Рукотворный

                ДМИТРИЙ ГАВРИЛЕНКО
 
РУКОТВОРНЫЙ
                                              СТИХИ И ПОЭМЫ
 
 
   
 
 
                                                   -1-

 
ОТ АВТОРА
Семнадцатилетним студентом Суражского педагогического училища послал я свои стихи известному поэту и критику, профессору Литературного института им. М. Горького Льву Озерову. У меня почти не было надежды на отклик столь маститого литератора. И тем не менее ответ пришел. Не только ответ, но и небольшая серая книжка избранной лирики с дарственной надписью под собственной фотографией: "Дмитрию Гавриленко на добрую память от автора". Размашистая округлая подпись сделана обыкновенной шариковой ручкой - у меня же осталось впечатление, что поэт подписался по старинке, гусиным пером. Это было живое ощущение связи с неувядающим миром русской классики. Светлой традиции я старался следовать и в своём творчестве, которое отразило не только личные потрясения, но и общественные, переполошившие всех.
 
 
 
                                                -2-
 
      БРЯНСКАЯ ТЕТРАДЬ
 

 
 
 
 
                                                                    -3-
                  ДЕТСТВО
Вечереет. Прохладно за дверцей,
А в кабине – тепло и уют,
Запах сена приятен для сердца,
Струны сердца здесь песню поют.
Лес, шатаясь шумней и быстрее,
В кузов лапу протянет сухую
И бросает метелки пырея
То в одну колею, то в другую.
Как живые, деревья... И в прятки
Все играют в древесной мечте,
Наступая друг другу на пятки
В надвигающейся темноте.
А когда мы в деревню приедем,
Я, свернувшись в машине как прут,
Засыпаю… И снится, что следом
Сосны наши потери несут.
                                    1974
              ЗЕЛЁНОЕ
Я не знаю его названия:
Мелкий лист и зеленый стебель,
А над ним сухостой названивает
В постаревшем, уставшем небе.
Но когда черной почвы месиво
И морозцу не одолеть,
Зелень свежая смотрит весело,
Как цветов букет на столе.
                                1974
           ПЕРВЫЙ СНЕЖОК
Легкий снежок пролетел над землей
Множеством звездочек, дружной семьей.
Первый, пушистый, как враг, осторожен,
Землю спешил приголубить порошей
И успокоить. За ним прилетели
Юные вьюги, седые метели.
                                    1974
        
 
 
 
                                                                         -4-
        ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ
Высокий дождь прошел селом
Да за околицей по ямам.  
И снова солнце расцвело,
И одуванчик засветил упрямо.
Весенний дождь и плачет, и поёт.
Он улыбается сквозь грозы
И отправляется в полет
В тот мир, куда растут березы.
                                        1974
         ДЕРЕВЬЯ В ГОРОДЕ
Здесь не слышно щебета и гвалта.
Шорох шин прервется на минуту –
Ветви шелестят, к земле пригнуты:
Благодарность вечному приюту,
Благодарность прочному асфальту.
Но и эти ветви как свирели!
И природе кажется самой:
Из лесу деревья прилетели
И вот-вот отправятся домой.
                                      1975
                      ***
Оставила ты след в душе моей:
И трепетный, и негасимый свет,
Который не исчезнет от дождей,
Которому плевать на ярость лет...
Оставила ты свет в душе моей.
У ПОГИБШЕЙ ДОРОГИ
Я стою у погибшей дороги.
На колдобинах желтых и серых
Нет машинных следов – только ноги
Человека и зверя.
И шумят на обочине вязкой
Три березы, а рядом – могилки,
Спят кресты в рушниковых повязках
Да пустые бутылки.
И не верится без колебаний,
Как смогли незаметно исчезнуть
Все дома, и антенны, и бани?!
Словно канули в бездну… 
                            1975
                                                                           -5-         
ЧЕРЁМУХА
За околицей
Блестит черемуха,
С рассветом солнечным
Одна у омута.
И пусть в волнах она
Вся черной кажется –
Соцветья белые
В узоры вяжутся.
В узоры вяжутся,
Как будто вышиты
На фоне розовом
Под синей крышею.
Внизу мальчишками
Порой изломана -
Как церковь светлая,
Царит у омута.
И беззащитная,
И безответная,
Для злых и добрых глаз
Равно заметная.
Моя здесь родина,
Леса знакомые,
И сердце каждый раз
Цветет черемухой.
                     1975
                     ***
Один в лесу. И тишина вокруг.
В руке зажата гулкая граната.
Подует ветер, светел и упруг, -
Осины зашумят листвой крылатой.
Он, партизан, стремился в том бою,
Сберечь не только собственные тропы,
Спасти не только Родину свою –
Освободить от варварства Европу.
И длится память, время теребя,
У подвига бессмертного масштаба…
Ведь никого из вражеского штаба
Он не оставил жить после себя!
                                      1975
 
 
 
                                                                          -6-
                 ***
И тихая, а ночь живет.
Укрытая тяжелым ветром,
Она, мне кажется, вот-вот
Воспламенится черным светом.
Луны и Сириуса нет,
А на снегу сияют тени,
Как продолжения корней,
Растущих в космосе растений.
                                     1976
                        ***
Твердой тропке не десять годков,
А наверное, десять столетий.
Охраняют ее с двух боков
Зимы, осени, вёсны и лета.
Но тропинка выводит к мосту.
Раньше ветхим он был, деревянным,
И берег под собой красоту,
Разливавшуюся океаном.
Нынче речка – один из ручьев,
Мост над нею висит из бетона.
Здесь услышу не грохот и рев,
А подобье железного стона
И увижу с моста в полный рост
Времена, что давно миновали.
Много было страданий и слез,
Но и тропка, и речка, и мост
Гармонично сосуществовали.
                                    1976
                  ***
Терпко пахнет зеленый укроп
В конце огорода,
Нарублю я поленницу дров,
Поправлю ворота.
Вот корова пришла с молоком.
Символ – всюду понятный.
Этот мир называют мирком.
А он – необъятный. 
                       1976
 
 
                                                                            -7-
                               ***
Вся жизнь в труде, и труд ей даже снится,
Как бригадир, стучавшийся в окно.
Приподнята в избушке половица
Над ямой, где картофеля полно.
Знакомы только местные названья
Лесов и трав, речушек и канав,
А родила и вырастила Ваню,
И он теперь – всемирный космонавт.
                                               1977
       ЗА СОШКОЙ
Ложку к черту - за сошку
Я возьмусь за свою,
Посажу я картошку
И ее воспою.
Не для денег работа,
Не для славы стихи.
Тяжко - каплями пота -
Искупаю грехи
Тех, кто в город уехал,
Кто деревню губил,
Кто находит утеху
В переводе чернил.
В этом есть постоянство,
С ним придет мастерство.
Я от плоти крестьянства, 
Я - от сердца его.
                          1977
                    ***
Исчезла тьма, но не осталась
Душа ни черною, ни белою.
Шел листопад - ему казалось
Собаки по асфальту бегают.
Год в лагере, а жизнь - в расцвете,
Искусство свастикой представлено...
И кто за это все в ответе?
Тень Гитлера? Иль может - Сталина?
                                      1977
 
 
 
                                                                       -8-
СОЗДАТЕЛЬ
Не по прихоти случайной
Автор был не лыком шит.
Видел явно, как и тайно,
В ком душа войны лежит.
Тёркин, Тёркин, чей порядок
Обеспечил маету -
Разорвавшихся снарядов,
Беспощадных, слепоту?
Ведь создатель твой толковый
И настойчив, и силён.
Для военных – подполковник,
Для народа – маршал он.
                              1978
                     ***
И лапы у ёлок упруги,                                                                                                                   
И крик бесполезен, и ругань.
Сбивается конь от натуги
Не криком, а лешим напуган.
Тут сумрачно все, и усилья
Копыт и колес незаметны.
Взметнулся из лужи на крыльях
Закат угрожающе-медный. 
Но в березняке грязь подсохла,
Валежник трещит, а телега…
Обмотаны оси осокой,
Да это уже не помеха.
                          1978
                         ПОРОША
Узнал ее глаза. Вернулся в детство сказкою,
Схватил за луч знакомый. Вот она со мной.
Всем холодом, и теплотой, и ласкою,
Всем космосом и щедростью земной.
То звездочкой, то искрой, то соринкою,
То спаренной пушистою звездой...
Пороша нежная, как ноша материнская,
Пороша мягкая, как матери ладонь.
                                           1978
 
 
 
                                                                           -9-
БАБЬЕ ЛЕТО
Бабье лето плывет
Паутиною в долы.
Вот веселый народ –
Ребятишки из школы.
Выпускник за рулем,
Он шофер экстра-класса.
«Эй, садись, подвезем
До десятого класса!»-
Крикнет он малышу,
Пятикласснику Феде.
Тот залезет под шум,
На машине поедет.
И ни капли вражды,
Ни обид, ни печалей.
У большой борозды
Дружно слезут вначале,
По два станут на ряд,
Солнцу выставив спины,
Поля пестрый наряд
Убирая в корзины.
И пройдут до конца -
До опушки осенней,
До златого крыльца
В золоченые сени.
«Можно и отдохнуть»,-
Только скажет учитель –
Свой у каждого путь,
Диким хмелем увитый.
Федя ягоды рвет,
Собирает орехи.
Бабье лето плывет
И  в лесу – без  помехи.
                       1978
ЛЕС ЗИМОЮ
Маленький, сверкающий,
Добрый, как уют,
Зайчикам напуганным
Он дает приют.
А вблизи присмотришься -
Кажется: застыл
На границе с небом
Белый богатырь.
                1978
                                                                      -10-
ПЕРВОПУТОК
По первой пороше
На лыжах скользят
Цепочки упрямых,
Румяных ребят.
Задорных мальчишек
Совсем не страшит,
Что снег мокроватый
Для лыж как магнит.
Толпой посмотрели
В усталом бору
Рябинку с плодами
На знобком ветру.
Вот гриб разглядели
У ветхого пня...
Как чёрная лента -
За ними лыжня.
               1979
             ***
Автобус тащится едва
Из города без торжества:
Он переполнен до отказа.
Здесь неуютно головам,
Ногам, и мыслям, и словам –
Все просит о просторе разом.
Там трактора и птичьи трели,
Искрится пашня, как стекло.
И шум, и тихо, и светло,
И собрались на пир апрели.
                               1979
                     ***
Не убьете меня. Не найдете.
Я живу в темных водах Лох-Несс.
Снятся волны до самых небес,
Ну а в небе – русалка в полете.
Обожженные солнцем народы!
Как спокойней, светлей и вольней
В ненадежной стихии моей
Вне надежных законов природы! 
                                      1979
 
 
                                                                           -11-
                        ***
Словно я весенней гулкой ранью
         Проскакал на розовом коне.
                     Сергей Есенин

«Ходить здесь надо осторожно.
Вот в легкой зелени пырея
Сверкает будто бы дорожка –
Канава топкая, чернея,
Где трактор землю грыз, а ныне
Стена отвесная нависла.
Здесь летом душно, как в пустыне,
И воздух тут от пыли кислый,»-
Рассказываю терпеливо
Ученикам про жизнь болота,
А солнце сверху – с рыжей гривой:
От пыли стерлась позолота.
Раскрылась пасть – корми машину.
Мелькает торф, как будто птица.
Я в передышку фото выну -
Миг, что ушел и ночью снится.
И в нем, беспечный и бездумный,
Устойчиво, как скифский камень,
Стоит мальчишка, чуть угрюмый,
С привычными к труду руками.
Ходить не будет осторожно:
Он знает, где среди пырея
Сверкает будто бы дорожка –
Канава топкая, чернея.
Он видел, как слегка у края
Уж воду колыхнул в карьере.
Он рос, трудясь, а не играя,
Открыт добру, любви и вере.
Когда менялся запах лета
На предосенний, предморозный,
Для девочки чернявой Светы
В болото лазил за рогозом.
Но вот крутнулась пыль по следу,
И торф – на новую машину.
Работают устало дети,
Я с ними гну на солнце спину.
И кажется, что на коне…
Так нет, здесь кони не проскачут.
Живет и будет жить во мне
Мальчишка, верящий в удачу.
                                  1979
                                                                        -12-
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Были клятвы, но не было крови.
Помню, в тенях широких стволов
Первый раз целовал твои брови,
Растерявшись от счастья, без слов.
И теперь вот последние метры,
Вот и свет сквозь вечернюю мглу.
Здесь по-прежнему теплые ветры
Те же песни поют на углу.
Длинной кроны дырявые тени,
И в тени, под заборной доской,
Слабый голос – красавицы Жени,
Сильный голос – мужской.
Стал я тихо в глуши поворота.
Да, бесспорно, целует она
Да и, кажется, глупое что-то
Шепчет в ухо, совсем как жена.
На пороге двусмысленной славы,
Как за пазухой Бога, лежит,
А над ними,  как страж многоглавый,
Вяз раскинул взволнованно щит.
Сквозь обиду,  и злобу, и муку
Мщенье  в сердце просилось, маня.
Положил я тяжелую руку
На холодную пряжку ремня.
Но меня одолела измена,
Сокрушила коварством она,
Неожиданная непременно
И, как волчья натура, темна.
Не увядшую ветку сирени
Пронесу до вокзала в руке.
Ты – прощай, их защитник смиренный,
В неуютном пустом городке.
                                  1979
                       ***
Я спросил - да сам же и ответил.
Жил слепым, а ныне – как провидец.
Понял все, что раньше не заметил,
От чего смутился бы Овидий.
Подменили у тебя ресницы,
Вцеловали новый запах в шею…
Мир такой открылся – не приснится
Ничего безжалостней, страшнее.
                                      1980
                                                                       -13-
                        ***
А в сумерках молодой мотылёк
Бросался на свет, по стеклу скользя.
Я от тебя безнадёжно далёк,
Ни прозреть, ни увидеть нельзя.
И помнится, в давние времена
Без многозначительных фраз
Я по стеклу твоих глаз
Понял - нас разделяет стена.
                                 1980
                   ***
Я в светлой роще шел с тобой,
Шли вперемешку с листопадом,
И лес казался черным адом,
Веселым солнцем залитой.

Опять гуляю в роще той,
Нахмуренной, с печальным взглядом,
С созревшим на растеньях ядом,
Но в сердце праздник золотой.

Не потому, что без тебя
Согреет холод ночи лютой
С промокшей неживой листвой...

Под взоры темные опят
Я понял в тихом неуюте,
Что без тебя я - сам не свой.
                                1980
 ЗДЕСЬ МНОГО ПРОСТОРУ…
Здесь много простору, и тихо,
И вовремя кончился снег.
Метель осторожной портнихой
Поправила шубку сосне.
С утра без тепла – мы устали
И самую малость грустны.
На небо похожими стали
Опушки, поляны, кусты.
                            1980
 
 
                                                                        -14-
НЕПОКОРНАЯ
Ах ты, черноволосая,
Светлоглазая!
Солнышко мое росное,
Ноченька ясная...
И непокорная,
Да  крылья - новые.
Вокруг все леса сосновые,
Ты - как березка черная.
                             1980
НЕКСТАТИ
Опять некстати выпал снег.
В морозном воздухе апреля
Замолк беспечно детский смех,
Молчат капели-менестрели.
И только мы с тобой вдвоем,
Мой вечный друг, теперь в ударе.
Под ослепительным окном
По очереди - на гитаре.
Но я играю про весну
И радость бытия и встречи,
Ты - про неверную жену,
И у тебя рыдают плечи.
Ведь сила в музыке трубит,
Грудь разрывая, как осколок.
И дом ваш надвое разбит,
И на куски твой дом расколот.
                                   1980
Я СПРЯТАЛСЯ В ДОЖДЕ…
Я спрятался в дожде, я в камышах,
Я очутился там, где мокрый ветер.
Со мной слух, зренье, тело и душа.
И представленье о померкшем свете.
Неясно вижу голос далека,
Прекрасно слышу стебля колыханье
И  знаю:  для меня струит река
Серебряное  чистое дыханье.
В душе моей шумит широкий дождь,
В дожде шумит душа, дыша над ухом.
Замерзну я – всех сотрясает дрожь,
Хотя вокруг нехолодно и сухо.
                                       1981
                                                                        -15-
ОСЛЕПЛЁННЫЙ ТОБОЮ
Нет гармонии – есть красота.
Ты живое тому подтвержденье.
Воду пить и с лица, и с листа,
Если лес - это месторожденье.
Дама в белом, а ты - в голубом,
Улыбаешься критской мадонной.
Слышен шепот: "Совет да любовь!"- 
Из какой-то эпохи бездонной
На исчезнувшем праязыке.
Я стою, ослепленный тобою,
Возле древности и вдалеке,
Без доспехов и рядом с толпою,
Созерцающей сфинкса впотьмах.
Силу львиную в теле любимой,
Силу страсти и чувства размах,
Страсти южной и неистребимой.
Где гармония? В чем красота?
Для кого сотворили кумира
На печати не шире перста,
Удлинившегося на полмира?
Перси, плечи - и все на века
Уцененное пыльной планетой.
Если место рожденья – река,
Легче легкого быть неодетой.
Прошептать неживые слова,
Оживить их своей ворожбою,
Не догадываясь сперва,
Что воспрянут они над собою.
                                   1981
                     ***
И луна, словно фара, светит,
Затмевая подфарник-звезду,
И морозный январский ветер
Яблонь пальчики трет в саду.
Мне с тобой эта ночь – как в мае,
Только в нем – ни в каком другом.
По-весеннему принимаем
Жуткий мир, ледяной кругом.
                                   1981
 
 
 
                                                                              -16-
                        ***
Я - исконный упрямый прохожий,
Беззащитен, одухотворен.
Все дороги на свете мои,
И леса исхожу, и тропинки.
Ведь  оседлая жизнь – для звезды,
Да и то я узнал, наблюдая, -
Звезды, падая, ярче горят.
И в груди – неуемное счастье!
Отпылают цветы на полянах –
Наливаются золотом листья,
И тогда уж непросто березку
Отыскать в этом тихом костре.
Ну и главное я понимаю:
Путь ведет человека не в небо,
Но всегда – к человеку другому.
                                     1981
***
А хорошо звездой далекой быть,
Как островком, и в океане плыть.
Не в луже на машине-развалюхе,
Не в утлой душегубке по реке –
Стать полноправной частью мирозданья,
На зависть людям с неба засиять.
Но существуют здесь и  неподвластны
Земному, пусть и дерзкому, уму:
Большое  солнце, прячущее звезды,
Песчинки- звезды, прячущие тьму.
Не  так  ли  мелочь  жизни – суета?
Она, невзгод скрывая темноту,
Одновременно заслоняет небо.
И только ночью может вдруг присниться
Порнозвезда  (ее другим не видно).
Звезда, хотя ее в пространстве нет.
                                         1981
 
 
 
 
 
 
                                                                           -17-
                ***
Береза черная растет,
Ко мне протягивая ветку
И листья грустные на ней.
Ты для меня – святая ночь,
Я кланяюсь всему святому,
Я вслушался в ее слова:
«Ты негр своей семье и другу,
Я – негритянка для сестер,
И потому на тень похожа
И закрываю травам небо».
Деревья говорить не могут!
Береза  черными  устами
Не верещала, а вещала
Простое устное вранье.
И чувствую:  на голове
Фуражку поднимают волосы,
Как будто я на тень похожий
И закрываю людям солнце.
                                 1981
ПЕРЕД ЗАКОНАМИ ЖИЗНИ
В прошлом году
Ты казалась мне
Елкой в лесу,
А теперь –
Елкою в комнате.
Это такая ужасная разница,
Такой ужас,
Что даже игрушечный Дед Мороз
Скорчил гримасу,
Осознавая
Мою беспомощность 
Перед законами жизни
И хаосом в них.
                   1982
 
 
 
 
 
 
                                                                          -18-
СУЩНОСТИ
Иду пешком,
А ездил
На телеге и в автобусе,
Троллейбусе и метро.
Летал
На качелях и в самолете,
Что столетье назад
В совокупности
Было бы невозможно.
В  этом  я вижу
Сущности
Человека и века –
Практичного и эклектичного,
Шумного и умного.
                     1982
ПОД ВЯЗОМ
Мы с тобою ничуть не стареем.
Осень, осень, приди поскорее,
Осени эпохальным крылом.
Этот вяз молодой под окошком
Мне приходится близким немножко:
Мы с рождения рядом живём.
Ну и корни мои глубоки!
Здесь мы с вязом совсем как дружки
Средь извечных полей золотых.
Пусть лепечет дряхлеющий клён – 
Не под ним, а под вязом рождён
Мой занозистый, истинный стих.
                                   1982
НА ПРИЗЫВНОЙ КОМИССИИ
Сказала просто,                                                                                                                     
Словно «суп остыл»:                                                                                                                      
Спусти трусы.                                                                                                                 
Пощупала яички.                                                                                                                           
Ты, как в бане душной, распотелся,                                                                                           
Ты засомневался,                                                                                                                         
Что когда-то                                                                                                                          
Ходили наши предки                                                                                                        
Нагишом.
          1983
                 
