Другое имя

­­­­­­­­­­­­­
Настоятельно рекомендую включать сопроводительную мелодию. Поверьте, такое чтение расширит эмоциональный фон и поможет понять идею автора, её глубину.

***

Огонь в камине угасал...
Частицы мира погружались в темноту.
Природу умерщвляла осень — в ней иссыхали шелковистые луга и увядали листья...
Чахла жизнь...
Кровавым светом озаряя горизонт, луна навеки поглотила обращённые к ней взоры Мастера и Маргариты. Объятьями тугими сжатые тела в агонии забились... и стихли выдохи прощальные...
Их на Земле не будет больше никогда.
И ни к чему кивать на способ и его жестокость, и нет нужды винить кого-то — надеждой оба соблазнились и в жертву принесли себя, а всё, что было в прошлом, стало недействительным. Роман сожжён, теперь никто не сможет полистать его страницы, и Мастер отовсюду вычеркнут.

Осиротел ли мир, когда исчезли эти двое? О, нет. Всё также солнце с тучами играет в прятки и дождь без ýстали стучится в окна.

Связал рождение со смертью Воланд, жар воссоединил со льдом, сравнял отчаянье с восторгом и всё для двух влюблённых в Вечном Доме, и в зáмкнутом пространстве голографий устроил бесконечный церемониал мистерий.
Абсурд? Нет, это — настоящий Ад, забава Сатаны.

***



— Так что ж! Там мёртвые живут и говорят немые... Бал окончен...



— Очаровательным был маскарад! Кого тут только я не наблюдал, чего тут только не было, — с иронией и пафосом притворным Вендетта отмечал. — Залюбовался напрочь!
— Не забывайся, дерзкий!

Вендетта был единственным из свиты, кому лихая резкость и цинизм (отчасти) считались нормой исключительной в общении с САМИМ — любимчик, что ж поделать!



— Чего же не хватало на балу? Скажи! — затребовал ответа Воланд.
— Смысла! Одно и то же всякий раз. То пьяные ухмылки на устах, сквозь ложь, то вздор нелепейший несут льстецы, ехидство, зависть тут и там... «Мы в восхищении!». С чего?! И всё под ритмы вальса — бедный Штраус!
— Понятно. Ты за перемены. Ну что ж, пожалуй, что ты прав. Пора мне руки разомкнуть. Итак: нужна иная Маргарита, рождённая в Тишрее, седьмого от Нисана месяца*, что под Созвездием Весов — столетий ветер ждёт её! Ты догадался, я о ком?

— Мессир, стихи желаете услышать при дворе?



— Судьба её — быть Королевой бала! Нам познакомиться пришла пора поближе. Устрой, пожалуйста, такую встречу. Но помни, с кем имеешь дело, она та ещё Ведьма!

***

Олеся стояла у окна.
Безграничный мир осенней темноты прятался за её отражением.



«С наступлением ночи не смеркается рассудок, сквозь тьму мы узнаём, насколько яркими бывают звёзды. Я — это и есть мой Мир, бескорыстный, но запутанный, горячее сердце которого судорожно вибрирует от отчаяния — его обволакивает колкий иней то ли навсегда утраченного прошлого, то ли неизвестного грядущего. Лишь тьма поможет мне расправить плечи и узнать свою мелодику, найти себя и, может, оправдать...»

Ле-ся — теснота в имени девушке показалась слишком сжатой, чрезмерно плотной, а короткий набор букв и звуки их не выражали внутреннего настроения и вдохновения. Особенно заметно стало это, когда резко изменилось собственное «Я» и опрокинулось необъятное пространство, где необходимость проявиться новым смыслом или странностями удерживалось той самой «Лесей».



