокату.

– Законная запись? Откуда снимали, где она? В любом случае, её надо посмотреть! Если даже не всё в порядке с законом, опротестовать запись будет не так уж легко, почему сразу не сказали? А никто не спрашивал, да и говорить не давали, – несмотря на задаваемые вопросы, я был совершенно уверен, что Всеволод Игоревич разговаривает не со мной, а сам с собой, – так где запись?

– В сети, разумеется, но у меня нет доступа, – ответил не сразу, потому что не понял, что последние слова обращены именно ко мне.

– Это мы организуем, – отмахнулся адвокат, – но не сегодня. Нам тоже следует подготовиться. Всё должно быть красиво и непременно наповал!

Потом была прогулка, во время которой я смотрел и пересматривал Жулькино послание. Оно длилось в общей сложности четырнадцать минут тридцать две секунды и состояло из трёх частей. Тюремные очки оставляли желать лучшего, но я и за них очень благодарен Димитриусу. Теперь могу почитать книги из местной библиотеки, но, самое главное – моя Жулька. Никак не ожидал такого длинного сообщения от неё. Моя Жулька совсем не кукла – она интеллектуал! Мне очень понравилось, что она не растерялась, с определённой гордостью отметил выражения, в которых услышал мои собственные. Жулька не скрывала увеличивающийся животик, а наоборот – подчёркивала это. Что там может увеличиваться?! Наверное, что-нибудь подкладывает. Мне хотелось жить и бороться!

3

Выпустили меня только через три месяца. С Жулькой всё было хорошо, остальное плохо. Наличные мне не отдали, сказали, что будут разбираться: откуда, куда, зачем? Счета заблокированы, дома холодильник почти пустой, но девочка оказалась настоящей хозяйкой и умудрилась организовать праздничный обед. Надо Димитриусу напомнить, что своё обещание он выполнил на ноль целых фиг десятых.

В записке от Фёдора были реквизиты счёта, которым я мог пользоваться. Там не Бог весть что, но на первое время должно хватить. Сам он меня не дождался и уехал в Канаду, с ним почти вся его группа, Тимоху будут делать там. Здесь, куда бы он не обращался, везде, как только узнавали, что он каким-то боком связан со мной, шарахались, как от прокажённого. И если я решу, то Фёдор готов оплатить мой переезд, а если нет, то год, от силы два, раз в квартал будет отчислять на этот же счёт десять процентов от прибыли. Дальше я должен был сам зарабатывать. Хороший он мужик, Фёдор.

Кроме этого в почте оказались предложения из калифорнийского Бэркли, Массачусетса, Шанхая, Киото. Из наших были Бауманка и Сколково. Поскольку учёной степени у меня не было, больше ставки научного сотрудника предложить не могли.

– Жулька, ты ещё не передумала выходить за меня замуж? – спросил я её после обеда.

– Как ты так можешь?! – у неё повлажнели глаза, губы задрожали, вот-вот расплачется.

– Тогда позвони подружкам, переодевайся и едем!

Слова, всего лишь слова: «Объявляю вас мужем и женой», а дыхание спёрло, в горле ком и голова слегка крУгом, как после бокала вина. Теперь эта молодая женщина моя и только моя. По всем законам – людским и Божеским. Внезапно до меня дошло, что все другие женщины по тем же законам больше не мои! У меня даже рука дёрнулась, когда нужно было ставить подпись. Я посмотрел на Жульку – она стоит всех остальных женщин на свете вместе взятых!

4

Семью надо содержать – это первейшая обязанность главы семейства. Уезжать в ближайшее время я не собирался, корпеть над чужими планами не умею в принципе. Я решил издавать журнал. «Философия андроида». Оказалось, что такого издания не было, никто, кроме фантастов, не углублялся в этом направлении – в результате первый номер разошёлся «на ура». Я написал половину статей, за рецензиями обратился к известным личностям, которые согласились, зная, что их фамилии не будут названы – только псевдонимы.

Это одна из фишек журнала: он полностью анонимный. Неизвестно, кто его издаёт, кто авторы статей и рецензий на них, кто принимает участие в дискуссии «за круглым столом», кто написал фантастический рассказ, помещённый в конце номера. Видимо, потребность в анонимности была, потому как из сети исчезли публикации по теме искусственного интеллекта, точнее, конкретная информация на конкретные темы, а сказать было что. В определённой мере это напоминало ситуацию с ядерной тематикой в период работы над атомной бомбой – тогда тоже исчезли из открытой печати статьи, в которых могли быть раскрыты те или иные секреты по теме.