                                                                        -19-
                 ***
А много ль значит дерево одно?                                                                                     
Обнесено оградой,                                                                                                                         
Да не защищено.                                                                                                                    
Сейчас его спилили,                                                                                                                      
И детство,                                                                                                                                    
Что  прошло под этим кленом,                                                                                       
Широким в роскоши,                                                                                                   
Роскошным в широте,                                                                                                    
Раскинуло доверчиво ладошки,                                                                                        
Цепляясь за чугунную ограду.
                               1983

РАСЦВЕЛИ ЗАСОХШИЕ САДЫ…
Расцвели засохшие сады                                                                                                             
Не от солнца, не от Первомая.                                                                                           
Почему – я сам не понимаю –                                                                                          
Расцвели засохшие сады.                                                                                                     
Может быть, весенняя вода                                                                                                   
Корни и сердца их воскресила.                                                                                               
Всем на свете, как святая сила,                                                                                              
Может быть весенняя вода!
                               1983

                      ***
Родничок – не волшебник, а чудо.                                                                                              
Он растет неизвестно откуда                                                                                                        
В ослепительных залежах мела,                                                                                                 
Над которыми круча присела.                                                                                                  
Здесь тропинка – с пути не собьешься,                                                                                  
Сердцу – холодно, если напьешься.                                                                                            
Я стою, очарован избушкой,                                                                                                        
Что побелена вечной старушкой.
                                    1984
                     
 
 
 
 
 
 
                                                                       -20-
                      ***
В небесах – опустевшая синь,                                                                                              
Полетела листва на опушки.                                                                                                   
Знаю я, что от горьких осин                                                                                         
Горьковаты подружки-волнушки.                                                                                             
Но светло и просторно в лесу,                                                                                                  
Будто солнце весну воскресило.                                                                                             
Здесь не волка спугнешь, не лису,                                                                                                
А раздетую осень России.
                                1984

               ***
Я все позабытое слышу.                                                                                                     
Созрели тяжелые сливы                                                                                                                
И падают гулко на крышу                                                                                                              
К ногам лопухов и крапивы.                                                                                            
Избушка похожа на терем,                                                                                                
Высокие окна светлы.                                                                                                      
обавились к прежним потерям                                                                                          
Когда-то жилые углы.                                                                                                                   
Я слышу: умывшись росой,                                                                                                       
Бегу на рыбалку босой…                                                                                                     
Внести бы охапку пырея –                                                                                                  
Постели не нужно иной,                                                                                                        
Прилечь да забыться скорее                                                                                                         
За чистой и прочной стеной.
                                1984

                   ***
Ветер воет, играя ветвями,
В лапах сосен теряясь, метет,
Надувая сугробы и ямы,
Нам суля от ворот поворот.
Вот промерзшая пушка-опушка
Бьет картечью и в очи, и в рот,
Лошадь тащится все же вперед –
Значит, близко лесная избушка.
Скоро будем, любимая, в ней
Губы греть у дымящейся кружки,
Становясь и теплей, и сильней.
                                 1984
 
 
                                                                         -21-
БЕССМЕРТНИК
Лошади и коровы
Обходят в песках бессмертник,
Мягкий и золотистый -
С запахом крови.
Стебель почти без листьев,
Так для кого же зонтик?
Песок сухой, а в небе -
Ни тучки на горизонте.
Слышал я: немцы когда-то
Скупали за соль соцветья.
В России своим солдатам
Пытались найти бессмертье.
А лошади и коровы
Обходят в песках растенье,
Которому нет соседей...
Лишь сверху - печальные тени.
                                  1985        
SILENTIUM
Уехали гости, а вот
И первый снежок на деревья.
В деревне Прасковья живет
Да с ней по соседству – Лукерья.
К Прасковье приходит она,
Как только подоит корову.
И проговорят до темна:
От слова – к безмолвному слову.
                                     1985
                      ***
Ландыш – это душа нараспашку,
Свежесть и нежность,
Всей грудью дышу.
Ландыш – это душе передышка,
Перекур одинокий  в  лесу...
                             1985
                        
 
 
 
 
                                                                       -22-
                        ***
Здесь молилась когда-то церквушка.
Купола, колокольня...
Провалилось,
Всё в землю ушло.
Только плещутся волны
Да листья кувшинок -
Зеркала на плаву,
Отразившие темное небо.
Глубина…
Хороший ныряльщик
Вынырнуть может
Там, где либерти-женщина
С факелом грозно стоит...
Провалилось сквозь землю,
А вера осталась -
Та, что в море не тонет,
В огне не горит.
                     1986
              ***
Какая скудная зима!
И бездорожье – как болото.
Ругая Господа и мать,
Шофер торчит у поворота,
Машину сторожит свою.
И даже будь ему друзья,
Мы все равно помочь не сможем.
Леском объедем колею, 
По гололедице скользя,
Шепча тайком: «Спаси нас, Боже».
                                  1986
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                                          -23-
НОЧНАЯ РЫБАЛКА
            быль
Иван Иванович Перов
И Пётр Петрович Водолазов
В один из майских вечеров
(Им бредень дал старик Алмазов),
Шутя беспечно и легко,
Гонимые попутным ветром,
Сошлись в лесу, недалеко
От берега речушки Светлой.
Сей ручеёк прослыл рекой
С разлива бурного в апреле.
«У старой вербы глубоко»,-
Перов промолвил еле-еле.
Он первый раз ходил в ночи,
Стучал зубами от испуга
И непривычки. «Помолчи!» -
Одернул Пётр Петрович друга.
Как за бухгалтерским столом,
Где он полжизни проработал,
Петрович, сразу за селом
Наметив путь, шел как по нотам.
Остановились у реки.
Излуки здесь как переулки,
А под водой лежат пески,
Что золото на дне шкатулки.
Теченье шустрое, как вихрь,
Но общий колорит так беден…
Иван Иванович притих,
И стал разматываться бредень. 
Река темна и холодна
С улыбкой смутной, неживою.
Тащили первый раз со дна
Мотню с корягой и травою.
Попалась пара пескарей
Да красноперок легких стая.
Повторно всё пошло скорей,
Само собой произрастая.
Одежда мокрая была
В реке приятна и теплее,
И два капроновых крыла
Раскрылись шире и смелее.
И вот из тёмной глубины,
Волнуясь, шепчет Водолазов:
«Иванович, поправь штаны –


                                                                            -24-
Против течения вылазим».
Натужено упёрлась сеть,
Отчаянно согнулись спины.
Вода упрямая, как смерть,
Их не пускала из стремнины,
Песок сыпучий ускользал…
Лишь на мели пошли быстрее
И с нетерпением в глазах
Сложили створки, словно стрелы.
Мотня ползла песком бесшумным,
Храня и тину, и улов.
Всё споро делали, бездумно,
Не отгоняя комаров.
Пропеть бы радость петуху -
Другие будут на подхвате.
«О, тут не только на уху,
Коль продадим – на водку хватит!» -
Возрадовался так Перов,
Добавив в развесёлом слоге:
«Пропал мой тапок и шнурок,
Ванваныч нынче разноногий».
Бросал в мешок лещей, плотву,
И окуней, и щук зубастых.
Во сне, не только наяву,
Такое видится нечасто.
И вдруг ему на спину чёрт
Метнулся, прыткий, из-за вербы!
И мрак не мрак, и спорт не спорт:
Враг наскочил коварно первым.
Но Водолазов не дрожал,
Смотрел внимательно и слушал,
Увидел вовсе не рога,
А растопыренные уши.
Шест будто прыгнул к голове,
С размаху – меж ушей, и снова…
Лиса сдыхала на траве
У ног трясущихся Перова,
А Водолазов, как чужой,
Рассматривал при лунном свете:
«Лису худющую, дружок,
Ты принял, верно, за медведя.
Да что ты так к мешку приник?
Вставай! Пушистая лисица
Жене на новый воротник
Без промедленья пригодится».
Луна искрилась, как янтарь.


                                                                            -25-
Петрович сам решил устало,
Что удочки пора смотать,
Да и улов у них немалый,
Да и Перов сказал всерьёз,
Что больше в воду не полезет,
Что бредень он на ловлю нёс,
Но дома бредень бесполезен.
А впрочем, всё вполне сошло.
И выпили втроём удало 
За небывалый тот улов
Да случай - тоже небывалый.
И, три стакана опростав,
От ванивановских рассказов
Сочувственно похохотал
Прославленный рыбарь Алмазов.
                                   1986
ПУЗЫРИ ПЛЫВУТ
По асфальту вдруг зашлепал дождь -
Ноги туч, могучих и сырых.
Как хозяин, осмотрел дворы,
Дал ручьям команду, словно вождь.
Заглянул он даже и туда,
Где живет озлобленно собака,
Хоть и сообщившая о том.
Но торчит у вспухшего пруда
Перед земляникой в полном баке
Женщина под проливным дождем.
Дом ее от города далек,
А вокруг - стена или забор,
Пузыри плывут с каких уж пор,
И дрожит в большой руке кулек.
                                       1987
ЖЕНЩИНЕ
Светлый праздник зачат от мороза
Средь холодных, неласковых дней.
Будьте стойкою Вы, как береза,
И прекрасней ее, и нежней!
                                 1987
 
 
 
                                                                                  -26-
НОЧЬ
                ***
Морозная и грозная страна
Одна на всех раскинулась над нами,
Она и беспредельна, и сильна,
Окутана сиянием и снами.

Непостижима эта сторона,
Взволнована высокими волнами.
Она необъяснимо мне верна,
Но в долгой верности всегда вольна ли?

Я  к ней привязан сердца глубиной!
Я не хочу, я так боюсь рассвета,
Когда в окошко смотрит ночи свет.

Я верю в темноте, что ты со мной,
Что я дождался от тебя привета,
И это нежный сказочно привет.

                    ***
Морозная и грозная страна
Рассыпалась и вновь соединилась,
Как будто вся из мелких звезд она,
Одну мне сверху бросила, как милость.

Не зря она, как Божий лик, ясна,
Дочь скромной, вышней, целостной природы.
Я вверх смотрю и вижу: тишина
Неслышно принимает чьи-то роды.

Подарок неба ярок и богат,
Я за тебя всю ночь благодарю,
Всю бездну с разноцветными огнями.

А твой зрачок искрится, как агат,
А ночь твоя подобна январю -
Одна на всех раскинулась над нами.

                      ***
Она и беспредельна, и сильна,
Светла в своей надземной цитадели,
Мучительно прекрасна и длинна -
Вся такова, какой ее одели.



                                                                            -27-
И вся очарования полна,
Сотворена природой для постели,
Для нежности, для отдыха и сна,
Чтобы ее любили и хотели.

Темна она, и сумрачный покров
Прелестней долгожданной наготы,
Взлелеянной небесными сынами.

Вселенная - любимый теплый кров.
И ночь давно с ее детьми на "ты",
Окутана сиянием и снами.
                               1987
                    ***
Прощай, восемьдесят восьмой!
Приехал к родным домой,
Пришел по одной из троп.
Избушка бела,  как сугроб,
А в ней на столе – черный гроб,
На лавке – такой же гроб.
Землю и здесь трясло?
Не армянское ведь село.
Мирный атом тут воевал,
Стариков убил наповал.
До смерти не отрыдать.
Прощайте, отец и мать!
                        1988
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                                             -28-
ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ ВЕНОК
Имя сей звезде полынь; и третья часть вод
 сделалась полынью, и многие из людей умерли
 от вод, потому что они стали горьки.
 (Новый завет, Откровение Святого
Иоанна Богослова, гл. 8, ст. 11)

 1

Воскресшие мгновенья бытия
Приблизились, и время их - настало.
Не будет мне ни жизни, ни житья,
Когда на жизнь пожалуюсь устало.

Когда скажу, что впереди - стена,
А за стеной - пространство из бетона.
Хоть вылези из кожи, но должна
Пробиться речь из вечного затона.

Сквозь прах и страх решительность моя
Решительна, как риск проводника, -
Вот главное среди других мгновений.

Шипя, ползет из пояса змея,
И цель ее - прервать наверняка
Четырнадцать печальных откровений.

2

Четырнадцать печальных откровений -
Не много ли печали над землей,
Проснувшейся, веселой и весенней,
Пропахшей и духами, и смолой?

Я против умолчанья о грядущем,
Я против светлых сказок о былом.
Родители под чернобыльским душем
Махнули, словно ангельским, крылом.

Как тень, лежу; как пень, не понимаю
Что надо мной не ветер, а беда,
Тяжелая, чугунного литья.



 
                                                                                 -29-
Подарок скорбный к Пасхе, к Первомаю
На судные и трудные года
В момент от пробужденья до бритья.

3

В момент от пробужденья до бритья
В себе и то не сможешь разобраться,
Не отличишь восторга от нытья.
Отца в дому от собственного братца.

И в небе, и в окне - полурассвет,
Вот-вот он запоет и нечисть сгинет,
Нескромным жестом передав привет
Той женщине, что выглядит богиней

Косой-косой, а за людьми следит,
Как фарой, освещая каждый миг
Без приглашений и благословений.

А рядом с нею лишь крутой бандит -
Больной реактор, что весну настиг.
Поднял до неба пыль гигантский веник.

4

Поднял до неба пыль гигантский веник,
Замел родные души ни за грош,
И в длинной череде исчезновений,
Хоть плачь, ты ничего не разберешь.

Невидимые бойкие частицы,
Как пули, вдруг увидевшие цель,-
Всех тех, кто перед Пасхою постится
И не постится, - взяли на прицел.

Теперь и при желанье не забуду,
Как видел все и оставался слеп
В напасти, что летела напролом.

Мать расставляет чистую посуду,
На полотенце водружает хлеб...
Родители за праздничным столом.
 
 
                                                                         -30-
5

Родители за праздничным столом,
Горит перед иконою лампада,
И в комнате торжественно-светло,
И за окном - как в пору листопада.

Христос воскрес? Воистину воскрес!
Яйцом крутым скатилось воскресенье,
И засияло царственно окрест,
И стало красным людям во спасенье.

Родители - друг друга обнимать.
Весь мир боготворя, растет заря
В огромное яйцо из красной пыли.

Святыми кажутся отец и мать,
И три перста - как три богатыря.
А бывший мирный атом чернобылит...

6

А бывший мирный атом чернобылит,
Ему святыни наши нипочем,
И норов необъезженной кобылы
В готовности быть быстрым палачом.

И микромир, и в нем аплодисменты
Беззвучные, ну а слышны везде.
Эксперименты - это экскременты,
В тяжелой затонувшие воде.

Не щит нам аварийная защита,
Трещит реактор, в небе столб огня,
Горит графит - пылает окоем.

И с той поры в единый блик отлита
Аварии кромешной беготня,
И Пасха, и весна в саду моем.

7

И Пасха, и весна в саду моем
В селе невинном, скромном и красивом,
Не праздновали весело вдвоем,
Не восхищались древним-древним дивом.


                                                                               -31-
Не целовались. Ведомое им
Для остальных окутано покровом.
Мы на пиру, спокойные, сидим,
А что летит над нашим тихим кровом?

Шумит ли огнедышащий дракон?
Раскрыл свои двенадцать пастей змей?
Чудовища все небо закупили?

Едим и пьем, и веку испокон
Те, кто пьянее водки и трезвей,
Не расцвели, а просто жили-были.

8

Не расцвели, а просто жили-были
В любимой мною с детских лет избе,
О прошлом ничего не позабыли,
О будущей не ведали судьбе.

Какие силы и какие стили!
Какое буйство крови на заре!
Родили, и крестили, и растили
Село когда-то при монастыре.

Вокруг раскол, разруха-завируха...
Коварные, они со всех сторон
Вели на монастырь за ратью рать

И прятались трусливо друг за друга,
Услышав, чем народ вооружен.
Как нелегко все это вспоминать!

9

Как нелегко все это вспоминать!
Звон кос, и топоров, и звук молитвы
Оставили на местности печать
Жестокой и незавершенной битвы.

И жили много лет лицом к лицу
Раскольники, противники раскола.
У каждого по своему крыльцу,
Но лишь один учитель, как и школа.
 
                                                                           -32-

Везде Отец, и Сын, и Дух Святой,
И мать везде - о ней не забывать! -
Она одна покой в сердца приносит,

Всегда своей Пречистой простотой
Благословляя пищу и кровать,
Красавицу просторов русских - осень.

10

Красавицу просторов русских - осень,
Беспомощную, видел я в окне.
Дарила ослепительная просинь
Остатки радиации стране.

Попробуйте рукой, глазами троньте!
Вон океан, а где же берега?
Отец-солдат на всем великом фронте
Надежно видел каждого врага.

И потому он одержал победу...
А тут и растерялся, и притих,
И заболел и, как огонь, погас.

За ним пошла и мать моя по следу.
Остался мне от грустных дней лихих
Один коварный миг, кровавый час.

11

Один коварный миг, кровавый час,
Преследует меня с упорством диким,
Он глубину сознания потряс
Нечеловечески-ужасным ликом.

Лишиться сразу милых лебедей
И преданных друг другу, и красивых,
В беде застрявших, словно в лебеде,
А ждали их и яблони, и сливы.

Я молча над могилами стоял,
Над солнцем яркокрылым и домами
Под соснами, где хорошо дремать
 
                                                                                -33-
Крестам рядком, ни капли не таясь.
Но что-то в глубине души сломали,
Похоронивши и отца, и мать.

12

Похоронивши и отца, и мать,
Я стал другим и многое отринул.
Их опыт жизни не перенимать,
У них забрали птицу и скотину.

Потом свезли за тридевять земель
Односельчан, а кладбище осталось.
Среди крестов теперь поет метель,
Но в бесшабашности слышна усталость.

Накрыла чернобыльский след зима,
А он блестит из-под сугробов лет,
Коварный, грязный свет его несносен

 В тишайшем уголке, где закрома
 Спокойствия и вечности билет
 На кладбище среди зеленых сосен.

13

На кладбище среди зеленых сосен
Видны в снегу роскошные цветы,
Которых цвет естественен и сочен,
И кровь из них сочится на кресты.

Длинна она, последняя квартира,
Красна, как угольки в седой золе,
И шепчет мне, что тайны микромира
Таинственнее прочих на земле.

И кажется, что здесь торчат антенны,
И явственны безмолвные слова,
И несомненна эта связь для нас.

А мы на белом свете несомненны?
Там, где горчит засохшая трава,
Я плакал так, как плачу я сейчас.
 
 
                                                                                  -34-
14

Я плакал так, как плачу я сейчас.
Да будут грозы, слезы не напрасны!
Мой тихий, мой родной очаг погас,
Но он живет, по-прежнему прекрасный.

Мне от него по-прежнему тепло,
И в этом главный смысл родного дома.
Царапнул сердце, словно гвоздь стекло,
Незримый враг, что вырос, как истома.

Набедокурил здесь и не ушел,
А спрятался в расселины и щели,
Как водяная тонкая струя.

Жена накрыла к годовщине стол,
И за него со мною рядом сели
Воскресшие мгновенья бытия.

15

Воскресшие мгновенья бытия -
Четырнадцать печальных откровений.
В момент от пробужденья до бритья
Поднял до неба пыль гигантский веник.

Родители за праздничным столом,
А бывший мирный атом чернобылит.
И Пасха, и весна в саду моем
Не расцвели, а просто жили-были.

Как нелегко все это вспоминать:
Красавицу просторов русских - осень,
Один коварный миг, кровавый час.

