Белый хвост

                                 Глава первая. Кот в сумке
 
            Мишка и Ростик ехали в электричке. День был тёплым, даже жарким, но поезд, стуча стальными колёсами на стыках и стрелках, мчал их всё дальше и дальше от тенистой, заросшей липами и берёзами деревни, где жила Мишкина бабушка и гостил у друга Ростик, и всё ближе к душному, прогретому летним солнцем городу. На коленях у путешественников – на правом толстого Мишки и на левом щуплого Ростика - стояла оранжевая спортивная сумка. Она не была очень тяжёлой, её водрузили так, пополам, чтобы никому не было обидно. Потому что внутри сумки дремал пушистый, дымчатый кот Зюзя. Сверху торчали только его хитрая усатая морда, да вздрагивающий порой и шевелящийся во сне, с белым кончиком хвост.
            Зюзя ехал от одной Мишкиной бабушки к другой. Вернее не к самой бабушке, а к её коту, своему закадычному другу, на его день рождения. Он блаженно дремал под стук колёс, и снились ему жирные, неповоротливые мыши.
            Электричка подбежала к станции, затормозила и остановилась. Неисправные двери вагона открылись не сразу. Вначале они громко зашипели сжатым воздухом, как сто сердитых котов одновременно, и только потом их створки медленно начали раздвигаться.
            Первым в вагон вскочил маленький, рыжеватенький, с бородатенькой головкой и с беспокойным огрызком вместо хвоста, пёсик породы фокстерьер. За ним вплыла высокая хозяйка в тёмных очках и розовых джинсах.
            Пёсик повёл чутким носом и унюхал, что в вагоне кошка. Или кот. И залился звонким лаем, задирая бородёнку к потолку.
            Зюзя, услышав этот отвратительный для каждого кота звук, проснулся. И вытаращил зелёные глазищи, чтобы глядеть в оба.
            И тут неисправные двери за хвостом терьерчика перед закрытием снова зашипели, будто двести кошек или котов сразу. И пёсик бросился от этой кошачьей своры наутёк.
            Но проскакав до середины вагона, он резко затормозил, обнаружив, что пялится на него лишь одна усатая морда. И двигается, как у тигра в засаде, лишь один белый кончик хвоста.
            «Надо же какой шипучий! Будто целая стая!» - поразился пёсик, свирепо зарычал и ринулся на врага.
 
                               Глава вторая. Битва пса и кота
 
            Любой здравомыслящий кот, любая здравомыслящая кошка и даже котёнок, знают дать дёру - не лучший способ спасения от острых собачьих зубов. Ведь каждый  скачок, пусть даже средней по размеру догоняющей собаки, раза в два, а то и в три длиннее, скачка улепётывающего, пусть даже и во все лопатки, кота или кошки. Что уж тут говорить о котёнке! Любой здравомыслящий кот, кошка и даже котёнок скажут: спасение на дереве. Ведь никто и никогда не видел собаку, залезающую на берёзу или на черёмуху, и уж тем более на колючую ёлку или сосну.
            Зюзя был здравомыслящим котом. Не раз и не два на своём веку, шипя в безопасности на какой-нибудь ветке, с наслаждением наблюдал он за лающим и прыгающим от злости внизу под ним псом. Прутья багажных полок, растянувшиеся вдоль стенок вагона, вполне могли сойти за сучья деревьев. Это соображение, как и путь наверх: из сумки на соломенную шляпу дремлющего на скамейке напротив старичка-грибничка, и оттуда на полку, искрой промелькнули в его голове. Увидев в опасной близости оскаленную пасть, он так и поступил – прыгнул на шляпу, оттолкнулся и повис, зацепившись лапами за багажную полку.
            Всё произошло настолько быстро, что Мишка, Ростик и старичок, и глазом не успели моргнуть. А грибничок даже и не проснулся, только прошамкал что-то невнятное сквозь дремоту.
            Дальше Зюзе надо было бы карабкаться наверх. Но тут вышла заминка - лезть было некуда, мешала впритык стоящая на полке поклажа, как назло, казалось, собранная со всех соседних купе именно здесь, над его головой.
            Ну, а пёсик, тем временем, влетел на его место в сумку и барахтался там, в поисках как сквозь землю провалившегося врага. Надо сказать, что фокстерьеры это охотники, с ними ходят на норовых зверей. Задача фоксика - найти в кромешной тьме логова добычу и вытащить её оттуда на белый свет за шкирку или за хвост. Вот пёсик и рылся в сумке, вообразив, наверное, что это нора.
            - Отдайте мою собачку! Полкан, ты где? – поспешила на помощь неожиданно пропавшему питомцу женщина в розовых джинсах.
            - А ну, вылезай! Слышишь, тебя зовут! – велел в сумку Мишка, вскочил и попытался вытряхнуть незваного гостя.
            Не надо было ему этого делать! Приподнятый вместе с сумкой охотник заметил в просвет застёжки висящего совсем близко на прутьях Зюзю. Каким-то немыслимым движением, извернувшись, он выпрыгнул из воображаемой норы, оттолкнувшись то ли от Мишки, то ли от сумки, и, как и положено фокстерьеру, ухватил добычу зубами за хвост.
            Теперь под багажной полкой болталась живая, дрыгающаяся гирлянда: котик и мёртвой хваткой вцепившийся в него пёс.
            Зюзя завизжал от боли и обиды и попытался задними лапами столкнуть терьерчика, подбежавшая хозяйка тоже потянула своего любимца, и собачьи клыки поехали по Зюзиному хвосту, соскабливая шерсть. Кот завыл совсем жалобно. Его противник вначале сквозь стиснутые зубы рычал, недовольный тем, что его пихают когтями и стаскивают с добычи, а затем решил ещё и угрожающе рявкнуть. И разжал челюсти. Гирлянда распалась, и пёсик оказался в объятиях хозяйки.
            Зюзя, жалобно повизгивая и размахивая ободранным хвостом, с оставшейся лишь на самом кончике как у льва, но только белой, а не жёлтой кисточкой, ухватил лапой мешавшую ему влезть на полку корзинку, отчаянным рывком сковырнул её и мигом вскарабкался на освободившееся место.
            Грибное лукошко, рассыпая содержимое, свалилось на Мишку, отскочило от него и накрыло шляпу всё ещё дремавшего, видно очень уставшего от хождений по лесным чащобам, старичка-грибничка.
            - Кто это по мне всё время прыгает? – наконец-то пробудился грибничок. – Туда-сюда, туда-сюда!
            - Куда я попала? Сумасшедший вагон! – возмущалась женщина в тёмных очках. – То в сумку моего пёсика прячут! То корзинками в него швыряются!
            Женщина была неправа, корзинка Полкана даже не задела, в него угодили только грибы. Но если бы у пса спросили, что лучше: корзинка или грибы? Он бы наверняка ответил: пусть уж лучше корзинка. И может быть, даже добавил: пусть две, пусть три или даже четыре корзинки и пускай даже все вместе одновременно на голову. Потому что в его забитую кошачьей шерстью, но пытающуюся гавкать пасть, угодили не просто грибы, а собранные подслеповатым старичком, бледные поганки. А на нежный нос шмякнулся вонючий мухомор, и его тут же впечатал в породистые ноздри терьерчика твёрдый как булыжник берёзовый гриб чага.
            Отведав и понюхав поневоле всю эту ядовитую грибную солянку, фоксик вначале жалостно заскулил, потом свирепо зарычал и прыгнул из рук хозяйки на багажную полку. На этот раз он зацепился зубами за железный прут, и повис, дрыгая всеми четырьмя лапами и пытаясь влезть наверх. Казалось вот-вот, ещё одна отчаянная попытка, ещё одна конвульсия и он доберётся до ненавистного врага.
            - Зюзя, береги хвост! – кричал Мишка. – Удирай по багажу!
            «Как же я теперь на день рождения явлюсь? – мысленно горевал в это время кот. – С крысиным-то хвостом! Как покажусь на глаза самой желанное гостье - рыженькой кошечке?» Оскорблённый до глубины всей своей котиной души, Зюзя не стал спасаться трусливым бегством. Увидев собачьи зубы, стиснутые вокруг железного прута, он понял, что пришла пора отомстить безоружному на время врагу и за нанесённое оскорбление, и за ободранную красоту, и за свою мечту о долгожданной встрече, и вообще за все пролитые по вине всех собак все котиные и кошачьи слёзки.
            Зюзя размахнулся и со всего плеча врезал по собачьему носу правой лапой, потом левой, затем провёл серию когтями.
            Пёс, сжав зубы, выл, скулил и дёргался, стремясь добраться до обидчика. И тут он услышал шипение. Это неисправные двери, подъехавшей к следующему полустанку электрички,  вновь напомнили о себе. Но пёсику представилось, что в его нежный нос вопьётся сейчас когтями уже не один с ободранным крысиным хвостом рассвирепевший Зюзя, а целая злобно шипящая кошачья стая.
            Он огрызнулся, разинул пасть и свалился на пол.
            Сверху, словно всадник на коня на него ринулся кот, оседлал терьерчика, вонзил в его бока острые когти, как жокей шпоры, стегнул будто хлыстом голым крысиным хвостом, и, дёргая за уши, как за уздечку, направил обезумевшего от боли и страха скакуна в шипящие тысячей кошек и котов двери. Чтобы он, собака, на всю жизнь запомнил, как связываться с котами, и щенкам своим рассказал!
            - Это же не ездовая лайка! – запричитала женщина в розовых очках и поспешила за скачущим псом. – Это фокстерьер! Медалист!
            Очумевший от ужаса медалист на полном скаку вылетел на платформу, кувырнулся раз десять через голову, и уже без слетевшего с него всадника, устремился обратно на зов хозяйки в вагон.
            Двери захлопнулись, электричка тронулась.
            Победитель Зюзя остался шипеть на платформе один.
 
                                                    Глава третья. В вагоне
 
            Ростик тоже побежал по вагону вслед за мяукающим всадником, и визжащим и лающим скакуном. А когда двери прямо перед его носом закрылись, и электричка поехала, попытался затормозить поезд, рванув «стоп-кран». Но его вовремя схватили за руки два подоспевших пассажира.
            - Зюзя потеряется! – вырывался Ростик. – Как он там один?
            - Не потеряется, - успокаивали маленького буяна крепкие парни, насильно сопровождая его обратно в купе. – Заруби себе на носу: «стоп-кран» можно дёргать только в случае аварии!
            - Сейчас и есть авария! – шумел Мишка. – Кот от поезда отстал! Он дороги не знает! Его волки съедят!
Он взобрался на скамейку, просунул вначале голову, а затем и весь попытался протиснуться в открытую узкую форточку. Мишка, возможно бы, и вылез, и прямо на ходу, не смотря на всю свою толщину и неповоротливость, но подслеповатый старичок-грибничок и подоспевшие, сопровождавшие Ростика парни, втащили его за ноги обратно в вагон.
            - Зюзя честный кот! – размахивая вынутой из кармана бумажкой, не унимался Мишка. - Где это видано, чтобы кота с собачьим билетом как зайца на полпути из поезда высаживали?
            - Да ещё и хвост обдирали! – поддерживал друга Ростик. – Безобразие! Крысиный хвост коту сделали! С кисточкой!
            - Не огорчайтесь, мальчики, может быть это даже красиво, - попытался обманом успокоить друзей старичок. – Считайте кисточку прической. Как у льва. Ваш кот – маленький лев! У крыс не бывает на хвосте кисточек!
- Никто вашего злюку не высаживал! – наоборот подлила масла в огонь женщина с повизгивающим на её руках терьерчиком. – Он сам выскочил! Взгляните, что он с моим Полканчиком сделал? Он весь дрожит! После всех этих скачек!
            - Зюзя не злой! Ваш пёс первый напал! - вступился за своего подопечного Мишка. – И зачем вы обманываете, что он медалист? Не ездовая лайка! Самая, что ни на есть, ездовая! Куда он нашего Зюзю увёз?
            - Не только ездовая, а ещё и скаковая! - поддакнул Ростик.
            - Ничего себе – фокстерьер! – не унимался Мишка. – То лает, то скулит, то снова гавкает! Он лайка! И очень громкая!  
            - Жалко, конечно, что такой красивенький котик вышел, - стряхивая с соломенной шляпы поганки, снова подал голос старичок-грибничок. – Но очень-то не переживайте, ребятишки. Коты всегда возвращаются домой. Куда бы их ни завезли.
            - И кошечки тоже! И очень издалека! – затараторила девочка из соседнего купе с вытаращенными от переживаний за отставшего Зюзю глазами. – Я сама, то ли в «Мурзилке» читала, то ли в «Весёлых картинках» картинку раскрашивала, как одну кошечку случайно завезли. То ли из Швеции в Швейцарию, то ли из Австрии в Австралию. Так она через месяц обратно в трамвае приехала!
            - Сама ты весёлая картинка, – нагрубил Мишка испуганной девчонке. – То ли нераскрашенная, то ли перекрашенная. Что же, по-твоему, из Австрии в Австралию трамваи летают? Через океан!
            - К тому же деньги у Мишки остались, – добавил Ростик. – А Зюзя без собачьего билета никуда не поедет. И не полетит. Он честный кот, а не какой-нибудь заяц!
            - Только, пожалуйста, мальчики, не прыгайте больше на ходу из поезда! – испугались пассажиры, стали закрывать окна и на всякий случай выставили часовых – по два у «стоп-кранов», и троих – около Мишки и Ростика.
            - Поезжайте к своим мамам, игрушкам, бабушкам, - начали уговаривать часовые пленников. – Если уж ваш Зюзя на собаке кататься насобачился, то уж домой худо-бедно как-нибудь доберётся. Без вас.
            - А я могу в вашем купе уборку устроить, - предложила девочка с вытаращенными от переживаний глазами. – Чтобы вам было приятнее путешествовать.
            И она принялась наводить порядок – подняла корзинку, выбросила поганки и даже набрала в подарок старичку-грибничку от настоящих грибников вагона настоящих белых, красных и подберёзовиков.
            Но, не смотря на генеральную уборку, благородные грибы у соседа напротив, и все уговоры часовых, Мишка и Ростик вышли на следующей остановке.
 
                                 Глава четвёртая. Гонка в пыли
 
            Пустынная станция называлась «Платформа Васькино». Поблизости поблёскивала речушка. Отделённая от железной дороги полосой зелёного леса, она убегала вдоль путей в те края, откуда и прибыла электричка. Туда же тянулась и желтеющая за речкой просёлочная дорога, с раскинувшимся за ней широким полем. К просёлку от платформы вела натоптанная тропинка и перекинутый через речушку пешеходный мостик. В общем, получалось так, что назад, в сторону Мурлышкино, куда и должен был отправиться по всем кошачьим законам отставший от поезда Зюзя, уходили сразу три дороги – железная, водная и просёлочная.
            Путешественники призадумались, как витязи на перепутье. Первым молвил слово толстый витязь Мишка:
            - Лучше всего по железной дороге пойти. На станциях буфеты бывают, с голода не умрём. – И он побрякал мелочью в кармане штанов.
- Буфеты это хорошо. Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты по рельсам ходили, - задумчиво возразил маленький витязь Ростик.  – И по шпалам тоже. На железнодорожных путях нам Зюзю не догнать.
            - Тогда делаем плот, - придумал Мишка. –  Идти не надо, он сам плывёт. Я речку узнал, это Когтистая, она около Мурлышкино протекает. Другой здесь нет.
            - Плот тоже, конечно, неплохо. Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты плоты строили, - снова не согласился с предложением друга маленький витязь Ростик. – По речке нам Зюзю тоже не догнать.
            Постояв и поразмышляв немного, витязи выбрали самый трудный путь - просёлочную дорогу. На ней им предстояло, и голодать, и уставать. Но только на этом, самом сложном пути, по их разумению, они и могли нагнать Зюзю.
            Два витязя – толстый и маленький – перебрались по мостику через речку и ступили на пыльный, мягкий просёлок. Вскоре они сняли кроссовки и кинули их в сумку, чтобы приятнее было идти по тёплой пыли. Вначале путешественники шагали просто так, рассуждая о котах, о том, ловят ли они, оголодав, диких полёвок и умеют ли охотиться на летучих мышей. И о том, что шерсть на хвостах у котов отрастает быстро. Потом Ростик попробовал загребать пыль босыми ступнями. За ним поднялось небольшое серо-жёлтое облачко, ему это понравилось, и он побежал, превратив облачко позади себя в пыльную тучку.
            - Ты зачем на меня пылишь? – чихнул из тучки Мишка.
            И он тоже побежал и даже опередил маленького Ростика. Теперь уже Ростик вначале расчихался в Мишкином облаке, как дряхлый мотор, но потом прибавил обороты и настиг друга. Тот не захотел уступить, и они запылили рядом, оставляя за собой два густых жёлтых шлейфа.
            - Так гоночные машины носятся! – крикнул Ростик пыхтевшему рядом Мишке. – В гонке «Ралли Дакар»! Я по телевизору видел. То одна вперёд выскочит, то другая! Ты, чур, «Камаз», а я - «Нива»!
            - «Камазы» всегда побеждают! У них мотор мощный! – крикнул на бегу Мишка. – А «Нивы» в ралли вообще не гоняются! У них движки хилые! 
            - Раньше не гонялись, а теперь гоняются! Нормальные у них движки! – Ростик поднажал, и в доказательство своих слов, оставил друга позади, в густом пыльном облаке.
            Выскочить из этой жёлтой завесы и опередить лёгкую «Ниву» тяжёлому «Камазу» мешала не только излишняя полнота, но и объёмистая сумка с кроссовками.
            - Я, чур, превращаюсь в мотоцикл! – придумал Мишка. – В пустынный! Специальный!
            Он бросил сумку и взревел, будто гоночный, мощный, без глушителей мотоцикл. Рёв подстегнул его и помог догнать «Ниву». И друзья снова помчались рядом, оставляя позади себя два пыльных хвоста, сливавшихся в одну жёлтую тучу. Но вскоре специальный мотоцикл начал сдавать.
            - Может пешком попылим? – задыхаясь, предложил он.
            - Неинтересно, - не согласилась легковушка. – Пыль будет слабо клубиться!
            Но у мотоцикла от усталости уже начали подгибаться коленки. И грязный пот застилал глаза. Он уже совсем было решился отстать и исчезнуть в пыльной туче, но в последний момент вдруг сообразил:
            - Чур, я прицеп! Начинаем гонку «Ралли Дакар» с прицепами!
            Мишка ухватился за рубашку несущейся на полной скорости «Нивы». В пыль полетели пуговицы, легковушка не справилась с управлением, её занесло, она споткнулась о колдобины на обочине, и вместе с прицепом, подняв море брызг, свалилась с просёлка в тёплую, заросшую тиной придорожную канаву.
 
                                 Глава пятая. По морям, по волнам
 
            Путешественники сняли одежду, от которой расходились по воде грязно-жёлтые разводы, и бросили её подальше от места купания отмокать. После этого они дружно нырнули.
            - Это не канава! – появившись из воды и отфыркиваясь, крикнул Ростик. – Это река! Амазонка! Теперь я, чур, крокодил! В джунглях Южной Америки! А ты - индейская пирога!
            И хотя пирогу трудно спутать с пирогом, крокодил Ростик стал гоняться за туземной лодкой, пытаясь откусить у неё из-под воды кусок днища. Может, для того, чтобы полакомиться, если аллигатор всё-таки не разбирал где пирога, а где пирог. А может и для того, чтобы потопить лодку вместе с индейцами, и тоже, значит, но уже после потопления, полакомиться.
            - Чур, я теперь не пирога! – устав удирать и спасать борта и днище от острых крокодильих зубов, придумал Мишка. – Чур, я кит-кашалот!
            Мишка подпрыгнул и с размаху плюхнулся в воду, пустив огромную волну, по меркам канавы девятый вал, расплескавший по заросшим травой берегам мутную после погонь и ныряний, в тине и водорослях, жидкость. И теперь уже кит-кашалот стал гоняться за крокодильчиком, широко разевая пасть, и пытаясь проглотить тощенькое пресмыкающееся целиком.
            Пришлось Ростику срочно придумывать, что он китобойный корабль. И начать охоту на кашалота в южных водах Атлантики, целясь в кита подобранной на берегу канавы ольховой веткой вместо гарпуна.
            - Стой! – когда гарпун в очередной раз попал ему в хвост, потребовал Мишка. – Мы совсем забыли, что промысел китов давно запрещён!
            - Ну и ладно, - неожиданно легко согласился худенький и уже замёрзший, поэтому, корабль, и отбросил ветку-гарпун. - Запрещена, так запрещена. Что-то мы заплыли слишком далеко на юг, совсем близко ко льдам Антарктиды, – стуча зубами, добавил утлое китобойное судёнышко.
            - Так близко, что у тебя даже намерзает лёд на борта, - добавил толстый кашалот Мишка. - Как бы ты не затонул!
            И он попытался соскоблить лёд с бортов китобойного судна зубами.
            - Зачем кусаться? Давай лучше подплывём к Африке и оттаем на берегу. Чур, я теперь, бегемотик, - вылезая из воды и укладываясь в горячую пыль на дороге, придумал бывший китобоец. – Греюсь в саванне. Бегемотиков бесполезно кусать, - предупредил он настырного кашалота. - У них кожа толстая – только зубы сломаешь.
            - Тогда я тоже бегемотик. Меня тоже бесполезно кусать, - решил, куда больше смахивающий на это млекопитающее Мишка, укладываясь рядом.
            Два бегемотика долго жарились в грязи на солнце в Африке, переворачиваясь как блины на сковородке, и рассуждали о котах. На этот раз о том, за сколько дней смог бы Зюзя добраться домой, если бы спасся с потерпевшего крушение лайнера, где-нибудь в Океании. И едят ли котов, промышляющие на этих островах головами и скальпами, безжалостные людоеды.
            Вдруг главный бегемот Мишка приподнялся и замер, уставившись куда-то за канаву, будто сделавший стойку, охотничий пёс.
            - Как ты думаешь, - вглядываясь в зелёное поле, медленно и негромко, словно боясь спугнуть замеченную им неведомую дичь, спросил он, - бегемоты любят морковку?
            - Я думаю, что бегемоты очень любят сырую морковку, - тоже уставившись на поле, ответил Ростик. – Но терпеть не могут варёную – из супа.
 
