Я мечтала когда-то свой Рим на холмах обрести, но Нерону во мне безотцовщина сильно мешала: здесь персоной нон-грата казался бы раньше мой стиль, но теперь мы с Москвой поравнялись - прогулочным шагом я иду по Москве, я сверяю свой ритм по Москве, обожаю порою, но чаще ещё ненавижу и невидимый свет на её запылённой листве, так и просится в строки, и тем неуёмней, чем ближе мне Голгофа моя - семь холмов, мне на них без креста не подняться самой, но с крестом поднимусь, я сумею вновь из пепла восстать, освящая молитвой уста, выходя напрямую, возможно, не в здравом уме я в гуле маятных улиц смогла отыскать те слова, что ключом золотым мне открыли ворота столицы, чтоб вариться в кастрюле со странным названьем "Москва" под лаврушкой мечты перепроданной синею птицей я душой не в Москве, бренным телом плетясь по Москве, я ругаю её за толпы бесконечную слякоть, но нет смысла реветь, а толпа, проклиная в ответ, мне в лицо наплюёт, словно в вечность. Так стоит ли плакать? И в арбатских дворах Окуджава давно не звучит, и поэзии цвет перебит за Московской заставой, и уводят за грань стуком ржавым по рифмам в ночи эту жизнь по Москве, по любимой, постылой, усталой в переулках глухих гасят стены стенанья машин, разгоняют проспекты всё лишнее с паперти МКАДа, и простые стихи ни разжалобить, ни рассмешить вековую беспечность не смогут, а впрочем, не надо
[Скрыть]Регистрационный номер 0000139 выдан для произведения:
Я мечтала когда-то свой Рим на холмах обрести, но Нерону во мне безотцовщина сильно мешала: здесь персоной нон-грата казался бы раньше мой стиль, но теперь мы с Москвой поравнялись - прогулочным шагом я иду по Москве, я сверяю свой ритм по Москве, обожаю порою, но чаще ещё ненавижу и невидимый свет на её запылённой листве, так и просится в строки, и тем неуёмней, чем ближе мне Голгофа моя - семь холмов, мне на них без креста не подняться самой, но с крестом поднимусь, я сумею вновь из пепла восстать, освящая молитвой уста, выходя напрямую, возможно, не в здравом уме я в гуле маятных улиц смогла отыскать те слова, что ключом золотым мне открыли ворота столицы, чтоб вариться в кастрюле со странным названьем "Москва" под лаврушкой мечты перепроданной синею птицей я душой не в Москве, бренным телом плетясь по Москве, я ругаю её за толпы бесконечную слякоть, но нет смысла реветь, а толпа, проклиная в ответ, мне в лицо наплюёт, словно в вечность. Так стоит ли плакать? И в арбатских дворах Окуджава давно не звучит, и поэзии цвет перебит за Московской заставой, и уводят за грань стуком ржавым по рифмам в ночи эту жизнь по Москве, по любимой, постылой, усталой в переулках глухих гасят стены стенанья машин, разгоняют проспекты всё лишнее с паперти МКАДа, и простые стихи ни разжалобить, ни рассмешить вековую беспечность не смогут, а впрочем, не надо
и простые стихи ни разжалобить, ни рассмешить вековую беспечность не смогут, а впрочем, не надо и надеясь на что-то, пытаемся вроде бы жить, если правда своя, как пути, пастуха или стада...
Очень хорошо передано настроение, а безнадега она от интеллигентности наверно... Удачи и вдохновения. Андрей