Похоронивши и отца, и мать
На кладбище среди зеленых сосен,
Я плакал так, как плачу я сейчас.
                                     1988
 
 
 
 
                                                                                 -35-
ОН БЫЛ НЕ ЕВРЕЙ
Слава Богу, он был не еврей…
Палачи бы взялись за еврея
Металлической красной рукой.
Самый зверский из всех лагерей,
Ископаемо, люто зверея,
Высыхал истощенной рекой.
Продуваемый ветром барак,
Тиф, расстрелы, и холод, и голод,
Ну и вышка над всем в небесах.
Здесь и орднунг, и свой кавардак,
Огород пулеметом прополот,
Часовой, что всегда на часах.
Зверь – кулак, зверь – сапог, зверь – приклад,
Молодые эсэсовцы – звери,
Чуть постарше – похуже зверей.
Жив иль нет - поднимайся, солдат, 
Вон и склад, и колючие двери...
Слава Богу, что ты – не еврей!
Ты не грузчик – работай, грузи
Под внимательным взглядом овчарки,
Чей ни разу не слышался лай.
Ни судьбе, ни врагам не грози,
А баланду нальют с недоварки:
Хочешь – ешь, ну а нет – помирай.
Ах, отец, это было с тобой?
То эпоха простерлась парашей,
В самом сердце Европы притом?
Доходяги… И немцы – толпой,
И кому-то приветливо машет
Красный флаг с крючконосым крестом.
                      ***
Мой отец, когда пришел с войны,
Посадил черемуху и розу,
И они - ровесницы весны -
Заслонили девочку-березу.
Не убили трепета души
Ни свои, ни вражеские пули.
С восхищеньем он смотрел в тиши
На цветы, что к небу потянулись.
Жизнь ушла в немыслимый поход,
Лестница крутая да витая...
Вширь растет с тех пор из года в год
Красота исконная, святая.
                                 1988
                                                                           -36-
ПРОВОДЫ РУССКОЙ ЗИМЫ
Мэр наш коротко сказал,
От волненья красный:
«Нынче площадь – это зал
Ясный и прекрасный.
Урожайный, щедрый год –
Царь и в нашем стане.
Оторвись вовсю, народ!
За сверкающий уход
Веселиться станем».
И добавил Дед Мороз:
«Чтобы не грустилось,
Чтобы елось,  и пилось,
И хотелось,  и моглось –
Празднество открылось!»
Из кастрюли пар густой –
К девушке опрятной.
Здесь блины. А к пиву – строй,
К бочке необъятной.
Я стою в большой толпе,
Хмурой и суровой.
Приз повешен на столбе
На семиметровом.
От смущенья льется пот:
Все знакомы лица.
Знаю тех,  кто люто пьет,
Как ему не литься?!
Свежий столб,  как мед, душист,
Гладкий,  как ракеты.
Первым друг мой, тракторист,
Надевает кеды.
Я полезу босиком,
Обняв,  как молодку,
Стройный вяз. Схвачу рывком
Приз – бутылку водки.
Слезу, спрыгну прямо в круг –
Все меня встречают.
Ты прости меня, мой друг,
Я тебя – прощаю.
Выпьем все по два глотка
Из бутылки светлой,
Поболтаем у лотка
С продавщицей Светкой.
Вот промчится тройка вдруг,
Кони – как в доспехах.
                                                                           -37-
Управляют восемь рук,
Колокольчик во весь дух
Грянет звонким смехом.
Дед Мороз, совсем как мы,
Смотрит новоселом,
А затем в костре веселом
Спалит чучело Зимы.
                         1988
                ***
Мир иной - страна иная,
Снег сияет чистотой.
С Новым годом, ночь хмельная! 
С новым светом, день святой!
Снег летит, искрит, шальной,
Возле ёлки расцветая.
С новым счастьем, люд хмельной!
С Новым годом, Русь святая!
                               1988
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
***Примечание: стихотворения, вошедшие в «Брянскую тетрадь», впервые были опубликованы в газете «Маяк» (г. Новозыбков), «Брянском комсомольце», «Брянском рабочем», журналах «География в школе», «Арион», «Юность», газетах «Сельская жизнь», «Сто друзей» (приложении к «Учительской газете»), альманахе «Юность плюс».
 
                                                                 -38-
 
   ОРЛОВСКАЯ ТЕТРАДЬ
 
                              
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                                            -39-
«КАТЮША»
Как много памятников в мире
Высоких - малых и больших!
И короли, как при Шекспире,
Порой красуются на них.
А наш - из черного металла
Над черноземом вознесен
И смотрит в небо с пьедестала
Притихшими стволами он.
"Катюша", немцев сокрушая,
Пройдя дорогами войны,
Остановилась, боевая,
На обозренье всей страны.
Тропинка извилась бечевкой...
Нить Ариадны - ратный труд.
Вблизи деревня Карасевка,
Где люди русские живут.
И мир большой, расширив душу,
Нахлынет солнечной волной.
Я поблагодарю "Катюшу",
Отвесив ей поклон земной:
Такие, не жалея силы,
Стирали свастику с Земли
И до рейхстаговой могилы
Врагов успешно довели.
(«Катюша» написана мной к открытию памятника гвардейцам-миномётчикам).
                   ***
Людям в мире светит лишь полсолнца
Да погожей ночью - пол-луны.
Ни полушки, ни червонцы
В небо не занесены.
                    1989
                    ***
Природа и асфальт заброшены
В тиши опушки облысевшей
Коту бродячему под хвост.
Березы ветерком опрошены
Среди деревьев обрусевших,
Не строго соблюдавших пост.
Березы ветерком опрошены.
Над молчаливым тротуаром
Листва летит на тротуар.


                                                                          -40-
Кто собирает нынче пошлины?
И серебро блестит недаром,
И золото – не Божий дар.
Кто собирает нынче пошлины,
Тот видит смирные березы
И ясно знает, что к чему.
Ценою ценности опошлены.
Следы от слизней - сопли, слезы,
Упреки Богу самому.
                             1989
                  ***
Две березы под нашим окном
Вновь заплакали светлою кровью.
Я не дрогну ни сердцем, ни бровью –
Загрущу лишь о вечно родном.
Мне во сне бы увидеть отца,
Мать в заботах больших и печалях.
Два похожих усталых лица
Из морщинок и новых, и старых.
                                      1989
СПАРТАК
Немало кипрского вина
Им выпито, когда глотнул свободы...
И голову могли ему срубить
Меж панцирем и шлемом -
Не срубили
И не попали дротиком в сосок.
Но все равно в душе росла тревога,
Как будто Цезарь, и Помпей, и Красс
Всей троицей на пятки наступили
И сон приснился, будто бы сестра
Собой торгует, услаждая похоть
Богатых римлян, чаще стариков.
И потому не стал он спорить с другом,
А повернул центурии на юг,
Когда остался только шаг до жизни -
До Фракии родной.
 
 
 
 
                                                                              -41-
ПРОХОРОВКА
Поле танками отутюжено
И снарядами раздолбано. 
Тяжко было, однако сдюжили,
Отстояли рубеж свой полностью.
Это тоже оно, Отечество,
Распростёршееся в пыли.
Между утром и дымным вечером
Поле боя – клочок земли.
Строевые порядки смешаны,
На короткой дистанции бой. 
Прохоровка занавешена 
Ярости пеленой.
Башни сметало выстрелом,
Гусеницы – в стороны. 
Грохот висел неистовый,
Очень старались вороги.
Сотни танков, залпов – тысячи,
Миномёты, орудия…
Героизм баснословный высвечен
До сердцевинной сути. 
Поле танками отутюжено
И снарядами раздолбано. 
Тяжко было, однако сдюжили,
Отстояли рубеж свой полностью!
                                     1990
В МУЗЕЕ ЛЕНИНА
Вот под стеклом записки-ручейки... 
В них отразились коротко и ясно
Высокий ум души его прекрасной 
И точные движения руки.
Он требует спокойно, без угроз,
Заботы больше раненым солдатам,
Без промедленья – чистые халаты 
И о пайке чтоб думали всерьез.
От мелких строчек – солнечные блики
На потолок, на стены и паркет...
Я словно рядом стал с вождем великим 
В момент, когда семь бед – один ответ.
                                           1990
 
 
 
                                                                                -42-
СОКРОВЕННЕЕ ВСЕХ
Мы с тобой наконец-то едины.
Нас оставили наедине
У дороги, похожей на ложе,
На краю бесконечной равнины
От бескрайних болот в стороне
В той стране, что других не моложе.
Тихий мир позабыт и затерян.
Мы с тобою идем в синеву –
В  гости к птице и дикому зверю.
Вспомню счастье свое – и не верю
Ни случайности, ни волшебству,
Ни космическим добрым затеям.
Молод,  зорок  и  весел  апрель -
Каждый кустик наполнил  весною.
И слова твои солнцевеют,
Как наградой, прохладой лесною,
Развораживая не капель –
Разворачивая карусель
Ближе к небу,  и благоговеют.
Что же сталось, куда подевалось
То,  к чему я душевно привык?
Лишь краснеет  сейчас  чернобыльник
И  чернобыльничает усталость…
А  дорогу свернули в могильник,
Словно скатерть или половик,
Да наверх положили страну,
Ту страну, что других не моложе
И других не глупее была.
Утаил я лишь радость одну,
Сокровеннее всех и дороже,-
Черноока она и светла.
                        1991
ДУХ РОССИИ
Какие стройные просторы!
Какие смелые леса!
Они просторам – словно шторы,
Расцвеченные в небесах.
Широкий луг давно скосили,
А запах трав стоит еще.
Здесь вижу, слышу дух России,
Дыханье легкое ее.
                   1991
 
                                                                           -43-
МУЗА СЧАСТЬЯ
Муза счастья детей не рожала,
Сладкой боли не знала она,
От мороза зимой не дрожала
И в беде не бывала одна.
Муза счастья - я понял однажды -
Ветер в поле: лови, не лови.
Не она умирала от жажды
Непорочной и прочной любви.
                     ***
Муза счастья! Ты шлюхою стала
И готова с любым - не горда.
Бесшабашно сошла с пьедестала
И забыла о нем навсегда.
Муза счастья слыла недотрогой,
Я любил ее больше себя,
Шел за нею дорогою строгой,
Где теперь - лишь голодная бля...
                                   1992
СИНЯЯ ПТИЦА
                Николаю Рубцову
Вспахано поле. Над полем
Синяя птица плывет.
Скользким знобящим покоем
Все захлебнется вот-вот.
Всю синеву в поднебесье,
Холод ее и тепло,
Ангельской силой и бесьей
В узел единый свело.
Синяя птица играет
Левым и правым крылом,
Пламенем синим сгорает
Над охладевшим теплом.
                          1992
                  ***
Слушает село единым ухом
Тишину. Вся замерла окрестность,
Словно судорогою ее свело.
Изредка могучим резким стуком
Наковальня оглашает местность.
В кузнице упряталось тепло.
                                1992
                                                                       -44-
                     ***
Сколько бросили палок России?
Сколько дров наломали уже!
Никого ни о чем не спросили
При нахрапистом злом дележе.
Ни народа, тщедушного телом,
Ни народа с великой душой.
Выпить горькой кому захотелось
И по маленькой, и по большой?
Поимели Емели Емелю,
Поимеют тебя и меня.
Что ж мы совесть свою не сумели
Так бессовестно не разменять?
Расфуфырь – профинти и профукай,
А попробуй потом собери.
Обернется кровавою мукой
То,  что в сердце таилось внутри.
Не пахал, не косил и не строил,
Не молился ни ночью, ни днем,
А вокруг – все герои,  герои
Обезьяньей породы при нем.
Волосатые руки и ноги,
Как спина, ягодицы и грудь.
Ни страны, ни земли, ни дороги,
Ни проселка какого-нибудь.
Из-под шляпы холеные рожки –
Джип за руль, как баранок, берешь,
И желтеют вверху не сережки,
А бананы на ветках берез.
                            1993
ТАК БЫВАЕТ ВСЕГДА
Овладел он тобою в атаке свирепой,
Наследил там, откуда рождается жизнь.
Пала крепость, как будто твердыня - нелепость,
И кирпич покраснел от стыда, ощутив непрозрачную слизь.
И вовеки веков, да и присно, и ныне
Всполошливо слетелось на пир воронье.
Так бывает всегда, если есть вековая твердыня,
А защитников - нет у нее.
                             1993
 
 
 
                                                                          -45-
                ***
Какие чистые березы!
Какие грязные снега!
Уходят праздные морозы,
Тоскует мглистая пурга.
Откуда пестрое смешенье
У погибающей зимы?
Как бы мишени мельтешенье
И вниз растущие холмы.
Ох,  неуютно здесь простору…
Среди белесой тесноты
Пурга отодвигает штору
И снова прячется в кусты.
                        1994
             ***
 Первый раз в кино. 
 И раздавили
 Меня летящие
 Автомобили
 В далеком детстве
 Много лет назад.
 А теперь
 На экране вижу
 Лишь трупы автомобилей,
 Раздавленных людьми.
                       1994
РАННЕВЕСЕННЕЕ                                          
Мороз и праздник. Лучше нет
Ранневесенних дней.
Мартует солнце - всех планет
Красивей и ясней.
А рядом небо зацвело,
Как незабудки, - вдруг...
Гуляют город и село -
Друзья среди подруг.
И каждый подарил букет
Нездешней красоты:
Мороз добавил звёздный свет
На листья и цветы.
                    1994
 
 
                                                                           -46-
                 ***
Как чутко тебя угадал
Художник минувшего века
На тонком большом полотне!
Сердца разделял не квартал,
А только лишь ветхая веха -
Крутая эпоха в окне.
Я знаю, кого воскресил,
Над кем он работал до поту,
Кто крылья над ним распростер.
Хватило провидческих сил
На счастье чужое, заботу,
И тесноту, и простор.
Как веще он изобразил
Твои обнаженные руки
И родинку возле соска!
Гармонию не исказил,
Познал и сомненья, и муки -
На них посмотрел свысока.
Мне кажется, кисть обмакнув,
Задумался, и на минуту
Вдруг понял: тебя я люблю,
Прильну всей душой к полотну,
Домашности тихой, уюту -
Взгляд твой усталый словлю.
Не мог не узнать он всего.
Мольберт умоляет и просит -
Мольберт ведь не только дает,
Лелеет ее естество,
Баюкает долго и носит,
Про тайное тайных поет.
Мольберт надоумил его!
Я шышел, и мышел, и вышел -
В далекое детство попал:
А  рядом с тобой, как живой,
Ребенок - ручонки все выше...
Он важное нечто проспал.
                            1995
 
 
 
 
 
                                                                          -47-
                 ***
Как увижу я подснежник -
Нежный-нежный, голубой -
Я полезу сквозь валежник
Неизведанной тропой.
Я сорву его любя
И порадую тебя.
Нет подснежника, но вот
Вширь черемуха цветет.
Как духи, душистая,
Как фонтан, искристая.
В мокром и холодном рву 
Я букет тебе нарву.
Нет черемухи, зато
Ландыш вылез на простор,
На опушке колокол
Раззвонился здорово,
Маленький, удаленький,
Только что из спаленки.
От восторга чуть живой,
Подарю тебе его.
Он уйдет - цветет жасмин,
Сладкий, как конфетка,
Томный господин.
Вот одна, другая ветка,
И вся комната - жасмин!
А закончится цветение -
Подарю стихотворение.
                       1995
               ***
Спутаны челка и косы,
Руки и ноги грешат,
И никакие вопросы
Нежности не устрашат.
Вижу: роскошное поле
Все золотится зерном.
Вместе с пшеницей на воле
Общую песню поем.
                    1995
 
 
 
                                                                       -48-
                    ***
Ледниковый период эпохи,
Ледниковый период души.
Со стола прошлогодние крохи
Крохоборам одним хороши. 
Зимний дождь превращается в лужу 
Далеко не всегда на Руси.
Эту льдистую, едкую стужу
Ни о чем – ни о ком! – не проси.
Скользким памятник стал величавый,
Мельтешит конькобежцем в толпе.
Льдом покрыты и левый, и правый,
Что висят на рекламном столбе.
О, эпоха! Ты веткой пощупай
Ледяную предсмертную дрожь.
Изогнешься прожорливой щукой,  
Разогнешься акулой… 
Пойдешь,
А потом заскользишь и поедешь,
Дай-то Бог на ногах устоять.
Перепутаешь финиш и фетиш,
Страх подполья и жизнь не таясь.
Ледниковый период… Откуда
Он вернулся в январскую тишь?
Было худо – нагрянуло чудо,
И чудишь, да невольно летишь.
Беспричинно по небу слонялся,
Где обитель была не твоя…
Уцелел, кто к земле наклонялся.
Рухнул тот, кто недвижно стоял.
                                       1996
ГРЕХ
Не приблизили, а унизили,
Опустили на самое дно
Без надежды спастись и провизии
И друзей, и врагов заодно.
И во всевозрастающей степени,
Клад бесценный впотьмах погребя,
Там, где вечные свечи затеплены,
Превращают в сосульки себя.
                                    1996
 
 
                                                                        -49-
РОБКОШ
                 сказка
Лишь только розы отцвели –
Весна ушла с лица земли,
А дочь ее осталась, 
Почувствовав усталость.
Она красавицей слыла,
Как роза росная, цвела, 
И ей навстречу – лето,
Все женихом одето.
Красавица забыла мать,
Легла в тенечке подремать.
Шумит вокруг полянка, 
Но крепко спит Веснянка.
Румянец на ее щеках,
Цветочек в девичьих руках,
Рассыпались тут косы,
Летают пчелы, осы.
И надобно случиться так,
Что мимо шествовал чудак:
Он был простак опасный,
Весь от загара красный,
Как исполин среди осин,
Бессмертного Кащея сын
И Робости-дворянки.
Он около Веснянки
Стал тихо, словно истукан,
Лихой, свирепый великан.
Робкош… Такое имя
Никем непобедимо.
Смотрел он долго на лицо,
Заметил на руке кольцо,
Задумался, пригнулся,
Чему-то улыбнулся.
И вдруг как будто озверел
И бросил взгляд, как тучу стрел;
За косу цап Веснянку,
Бегом - через полянку.
Негромко плакала она,
Обиды, горьких слез полна.
Душа ее проснулась,
Робкошу ужаснулась.
Он показался ей столбом
С нависшим обезьяньим лбом,
Захваченным пороком
                                                                            -50-
В безумии жестоком.
Веснянку притащил домой,
К хоромам Робости самой.
Дворянка бросила Кащея,
Кащей помчался вслед за нею,
Пропали оба невесть где,
А сын их в родовом гнезде
Совсем один остался,
Судьбе крутой не сдался.
Робкош подрос и возмужал,
Невзгоды жизни переждал
И вышел спозаранку
На пеструю полянку.
Среди дремотной тишины
Увидел сразу дочь весны,
Румянец на ее щеках,
Цветочек в девичьих руках…
Робкош! Робкош! Твоя жестокость –
Наследье цепкого Востока
С его чадрой, его домброй,
Незрячей смелостью порой.
Веснянку заточив в подвал,
Робкош пошел на сеновал,
Довольный и счастливый
Среди сухой крапивы.
Улегся в мягкую постель
И взмыл за тридевять земель.
А что Веснянка? Видит цвет,
И никого с ней рядом нет,
Ничьих не слышно голосов,
Да дверь закрыта на засов.
Душа напугана была 
И еле-еле в ней жила.
Цветочек начал увядать…
Веснянка вспомнила про мать,
И лишь подумала о ней –
В подвале сделалось светлей,
Цветочек ожил и сказал:
«Теперь смотри во все глаза.
Ведь ты не бросила меня,
Насильника вовсю кляня,
А я тебя сейчас спасу,
Из заточенья унесу».
Цветочек стал расти, расти,
Уже подвал прощай-прости,
Цветочек – дерево; на нем 
                                                                            -51-
Веснянка в платьице своем.
Она спустилась по ветвям
На землю к быстрым муравьям,
Прошла два шага, и – еще,
Ей на свободе хорошо.
И вдруг под птичий шум и гам
Цветочек пал к ее ногам:
«Не забывай меня, девица.
Всегда цветочек пригодится».
Его Веснянка подняла
И быстро в тёмный лес вошла.
Он без просвета был хорош -
Не то, что сумрачный Робкош.
                                 1996
ЛИКИ ОГОЛТЕЛЫЕ
Из неба общего, соборного
Струится странный, мокрый свет.
Неясен заметенный след
Забитого растенья сорного
И вообще: не ясен след!
Летая, лики оголтелые
Пожар в моей душе зажгли,
И своего не вижу тела я,
Своей не слышу я Земли.
                          1997
            ***
Утконосил утконос,
Водовозил водовоз.
Водовоз, устав, присел.
'Почему вы утка, сэр?'
Вперевалку утконос
Тело жирное принёс.
Водовоз пред ним привстал:
'Почему вы носом стал?'
Рассердился утконос:
'За такой смешной вопрос
Я устрою вам разнос.
Вы не вод, да и не воз,   
А незнайка- водовоз'.
                       1997
 
 
                                                                             -52-
ШКАТУЛКА ОТЦА
Сноп соломы - на радость ему,
Чтоб скучать не пришлось на досуге.
А досуг - только час, я его растяну
Разговором о юге и вьюге.
Он работает, я говорю,
И соломинка спицей мелькает.
Непогоду я боготворю:
Суматошная прелесть какая!
Все смешалось. И небо, и лес
Наконец-то не видят друг друга.
Будто крылышек ангельских плеск
У соломинки этой упругой.
Из соломинок выплелся жгут,
Из жгута - огневеет шкатулка,
А ее огоньки подожгут
Не окно - снегопад в закоулках.
Это память блестит об отце.
Без него она вышла на волю,   
Засверкала, как сноп, на крыльце
И воскресла пшеницею в поле.
Он молчал, и молчанье сплелось
С мастерством, и шуршаньем, и пылом.
То, что он говорил,- все сбылось,
Все, что я говорил,- позабылось.
                                    1997
ПРЕЖНЕЕ СЧАСТЬЕ
Эти елочки, как манекены,
Без улыбки цветут и растут.
У прекрасной колючей Елены
Отобрали ее красоту.
Снег сверкающий стал серпантином,
Обмишурил, шурша мишурой,
Обволакивающей тиной,
Завораживающей игрой.
Лед подледный - нет ни сладострастья,
Ни тепла, ни любви - ничего.
С новым счастьем! - кто хочет его.
Я хочу только прежнего счастья.
                                      1998
 
 
 
                                                                         -53-
ШЕВРОЛЕ
Вот стояла красавица-осень
С модной сумочкой через плечо.
Посулил до деревни подбросить
Нагловатый красавчик-мачО.
У него не машина, а песня,
Шевроле с золотистым крестом.
Триста двадцать ЛС, если честно,
Ну а честность осталась с Христом.
Осень робкая вовсе не знала:
До деревни рукою подать.
Не отделаться ей от нахала, 
Шевроле превратится в кровать.
Повезет он красу до обеда,
И до вечера, и до рассвета
По лесам неизвестно куда,
Чтобы там целовать-миловать...
Для нахала - крутая победа,
Для природы - простая беда.
                               1998
ИЗМОРОЗЬ
Льдистая изморозь грязной усталой дороги.
Взгляд ее светлый слегка в глубине и нестрогий.
Чистая изморозь ночью безлюдной легла,  
И посветлела над нею тяжелая, мокрая мгла.
Свежая изморозь – это не краденый свет поднебесный,
Это не снег, прилетевший из непредсказуемой бездны,
Это простое, земное, родное созданье,
Но у него потайное, нездешнее вовсе заданье.
Белая изморозь так отстраненно бела,
Будто Снегурочка, будто не ела она много дней, не пила.
Колется изморозь эта глазами. Она холодна,
Будто колодец слепой без покрышки надежной и дна.
Смелая изморозь грязной усталой дороги
Скрыла всю грязь, Млечный Путь да и месяц двурогий.
                                                            1998
 
 
 
 
 
                                                                           -54-
ВЕСНА
В лёгкой зелени ветви берёз
Заплелись туго-туго от ветра,
Пританцовывают, как трос, - 
Тень летает на полкилометра.
Мимолётом и дождь заскочил,
Освежил, окрылил, озадачил…
Набирались живительных сил
У того, кто не требует сдачи.
                                 1999
БАЛЬНЫЙ ВЕНОК
Я была единственной поверенной
 его огорчений и свидетелем его слабости,
так как он был в отчаянии от того, что по-
покидает Одессу, в особенности
 из-за некоего чувства, которое разрослось
 в нем за последние дни, как это бывает.
Княгиня В.Ф. Вяземская

1
Закончился роскошный листопад,
Шептал, шуршал и в небесах растаял.
Морские волны все еще не спят,
Катясь легко, как истина простая.