                                 Глава шестая. Пир горой
 
            Теперь путникам не грозила голодная смерть – за канавой, где оседала и всё никак не могла успокоиться взбудораженная их бултыханиями муть, и стирались сами собой их штаны и рубашки, незамеченное ранее из-за ралли в пыли и погонь в переполненных опасностями водах Амазонки и в океанских волнах, простиралось огромное морковное поле. Жёлтые от налипших на них песчинок бегемотики, спешно перелезли через канаву, и начался пир горой .
            Сколько морковок Мишка съел сразу, за один присест, трудно было и подсчитать. Возможно, что даже и штук сто. Он выдёргивал самые крупные морковины, определяя их величину по торчащим сверху из земли буроватым бугоркам, собирал в пук и волочил за зелёные хвосты к канаве . Там наспех, размашистыми движениями, держа связку за распадающиеся вершки, прополаскивал в мутной взвеси, и тут же, не отходя от канавы, как огромный заяц, жадно схрупывал вымытые с грехом пополам, корешки. Ростик, как ни силился угнаться за прожорливым, то ли ещё покуда бегемотиком, то ли уже за гигантским косым, проглотил куда меньше. Он старался всё-таки мыть овощи, и не кое-как, а хотя бы, чтобы земля не хрустела на зубах. Ростик даже отбегал со своей связкой вдоль канавы в сторону, подальше, где вода была не так бурно взбаламучена их купаниями и Мишкиными полосканиями огромных красных пучков.
            Заморив червячка, Мишка прилёг на куче ботвы, отдышался, затем принялся пожирать морковку снова. Выходило у него уже не так быстро, да и казались морковки уже не такими сладкими, но Мишка всё равно набивал, пыхтя, свой живот, и как можно плотнее, теперь уже про запас.
            Насытившись до отвала, он решил заготавливать овощи впрок, чтобы взять их с собой в трудное и опасное путешествие. К этому времени живот у Мишки раздулся как бочка, и ему стало трудно наклоняться. Но он приспособился приседать.
            Натасканный им ворох был уже размером со стог, и уже почти скрывал Мишку, когда со стороны «Платформы Васькино» показалось подозрительное рыжеватое облачко. Вскоре пожиратели морковки смогли рассмотреть создающий эту тучку велосипед, настолько старинный, что его не зазорно было бы даже назвать и драндулетом, и маленького человечка, проворно крутившего педали этого древнего устройства. На велосипедисте, вернее - на драндулисте,  была кожаная куртка, мотоциклетные очки, шлем, перчатки краги, на ногах – охотничьи сапоги.
            - Это агроном. В охотничьих сапогах едет. Значит, собирается охотиться за врагами урожая! - испуганно поделился мечущимися в его мозгу соображениями объевшийся Мишка. 
            - А мы тут целую плешь в поле выели! – показал Ростик на тёмную среди зеленеющей морковки пролысину.
            - Сейчас самолёт по рации вызовет и будет нас раствором поливать – как жуков! – продолжал пугать сам себя и друга Мишка. – К раме что-то привязано. Наверное, ружьё. Сейчас солью будет пулять!
            - А может быть и фоторужьё, – поделился и своими опасениями Ростик. – Сейчас на фоне плеши наши животы раздувшиеся сфотографирует и в газету пошлёт! Ещё и надпись какую-нибудь придумает: «Грызуны поедают общественный урожай». И на всю школу нас опозорит.
            - И на всё Мурлышкино! Бежим! – скомандовал Мишка.
            И грызуны бросились наутёк.
 
                                 Глава седьмая. Прополка
 
           
            Но какой такой утёк мог быть у Мишки? С огромным-то животом! Он еле-еле передвигался по грядкам. Бежать ему мешал ещё и ворох морковки. Мишка прихватил его с собой, и бросить, как раньше сумку, не мог от жадности.
            - Мальчики, мальчики, стойте! – услышали грызуны за спиной скрипучий голос.
            Агроном в мотоциклетных очках и сапогах и в самом деле спрыгнул с драндулета, перебрался вброд через канаву и устремился за ними, размахивая над головой вовсе не фоторужьём, а Мишкиной оранжевой сумкой.
            - Улику уже захватил! Сейчас и нас арестует! – запаниковал Мишка.
            Агроном быстро нагнал еле ползущего по грядкам пузатого, нагруженного грызуна, остановил за руку и проскрипел:
            - Мальчик, это твоя сумка? С кроссовками. На дороге валялась.
            - Нет, - с испугу стал отпираться босоногий Мишка. – Не моя.
            - Морковку, конечно, немытую ели? – строго скрипнул агроном.
            - В канаве споласкивали, - ответил за друга Ростик.
            А Мишка начал оправдываться:
            - Всего-то ничего. Подумаешь – ерунда какая! Всего-то штук сто. А потом ещё даже и меньше ста. Какой пустяк!
            Мишкины оправдания очень удивили агронома.
            - И в тебя столько влезло? – скрипуче рассмеялся он. И добавил строго: - Но это вовсе не пустяк. Во-первых, лопнуть можешь. А, во-вторых, сам подумай – если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый съест по сто морковок, а потом и ещё, пусть даже и меньше ста, что получится?
            - В каждого столько не влезет, - поправил агронома в его расчётах Ростик.
            - Только не надо нас в милицию сдавать. Мы заплатим, - захныкал Мишка, вытаскивая из кармана мелочь. – Где ваша касса?
            - Здесь только одна касса! - как ржавая дверь, хохотнул агроном. – На платформе Васькино. Но там морковкой не торгуют.
            - Ну, пожалуйста, не надо нас в газету фотографировать. Мы отработаем, - ныл Мишка. – Мы всё поле перепашем.
            Это предложение неожиданно понравилось агроному.
            - Всё поле не надо, - скрипнул он. – И перепахивать не требуется. А вот две грядки прополите, как следует. Каждый по одной. Это будет по справедливости!..
            Через пару часов, окончив работу, усталые грызуны-пропольщики вернулись с дальнего конца поля на пыльный просёлок. На противоположной, не выпачканной грязными волнами от их бултыханий обочине дороги, они обнаружили на зелёной травке собственную чистую, выстиранную одежду . Рядом лежали древний драндулет с привязанными к раме складными удочками, кожаная куртка, мотоциклетные шлем, очки, краги. И тут же в охотничьих сапогах, джинсах и в рубашке-ковбойке расположилась на обочине… сухонькая старушка. Это и был тот самый, напугавший до смерти грызунов агроном – у страха-то глаза велики!
            Мишка от возмущения чуть язык не проглотил.
 
                                 Глава восьмая. Мишкина коварная затея
 
            «Надо же, вокруг пальца обвела! - возмущался Мишка. - Как двух дураков! Тоже мне – агроном! Из-за этих её сорняков теперь Зюзю не догоним!»
            Он трясся, свесив ноги, на багажнике драндулета позади старушенции, ловко крутившей педали, и сокрушался о потерянном на прополку времени. Ростик беззаботно трясся на раме.
            Мишка совсем забыл, что никто его вокруг пальца не обводил – он сам от страха всё перепутал. И если на то пошло, не так уж долго они, как два дурака, пололи грядки. Куда дольше парой грызунов объедались морковкой, грелись в грязи бегемотиками в Африке, кусали друг друга китами и крокодилами в южных водах Атлантики и в Амазонке, и опыляли жёлтой пылью на «Ралли Дакар» в пустынях Аргентины. Мишка даже не подумал о том, что на удивление резвый бег старинного драндулета ускорял преследование Зюзи во много раз. Не оценил он и предложение Татьяны Николаевны – так звали старушку, подвезти их по пути до озера Пушистое, и даже выстиранную с мылом одежду. Мишка не захотел понять, что Татьяна Николаевна всей душой сочувствовала путешественникам. Ведь у неё у самой дома остались кот Валерьян и кошка Валерьянка, несусветные обжоры. И она накручивала километры, чтобы преподнести им сюрприз - наловить известных всем котам и кошкам округи необычайно вкусных пушистовских ершей.
            Когда они добрались до озера, день уже клонился к вечеру и путники решили переночевать у костра. Пока они ловили рыбу, разжигали огонь, солнце спряталось за макушки возвышавшихся над озером деревьев. На ужин Татьяна Николаевна сварила на костре наивкуснейший суп из пакетика под названием «Харчо», поджарила головастых рыбёшек и до отвала накормила путешественников.
            - Ешьте, ешьте, - потчевала она. – Валерьяну и Валерьянке я с утра ещё наловлю. На зорьке-то самый клёв!
            Но даже суп-харчо и пахнущие дымком, обожаемые местными котами и кошками ёршики, не смогли смягчить Мишкиного гнева. И как только старушенция удалилась в темноту на озеро мыть посуду, он шепнул Ростику:
            - Посмотри, что я нашёл. Когда хворост собирали.
            Мишка подвёл Ростика к кусту ивы неподалёку от костра и показал с десяток припрятанных им небольших обломков шифера.
            - Шалаш будем строить? Крышу крыть? – не понял Ростик.
            - Сам ты шалаш! К тому же без чердака! – разозлился Мишка. – Ты что не знаешь, что шифер это взрывчатка? Если его в огонь бросить, он нагреется и ка-ак бахнет! Головешки в разные стороны! В кромешной тьме!
            - Салют в честь приезда? – обрадовался Ростик.
            - Пусть будет салют, - не стал спорить Мишка. – Но главное – старуху напугаем. Во время чая. До смерти. Чтоб больше никому очки не втирала, что она агроном.
            - Мишенька! – послышался в это время с берега голос коварной обманщицы. – Ты чаю с печеньем хотел! Забери у меня котелок с чистой водой! Повесишь над огнём – пусть греется. А я пока сковородку песочком потру! Чтоб блестела!
            - Я счас! – буркнул Мишка и умчался в темноту.
 
                                 Глава девятая. Салют в кромешной тьме
 
            «Головешки в разные стороны в темноте – это, конечно, красиво! – мечтал Ростик, подкладывая взрывчатку в огонь. – Но Татьяну Николаевну всё-таки надо будет предупредить, что сейчас из костра кое-что ка-ак бахнет! В честь приезда. Чтобы она не очень испугалась. Не до смерти».
            В это время на озере послышался звучный всплеск, будто нырнула крупная щука, или крокодил, или даже кит-кашалот. И тут же разнёсся в ночной тишине Мишкин крик:
            - Тону! Спасите!
            Ростик поскорее сунул в раскалённые угли оставшиеся заряды и поспешил на помощь. По пути он наткнулся на утопленника. В иле, тине и водорослях, как водяной, тот мчался к костру.
            - Поскользнулся, - объяснил водяной Мишкиным голосом. – С берега рухнул! Еле выплыл – глубина!
            - Мишенька, где же ты тонешь? – послышался с берега скрипучий голос Татьяны Николаевны. – Здесь же везде по колено!
            - Я пошутил! Попугать хотел! – сложив руки рупором, крикнул в темноту несостоявшийся утопленник. И велел Ростику: - Иди за котелком – теперь твоя очередь в воду падать!
            Дрожащий от испуга и холода водяной разделся и стал пристраивать мокрую рубашку на перекладину над костром – сбоку, чтобы не сгорела. Потом обежал костёр и начал пристраивать с другой стороны штаны.
            В это время раздался взрыв. И тут же – второй.
            Одна головешка угодила в мокрого водяного и отскочила, зашипев. Вторая пролетела над его головой. Несостоявшийся утопленник, как подстреленный, рухнул в траву и пополз, извиваясь змеёй, в кусты.
            Вдогонку ему ухнули ещё три взрыва. Водяной оглянулся посмотреть – не летят ли в него угли и головешки. Заряды свистели мимо. Но он обнаружил, что рогульки под перекладиной покосились, и одежда медленно сползает в огонь.
            - Моя рубашка! Мои штаны! – завопил Мишка и рванулся обратно.
            Навстречу ему ударила очередь – ещё четыре взрыва. Мишка прыгнул под куст, выбив по пути котелок с водой из рук вернувшегося на салют Ростика.
            - Не бойся. Можешь вылезать, - успокоил водонос водяного. – Салют в честь приезда окончен. Все девять твоих зарядов грохнули.
            Но Ростик просчитался. Зарядов было десять. И только Мишка на четвереньках подобрался к развороченному кострищу, и даже взялся за тлеющую штанину, как грянул последний, самый мощный заряд.
            Мишку вместе с прожженными штанами, как будто взрывной волной слизнуло.
            - А где же Мишенька? – подходя, спросила Татьяна Николаевна. – Почему он не смотрит такой весёленький салютик?
            Больше взрывов не было. Но раздетый Мишка долго ещё как заяц трясся от страха и холода под кустом. А вылезать боялся и даже пытался окапываться.
 
                                 Глава десятая. Подозрительная находка
 
            Утром Татьяна Николаевна приготовила на костре наивкуснейший завтрак. И то ли суп из другого пакетика под названием «Куриный», а может, и ночные потрясения, смягчили Мишкин гнев. И он даже пригласил на прощание кота и кошку Татьяны Николаевны, обжор Валериана и Валерьянку, на званый обед к своему Зюзе.
            Путники снова зашагали по пыльному просёлку. Ростик шёл умытый, в чистой, но, правда, без пуговиц рубашке. Мишка не захотел мыться, объявив, что в походе это не обязательно, и шествовал весь в саже и в обгорелой после вечернего салюта одежде – как трубочист.
            - Что же это получается? – вдруг возмутился трубочист и остановился. – Вчера я такую сумочку потерял! Сегодня кто-то ещё! А если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый посеет по сумочке? Никаких сумочек тогда не напасёшься! Горы, завалы какие-то получатся из сумочек!
            На берегу речки Когтистой, там, где она подходила крутой излучиной совсем близко к дороге, лежала оранжевая спортивная сумка – точно такая же, как у Мишки в руке. В первый момент трубочист даже засомневался: а не его ли это поклажа валяется на травке?
            Рядом никого не было.
            - Может хозяин купаться пошёл? – предположил Ростик.
            - Скорее тогда топиться, - заключил Мишка, осмотрев внимательно тихую водную гладь.
            - А может, всё-таки купаться? – пожалел Ростик предполагаемого хозяина сумки. – Может, заплыл на середину реки, его унесло далеко по течению, он вылез в незнакомом месте и заблудился? И теперь вот по дороге рыскает – сумку ищет? – показал он на пыльное облачко далеко впереди.
            - А коли так – надо этому растеряхе его сумочку поднести, – решил трубочист. – Ведь нам же старушка наши вещи подвезла!
            И они снова зашагали по просёлку. Теперь у каждого в руке было по оранжевой спортивной сумке.
            - Стой! – вдруг услышали они сзади крик, и на всякий случай, дружно побежали. – Эй вы, оборванцы, стой!
            Беглецы оглянулись – в поднятой их быстрым стартом пыли мелькало страшное одноглазое чудовище.
            - Циклоп! – догадался Мишка. – Они часто на путешественников нападают! Я в кино видел! Чтобы съесть! Поднажмём!
 
                                 Глава одиннадцатая. Циклоп
 
            Но как ни жали беглецы, как ни мчались изо всех сил, во всю прыть и во все лопатки, громадный горбатый циклоп приближался с каждым скачком своих огромных перепончатых лап.
            Вот он уже пыхтит им в макушки. Вот хватает вкусного на вид для каждого циклопа толстого Мишку. Тот уворачивается - бесполезно! Тяжёлая циклопья лапа крепко держит ворот Мишкиной обгоревшей рубахи. Беглец дёргается, ветхая одежонка трещит, воротник отрывается, циклоп теряет из-за этого равновесие, спотыкается перепончатыми лапами и падает, кувыркаясь в пыли.
            Оборванцы, облегчённо вздохнув, помчались дальше.
            - Ну и ладно – бегите! Воруйте мою одежду! – услышали они печальный циклопий крик и остановились. – Бегите, бегите! Что встали? – прогоняло их чудовище.
            Вид у него был расстроенный, оно сидело в пыли посредине дороги и, судя по всему, не собиралось гнаться за похитителями сумки.
            Беглецы осторожно подошли поближе.
            - Вот ты, оборвыш, - обратился циклоп к вкусному на вид Мишке. – Ты, наверное, по необходимости воруешь? У тебя, наверное, кроме этих обгорелых лохмотьев вообще ничего нет? Та, наверное, цыган?
            - Он не цыган. И не оборвыш, - вступился за друга Ростик. – Это он в саже. После салюта. А мыться не хочет. Говорит – в походе не обязательно. А вы циклоп?
            - Я подводник-любитель, - совсем расстроилось чудовище. – Разведчик глубин.
            Циклоп стянул единственный глаз, оказавшийся маской для подводного плавания, перепончатые лапы, оказавшиеся ластами, горб – акваланг, и чешую – гидрокостюм. И превратился в обыкновенного двуглазого парня. Только очень рыжего, очень бородатого и очень большого.
 
                                 Глава двенадцатая. Подводная охота
 
            - Нам не нужны ваши вещички, - гордо сказал оборванец Мишка, подошёл к бывшему циклопу и поставил перед ним его сумку. – А за то, что воротничок от моей новенькой рубашечки оторвали, - ткнул он пальцем в свои обгорелые лохмотья, - дадите с аквалангом понырять!
            - Не дам! – совсем раскис рыжий. – Вы утоните. Удостоверение нужно иметь, на курсах аквалангистов учиться. Я лучше воротничок как-нибудь обратно к вашей рубашечке пришпандорю!
            - Не надо ничего шпандорить! – испугался Мишка. – Так и быть, - сделал он вид, что уступил. – Мы с другом можем и просто так - в маске и ластах понырять. Без акваланга.
            Первым по жребию ушёл на погружение Ростик. Под водой было интересно: шныряли серебристые рыбки, шевелились, будто волосы волшебных созданий изумрудные водоросли, по дну прыгали солнечные зайчики, ковыряли ямки стайки пескарей.
            Мишка, нырнув, не стал ничего разглядывать, а сразу погнался за серебряной рыбкой. Она вильнула хвостом – и была такова. Тогда он попытался схватить за хвост головастого пескаря – вся стайка улизнула, только её и видели. Но после очередного погружения Мишка всё-таки вынырнул с добычей в руке – корявой, пучеглазой, усатой, но всё-таки добычей.
            - Рак! – заорал Мишка. – Нашёл на кого клешнями щёлкать! Нашёл, кого пугать! Нас просто так голыми клешнями не возьмёшь! Товарищ аквалангист, у вас спички найдутся? И котелок! А правду говорят, что раки вкусные?
            - Очень. Особенно с пивом, - грустно вздохнул рыжий. – Но маску мою ты немедленно снимай, и ласты – тоже.
            - А воротничок! – возмутился Мишка. – Да я ещё на пол-воротничка не нанырял!
            - Хорошо, если ты так настаиваешь, я тебе меховой воротник куплю. Или от своей зимней куртки отпорю и к твоей рубашке пришпандорю, - печальным голосом, но твёрдо заявил рыжий. – Но раков ловить в своём снаряжении всё равно не позволю! Их и так почти не осталось. Всех отходами производств, да удобрениями с полей потравили. И ты сам подумай – если сто человек, к примеру, в речку нырнут, и каждый по раку выловит, что получится?
            - Да ладно, я его просто так поймал – поиграть, - решил схитрить Мишка. – Нам с Ростиком всё равно пива нельзя – мы расти не будем.
            - Тогда выпусти, пожалуйста, рачка туда, где он сидел, - грустно попросил рыжий. - В ту же самую норку.
            - Я лучше с ним в соседнюю нору залезу! В крупногабаритную! В пещеру!  – Мишка набрал в лёгкие воздуха и быстро нырнул.
            - Стой! – спохватился рыжий. – Где ты такую пещеру нашёл? Туда нельзя! Это не рачья нора!
            Но было поздно, ныряльщик уже исчез под водой. Сверху хлопали лишь его ласты, вначале обе, а потом одна – видно пловец изворачивался, чтобы влезть в крупногабаритную нору с головой.
 