— И я давно уже не «Лесная фея», я — Ведьма! И не вопреки, я — суть её в эзотерическом содрогании, в его бушующей протяжённости. Сглотнуть бы разом всё, запивая огнём, и поглядеть на мир изнутри, добавляя небывалых действующих лиц, меняя декорации, и бесконечно перевоплощаясь, и, наконец, услышать звуковое выражение своего закодированного астрального Имени, служащего шифром выхода за кулисы видимой реальности. Да! И осязать Его, и принимать, вбирать, осознавая глубину и мощь. Оно никак не может быть похожим на моё земное прозвище. Надоело просыпаться не в том мире, другой необходим мне, где меня не было. Своё «потом» хочу сейчас, чтоб не опомниться за исступлённым «поздно». Моим бесам осточертело взывать, они сорвали удила, им нужен выход!



— Какое мятежное чувство —
Быть осенью Кем-то Никем.
Ломать ветки с треском и хрустом,
Как рёбра противникам всем.
С тяжёлой походкой уныло
Бродить по кровавым огням,
чтоб где-то в груди подостыла
Болючего сердца змея...*

Хочу услышать собственное чудо. Не то, которое непонятно, и не то, что желаю, а то, что недосягаемо, в котором сочетаться станут противоречивые энергии, где Сила аффекта сравнится с массой Полной Луны, а форма звуков удивит диапазоном — от шороха опавшего листа, до эха «чёрных дыр» Вселенной. И много в имени том будет цвета и оттенков, сияющих по множественным граням геометрических фигур, где я всегда найти смогу забытое в притаившемся прошлом. Там ароматы звуками наполнятся и засияют чистым перезвоном!

***

Лесе захотелось сосредоточить внимание на теме, развивающейся перед нею, но какой-то едва различимый ропот отвлекал, мешал собраться с мыслями. Она прислушалась и смогла разобрать — шёпот доносился с улицы и звали Маргариту, и так уверенно, такими привычными, родными чуялись те звуки, как будто Леся и была той девушкой, которую искали.
Дверь затряслась...
Настойчиво задёргал кто-то ручку...
«Да что ж такое!»
Пошла открыть.
Проходя мимо спальни, она краем глаза заметила человека в маске.

«Почудилось, наверное...» — решила.



— Нет, не почудилось. Я тот, кого Вы видите, я — в маске человек. И пóлно Вам, Госпожа моя и Демона помощница, кривляться перед отражением!



— Что нужно Вам? Как Вы сюда проникли?
— Прошу простить, но время поджимает. Вас ожидают, Королева, всенепременно...
— Королева?
— Да. А что же удивились так?

— Но этого не может быть!

— До чего же странное существо — барышня! Сама — сплошное чудо, а ждёт ещё чего-то, в себе сомневаясь. Просто почувствуйте, наконец, не то, кем Вы были или станете, а ту, кто Вы есть сейчас. Изумление творите своими чувствами и будет Вам диво-дивное!
— А как же имя? Я могу услышать своё имя? Возможно, я очень даже поплачýсь за выходку...
— Хотите всё постигнуть... Мой гений чистой красоты, поймите, «непостигнутое не называется по имени»*. Во всём нужна мера. Когда-нибудь, совершенно случайно, Вы услышите Полное Имя своё. Повторяю: случайно. Но Вы поймёте, что это Вас зовут, испытаете при этом трепет и озарение, как будто кто-то на ощупь познаёт Вас.
— Строго винить меня нельзя за происходящее — не каждый же день встречаешься с нечистой силой!



— Ещё бы! Если б каждый день, это было бы приятно!

***



— Так вот какая Вы, Леся! Ох, простите... Маргарита!

— Я толком и не поняла, что происходит, но, тем не менее, да, это я!

— Рад видеть Вас! Ту, кто свои слова пыталась втиснуть в мои мысли. Которая резоном наполняла их, значенье придавала рифмой. Вы плющили идеи, ровняли их, коробили вновь суть, взывали, сочиняя тексты! Молчите! Прошу в когорту ведьм и вурдалаков, вампиров, оборотней, прочих! Костюм, замечу я, Вам этот не идёт. Советую быть либо в платье, либо обнажённой. Нагота, возможно, неприятна для Вас, когда вокруг чужие взгляды, но эта неотъемлемая часть для ведьм лишь временное неудобство, поверьте. Как говорил Виктор Гюго: «Нагая женщина — есть женщина во всеоружии».