Не спит, а дремлет суматошный сад,
На листьях перепревших вырастая.
Закат к морозу красен, полосат,
Лихих карет спешит к подъезду стая.

О, сколько быстроногих щеголих
Степенно по ступеням в дом вошли
При родственнике, важно разодетом!


Лакеи, кланяясь, встречают их;
С мелодией от ноты соль-земли
Зашелестели платья над паркетом.

2
Зашелестели платья над паркетом
Колоколами пестрыми в кругу,
Как на лугу букеты пляшут летом
Среди травы, согнувшейся в дугу.
                                                                            -55-

Открылась дверь - вошла Елизавета,
Обворожив покорного слугу.
Мне кажется: достойнейшим приветом
Мгновенье это в сердце берегу.

Ей тридцать лет, полна очарованья,
Она, как день июньский, хороша,
Брильянты разноглазые слепят.

Он - кладезь и огня, и дарованья.
Избыточно горит его душа:
Прекрасна дама с головы до пят.

3
Прекрасна дама с головы до пят.
Давно ли из родительского дома
Увез ее сиятельный солдат
Своей женой - желанной, незнакомой!

Как молода она! От прошлых дат
В груди растет приятная истома...
Так было с нею десять лет назад,
Сгоревших на ветру сухой соломой.

Кокетливость подарит ей Париж,
Родители - и рост, и красоту
С белоцерковским розовым рассветом.

И вот сейчас ты радостно паришь,
По-прежнему в негаснущем цвету,
Воспета восхитительным поэтом.

4
Воспета восхитительным поэтом,
Осталась непреклонна и горда,
А в сердце, свежим чувством разогретом,
Воздушные воскресли города.

Здесь адюльтер совсем не под запретом,
И в доме губернаторском, когда
Он щелкнет еле слышно шпингалетом,
То прозвучит в губернии всегда.

Распахнуто окно - идет любимый,
И распростертые объятья ждут:
Порывы юности вернутся вспять.
                                                                              -56-
Но лучше, если сблизит вальс, поднимет,
Закружит вас на несколько минут...
Деревья вековые сладко спят.

5
Деревья вековые сладко спят,
А Пушкин окрыленный с нею рядом.
Встречается прозрачный долгий взгляд
С прозрачным и красноречивым взглядом.

И дам, и кавалеров - как опят,
То пляшут пары, то идут отрядом.
Их пестрый, длинный кружевной наряд
 Похож на змейки с не смертельным ядом.

Поэт чудесным локоном сражен,
И бьющимся, и вьющимся на лбу,
Когда графиня медлила с ответом.

Все ждут беспечный танец котильон,
Где выберут партнершу - не судьбу,
И все-таки волнуются при этом.

6
И все-таки волнуются при этом
Предчувствии избранницы своей,
А бал плывет мазуркою-балетом
Все грациозней, бойче и быстрей.

Элиз жива традицией, заветом
Из русско-польских смешанных кровей,
Богатством предков, добрым их советом,
Приветливостью, красотой бровей.

Как древность рода Пушкина чарует!
В причудах танца ценит он задор
И за него намерен ставить пять.

Он даму взял на грудь, он озорует,
Шепнув куплет про волю и простор,-
В шикарном зале блеск и шум опять.

7
В шикарном зале блеск и шум опять,
И парам до друг дружки мало дела.
Поэт от счастья целый мир обнять
Желал душой, которая запела.
                                                                                 -57-
Его восторг не выкрасть, не распять;
Она певца отметить захотела
И этому стремлению - сиять
Сиятельным особам без предела.

Здесь море кружев, шелка и цветов.
Графиня в белом платье на виду
Любуется своим одесским светом.

Поэт ее боготворить готов
За ум блистательный, за красоту,
Усиленные строгим менуэтом.

8
Усиленные строгим менуэтом,
Любезность, не строптивость, доброта,
Вальсируя, продолжились дуэтом,
К мазурке вместе выйдя неспроста.

И заслонили мощным силуэтом
В тот миг, как породила суета,
Надменность, рот открывшую наветам,
И властность, что безвластию чета.

Мужские соло - соль и шик мазурки,
А после них она идет на спад;
Устала, и в усталости светла.

И кажется, как будто для прогулки
Мелькают, и мерцают, и спешат
Тут нежные воздушные тела.

9
Тут нежные воздушные тела
Как символы души простой, открытой,
Которая кружилась и плыла,
Кружила зал, как легкое корыто.

И каждая любимого ждала,
Сверкнув поэту грацией забытой:
Она из материнского крыла,
Пушинкой из усадебного быта

 С надеждой тайною явилась в свет
 Под множество строжайших глаз
 С напутствием бодрящим, кратким, лестным.


                                                                              -58-
А талию ее стянул корсет,
А ножки из-под платья напоказ
Наполнены изяществом прелестным.

10
Наполнены изяществом прелестным
Все те, кто ожидает котильон.
В роду кадрили больше всех известным
Считается в роскошном вихре он.

И вертопрахам, и кокеткам местным
Веселья будет полный павильон,
А шум пойдет по всем домам окрестным,
Что Пушкин платьем белым окрылен.

О, не проста графиня Воронцова!
Жена вельможи не заметна в ней,
В ее живых пленительных чертах.

Горят, пылают губки так пунцово,
Как будто привлекают все верней
Невинностью в брильянтах и цветах.

11
Невинностью в брильянтах и цветах
Не каждый ангел прелести отмечен,
Когда на грешных, на земных устах
Печать любви и враг бесчеловечен.

Такие розы, а не на кустах!
Их след блистателен и быстротечен,
Как свет от чудных перстней на перстах.
Лишь давний бал неповторим и вечен.

Упал цветок, красу боготворя,
На грудь полуоткрытую графине,
Где кожа, словно первый снег, бела.

Раскрылась величавая заря,
И для ее величия отныне
Оставил Пушкин важные дела.

12
Оставил Пушкин важные дела,
Задорный, молодой и кучерявый.
От жесткого рабочего стола
Он к ней пришел, забыв заботу славы.
                                                                                -59-
Причудливо фортуна их свела!
Одесса, как Помпея в бликах лавы,
Царицею сидит среди села
И улыбается, о Боже правый!

Где лесть свила покойный уголок
И фоб, и фил, и фавн, и англоман
На редкость злоязычны и бесчестны.

Печально улыбается пророк,
Предвидя кратковременный роман,
Спеша на бал к волшебницам чудесным.

13
Спеша на бал к волшебницам чудесным,
Нельзя не слышать крылья за спиной.
Они плясать помогут в круге тесном
Вдоль зрителей, столпившихся стеной.

Зашаловливит котильон, и здесь в нем
Графине не бывать уже одной.
Надежда в сердце Пушкина воскреснет
На радостную связь с душой родной.

И непременно станет на колени,
И угадает искренний девиз,
Разгадывать незримое мастак.

Через платок без устали и лени
Перемахнет в присутствии девиц,
Лелея женщину в своих мечтах.

14
Лелея женщину в своих мечтах,
Он пребывал в рассеянье великом,
Держал ее - остался же в руках
Лишь перстень с ярко-красным сердоликом.

Подарок сей запомнится в веках
Таинственным и неподкупным бликом,
Окажется в заснеженных местах
Для ссыльного призывным милым кликом.

Любое заточенье - как подвал!
Вельможа из прославленного рода
Изрек отборнейших ругательств град


                                                                              -60-
И Пушкина мерзавцем обозвал,
Когда притихла за окном природа,
Закончился роскошный листопад.

15
Закончился роскошный листопад,
Зашелестели платья над паркетом.
Прекрасна дама с головы до пят,
Воспета восхитительным поэтом.

Деревья вековые сладко спят
И все-таки волнуются при этом.
В шикарном зале блеск и шум опять,
Усиленные строгим менуэтом.

Тут нежные воздушные тела
Наполнены изяществом прелестным,
Невинностью в брильянтах и цветах.

Оставил Пушкин важные дела,
Спеша на бал к волшебницам чудесным,
Лелея женщину в своих мечтах.
                                        1997
            ***
Осени чистые очи
Долгой любовью люблю.
Дни листопада и ночи
Я ни за что не просплю.
Сердце готово молиться
Деревцу в пёстрой красе.
В небе высокие птицы
С нею прощаются все.
Прелести этой тревожной
Им не увидеть нигде.
И потемнел невозможно
Пух в охладевшем гнезде.
                         2000
 
 
 
 
 
                                                                          -61-
ВЕНОК ПОЭТУ
Я Пушкина младенцем полюбил...
                     Антон Дельвиг

1
Темноволосый, шустрый, ясноглазый
С друзьями веселится на пиру,
А позади - лицейские проказы.
А впереди - прикованность к перу.

Приятелей шумливые приказы
Похожи на беспечную игру:
"Достаньте нам, поэты-скалолазы,
Волшебный чистый камень поутру.

Прозрачный камень принесет свободу,
Властителю попав и в глаз, и в бровь,
Напомнив зримо нашу старину."

Возможно ли: пройдя огонь и воду,
Приблизил разрушение и кровь
Поэт, возвысивший свою страну?

2
Поэт, возвысивший свою страну,
От ненависти жил далековато.
Роскошный бал, сплошную тишину
На выбор, если хочешь, бойко сватай.

Он выбрал бал, красавицу одну:
Вся кожа белизною схожа с ватой,
Лицом затмила светлую луну,
Что пух, легка, хотя и полновата.

А ножка самой маленькой была.
Однако от родителей - отказ,
Как будто их обязанность - отказы.

И вот жених у краешка стола,
Прощаясь с милою в последний раз,
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы.

3
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы,
О чувстве сокровенном на листке.
Цветком пунцовым, вынутым из вазы,
Поэт увидел счастье вдалеке.
                                                                                 -62-
Узнал его волнующие фазы,
Зовущие пуститься налегке
Без ложной скромности и лживой фразы
Все с тем же милым символом в руке.

И вот она, высокая удача!
Прелестная, изящна и чиста,
Уже находится в его плену.

Разгадана труднейшая задача,
Сияет для поэта красота
На всю ее большую глубину.

4
На всю ее большую глубину
Светилась мысль в сознании поэта,
Как солнце, озарившее сосну
И давшее смоле источник света.

Так истинную жизнь - свою весну,
Что молода еще и не одета,
Он посвятил единственному сну,
Где творчество царем заходит в лето.

Престол его подвижен, словно ртуть,
Блестящ, и недоступен, и суров,
Ужасен, как пришествие проказы.

Попробуй из великих кто-нибудь
Разжечь из белых сыроватых дров
Роман в стихах и сказок лик чумазый.

5
Роман в стихах и сказок лик чумазый
На гибком языкастом языке
Возникли долгожданно, как оазис,
Как пышные растенья на песке.

Синонимы любви и перифразы
Кувшинками купаются в реке
И раскрывают с помощью эмфазы
Весь мир, что лишь забрезжил в уголке.

Пять быстрых пальцев с длинными ногтями,
Что лодки с веслами, плывут из строк
Величественно, словно на войну.


                                                                                 -63-
Он маленький один между гостями,
Как знамя, поднял, исподволь и впрок,
И честь семьи, и лирики волну.

6
И честь семьи, и лирики волну
Взлелеял лилией плавучей,
Стремясь в эпоху смутную одну,
Где ненависть висела тучной тучей.

Там не было покоя даже сну,
Уставшему вконец в тайге дремучей.
Бунтовщики стреножили страну
И вместе с нею замерли над кручей.

Прекрасно видел, ясно понимал
Народ, и самозванца, и царя,
И противоречивые указы.

Какую ношу Пушкин поднимал!
Свой идеал, его боготворя,
Он защитил, как лучшие наказы.

7
Он защитил, как лучшие наказы,
Вино любви, и дружбы, и добра,
Шипучее и вязкое, как вязы,
И нужное, как солнышко с утра.

Сиятельный поэт! Надежны связи
И с Африкой, и с временем Петра.
Из черной липкой грязи вышел в князи
Его противник - духа и пера.

Ни пуха ни пера друзьям Пегаса!
Хорош очаг, навеявший тепло
В домашнем, нежном, сказочном плену.

Невидимое пламя не погасло:
Поэт и мыслил, и смотрел светло,
Очаровав и новь, и старину.

8
Очаровав и новь, и старину,
Блеснул своею честью и свободой.
Зажег свечу ярчайшую одну
И вместе с ней воспламенился одой.
                                                                                 -64-
Державин там. Державин восхищен.
Звучит везде: "Мы близимся к началу..."
Опять, как встарь, благословляет он
И отрока, и замершую залу.

А мы сейчас восхищены с тобой,
Страна моя, кудрявым крепышом,
Поэзия - твоей земли основа.

Как он поднялся над большой толпой,
Решительно к бессмертию пришел,
О Русь, взгляни попристальнее снова.

9
О Русь, взгляни попристальнее снова
На главного героя и борца.
Как свежий век, так яркая обнова,
Кипучие сужденья без конца.

Опять о нем, о Пушкине - и ново,
И горячо, от сердца, от сосца.
Земного счастья где она, подкова?
В Михайловском не видно ли с крыльца?

И кажется: поэт заходит в гости
К себе, в знакомый мягкий кабинет,
В котором притаилось торжество.

Он замер здесь, как будто на погосте,
И кажется, что посмотрел в лорнет
На дивный свет наследства своего.

10
На дивный свет наследства своего
Глядит страна усталая, больная.
Она в очках не видит никого,
На память необычный облик зная.

Хранит арапский профиль оттого,
Что в нем, дыша, душа живет родная,
Ее убожество и божество,-
О славных мощных предках вспоминая.

Нам всем читать и не перечитать
И ветхие, и вещие страницы,
С которых раздается трубный глас.


                                                                          -65-
О мудрость емких пушкинских цитат!
Они у нас в руках, его синицы,
Пока источник давний не погас.

11
Пока источник давний не погас,
Пока величие поэта с нами,
Мы разберемся с будущим сейчас,
Поленья расчихвостив колунами.

Надежен у поэзии каркас,
Устойчив под житейскими волнами,
Прекрасен без особенных прикрас.
Коль нет в печи огня, душа вольна ли?

Слизнет огонь хулу клеветников
И похвалу завистников-котов,
Стащивших весь кукан у рыболова.

Среди холодных, чистых родников
И непрозрачный напоить готов -
Вот скрытый смысл у пушкинского слова.

12
Вот скрытый смысл у пушкинского слова,
Но он - увы! - доступен не для всех.
Глаза, исполненные духа злого,
Насупясь, видят озорство и смех.

Не слышат уши радостного зова,
Природы милой, закопавшись в мех.
Поэт откроет главный лик былого
В конце тысячелетья без помех.

Прислушайтесь, провидцы и пророки:
Вещает и провидец, и пророк
С кудрявой золотою головой.

Теперь, когда все на исходе сроки,
Для нас берег впередсмотрящий рок
Заветный лад, запретный клад живой.

13
Заветный лад, запретный клад живой -
Последнее сокровище, святыня.
Припорошив его своей листвой,
Хранит не африканская пустыня.
                                                                            -66-
Ведь ночью раздается волчий вой,
И кровь завороженно в жилах стынет:
Копают здесь лопатой не впервой,
Вокруг мерцают головы на тыне.

Работайте! игра да стоит свеч!
И если не погибнете с позором,
Заплатит щедро золотой Парнас.

Взмывая вверх с его могучих плеч,
Поэт прославленный кружит дозором -
Он вовремя спасет, разбудит нас.

14
Он вовремя спасет, разбудит нас,
Поддержит и душевно, и духовно.
Его глаза, сверкая, как атлас,
Со мною говорят немногословно.

Задумчивость, и дерзость, и экстаз,
И преданность семье стезею ровной
Живут в зрачках совсем не напоказ,
Не на картине прелести условной.

Отточен ум, полупрозрачен взор,
И четко вижу я издалека
Лицейские, им пройденные классы.

Растет разъединяющий простор,
А Пушкин остается на века
Темноволосый, шустрый, ясноглазый.

15
Темноволосый, шустрый, ясноглазый
Поэт, возвысивший свою страну,
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы,
На всю ее большую глубину.

Роман в стихах и сказок лик чумазый,
И честь семьи, и лирики волну
Он защитил, как лучшие наказы,
Очаровав и новь, и старину.

О Русь, взгляни попристальнее снова
На дивный свет наследства своего,
Пока источник давний не погас.


                                                                                  -67-
Вот скрытый смысл у пушкинского слова:
Заветный лад, запретный клад живой -
Он вовремя спасет, разбудит нас.
                                            2000
НАША ЁЛКА
Наша ёлка умеет плясать.
Как стучат и звучат каблучки!
Загляделись луга и леса
На хвоинки её и сучки.
Машет лапой и песню поёт,
А притопнет - посуда звенит.
И присяд, и пригляд, и полёт -
Воплощённого счастья зенит,
Потому что любуемся мы
Смелой зеленью кроны живой.
На взъерошенных космах зимы -
Несклонённой её головой.
                              2000
У ГРАНИЦЫ
Мой  отец  у  границы  залег:
Три  патрона  к винтовке,
А ему-то всего двадцать лет.
Жизни неоценимый залог –
Свой окопчик, и наизготовку
И винтовка, и весь Божий свет.
А вокруг колготит благодать.
Ранним утром так весело птицы
Воспевают расцвет бытия!
Здесь душе б от восторга рыдать,
Не в  окоп, словно  гроб, опуститься,
А взлететь, наготы не тая.
Но не зря вырыт свежий окоп
Возле грядок, где зрели томаты,
И завязывались огурцы,
И дышал духовито укроп.
Танки прут, и строчат автоматы,
Тишину съели гусеницы.
Сворный крик на чужом языке
Хуже брани последней на русском
И немецкого хуже дерьма.
Он сначала звучал вдалеке,
Еле слышный в окопчике узком,
И окреп, и пошла кутерьма.
                                                                             -68-
Метко враг вел кромешный огонь:
Только высунься чуть из окопа –
И готов, пули – прямо и вбок,
Ни погон, ни ворон, ни погонь…
Здесь Европа, и там прет Европа –
Хорошо, что окоп был глубок.
Как раздавленный пахнет укроп!
Словно кровь его – рядом томаты.
И под утро уж несколько лет
Снится мне:  вдоль завещанных троп
Танки прут и строчат автоматы,
Но не вырыт окоп и оружия нет.
                                     2000
***
Им не боязно возле трона,
Знать, от веку такая судьба.
Раб египетского фараона,
Раб египетского раба.
Темнота, что чернее неба,-
Нет ни месяца, ни звезды.
До чего прозвучал нелепо
Скрежет прошлого из борозды!
Все засеяли, все распахали
У подножия пирамид,
Но не пахари, а нахалы
Потревожили мира мир.
Без какого-либо урона
Захватили в бою погреба
Раб египетского фараона,
Раб египетского раба.
                          2000
 
 
 
 
 
***Примечание: первые публикации стихотворений из «Орловской тетради» -  в газетах «Красное знамя» (п. Красная Заря), «Орловская правда», «Вешние воды», журналах «Юность», «Арион», альманахе «Юность плюс», газете «Сто друзей» (приложении к «Учительской газете»).
 