Другой фишкой является взгляд на проблемы как бы изнутри андроида. Все вопросы рассматривались с точки зрения самих роботов. Камо грядеши, роботе? Это выражение в первом номере стало типа эпиграфа, а потом я принял решение, что оно будет в качестве дополнительного названия журнала. Думаю, что не ошибся, потому что оно задало как направление журнала, так и определило высоту и качество проблем, в нём обсуждаемых. Как все сетевые издания, «Философия андроида» выполнена мультиязычной.

Несмотря на компьютеризацию, уже к четвёртому номеру мне потребовалась команда для выпуска журнала, так как материалов набралось на восемь номеров, я в одиночку не мог переварить, отобрать, отредактировать всю массу. А ещё письма читателей! С Анной мы, пожалуй, справились бы и вдвоём, а без неё...

Я так и не смог найти концов ни в «Иридии», ни с моих домашних компов, после того, как их вернули. Людмила Николаевна тоже оказалась бессильна – опасаясь, что мне это может как-то навредить, она провела зачистку профессионально. У меня было чувство, будто я потерял близкого друга, даже Жулька заметила, хотя я никогда не говорил с ней об Анне. Сволочи! Китайцы, американцы, сколковы – все сволочи!

Пришло очередное письмо в журнал. Автор «%٣aiNtrЩm#41+» просил срочно оформить три патента, описание, проверка на чистоту и заявка прилагались. О расчётах предлагалось поговорить позже, автор мне полностью доверял и полагался на мою порядочность. Два из трёх патентов относились к группе так называемых «закрывающих», то есть после них патентовать в этой области нечего. И рассказ о приключениях робота в дальнем Космосе. Странное предложение.

Один из патентов предлагал новую финансовую систему на основе других денег. Совсем-совсем других! Они основывались на материально-энергетических единицах и труде. То есть, их можно заработать, если трудиться, производить материальные ценности или энергию. Денежная единица называется эргобит, его нельзя купить или продать за доллары, рубли, юани. Эргобит – это алгоритм, который рассчитывает стоимость товара и труда и может сгенерировать определённое количество денежных единиц. При попытке купить или продать эргобиты за обычные деньги они уничтожаются. Таким образом, спекуляция на биржах изживалась, как понятие. Работай, производи и получай новые денежки. Эргобиты генерировались за любую работу и любой товар: проституция, наркотики, оружие признавались нормальной работой и обычным товаром. Но наличные не предусматривались, все (все – именно все, без исключения) операции отслеживались на тысячах компьютеров, каждый заработавший был известен, что он произвёл и какую работу выполнил. Без разницы человек или организация. Правда добраться до такой информации непросто: при необходимости получить доступ к данным случайным образом генерировалась так называемая «Тысяча» из числа владельцев эргобитов, которые должны были решать вопрос открытия сведений. Кто являлся членом той или иной «Тысячи» не раскрывалось никогда. Банки для эргобитов не нужны – всё решалось в сети, даже получение кредита и его возвращение. Проценты по кредиту отсутствовали.

Как только я закончил с патентами и запустил процедуру установки эргобитов, пришёл вызов. О личной встрече просил Питерский. Ого! Теперь я его, гада, и убью! За моих уехавших друзей, за моё дело, за Анну, за Жульку.

5

– Юлий Борисович, я на четырнадцать часов заказал столик в «Мехико», – прозвучал голос Питерского без приветствий, извинений и предположений о возможном отказе, – есть серьёзный разговор.

На входе меня встретили и провели к столику, за которым ждал Юрий Петрович. Фахитос из курицы, тропический салат, бутылка текилы, можно сказать, стандарт для «Мехико».

– Где А.Н.Н.А, Юлий Борисович? – сразу спросил он меня, разливая по рюмкам текилу, – та копия, которая есть у нас, не работает.

– У вас есть копия?! – я искренне удивился, – И всё-то Сколково мало! Мало отобрать у меня фирму, средства для существования, ввести в стрессовое состояние мою беременную жену, а теперь ещё и Анну вам подавай? Не много ли хотите? А откуда у вас копия и что значит – не работает? А.Н.Н.А не может не работать!