                                 Глава тринадцатая. Крыса подводная
 
            Вдруг по воде резко заработали обе ласты. Потом они исчезли, и показалась голова в маске с вытаращенными от ужаса из-под запотевшего стекла глазами. Потом голова исчезла, и снова появились ласты. И опять: голова, ласты, голова, ласты, голова с вытаращенными глазами, ласты – и так раз десять подряд. Потом всё вдруг пропало – и голова и ласты. Как будто что-то или кто-то утянул ныряльщика в поднятую им со дна муть.
            Вынырнула голова в маске уже около другого берега.
            - Там зверь! – заорала она. – За мной гонится! Спасите от страшилища!
            - В речке – страшилище?! – заволновался рыжий разведчик глубин.
- Может Лох-Несское чудовище? – предположил Ростик. – Или русалка? Или сирена – раньше встречались такие, на древнегреческих путешественников любили нападать. Вот бы посмотреть!
            А в том самом месте, где только что кувыркался Мишка, муть сплыла по течению, и показалось страшилище. Это оказалось вовсе не Лох-Несское чудище, и не русалка, и не опасная для древнегреческих путешественников сирена - это был мечущийся от страха, маленький, буровато-серенький зверёк.
            - Маску! – заорал рыжий, хватая подводное фоторужьё. – Быстрее дайте мне маску! Это ондатра! Крыса подводная! Я её весь отпуск выслеживал! Сфоткать хотел! Мальчик, умоляю – плыви сюда с маской!
            - И умолять не надо! Я в эту речку никогда больше не залезу! И маску вообще теперь не сниму! – откликнулся, вылезший уже на тот берег Мишка. – Если хотите знать, эта крыса мне чуть нос не оттяпала! Когда мы с ней у входа в пещеру нос к носу столкнулись! Только маска и спасла!
            Испуганная ондатра, тем временем, исчезла в водорослях, расстроив до слёз рыжего разведчика глубин. А Мишка добавил ему огорчения, объявив, что не поплывёт обратно вообще никогда – ни сегодня, ни завтра, ни через неделю.
            - Да мало ли, что этой крысе в голову взбредёт! Да мало ли, что её сейчас не видно! Да мало ли, откуда она выскочит! – шумел Мишка. – Присылайте вертолёт! Или ловите Зюзю и везите сюда – его все крысы в Мурлышкино боятся! И эту подводную он съест! Поймает и съест!
            В конце концов, Мишка переехал речку верхом на рыжем ниже по течению, подальше от ондатровой норы, на каменистом перекате, в мелководном месте . Но и сидя в маске на крепких плечах подводника, вцепившись в его рыжую шевелюру, Мишка поджимал ноги и паниковал, требуя, чтобы перевозчик вёз быстрее. Потому что крыса вот-вот может выпрыгнуть из воды, как дельфин, и откусить ему что-нибудь не прикрытое маской – ухо, палец на ноге или на руке.
 
                                 Глава четырнадцатая. На заброшенной мельнице
 
            Распрощавшись с разведчиком глубин, оставшимся на берегу сторожить с фоторужьём неуловимую ондатру, преследователи кота Зюзи отправились дальше. От излучины реки, где недавно нашли они в траве похожую на свою оранжевую сумку, просёлок, пробежав по лугу , скрывался в лесу. Там, как объяснил подводник, дорога перебиралась на другую сторону речки Когтистой по плотине заброшенной мельницы и уходила в направлении Мурлышкино.
            Никакой заброшенной мельницы путники не увидели, она давно развалилась за ненадобностью и от бездействия, и на её месте грудились только горы камней. А плотина служила людям мостом и поэтому покуда жила.
            Одна её стена, та, что сдерживала течение, была скрыта тёмной, глубокой водой. Другая возвышалась над мелким, каменисто-песчаным руслом, с весело бегущей по нему, журчащей и сверкающей на солнце, просачивающейся струями и струйками сквозь плотину, водой. На этой, возвышающейся над речкой стене, огромными красными буквами было выведено: «Ловить рыбу строго запрещается!»
            Над словом «строго», свесив длинные ноги в полосатых штанах, восседал мальчишка в полосатой майке и с удочкой. Полосы на майке были поперёк его длинного тела, а на штанах – вдоль. Уставившись в беспокойно колыхающийся на вытянутой течением леске поплавок, он лузгал семечки и плевал шелуху в воду.
            Ростик, выбравшись по просёлку из леса к реке и увидев старинную плотину, загадочный омут с одной её стороны, радостно блистающие струи с другой, нависшие над водой неохватные, зелёные сосны, ели, берёзы, на мгновение даже остановился – настолько впечатлила его эта величественная красота. И тем более возмутил вид, разрушающего всю эту благостную картину, полосатого браконьера с удочкой.
            - Скажите, пожалуйста, – подойдя, отвлёк он рыбака от его промысла, – а почему вы здесь ловите? Ведь под вами ясно написано: запрещается. Причём не как-нибудь, а строго!
            - Дуй отсюдова! Сопля! – презрительно смерив щупленького Ростика взглядом, громко и грозно, чтобы сходу напугать неизвестно откуда взявшегося самозваного инспектора, рявкнул полосатый. И также презрительно отвернулся, снова вперившись в поплавок.
            Тут уже не вытерпел, никогда не дававший в обиду своих друзей, толстый Мишка. Он подошёл к стоявшему рядом с рыбаком ведёрку, сунул в него нос и печально, подражая почему-то рыжему подводнику, произнёс:
            - Вкусные пескарики. Особенно с портвейном. Только придётся тебе весь твой улов отпустить. Пескариков и так мало осталось. И ловить их мы тебе не позволим. Сам прикинь – если, к примеру, тыща человек на плотине усядутся и пескариков таскать начнут – что получится? Совсем пескарики в речке переведутся!
            Почему Мишка заговорил именно о пескарях, было непонятно. В ведёрке шевелилась и другая рыбёшка - окушки, ёршики, плотвички. Наверное, когда он нырял, его впечатлило, как старательно роют они дружной стайкой ямки в песке, добывая себе в пищу личинок. Полосатый рыбак, услышав такую поразительную речь, раскрыл от удивления рот и уставился на испачканную Мишкину физиономию. Чёрные угольные узоры на ней, так и не смытые при купании речной водой, напоминали боевую индейскую раскраску. Не меньше поразила браконьера и Мишкина обгорелая рубашка без воротничка и прожженные с дырками штаны. Он так и застыл с открытым ртом. И поэтому проворонил поклёвку - леска вдруг дёрнулась, поплавок, метнулся наискось под воду, рыбак рванул удилище, но поздно – добыча сверкнула в воздухе и шлёпнулась в речку.
            - Заразы! – выругался полосатый. – Из-за вас сорвалась! А ну, валите отсюдова!! Сопли!!!
            - Лучше ты сам уходи. Козявка, - тоже почему-то грустно, почти как Мишка и рыжий подводник, вымолвил Ростик.
            - Что?! Заразы!! Сопли!!! – взбеленилась козявка, вскочила и оказалась длиннющей козявищей. – Счас как врежу! – пригрозила она сверху малышам кулаком. – По мордасам! Обоим!
            - Это мы тебе сейчас порку устроим. За браконьерство. Оба, - печально припугнул огромную козявищу крошечный Ростик и сделал вид, что расстегивает на брюках ремень.
            И в ту же секунду от сильного толчка кубарем полетел по плотине. Кувыркаясь, Ростик задел рукой, стоявшее на краю ведро, и оно свалилось с высоты в речку.
            - Уха! Для моей кошечки! Нюшки! – запричитал и заголосил браконьер. – Ведёрко! Полиэтиленовое! Вчерась только маманька купила! Три рубля!
            Он добежал до конца плотины, быстро спустился на берег и как был, в полосатых штанах, полез в воду вылавливать уплывающие по течению, бьющиеся о камни свои три рубля.
            Рыбёшка из его ведра шмыгнула в водоросли, под коряги. Но часть улова, перевернувшись вверх белыми брюшками, поплыла по течению.
            - Сколько рыбы загубил, – печально покачал головой защитник теперь уже не только друзей, но и пескарей Мишка, и угрожающе засучил остатки своих сожжённых, с дырками рукавов. - За пескариков будем драться до последнего!
            Маленький Ростик, по его примеру, тоже закатал рукава своей чистой, но без пуговиц рубашки.

                                 Глава пятнадцатая. Небольшая стычка
 
            Пока рыбак вылавливал ведро, Ростик отгрыз от удочки крючок, перекусив леску, и друзья спрятали его под брёвна плотины. Подумав недолго, они убрали в этот тайник и всю удочку, а потом и червей в банке. Успели они как раз вовремя.
            - Ах, вы, заразы! – уже орал, забираясь наверх, на плотину с пустым ведром в руках мокрый полосатый. – Да я вас за уху!.. Да я вас за Нюшку!.. Да я вас за полиэтиленовое!.. Маманька вчерась!.. Три рубля!.. А где червяки? – обнаружил он пропажу. - Да я вас за червяков! В бараний рог!.. А где удочка?!. Да я вас за удочку!.. Телескопическую!.. Папанька позавчерась!.. Пять рублей!..
            - Утонула удочка, - печально объяснил, похожий из-за раскраски лица на индейца, а из-за одеяния на трубочиста, Мишка. – Свалилась с плотины, поплыла по течению, и - на дно.
            - Где – на дно?! Она не тонет! Почему я не видел? Куда поплыла? Врёте! Убью за удочку! Сопли!! – заорал полосатый и бросился с кулаками на трубочиста.
            Но его, наклонившись, ловко ухватил за мокрую штанину Ростик. И рыбак рухнул в пыль. Правда, он тут же вскочил и кинулся на Ростика. Но теперь ему уже подставил толстую ногу индеец-трубочист Мишка. И полосатый снова растянулся во весь свой длиннющий рост. Правда, он тут же поднялся, ринулся на обоих противников, заграбастал их в охапку, повалил в пыль и уселся сверху, намертво прижав к плотине.
            - Убью! – тузил он обидчиков кулаками. – Где удочка?! Телескопическая! Папанька позавчерась! В порошок сотру! Пять рублей!
            - Стирай, - вздрагивая от каждого удара, твёрдо сказал маленький Ростик. – Тогда вообще никогда не узнаешь, где твоя удочка. Порошки тебе вообще ничего не смогут сказать.
            - Не видать тебе удочки, как своих ушей! Это орудие незаконного лова! – выдал вдруг Мишка. - А ты – браконьер!
            - Я не браконьер! – взвизгнул полосатый. – Здесь про другую рыбу написано! Про ценную!
            - Бедненькие пескарики и есть – самая ценная рыба, - ещё решительнее заявил Мишка.
            - Самая, что ни на есть, - поддержал друга Ростик. - Ценнее нет
            - Ребятки! Родненькие! – не переставая лупить противников, взмолился клетчатый. – Меня папанька убьёт! За удочку!
            - Пусть убивает, - сотрясаясь от тумаков, разрешил трубочист Мишка. – Одним браконьером меньше станет.
            - И пескарики очень хорошо смогут расплодиться, - поддержал друга Ростик.
            - Ребятки! Миленькие! Хорошенькие! Отличнички! Я вас отпускаю! Верните удочку! – захныкал полосатый и вскочил.
            Миленькие отличнички тоже поднялись и отряхнулись.
            - Во-первых, мы не отличнички, - гордо заявил обгорелый, пыльный, а теперь ещё и побитый Мишка. – А во-вторых, дело не в нас! Мы дерёмся из-за пескариков!
            - Клянусь… никогда… никого… - заскулил клетчатый. – Ни одной рыбёшки… птички… бабочки… гусеницы… Даже комаров перестану бить – пусть кровь сосут ироды!.. Я в юннаты вступлю! В зелёный патруль запишусь!.. Врагов природы, таких, как сам, ловить и лупить буду!..
            - Ладно, - подумав, решил Ростик, - удочку мы тебе отдадим. Только крючок от неё я уже отгрыз. С червяком.
            - Грызи, грызи, чудненький! – запрыгал от счастья полосатый. – Можешь даже грузило откусить! Очень прекрасное грузило – гайка от братаного трактора! Удочку только верни – папанькин подарок! Пять рублей! И хотелось бы ещё и поплавок, – неожиданно начал торговаться браконьер.
 
                                 Глава шестнадцатая. Дорожные работы
 
            Ростик уже направился было к тайнику, чтобы выдать браконьеру, припрятанные под брёвнами снасти и банку с червями, как вдруг Мишка скомандовал:
            - Стой! – и снова начал укладываться в пыль. – Ложись рядом, - велел он Ростику.
            - Не надо ложиться, - попытался остановить друзей полосатый. – После отдохнёте, чудненькие!
            - А ты, - приказал Мишка браконьеру, - садись на нас сверху и снова дубась! Мы за пескариков потерпим!
            - Зачем терпеть? – удивился полосатый. – Верните удочку, и хоре!
            - Не видать тебе твоей телескопической, как своих ушей, - лёжа в пыли, пообещал трубочист Мишка. – Пока не отработаешь за каждого погибшего пескарика. Давай, дубась!
            - Да, правильно. Чуть не забыли, - согласился Ростик, укладываясь рядом с другом. – Давай, дубась!
            - Да не буду я вас дубасить! Чего прицепились? Гады! Сопли! – заныл полосатый. – И вкалывать не буду! Что я трактор, что ли? Чтоб пахать!
            - Пахать не надо, - лёжа объяснил Мишка. - Будешь полоть.
            - Чего полоть-то? – скулил рыбак. – Ваши огороды?
            - Морковное поле, - уточнил Ростик. – И не наше, а общественное.
            Предназначенные для прополки обширные угодья, где вначале объедались, а затем и потрудились друзья, остались далеко позади, возвращаться и следить за работой провинившегося рыбака, им было некогда – где-то впереди их ждал кот Зюзя.
            - Будешь чинить дорогу, - посовещавшись с Мишкой, показал Ростик на глубокие колеи, рытвины и ухабы около плотины. - Чтоб легче было добираться до морковных полей.
            За каждую невинно погубленную пескариную душу, Мишка присудил браконьеру по десять шагов ухабистого просёлка. Всего по его округлённым подсчётам не ожили примерно двадцать пескарей. Округлял Мишка не по правилам арифметики, а по своему разумению – с большим избытком.
            - А будешь спорить, - пригрозил он браконьеру, отсчитывая огромные прыжки, - по сто шагов за каждого пескарика присудим!
            Осужденный стал таскать в своём ведре на дорогу с берега песок. А Мишка и Ростик, чтобы не терять времени зря, ровняли его в ямах и колдобинах. Дорога в обе стороны от плотины становилась гладкой и ровной, как в парке.
 
                                 Глава семнадцатая. Снова в путь
 
            Оранжевая сумка, обозначавшая конец Мишкиных скачков, была уже совсем близко, когда друзья услышали знакомый, но только очень весёлый голос:
            - Привет землероям! Кто это вас надоумил дорогу чинить? Молодцы! Вечно здесь в распутицу грузовики с морковкой застревают!
            По дороге шагал знакомый Мишке и Ростику, но только очень довольный рыжий разведчик глубин.
            - Это браконьер отрабатывает, - показал Мишка рыжему на полосатого. – А мы ему помогаем.
            - Так их – браконьеров! Всех на дорожные работы! Давно бы в районе только по шоссе ездили! – одобрил рыжий разведчик глубин. – А я крысу заснял, - похвастался он. – Как ручная позировала. Наверное, её Мишка своими криками приручил. Домой бегу – фотоальбом делать, снимки друзьям подводникам рассылать.
            - Вот ты, взрослый мужик, из нашей деревни, - сразу же попытался взять рыжего в оборот полосатый. – Объясни этим соплям, что здесь про ценную рыбу написано, что ловить нельзя.
            - Да, запрещено, - подтвердил подводник. – Да ты и сам знаешь – форель в речке разводят. Зачем же ты её ловишь?
            - Говорил я вам – про ценную написано! – заорал полосатый рыбак, сбежал к речке, высыпал из своего ведра песок, вернулся и начал руками, как зверёк лапами, раскапывать колеи. – Я вам покажу бедненьких пескариков! Я вам устрою отработку! – приговаривал он.
            - Постой, зачем ты дорогу портишь? – хотел остановить его подводник-любитель.
            - Прекрати копать! – тоже потребовал Мишка.
            - Снасти гони! – рявкнул полосатый, продолжая рыть. – Не то рвы здесь выкопаю! Противотанковые! Никто не пройдёт, никто не проедет! Говорил вам – про ценную рыбу написано!
            «Ничего он не говорил. Орал только: телескопическая, Нюшка, папанька убьёт! – подумал Ростик, подошёл к тайнику и вытащил из-под брёвен снасти. – Но кричи не кричи, а для нас всё равно самая ценная рыба бедненькие пескарики!»
            Он на всякий случай бросил откушенный крючок с червяком в омут, вернулся к раскопам бывшего браконьера и вручил ему удилище и остатки снастей – леску, грузило от братаного трактора и поплавок.
            - А где крючок? Ах ты, зараза! – вскипел полосатый. – Вот ты – взрослый мужик! – заорал он на рыжего разведчика глубин. – Объясни этим соплям, что крючок денег стоит! Что всё денег стоит – и крючок, и пескарики, и песок! Вернее – не песок, а моё таскание песка! Всё денег стоит!
            - Бери, – Мишка достал из кармана обгорелых брюк свои монетки и вручил их полосатому. – И не трогай дорогу.
            - Он издевается! – пересчитав мелочь, заорал бывший браконьер. – Здесь только за крючок! А за работу! А за уху для Нюшки! Всё раскопаю обратно!
            - Подожди, - попросил его подводник. – Тебе рубль хватит? За всё твоё таскание песка. Вернусь в деревню и занесу.
            - Ура! – запрыгал от счастья полосатый. –  Рубль и мелочь в копилочку! А не надуешь? – засомневался он.
            - Всё будет точно, как в банке, - пообещал рыжий. – Только не в твоей – копилочной банке, а как в сбербанке.
            Успокоившийся полосатый ушёл. Мишка, Ростик и подводник исправили то немногое, что он успел отрыть, разведчик глубин задержался, чтобы понырять немного и поснимать подводным фоторужьём в загадочном омуте, а преследователи кота Зюзи отправились в путь.
 
                              Глава восемнадцатая. Погоня нападает на след
 
            Дорога из тенистого леса вскоре снова вышла на залитый солнцем простор. На открывшемся перед друзьями поле, росла уже не морковка, а куда более вкусный горох, к тому же не с одной, а сразу по обеим сторонам дороги. Идти мимо таких соблазнительных угодий было тяжело, особенно толстому Мишке. Но путешественники стойко переносили это испытание. К счастью поле было небольшим, сразу за ним виднелся посёлок.
            И вдруг путники увидели в пыли когтистые следы. Отчётливые отпечатки возникали на дороге ниоткуда и пропадали тоже в никуда – в воздух . Мишка опустился на четвереньки, чтобы внимательно изучить цепочку следов. Если бы он сейчас держал в руке лупу, то был бы очень похож на сыщика, и это даже не смотря на обгорелую одежду и индейскую раскраску лица, - настолько сосредоточен был его взгляд, и напряжена вся его склонившаяся, возможно даже над Зюзиными следами, фигура. Казалось, детектив был готов, как ищейка даже обнюхать когтистые отметины, и останавливала его лишь боязнь забить дорожной пылью испачканный сажей нос.
            - Узнаю Зюзины повадки, - поползав на четвереньках, молвил, в конце концов, сыщик. – Вечно прыгнет откуда-нибудь со шкафа, оцарапает – и снова на шкаф.
            - Здесь нет шкафов, - заметил Ростик.
            - Шкафов нет, - согласился следопыт. – Даже деревья не растут, откуда Зюзя спрыгнул - непонятно? Сплошное гороховое поле. А лопать горох нельзя, – вздохнув с сожалением, осмотрел он соблазнительные угодья, - полоть некогда. Я думаю, - продолжал сыщик читать цепочку следов, - Зюзю утащил беркут или гриф. Напал сверху и уволок.
            - Может быть и беркут, - поддержал друга Ростик. – А гриф не может, он – падальщик, а Зюзя живой. Но если беркут его отсюда утащил, - продолжил свои рассуждения Ростик, - то кто же его сюда сбросил?.. Ворона! – вдруг воскликнул он.
            - Вряд-ли ворона, - возразил обгорелый следователь, он уже лёжа изучал когтистые отпечатки. – Зюзя для вороны слишком тяжёлый. Даже мне его за шкирку трудно было таскать на далёкие расстояния. Купаться на речку, например.
            - На дороге ворона! К тебе подбирается! Сейчас в темечко клюнет! Кыш! Кыш! – замахал руками Ростик.
            И впрямь - впереди на просёлке, хлопая себе по бокам крыльями, как голодный гриф около умирающего от жажды бегемота где-нибудь в Африке, бочком-бочком, подбиралась к толстому Мишке серая хищница. Ростик схватил ком земли и швырнул в неё. Ворона, недовольно каркнув, улетела. И на том месте, где она только что скакала, детективы обнаружили когтистые следы.
            - Значит, Зюзю никто не утаскивал, - заключил сыщик Мишка. – Значит это ворона.
            - Значит ворона, - согласился Ростик.
 