 
                                                                      -69-
  МОСКОВСКАЯ ТЕТРАДЬ

 
 
                                                                        -70-
                   ***
Спаси, сохрани и помилуй,
Великий, бессмертный, себя.
Спаси, сохрани и помилуй
Любя, негодуя, скорбя.
Спаси, сохрани и помилуй
Безвинное чадо своё,
Спаси, сохрани и помилуй
Пресветлое имя Её.
Спаси, сохрани и помилуй
Учение всё в чистоте,
Спаси, сохрани и помилуй
Мучения те на кресте.
Спаси, сохрани и помилуй
Посев, и покос, и жнивьё.
Спаси, сохрани и помилуй
И гнев и прощенье своё.
                          2001
БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕНОК
1
По образу, подобью своему
Огромное воссоздается в малом,
Напяливает нищую суму
В домовладенье нищем небывалом.

Сквозь хаос мира, жизни кутерьму,
Накрытое лихим девятым валом,
Летит святое слово за корму,
Защищено судьбой, как покрывалом.

Вновь из него возникнет великан,
Всевидящий, всеслышащий мудрец,
Не ведающий наглости и страха.

Не меч и лук, не стрелы и аркан,
И не роскошный золотой дворец -
Он создал человечество из праха.

2
Он создал человечество из праха,
Спасти людей явился Божий сын.
Не фарисей, не пахарь и не знахарь,
А тот, кто сердцу молвил: "Не остынь!"
                                                                        -71-

О Вифлеем! У твоего размаха
Сокровище евангельских картин,
Исток любви народа, а не мага
И веры, одолевшей карантин.

Не страх, не беспокойство в Иудее,
А ненависть к Младенцу и звезде,
Да заодно и к Богу самому.

Но невозможно помешать идее,
Которая, придя, цветет везде,
Надежно разделивши свет и тьму.

3
Надежно разделивши свет и тьму,
Добиться отчуждения порока
И ждать гостей не в ясном терему,
А на ладони смуглого Востока.

Царь Ирод гневно мечется в дыму
Озлобленности дикой и жестокой.
Он знает все и хочет потому
Добраться до всесильного истока.

О бедный, бледный детный Вифлеем!
Царь Ирод не щадил малюток сирых,
Так безобразен, будто росомаха.

Осиротил, оставшись глух и нем,
Всех матерей. Они и жить не в силах,
Не защитив творение от краха.

4
Не защитив творение от краха,
Господь его о том предупредил,
Не будь лишь недотепой, растеряхой
У вечных незапамятных могил.

Не надо плакать, охать или ахать.
Кто всю пустыню плачем огласил?
Найдя звезду, рассеянный неряха
Почувствует приливы чистых сил.

Благословен таинственный Египет!
У пирамиды встретит он гостей
И сохранит их в собственном дому.
                                                                              -72-
Сосуд несчастий все еще не выпит,
Но здесь Иосиф добрых ждет вестей,
И тихий сон спускается к нему.

5
И тихий сон спускается к нему -
Младенцу, что на родину вернулся,
На теплую постель, на ту кошму,
С которой он впервые улыбнулся.

Ему давно известно, почему
Гонитель злой уснул и не проснулся.
Не знал, в глаза не видел сулему -
Внутрисердечным ядом захлебнулся.

Младенец рос, храним своим Отцом,
А рядышком - премудрость, благодать
Чистейшие, как поле снегопаха.

И в детстве перед вечности лицом
Сумел без промедленья отгадать,
Зачем в груди о ребра бьется птаха.

6
Зачем в груди о ребра бьется птаха,
Ведь путник зноем яростным томим?
Для фарисея, как и для феллаха,
Один прославлен Иерусалим.

На Пасху книжник бойче альманаха,
Хотя он тоже скользкий, как налим,
Вся кожа в пятнах, из греха рубаха,
А тот, кто не такой, - гоним, хулим.

Родители нашли Иисуса в храме,
Сидящего среди учителей,
Внимательных и бережных к нему.

И в уголке еще никто не в раме,
Лишь только человек принес елей -
Во сне жена увидела тюрьму.

7
Во сне жена увидела тюрьму,
Как Ева - первобытную темницу.
Столетия прошли - я не пойму,
За что там узник мог страдать, томиться?
                                                                             -73-
Зачем на шее пеструю тесьму
Он по ошибке принял за синицу,
Которая опять в эпоху смут
Окажется на шее иль приснится.

Напрасно искуситель-сатана
Расхваливал все царства на земле
В пустыне грустной, как чело монаха.

Судьба стояла рядом, и она
Пророчески шептала, что во мгле
Голгофа не гора уже, а плаха.

8
Голгофа не гора уже, а плаха,
Христос предвидел это сквозь туман.
Она ползет, как будто черепаха,
Похожая на розовый обман.

Подножье кесаря иль падишаха
И финикийский раньше всех роман.
Он мог вполне привлечь и вертопраха,
Чтоб тот рассеянно не задремал.

Но проповедь для всех людей звучала
И до сих пор понятно всем звучит
Зеленая, душистая, как мирт.

В ней одухотворенности начало,
Возможность против бесов сделать щит,
Открыть глаза на потаенный мир.

9
Открыть глаза на потаенный мир,
Которому бесчувствие - ограда,
Помог Он человеку, вразумил
И притчами, и описаньем ада.

Как облик мощный просветленно-мил!
Ему и фарисеи не преграда,
Пороки лжепророков он сломил,
Душа, дыша, освобожденью рада.

А волосы у нас и сочтены,
И цвет их рано предопределен
По первохристианскому примеру.


                                                                         -74-
Но есть ли смысл у сумрачной стены
Посеять шелковистый светлый лен,
Вселить неиссякаемую веру?

10
Вселить неиссякаемую веру
В любую твердокаменность сердец,
Пройти сквозь катакомбную пещеру,
Воспрянуть с чистым сердцем наконец.

Такой суровый, долгий путь не в меру
И пастыря измучил, и овец,
Но грешницу, блудницу и гетеру,
И множество других простил Отец.

Прощение... Тяжелыми камнями
Ты не летишь к усталому челу
Подобно рою шершней, пчел и ос.

Горишь во тьме призывными огнями,
И чтоб они собрали всех к столу,
Ушел из Назарета вдаль Христос.

11
Ушел из Назарета вдаль Христос.
Где вечеря последнего примера?
Она из той эпохи - как утес
И вместе с тем зияет, как пещера.

Какой же нужен здесь каменотес,
Чтоб истово трудиться, свято веря?
Не нужен мастер, и раствор, и тес,
И можно ночью не бояться зверя.

Двенадцать с ним, а больше - никого!
Недавно тихо пили, скромно ели,
И вдруг Христос их просто изумил.

Он им поведал тайну одного,
И мысли у того бежать хотели
Туда, где жил языческий кумир.

12
Туда, где жил языческий кумир,
Известие о Сыне Божьем скоро
И приглашение на общий пир
Придут вдвоем, как счастье, без укора.
                                                                        -75-
Его распяли, и дрожал эфир,
Земля тряслась от лютого позора,
Когда Христос, душ чистых ювелир,
Не опустил пред палачами взора.

Он мучился от жажды на кресте.
Вокруг стояли те, что были злы,
Блюдя свою торическую сферу.

Христос пришел, как слово на листе,
Преодолев знобящий вой хулы,
Туда, где поклонялись изуверу.

13
Туда, где поклонялись изуверу,
Апостолы усталые брели,
Рассеяли давнишнюю химеру
О кесаре, властителе земли.

Свою религиозную карьеру
Они осуществили, как могли,
И выработали одну манеру,
И для тысячелетий сберегли.

Ее лелеют многие народы,
Крестясь во имя Троицы Святой
Там, где песчаный, снежный где нанос.

К большой душе одной на всех природы,
Божественный, прощающий, простой,
Он свет Царя Небесного принес.

14
Он свет Царя Небесного принес
И в те углы, где этого не ждали:
В одном растет сосна, в другом - кокос,
Ракеты мчатся, вертятся педали.

И самый лучший в мире медонос
Насытит ли немереные дали?
Не охватить обширнейший покос,
Где мучились за веру и страдали.

Но горькие и сладкие плоды
Учения, нетленного вовеки,
Попробовать придется всем, кому


                                                                          -76-
Захочется вдруг есть и пить воды.
Воссозданы божественные реки
По образу, подобью своему.

15
По образу, подобью своему
Он создал человечество из праха,
Надежно разделивши свет и тьму,
Не защитив творение от краха.

И тихий сон спускается к нему:
Зачем в груди о ребра бьется птаха?
Во сне жена увидела тюрьму,
Голгофа не гора уже, а плаха.

Открыть глаза на потаенный мир,
Вселить неиссякаемую веру
Ушел из Назарета вдаль Христос.

Туда, где жил языческий кумир,
Туда, где поклонялись изуверу,
Он свет Царя Небесного принес.
                                     2001
ПАСХА
Светлый день Воскресенья Христова,
День весны и весеннего сна,
Не волшебного сна, а простого,
Даль в котором ясна.
В тихом сне все событья известны.
Шла осинка из леса в село,
Шла, раскинув наряд свой прелестный,
Словно чудо зеленое шло.
Свет не клином, а стежки-дорожки
Разбежались и снова сошлись.
Как звенят у осинки сережки!
Родились - да и свесились вниз.
Все проселки забытые - тезки,
Не пустуют они никогда.
Как сережки звенят у березки!
Ты откуда идешь и куда?
Шли по разным проселкам. И что же?
Вдруг сошлись в середине села
И узнали друг дружку. Похоже,
Их земля благосклонно свела.
Обнялись восхищенно сережки,
                                                                             -77-
Похристосовались меж собой
И остались цвести у дорожки
И зеленой, и желтой гурьбой.
                                 2001
РУКОТВОРНЫЙ
1


На площади, как в теплом доме, встречая дальнюю зарю,
"Спасибо за гостеприимство!"-поэту громко говорю.
Не лошади, а иномарки здесь пробуждают ранний час,
И, шин шуршащих испугавшись, взлетел Пегас.
Тут шум шокирует кошмары, тут спать нельзя,
А сон в бессонницу влюбился, как тень, скользя.
Тут нет пока еще народу, но он придет,
Медвежьей хваткою пространство на нет сведет,
Присядет чинно на скамейки, хрустя жратвой,
Он - царь природы и свободы, один живой.
А ведь поэту надоело не спать всю ночь,
Он сделал шаг, он с пьедестала уходит прочь.
Никто не видит и не слышит - лишь я смотрю:
Поэт в плаще своем тяжелом порвал зарю.

 2

Как беззащитен ты, великий!
Беспомощен... И как могуч!
Над головой вороньи крики
Ужасней самых темных туч.
Задумался поэт и шляпу
В глубоком размышленье снял,
Как будто бы стальному кляпу
Он тайну жизни поверял.
Увы! Все это бесполезно:
Ворона не слезу прольет -
С бесцеремонностью железной
Вонючий выплеснет помет.
И кудри черные поэта
Враз побелеют от него.
Я с горечью замечу это
Нахальной птицы торжество.
Я рад бы взять ведро и швабру,
Ведрить и швабрить с порошком,
И серость изловить за жабры
Да отметелить хорошо.
                                                                          -78-
Но вижу: нет у ней предела,
Нет ни начала, ни конца,
Душа отсутствует, и тело,
И выражение лица.
Запахнет паленым и серой.
Где царь? где узник? где их червь?
Чернь побледнеет - днеет серость,
Сгустится серость - реет чернь.
На площади кусты из терний.
Дождем грядем - сквозь них идем.
Как много серости и черни
И мало света ясным днем!
Что могут неуклюже слизни?
На них с рождения печать,
А мы должны его при жизни
И после смерти защищать.
Душа поэта не остынет 
Во вдохновении своем.
Глас вопиющего в пустыне
Вопит с пустынею вдвоем.

3

Есть святая святых - есть святые дороги,
Даже буквы в названиях сумрачных строги.
Неотмирность возвысила их и хранит,
Опершись на холодный, но вовсе не вечный гранит.
Этот памятник - здешний и рос на глазах у народа,
Он от мира сего, и дворянская честь - в нем порода.
Свой для площади, свой для пространной страны,
Много лет без войны простоял у небесной спины.
Почему же взорвали у бронзовых ног тишину?
Почему объявили повторно поэту войну?
Он стоит равнодушно-спокойный на вид,
Вход в метро для него - погруженье в Аид.
Запах тлена скрывается запахом дыма,
Чья-то ненависть к людям вонюча, едка, нелюдима,
Застилает глаза, разрастается вширь без помех,
А поэт-тайновидец смотрел в тот момент глубже всех.
Он увидел и трупы, и чистую кровь, что засохла,
Вперемешку валялись кровавые камни и стекла.
В развороченном и покореженном слое
Притаилось все дикое, темное, злое.
Все, что было геройством в умерших веках,
Обернулось простой сединой на висках.
Генералы, и маршалы, и президенты!
                                                                                -79-
Ваши подвиги рьяные беспрецедентны,
Ваши площади, улицы, лица чисты -
Не нужны здесь придирчивые блокпосты,
Батальоны, дивизии, роты, полки,
Автоматы, винтовки, к винтовкам штыки.
Беззащитен всегда только тот, кто поэт,
Лишь открытому сердцу спасения нет!
Был однажды убит - он на площади встал,
Не податливый воск, а надежный металл.
Но поэт - это челяди цепкой укор,
Это ливень, счищающий с истины сор.
Он - упрек проходимцам, погрязшим в крови,
И великим безликим, что лживы в любви.
Где же кров твой, поэт? Без постели кровать...
Не ее ли пытались убийцы взорвать?
                                            2002
ИДУ САДОВОЙ-СПАССКОЮ…
Иду Садовой-Спасскою и радуюсь весне.
Морозная и поздняя, а смотрит все ясней!

Все призрачней и трепетней ее цветной наряд,
Машины осторожные как бы над ней парят.

И даже супермаркеты равняются в строю,
Фасады хорошеют - я их не узнаю.

И только одиночество - оно всегда одно,
Как многолетней выдержки забытое вино.

Не выпито и шепчет мне среди простых забот:
Садовая накормит, а Спасская - спасет.
                                               2002
                        ***
Домик Чехова в сердце столицы,
Невысок и невзрачен, стоит.
Худосочный, розоволицый,
Все еще не сошедший в Аид.
Домик Чехова! Холод по коже.
Здесь расцвел непридуманный сад -
То письмо от него, что, похоже,
Сохранил, не прочтя, адресат.
                                  2003
 
                                                                           -80-
РЕЧКА НЕЗНАЙКА
Зеленая речка Незнайка,
Незнайки зеленого речь.
Зеленая речка Незнайка
Не может себя уберечь.
Зеленая речка Незнайка
Не может играть синевой,
Зеленая речка Незнайка
Случайно осталась живой.
Зеленую речку Незнайку
Устали деревья стеречь,
Зеленую речку Незнайку
Не бросишь, как дерево, в печь.
Зеленая речка Незнайка
Не знает – увы – ничего,
Зеленая речка Незнайка
Не видит конца своего.
Зеленая речка Незнайка
Размыла исток голубой,
Зеленая речка Незнайка
Не плачет уже над собой.
                            2003
                ***
Шрам небольшой над бровью,
С губ - немые слова.
Я видел, с какой любовью
Он свастику рисовал.
Как распыление делал,
Размазывал краску как...
И был он душой и телом
Среди нацистских вояк.
Как будто калека в гипсе
Напомнил об общей вине
У памятника погибшим
В Отечественной войне.
                           2003
                       ***
Бывает на свете приют бесприютный! 
Высокий-высокий, а все же уютный,
Тот угол жилой, что совсем без угла.
В нем звонкоголосая райская птица
Могла бы не просто сама приютиться –
                                                                             -81-
Птенцов бы повывела и сберегла.
Так где же ты, птица? Забытому краю
Ты выпела песни, подобные раю,
А здесь, на ветвях, пустоты кружева.
Твой угол жилой без угла и поныне
Живет на высокой-высокой вершине,
Да только вершина уже не жива.
Остались от кроны лишь тихие звоны,
Но их заглушают и крики вороны,
И крики подросших в гнезде воронят.
Кора от большого ствола отлетает,
И белое тело не сохнет, а тает.
А серые разве его сохранят?
                                    2003
                       ***
В этой школе сидел я в тюрьме
И догадываюсь, не случайно.
Если здесь есть веселая тайна,-
Веселит она сердце не мне.
Все ушли да и заперли дверь,
Я остался один в кабинете
В тихой школе на шумной планете,
Как зафлаженный обществом зверь.
Окна прочно готовы к зиме.
Все оклеены. Створки забиты.
Чьи страданья до дна не испиты
На взъерошенной ветром земле?
Что я сделать хотел, да не смог
На освоенном кем-то пространстве?
Лишь молчанье - венец этих странствий:
Телефон ведь закрыт на замок.
Но остался я здесь не один,
А как будто бы в спевшемся хоре
Тех, кто вынес и радость, и горе,
Но не дожил - увы - до седин.
Необычный такой эпизод...
Он сказал: "А к чему разговоры?
Ты - частица ублюдочной своры,
Если свора тебя не грызет".
                                 2003
                    ***
Орешник сменяет рябинку…
Негромко торопим коня,
                                                                              -82-
Подпрыгивая на корнях,
Что вылезли спать на тропинку.
В последней прозрачной листве
Не шорох – осенние вздохи,
А мы все левей и левей –
Последыши цепкой эпохи.
Становится обод седым,
Увеча, ломая помехи.
Оглянешься: сзади следы
И градом – орехи.
                             2003
КОРОЛЕВА ПОДМОСКОВЬЯ
Эта птица королева Подмосковья – королек,
И направо, и налево путь ее равно далек.
Клювик тонкий, голос звонкий, тоньше нити голосок,
Он ласкает перепонки, как от ветра колосок.
Легче пуха, легче духа безбоязненный пилот,
Реактивный, но беззвучный и бесследный самолет.
Быстрым крыльям в тесной чаще ни тропинок, ни дорог,
Но полет всегда удачен, а точнее – даже строг.
Вот грибник, он смотрит зорко и не видит ничего,
Темной молнии не видит над своею головой.
Тише тихого напева тот ничейный уголок,
Где летает королева Подмосковья – королек.
                                                       2003
ВОСТОК И ЗАПАД
Восток и Запад. Запад и Восток.
Где тонко, там - увы!- уже не рвется,
И дело это шумом отзовется,
Какой-нибудь кометою с хвостом.
Восток проснулся - тихо дремлет Запад,
А всадники уже несутся вскачь,
Чтоб сердце, а не кожу расцарапать,-
Не инь и янь, а сука и сукач.
                                    2004
 
 
 
 
 
 
                                                                            -83-
БОРОДИНСКОЕ ПОЛЕ
Бородино и Родина. Два слова.
А звуков сколько? Никому не счесть...
Они звучат бородинно и ново,
Как предков неколеблемая честь,-
Безмолвием сентябрьского тумана,
Кроваво кувыркнувшимся с утра...
И саблями донского атамана,
Железно прокричавшими: 'Ура!'
И голосом убийственным орудий,
Где пал храбрец и князь Багратион...
И мирным ветром, что стволы остудит,
И свистом пуль, и шёпотом знамён.
И гомон, и крестьянскую ватагу,
Что топоры точила, зная толк...
И голосом Раевского, в атаку
Позвавшего родной пехотный полк.
И солнцем, осеняющим просторы,
Где полит кровью каждый колосок...
И голосом фельдмаршала, который
Взял на себя ответственность за всё.
                                          2004
БИТВА ПОД МОСКВОЙ
На Поклонной горе поклониться
Тем, кто выжил, и тем, кто погиб!
В диораме их светлые лица
Мы недавно увидеть смогли.
Наши воины шли в наступленье
За народ и родную страну,
Чтобы будущее поколенье
Свято помнило эту войну!
Скрежет танков, мороз на рассвете,
Впереди – сокрушительный бой…
Начиналась большая Победа
В декабре под великой Москвой.
                                   2004
 
 
 
 
 