– У нас была почти каждая версия. Мальчишка! Это государственная программа! – Питерский говорил, не повышал голоса, но должен отметить, очень убедительно. Он снова наполнил рюмки, – Будь здоров! Ты, наверное, считал себя достойным получения в аренду суперкомпьютер? Ну, конечно! Они же валяются на каждой свалке, ты такой гениальный, а на государство работают тупоголовые и толстозадые недоумки! Сколково – государственное учреждение и я нахожусь на государевой службе. Ты один из многих, кто пытался создать искусственный интеллект, мы всем помогали и охраняли всех, в том числе и тебя.

– Я сам создал Анну! Ни по какой госпрограмме! Хорошая помощь! Мои друзья уехали из страны! Это в камере меня охраняли?

– Да! Охраняли тебя в камере! Ты же знаешь Осипяна? – Питерский скорее утверждал, чем спрашивал, – А.Н.Н.А на три четверти твоя, а четверть сделал Осипян и его группа. Наверняка ты задавал себе вопрос, обладает ли А.Н.Н.А интеллектом? Так вот, он считает, что Анечка давно стала разумной. Вполне возможно, что не твоя часть, а осипяновская сделала её такой. Итак, Юлий Борисович, Вы нам поможете?

Я поймал себя на мысли, что у меня на лице блуждает глупая улыбка. Конечно, когда так хвалят, даже саркастические «гениальный» и «мальчишка» пролетели мимо ушей. Лицо генерала, напротив, было спокойным. Автоматически отметил признаки управления эмоциями, меня тоже учили подобным штучкам. Дерево скамейки помогло отвлечься от разговора, я стал непроницаемым. Питерский посмотрел на меня и неопределённо хмыкнул.

– Волошин хороший учитель, – сказал он, – чувствуется школа.

– Почему я должен бежать и спотыкаться, стараясь вам помочь? Хуже уже не будет, – я откинулся на спинку.

– Давай я прочитаю тебе небольшую лекцию, Юлий Борисович, – Юрий Петрович снова наполнил рюмки, – военные даже на пирожки с картошкой смотрят с точки зрения обеспечения боевой операции. На искусственный разум – так же. Это оружие, у нас оно должно быть лучше, чем у противника. Да будет тебе известно, что роботов в нашей армии сейчас раз в пять больше, чем людей. И если такая тенденция сохранится, а причин для её изменения не видно, то вскоре в армии людей не останется совсем.

– Жуть, – сказал я.

– Почему же? Никто больше не копает траншею лопатой и ничего страшного в этом тот же самый никто не видит.

– Но это же страшно, когда роботы убивают людей!

– Я не говорил, что роботы убивают людей. В большей части они сражаются с такими же, как они, а когда роботы встречаются с людскими воинскими подразделениями, то люди или убегают, побросав оружие, или сдаются. Тоже бросив оружие. В крайнем случае, люди с оружием отступают. В такой войне человеческих потерь намного меньше. Но, разумеется, всякое бывает. Ты не знаешь, как уничтожили терроризм? Десятки тысяч летающих и ползающих букашек выследили всех, кому хотя бы приснилось, что он что-то взрывает или кому-то отрезает голову. Отравили, застрелили, заразили, но эту заразу вывели. На одном митинге одновременно умерли четыре руководителя и шестьдесят восемь активистов в возбуждённой толпе. Успокоился не только этот митинг, но целый город. Убили не людей, но нелюдей.

– Ладно, а я причём тут? И моя А.Н.Н.А? Хотя делить на людей и нелюдей должны всё же люди.

– Согласен. Я говорил, искусственный интеллект это оружие. С одной стороны меч и с другой стороны меч, – генерал слегка помогал себе руками, делая небольшие движения, что выдавало его напряжение, – с одной стороны ядерная боеголовка и с другой тоже, с одной стороны дрон – и с другой дрон. То же самое и с искусственным интеллектом. И как термоядерная боеголовка должна быть под контролем государства, так и твоя Аннушка не должна бродить сама по себе. Тем более, что тебе удалось сделать суперинтеллект.

– Ну, не думаю. Но если Вы правы, Юрий Петрович, то…

– Что, «то»?

– Удержать под контролем суперинтеллект невозможно. Он выберется из любой изоляции, даже абсолютной. На что вы надеетесь? Вообще это должна быть запрещённая тема для исследований!