                                 Глава девятнадцатая. Снова ошибка
 
            Деревню детективы прошли без всяких приключений. Хотя улица была истоптана уймой следов. Но на человеческие они не обращали внимания, а остальные принадлежали, как они теперь понимали, бродившим повсюду и ковырявшимся в земле и траве, курам, петухам, уткам и гусям. Однако на выходе из деревни друзья увидели, странных, как ещё издали им показалось, следопытов – маленького взлохмаченного старичка и старуху с клюкой. Старичок, повесив на нос очки-линзы и низко-низко склонившись, что-то изучал на дороге в пыли.
             - Стойте, ребята! – раскинув руки, решительно преградил он им путь. – Дальше нельзя! Здесь следы!
            - Вот и отлично! – обрадовался Мишка и присел на корточки рядом со старичком. - Если это не курьи, не утьи и не гусьи, значит – это кот. С кисточкой на хвосте. Как у льва.
            - Какие кисточки? Какой лев? – удивился лохматый старичок. - Это кошка, дорогу перебежала. Чёрная!
- У соседей живёт. Всё время из-за неё неприятности всякие происходят. Дальше без заговора нельзя! - тоном, не терпящим возражений, и стукнув оземь клюкой, велела старуха. – Вначале сплюньте три раза через левое плечо. Оба, оба плюйте! – заметив, что Мишка устремился, было, вдоль цепочки следов к обочине, остановила его обладательница грозной клюки.
            - А зачем нам плеваться? – спросил Ростик. – Наш кот не чёрный, он дымчатый.
            И тут суеверный старичок через линзы очков заметил двух сестричек-близняшек в одинаковых светлых платьицах, в белых носочках, жёлтых сандаликах и с красными бантиками в косицах, легкомысленно приближавшихся к опасной черте. Конечно же, взлохмаченный старичок не поверил россказням, как он посчитал, Мишки и Ростика о каком-то дымчатом коте с кисточкой на хвосте, как у льва, и сам, будто лев, бросился наперерез беспечным близняшкам. Ну, а преследователи кота Зюзи, улучив момент, двинулись подальше от суеверной парочки, вбок, к забору. Именно туда вела загадочная вереница хорошо различимых на земле, похожих на человечьи, но маленьких и четырёхпалых почему-то отметин.
            - Только линию не переходите! – предостерёг их вдогонку мнительный старичок. – Иначе – беда!
            А старуха с клюкой сразу приказала задержанным малышкам:
            - А ну, плюйте, плюйте! Через левое плечо!
            Но близняшки, как и любые девочки в их возрасте, да и намного старше, конечно же путали – где лево, а где право. Куда они только ни плевались, пока старуха жилистой рукой очень больно не свернула их беленькие головки с бантиками в нужном направлении. А после того, как сестрички плюнули, наконец, как нужно, потребовала:
            - Теперь повторяйте за мной заговор: знак - не указ, указ - не знак.
            - Знак – не знак, указ – не указ, - сходу дружно переврали магическое заклинание близняшки.
            - Да не так! – замахала клюкой старуха. – Повторяйте: не знак – не указ, не указ – не знак! Тьфу – тоже из-за вас сбилась. Ещё раз с начала и медленно: знак - не указ, указ - не знак.
            - Знак – указ, указ – знак,  - потряхивая бантиками, бойко, но снова с ошибками пропищали близняшки .
            Наконец с третьей попытки им всё-таки удалось правильно воспроизвести начало заговора.
            - Дальше внимательней, - грозно замахнулась клюкой на бестолковых учениц старуха: - Намеченное сбывается, не намеченное забывается.
            - Намеченное забывается, - дружно в ответ пискнули близняшки.
            - Опять неверно: намеченное сбывается! А ну, повторяйте! – стукнула оземь клюкой старуха.
            - А вот и нет. И не надо на нас палкой махать! - наперебой стали возражать бойкие близняшки. - У нас намеченное - забывается. Вот сегодня утром мы наметили помочь бабушке полить огород. А сейчас уже забыли об этом и идём гулять.                                                   
            - Глупенькие… - устало закатила глаза к небу старуха. – Совсем у меня в голове из-за вас всё перемешалось. Я и так всё плохо помню: и намеченное, и не намеченное. – Вздохнув, она вытащила из кармана книженцию, на обложке которой было начертано «Заговоры и привороты на все случаи жизни», открыла по закладке и прочла: - Не намеченное забывается, намеченное сбывается. Если не верите, вот, пожалуйста, - ткнула она крючковатым коричневым пальцем в страничку. - Повторяйте!
            И в это время с той стороны, куда держали путь преследователи кота Зюзи, поднимая клубы пыли, к деревне подкатил небольшой рейсовый автобус. И старичок самоотверженно кинулся под него, раскинув руки, точно так же, как перед Мишкой, Ростиком и близнецами.
            - Не пущу! Здесь кошка пробежала! Чёрная! Очень плохая примета!
            - Какая кошка? – высунулся в окошко шофёр. – Уходи с дороги! У меня расписание. Плевал я на ваши приметы.
            - Всё правильно – надо плюнуть, - обрадовался лохматый старичок. – И непременно через левое плечо. Пассажиры пусть тоже плюют. А потом заговор все вместе будете читать, хором. Вам старушка продиктует.
            - Уйди, задавлю! – загудел клаксоном водитель автобусика. – И тебя и старушку!
            - Не пущу. Лягу под колёса, но не пущу! Своей жизнью вы можете распоряжаться, как вам заблагорассудится, - упорствовал старичок, - а рисковать здоровьем пассажиров не имеете никакого права. Плюйте!
            - Это я на твоё здоровье сейчас наплюю и задавлю! Мы к электричке опаздываем. Для меня расписание важнее твоего здоровья! – пугал старичка водитель.
            И тут их споры прервал лазавший у забора Мишка.
            - Это не чёрная кошка, это Зюзя! Я нашёл! Он дымчатый! –  выглядывая что-то через дырку сплошного забора, радостно сообщил следопыт. – Кис, кис! Иди сюда!
            Взлохмаченный старичок влез на камень на обочине дороги, снял очки, приставил ко лбу ладонь, прищурился, присмотрелся поверх забора и произнёс очень важно:
            - У меня дальнозоркость – вдаль вижу как в бинокль. Может быть, конечно, мальчик и ошибается и это вовсе не кот, а кошка. Да и кисточки, как у льва нет. Но не в этом суть. Главное – он серый. А может дымчатый. Или она - серая. А может дымчатая. Опасность миновала, проходите, проезжайте! - слез старичок с валуна и разрешил отправиться своей дорогой и автобусику и близняшкам.
            А вскоре и преследователи кота Зюзи тоже разглядели в отверстия в заборе, гревшуюся на крыше веранды и наследившую до этого на дороге, обычную серую кошку.
 
                                 Глава двадцатая. Западня
 
            Друзья уже очень утомились, когда вышли по просёлку из очередного на их пути лесочка и увидели перекрёсток с указателем. На нём был нарисован горн и надпись «Пионерлагерь Шустрый». Солнце к тому времени склонилось над полем. Оно было ещё жгучим, но не зной беспокоил Мишку. Чумазый путник страдал от голодного, громкого и непрерывного урчания во взбунтовавшемся животе. Кажется, он готов был сейчас проглотить всё что угодно. Дай ему травы или листьев, как кролику, или козе, или корове, он бы сжевал и траву, и листья. Мишка и попробовал этот подножный корм. Но, как ни крути, он не был ни кроликом, ни козой, ни коровой. Зелёная отвратительная жвачка не утоляла, а только разжигала и без того зверский аппетит, была невкусной, даже противной, а иногда и горькой. Мишкино бунтующее нутро требовало чего-нибудь посущественнее, посытнее. Единственной пищей, постоянно попадавшейся ему на глаза и будоражившей его голодное воображение, были мелкие пташки, во множестве порхавшие и щебетавшие там и сям, в воздухе, в траве, в деревьях, в кустах. И ему даже стало представляться, что угости его кто-нибудь прямо сейчас поджаренной или даже сырой птичкой, он бы, наверное, как хищник, как волк, не разжёвывая, с хрустом проглотил бы это зажаренное, а может быть даже и сырое блюдо. Но снедь из пернатых порхала на безопасном для неё расстоянии, да и никто ловить её для Мишки не собирался. Слепней и мух, а в перелесках и комаров, досаждавших путешественникам, Мишка в своих мечтаниях в пищу пока ещё не включал. Но, кажется, он уже был близок к тому, чтобы перейти и эту опасную черту.
Около указателя Мишка заявил решительно:
            - Всё. Я больше не могу. Сворачиваем в этот «Шустрый». Наверняка там столовая есть. Купим у них бутерброд с колбасой.
            Ростик предпочитал бутерброды с сыром, но он тоже устал и проголодался.
            Упрятанный в сосновом лесу, обнесённый сплошным забором лагерь оказался недалеко, дорога упиралась в его наглухо закрытые ворота. Дежурных у калитки не было, и в поисках какого-нибудь лаза друзья направились вдоль забора. И вскоре обнаружили зелёное строение, наружная стена которого служила как бы продолжением сплошной ограды. И в нём на радость, как подумалось Мишке, а на самом деле вовсе не к добру, темнело открытое узкое окошко.
            - Подсади-ка, я спрошу – не продадут ли они бутерброд? - попросил Мишка друга.
            Ростик пригнулся, и Мишка влез ему на спину. Теперь они напоминали цирковую пирамиду с той лишь разницей, что была она пирамидой наоборот, вверх тормашками – маленький акробат стоял внизу и держал толстого. Акробат Ростик, опираясь на стенку, еле-еле, с трудом поднялся и выпрямился. Теперь акробат Мишка мог попытаться протиснуться в похожее на бойницу окошко. И ему это удалось – внутрь пролезла голова и грудь. Но дальше дело не шло, живот никак не пропихивался, и Мишка застрял, заткнув собой окошко. Теперь Ростик мог его уже не поддерживать - одна половина акробата висела внутри сарая, а вторая в обгорелых штанах дёргалась, силясь проникнуть в окошко, на улице.
            На Мишкину беду сарай оказался кладовой. Причём не каких-нибудь лаков и красок, или предположим, мебели – стульев, кроватей, шкафов. Всё оказалось куда хуже – в помещении хранились коробки и пачки конфет и печенья.
            Акробат протянул правую руку, извернулся – и совсем немного не достал до упаковки печенья. Он вытянул левую руку, скрутился в какую-то немыслимую для его толщины спираль, и почти дотронулся до пачки конфет - не хватало совсем чуть-чуть. Акробат изворачивался и тужился и так и эдак – но не дотягивался до лакомства. У него заструились потоками слюнки изо рта, и он взвыл:
            - Ростик, друг! Там печенинки! Помоги! Дай, хоть одну!
            - Да как я тебе отсюда эти твои печенинки дам?
            По судорожному дрыганью зависшего в окне акробата ещё до его просьбы Ростик заподозрил, что тот обнаружил что-то съестное. И он попытался помочь другу пролезть дальше в бойницу, изо всех силёнок подталкивая его ноги в обгорелых штанах и кроссовках. Но акробат застревал от этого крепче и крепче.
            Для Мишки всё это напоминало какую-то изуверскую пытку. Дальше молча наблюдать всё это изобилие лакомства, он уже не мог, и взвыл от беспомощности, будто скорая помощь на забитом автомобилями перекрёстке. Ему неожиданно ответила маленькая рыжая кошечка, ещё раньше, судя по всему, проникшая в кладовую через открытое окно. До Мишкиного вопля она сидела тихо, спрятавшись за коробками, но тут испугавшись, с криками «мяу», начала метаться по кладовой. Увидев её, Мишка вначале даже выключил свою сирену и даже вскрикнул радостно «Зюзя!» Но пригляделся в полумраке, тут же добавил «Нет, не он», и снова продолжил орать, требуя печенинку. Кошечка забилась от страха в дальний угол и мерзко, как это умеют рыжие кошки, стала подвывать Мишке. Наверное она тоже решила, что её положение безвыходное - окно, как бутыль пробкой накрепко заткнул какой-то орущий акробат, всех мышей она переловила ещё раньше, конфетами и печеньем не питалась, и приготовилась, судя по всему, принять голодную смерть.
            Ростик слышал, как на Мишкины крики и кошачий вой за забором у сарая начали собираться пионеры. А вскоре открылась калитка у ворот, и они подбежали к незадачливым путешественникам с наружной стороны ограды. Мишка по-прежнему требовал печенинку, и самые жалостливые из них тоже начали пытаться подпихивать Мишкины ноги в прожженных штанах и кроссовках, чтобы акробат всё-таки проскочил в кладовую. Но пробка из Мишки от их бескорыстных усилий застревала в бойнице ещё надёжней. И орал он всё громче. И ещё отвратительнее подвывала ему рыжая кошка.
            Вскоре появился и дежурный вожатый.
            - Чьи это такие обгорелые брюки из окошка торчат? – удивился он. – Из какого отряда? Неужели опять из моего?
            Но крепко-накрепко засевший Мишка не отвечал, из какого он отряда, только бил в воздухе ногами и требовал, заслышав взрослый голос, теперь уже не только печенья, но и конфет.
            Выпиливали злополучного акробата из оконной рамы, под руководством вожатого, пилами и лобзиками юные столяры и плотники из лагерного кружка «Умелые руки».
 
                                 Глава двадцать первая. Операция «Зюзя»
 
            Объевшиеся ужином, Мишка и Ростик свалились со стульев и уснули прямо в лагерной столовой. Над ними громоздилась на столе гора вылизанных тарелок из-под яств, вынесенных охающими, сердобольными поварихами откуда-то из закромов специально для обгорелого Мишки из жалости, а для худенького Ростика, чтобы рос, и тоже, значит, получалось, что из жалости. Путешественники не почувствовали, как санитары из старшего отряда с красными крестами на белых пилотках отнесли их на носилках в главный корпус и уложили спать в холле на кожаных диванах, около актового зала, под огромными пальмами. Не ведали они, что усатый директор после отбоя собрал срочную летучку. И объявил вожатым и воспитателям, что завтра будет организована поимка кота по имени Зюзя, нечто вроде игры «Зарница», но только настоящая - не с условными поисками, условно спрятавшегося, да ещё и условного противника, а с настоящим розыском по-настоящему пропавшего, супер настоящего кота с белой кисточкой на хвосте.
            Мишка и Ростик не слышали, как утром после завтрака прозвучал горн «Тревога» и по лагерному радио объявили, и без того уже облетевшую все отряды весть о пропавшем коте Зюзе. Как спешили пионеры на общий сбор. И как почерневшие от бессонницы и разноцветные от акварельных красок лагерные художники раздавали по отрядам изображения кота со львиной кисточкой на хвосте. Исполнив свой долг до конца, художники уснули тут же под трибуной.
            Прямо с линейки во все стороны помчались поисковые группы. Дороги и тропинки были перекрыты постами и заслонами. В овраге спрятался засадный полк из двадцати самых отъявленных головорезов, собранных по всем отрядам.
            Проснувшийся Мишка назначил себя заместителем директора по руководству всей операцией «Зюзя». Он уселся в директорском кабинете около телефона, на зависть лагерным в обгорелых штанах и всё такой же немытый. Ростика он поместил рядом по правую руку от себя.
            Самые младшие, которых не взяли в поиск, облазали и обнюхали весь лагерь. Нашли только дохлую мышь, похоронили её с почестями и стали осаждать старшую пионервожатую, требуя немедленно переименовать их отряд из «Тюльпанчика» в «Отряд имени кота Зюзи».
            Первым к Мишке был доставлен некто Семенюк – из головорезов. Он пририсовал к изображению Зюзи длинные ослиные уши. Ревущий Семенюк с позором был отстранён от поисков.
            Вслед за головорезом в кабинет стали поступать первые, обнаруженные поисковыми группами коты, кошечки и котята.
            Мишка и Ростик отбраковывали животных и тут же отпускали их на волю. Но после того как четыре раза подряд освобождённую голубоглазую сиамскую кошечку четыре раза подряд принесли в кабинет октябрята братья Кошкины, Мишка распорядился до поимки Зюзи никого из породы кошачьих на свободу не выпускать.
            Вскоре и в самом лагере и в деревне, что раскинулась за лесочком поблизости, не осталось никого из мяукающей братии. Зато в кабинете мурлыкали, выли, визжали, мяукали и орали на столе, на диване, в креслах, на стульях, шкафах, и даже из завоёванных лагерными спортсменами кубков, рыжие и чёрные, полосатые и в крапинку, с манишками, чулочками и юбочками, холёные и облезлые, ухоженные и лохматые, одноглазые, хромые и безухие, коты, кошечки и котятки .
            Деревенские ребятишки сообщение по радио слышали краем уха. Поэтому вначале они приволокли в кабинет вместо Зюзи полузадушенную Зину – гусыню. Потом втащили упиравшегося Зосима – барана. И даже пытались протиснуть в дверь толстую Зойку – корову.
            После бодучей и длиннорогой Зойки директор – не Мишка, а настоящий, усатый – приказал немедленно прекратить поиски. Но его уже никто не слушал – процесс пошёл и командовал им Мишка.
            В лагерь вели и тащили собак и куриц, ягнят, жеребят, козлят, телят, уток и даже индюков. Завидев такой сход животных, сама пришла лошадь со спящим возницей в телеге. А грустная девочка, с капающими из-под очков слёзками, привела на верёвочке из деревенского клубного зооуголка низенького, пугливого лисёнка.
            Для дошкольника Зайкина из «Тюльпанчика» это послужило сигналом. Решив, что стали собирать и диких зверей, он пролез в дырку под забором и убежал в лес – ловить медведя топтыгина, приснившемуся ему накануне в тихий час.
            Мишка срочно послал нарочного в овраг и снял из засады истомившихся от безделья головорезов, приказав немедленно задержать медвежатника. Полк с гиканьем и свистом умчался в лес и как сквозь землю провалился.
            И тогда, чтобы усмирить разбушевавшуюся стихию, дрожащий от переживаний усатый директор решился на обман. Он сел в лагерный автобус и вскоре вернулся, лично доставив с почты со станции подозрительную телеграмму: «Пионерлагерь «Шустрый» тчк Мишке тчк жду зпт скучаю Мурлышкино тчк приезжай лагерным автобусом тчк целую зпт вечно твой кот Зюзя тчк».
 
                                 Глава двадцать вторая. Здравствуй, Зюзя!
 
            Мишка долго крутил в руках подозрительную бумажку – он чуял какой-то подвох. К тому же начальственный кабинет, кресло и Ростик по правую руку на телефоне, пришлись Мишке по нраву, и ему совсем не хотелось расставаться со всеми этими атрибутами лагерной власти. Но усатый директор изо всех сил жал на гудок автобуса, и Мишка решился.
            - Проверим, - вылезая из-за широкого, дубового стола, объявил он Ростику. – Быстренько сгоняем в Мурлышкино – одно колесо здесь, другое там.
            Мишку и Ростика провожали все, кто был в лагере. Дошколята из «Тюльпанчика», так и не переименованного в «Зюзю», чуя своими малышовыми сердцами, что не видать им больше ни обгорелого, в индейской раскраске Мишки, ни рассудительного Ростика, цеплялись за их штаны и все вместе ревели какой-то общей, жалостной белугой.
            За воротами уже тронувшийся в путь автобус атаковали вынырнувшие откуда-то головорезы, со связанным по рукам и ногам, с кляпом во рту медвежатником. Полк собираясь отрапортовать Мишке, едва не высадил беглецом как тараном двери, но шофёр прибавил газ, и головорезы исчезли в пыли.
            Однако усатому директору показалось, что какие-то тени лезут мимо грязного заднего стекла наверх. Он попросил остановиться, выскочил наружу и с ужасом обнаружил, что добрая половина полка, собравшаяся в дальний поиск, как десант на бронетранспортёре, устроилась на крыше и на задних выступах автобуса.
            Разоблачённые головорезы попрыгали в пыль и тут же исчезли – будто растворились в кустах.
            Чуть было не поседевший от этого директор через каждые сто метров, затем, просил водителя останавливать машину и залезал с проверкой на крышу.
            Вдоль всей дороги Мишка и Ростик видели на столбах и на стволах деревьев объявление: «Пропал кот Зюзя. Собственность п/л «Шустрый». Нашедшего ожидает крупное вознаграждение – ведро компота». С листка улыбалось намалёванное лагерными живописцами животное – полу-сфинкс, полу-кот и дымящаяся, с торчащей из неё поварёшкой, кухонная кастрюля.
            Один раз в лесу мелькнул светлый хвостик. Но он оказался заячьим. Потом что-то белое сверкнуло на деревьях. Директор тут же потребовал затормозить и распахнуть дверь.
            - Быстрее, ловите, ловите! Это кот! – подгонял он Мишку и Ростика, пытаясь вытолкнуть их из автобуса. - Как только выпихну, закрывай двери, разворачивайся и гони! - велел он шофёру.
            Но преследователи Зюзи рассмотрели, что мелькал на дереве вовсе не хвост, а бок – белый бок чернохвостой сороки, и выходить не стали.
            И всё же около Мурлышкино директор от радости глазам своим не поверил – по дороге навстречу автобусу, задрав ободранный хвост с белой кисточкой на конце, вышагивал сам Зюзя. Не узнать его было невозможно! И то ли его вела, то ли он вёл на поиски пропавших путешественников Мишкину бабушку…
            На следующий день Зюзя снова ехал праздновать день рождения своего друга в электричке. Из оранжевой сумки торчали только его хитрая усатая морда и ободранный, забинтованный хвост, с львиной кисточкой на конце. На Зюзиной шее болтался собачий ошейник, и не с одним, а с двумя, прикреплёнными к нему поводками - один был в руках у Ростика, другой у Мишки. Друзья держали кота так, вдвоём, не для того, чтобы никому не было обидно, хотя и это тоже было важно, но главное - чтобы Зюзя не смог вырваться, если в вагон вдруг вскочит какой-нибудь терьер.
            А кот во сне вздрагивал, взвизгивал и выпускал когти – ему снились маленькие, кудрявенькие, бородатенькие, с огромными зубами, породистые собачонки.
 