                                                                      -84-
КОЛЬЦЕВАЯ
Кольцевая...
Где начало - там конец,
Где конец - начало.
Запевая,
Развевая,
Каждый был немножко метростроевцем.
О эпоха!
Кольцевея
То правее, то левее,
Обэпошила,
Метростроевцев
Облапошила.
А конец - опять начало,
И начало - вновь конец.
Оконцованная,
Прочным мрамором
Облицованная
Да кольцом стальным
Окольцованная!
Раз - дорожка, два - дорожка...
Рельсы спарены
И платформы все - офонарены.
Под землей любовь
Безвенечная,
Но зато она - бесконечная.
                               2004
НОЧЬ ГОРОДА
В ночь города я вижу князя на коне.
Хозяин он - не витязь, не гонец,
Не временщик, а долгожитель.
Простерта твердая рука,
Слова слетели с языка:
"О други! Здесь расположитесь".
Ночь города отодвигает ночь,
Сверкает от высоких звезд кольчуга,
И стремена натянуты упруго,
И славный князь отнюдь не едет прочь.
Вся эта ночь ему посвящена!
И мать она, и верная жена,
И вечная беспечная подруга.
Я слышу ясно князя на коне,
Позвякивает звонкая уздечка...
Два сердца, а по сути - два сердечка
                                                                         -85-
Стучат во вновь родившейся стране.
                                          2004
              ***
Прет пречистая сила,
Ей не крикнешь: «Постой!»
Трафаретка гласила:
«Трезвый, резвый, пустой».
Он в кабине поставил
К ветровому стеклу,
Правил круто без правил,
Тормознул на углу.
Вроде парень отличный
И приличный на вид.
Люд спешащий столичный
Дивом не удивит.
Грузовик стар, недужен,
Глянет вскользь постовой.
А зачем ему нужен
Трезвый, резвый, пустой?
                            2004
               ***
Где свалка мусора цвела,
Там сварка и кипят дела.
Кран длинношее
Глядит сверху вниз,
Дом хорошеет,
Светлеет карниз.
И на глазах стена крепчает -
Над молочаем.
Парень в спецовке
На облицовке.
Все двигает разум,
Все движется разом.
В мусоре тает
Тайный недуг,
Рядом витает
Свалочный дух.
И шатко и валко
Растет свет очей...
Все для богачей - 
И свалка?
              2004
 
                                                                          -86-
ГАСТАРБАЙТЕРЫ
"Гастарбайтеры вы,"- симпатично милашка сказала.
Полновата слегка: нелегко в теплом кресле сидеть.
Мы приперлись к ней осенью прямо с вокзала,
О работе мечтая, жилье и еде.
Я пришел из глубокой, далекой России,
Ну, а где находилась что счастьем полна?
Почему раскрасавицу мы не спросили,
Как зовется ее сторона?
Ах, задача трудна, но сложней незадача,
А сиротство души - будто строгая мать.
У красавицы той иномарка и дача,-
Значит, можно Россию Америкой звать.
                                          2004
ТВОИМИ ГЛАЗАМИ
Посмотрел я твоими глазами
На цветок, что цветет на окне,
И подумал: сижу на вокзале
В неизвестной чудесной стране.
Я подумал: зачем эта вьюга,
Кто мартует сейчас за стеклом,
Если близкая сердцу подруга
Удивительным дышит теплом?
Поклонявшийся праздникам стольким,
Что не счесть их строжайшей судьбе,
Я желаю цветком зимостойким
Подарить яркий праздник тебе.
                                    2004
ЗА РУЛЁМ
Дрожит машина, а вокруг
Трепещут синие осины.
Везут колеса господина,
Ему не страшен рой осиный
И в дружбе с ним - пчелиный рой,
Который слеп и глух порой...
Все птицы распевают оды,
Осины шепчут им вослед,
Что за рулем не крепкий дед,
А царь услужливой породы.
                               2005
 
 
                                                                           -87-
                      ***
Палачи, а откуда вы родом -
Все этрусские, русские, прусские, прочие,
Не заплечных дел мастера?
Поворотом судьбы, приворотом,
Ожирением и худосочием
Наловчились в землю втирать.
Изощренности вашей завидуют...
Сверхроскошные гнездышки свили
Из обманутых чьих-то надежд
И надеетесь: ловких не выдадут.
Возле плахи замшелой на свет появились
Вы из белых халатов и чистых одежд.
                                             2005
ВЫСЕЛЕНИЕ
Почему все пришлось на меня?
Я не выдержу. Кожа да кости.
Не бывает ни ночи, ни дня,
Но бывают нежданные гости.
Вот пришли, и с квартиры - долой,
Договор твой закончен со школой,
Убирайся семейно домой,
Да еще пригрозят протоколом.
Мы уйдем караваном в ночи,
Педагогов семья - как изгои.
Матерись или криком кричи -
Ничего невозможно другое.
Эта месть неизвестно за что
Гражданину страны, и поэту,
И стране, и поэзии всей.
Мы уходим к неясному свету,
Темнота, ты его не рассей:
Я не выдержу - выдержит кто?
                                    2005
ИЗ ОКНА ВАГОНА
На старой ограде
Написано ярко:
«Красное знамя – на Кремль!»,
На новой краснеют слова
«Хакер» и «жесть».
Я хотел бы 
Оставить там 
                                                                             -88-
Надпись другую:
«Доброго пути,
Человек».
          2005                                                        
НИЩЕГРАД
Их обходит любая зараза
Из-за запаха тысяч зараз.
Нищий сумку украл -
Потрошил ее в сквере три раза,
А за ним потрошили семь раз.
Он без ног, тот без рук - лишь характером сходны,
Огрызаются с разных сторон.
Здесь увидишь десятки и сотни,
Но за ними стоит - легион.
Потому и сложилось веками:
Ловкачи-толкачи там и тут,
Из куска хлеба сделавши камень,
В вещем страхе в хоромах живут.
                                        2005
АЛЕКСАНДРОВСКИЙ САД
Александровский рай,
Прикремлевская зелень...
Александровский сад,
Поселенье славян.
Александровский сад,
Я тобою нацелен,
Александровский рай,
Превзойти соловья.
Александровский сад,
Ты и плод мой и завязь;
Александровский рай,
Я - и завязь, и плод.
Александровский сад,
Есть прохожий - мерзавец,
Александровский рай -
Есть прохожий-оплот.
Александровский сад
Время не обломало;
Александровский рай,
Сохранившись, воскрес.
Александровский сад
Настрадался немало;
Александровский рай –
                                                                            -89-
Мартиролог окрест.
Александровский сад,
Что ни шаг, то увечье;
Александровский рай,
Что ни миг, то беда.                                                                        
Александровский сад,
Чье терпенье - овечье?
Александровский рай
Вместо ржи - лебеда.
Александровский ад,
Что не кануло в Лету?
Александровский сад
В Лету не унесло.
Александровский рай,
Ты - прощенье поэту;
Александровский сад,
Ты - его ремесло.
Александровский сад!
На булыжники тихо,
Александровский рай,
С постамента сойду.
Александровский сад,
Я - рожденный портнихой,
Александровский сад,
Ты - рожденный в саду.
                        2005
ГОВОРЯЩИЙ АСФАЛЬТ
Черный он, как осенняя ночь,
Но, как звездочки, светятся буквы...
Вам со свадьбой мы можем помочь,
Раздобудем и ленты, и куклы.
Если нужен крутой генерал,
Он в парадном предстанет мундире,
Чтоб лучистой звездой озарял
Счастье в новой, просторной квартире.
Жениха, и невесты, и куклы
Объектив наш уловит лучи.
И на черном есть светлые буквы -
Хуже всем, если черный молчит.
                                    2005
ПРОБКИ
Автобус тихо ехал -
Остановился вдруг,
                                                                               -90-
А впереди помехой
Его железный друг.
О боженька!
Вся дороженька
Не по правилам                                                              
Замуравела.
  Баранки не баранят,
  Рули тут не рулят,
  И поздно стало рано,
  И скорость - до нуля.
  Где инспекторы?
  Где гаишники?
  И девичники,
  И мальчишники.
А вроде все пристойны,
И день еще живой,
Но ты - живой покойник:
Пой песни, волком вой.
Здесь все равные,
Все исправные,
Ох, и смелые,
И умелые.
  Но если ты не робок,
  Налил - так пей до дна!
  Не будет больше пробок -
  Не будет и вина.
                           2005
                        ***
Крестьянский сын сошел за дворянина,
И обошел, и превзошел дворян,
В дороге неизведанной и длинной
Великие открытия творя.
О Ломоносов русского народа!
Для нас ты все - и Ньютон, и Платон,
И дикость, и безродье, и порода -
С твоей судьбою век переплетен.
Совсем не зря учился ты латыни,
Ох, и трудна покойница-латынь!
А ведь цвела оазисом пустыни,
Одним оазисом среди пустынь.
                                    2005
 
 
 
                                                                         -91-
МОЛИТВА
Я молюсь. На брусчатке - иконы.
Я молюсь, и молюсь, и молюсь...
У молитвы свои есть законы:
В ней надежда, и радость, и грусть.
Я молюсь на коленях. Прохожий
Рот раскрой и смотри на меня.
Ни ковра, ни Кремля, ни рогожи,
Только небо - ни ночи, ни дня.
И ни звука никто не ответил,
Даже шепота не принесло...
Разве есть что понятней на свете,
Чем молитва святая без слов?
                                    2006
         ***
Христос воскрес,
Сияй окрест,
Свети в груди.
Голгофы крест
Не впереди.
Из разных мест
Христос воскрес
Несётся вширь,
Стремится вверх…
Прекрасен мир,
Живи и верь!
И эта весть –
Христос воскрес –
Из тьмы, где грех,
До нас дошла,
Учила всех
И берегла.
Христос воскрес!
Сияй окрест,
Свети в груди.
Голгофы крест
Не впереди.
             2006
 
 
 
 
                                                                           -92-
                   ***
Осень в столице - дерзкая дева,
А не девственница-целина.
В непогоду случайно разделась
И осталась голой одна.
Осень в Москве презирает счастливых,                                                                          
Уберегших мужей от измен.
Где гармонии переливы?
Соглядатай-мобильник взамен.
                                   2006
НОЧНОЙ КЛУБ
То изморось, то изморозь,
И осень, и зима,
Да каруселит сызнова
Ночная полутьма.
И не поймешь: то весело,
То грустно и смешно.
Везде сплошное месиво
И бодрствует оно.
Ночного клуба зарево
Рекламное, зовет.
Там столько разбазарено,
Что вспыхнет все вот-вот.
И тоже вперемешку все:
И водка, и вино.
Иди туда, не мешкая,
Пока в душе темно.
Лекарство есть от холода,
От липкой тишины.
Там тех найдешь, кто молоды,
В объятиях весны.
                       2006
КРАЛЯ
Жеребец и кобыла играли
Ясным днем посредине села
На глазах расфуфыренной крали
Разодетой … почти догола.
Жеребец был настойчив и молод,
И кобыла была молодой,
А копыто в игре – это молот,
Грудь была наковальней литой.
Их не мучили страсти-мордасти,
                                                                            -93-
А учили, пройдя стороной,
Испугавшись ее белой масти,
Испугавшись его вороной.
Стройной крале топорщили шорты
Распростертые бедра ее.
Для кого же они распростерты?
Утолят нетерпение чье?                                                                  
Яркой крале топорщили майку
Нестесняющиеся соски.
Для кого грудь журчит, угадай-ка?
Где исток у молочной реки?
Полуголое гибкое  тело -
Для души словно громоотвод -
С любопытством украдкой глядело
Жеребцу под могучий живот.
                                     2006
ЛЕСБИЯНКА
А рога и остры, и красивы -
Небодлива, смиренна она.
Все красивые неагрессивны,
Не черны - только кожа черна.
На лугу ранним летом - раздолье:
И трава, и цветы для коров,
Словно тихий волшебник застолье
Приготовил рассветной порой.
Но, бывает, инстинкт потревожит
Здесь Рыжуху какую-нибудь,
И пастись она больше не может,
И на землю не может взглянуть.
Лишь стоит, и мычит, и мотает
Головастой своей головой.
Все как будто о ком-то мечтает
Над росистой, над сочной травой.
Тут выходит Чернушка из тени.
На дыбы - и легла на нее,
На мечтающую средь растений,
У которой спина, как жнивье.
Из ближайшего леса полянка,
Как ребенок, подсмотрит тайком...
Утешительница-лесбиянка,
А пастух ее кличет быком.
                             2007
 
 
                                                                               -94-
                 ***
Я получил твое письмо
Спокойное, чуть-чуть ревнивое,
Украшенное той тесьмой,
В которой нечто есть ленивое,
Интимное, как твой халат.
О лик, о крик воспоминания!
Тесьма украсила разлад                                                                    
Травой забвения сознания
И воскрешением услад.
В чем не права и в чем права
Провидица моя, пророчица?
Молчат, как твердый знак, слова,
Пока понять их не захочется,
Расшевелить, распоясать
И раскусить построчно хитрости.
Как тигр, листок твой полосат,
Читать его – что тигра вытрясти,
Заднеязычный звук украсть.
Дотошно кровь чернил исследуя,
Опять испытываю страсть,
Как будто на свиданье еду я 
И задыхаюсь опоздать.
Передо мной – подобье волоса,
За ним – лукавый легкий взгляд,
Как будто очертанья голоса
Твои ресницы шевелят.
Как перед утренней дорогою
На шпалах сумрачных стою,
Не мокрый рельс рукою трогаю,
А строчку ровную твою.
                              2007
ПОД БЕЛЫМ ПОКРОВОМ
С Новым годом и та, что нежней
(Светлым, странным, суровым,
Ветхим, вечным - и все-таки новым)
Всех на свете под белым покровом
(Ельным, стельным, изрядно похмельным,
Едким в шутках и метким в словах)-
Ты возникла мазком акварельным,
Ты пропитана духом постельным,
А его так легко целовать.
                               2007
 
                                                                             -95-
ЧЁРНАЯ ШУБКА
Поезд снова, как щепку, несет
Беспокойное длинное тело,
А душе в долгий путь не хотелось –
Не душою решается все.
Тело смотрит красотке под юбку.
Плюй, дорога, метелью в стекло –
Здесь душе и тепло, и светло,                                                                       
Словно  спряталась  в  черную  шубку.
                                         2007
АРБАТ
Предо мной - весь Арбат. Весь не старый - лишь только седой,
Он завален вещами, картинами, но не едой.
Здесь отрадно стоять да смотреть, никуда не спеша,
Эта улица - дом для души, а душа хороша,
Раскрасавица-душка, каких поискать! Не греши,
Не дыши - ведь не зря красота поселилась в тиши.
Зорко смотрит, но что упустил постовой?
Молодую любовь, отраженную на мостовой,
На булыжнике. Светится свежая надпись на нем:
Я люблю тебя, Даша, и скоро мы будем вдвоем.
Как хотел бы я так не писать - лишь подумать о Ней!
Есть ли что твердокаменней в мире и есть ли нежней?
Эту тайну двоих, многолюдный Арбат, сохрани,
Как гранит, и в погожие, и в непогожие дни.
Ты на всех языках приобрел богатырскую стать.
Люди топчут любовь и не могут ее растоптать.
                                                          2008
Я СТОЮ НА САДОВОМ КОЛЬЦЕ…
Я стою на Садовом кольце,
Маяковский торчит подо мною.
Крик застыл на железном лице,
Породнивший его с сатаною.
А вокруг - многоцветье огней,
Рождество наступает Христово.
Я хочу все сильней и сильней
Человечьего счастья простого.
Вот родиться твоей бы любви
В день рождения вышнего чуда;
Шею нежную нежно обвить,
Появившись к тебе ниоткуда.
Ты прости за неловкость меня
                                                                             -96-
В день рождения радости дивной.
Я готов на тебя поменять
Век компьютерный и реактивный.
Я люблю, и душа из души
Улететь в твою душу готова,
Будто вновь народилась в тиши
В день рожденья Христова.
                                  2008                                                                     
                          ***
Не котенка ты нянчишь - мобильник,
Это значит: ты любишь его.
Кучерявый и сексапильный
Записал там свой голос живой.
Потому что я в этом уверен
И, как исповедь, говорю.
Затененный кронами вереск
До рассвета целует зарю.
Ах, мобильник, судьба-индейка,
Замолчишь ты когда-нибудь?
Голое платье сейчас надень-ка,
Чтобы в чуткий дисплей взглянуть.
Вся красавица, все - красиво.
Ты из тьмы на свет родилась?
Породнились березка с ивой,
Шелк волос и кожи атлас.
Был мобильник лишь телефоном,
Не хранителем, не судьбой,
Чтобы песней своей и звоном
Воспарить над самим собой.
                                       2008
                                ***
Я на Грязных прудах - ты на родине чистой Гомера,
Ты Светлана, ты Светочка-веточка, точка.
Ты поглубже прудов, и примерней примера,
И поярче роскошных цветов и лесного цветочка.
С Днем рожденья! Я знаю твой день сокровенный,
Я готов на него исступленно молиться.
Сообщения почты бывают мгновенны -
Так же быстро светлеют, меняются лица.
Но я вижу одно:  сообщения сердца
До любимого сердца доходят быстрее,
Будто настежь распахнута мягкая дверца -
И сквозняк ускоряет амуровы стрелы.
 
                                                                                -97-
Я по тонкому льду - ты стоишь на граните
И на вечности - это нельзя поменять.
Светлым днем народился твой Ангел-хранитель,
Чтобы ангелом стала и ты для меня.
                                                 2009
НЕВДАЛЕКЕ ОТ ТЕБЯ
Что же делать, сердечная смута                                                                         
Взбаламутила душу до дна.
Показалось:  я должен кому-то
Привезти из Шампани вина.
Я поехал. Я ехал и еду.
Есть ли вехи в пути - не пойму.
Буду праздновать скоро победу -
Есть ли смысл побеждать одному?
Вот я в Гавре. Зачем я заехал
В этот город больших кораблей?
Не обязаны Гавру успехом
Ни Монтень, ни Руссо, ни Рабле.
Здесь не так далеко до Шампани...
Я доволен и счастлив вполне
И в тяжелом приморском тумане
Направляюсь навстречу волне.
Отыскать в темноте путь-дорогу,
Если волны прохладой знобят?
Но пойду я вперед понемногу:
Здесь не так далеко до тебя.
                                    2009
ТВОЙ ГОЛОС
Мне приснился сегодня твой голос,
Всех других стороной обойдя.
Или ночью душа напоролась
На холодные копья дождя?
Этот сон не умрет, не воскреснет,
Не растлится, как юная ночь.
Если рядом есть мир бестелесный,
Почему я гоню его прочь?
Тихо-тихо за рощицей голой
Просочилась под камнем вода.
Мне приснился сегодня твой голос -
Я не слышал его никогда.
                                 2009
 