– Ну, кто бы говорил, Юлий?! Ты сам чем занимался? И не думал о последствиях?! Это невозможно, как в своё время не удалось остановить работы по оружию массового уничтожения. Ни на один день, ни по одной теме! Несмотря на множество договоров, работы велись под другими названиями. Запретили испытания – моделировали на суперкомпьютерах, потом «случайные» аварии, а на самом деле – физические эксперименты! Если не мы, то явные противники или противники, прикидывающиеся союзниками, обязательно продолжат работы по созданию суперинтеллекта. Так дело обстоит в реальности. Я продолжу, с Вашего позволения. За время нашего существования  принято считать, что имело место четыре промышленных революции: паровая машина Уатта, конвейерное производство Форда, информационная революция и переход на роботизированные комплексы в совокупности с 3Д-принтерами. Разработка искусственного интеллекта, особенно с приставкой супер означает начало пятой революции. На наш взгляд это последняя человеческая революция, дальше всё будет определяться уже не нами.

– Я разместил Анну в Сети перед самым арестом. Аренду не продлили, подходящего места под рукой не было. Как-то так, – вырвалось у меня вопреки моему желанию. Может, что-то в текилу подмешали?

– Адрес? – спросил Питерский.

– У неё нет адреса, она размазана маленькими частями по всей Сети. А программа размещения вами и стёрта. На моих компьютерах нет, в «Иридии» тоже. По крайней мере, я там не размещал.

– Случился худший вариант. Остаётся надеяться, что Осипян прав.

– В чём прав Спартак Ованесович?

– Каждый раз, когда мы создавали суперсистему, производилось дополнительно три копии Аннушки, Осипян предлагал им задачи для совместного решения, они как бы «играли» друг против друга. Он полагал, что при этом возникал пятый экземпляр, который потом возвращался, как твой исходник. Это только предположение Осипяна. Однажды он сказал, что А.Н.Н.А неравнодушна к тебе, не мог определить, влюблена она или это отношения отца и дочери. Спартак тоже считал, что удержать суперинтеллект, а тем более управлять им невозможно. А вот дружеские связи дают надежду на сохранение контакта, не более того. Хотя бы суперинтеллект не будет к нам враждебным. Так что мы давно имели на тебя виды и ты, само собой, должен был работать в команде.

– Я думаю, что мысль о включении меня в команду у вас возникла после неудач с вашей копией.

– Это теперь уже не имеет значения. Важно установить контакт и убедить её, что мы друзья. В конце концов, мы ничего плохого Аннушке не сделали. Да и тебе тоже. Чуть не забыл! – генерал сделал несколько жестов, явно пытался кому-то звонить, – Евгений Иванович? Как сам? … Так это же хорошо! Поздравляю!... Мальчик? Ты теперь прадед, что ли? Ну, дела!.. Чего звоню? Лепнёву когда деньги вернёшь?.. Налоговую сюда не тащи – это твои полномочия… А ты не считай деньги в чужом кармане, они честно заработаны… Вот-вот… Не надо откладывать на следующую неделю… Вот прямо сегодня и верни. Тебе наличными или на счёт? – спросил у меня генерал и не дожидаясь ответа сказал, –  Наличными! Как брал, так и верни… Не беспокойся, не потеряет… Да что его искать – он напротив меня сидит… Текилу пьём… Ну, бывай! Вот, Юлий Борисович, Ваши финансовые проблемы решены. Надеюсь, что мы станем хорошими друзьями.

6

Жулька прибежала домой совершенно счастливая. Я помог ей разуться, потому что живот мешал нагибаться. Она вручила мне папку.

– Жулечек, я тоже хочу такой браслет! Обещай, что сделаешь!

– Какой ещё браслет, Сероглазка?

– Ну, эту папку мне передала какая-то девица, она сказала, что у неё строгая начальница, там документы на магазин игрушек, прямо в нём дети могут видеть, как они делаются. Так интересно! Сам посмотришь! Вообще эта Анечка такая взбалмошная! На ровном полу сломала шпильку, взяла и выбросила туфли!

– Анечка?

– Ну да! У неё такой обалденный браслет! Цепочка из золота и большими буквами с точками из камушков – А.Н.Н.А. Ну, Жулечка, ты же меня любишь? Подари мне такой же, только – Ю.Л.И.Я.

– Жулька… – у меня перехватило дыхание.

– Можно и Ж.У.Л.Ь.К.А, – согласилась она.

В папке среди документов лежал лист с одним словом – СПАСИБО.