— Какое перевоплощение так сразу! Я в восхищении! Вендетта, оцени сей миг.



— О, да! Но...
— Что?
— Мне как-то неприятно стало, когда она сканировала мысли...



— Что за бред? Я не сняла одежду вовсе! Это... Это ваши трюки! Какая ж Королева я тогда? Быть голой, окровавленной, хромой и в кандалах... Ну знаете ли!



— Я же говорил!



— Да, точно! Та ещё!



— В шикарном чёрном платье при короне быть Вам!
— Когда же бал, мессир?
— Сценарий нужен и Автор Многоликий. Не беспокойтесь, Вендетта всё устроит наилучшим образом. Но главное, чтобы, как только Вы войдёте в зал представления, собравшиеся ликовали откровенно, а при уходе — сожалели...
— Я — Ведьма! Хотя не исполняю ритуалов, похожих на заклинания, не варю в чугунке зелья из душистых трав — разве что, борщ назвать снадобьем. И нет у меня метлы для полётов под луною, и не призываю тёмные силы на свою или чью-либо ещё сторону. Но я поняла: на меня обратили внимание Вы. Чёрным Хранителем, бесшумной тенью следуя за мной, неуловимыми нитями связываете между собой события, поступки и предметы — у Вас намерения и выбор пал на меня. Я нужна Вам.
Я почувствовала Вашу близость и сходство, Ваш зов и связь задолго до сегодняшних событий.
Над головою — полночь, без пяти...
Дух Тьмы меня к Великому Закланию готовит. Догадываюсь, оно вот-вот наступит!
Вы подступились теснее и сердце покрылось изморосью. Но это не из боязни. К удивлению, мне совсем не страшно.
Ни пленницей себя не ощущаю, ни жертвой, но КЕМ-ТО.
Я слабну...
Падаю, но слышу за спиною хруст — такой бывает, когда сминаются на крыльях перья...
Под кожей словно молнии пылают.
Трепещет плоть звериного влечения, нет сил и желания сдерживать судорожные спазмы в бёдрах...
Гласные сотрясают дрожью тело и переливаются в согласный шёпот... Как будто тысячи оргазмов сразу!
Вижу перед собой горящие глаза с растекающимися зрачками...
Воспалённо-страстный стон разрывает тишину, а я предательски млею.
— Вы же этого хотите? Вы готовы?
— ДА! Мозг мой спешит, он охвачен исступлением, оно выжигает мне глаза...
— Видеть — мало. Смотрите не из себя, но из тьмы небес, залитых звёздами! Мгновенья станут постоянством, соединяя будущее и прошлое.
— Я наблюдаю Вас всего минуту...
— Вам показалось. Минута эта длится бесконечно долго...
— Нет, значит, Времени! Рассыпалось...
— Оно — иллюзия. Обман для разума. Вы — истинная Ведьма, Вами двигать должно не смятенье чувств, а одержимость!
— Крылья — свобода, только когда раскрыты в полёте, за спиной они — тяжесть*... Иго бытия — расправа надо мной, а будни, отмеченные печатью «я здесь была», как эшафот молчаливого принятия со времён каменных пирамид, как беспризорное клише. Обрыдло*! Но (благо!) Вы, Повелитель Мрака, в душе расширили грот, похожий на театр, — к прописанным уже, там сéлятся новые, избранные мной герои. Им Мельпомена покровительствует, а те, своих деяний ничуть не стесняясь и не опасаясь, порой теряют маски приличия. Но в их с преувеличеньем драме или буффонаде больше честности и правды и мне до жути интересно принимать участие в тех спектаклях не только в роли зрителя. Я сама выбираю образ, и не важно, трагедия то будет или фарс, но уверена, мои желания совпадут с Вашими, Вы — мой Режиссёр, это Вы — Столикий Автор.
И всегда рядом.
Вот и полночь.
Октябрь начался...
Между Девой и Скорпионом уже сияют самые яркие звёзды. Они не принадлежат мне.
Пока...
Но в Созвездии Весов уже виден силуэт и я знаю, что это — моя тень, моя рождённая легенда, мой Мир, он устроен под литерой «L», он покрыт вуалью и обласкан мною.
Ваши могучие крылья обвивают мои плечи.
Я не могу обнять в ответ, а лишь с головою кутаюсь в мягких складках мгновений параллельной Исконности и осознаю: я сливаюсь с Вами.
Я принадлежу...
Вам.
Теперь могу Царства сокрушать и превращать Империи в готические руины.
Могу загнать вороных до пены кровавой на рваных губах и на полпути закричать: «Назад!»
...и мы вернёмся...
Вы всегда поймёте меня и не опорочите.
Вы мой тотем* и пращур.
Я принимаю Вас, а Вы с жадностью пьёте меня, опаляя жарким дыханием мои стоны.
С Вами я — лучшая, с Вами — желанная...