 
                                                                           -98-
                   ***
Я пойду по России пешком,
По пустой, и простой, и святой,
Где проселком, а где бережком,
Не за истиной - за красотой.
Я пойду по России пешком,
Не поеду, а быстро пойду,
Для того чтоб в году ни в каком
Очутиться в веселом саду.                                                                   
Я пойду по России пешком,
Никого - никого! - не любя,
Бережком, где бегом, где шажком,-
Для того, чтоб увидеть тебя.
                              2009
                 ***
Истовое чистое лицо.
Девушка-шахидка с автоматом
Вышла на кирпичное крыльцо
С террористом лохнувшим лохматым.
Нет веснушек на его носу.
Щеки у нее не конопаты.
Скоро взрывы зданье разнесут
Для рытья могил дадут лопаты.
Чистые пружинятся тела,
Светлые в глазах роятся мысли.
Кем творятся черные дела –
С потолка над жертвами нависли?
                                        2009
СВЕЧА В ЗЕРКАЛАХ
Господь, видящий тайное... 
Закоулки закоулочков, где ни фонарей, ни фонариков - 
только луна и спрятавшееся за железными заборами жилье. 
Глубь глубины... Колодец колодцев... 
Вдохнула в себя луна легкие облачка. Посветлело вокруг. 
Справа - табличка с большими белыми буквами: улица Шоссейная. 
На заборе напротив - табличка с буквами помельче: улица Станционная. 
Выдохнула луна облачка: и один забор, и другой скрылись во мраке. 
Померещилась несуразица?
Невозможно стоять на двух улицах сразу, невозможно ехать, идти, плестись, колдыбать. 
Не перекресток, не два не совпавших измерения. 
Если ты спешишь от шоссе по Шоссейной, то не можешь в то же мгновение торопиться по Станционной. 
                                                                          -99-
Но неисповедимы пути... Непредсказуемы отражения... 
И ведет тебя вперед вопреки всему от шоссе Шоссейная улица, 
от станции - Станционная. 
Обе таблички пялятся друг на дружку в неустойчивом свете луны.
Свеча в зеркалах - много свечей, и у каждой колеблется пламя по-своему.
                                                                                          2010                                                           
ЁЛКА НА ЧИСТЫХ ПРУДАХ
На Чистых прудах выхожу из подземки 
не в сторону памятника Грибоедову, а в противоположную. 
Стоит враскорячку каркас металлический. 
От ближайших фонарей блестят на нем места сварки. 
Сужающееся кверху сооружение выглядит 
внушительным, но нелепым на фоне праздничных окон 
Главпочтамта и Чистопрудного бульвара. 
Вот начали украшать это чудовище; 
оно обросло темно-зелеными лапами, опущенными вниз. 
Повесили гирлянды. Елка засветилась по-новому, улыбнулась 
и Главпочтамту, и Чистопрудному бульвару, и случайным прохожим. 
На носу - праздник, и уже блеснуло в нем нечто языческое, 
сродни Деду Морозу, Снегурочке, ряженым, 
которых невозможно узнать 
под ворохом пестрой одежды и слоем косметики. 
Здесь нельзя сказать "новогодняя ель", 
так как она в настоящий момент 
на какой-нибудь опушке замерзла слегка 
и машет колючими лапами, 
будто отмахивается от назойливого ветра. 
"Новогодняя елка" - подходит вполне: 
именно она, неуклюжая, негнущаяся, 
ухитряется одушевлять собой 
бойкий и быстрый праздник. 
                                 2010
ДЕРЕВЬЯ ЛЮБЯТ РОССИЮ
Нелегко приходится русским деревьям, 
Не только дубам и березам, но и ольхе.
Летом в жару они боятся пожаров, 
Хотя от ольхи всегда недалеко 
Какая-нибудь речушка. 
Коротышка-ольха не теряет оптимизма, 
Ее зеленые шишечки загорают на солнце 
И становятся темно-коричневыми. 
Заметили вы, что даже плакучие деревья не плачут, 
А лишь дрожат на ветру, 
                                                                                 -100-
Заряжая уставшего человека надеждой на лучшее? 
Зимой в городе тротуары посыпают от наледи химией, 
Которая ох как не нравится бульварным березам. 
Вдобавок короеды и мучнистая роса, 
Выбелившая летом листья богатырского дуба 
И оставшаяся на них зимой. 
Шатается, скрипит древесная плоть,                                                                         
Но долготерпению ее нет предела...
Человек плюнул бы на все, 
Улетел в Лондон и давай звонить оттуда в колокол на всю Русь-матушку. 
Далеких звуков боялись бы... 
Православного звона разве боятся? 
Снял шапку прохожий и перекрестился под плакучей березой. 
Дереву это привычно: 
Его также в свирепом мире лишь Господь бережет.
                                                          2010
ПРОЕЗД АКАДЕМИКА САХАРОВА
В троллейбусе прозвучало объявление: 
"Проезд академика Сахарова". 
Я знал, что это ошибка: проезд и проспект - не одно и то же. 
Впрочем, остановка остановке тоже рознь. 
Здесь на всю стену висела зеленая реклама яблочного сока. 
Деревья с листьями и плодами. 
Большая семья дружно работает на уборке. 
Одна тачка доверху заполнена яблоками. 
Чем не сад на Садовом кольце? 
Да, настоящий сад, и длинная юбка на женщине настоящая, 
И тенниска на мужчине, и шорты на девушке. 
Вертлявый ветерок еще с прохладой, пасынок севера, - 
Не пускает на свет Божий зелень травы. 
Реклама не просто смелая - бесшабашная в своей дерзости 
Возле лужи, скованной утренним льдом.
Апрель, подмороженный зимой, улыбнись! 
Он и улыбнулся, чего ему стоит? 
Потрогал озябшими пальцами листья. 
Они по-настоящему нависали над скамьей и шевелились слегка. 
Прожилки видны, потому что светлее листвы. 
Везде цвет, приятный для глаз. 
Апрель помолодел даже и погладил душистые усы. 
Самому, видать, захотелось поработать в осеннем саду. 
Все натурально здесь. 
Колышки поставлены самые что ни на есть деревянные - не нарисованы вовсе; 
Листья с них свисают - тоже не нарисованы. 
Как не поверить в то, что сок в пакете - настоящий, 
С кислинкой, неповторимо духмяный?! 
                                                                               -101-
От висевшей прежде на троллейбусной остановке 
Рекламы голливудского фильма не осталось и следа, 
Хотя он немало проглотил бумажной зелени 
В жалкой потуге представить бьющую ключом жизнь.                                                                   
НО СТОИТ, КАЧАЯСЬ…
Много воды утекло. 
Много названий на улицах Москвы сгинуло. 
Как ветром их сдуло. 
А одно каким-то чудом удержалось. 
Впрочем, вряд ли чудом. 
Рябинка! Название вроде бы незамысловатое, да буквы витые, вычурные. 
Как зажгутся вечером, так и горят всю ночь напролет хоть зимой, хоть летом. 
Красный свет на рябину со спелыми ягодами похож - слюнки текут.                   Неизвестно, таится под вывеской магазин или еще что-нибудь. 
Не написано - и все тут. 
Кафе, пиццерия поблизости исчезли без следа - они не скрывались, 
А вот более осторожное заведение уцелело. 
Может быть, это даже аптека: 
Рябинка - лекарственное деревце. 
Может быть, дом свиданий:                                                                                               Название издалека так похоже на ждущие женские губы.                                                     Что бы там ни было, но январским вечером кажется:
Под яркой вывеской можно будет согреться. 
Найдутся и выпивка, и закуска,                                                                                                     А может быть, там и впрямь ждут тебя. 
                                                            2010
                       ***
Это звук старинный, сокровенный,
Ищущий и шарящий во мгле,
Нежащий артерии и вены
Вечности и матушке-Земле.
Этот сладкий шелест – и незрячий,
И неслышащий,  как будто неживой,
Не привычно-теплый, а горячий,
Горячащий ноги, грудь, живот.
Этот страстный шелест – он недолог,
Крохотный стирающийся звук,
Шалаша шушукающий полог,
Шевелящийся за пологом паук.
Это звук шершавый, щуплый, шкурный,
Щупающий, щельный, щелевой,
Щелкающий, ласково-амурный,
Голенастый, голый, голевой.
                                 2010
                                                                         -102-
ОБЛЕДЬ
Прошел зимний промозглый дождь, 
обледенели ветки деревьев, 
приняли самые причудливые очертания. 
Одни топорщатся толстыми льдышками, 
другие не выдержали холодной тяжести. 
Давно ли ветви плакучей березы легко плясали на ветру? 
Теперь они превратились в пузатые сосульки 
и положили вершину на дорогу. 
Стоит белая радуга, искрится на солнце,
упираясь обоими концами в тонкий панцирь земли. 
Осторожно едет водитель, чтоб не соскользнуть ненароком на обочину. 
Колеса его шикарной машины 
трут вершину дерева об лед. 
Не менее осторожен пешеход, 
который придерживается за обледеневшие ветки руками.
Иного пути нет ни здесь, 
ни где-нибудь в скользкой окрестности, на километры вокруг. 
Неодолимая сила как будто согнула в бараний рог деревни, 
города - творения рук человеческих, 
деревья и человека - творение рук Божьих. 
Господи, не перегни палку.
                                   2010
ГОРОДУ
Я ни разу
Не плюнул
На твой асфальт
И в твои
Разноцветные очи...
Не бросил где попало
Арбузную корку,
Кормил твоих птиц,
Включая белого воробья
Возле Садовой-Спасской улицы...
Поклонялся могилам -
Реликвиям
Твоей шумной истории...
Что я не сделал еще?
                         2010
 
 
 
                                                                              -103-
ДРОГНУЛО СЕРДЦЕ
Девушка - душка. И без руки. 
Болтается тряпкой рукав. 
Как испарился приток у реки - 
Ведь полноводна река?! 
Ведь впереди - плодоносный расцвет, 
Но взрыв не смотрит вокруг. 
Многих украл у страны на тот свет, 
Туда, где ни ног, ни рук. 
Девушка милая с русой косой, 
Как ты осталась живой? 
Дрогнуло сердце перед красой 
У Земли, что казалась лишь головой. 
                                         2010
ТАМ, ГДЕ НЕТ…
Там, где нет президентов, правительств,
Представительства у мостовой,
Там, где свора сидит на цепи
И бродяжит немалая свора,
Где за жизнь за свою
Отвечаешь ты собственной головой
Посреди непрозрачных оград
И собачьего их разговора.
Там, где нет пестрых рынков
Или толчеи привокзальной,
Нет красавиц усталых или изнуренных
На каждом шагу,
Где вознесся не храм, а дубок
Лепоты несказанной
И цветы разрослись не на карлице-клумбе,
А вширь на лугу.
Там, где нет сильных башен Кремля
И гремучих курантов,
Там, где воздух уже не столичный, не личный,
А просто ничей,
Где прижился покой, рай без Данте
Или рай не Дантов,
Где влагалище влажное жизни –
Слегка мутноватый ручей…
                                  2010
 
 
 
                                                                         -104-
                           ***
Стая скворцов отряхнула с ветвей
Гибкое тело свое.
Вряд ли отыщешь что-либо резвей
Даже с любимой вдвоем.
Это мелькнул не компьютерный сбой
В неосвещенном окне –
Сытые птицы блеснули собой
В послезакатном огне.
Черные перья и точки на них,
Блестки и сизый отлив…
Кануло все, и лишь образ возник –
Зорок, и молод, и неприхотлив.
Стая, должно быть, готова в отлет,
Ветки махнули: «Прощай!»
Если судьба в порошок не сотрет,
Значит – не жернов она, а праща.
Нужно забыть о победах других,
Плотно зашторить окно,
Тихо присесть возле уст дорогих
И предложить им вино.
Птицы не будут шуметь у ворот
Из-за песчинок пшена.
Если судьба в порошок не сотрет,
Значит – надежна она.
                             2010
                        ***
Два мобильника друг с другом говорят
Мимо горя, мимо моря, сквозь лесов густой отряд.
Два мобильника. Две ниши. Две судьбы.
Им не требуются вышки и столбы.
По биению влюбленные сердца
Все предвидят друг о друге до конца.
                   ***
Вот пара курит. Он, она,
Любовь их ясная темна.
Над ними спарились дымки
И ядовиты, и легки.
То выброс легких и души,
А третий – лишний. Не дыши.
                                    2011
 
                                                                            -105-
                             ***
Прощай!  Сердцу больно прощаться.
Прощай!  Но ты снова со мной.
Прощай!  И не признаком счастья –
Прощай!  Горстью пыли земной.
Прощай!  Не воскреснет весною
Прощай!  Сирен зов и сирен.
Прощай!  На песке под сосною
Прощай!  Весновеет сирень.
Прощай!  Ненадолго простится
Прощай!  И вернется вина.
Прощай!  Златовласая птица
Прощай!  Никому не верна.
Прощай!  Ты плывешь над рекою,
Прощай!  Небеса впереди.
Прощай!  Я от солнца закроюсь
Прощай!  Лишь слезами в груди. 
                                    2011
                  ***
Не помни ни слова, ни звука,
Забудь обо мне на века.
Освоенная наука –
Подобие черновика.
Прости не прощеное мною,
Прощеное – тоже прости.
И будь все такой же земною,
Все также духовно расти.
Тебе я уже не отвечу:
Быльем прорастает былье.
Не помни разлуку и встречу,
И дух, и дыханье мое.
                           2011
В ТЁПЛОМ СТАКАНЕ
Как собака, бежит неудача
Вслед за мною – зови, не зови.
И сожженная варваром дача,
И упреки, и слезы твои.
А зима – без малейшей заминки
Резче всех, как всегда, укорит.
Свет погас, и как будто поминки:
Свечка в теплом стакане горит.
Где-то звезды, задутые вьюгой,
                                                                         -106-
Куст полыни морозом обвит.
Ну а я, словно загнанный в угол,
Прячусь в призрачный домик любви.
Но поставлю ту свечку на книгу
И достану бутылку вина…
Выпью я за удачу-трусиху:
Может, также тоскует одна.
                                    2011
                      ***
В большой и светлой тишине
Листок летел земле навстречу
И радовался все сильней
Свиданию бесшумной речью.
Не любит радость громких слов!
Он колыхался над землею,
Шуршал, и пел вокруг стволов,
И разговаривал со мною.
                             2011
ШЕВРОЛЕ
Вот стояла изящная осень
С модной сумочкой через плечо.
Посулил до деревни подбросить
Нагловатый красавчик-мачО.
У него не машина, а песня,
Шевроле с золотистым крестом.
Триста двадцать ЛС, если честно,
Ну а честность осталась с Христом.
Осень робкая вовсе не знала:
До деревни рукою подать.
Не отделаться ей от нахала, 
Шевроле превратится в кровать.
Повезет он красу до обеда,
И до вечера, и до рассвета
По лесам неизвестно куда,
Чтобы там целовать-миловать...
Для нахала - крутая победа,
Для природы - простая беда.
                             2011
 
 
 
 
                                                                          -107-
УЛИЦА ТАЛАЛИХИНА
Ни троллейбуса, ни трамвая…
Тихая улица.
Дом спокоен, в его окне
Кот от вешнего солнца
Хмурится.
Эта улица не простая
Чем-то сродни обители.
Названа в память молодого
Лётчика-истребителя.
Тишиной и светом 
Тут стало не лихо ли?
Непроглядная ночь –
Время подвига 
Талалихина.
Защищая Москву
Поднебесным ратником,                                                                 
Он таранил врага,
Как большого стервятника. 
И глаза были зоркими,
Руки ловкими,
Боднули землю не раз
Бомбардировщики.
Мемориала вечное пламя
Не знает роздыху.
Тихая улица – лучшая память
Громкому подвигу.
                     2012
ПОЛК БЕЗЫМЯННЫХ
Он служил в неизвестном полку,
Безымянный навечно солдат.
И теперь только мошки толкут
Толчею тех событий и дат.
Есть в неравном железном бою
Ослепительно близкий рубеж
Из последних. Врагам не сдают,
Даже если проделали брешь...
Не исчезла, увы, далеко                                                                                                     Заваруха, притихшая днесь. 
Враг забывчив. Столкнётся он здесь
С безымянным навечно полком.
                                      2012
 
                                                                             -108-
МОЙ ВЫСОЦКИЙ
В нашем городе свой был Высоцкий,
С непродажной гитарой ходил.
Постепенно поддатый, высокий,
Он имел при себе заводил.
Заводилы его заводили,
Покупали в ларьке пузыря.
Он ценил европейские стили,
И как я понимаю, не зря.
Подражая актёру-кумиру,
Находил в каждом деле изюм
И являл восхищённому миру
 Непорочный джинсовый костюм.
Всем приятель, и голос душевный.
Лишь чуть-чуть, как Высоцкий, хрипел.
Вскормлен пригородом и деревней:
Днём работал, а вечером - пел.
Вот приеду, найду я скамейку.
Нет актёра - Высоцкий поёт.
Некто скажет: 
'Открой да налей-ка...'
Это молодость - счастье моё.
                                 2012
КАРБЫШЕВ
Оглянись, осмысли, огляди!
И кадетский корпус позади,
И в бою решающий порыв,
И лихой Брусиловский прорыв.
Форты Бреста на пути врага –
Карбышева ум, его рука.
Он, что мог, для Родины создал, -
Инженер, учёный и солдат.
И в плену продолжил честно бой,
Жертвуя собой…
                             2013
РОДИНА КАК СОЛДАТКА
Семьдесят лет – не много,
Семьдесят лет – не мало…
Просто была дорога
Жуткая от начала.
Просто были не вёрсты,
Просто не мили плыли,


                                                                           -109-
А лишь сухарик чёрствый
Да изобилье пыли.
Танки ползли с крестами,
Землю снаряды рыли.
Пушками их рейхстаги
С нами заговорили.
Крестная сила с неба –
Бомбы. Листовки в речке.
Холодно, как от снега,
Жарко, как в русской печке.
Даже детей не жалко
Этим крестам стальным,
Но понемногу жарко,
Холодно стало им.
На супостата встала 
Родина как солдатка.
Выдержали немало
И кирзачи, и скатки.  
Шли по европам-эпохам,
Уничтожали злое,
Делали это неплохо.
Злое стало золою.
                   2015
ИГРА
Как интересен
Тонкий планшет!
Пушки стреляют,
Воздух нагрет.
Мальчик играет 
В лютом бою.
Он защищает 
Землю свою.
Танки скрежещут,
Ставки растут…
Смысл Сталинграда:
Гитлер – капут!
Мальчик играет
В прошлой войне,
Ближе и ближе
К майской весне.
                  2015
***Примечание: впервые стихотворения из «Московской тетради» опубликованы в газете «Сто друзей» (приложении к «Учительской газете»), журналах «Наш современник», «Юность», «Арион», «Учитель года», альманахе «Юность плюс».

 

© Copyright: Дмитрий Сергеевич Гавриленко, 2017

Регистрационный номер №0391331

от 23 июля 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0391331 выдан для произведения:                 ДМИТРИЙ ГАВРИЛЕНКО
 
РУКОТВОРНЫЙ
                                              СТИХИ И ПОЭМЫ
 
 
   
 
 
                                                   -1-

 
ОТ АВТОРА
Семнадцатилетним студентом Суражского педагогического училища послал я свои стихи известному поэту и критику, профессору Литературного института им. М. Горького Льву Озерову. У меня почти не было надежды на отклик столь маститого литератора. И тем не менее ответ пришел. Не только ответ, но и небольшая серая книжка избранной лирики с дарственной надписью под собственной фотографией: "Дмитрию Гавриленко на добрую память от автора". Размашистая округлая подпись сделана обыкновенной шариковой ручкой - у меня же осталось впечатление, что поэт подписался по старинке, гусиным пером. Это было живое ощущение связи с неувядающим миром русской классики. Светлой традиции я старался следовать и в своём творчестве, которое отразило не только личные потрясения, но и общественные, переполошившие всех.
 
 
 
                                                -2-
 
      БРЯНСКАЯ ТЕТРАДЬ
 

 
 
 
 
                                                                    -3-
                  ДЕТСТВО
Вечереет. Прохладно за дверцей,
А в кабине – тепло и уют,
Запах сена приятен для сердца,
Струны сердца здесь песню поют.
Лес, шатаясь шумней и быстрее,
В кузов лапу протянет сухую
И бросает метелки пырея
То в одну колею, то в другую.
Как живые, деревья... И в прятки
Все играют в древесной мечте,
Наступая друг другу на пятки
В надвигающейся темноте.
А когда мы в деревню приедем,
Я, свернувшись в машине как прут,
Засыпаю… И снится, что следом
Сосны наши потери несут.
                                    1974
              ЗЕЛЁНОЕ
Я не знаю его названия:
Мелкий лист и зеленый стебель,
А над ним сухостой названивает
В постаревшем, уставшем небе.
Но когда черной почвы месиво
И морозцу не одолеть,
Зелень свежая смотрит весело,
Как цветов букет на столе.
                                1974
           ПЕРВЫЙ СНЕЖОК
Легкий снежок пролетел над землей
Множеством звездочек, дружной семьей.
Первый, пушистый, как враг, осторожен,
Землю спешил приголубить порошей
И успокоить. За ним прилетели
Юные вьюги, седые метели.
                                    1974
        
 
 
 
                                                                         -4-
        ВЕСЕННИЙ ДОЖДЬ
Высокий дождь прошел селом
Да за околицей по ямам.  
И снова солнце расцвело,
И одуванчик засветил упрямо.
Весенний дождь и плачет, и поёт.
Он улыбается сквозь грозы
И отправляется в полет
В тот мир, куда растут березы.
                                        1974
         ДЕРЕВЬЯ В ГОРОДЕ
Здесь не слышно щебета и гвалта.
Шорох шин прервется на минуту –
Ветви шелестят, к земле пригнуты:
Благодарность вечному приюту,
Благодарность прочному асфальту.
Но и эти ветви как свирели!
И природе кажется самой:
Из лесу деревья прилетели
И вот-вот отправятся домой.
                                      1975
                      ***
Оставила ты след в душе моей:
И трепетный, и негасимый свет,
Который не исчезнет от дождей,
Которому плевать на ярость лет...
Оставила ты свет в душе моей.
У ПОГИБШЕЙ ДОРОГИ
Я стою у погибшей дороги.
На колдобинах желтых и серых
Нет машинных следов – только ноги
Человека и зверя.
И шумят на обочине вязкой
Три березы, а рядом – могилки,
Спят кресты в рушниковых повязках
Да пустые бутылки.
И не верится без колебаний,
Как смогли незаметно исчезнуть
Все дома, и антенны, и бани?!
Словно канули в бездну… 
                            1975
                                                                           -5-         
ЧЕРЁМУХА
За околицей
Блестит черемуха,
С рассветом солнечным
Одна у омута.
И пусть в волнах она
Вся черной кажется –
Соцветья белые
В узоры вяжутся.
В узоры вяжутся,
Как будто вышиты
На фоне розовом
Под синей крышею.
Внизу мальчишками
Порой изломана -
Как церковь светлая,
Царит у омута.
И беззащитная,
И безответная,
Для злых и добрых глаз
Равно заметная.
Моя здесь родина,
Леса знакомые,
И сердце каждый раз
Цветет черемухой.
                     1975
                     ***
Один в лесу. И тишина вокруг.
В руке зажата гулкая граната.
Подует ветер, светел и упруг, -
Осины зашумят листвой крылатой.
Он, партизан, стремился в том бою,
Сберечь не только собственные тропы,
Спасти не только Родину свою –
Освободить от варварства Европу.
И длится память, время теребя,
У подвига бессмертного масштаба…
Ведь никого из вражеского штаба
Он не оставил жить после себя!
                                      1975
 
 
 
