НАШЕСТВИЕ (17)

 

(продолжение)

Начало см. Агент НКВД



МОСКОВСКИЕ ВИННЫЕ ЗАБАВЫ

1.

В субботу одиночество Павла в номере было нарушено майором с летными петлицами. Войдя в номер, он бросил на тумбочку чемоданчик, прозванный «балеткой», распустил ремень и, стянув с ног хромовые сапоги, растянулся на кровати поверх покрывала.

                                                                                   

– Устал я, старший политрук, – сказал он Павлу. – Три часа тряслись в «козлике». Пыль страшенная. Кстати, горячая вода сегодня есть? Принять бы душ. Кстати, раз мы соседи, давай знакомиться. Павел Тухто, летчик-истребитель.
– Павел Харитонов, фотокорреспондент.
– Ха, тёзка – воскликнул летчик. – Уважаю. И фотокорров тоже. Сам до войны увлекался этим делом. Ты чем занят вечером?

Павел пожал плечами – военная Москва не изобиловала развлечениями. 

– Тогда приглашаю. У нас тут вечером сабантуйчик с приятелями. 
– Неудобно, майор. Чужой человек в компании…
– Ха, для Васьки все люди свои. Тем более, мы с тобой уже познакомились. Попоем, попляшем. Будет весело. Это я тебе гарантирую. Васька обязательно каких-нибудь артистов притащит. Ошиваются тут бывает. Они Ваське не отказывают.
– Если не обременю компанию, – сдался Павел.

Майор ушел в душ. Павел снял гимнастерку и принялся подшивать свежий подворотничок.

После душа до вечера летчик спал. В половине седьмого он проснулся.

– Пора, – сказал он Павлу, поднимаясь с постели. – Васька должен быть уже у себя.

Павел следом за майором спустился на третий этаж. Дверь в один из номеров была приоткрыта. Из номера доносилась музыка. Патефон радовался какой-то американской песенкой, сопровождаемый резкими звуками саксофона. Слышались голоса, женский смех. Официантка, катившая впереди них тележку с горкой блюд, остановилась перед дверью, майор поспешил распахнуть створки пошире. Павел в глубине номера увидел танцующую пару.

– Они уже начали, не дожидаясь нас, – сказал майор. 

Войдя в просторную комнату, Павел увидел двух полковников, генерал-майора, двух мужчин в штатском и несколько молодых женщин. Дамы, похоже, уже опробовали, стоявшее в серебряных сосудах, шампанское и были раскрасневшиеся и веселые. Мужчины стояли возле длинного стола, заставленного закусками и бутылками, продолжая отдавать дань горячительным напиткам.

Майор взял Павла за локоть и подвел к стоящему спиной к ним командиру, разговаривающего с молодой женщиной в светло-голубом платье и красиво, по последней моде, убранными темно-русыми волосами. У них шел какой-то веселый разговор. Они оба смеялись.

– Вася, – майор тронул командира за плечо. Тот обернулся, и Павел увидел широко улыбающееся мальчишеское лицо, но в голубых петлицах у него алели четыре шпалы. 
– Вась, познакомься, это мой приятель. Тоже Паша. Мой тезка, – сказал майор.
– Василий, – полковник широко улыбнулся и протянул Павлу руку. – С фронта, старший политрук?
– Оттуда, – ответил Павел, разглядывая юного полковника: на вид Василию было чуть больше двадцати лет. И у него мелькнула невольная мысль: 
– Интересно, когда он, вчерашний выпускник летного училища, успел получить полковника? 
– Пашка фотокорр, – сообщил Тухто полковнику.
– О, тогда сфотографируй меня с Ниной. Узнаешь нашу знаменитость?

Павел видел Нину впервые. Кто она и чем она прославилась, он не знал, но вынул из кармана бриджей всегда готовую «лейку» и, отойдя на пару шагов, взвел затвор и нажал на спуск. Камера щелкнула.

– Готово, – сказал он, вдвигая объектив в камеру.
– Она у тебя, как служебный пистолет, – сказал Василий. – А получится?
– Получится, товарищ полковник. Свету здесь достаточно, почти, как в фотопавильоне, плёнка немецкая, – ответил Павел. 
– Пашка, щелкни нас втроем, – сказал Василий майору. – Иди сюда, старший политрук.

Павел вернул камеру в рабочее состояние, отдал ее майору, а сам встал рядом с Василием. Тот обхватил его за плечи одной рукой, другой обнял Нину. Камера снова щелкнула.

После знакомства с юным полковником, майор повел Павла к столу. Чего только на нем не было: здесь была нарезанная кружочками копченая колбаса, копченый окорок, красная и черная икра, сыр, салаты из помидор и огурцов, селедка, розовый балык, нарезанный треугольничками, водка, коньяк, шотландский виски, крепленные и сухие вина.