© Copyright: Юрий Буковский, 2015

Регистрационный номер №0271896

от 16 февраля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0271896 выдан для произведения: Глава первая. Кот в сумке
 
            Мишка и Ростик ехали в электричке. День был тёплым, даже жарким, но поезд, стуча стальными колёсами на стыках и стрелках, мчал их всё дальше и дальше от тенистой, заросшей липами и берёзами деревни, где жила Мишкина бабушка и гостил у друга Ростик, и всё ближе к душному, прогретому летним солнцем городу. На коленях у путешественников – на правом толстого Мишки, и на левом щуплого Ростика - стояла оранжевая спортивная сумка. Её водрузили так, пополам, чтобы никому не было обидно. Потому что внутри сумки дремал пушистый, дымчатый кот Зюзя. Сверху торчали только его хитрая усатая морда, да вздрагивающий порой и шевелящийся во сне, с белым кончиком хвост.
            Зюзя ехал от одной Мишкиной бабушки к другой. Вернее не к самой бабушке, а к её коту, своему закадычному другу, на его день рождения. Он блаженно дремал под стук колёс, и снились ему жирные, неповоротливые мыши.
            Электричка подбежала к станции, затормозила и остановилась. Неисправные двери вагона открылись не сразу. Вначале они громко зашипели сжатым воздухом, как сто сердитых котов одновременно, и только потом их створки медленно начали раздвигаться.
            Первым в вагон вскочил маленький, рыжеватенький, с бородатенькой головкой и с беспокойным огрызком вместо хвоста, пёсик породы фокстерьер. За ним вплыла высокая хозяйка в тёмных очках и розовых джинсах.
            Пёсик повёл чутким носом и унюхал, что в вагоне кошка. Или кот. И залился звонким лаем, задирая бородёнку к потолку.
            Зюзя, услышав этот отвратительный для каждого кота звук, проснулся. И вытаращил зелёные глазищи, чтобы глядеть в оба.
            И тут неисправные двери за хвостом терьерчика перед закрытием снова зашипели, будто двести кошек или котов сразу. И пёсик бросился от этой кошачьей своры наутёк.
            Но проскакав до середины вагона, он резко затормозил, обнаружив, что пялится на него лишь одна усатая морда. И двигается, как у тигра в засаде, лишь один белый кончик хвоста.
            «Надо же какой шипучий! Будто целая стая!» - поразился пёсик, свирепо зарычал и ринулся на врага.
 
Глава вторая. Битва пса и кота
 
Любой здравомыслящий кот, любая здравомыслящая кошка и даже котёнок, знают дать дёру - не лучший способ спасения от острых собачьих зубов. Ведь каждый  скачок, пусть даже средней по размеру догоняющей собаки, раза в два, а то и в три длиннее, скачка улепётывающего, пусть даже и во все лопатки, кота или кошки. Что уж тут говорить о котёнке! Любой здравомыслящий кот, кошка и даже котёнок скажут: спасение на дереве. Ведь никто и никогда не видел собаку, залезающую на берёзу или на черёмуху, и уж тем более на колючую ёлку или сосну.
            Зюзя был здравомыслящим котом. Не раз и не два на своём веку, шипя в безопасности на какой-нибудь ветке, с наслаждением наблюдал он за лающим и прыгающим от злости внизу под ним псом. Прутья багажных полок, растянувшиеся вдоль стенок вагона, вполне могли сойти за сучья деревьев. Это соображение, как и путь наверх: из сумки на соломенную шляпу дремлющего на скамейке напротив старичка-грибничка, и оттуда на полку, искрой промелькнули в его голове. Увидев в опасной близости оскаленную пасть, он так и поступил – прыгнул на шляпу, оттолкнулся и повис, зацепившись лапами за багажную полку.
Всё произошло настолько быстро, что Мишка, Ростик и старичок, и глазом не успели моргнуть. А грибничок даже и не проснулся, только прошамкал что-то невнятное сквозь дремоту.
Дальше Зюзе надо было бы карабкаться наверх. Но тут вышла заминка - лезть было некуда, мешала впритык стоящая на полке поклажа, как назло, казалось, собранная со всех соседних купе именно здесь, над его головой.
            Ну, а пёсик, тем временем, влетел на его место в сумку и барахтался там, в поисках как сквозь землю провалившегося врага. Надо сказать, что фокстерьеры это охотники, с ними ходят на норовых зверей. Задача фоксика - найти в кромешной тьме логова добычу и вытащить её оттуда на белый свет за шкирку или за хвост. Вот пёсик и рылся в сумке, вообразив, наверное, что это нора.
            - Отдайте мою собачку! Полкан, ты где? – поспешила на помощь неожиданно пропавшему питомцу женщина в розовых джинсах.
            - А ну, вылезай! Слышишь, тебя зовут! – велел в сумку Мишка, вскочил и попытался вытряхнуть незваного гостя.
            Не надо было ему этого делать! Приподнятый вместе с сумкой охотник заметил в просвет застёжки висящего совсем близко на прутьях Зюзю. Каким-то немыслимым движением, извернувшись, он выпрыгнул из воображаемой норы, оттолкнувшись то ли от Мишки, то ли от сумки, и, как и положено фокстерьеру, ухватил добычу зубами за хвост.
Теперь под багажной полкой болталась живая, дрыгающаяся гирлянда: котик и мёртвой хваткой вцепившийся в него пёс.
Зюзя завизжал от боли и обиды и попытался задними лапами столкнуть терьерчика, подбежавшая хозяйка тоже потянула своего любимца, и собачьи клыки поехали по Зюзиному хвосту, соскабливая шерсть. Кот завыл совсем жалобно. Его противник вначале сквозь стиснутые зубы рычал, недовольный тем, что его пихают когтями и стаскивают с добычи, а затем решил ещё и угрожающе рявкнуть. И разжал челюсти. Гирлянда распалась, и пёсик оказался в объятиях хозяйки.
Зюзя, жалобно повизгивая и размахивая ободранным хвостом, с оставшейся лишь на самом кончике как у льва, но только белой, а не жёлтой кисточкой, ухватил лапой мешавшую ему влезть на полку корзинку, отчаянным рывком сковырнул её и мигом вскарабкался на освободившееся место.
            Грибное лукошко, рассыпая содержимое, свалилось на Мишку, отскочило от него и накрыло шляпу всё ещё дремавшего, видно очень уставшего от хождений по лесным чащобам, старичка-грибничка.
            - Кто это по мне всё время прыгает? – наконец-то пробудился грибничок. – Туда-сюда, туда-сюда!
            - Куда я попала? Сумасшедший вагон! – возмущалась женщина в тёмных очках. – То в сумку моего пёсика прячут! То корзинками в него швыряются!
            Женщина была неправа, корзинка Полкана даже не задела, в него угодили только грибы. Но если бы у пса спросили, что лучше: корзинка или грибы? Он бы наверняка ответил: пусть уж лучше корзинка. И может быть, даже добавил: пусть две, пусть три или даже четыре корзинки и пускай даже все вместе одновременно на голову. Потому что в его забитую кошачьей шерстью, но пытающуюся гавкать пасть, угодили не просто грибы, а собранные подслеповатым старичком, бледные поганки. А на нежный нос шмякнулся вонючий мухомор, и его тут же впечатал в породистые ноздри терьерчика твёрдый как булыжник берёзовый гриб чага.
Отведав и понюхав поневоле всю эту ядовитую грибную солянку, фоксик вначале жалостно заскулил, потом свирепо зарычал и прыгнул из рук хозяйки на багажную полку. На этот раз он зацепился зубами за железный прут, и повис, дрыгая всеми четырьмя лапами и пытаясь влезть наверх. Казалось вот-вот, ещё одна отчаянная попытка, ещё одна конвульсия и он доберётся до ненавистного врага.
            - Зюзя, береги хвост! – кричал Мишка. – Удирай по багажу!
            «Как же я теперь на день рождения явлюсь? – мысленно горевал в это время кот. – С крысиным-то хвостом! Как покажусь на глаза самой желанное гостье - рыженькой кошечке?» Оскорблённый до глубины всей своей котиной души, Зюзя не стал спасаться трусливым бегством. Увидев собачьи зубы, стиснутые вокруг железного прута, он понял, что пришла пора отомстить безоружному на время врагу и за нанесённое оскорбление, и за ободранную красоту, и за свою мечту о долгожданной встрече, и вообще за все пролитые по вине всех собак все котиные и кошачьи слёзки.
            Зюзя размахнулся и со всего плеча врезал по собачьему носу правой лапой, потом левой, затем провёл серию когтями.
            Пёс, сжав зубы, выл, скулил и дёргался, стремясь добраться до обидчика. И тут он услышал шипение. Это неисправные двери, подъехавшей к следующему полустанку электрички,  вновь напомнили о себе. Но пёсику представилось, что в его нежный нос вопьётся сейчас когтями уже не один с ободранным крысиным хвостом рассвирепевший Зюзя, а целая злобно шипящая кошачья стая.
            Он огрызнулся, разинул пасть и свалился на пол.
            Сверху, словно всадник на коня на него ринулся кот, оседлал терьерчика, вонзил в его бока острые когти, как жокей шпоры, стегнул будто хлыстом голым крысиным хвостом, и, дёргая за уши, как за уздечку, направил обезумевшего от боли и страха скакуна в шипящие тысячей кошек и котов двери. Чтобы он, собака, на всю жизнь запомнил, как связываться с котами, и щенкам своим рассказал!
            - Это не ездовая лайка! – запричитала женщина в розовых очках и поспешила за скачущим псом. – Это фокстерьер! Медалист!
            Очумевший от ужаса медалист на полном скаку вылетел на платформу, кувырнулся раз десять через голову, и уже без слетевшего с него всадника, устремился обратно на зов хозяйки в вагон.
            Двери захлопнулись, электричка тронулась.
            Победитель Зюзя остался шипеть на платформе один.
 
                                                    Глава третья. В вагоне
 
            Ростик тоже побежал по вагону вслед за мяукающим всадником, и визжащим и лающим скакуном. А когда двери прямо перед его носом закрылись, и электричка поехала, попытался затормозить поезд, рванув «стоп-кран». Но его вовремя схватили за руки два подоспевших пассажира.
            - Зюзя потеряется! – вырывался Ростик. – Как он там один?
            - Не потеряется, - успокаивали маленького буяна крепкие парни, насильно сопровождая его обратно в купе. – Заруби себе на носу: «стоп-кран» можно дёргать только в случае аварии!
            - Сейчас и есть авария! – шумел Мишка. – Кот от поезда отстал! Он дороги не знает! Его волки съедят!
Он взобрался на скамейку, просунул вначале голову, а затем и весь попытался протиснуться в открытую узкую форточку. Мишка, возможно бы, и вылез, и прямо на ходу, не смотря на всю свою толщину и неповоротливость, но подслеповатый старичок-грибничок и подоспевшие, сопровождавшие Ростика парни, втащили его за ноги обратно в вагон.
            - Зюзя честный кот! – размахивая вынутой из кармана бумажкой, не унимался Мишка. - Где это видано, чтобы кота с собачьим билетом как зайца на полпути из поезда высаживали?
- Да ещё и хвост обдирали! – поддерживал друга Ростик. – Безобразие! Крысиный хвост коту сделали! С кисточкой!
            - Не огорчайтесь, мальчики, может быть это даже красиво, - попытался обманом успокоить друзей старичок. – Считайте кисточку прической. Как у льва. Ваш кот – маленький лев! У крыс не бывает на хвосте кисточек!
- Никто вашего злюку не высаживал! – наоборот подлила масла в огонь женщина с повизгивающим на её руках терьерчиком. – Он сам выскочил! Взгляните, что он с моим Полканчиком сделал? Он весь дрожит! После всех этих скачек!
            - Зюзя не злой! Ваш пёс первый напал! - вступился за своего подопечного Мишка. – И зачем вы обманываете, что он медалист? Не ездовая лайка! Самая, что ни на есть, ездовая! Куда он нашего Зюзю увёз?
- Не только ездовая, а ещё и скаковая! - поддакнул Ростик.
            - Ничего себе – фокстерьер! – не унимался Мишка. – То лает, то скулит, то снова гавкает! Он лайка! И очень громкая!  
            - Жалко, конечно, что такой красивенький котик вышел, - стряхивая с соломенной шляпы поганки, снова подал голос старичок-грибничок. – Но очень-то не переживайте, ребятишки. Коты всегда возвращаются домой. Куда бы их ни завезли.
- И кошечки тоже! И очень издалека! – затараторила девочка из соседнего купе с вытаращенными от переживаний за отставшего Зюзю глазами. – Я сама, то ли в «Мурзилке» читала, то ли в «Весёлых картинках» картинку раскрашивала, как одну кошечку случайно завезли. То ли из Швеции в Швейцарию, то ли из Австрии в Австралию. Так она через месяц обратно в трамвае приехала!
            - Сама ты весёлая картинка, – нагрубил Мишка испуганной девчонке. – То ли нераскрашенная, то ли перекрашенная. Что же, по-твоему, из Австрии в Австралию трамваи летают? Через океан!
            - К тому же деньги у Мишки остались, – добавил Ростик. – А Зюзя без собачьего билета никуда не поедет. И не полетит. Он честный кот, а не какой-нибудь заяц!
            - Только, пожалуйста, мальчики, не прыгайте больше на ходу из поезда! – испугались пассажиры, стали закрывать окна и на всякий случай выставили часовых – по два у «стоп-кранов», и троих – около Мишки и Ростика.
            - Поезжайте к своим мамам, игрушкам, бабушкам, - начали уговаривать часовые пленников. – Если уж ваш Зюзя на собаке кататься насобачился, то уж домой худо-бедно как-нибудь доберётся. Без вас.
            - А я могу в вашем купе уборку устроить, - предложила девочка с вытаращенными от переживаний глазами. – Чтобы вам было приятнее путешествовать.
            И она принялась наводить порядок – подняла корзинку, выбросила поганки и даже набрала в подарок старичку-грибничку от настоящих грибников вагона настоящих белых, красных и подберёзовиков.
            Но, не смотря на генеральную уборку, благородные грибы у соседа напротив, и все уговоры часовых, Мишка и Ростик вышли на следующей станции.
 
Глава четвёртая. Гонка в пыли
 
            Пустынная станция называлась «Платформа Васькино». Поблизости поблёскивала речушка. Отделённая от железной дороги полосой зелёного леса, она убегала вдоль путей в те края, откуда и прибыла электричка. Туда же тянулась и желтеющая за речкой просёлочная дорога, с раскинувшимся за ней широким полем. К просёлку от платформы вела натоптанная тропинка и перекинутый через речушку пешеходный мостик. В общем, получалось так, что назад, в сторону Мурлышкино, куда и должен был отправиться по всем кошачьим законам отставший от поезда Зюзя, уходили сразу три дороги – железная, водная и просёлочная.
            Путешественники призадумались, как витязи на перепутье. Первым молвил слово толстый витязь Мишка:
            - Лучше всего по железной дороге пойти. На станциях буфеты бывают, с голода не умрём. – И он побрякал мелочью в кармане штанов.
- Буфеты это хорошо. Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты по рельсам ходили, - задумчиво возразил маленький витязь Ростик.  – И по шпалам тоже. На железнодорожных путях нам Зюзю не догнать.
            - Тогда делаем плот, - придумал Мишка. –  Идти не надо, он сам плывёт. Я речку узнал, это Когтистая, она около Мурлышкино протекает. Другой здесь нет.
- Плот тоже, конечно, неплохо. Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты плоты строили, - снова не согласился с предложением друга маленький витязь Ростик. – По речке нам Зюзю тоже не догнать.
Постояв и поразмышляв немного, витязи выбрали самый трудный путь - просёлочную дорогу. На ней им предстояло, и голодать, и уставать. Но только на этом, самом сложном пути, по их разумению, они и могли нагнать Зюзю.
Два витязя – толстый и маленький – перебрались по мостику через речку и ступили на пыльный, мягкий просёлок. Вскоре они сняли кроссовки и кинули их в сумку, чтобы приятнее было идти по тёплой пыли. Вначале путешественники шагали просто так, рассуждая о котах, о том, ловят ли они, оголодав, диких полёвок и умеют ли охотиться на летучих мышей. И о том, что шерсть на хвостах у котов отрастает быстро. Потом Ростик попробовал загребать пыль босыми ступнями. За ним поднялось небольшое серо-жёлтое облачко, ему это понравилось, и он побежал, превратив облачко позади себя в пыльную тучку.
            - Ты зачем на меня пылишь? – чихнул из неё Мишка.
            И он тоже побежал и даже опередил маленького Ростика. Теперь уже Ростик вначале расчихался в Мишкином облаке, как дряхлый мотор, но потом прибавил обороты и настиг друга. Тот не захотел уступить, и они запылили рядом, оставляя за собой два густых жёлтых шлейфа.
- Так гоночные машины носятся! – крикнул Ростик пыхтевшему рядом Мишке. – В гонке «Ралли Дакар»! Я по телевизору видел. То одна вперёд выскочит, то другая! Ты, чур, «Камаз», а я - «Нива»!
            - «Камазы» всегда побеждают в ралли! У них мотор мощный! – крикнул на бегу Мишка. – А «Нивы» в ралли вообще не гоняются! У них движки хилые! 
- Раньше не гонялись, а теперь гоняются! Нормальные у них движки! – Ростик поднажал, и в доказательство своих слов, оставил друга позади, в густом пыльном облаке.
            Выскочить из этой жёлтой завесы и опередить лёгкую «Ниву» тяжёлому «Камазу» мешала не только излишняя полнота, но и объёмистая сумка с кроссовками.
            - Я, чур, превращаюсь в мотоцикл! – придумал Мишка. – В пустынный! Специальный!
Он бросил сумку и взревел, будто гоночный, мощный, без глушителей мотоцикл. Рёв подстегнул его и помог догнать «Ниву». И друзья снова помчались рядом, оставляя позади себя два пыльных хвоста, сливавшихся в одну жёлтую тучу. Но вскоре специальный мотоцикл начал сдавать.
            - Может пешком попылим? – задыхаясь, предложил он.
            - Неинтересно, - не согласилась легковушка. – Пыль будет слабо клубиться!
Но у мотоцикла от усталости уже начали подгибаться коленки. И грязный пот застилал глаза. Он уже совсем было решился отстать и исчезнуть в пыльной туче, но в последний момент вдруг сообразил:
            - Чур, я прицеп! Начинаем гонку «Ралли Дакар» с прицепами!
            Мишка ухватился за рубашку несущейся на полной скорости «Нивы». В пыль полетели пуговицы, легковушка не справилась с управлением, её занесло, она споткнулась о колдобины на обочине, и вместе с прицепом, подняв море брызг, свалилась с просёлка в тёплую, заросшую тиной придорожную канаву.
 
Глава пятая. По морям, по волнам
 
            Путешественники сняли одежду, от которой расходились по воде грязно-жёлтые разводы, и бросили её подальше от места купания отмокать. После этого они дружно нырнули.
            - Это не канава! – появившись из воды и отфыркиваясь, крикнул Ростик. – Это река! Амазонка! Теперь я, чур, крокодил! В джунглях Южной Америки! А ты - индейская пирога!
            И хотя пирогу трудно спутать с пирогом, крокодил Ростик стал гоняться за туземной лодкой, пытаясь откусить у неё из-под воды кусок днища. Может, для того, чтобы полакомиться, если аллигатор всё-таки не разбирал где пирога, а где пирог. А может и для того, чтобы потопить лодку вместе с индейцами, и тоже, значит, но уже после потопления, полакомиться.
            - Чур, я теперь не пирога! – устав удирать и спасать борта и днище от острых крокодильих зубов, придумал Мишка. – Чур, я кит-кашалот!
            Мишка подпрыгнул и с размаху плюхнулся в воду, пустив огромную волну, по меркам канавы девятый вал, расплескавший по заросшим травой берегам мутную после погонь и ныряний, в тине и водорослях, жидкость. И теперь уже кит-кашалот стал гоняться за крокодильчиком, широко разевая пасть, и пытаясь проглотить тощенькое пресмыкающееся целиком.
            Пришлось Ростику срочно придумывать, что он китобойный корабль. И начать охоту на кашалота в южных водах Атлантики, целясь в кита подобранной на берегу канавы ивовой веткой вместо гарпуна.
            - Стой! – когда гарпун в очередной раз попал ему в хвост, потребовал Мишка. – Мы совсем забыли, что промысел китов давно запрещён!
            - Ну и ладно, - неожиданно легко согласился худенький и уже замёрзший, поэтому, корабль, и отбросил ветку-гарпун. - Запрещена, так запрещена. Что-то мы заплыли слишком далеко на юг, совсем близко ко льдам Антарктиды, – стуча зубами, добавил утлое китобойное судёнышко.
            - Так близко, что у тебя даже намерзает лёд на борта, - добавил толстый кашалот Мишка. - Как бы ты не затонул!
            И он попытался соскоблить лёд с бортов китобойного судна зубами.
            - Зачем кусаться? Давай лучше подплывём к Африке и оттаем на берегу. Чур, я теперь, бегемотик, - вылезая из воды и укладываясь в горячую пыль на дороге, придумал бывший китобоец. – Греюсь в саванне. Бегемотиков бесполезно кусать, - предупредил он настырного кашалота. - У них кожа толстая – только зубы сломаешь.
            - Тогда я тоже бегемотик. Меня тоже бесполезно кусать, - решил, куда больше смахивающий на это млекопитающее Мишка, укладываясь рядом.
            Два бегемотика долго жарились в грязи на солнце в Африке, переворачиваясь как блины на сковородке, и рассуждали о котах. На этот раз о том, за сколько дней смог бы Зюзя добраться домой, если бы спасся с потерпевшего крушение лайнера, где-нибудь в Океании. И едят ли котов, промышляющие на этих островах головами и скальпами, безжалостные людоеды.
Вдруг главный бегемот Мишка приподнялся и замер, уставившись куда-то за канаву, будто сделавший стойку, охотничий пёс.
            - Как ты думаешь, - вглядываясь в зелёное поле, медленно и негромко, словно боясь спугнуть замеченную им неведомую дичь, спросил он, - бегемоты любят морковку?
            - Я думаю, что бегемоты очень любят сырую морковку, - тоже уставившись на поле, ответил Ростик. – Но терпеть не могут варёную – из супа.
 