Флюиды просятся наружу... и слова как будто липкими становятся... а чуткость мыслей зигзагом сползает в со-о-о-нннн...

***



— Вендетта, спеши! Займись платьем для Королевы. Да чтобы не абы кто, а... Луи-Ипполит Леруа* пусть непременно пошьёт, я ему доверяю.



— Мессир, уж дрогнул маятник Времён и закачался внутри украденной минуты, расколов века на «до» и «после», а ржавая Санса́ра* обратным ходом пространство сотрясает. Химеры сгребают окровавленную жертвой глину к могильнику веры, хрипами вгрызаясь, оттачивают геометрию углов пентагерóна*. Чёрный мрамор, пропитанный фалернским вином, украсит терассы и ниши стоярусного зала. Аншлаг по обе стороны подмостков склонится под гильотиной взгляда новой Маргариты...



— Да будет так! Всесильна Тьма до бесконечности!




______________________________________________________________________________

*Тишрей — месяц еврейского календаря, он приходится примерно на сентябрь-октябрь;

*незаконченное стихотворение Леси Александровой;
*Основной принцип в каббале гласит: «Непостигнутое не называется по имени»;
*фраза Марины Цветаевой;
*Обрыдло — сильно надоело, опротивело, опостылело;
*Тотем (от алгонкинского «ототем» — его род) — существо, предмет или явление, являющиеся объектом почитания. Тотем или тотемное животное — это зверь хранитель, который одновременно является ключом и проводником к определённым аспектам силы. Задача тотема — охранять, защищать, оберегать человека и помогать в трудных ситуациях. Каждое тотемное существо обладает своим набором качеств, которые передаются и хозяину — человеку;
*Луи-Ипполит Леруа (1763–1829) — знаменитый французский портной, известный в прошлом модельер и «покоритель шифона». Когда его клиенткой стала сама Жозефина, перед Леруа открылись огромные возможности. Все приближённые к ней дамы, все жительницы столицы мечтали о том, чтобы одеваться у мастера, которому покровительствует супруга Наполеона. Леруа в те славные годы говорил: «Среди моих клиенток были две императрицы и все коронованные головки Европы». Он, конечно, преувеличивал, но не намного.
Кто помнит о нём теперь? Почти никто, кроме немногих специалистов. Но Воланд о нём не забыл.
И ещё: глядя на великолепные портреты начала XIX века, знайте о том, кто делал тогдашних дам столь блистательными — Луи-Ипполит Леруа;
*Пентагерон — пентаграмма, пентальфа или Пифагорейский пентакль — звёздчатый многоугольник, полученный соединением вершин правильного пятиугольника через одну.