Странно было это видеть в Москве, возле стен которой совсем недавно стоял грозный и сильный враг, в столице, истекающего кровью народа, сидящего в окопах, идущего в смертельную схватку с противником, долгими сменами на почти пустой желудок производящего танки, самолеты, пушки, снаряды.

– Веселись, Пашка, пока ты жив, – сказал Тухто Павлу. – Кто знает, может в завтрашнем бою… а это всё – в последний раз.
– Василий больно молод для полковника, – заметил Павел, принимая от майора стопку с водкой. – Ему не больше двадцати двух.
– Ага, около того, – ответил майор.
– Когда же он успел?
– Ас, – ответил майор. – А потом тебе бы его папу – ты был бы уже дивизионным комиссаром и командовал бы «Красной звездой».
– А Василий чем командует? – поинтересовался Павел.
– Нашим авиаполком. И хорошо командует.
– А рядом с ним, что за красавица?
– Ты что, с неба свалился? – удивился майор. – Это же Нина Дроздова, артистка, в кино снимается. Хороша краля? О такую потереться, и можно смело в бой идти.

                                  

К ним подошли две девушки.
– Мужчины, почему вы не танцуете? Пригласите дам, – сказала одна из них.
– Пока неохота, – ответил майор, наполняя стопки по второму разу. – Видите, мужчины заправляются.
– А я с удовольствием потанцую, – отозвался Павел во избежание слишком быстрого темпа возлияний, задаваемого майором.

Он подхватил девушку в белой блузке и повел на свободную площадку.

– А я вас раньше не видела, – сказала девушка. 
– Вы и не могли меня видеть, – ответил Павел. – Я в Москве всего несколько дней.

Павел вел девушку профессионально. Она тоже танцевала хорошо. Подняв голову, она смотрела Павлу в лицо.

– Хотите, познакомимся? – спросила его девушка. – Я Ангелина, можно Геля.
– Павел. А вы тоже актриса?
– Почему вы так подумали? Нет, я учусь в медицинском, на третьем курсе – ответила Геля и спросила: – А на войне страшно?
– Страшно, - проговорил Павел. – Там стреляют пушки, пулеметы, с неба падают бомбы, а бойцы должны делать свое дело, так, будто они копаются на колхозном поле. Грязь, кровь, мат – это фронт.

Танец закончился, и Павел проводил Гелю на место.

В комнате появился аккордеонист. Он сел на стул и пробежал быстрыми длинными пальцами по клавишам. Ему поднесли стакан водки. Он его вылил разом в себя и откусил половину огурца, захрумкал им. А потом заиграл «Амурские волны».

Павлу не хотелось подходить к столу, возле которого мужчины продолжали вливать в себя кто водку, кто коньяк, кто диковинное шотландское виски. Женщины больше налегали на вина, но выпив фужер вина, они не задерживались у стола, отходили и парами танцевали друг с другом. После третьего танца, Павел с Ниной тоже подошли к столу, и выпили по стопке коньяка.

– От вина у меня болит голова на следующий день, – призналась Нина.

А вечеринка разгоралась. Поднабравшись, мужчины обратили внимание на скучающих женщин, а Василий – на Нину. Он бесцеремонно взял ее под руку и, весьма нескромно прижав к себе, не слушая музыку, начал топтаться на месте. 

Майор Тухто остался у стола на пару с каким-то полковником. Они о чем-то говорили и, время от времени, со словами «будь» опрокидывали очередную стопку.

Павел хотел было потихоньку улизнуть из комнаты, но уже у дверей его остановила девушка. Ей хотелось танцевать, но не было пары. Павел подхватил ее и ловко повел в томном танго, стараясь выдать все самые страстные па, в свое время заученные им у абверовского инструктора по танцам. 

К полуночи мужчины разошлись вовсю. Они тискали женщин и целовали их в губы. Генерал-майор, прижав к себе одну из девушек, поднял край подола ее платья и поглаживал ее оголенное бедро. Затем, сдвинув на столе в сторону тарелки с закусками и бутылки с остатками спиртного, поднял ее и поставил на стол. Послышались хлопки. Хлопали в ладоши мужчины, оставившие своих дам и устремившись к столу.

– Выдай нам свой коронный, Лидка, – крикнул Василий, отпустивший Нину, которая, спрятала обнаженную грудь, поспешно застегивала пуговички на платье. 

Василий рухнул на услужливо подставленный одним из полковников стул возле стола.

Опьяневший аккордеонист заиграл медленную мелодию, и девушка начала неторопливо извиваться змейкой, приподнимая край платья. 

К Павлу подошла Нина, взяла его за руку и крепко ее сжала.

– Это мерзость, но она почему-то нравится мужикам, – сказала она.