Глава шестая. Пир горой
 
            Теперь путникам не грозила голодная смерть – за канавой, где оседала и всё никак не могла успокоиться взбудораженная их бултыханиями муть, и стирались сами собой их штаны и рубашки, незамеченное ранее из-за ралли в пыли и погонь в переполненных опасностями водах Амазонки и в океанских волнах, простиралось огромное морковное поле. Жёлтые от налипших на них песчинок бегемотики, спешно перелезли через канаву, и начался пир горой .
            Сколько морковок Мишка съел сразу, за один присест, трудно было и подсчитать. Возможно, что даже и штук сто. Он выдёргивал самые крупные морковины, определяя их величину по торчащим сверху из земли буроватым бугоркам, собирал их в пук и волочил за зелёные хвосты к канаве . Там наспех, размашистыми движениями, держа связку за распадающиеся вершки, прополаскивал в мутной взвеси, и тут же, не отходя от канавы, как огромный заяц, жадно схрупывал вымытые с грехом пополам, корешки. Ростик, как ни силился угнаться за прожорливым, то ли ещё покуда бегемотиком, то ли уже за гигантским косым, проглотил куда меньше. Он старался всё-таки мыть овощи, как и положено, перед едой и не кое-как, а хотя, чтобы земля не хрустела на зубах. Ростик даже отбегал со своей связкой вдоль канавы в сторону, подальше, где вода была не так бурно взбаламучена их купаниями и Мишкиными полосканиями огромных красных пучков.
            Заморив червячка, Мишка прилёг на куче ботвы, отдышался, затем принялся пожирать морковку снова. Выходило у него уже не так быстро, да и казались морковки уже не такими сладкими, но Мишка всё равно набивал, пыхтя, свой живот, и как можно плотнее, теперь уже про запас.
            Насытившись до отвала, он решил заготавливать овощи впрок, чтобы взять их с собой в трудное и опасное путешествие. К этому времени живот у Мишки раздулся как бочка, и ему стало трудно наклоняться. Но он приспособился приседать.
            Натасканный им ворох был уже размером со стог, и уже почти скрывал Мишку, когда со стороны «Платформы Васькино» показалось подозрительное рыжеватое облачко. Вскоре пожиратели морковки смогли рассмотреть создающий эту тучку велосипед, настолько старинный, что его не зазорно было бы даже назвать и драндулетом, и маленького человечка, проворно крутившего педали этого древнего устройства. На велосипедисте, вернее - на драндулисте,  была кожаная куртка, мотоциклетные очки, шлем, перчатки краги, на ногах – охотничьи сапоги.
            - Это агроном. В охотничьих сапогах едет. Значит, собирается охотиться за врагами урожая! - испуганно поделился мечущимися в его мозгу соображениями объевшийся Мишка. 
- А мы тут целую плешь в поле выели! – показал Ростик на тёмную среди зеленеющей морковки пролысину.
- Сейчас самолёт по рации вызовет и будет нас раствором поливать – как жуков! – продолжал пугать сам себя и друга Мишка. – И к раме что-то привязано. Наверное, ружьё. Сейчас солью будет пулять!
- А может быть и фоторужьё, – поделился и своими опасениями Ростик. – Сейчас на фоне плеши наши животы раздувшиеся сфотографирует и в газету пошлёт! Ещё и надпись какую-нибудь позорную придумает: «Грызуны поедают общественный урожай». И на всю школу нас ославит.
- И на всё Мурлышкино! Бежим! – скомандовал Мишка.
            И позорные грызуны бросились наутёк.
 
Глава седьмая. Прополка
 
           
Но какой такой утёк мог быть у Мишки? С огромным-то животом! Он еле-еле передвигался по грядкам. Бежать ему мешал ещё и ворох морковки. Мишка прихватил его с собой, и бросить, как раньше сумку, не мог от жадности.
- Мальчики, мальчики, стойте! – услышали грызуны за спиной скрипучий голос.
Агроном в мотоциклетных очках и сапогах и в самом деле спрыгнул с драндулета, перебрался вброд через канаву и устремился за ними, размахивая над головой вовсе не фоторужьём, а Мишкиной оранжевой сумкой.
            - Улику уже захватил! Сейчас и нас арестует! – запаниковал Мишка.
            Агроном быстро нагнал еле ползущего по грядкам пузатого, нагруженного грызуна, остановил за руку и проскрипел:
            - Мальчик, это твоя сумка? С кроссовками. На дороге валялась.
            - Нет, - с испугу стал отпираться босоногий Мишка. – Не моя.
            - Морковку, конечно, немытую ели? – строго скрипнул агроном.
            - В канаве споласкивали, - ответил за друга Ростик.
            А Мишка начал оправдываться:
            - Всего-то ничего. Подумаешь – ерунда какая! Всего-то штук сто. А потом ещё даже и меньше ста. Какой пустяк!
            Мишкины оправдания очень удивили агронома.
            - И в тебя столько влезло? – скрипуче рассмеялся он. И добавил строго: - Но это вовсе не пустяк. Во-первых, лопнуть можешь. А, во-вторых, сам подумай – если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый съест по сто морковок, а потом и ещё, пусть даже и меньше ста, что получится?
            - В каждого столько не влезет, - поправил агронома в его расчётах Ростик.
            - Только не надо нас в милицию сдавать. Мы заплатим, - захныкал Мишка, вытаскивая из кармана мелочь. – Где ваша касса?
            - Здесь только одна касса! - как ржавая дверь, хохотнул агроном. – На платформе Васькино. Но там морковкой не торгуют.
            - Ну, пожалуйста, не надо нас в газету фотографировать. Мы отработаем, - ныл Мишка. – Мы всё поле перепашем.
            Это предложение неожиданно понравилось агроному.
            - Всё поле не надо, - скрипнул он. – И перепахивать не требуется. А вот две грядки прополите, как следует. Каждый по одной. Это будет по справедливости!..
            Через пару часов, окончив работу, усталые грызуны-пропольщики вернулись с дальнего конца поля на пыльный просёлок. На противоположной, не выпачканной грязными волнами от их бултыханий обочине дороги, они обнаружили на зелёной травке собственную чистую, выстиранную одежду . Рядом лежали древний драндулет с привязанными к раме складными удочками, кожаная куртка, мотоциклетные шлем, очки, краги. И тут же в охотничьих сапогах, джинсах и в рубашке-ковбойке расположилась на обочине… сухонькая старушка. Это и был тот самый, напугавший до смерти грызунов агроном – у страха-то глаза велики!
            Мишка от возмущения чуть язык не проглотил.
 
Глава восьмая. Мишкина коварная затея
 
            «Надо же, вокруг пальца обвела! - возмущался Мишка. - Как двух дураков! Тоже мне – агроном! Из-за её этих сорняков теперь Зюзю не догоним!»
            Он трясся, свесив ноги, на багажнике драндулета позади старушенции, ловко крутившей педали, и сокрушался о потерянном на прополку времени. Ростик беззаботно трясся на раме.
            Мишка совсем забыл, что никто его вокруг пальца не обводил – он сам от страха всё перепутал. И если на то пошло, не так уж долго они, как два дурака, пололи грядки. Куда дольше парой грызунов объедались морковкой, грелись в грязи бегемотиками в Африке, кусали друг друга китами и крокодилами в южных водах Атлантики и в Амазонке, и опыляли жёлтой пылью на «Ралли Дакар» в пустынях Аргентины. Мишка даже не подумал о том, что на удивление резвый бег старинного драндулета ускорял преследование Зюзи во много раз. Не оценил он и предложение Татьяны Николаевны – так звали старушку, подвезти их по пути до озера Пушистое, и даже выстиранную с мылом одежду. Мишка не захотел понять, что Татьяна Николаевна всей душой сочувствовала путешественникам. Ведь у неё дома у самой остались кот Валерьян и кошка Валерьянка, несусветные обжоры. И она накручивала километры, чтобы преподнести им сюрприз - наловить известных всем котам и кошкам округи необычайно вкусных пушистовских ершей.
            Когда они добрались до озера, день уже клонился к вечеру и путники решили переночевать у костра. Пока они ловили рыбу, разжигали огонь, солнце спряталось за макушки возвышавшихся над озером деревьев. На ужин Татьяна Николаевна сварила на костре наивкуснейший суп из пакетика под названием «Харчо», поджарила головастых рыбёшек и до отвала накормила путешественников.
            - Ешьте, ешьте, - потчевала она. – Валерьяну и Валерьянке я с утра ещё наловлю. На зорьке-то самый клёв!
Но даже суп-харчо и пахнущие дымком, обожаемые местными котами и кошками ёршики, не смогли смягчить Мишкиного гнева. И как только старушенция удалилась в темноту на озеро мыть посуду, он шепнул Ростику:
            - Посмотри, что я нашёл. Когда хворост собирали.
            Мишка подвёл Ростика к кусту ивы неподалёку от костра и показал с десяток припрятанных им небольших обломков шифера.
            - Шалаш будем строить? Крышу крыть? – не понял Ростик.
            - Сам ты шалаш! К тому же без чердака! – разозлился Мишка. – Ты что не знаешь, что шифер это взрывчатка? Если его в огонь бросить, он нагреется и ка-ак бахнет! Головешки в разные стороны! В кромешной тьме!
            - Салют в честь приезда? – обрадовался Ростик.
            - Пусть будет салют, - не стал спорить Мишка. – Но главное – старуху напугаем. Во время чая. До смерти. Чтоб больше никому очки не втирала, что она агроном.
            - Мишенька! – послышался в это время с берега голос коварной обманщицы. – Ты чаю с печеньем хотел! Забери у меня котелок с чистой водой! Повесишь над огнём – пусть греется. А я пока сковородку песочком потру! Чтоб блестела!
            - Я счас! – буркнул Мишка и умчался в темноту.
 
Глава девятая. Салют в кромешной тьме
 
            «Головешки в разные стороны в темноте – это, конечно, красиво! – мечтал Ростик, подкладывая взрывчатку в огонь. – Но Татьяну Николаевну всё-таки надо будет предупредить, что сейчас из костра кое-что ка-ак бахнет! В честь приезда. Чтобы она не очень испугалась. Не до смерти».
            В это время на озере послышался звучный всплеск, будто нырнула крупная щука, или крокодил, или даже кит-кашалот. И тут же разнёсся в ночной тишине Мишкин крик:
            - Тону! Спасите!
            Ростик поскорее сунул в раскалённые угли оставшиеся заряды и поспешил на помощь. По пути он наткнулся на утопленника. В иле, тине и водорослях, как водяной, тот мчался к костру.
            - Поскользнулся, - объяснил водяной Мишкиным голосом. – С берега рухнул! Еле выплыл – глубина!
            - Мишенька, где же ты тонешь? – послышался с берега скрипучий голос Татьяны Николаевны. – Здесь же везде по колено!
            - Я пошутил! Попугать хотел! – сложив руки рупором, крикнул в темноту несостоявшийся утопленник. И велел Ростику: - Иди за котелком – теперь твоя очередь в воду падать!
            Дрожащий от испуга и холода водяной разделся и стал пристраивать мокрую рубашку на перекладину над костром – сбоку, чтобы не сгорела. Потом обежал костёр и начал пристраивать с другой стороны штаны.
            В это время раздался взрыв. И тут же – второй.
            Одна головешка угодила в мокрого водяного и отскочила, зашипев. Вторая пролетела над его головой. Несостоявшийся утопленник, как подстреленный, рухнул в траву и пополз, извиваясь змеёй, в кусты.
            Вдогонку ему ухнули ещё три взрыва. Водяной оглянулся посмотреть – не летят ли в него угли и головешки. Заряды свистели мимо. Но он обнаружил, что рогульки под перекладиной покосились, и одежда медленно сползает в огонь.
            - Моя рубашка! Мои штаны! – завопил Мишка и рванулся обратно.
            Навстречу ему ударила очередь – ещё четыре взрыва. Мишка прыгнул под куст, выбив по пути котелок с водой из рук вернувшегося на салют Ростика.
            - Не бойся. Можешь вылезать, - успокоил водонос водяного. – Салют в честь приезда окончен. Все девять твоих зарядов грохнули.
            Но Ростик просчитался. Зарядов было десять. И только Мишка на четвереньках подобрался к развороченному кострищу, и даже взялся за тлеющую штанину, как грянул последний, самый мощный заряд.
            Мишку вместе с прожженными штанами, как будто взрывной волной слизнуло.
            - А где же Мишенька? – подходя, спросила Татьяна Николаевна. – Почему он не смотрит такой весёленький салютик?
            Больше взрывов не было. Но раздетый Мишка долго ещё как заяц трясся от страха и холода под кустом. А вылезать боялся и даже пытался окапываться.
 
Глава десятая. Подозрительная находка
 
            Утром Татьяна Николаевна приготовила на костре наивкуснейший завтрак. И то ли суп из другого пакетика под названием «Куриный», а может, и ночные потрясения, смягчили Мишкин гнев. И он даже пригласил на прощание кота и кошку Татьяны Николаевны, обжор Валериана и Валерьянку, на званый обед к своему Зюзе.
            Путники снова зашагали по пыльному просёлку. Ростик шёл умытый, в чистой, но, правда, без пуговиц рубашке. Мишка не захотел мыться, объявив, что в походе это не обязательно, и шествовал весь в саже и в обгорелой после вечернего салюта одежде – как трубочист.
            - Что же это получается? – вдруг возмутился трубочист и остановился. – Вчера я такую сумочку потерял! Сегодня кто-то ещё! А если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый посеет по сумочке? Никаких сумочек тогда не напасёшься! Горы, завалы какие-то получатся из сумочек!
            На берегу речки Когтистой, там, где она подходила крутой излучиной совсем близко к дороге, лежала оранжевая спортивная сумка – точно такая же, как у Мишки в руке. В первый момент трубочист даже засомневался: а не его ли это поклажа валяется на травке?
            Рядом никого не было.
            - Может хозяин купаться пошёл? – предположил Ростик.
            - Скорее тогда топиться, - заключил Мишка, осмотрев внимательно тихую водную гладь.
            - А может, всё-таки купаться? – пожалел Ростик предполагаемого хозяина сумки. – Может, заплыл на середину реки, его унесло далеко по течению, он вылез в незнакомом месте и заблудился? И теперь вот по дороге рыскает – сумку ищет? – показал он на пыльное облачко далеко впереди.
            - А коли так – надо этому растеряхе его сумочку поднести, – решил трубочист. – Ведь нам же старушка наши вещи подвезла!
            И они снова зашагали по просёлку. Теперь у каждого в руке было по оранжевой спортивной сумке.
            - Стой! – вдруг услышали они сзади крик, и на всякий случай, дружно побежали. – Эй вы, оборванцы, стой!
            Беглецы оглянулись – в поднятой их быстрым стартом пыли мелькало страшное одноглазое чудовище.
            - Циклоп! – догадался Мишка. – Они часто на путешественников нападают! Я в кино видел! Чтобы съесть! Поднажмём!
 
Глава одиннадцатая. Циклоп
 
            Но как ни жали беглецы, как ни мчались изо всех сил, во всю прыть и во все лопатки, громадный горбатый циклоп приближался с каждым скачком своих огромных перепончатых лап.
            Вот он уже пыхтит им в макушки. Вот хватает вкусного на вид для каждого циклопа толстого Мишку. Тот уворачивается - бесполезно! Тяжёлая циклопья лапа крепко держит ворот Мишкиной обгоревшей рубахи. Беглец дёргается, ветхая одежонка трещит, воротник отрывается, циклоп теряет из-за этого равновесие, спотыкается перепончатыми лапами и падает, кувыркаясь в пыли.
            Оборванцы, облегчённо вздохнув, помчались дальше.
            - Ну и ладно – бегите! Воруйте мою одежду! – услышали они печальный циклопий крик и остановились. – Бегите, бегите! Что встали? – прогоняло их чудовище.
            Вид у него был расстроенный, оно сидело в пыли посредине дороги и, судя по всему, не собиралось гнаться за похитителями сумки.
            Беглецы осторожно подошли поближе.
            - Вот ты, оборвыш, - обратился циклоп к вкусному на вид Мишке. – Ты, наверное, по необходимости воруешь? У тебя, наверное, кроме этих обгорелых лохмотьев вообще ничего нет? Та, наверное, цыган?
            - Он не цыган. И не оборвыш, - вступился за друга Ростик. – Это он в саже. После салюта. А мыться не хочет. Говорит – в походе не обязательно. А вы циклоп?
            - Я подводник-любитель, - совсем расстроилось чудовище. – Разведчик глубин.
            Циклоп стянул единственный глаз, оказавшийся маской для подводного плавания, перепончатые лапы, оказавшиеся ластами, горб – акваланг, и чешую – гидрокостюм. И превратился в обыкновенного двуглазого парня. Только очень рыжего, очень бородатого и очень большого.
 
Глава двенадцатая. Подводная охота
 
            - Нам не нужны ваши вещички, - гордо сказал оборванец Мишка, подошёл к бывшему циклопу и поставил перед ним его сумку. – А за то, что воротничок от моей новенькой рубашечки оторвали, - ткнул он пальцем в свои обгорелые лохмотья, - дадите с аквалангом понырять!
            - Не дам! – совсем раскис рыжий. – Вы утоните. Удостоверение нужно иметь, на курсах аквалангистов учиться. Я лучше воротничок как-нибудь обратно к вашей рубашечке пришпандорю!
            - Не надо ничего шпандорить! – испугался Мишка. – Так и быть, - сделал он вид, что уступил. – Мы с другом можем и просто так - в маске и ластах понырять. Без акваланга.
            Первым по жребию ушёл на погружение Ростик. Под водой было интересно: шныряли серебристые рыбки, шевелились, будто волосы волшебных созданий изумрудные водоросли, по дну прыгали солнечные зайчики, ковыряли ямки стайки пескарей.
            Мишка, нырнув, не стал ничего разглядывать, а сразу погнался за серебряной рыбкой. Она вильнула хвостом – и была такова. Тогда он попытался схватить за хвост головастого пескаря – вся стайка улизнула, только её и видели. Но после очередного погружения Мишка всё-таки вынырнул с добычей в руке – корявой, пучеглазой, усатой, но всё-таки добычей.
            - Рак! – заорал Мишка. – Нашёл на кого клешнями щёлкать! Нашёл, кого пугать! Нас просто так голыми клешнями не возьмёшь! Товарищ аквалангист, у вас спички найдутся? И котелок! А правду говорят, что раки вкусные?
            - Очень. Особенно с пивом, - грустно вздохнул рыжий. – Но маску мою ты немедленно снимай, и ласты – тоже.
            - А воротничок! – возмутился Мишка. – Да я ещё на пол-воротничка не нанырял!
            - Хорошо, если ты так настаиваешь, я тебе меховой воротник куплю. Или от своей зимней куртки отпорю и к твоей рубашке пришпандорю, - печальным голосом, но твёрдо заявил рыжий. – Но раков ловить в своём снаряжении всё равно не позволю! Их и так почти не осталось. Всех отходами производств, да удобрениями с полей потравили. И ты сам подумай – если сто человек, к примеру, в речку нырнут, и каждый по раку выловит, что получится?
            - Да ладно, я его просто так поймал – поиграть, - решил схитрить Мишка. – Нам с Ростиком всё равно пива нельзя – мы расти не будем.
            - Тогда выпусти, пожалуйста, рачка туда, где он сидел, - грустно попросил рыжий. - В ту же самую норку.
            - Я лучше с ним в соседнюю нору залезу! В крупногабаритную! В пещеру!  – Мишка набрал в лёгкие воздуха и быстро нырнул.
            - Стой! – спохватился рыжий. – Где ты такую пещеру нашёл? Туда нельзя! Это не рачья нора!
            Но было поздно, ныряльщик уже исчез под водой. Сверху хлопали лишь его ласты, вначале обе, а потом одна – видно пловец изворачивался, чтобы влезть в крупногабаритную нору с головой.
 
Глава тринадцатая. Крыса подводная
 
            Вдруг по воде резко заработали обе ласты. Потом они исчезли, и показалась голова в маске с вытаращенными от ужаса из-под запотевшего стекла глазами. Потом голова исчезла, и снова появились ласты. И опять: голова, ласты, голова, ласты, голова с вытаращенными глазами, ласты – и так раз десять подряд. Потом всё вдруг пропало – и голова и ласты. Как будто что-то или кто-то утянул ныряльщика в поднятую им со дна муть.
            Вынырнула голова в маске уже около другого берега.
            - Там зверь! – заорала она. – За мной гонится! Спасите от страшилища!
            - В речке – страшилище?! – заволновался рыжий разведчик глубин.
- Может Лох-Несское чудовище? – предположил Ростик. – Или русалка? Или сирена – раньше встречались такие, на древнегреческих путешественников любили нападать. Вот бы посмотреть!
            А в том самом месте, где только что кувыркался Мишка, муть сплыла по течению, и показалось страшилище. Это оказалось вовсе не Лох-Несское чудище, и не русалка, и не опасная для древнегреческих путешественников сирена - это был мечущийся от страха, маленький, буровато-серенький зверёк.
            - Маску! – заорал рыжий, хватая подводное фоторужьё. – Быстрее дайте мне маску! Это ондатра! Крыса подводная! Я её весь отпуск выслеживал! Сфоткать хотел! Мальчик, умоляю – плыви сюда с маской!
            - И умолять не надо! Я никогда в эту речку больше не залезу! И маску вообще теперь не сниму! – откликнулся, вылезший уже на тот берег Мишка. – Если хотите знать, эта крыса мне чуть нос не оттяпала! Когда мы с ней у входа в пещеру нос к носу столкнулись! Только маска и спасла!
            Испуганная ондатра, тем временем, исчезла в водорослях, расстроив до слёз рыжего разведчика глубин. А Мишка добавил ему огорчения, объявив, что не поплывёт обратно вообще никогда – ни сегодня, ни завтра, ни через неделю.
            - Да мало ли, что этой крысе в голову взбредёт! Да мало ли, что её сейчас не видно! Да мало ли, откуда она выскочит! – шумел Мишка. – Присылайте вертолёт! Или ловите Зюзю и везите сюда – его все крысы в Мурлышкино боятся! И эту подводную он съест! Поймает и съест!
            В конце концов, Мишка переехал речку верхом на рыжем ниже по течению, подальше от ондатровой норы, на каменистом перекате, в мелководном месте . Но и сидя в маске на крепких плечах подводника, вцепившись в его рыжую шевелюру, Мишка поджимал ноги и паниковал, требуя, чтобы перевозчик вёз быстрее. Потому что крыса вот-вот может выпрыгнуть из воды, как дельфин, и откусить ему что-нибудь не прикрытое маской – ухо, палец на ноге или на руке.
 
Глава четырнадцатая. На заброшенной мельнице
 
            Распрощавшись с разведчиком глубин, оставшимся на берегу сторожить с фоторужьём неуловимую ондатру, преследователи кота Зюзи отправились дальше. От излучины реки, где недавно нашли они в траве похожую на свою оранжевую сумку, просёлок, пробежав по лугу , скрывался в лесу. Там, как объяснил подводник, дорога перебиралась на другую сторону речки Когтистой по плотине заброшенной мельницы и уходила в направлении Мурлышкино.
            Никакой заброшенной мельницы путники не увидели, она давно развалилась за ненадобностью и от бездействия, и на её месте грудились только горы камней. А плотина служила людям мостом и поэтому покуда жила.
            Одна её стена, та, что сдерживала течение, была скрыта тёмной, глубокой водой. Другая возвышалась над мелким, каменисто-песчаным руслом, с весело бегущей по нему, журчащей и сверкающей на солнце, просачивающейся струями и струйками сквозь плотину, водой. На этой, возвышающейся над речкой стене, огромными красными буквами было выведено: «Ловить рыбу строго запрещается!»
            Над словом «строго», свесив длинные ноги в полосатых штанах, восседал мальчишка в полосатой майке и с удочкой. Полосы на майке были поперёк его длинного тела, а на штанах – вдоль. Уставившись в беспокойно колыхающийся на вытянутой течением леске поплавок, он лузгал семечки и плевал шелуху в воду.
            Ростик, выбравшись по просёлку из леса к реке и увидев старинную плотину, загадочный омут с одной её стороны, радостно блистающие струи с другой, нависшие над водой неохватные, зелёные сосны, ели, берёзы, на мгновение даже остановился – настолько впечатлила его эта величественная красота. И тем более возмутил вид, разрушающего всю эту благостную картину, полосатого браконьера с удочкой.
            - Скажите, пожалуйста, – подойдя, отвлёк он рыбака от его промысла, – а почему вы здесь ловите? Ведь под вами ясно написано: запрещается. Причём не как-нибудь, а строго!
            - Дуй отсюдова! Сопля! – презрительно смерив щупленького Ростика взглядом, громко и грозно, чтобы сходу напугать неизвестно откуда взявшегося самозваного инспектора, рявкнул полосатый. И также презрительно отвернулся, снова вперившись в поплавок.
            Тут уже не вытерпел, никогда не дававший в обиду своих друзей, толстый Мишка. Он подошёл к стоявшему рядом с рыбаком ведёрку, сунул в него нос и печально, подражая почему-то рыжему подводнику, произнёс:
            - Вкусные пескарики. Особенно с портвейном. Только придётся тебе весь твой улов отпустить. Пескариков и так мало осталось. И ловить их мы тебе не позволим. Сам прикинь – если, к примеру, тыща человек на плотине усядутся и пескариков таскать начнут – что получится? Совсем пескарики в речке переведутся!
            Почему Мишка заговорил именно о пескарях, было непонятно. В ведёрке шевелилась и другая рыбёшка - окушки, ёршики, плотвички. Наверное, когда он нырял, его впечатлило, как старательно роют они дружной стайкой ямки в песке, добывая себе в пищу личинок. Полосатый рыбак, услышав такую поразительную речь, раскрыл от удивления рот и уставился на испачканную Мишкину физиономию. Чёрные угольные узоры на ней, так и не смытые при купании речной водой, напоминали боевую индейскую раскраску. Не меньше поразила браконьера и Мишкина обгорелая рубашка без воротничка и прожженные с дырками штаны. Он так и застыл с открытым ртом. И поэтому проворонил поклёвку - леска вдруг дёрнулась, поплавок, метнулся наискось под воду, рыбак рванул удилище, но поздно – добыча сверкнула в воздухе и шлёпнулась в речку.
            - Заразы! – выругался полосатый. – Из-за вас сорвалась! А ну, валите отсюдова!! Сопли!!!
            - Лучше ты сам уходи. Козявка, - тоже почему-то грустно, почти как Мишка и рыжий подводник, вымолвил Ростик.
            - Что?! Заразы!! Сопли!!! – взбеленилась козявка, вскочила и оказалась длиннющей козявищей. – Счас как врежу! – пригрозила она сверху малышам кулаком. – По мордасам! Обоим!
            - Это мы тебе сейчас порку устроим. За браконьерство. Оба, - печально припугнул огромную козявищу крошечный Ростик и сделал вид, что расстегивает на брюках ремень.
            И в ту же секунду от сильного толчка кубарем полетел по плотине. Кувыркаясь, Ростик задел рукой, стоявшее на краю ведро, и оно свалилось с высоты в речку.
            - Уха! Для моей кошечки! Нюшки! – запричитал и заголосил браконьер. – Ведёрко! Полиэтиленовое! Вчерась только маманька купила! Три рубля!
            Он добежал до конца плотины, быстро спустился на берег и как был, в полосатых штанах, полез в воду вылавливать уплывающие по течению, бьющиеся о камни свои три рубля.
            Рыбёшка из его ведра шмыгнула в водоросли, под коряги. Но часть улова, перевернувшись вверх белыми брюшками, поплыла по течению.
            - Сколько рыбы загубил, – печально покачал головой защитник теперь уже не только друзей, но и пескарей Мишка, и угрожающе засучил остатки своих сожжённых, с дырками рукавов. - За пескариков будем драться до последнего!
            Маленький Ростик, по его примеру, тоже закатал рукава своей чистой, но без пуговиц рубашки.
Глава пятнадцатая. Небольшая стычка
 
            Пока рыбак вылавливал ведро, Ростик отгрыз от удочки крючок, перекусив леску, и друзья спрятали его под брёвна плотины. Подумав недолго, они убрали в этот тайник и всю удочку, а потом и червей в банке. Успели они как раз вовремя.
            - Ах, вы, заразы! – уже орал, забираясь наверх, на плотину с пустым ведром в руках мокрый полосатый. – Да я вас за уху!.. Да я вас за Нюшку!.. Да я вас за полиэтиленовое!.. Маманька вчерась!.. Три рубля!.. А где червяки? – обнаружил он пропажу. - Да я вас за червяков! В бараний рог!.. А где удочка?!. Да я вас за удочку!.. Телескопическую!.. Папанька позавчерась!.. Пять рублей!..
            - Утонула удочка, - печально объяснил, похожий из-за раскраски лица на индейца, а из-за одеяния на трубочиста, Мишка. – Свалилась с плотины, поплыла по течению, и - на дно.
            - Где – на дно?! Она не тонет! Почему я не видел? Куда поплыла? Врёте! Убью за удочку! Сопли!! – заорал полосатый и бросился с кулаками на трубочиста.
            Но его, наклонившись, ловко ухватил за мокрую штанину Ростик. И рыбак рухнул в пыль. Правда, он тут же вскочил и кинулся на Ростика. Но теперь ему уже подставил толстую ногу индеец-трубочист Мишка. И полосатый снова растянулся во весь свой длиннющий рост. Правда, он тут же поднялся, ринулся на обоих противников, заграбастал их в охапку, повалил в пыль и уселся сверху, намертво прижав к плотине.
            - Убью! – тузил он обидчиков кулаками. – Где удочка?! Телескопическая! Папанька позавчерась! В порошок сотру! Пять рублей!
            - Стирай, - вздрагивая от каждого удара, твёрдо сказал маленький Ростик. – Тогда вообще никогда не узнаешь, где твоя удочка. Порошки тебе вообще ничего не смогут сказать.
            - Не видать тебе удочки, как своих ушей! Это орудие незаконного лова! – выдал вдруг Мишка. - А ты – браконьер!
            - Я не браконьер! – взвизгнул полосатый. – Здесь про другую рыбу написано! Про ценную!
            - Бедненькие пескарики и есть – самая ценная рыба, - ещё решительнее заявил Мишка.
            - Самая, что ни на есть, - поддержал друга Ростик. - Ценнее нет
            - Ребятки! Родненькие! – не переставая лупить противников, взмолился клетчатый. – Меня папанька убьёт! За удочку!
            - Пусть убивает, - сотрясаясь от тумаков, разрешил трубочист Мишка. – Одним браконьером меньше станет.
            - И пескарики очень хорошо смогут расплодиться, - поддержал друга Ростик.
            - Ребятки! Миленькие! Хорошенькие! Отличнички! Я вас отпускаю! Верните удочку! – захныкал полосатый и вскочил.
            Миленькие отличнички тоже поднялись и отряхнулись.
            - Во-первых, мы не отличнички, - гордо заявил обгорелый, пыльный, а теперь ещё и побитый Мишка. – А во-вторых, дело не в нас! Мы дерёмся из-за пескариков!
            - Клянусь… никогда… никого… - заскулил клетчатый. – Ни одной рыбёшки… птички… бабочки… гусеницы… Даже комаров перестану бить – пусть кровь сосут ироды!.. В юннаты вступлю! В зелёный патруль запишусь!.. Врагов природы, таких, как сам, ловить и лупить буду!..
            - Ладно, - подумав, решил Ростик, - удочку мы тебе отдадим. Только крючок от неё я уже отгрыз. С червяком.
            - Грызи, грызи, чудненький! – запрыгал от счастья полосатый. – Можешь даже грузило откусить! Очень прекрасное грузило – гайка от братаного трактора! Удочку только верни – папанькин подарок! Пять рублей! И хотелось бы ещё и поплавок, – неожиданно начал торговаться браконьер.
 
Глава шестнадцатая. Дорожные работы
 
            Ростик уже направился было к тайнику, чтобы выдать браконьеру, припрятанные под брёвнами снасти и банку с червями, как вдруг Мишка скомандовал:
            - Стой! – и снова начал укладываться в пыль. – Ложись рядом, - велел он Ростику.
            - Не надо ложиться, - попытался остановить друзей полосатый. – После отдохнёте, чудненькие!
            - А ты, - приказал Мишка браконьеру, - садись на нас сверху и снова дубась! Мы за пескариков потерпим!
            - Зачем терпеть? – удивился полосатый. – Верните удочку, и хоре!
            - Не видать тебе твоей телескопической, как своих ушей, - лёжа в пыли, пообещал трубочист Мишка. – Пока не отработаешь за каждого погибшего пескарика. Давай, дубась!
            - Да, правильно. Чуть не забыли, - согласился Ростик, укладываясь рядом с другом. – Давай, дубась!
            - Да не буду я вас дубасить! Чего прицепились? Гады! Сопли! – заныл полосатый. – И вкалывать не буду! Что я трактор, что ли? Чтоб пахать!
            - Пахать не надо, - лёжа объяснил Мишка. - Будешь полоть.
            - Чего полоть-то? – скулил рыбак. – Ваши огороды?
            - Морковное поле, - уточнил Ростик. – И не наше, а общественное.
            Предназначенные для прополки обширные угодья, где вначале объедались, а затем и потрудились друзья, остались далеко позади, возвращаться и следить за работой провинившегося рыбака, им было некогда – где-то впереди их ждал кот Зюзя.
            - Будешь чинить дорогу, - посовещавшись с Мишкой, показал Ростик на глубокие колеи, рытвины и ухабы около плотины. - Чтоб легче было добираться до морковных полей.
            За каждую невинно погубленную пескариную душу, Мишка присудил браконьеру по десять шагов ухабистого просёлка. Всего по его округлённым подсчётам не ожили примерно двадцать пескарей. Округлял Мишка не по правилам арифметики, а по своему разумению – с большим избытком.
            - А будешь спорить, - пригрозил он браконьеру, отсчитывая огромные прыжки, - по сто шагов за каждого пескарика присудим!
            Осужденный стал таскать в своём ведре на дорогу с берега песок. А Мишка и Ростик, чтобы не терять времени зря, ровняли его в ямах и колдобинах. Дорога в обе стороны от плотины становилась гладкой и ровной, как в парке.
 
Глава семнадцатая. Снова в путь
 
            Оранжевая сумка, обозначавшая конец Мишкиных скачков, была уже совсем близко, когда друзья услышали знакомый, но только очень весёлый голос:
            - Привет землероям! Кто это вас надоумил дорогу чинить? Молодцы! Вечно здесь в распутицу грузовики с морковкой застревают!
            По дороге шагал знакомый Мишке и Ростику, но только очень довольный рыжий разведчик глубин.
            - Это браконьер отрабатывает, - показал Мишка рыжему на полосатого. – А мы ему помогаем.
            - Так их – браконьеров! Всех на дорожные работы! Давно бы в районе только по шоссе ездили! – одобрил рыжий разведчик глубин. – А я крысу заснял, - похвастался он. – Как ручная позировала. Наверное, её Мишка своими криками приручил. Домой бегу – фотоальбом делать, снимки друзьям подводникам рассылать.
            - Вот ты, взрослый мужик, из нашей деревни, - сразу же попытался взять рыжего в оборот полосатый. – Объясни этим соплям, что здесь про ценную рыбу написано, что ловить нельзя.
            - Да, запрещено, - подтвердил подводник. – Да ты и сам знаешь – форель в речке разводят. Зачем же ты её ловишь?
            - Говорил я вам – про ценную написано! – заорал полосатый рыбак, сбежал к речке, высыпал из своего ведра песок, вернулся и начал руками, как зверёк лапами, раскапывать колеи. – Я вам покажу бедненьких пескариков! Я вам устрою отработку! – приговаривал он.
            - Постой, зачем ты дорогу портишь? – хотел остановить его подводник-любитель.
            - Прекрати копать! – тоже потребовал Мишка.
            - Снасти гони! – рявкнул полосатый, продолжая рыть. – Не то рвы здесь выкопаю! Противотанковые! Никто не пройдёт, никто не проедет! Говорил вам – про ценную рыбу написано!
            «Ничего он не говорил. Орал только: телескопическая, Нюшка, папанька убьёт! – подумал Ростик, подошёл к тайнику и вытащил из-под брёвен снасти. – Но кричи не кричи, а для нас всё равно самая ценная рыба бедненькие пескарики!»
            Он на всякий случай бросил откушенный крючок с червяком в омут, вернулся к раскопам бывшего браконьера и вручил ему удилище и остатки снастей – леску, грузило от братаного трактора и поплавок.
            - А где крючок? Ах ты, зараза! – вскипел полосатый. – Вот ты – взрослый мужик! – заорал он на рыжего разведчика глубин. – Объясни этим соплям, что крючок денег стоит! Что всё денег стоит – и крючок, и пескарики, и песок! Вернее – не песок, а моё таскание песка! Всё денег стоит!
            - Бери, – Мишка достал из кармана обгорелых брюк свои монетки и вручил их полосатому. – И не трогай дорогу.
            - Он издевается! – пересчитав мелочь, заорал бывший браконьер. – Здесь только за крючок! А за работу! А за уху для Нюшки! Всё раскопаю обратно!
            - Подожди, - попросил его подводник. – Тебе рубль хватит? За всё твоё таскание песка. Вернусь в деревню и занесу.
            - Ура! – запрыгал от счастья полосатый. –  Рубль и мелочь в копилочку! А не надуешь? – засомневался он.
            - Всё будет точно, как в банке, - пообещал рыжий. – Только не в твоей – копилочной банке, а как в сбербанке.
            Успокоившийся полосатый ушёл. Мишка, Ростик и подводник исправили то немногое, что он успел отрыть, разведчик глубин задержался, чтобы понырять немного и поснимать подводным фоторужьём в загадочном омуте, а преследователи кота Зюзи отправились в путь.
 
Глава восемнадцатая. Погоня нападает на след
 
            Дорога из тенистого леса вскоре снова вышла на залитый солнцем простор. На открывшемся перед друзьями поле, росла уже не морковка, а куда более вкусный горох, к тому же не с одной, а сразу по обеим сторонам дороги. Идти мимо таких соблазнительных угодий было тяжело, особенно толстому Мишке. Но путешественники стойко переносили это испытание. К счастью поле было небольшим, сразу за ним виднелся посёлок.
И вдруг путники увидели в пыли когтистые следы. Отчётливые отпечатки возникали на дороге ниоткуда и пропадали тоже в никуда – в воздух . Мишка опустился на четвереньки, чтобы внимательно изучить цепочку следов. Если бы он сейчас держал в руке лупу, то был бы очень похож на сыщика, и это даже не смотря на обгорелую одежду и индейскую раскраску лица, - настолько сосредоточен был его взгляд, и напряжена вся его склонившаяся, возможно даже над Зюзиными следами, фигура. Казалось, детектив был готов, как ищейка даже обнюхать когтистые отметины, и останавливала его лишь боязнь забить дорожной пылью испачканный сажей нос.
            - Узнаю Зюзины повадки, - поползав на четвереньках, молвил, в конце концов, сыщик. – Вечно прыгнет откуда-нибудь со шкафа, оцарапает – и снова на шкаф.
            - Здесь нет шкафов, - заметил Ростик.
            - Шкафов нет, - согласился следопыт. – Даже деревья не растут, откуда Зюзя спрыгнул - непонятно? Сплошное гороховое поле. А лопать горох нельзя, – вздохнув с сожалением, осмотрел сыщик соблазнительные угодья, - полоть некогда. Я думаю, - продолжал он читать цепочку следов, - Зюзю утащил беркут или гриф. Напал сверху и уволок.
- Может быть и беркут, - поддержал друга Ростик. – А гриф не может быть, он – падальщик, а Зюзя живой. Но если беркут его отсюда утащил, - продолжил свои рассуждения Ростик, - то кто же его сюда сбросил?.. Ворона! – вдруг воскликнул он.
            - Вряд-ли ворона, - возразил обгорелый следователь, он уже лёжа изучал когтистые отпечатки. – Зюзя для вороны слишком тяжёлый. Даже мне его за шкирку трудно было таскать на далёкие расстояния. Купаться на речку, например.
            - На дороге ворона! К тебе подбирается! Сейчас в темечко клюнет! Кыш! Кыш! – замахал руками Ростик.
            И впрямь - впереди на просёлке, хлопая себе по бокам крыльями, как голодный гриф около умирающего от жажды бегемота где-нибудь в Африке, бочком-бочком, подбиралась к толстому Мишке серая хищница. Ростик схватил ком земли и швырнул в неё. Ворона, недовольно каркнув, улетела. И на том месте, где она только что скакала, детективы обнаружили когтистые следы.
            - Значит, Зюзю никто не утаскивал, - заключил сыщик Мишка. – Значит это ворона.
            - Значит ворона, - согласился Ростик.
 