А девушка на столе стянула с себя платье и продолжала извиваться. На ней остались ажурные чулки, лифчик и трусики. Затем она завела руку за спину и ловким движением расстегнула лифчик, другой рукой придерживая сползающие с грудей чашечки.

– Давай, Лидка, не жмись, – послышался голос Василия. – Покажи нам титьки.
– Будто он не видел и не щупал её сиськи, – послушался негромкий девичий голос за спиной Павла. 

Лидка послушно кинула лифчик Василию. Тот поймал его.

А на стол без посторонней помощи влезла другая девушка. Она присоединилась к Лидии и без долгих телодвижений, расстегнула блузку, бросила ее Василию, затем стащила с себя кремового цвета юбку, тоже отправив ее в сторону Василия, но ее подхватил один из полковников, расстегнула бюстгальтер, явив на обозрение всем роскошные пиалы грудей с торчащими сосками. И пока Лидка в задумчивых колебаний тела оттягивала книзу резинку розовых трусиков, добровольная стриптизерша стянула свои вместе с чулками и кинула их комом Василию, заработав громкие аплодисменты.



Василий подбежал к наглячке и схватил ее за ногу.

– Пойдем со мной, – сказал он, не обращая внимания на присутствующих. – Пойдем, я откушу твои соски.
– Мерзость, – сказала Нина. – Проводите меня, Павел.
– К сожалению, Нина, у меня нет ночного пропуска, – ответил Павел. – Я смогу проводить тебя только до первого патруля.
– Не бойтесь. Нам не грозит встреча с патрулем. Я сейчас, после того как в наш дом попала бомба живу в гостинице. Василий и встретил меня как-то здесь, в коридоре, узнал и привязался. Человек он хороший, добрый, неглупый, но слишком избалованный окружающими его подхалимами. 
– Подхалимами? – спросил Павел. – А кто он такой, чтобы ему так лизать зад?
– Ты разве не знаешь, что Василий его сын, – удивилась Нина.
– Чей сын?
– Ну, его, который… – Нина запнулась на половине фразы и потянула Павла к выходу. – Проводи меня, Паша, будь кавалером. 

Павел проводил взглядом Василия, обнявшего голую смеющуюся девушку и направившегося к боковой двери. Следом за ним шел, покачиваясь, майор Тухто, держа в руках скомканную одежду девушки.

– Эта хамка думает, что ей повезло, – сказала Нина, тоже проводив глазами Василия. – Она не знает, что Васька вытворяет с женщинами в постели в пьяном виде. Он и впрямь может откусить ее карандашики.
– А ты знаешь это? – поинтересовался Павел, отворяя перед нею дверь в коридор.
– Знаю, – ответила Нина. – Но я осмелилась дать ему отпор, и он теперь пьяный не лезет ко мне, а хватает ту, которая под руку подвернется и идет с ним в расчете на его расположение, не зная, что завтра утром «счастливицей» займутся чекисты.

Они шли по полутемному гостиничному коридору. Ноги их ступали по мягкому ворсистому ковру. Подремывавшая за столом у настольной лампы дежурная по этажу посмотрела на них совсем не сонным, цепким взглядом.

Нина занимала номер на шестом этаже. Остановившись у двери, она достала ключ.
– Хочешь зайти ко мне? – спросила она Павла. – Конечно, если тебя еще не клонит в сон. Хочется поговорить с хорошим человеком. Васька запретил мне ездить с фронтовой бригадой, держит при себе, будто я его кукла.
– И все же ты не сказала мне, чей Василий сын, – сказал Павел, входя в номер Нины.

Нина притянула Павла к себе, будто хотела поцеловать, но не поцеловала, а тишайшим шепотом произнесла известную всему миру фамилию:
– Сталина. Услышал и забудь.
Павел изумленно глянул на Нину.
– Точно? Ты не шутишь?
– Также точно, как и ты, сын своего папы – ответила Нина и, взглянув на Павла, спросила: – Испугался?
– Чего? – не понял тот.
– Васьки, – усмехнулась Нина.
– А чего мне пугаться его?
– Тогда раздень меня…


…– Ты злишься на него, – сказал Павел, освободив Нину от тяжести своего тела.
– На кого? – спросила Нина, еще лежа расслабленно с закрытыми глазами. 
– На Василия. 
– Не думай так, дурачок, – прижавшись к Павлу, сказала Нина. – Ты совсем другой. Я поняла это сразу, как ты коснулся меня. Тебя женщина не может не возжелать... чтобы умереть в тебе… У меня больше никогда не будет такого, что я только что испытала с тобой…

Промолвив это, Нина уткнулась Павлу в грудь и заплакала.

– Что ты плачешь, Нинушка? – поглаживая по голове женщину, спросил Павел.
– От счастья…

(продолжение следует)