Глава девятнадцатая. Снова ошибка
 
Деревню детективы прошли без всяких приключений. Хотя улица была истоптана уймой следов. Но на человеческие они не обращали внимания, а остальные принадлежали, как они теперь понимали, бродившим повсюду и ковырявшимся в земле и траве, курам, петухам, уткам и гусям. Однако на выходе из деревни друзья увидели, странных, как ещё издали им показалось, следопытов – маленького взлохмаченного старичка и старуху с клюкой. Старичок, повесив на нос очки-линзы и низко-низко склонившись, что-то изучал на дороге в пыли.
             - Стойте, ребята! – раскинув руки, решительно преградил он им путь. – Дальше нельзя! Здесь следы!
- Вот и отлично! – обрадовался Мишка и присел на корточки рядом со старичком. - Если это не курьи, не утьи и не гусьи, значит – это кот. С кисточкой на хвосте. Как у льва.
- Какие кисточки? Какой лев? – удивился лохматый старичок. - Это кошка, дорогу перебежала. Чёрная!
- У соседей живёт. Всё время из-за неё неприятности всякие происходят. Дальше без заговора нельзя! - тоном, не терпящим возражений, и стукнув оземь клюкой, скомандовала старуха. – Вначале сплюньте три раза через левое плечо. Оба, оба плюйте! – заметив, что Мишка устремился, было, вдоль цепочки следов к обочине, остановила его обладательница грозной клюки.
            - А зачем нам плеваться? – спросил Ростик. – Наш кот не чёрный, он дымчатый.
            И тут суеверный старичок через линзы очков заметил двух сестричек-близняшек в одинаковых светлых платьицах, в белых носочках, жёлтых сандаликах и с красными бантиками в косицах, легкомысленно приближавшихся к опасной черте. Конечно же, взлохмаченный старичок не поверил россказням, как он посчитал, Мишки и Ростика о каком-то дымчатом коте с кисточкой на хвосте, как у льва, и сам, будто лев, бросился наперерез беспечным близняшкам. Ну, а преследователи кота Зюзи, улучив момент, двинулись подальше от суеверной парочки, вбок, к забору. Именно туда вела загадочная вереница хорошо различимых на земле, похожих на человечьи, но маленьких и четырёхпалых почему-то отметин.
- Только линию не переходите! – предостерёг их вдогонку мнительный старичок. – Иначе – беда!
            А старуха с клюкой сразу приказала задержанным малышкам:
- А ну, плюйте, плюйте! Через левое плечо!
            Но близняшки, как и любые девочки в их возрасте, да и намного старше, конечно же путали – где лево, а где право. Куда они только ни плевались, пока старуха жилистой рукой очень больно не свернула их беленькие головки с бантиками в нужном направлении. А после того, как сестрички плюнули, наконец, как нужно, потребовала:
- Теперь повторяйте за мной заговор: знак - не указ, указ - не знак.
            - Знак – не знак, указ – не указ, - сходу дружно переврали магическое заклинание близняшки.
            - Да не так! – замахала клюкой старуха. – Повторяйте: не знак – не указ, не указ – не знак! Тьфу – тоже из-за вас сбилась. Ещё раз с начала и медленно: знак - не указ, указ - не знак.
            - Знак – указ, указ – знак,  - потряхивая бантиками, бойко, но снова с ошибками пропищали близняшки .
Наконец с третьей попытки им всё-таки удалось правильно воспроизвести начало заговора.
- Дальше внимательней, - грозно замахнулась клюкой на бестолковых учениц старуха: - Намеченное сбывается, не намеченное забывается.
            - Намеченное забывается, - дружно в ответ пискнули близняшки.
            - Опять неверно: намеченное сбывается! А ну, повторяйте! – стукнула оземь клюкой старуха.
            - А вот и нет. И не надо на нас палкой махать! - наперебой стали возражать бойкие близняшки. - У нас намеченное - забывается. Вот сегодня утром мы наметили помочь бабушке полить огород. А сейчас уже забыли об этом и идём гулять.                                                   
            - Глупенькие… - устало закатила глаза к небу старуха. – Совсем у меня в голове из-за вас всё перемешалось. Я и так всё плохо помню: и намеченное, и не намеченное. – Вздохнув, она вытащила из кармана книженцию, на обложке которой было начертано «Заговоры и привороты на все случаи жизни», открыла по закладке и прочла: - Не намеченное забывается, намеченное сбывается. Если не верите, вот, пожалуйста, - ткнула она крючковатым коричневым пальцем в страничку. - Повторяйте!
            И в это время с той стороны, куда держали путь преследователи кота Зюзи, поднимая клубы пыли, к деревне подкатил небольшой рейсовый автобус. И старичок самоотверженно кинулся под него, раскинув руки, точно так же, как перед Мишкой, Ростиком и близнецами.
            - Не пущу! Здесь кошка пробежала! Чёрная! Очень плохая примета!
            - Какая кошка? – высунулся в окошко шофёр. – Уходи с дороги! У меня расписание. Плевал я на ваши приметы.
            - Всё правильно – надо плюнуть, - обрадовался лохматый старичок. – И непременно через левое плечо. Пассажиры пусть тоже плюют. А потом заговор все вместе будете читать, хором. Вам старушка продиктует.
            - Уйди, задавлю! – загудел клаксоном водитель автобусика. – И тебя и старушку!
- Не пущу. Лягу под колёса, но не пущу! Своей жизнью вы можете распоряжаться, как вам заблагорассудится, - упорствовал старичок, - а рисковать здоровьем пассажиров не имеете никакого права. Плюйте!
            - Это я на твоё здоровье сейчас наплюю и задавлю! Мы к электричке опаздываем. Для меня расписание важнее твоего здоровья! – пугал старичка водитель.
            И тут их споры прервал лазавший у забора Мишка.
            - Это не чёрная кошка, это Зюзя! Я нашёл! Он дымчатый! –  выглядывая что-то через дырку сплошного забора, радостно сообщил следопыт. – Кис, кис! Иди сюда!
            Взлохмаченный старичок влез на камень на обочине дороги, снял очки, приставил ко лбу ладонь, прищурился, присмотрелся поверх забора и произнёс очень важно:
            - У меня дальнозоркость – вдаль вижу как в бинокль. Может быть, конечно, мальчик и ошибается и это вовсе не кот, а кошка. Да и кисточки, как у льва нет. Но не в этом суть. Главное – он серый. А может дымчатый. Или она - серая. А может дымчатая. Опасность миновала, проходите, проезжайте! - слез старичок с валуна и разрешил отправиться своей дорогой и автобусику и близняшкам.
            А вскоре и преследователи кота Зюзи тоже разглядели в отверстия в заборе, гревшуюся на крыше веранды и наследившую до этого на дороге, обычную серую кошку.
 
Глава двадцатая. Западня
 
            Ещё через несколько часов трудной, по жаре дороги, друзья вышли по просёлку из лесочка и увидели перекрёсток с указателем. На нём был нарисован горн и надпись «Пионерлагерь Шустрый». Солнце к тому времени уже склонилось над полем. Оно было ещё жгучим, но не зной беспокоил Мишку. Чумазый путник страдал от голодного, громкого и непрерывного урчания во взбунтовавшемся животе. Кажется, что он готов был сейчас проглотить всё что угодно. Дай ему травы или листьев, как кролику, или козе, или корове, он бы сжевал и траву, и листья. Мишка и попробовал этот подножный корм. Но, как ни крути, он не был ни кроликом, ни козой, ни коровой. Зелёная отвратительная жвачка не утоляла, а только разжигала и без того зверский аппетит, была невкусной, даже противной, а иногда и горькой. Мишкино бунтующее нутро требовало чего-нибудь посущественнее, посытнее. Единственной пищей, постоянно попадавшейся ему на глаза и будоражившей его голодное воображение, были мелкие пташки, во множестве порхавшие и щебетавшие там и сям, в воздухе, в траве, в деревьях, в кустах. И ему даже стало представляться, что угости его кто-нибудь прямо сейчас поджаренной или даже сырой птичкой, он бы, наверное, как хищник, как волк, не разжёвывая, с хрустом проглотил бы это зажаренное, а может быть даже и сырое блюдо. Но снедь из пернатых порхала на безопасном для неё расстоянии, да и никто ловить её для Мишки не собирался. Слепней и мух, а в перелесках и комаров, досаждавших путешественникам, Мишка в своих мечтаниях в пищу пока ещё не включал. Но, кажется, он уже был близок к тому, чтобы перейти и эту опасную черту.
Около указателя Мишка заявил решительно:
            - Всё. Я больше не могу. Сворачиваем в этот «Шустрый». Наверняка там столовая есть. Купим у них бутерброд с колбасой.
            Ростик предпочитал бутерброды с сыром, но он тоже устал и проголодался.
            Упрятанный в сосновом лесу, обнесённый сплошным забором лагерь оказался недалеко, дорога упиралась в его наглухо закрытые ворота. Дежурных у калитки не было, и в поисках какого-нибудь лаза друзья направились вдоль забора. И вскоре обнаружили зелёное строение, наружная стена которого служила как бы продолжением сплошной ограды. И в нём на радость, как подумалось Мишке, а на самом деле вовсе не к добру, темнело открытое узкое окошко.
            - Подсади-ка, я спрошу – не продадут ли они бутерброд? - попросил Мишка друга.
            Ростик пригнулся, и Мишка влез ему на спину. Теперь они напоминали цирковую пирамиду с той лишь разницей, что была она пирамидой наоборот, вверх тормашками – маленький акробат стоял внизу и держал толстого. Акробат Ростик, опираясь на стенку, еле-еле, с трудом поднялся и выпрямился. Теперь акробат Мишка мог попытаться протиснуться в похожее на бойницу окошко. И ему это удалось – внутрь пролезла голова и грудь. Но дальше дело не шло, живот никак не пропихивался, и Мишка застрял, заткнув собой окошко. Теперь Ростик мог его уже не поддерживать - одна половина акробата висела внутри сарая, а вторая в обгорелых штанах дёргалась, силясь проникнуть в окошко, на улице.
            На Мишкину беду сарай оказался кладовой. Причём не каких-нибудь лаков и красок, или предположим, мебели – стульев, кроватей, шкафов. Всё оказалось куда хуже – в помещении хранились коробки и пачки конфет и печенья.
            Акробат протянул правую руку, извернулся – и совсем немного не достал до упаковки печенья. Он вытянул левую руку, скрутился в какую-то немыслимую для его толщины спираль, и почти дотронулся до пачки конфет - не хватало совсем чуть-чуть. Акробат изворачивался и тужился и так и эдак – но не дотягивался до лакомства. У него заструились потоками слюнки изо рта, и он взвыл:
            - Ростик, друг! Там печенинки! Помоги! Дай, хоть одну!
            - Да как я тебе отсюда эти твои печенинки дам?
            По судорожному дрыганью зависшего в окне акробата ещё до его просьбы Ростик заподозрил, что тот обнаружил что-то съестное. И он попытался помочь другу пролезть дальше в бойницу, изо всех силёнок подталкивая его ноги в обгорелых штанах и кроссовках. Но акробат застревал от этого крепче и крепче.
            Для Мишки всё это напоминало какую-то изуверскую пытку. Дальше молча наблюдать всё это изобилие лакомства, он уже не мог, и взвыл от беспомощности, будто скорая помощь на забитом автомобилями перекрёстке. Ему неожиданно ответила маленькая рыжая кошечка, ещё раньше, судя по всему, проникшая в кладовую через открытое окно. До Мишкиного вопля она сидела тихо, спрятавшись за коробками, но тут испугавшись, с криками «мяу», начала метаться по кладовой. Увидев её, Мишка вначале даже выключил свою сирену и даже вскрикнул радостно «Зюзя!» Но пригляделся в полумраке, тут же добавил «Нет, не он», и снова продолжил орать, требуя печенинку. Кошечка забилась от страха в дальний угол и мерзко, как это умеют рыжие кошки, стала подвывать Мишке. Наверное она тоже решила, что её положение безвыходное - окно, как бутыль пробкой накрепко заткнул какой-то орущий акробат, всех мышей она переловила ещё раньше, конфетами и печеньем не питалась, и приготовилась, судя по всему, принять голодную смерть.
            Ростик слышал, как на Мишкины крики и кошачий вой за забором у сарая начали собираться пионеры. А вскоре открылась калитка у ворот, и они подбежали к незадачливым путешественникам с наружной стороны ограды. Мишка по-прежнему требовал печенинку, и самые жалостливые из них тоже начали пытаться подпихивать Мишкины ноги в прожженных штанах и кроссовках, чтобы акробат всё-таки проскочил в кладовую. Но пробка из Мишки от их бескорыстных усилий застревала в бойнице ещё надёжней. И орал он всё громче. И ещё отвратительнее подвывала ему рыжая кошка.
            Вскоре появился и дежурный вожатый.
            - Чьи это такие обгорелые брюки из окошка торчат? – удивился он. – Из какого отряда? Неужели опять из моего?
            Но крепко-накрепко засевший Мишка не отвечал, из какого он отряда, только бил в воздухе ногами и требовал, заслышав взрослый голос, теперь уже не только печенья, но и конфет.
            Выпиливали злополучного акробата из оконной рамы, под руководством вожатого, пилами и лобзиками юные столяры и плотники из лагерного кружка «Умелые руки».
 
Глава двадцать первая. Операция «Зюзя»
 
            Объевшиеся ужином, Мишка и Ростик свалились со стульев и уснули прямо в лагерной столовой. Над ними громоздилась на столе гора вылизанных тарелок из-под яств, вынесенных охающими, сердобольными поварихами откуда-то из закромов специально для обгорелого Мишки из жалости, и для худенького Ростика, чтобы рос, и тоже, значит, получалось, что из жалости. Путешественники не почувствовали, как санитары из старшего отряда с красными крестами на белых пилотках отнесли их на носилках в главный корпус и уложили спать в холле на кожаных диванах, около актового зала, под огромными пальмами. Не ведали они, что усатый директор после отбоя собрал срочную летучку. И объявил вожатым и воспитателям, что завтра будет организована поимка кота по имени Зюзя, нечто вроде игры «Зарница», но только настоящая - не с условными поисками, условно спрятавшегося, да ещё и условного противника, а с настоящим розыском по-настоящему пропавшего, супер настоящего кота с белой кисточкой на хвосте.
Мишка и Ростик не слышали, как утром после завтрака прозвучал горн «Тревога» и по лагерному радио объявили, и без того уже облетевшую все отряды весть о пропавшем коте Зюзе. Как спешили пионеры на общий сбор. И как почерневшие от бессонницы и разноцветные от акварельных красок лагерные художники раздавали по отрядам изображения кота со львиной кисточкой на хвосте. Исполнив свой долг до конца, художники уснули тут же под трибуной.
            Прямо с линейки во все стороны помчались поисковые группы. Дороги и тропинки были перекрыты постами и заслонами. В овраге спрятался засадный полк из двадцати самых отъявленных головорезов, собранных по всем отрядам.
            Проснувшийся Мишка назначил себя заместителем директора по руководству всей операцией «Зюзя». Он уселся в директорском кабинете около телефона, на зависть лагерным в обгорелых штанах и всё такой же немытый. Ростика он поместил рядом по правую руку от себя.
            Самые младшие, которых не взяли в поиск, облазали и обнюхали весь лагерь. Нашли только дохлую мышь, похоронили её с почестями и стали осаждать старшую пионервожатую, требуя немедленно переименовать их отряд из «Тюльпанчика» в «Отряд имени кота Зюзи».
            Первым к Мишке был доставлен некто Семенюк – из головорезов. Он пририсовал к изображению Зюзи длинные ослиные уши. Ревущий Семенюк с позором был отстранён от поисков.
            Вслед за головорезом в кабинет стали поступать первые, обнаруженные поисковыми группами коты, кошечки и котята.
            Мишка и Ростик отбраковывали животных и тут же отпускали их на волю. Но после того как четыре раза подряд освобождённую голубоглазую сиамскую кошечку четыре раза подряд принесли в кабинет октябрята братья Кошкины, Мишка распорядился до поимки Зюзи никого из породы кошачьих на волю не выпускать.
            Вскоре и в самом лагере и в деревне, что раскинулась за лесочком поблизости, не осталось никого из мяукающей братии. Зато в кабинете мурлыкали, выли, визжали, мяукали и орали на столе, на диване, в креслах, на стульях, шкафах, и даже из завоёванных лагерными спортсменами кубков, рыжие и чёрные, полосатые и в крапинку, с манишками, чулочками и юбочками, холёные и облезлые, ухоженные и лохматые, одноглазые, хромые и безухие, коты, кошечки и котятки .
            Деревенские ребятишки сообщение по радио слышали краем уха. Поэтому вначале они приволокли в кабинет вместо Зюзи полузадушенную Зину – гусыню. Потом втащили упиравшегося Зосима – барана. И даже пытались протиснуть в дверь толстую Зойку – корову.
            После бодучей и длиннорогой Зойки директор – не Мишка, а настоящий, усатый – приказал немедленно прекратить поиски. Но его уже никто не слушал – процесс пошёл и командовал им Мишка.
            А в лагерь вели и тащили собак и куриц, ягнят, жеребят, козлят, телят, уток и даже индюков. Завидев такой сход животных, сама пришла лошадь со спящим возницей в телеге. А грустная девочка, с капающими из-под очков слёзками, привела на верёвочке из деревенского клубного зооуголка низенького, пугливого лисёнка.
            Для дошкольника Зайкина из «Тюльпанчика» это послужило сигналом. Решив, что стали собирать и диких зверей, он пролез в дырку под забором и убежал в лес – ловить медведя топтыгина, приснившемуся ему накануне в тихий час.
            Мишка срочно послал нарочного в овраг и снял из засады истомившихся от безделья головорезов, приказав немедленно задержать медвежатника. Полк с гиканьем и свистом умчался в лес и как сквозь землю провалился.
            И тогда, чтобы усмирить разбушевавшуюся стихию, дрожащий от переживаний усатый директор решился на обман. Он сел в лагерный автобус и вскоре вернулся, лично доставив с почты со станции подозрительную телеграмму: «Пионерлагерь «Шустрый» тчк Мишке тчк жду зпт скучаю Мурлышкино тчк приезжай лагерным автобусом тчк целую зпт вечно твой кот Зюзя тчк».
 
Глава двадцать вторая. Здравствуй, Зюзя!
 
            Мишка долго крутил в руках подозрительную бумажку – он чуял какой-то подвох. К тому же начальственный кабинет, кресло и Ростик по правую руку на телефоне, пришлись Мишке по нраву, и ему совсем не хотелось расставаться со всеми этими атрибутами лагерной власти. Но усатый директор изо всех сил жал на гудок автобуса, и Мишка решился.
            - Проверим, - вылезая из-за широкого, дубового стола, объявил он Ростику. – Быстренько сгоняем в Мурлышкино – одно колесо здесь, другое там.
            Мишку и Ростика провожали все, кто был в лагере. Дошколята из «Тюльпанчика», так и не переименованного в «Зюзю», чуя своими малышовыми сердцами, что не видать им больше ни обгорелого, в индейской раскраске Мишки, ни рассудительного Ростика, цеплялись за их штаны и все вместе ревели какой-то общей, жалостной белугой.
            За воротами уже тронувшийся в путь автобус атаковали вынырнувшие откуда-то головорезы, со связанным по рукам и ногам, с кляпом во рту медвежатником. Полк собираясь отрапортовать Мишке, едва не высадил беглецом, как тараном, двери, но шофёр прибавил газ, и головорезы исчезли в пыли.
            Однако усатому директору показалось, что какие-то тени лезут мимо грязного заднего стекла наверх. Он попросил остановиться, выскочил наружу и с ужасом обнаружил, что добрая половина полка, собравшаяся в дальний поиск, как десант на бронетранспортёре, устроилась на крыше и на задних выступах автобуса.
            Разоблачённые головорезы попрыгали в пыль и тут же исчезли – будто растворились в кустах.
            Чуть было не поседевший от этого директор через каждые сто метров, затем, просил водителя останавливать машину и залезал с проверкой на крышу.
            Вдоль всей дороги Мишка и Ростик видели на столбах и на стволах деревьев объявление: «Пропал кот Зюзя. Собственность п/л «Шустрый». Нашедшего ожидает крупное вознаграждение – ведро компота». С листка улыбалось намалёванное лагерными живописцами животное – полу-сфинкс, полу-кот и дымящаяся, с торчащей из неё поварёшкой, кухонная кастрюля.
            Один раз в лесу мелькнул светлый хвостик. Но он оказался заячьим. Потом что-то белое сверкнуло на деревьях. Директор тут же потребовал затормозить и распахнуть дверь.
- Быстрее, ловите, ловите! Это кот! – подгонял он Мишку и Ростика, пытаясь вытолкнуть их из автобуса. - Как только выпихну, закрывай двери, разворачивайся и гони! - велел он шофёру.
            Но преследователи Зюзи рассмотрели, что мелькал на дереве вовсе не хвост, а бок – белый бок чернохвостой сороки, и выходить не стали.
            И всё же около Мурлышкино директор от радости глазам своим не поверил – по дороге навстречу автобусу, задрав ободранный хвост с белой кисточкой на конце, вышагивал сам Зюзя. Не узнать его было невозможно! И то ли его вели, то ли он вёл на поиски пропавших путешественников Мишкину бабушку…
            На следующий день Зюзя снова ехал праздновать день рождения своего друга в электричке. Из оранжевой сумки торчали только его хитрая усатая морда и ободранный, забинтованный хвост, с львиной кисточкой на конце. На Зюзиной шее болтался собачий ошейник, и не с одним, а с двумя, прикреплёнными к нему поводками - один был в руках у Ростика, другой у Мишки. Друзья держали кота так, вдвоём, не для того, чтобы никому не было обидно, хотя и это тоже было важно, но главное - чтобы Зюзя не смог вырваться, если в вагон вдруг вскочит какой-нибудь терьер.
            А кот во сне вздрагивал, взвизгивал и выпускал когти – ему снились маленькие, кудрявенькие, бородатенькие, с огромными зубами, породистые собачонки.
 

 

Балет

Домовой