                                                                          -6-
                 ***
И тихая, а ночь живет.
Укрытая тяжелым ветром,
Она, мне кажется, вот-вот
Воспламенится черным светом.
Луны и Сириуса нет,
А на снегу сияют тени,
Как продолжения корней,
Растущих в космосе растений.
                                     1976
                        ***
Твердой тропке не десять годков,
А наверное, десять столетий.
Охраняют ее с двух боков
Зимы, осени, вёсны и лета.
Но тропинка выводит к мосту.
Раньше ветхим он был, деревянным,
И берег под собой красоту,
Разливавшуюся океаном.
Нынче речка – один из ручьев,
Мост над нею висит из бетона.
Здесь услышу не грохот и рев,
А подобье железного стона
И увижу с моста в полный рост
Времена, что давно миновали.
Много было страданий и слез,
Но и тропка, и речка, и мост
Гармонично сосуществовали.
                                    1976
                  ***
Терпко пахнет зеленый укроп
В конце огорода,
Нарублю я поленницу дров,
Поправлю ворота.
Вот корова пришла с молоком.
Символ – всюду понятный.
Этот мир называют мирком.
А он – необъятный. 
                       1976
 
 
                                                                            -7-
                               ***
Вся жизнь в труде, и труд ей даже снится,
Как бригадир, стучавшийся в окно.
Приподнята в избушке половица
Над ямой, где картофеля полно.
Знакомы только местные названья
Лесов и трав, речушек и канав,
А родила и вырастила Ваню,
И он теперь – всемирный космонавт.
                                               1977
       ЗА СОШКОЙ
Ложку к черту - за сошку
Я возьмусь за свою,
Посажу я картошку
И ее воспою.
Не для денег работа,
Не для славы стихи.
Тяжко - каплями пота -
Искупаю грехи
Тех, кто в город уехал,
Кто деревню губил,
Кто находит утеху
В переводе чернил.
В этом есть постоянство,
С ним придет мастерство.
Я от плоти крестьянства, 
Я - от сердца его.
                          1977
                    ***
Исчезла тьма, но не осталась
Душа ни черною, ни белою.
Шел листопад - ему казалось
Собаки по асфальту бегают.
Год в лагере, а жизнь - в расцвете,
Искусство свастикой представлено...
И кто за это все в ответе?
Тень Гитлера? Иль может - Сталина?
                                      1977
 
 
 
                                                                       -8-
СОЗДАТЕЛЬ
Не по прихоти случайной
Автор был не лыком шит.
Видел явно, как и тайно,
В ком душа войны лежит.
Тёркин, Тёркин, чей порядок
Обеспечил маету -
Разорвавшихся снарядов,
Беспощадных, слепоту?
Ведь создатель твой толковый
И настойчив, и силён.
Для военных – подполковник,
Для народа – маршал он.
                              1978
                     ***
И лапы у ёлок упруги,                                                                                                                   И крик бесполезен, и ругань.
Сбивается конь от натуги
Не криком, а лешим напуган.
Тут сумрачно все, и усилья
Копыт и колес незаметны.
Взметнулся из лужи на крыльях
Закат угрожающе-медный. 
Но в березняке грязь подсохла,
Валежник трещит, а телега…
Обмотаны оси осокой,
Да это уже не помеха.
                          1978
                         ПОРОША
Узнал ее глаза. Вернулся в детство сказкою,
Схватил за луч знакомый. Вот она со мной.
Всем холодом, и теплотой, и ласкою,
Всем космосом и щедростью земной.
То звездочкой, то искрой, то соринкою,
То спаренной пушистою звездой...
Пороша нежная, как ноша материнская,
Пороша мягкая, как матери ладонь.
                                           1978
 
 
 
                                                                           -9-
БАБЬЕ ЛЕТО
Бабье лето плывет
Паутиною в долы.
Вот веселый народ –
Ребятишки из школы.
Выпускник за рулем,
Он шофер экстра-класса.
«Эй, садись, подвезем
До десятого класса!»-
Крикнет он малышу,
Пятикласснику Феде.
Тот залезет под шум,
На машине поедет.
И ни капли вражды,
Ни обид, ни печалей.
У большой борозды
Дружно слезут вначале,
По два станут на ряд,
Солнцу выставив спины,
Поля пестрый наряд
Убирая в корзины.
И пройдут до конца -
До опушки осенней,
До златого крыльца
В золоченые сени.
«Можно и отдохнуть»,-
Только скажет учитель –
Свой у каждого путь,
Диким хмелем увитый.
Федя ягоды рвет,
Собирает орехи.
Бабье лето плывет
И  в лесу – без  помехи.
                       1978
ЛЕС ЗИМОЮ
Маленький, сверкающий,
Добрый, как уют,
Зайчикам напуганным
Он дает приют.
А вблизи присмотришься -
Кажется: застыл
На границе с небом
Белый богатырь.
                1978
                                                                      -10-
ПЕРВОПУТОК
По первой пороше
На лыжах скользят
Цепочки упрямых,
Румяных ребят.
Задорных мальчишек
Совсем не страшит,
Что снег мокроватый
Для лыж как магнит.
Толпой посмотрели
В усталом бору
Рябинку с плодами
На знобком ветру.
Вот гриб разглядели
У ветхого пня...
Как чёрная лента -
За ними лыжня.
               1979
             ***
Автобус тащится едва
Из города без торжества:
Он переполнен до отказа.
Здесь неуютно головам,
Ногам, и мыслям, и словам –
Все просит о просторе разом.
Там трактора и птичьи трели,
Искрится пашня, как стекло.
И шум, и тихо, и светло,
И собрались на пир апрели.
                               1979
                     ***
Не убьете меня. Не найдете.
Я живу в темных водах Лох-Несс.
Снятся волны до самых небес,
Ну а в небе – русалка в полете.
Обожженные солнцем народы!
Как спокойней, светлей и вольней
В ненадежной стихии моей
Вне надежных законов природы! 
                                      1979
 
 
                                                                           -11-
                        ***
Словно я весенней гулкой ранью
         Проскакал на розовом коне.
                     Сергей Есенин

«Ходить здесь надо осторожно.
Вот в легкой зелени пырея
Сверкает будто бы дорожка –
Канава топкая, чернея,
Где трактор землю грыз, а ныне
Стена отвесная нависла.
Здесь летом душно, как в пустыне,
И воздух тут от пыли кислый,»-
Рассказываю терпеливо
Ученикам про жизнь болота,
А солнце сверху – с рыжей гривой:
От пыли стерлась позолота.
Раскрылась пасть – корми машину.
Мелькает торф, как будто птица.
Я в передышку фото выну -
Миг, что ушел и ночью снится.
И в нем, беспечный и бездумный,
Устойчиво, как скифский камень,
Стоит мальчишка, чуть угрюмый,
С привычными к труду руками.
Ходить не будет осторожно:
Он знает, где среди пырея
Сверкает будто бы дорожка –
Канава топкая, чернея.
Он видел, как слегка у края
Уж воду колыхнул в карьере.
Он рос, трудясь, а не играя,
Открыт добру, любви и вере.
Когда менялся запах лета
На предосенний, предморозный,
Для девочки чернявой Светы
В болото лазил за рогозом.
Но вот крутнулась пыль по следу,
И торф – на новую машину.
Работают устало дети,
Я с ними гну на солнце спину.
И кажется, что на коне…
Так нет, здесь кони не проскачут.
Живет и будет жить во мне
Мальчишка, верящий в удачу.
                                  1979
                                                                        -12-
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Были клятвы, но не было крови.
Помню, в тенях широких стволов
Первый раз целовал твои брови,
Растерявшись от счастья, без слов.
И теперь вот последние метры,
Вот и свет сквозь вечернюю мглу.
Здесь по-прежнему теплые ветры
Те же песни поют на углу.
Длинной кроны дырявые тени,
И в тени, под заборной доской,
Слабый голос – красавицы Жени,
Сильный голос – мужской.
Стал я тихо в глуши поворота.
Да, бесспорно, целует она
Да и, кажется, глупое что-то
Шепчет в ухо, совсем как жена.
На пороге двусмысленной славы,
Как за пазухой Бога, лежит,
А над ними,  как страж многоглавый,
Вяз раскинул взволнованно щит.
Сквозь обиду,  и злобу, и муку
Мщенье  в сердце просилось, маня.
Положил я тяжелую руку
На холодную пряжку ремня.
Но меня одолела измена,
Сокрушила коварством она,
Неожиданная непременно
И, как волчья натура, темна.
Не увядшую ветку сирени
Пронесу до вокзала в руке.
Ты – прощай, их защитник смиренный,
В неуютном пустом городке.
                                  1979
                       ***
Я спросил - да сам же и ответил.
Жил слепым, а ныне – как провидец.
Понял все, что раньше не заметил,
От чего смутился бы Овидий.
Подменили у тебя ресницы,
Вцеловали новый запах в шею…
Мир такой открылся – не приснится
Ничего безжалостней, страшнее.
                                      1980
                                                                       -13-
                        ***
А в сумерках молодой мотылёк
Бросался на свет, по стеклу скользя.
Я от тебя безнадёжно далёк,
Ни прозреть, ни увидеть нельзя.
И помнится, в давние времена
Без многозначительных фраз
Я по стеклу твоих глаз
Понял - нас разделяет стена.
                                 1980
                   ***
Я в светлой роще шел с тобой,
Шли вперемешку с листопадом,
И лес казался черным адом,
Веселым солнцем залитой.

Опять гуляю в роще той,
Нахмуренной, с печальным взглядом,
С созревшим на растеньях ядом,
Но в сердце праздник золотой.

Не потому, что без тебя
Согреет холод ночи лютой
С промокшей неживой листвой...

Под взоры темные опят
Я понял в тихом неуюте,
Что без тебя я - сам не свой.
                                1980
 ЗДЕСЬ МНОГО ПРОСТОРУ…
Здесь много простору, и тихо,
И вовремя кончился снег.
Метель осторожной портнихой
Поправила шубку сосне.
С утра без тепла – мы устали
И самую малость грустны.
На небо похожими стали
Опушки, поляны, кусты.
                            1980
 
 
                                                                        -14-
НЕПОКОРНАЯ
Ах ты, черноволосая,
Светлоглазая!
Солнышко мое росное,
Ноченька ясная...
И непокорная,
Да  крылья - новые.
Вокруг все леса сосновые,
Ты - как березка черная.
                             1980
НЕКСТАТИ
Опять некстати выпал снег.
В морозном воздухе апреля
Замолк беспечно детский смех,
Молчат капели-менестрели.
И только мы с тобой вдвоем,
Мой вечный друг, теперь в ударе.
Под ослепительным окном
По очереди - на гитаре.
Но я играю про весну
И радость бытия и встречи,
Ты - про неверную жену,
И у тебя рыдают плечи.
Ведь сила в музыке трубит,
Грудь разрывая, как осколок.
И дом ваш надвое разбит,
И на куски твой дом расколот.
                                   1980
Я СПРЯТАЛСЯ В ДОЖДЕ…
Я спрятался в дожде, я в камышах,
Я очутился там, где мокрый ветер.
Со мной слух, зренье, тело и душа.
И представленье о померкшем свете.
Неясно вижу голос далека,
Прекрасно слышу стебля колыханье
И  знаю:  для меня струит река
Серебряное  чистое дыханье.
В душе моей шумит широкий дождь,
В дожде шумит душа, дыша над ухом.
Замерзну я – всех сотрясает дрожь,
Хотя вокруг нехолодно и сухо.
                                       1981
                                                                        -15-
ОСЛЕПЛЁННЫЙ ТОБОЮ
Нет гармонии – есть красота.
Ты живое тому подтвержденье.
Воду пить и с лица, и с листа,
Если лес - это месторожденье.
Дама в белом, а ты - в голубом,
Улыбаешься критской мадонной.
Слышен шепот: "Совет да любовь!"- 
Из какой-то эпохи бездонной
На исчезнувшем праязыке.
Я стою, ослепленный тобою,
Возле древности и вдалеке,
Без доспехов и рядом с толпою,
Созерцающей сфинкса впотьмах.
Силу львиную в теле любимой,
Силу страсти и чувства размах,
Страсти южной и неистребимой.
Где гармония? В чем красота?
Для кого сотворили кумира
На печати не шире перста,
Удлинившегося на полмира?
Перси, плечи - и все на века
Уцененное пыльной планетой.
Если место рожденья – река,
Легче легкого быть неодетой.
Прошептать неживые слова,
Оживить их своей ворожбою,
Не догадываясь сперва,
Что воспрянут они над собою.
                                   1981
                     ***
И луна, словно фара, светит,
Затмевая подфарник-звезду,
И морозный январский ветер
Яблонь пальчики трет в саду.
Мне с тобой эта ночь – как в мае,
Только в нем – ни в каком другом.
По-весеннему принимаем
Жуткий мир, ледяной кругом.
                                   1981
 
 
 
                                                                              -16-
                        ***
Я - исконный упрямый прохожий,
Беззащитен, одухотворен.
Все дороги на свете мои,
И леса исхожу, и тропинки.
Ведь  оседлая жизнь – для звезды,
Да и то я узнал, наблюдая, -
Звезды, падая, ярче горят.
И в груди – неуемное счастье!
Отпылают цветы на полянах –
Наливаются золотом листья,
И тогда уж непросто березку
Отыскать в этом тихом костре.
Ну и главное я понимаю:
Путь ведет человека не в небо,
Но всегда – к человеку другому.
                                     1981
***
А хорошо звездой далекой быть,
Как островком, и в океане плыть.
Не в луже на машине-развалюхе,
Не в утлой душегубке по реке –
Стать полноправной частью мирозданья,
На зависть людям с неба засиять.
Но существуют здесь и  неподвластны
Земному, пусть и дерзкому, уму:
Большое  солнце, прячущее звезды,
Песчинки- звезды, прячущие тьму.
Не  так  ли  мелочь  жизни – суета?
Она, невзгод скрывая темноту,
Одновременно заслоняет небо.
И только ночью может вдруг присниться
Порнозвезда  (ее другим не видно).
Звезда, хотя ее в пространстве нет.
                                         1981
 
 
 
 
 
 
                                                                           -17-
                ***
Береза черная растет,
Ко мне протягивая ветку
И листья грустные на ней.
Ты для меня – святая ночь,
Я кланяюсь всему святому,
Я вслушался в ее слова:
«Ты негр своей семье и другу,
Я – негритянка для сестер,
И потому на тень похожа
И закрываю травам небо».
Деревья говорить не могут!
Береза  черными  устами
Не верещала, а вещала
Простое устное вранье.
И чувствую:  на голове
Фуражку поднимают волосы,
Как будто я на тень похожий
И закрываю людям солнце.
                                 1981
ПЕРЕД ЗАКОНАМИ ЖИЗНИ
В прошлом году
Ты казалась мне
Елкой в лесу,
А теперь –
Елкою в комнате.
Это такая ужасная разница,
Такой ужас,
Что даже игрушечный Дед Мороз
Скорчил гримасу,
Осознавая
Мою беспомощность 
Перед законами жизни
И хаосом в них.
                   1982
 
 
 
 
 
 
                                                                          -18-
СУЩНОСТИ
Иду пешком,
А ездил
На телеге и в автобусе,
Троллейбусе и метро.
Летал
На качелях и в самолете,
Что столетье назад
В совокупности
Было бы невозможно.
В  этом  я вижу
Сущности
Человека и века –
Практичного и эклектичного,
Шумного и умного.
                     1982
ПОД ВЯЗОМ
Мы с тобою ничуть не стареем.
Осень, осень, приди поскорее,
Осени эпохальным крылом.
Этот вяз молодой под окошком
Мне приходится близким немножко:
Мы с рождения рядом живём.
Ну и корни мои глубоки!
Здесь мы с вязом совсем как дружки
Средь извечных полей золотых.
Пусть лепечет дряхлеющий клён – 
Не под ним, а под вязом рождён
Мой занозистый, истинный стих.
                                   1982
НА ПРИЗЫВНОЙ КОМИССИИ
Сказала просто,                                                                                                                      Словно «суп остыл»:                                                                                                                       - Спусти трусы.                                                                                                                  Пощупала яички.                                                                                                                           Ты, как в бане душной, распотелся,                                                                                            Ты засомневался,                                                                                                                         Что когда-то                                                                                                                           Ходили наши предки                                                                                                        Нагишом.
          1983
                 
                                                                        -19-
                 ***
А много ль значит дерево одно?                                                                                      Обнесено оградой,                                                                                                                          Да не защищено.                                                                                                                    Сейчас его спилили,                                                                                                                       И детство,                                                                                                                                    Что  прошло под этим кленом,                                                                                        Широким в роскоши,                                                                                                    Роскошным в широте,                                                                                                     Раскинуло доверчиво ладошки,                                                                                        Цепляясь за чугунную ограду.
                               1983
РАСЦВЕЛИ ЗАСОХШИЕ САДЫ…
Расцвели засохшие сады                                                                                                              Не от солнца, не от Первомая.                                                                                            Почему – я сам не понимаю –                                                                                           Расцвели засохшие сады.                                                                                                      Может быть, весенняя вода                                                                                                   Корни и сердца их воскресила.                                                                                                Всем на свете, как святая сила,                                                                                              Может быть весенняя вода!
                               1983
                      ***
Родничок – не волшебник, а чудо.                                                                                              Он растет неизвестно откуда                                                                                                         В ослепительных залежах мела,                                                                                                 Над которыми круча присела.                                                                                                  Здесь тропинка – с пути не собьешься,                                                                                  Сердцу – холодно, если напьешься.                                                                                             Я стою, очарован избушкой,                                                                                                        Что побелена вечной старушкой.
                                    1984
                     
 
 
 
 
 
 
                                                                       -20-
                      ***
В небесах – опустевшая синь,                                                                                              Полетела листва на опушки.                                                                                                    Знаю я, что от горьких осин                                                                                         Горьковаты подружки-волнушки.                                                                                              Но светло и просторно в лесу,                                                                                                  Будто солнце весну воскресило.                                                                                              Здесь не волка спугнешь, не лису,                                                                                                 А раздетую осень России.
                                1984
               ***
Я все позабытое слышу.                                                                                                      Созрели тяжелые сливы                                                                                                                 И падают гулко на крышу                                                                                                              К ногам лопухов и крапивы.                                                                                             Избушка похожа на терем,                                                                                                 Высокие окна светлы.                                                                                                       Добавились к прежним потерям                                                                                           Когда-то жилые углы.                                                                                                                    Я слышу: умывшись росой,                                                                                                       Бегу на рыбалку босой…                                                                                                      Внести бы охапку пырея –                                                                                                  Постели не нужно иной,                                                                                                         Прилечь да забыться скорее                                                                                                         За чистой и прочной стеной.
                                1984
                   ***
Ветер воет, играя ветвями,
В лапах сосен теряясь, метет,
Надувая сугробы и ямы,
Нам суля от ворот поворот.
Вот промерзшая пушка-опушка
Бьет картечью и в очи, и в рот,
Лошадь тащится все же вперед –
Значит, близко лесная избушка.
Скоро будем, любимая, в ней
Губы греть у дымящейся кружки,
Становясь и теплей, и сильней.
                                 1984
 
 
                                                                         -21-
БЕССМЕРТНИК
Лошади и коровы
Обходят в песках бессмертник,
Мягкий и золотистый -
С запахом крови.
Стебель почти без листьев,
Так для кого же зонтик?
Песок сухой, а в небе -
Ни тучки на горизонте.
Слышал я: немцы когда-то
Скупали за соль соцветья.
В России своим солдатам
Пытались найти бессмертье.
А лошади и коровы
Обходят в песках растенье,
Которому нет соседей...
Лишь сверху - печальные тени.
                                  1985        
SILENTIUM
Уехали гости, а вот
И первый снежок на деревья.
В деревне Прасковья живет
Да с ней по соседству – Лукерья.
К Прасковье приходит она,
Как только подоит корову.
И проговорят до темна:
От слова – к безмолвному слову.
                                     1985
                      ***
Ландыш – это душа нараспашку,
Свежесть и нежность,
Всей грудью дышу.
Ландыш – это душе передышка,
Перекур одинокий  в  лесу...
                             1985
                        
 
 
 
 
                                                                       -22-
                        ***
Здесь молилась когда-то церквушка.
Купола, колокольня...
Провалилось,
Всё в землю ушло.
Только плещутся волны
Да листья кувшинок -
Зеркала на плаву,
Отразившие темное небо.
Глубина…
Хороший ныряльщик
Вынырнуть может
Там, где либерти-женщина
С факелом грозно стоит...
Провалилось сквозь землю,
А вера осталась -
Та, что в море не тонет,
В огне не горит.
                     1986
              ***
Какая скудная зима!
И бездорожье – как болото.
Ругая Господа и мать,
Шофер торчит у поворота,
Машину сторожит свою.
И даже будь ему друзья,
Мы все равно помочь не сможем.
Леском объедем колею, 
По гололедице скользя,
Шепча тайком: «Спаси нас, Боже».
                                  1986
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                                          -23-
НОЧНАЯ РЫБАЛКА
            быль
Иван Иванович Перов
И Пётр Петрович Водолазов
В один из майских вечеров
(Им бредень дал старик Алмазов),
Шутя беспечно и легко,
Гонимые попутным ветром,
Сошлись в лесу, недалеко
От берега речушки Светлой.
Сей ручеёк прослыл рекой
С разлива бурного в апреле.
«У старой вербы глубоко»,-
Перов промолвил еле-еле.
Он первый раз ходил в ночи,
Стучал зубами от испуга
И непривычки. «Помолчи!» -
Одернул Пётр Петрович друга.
Как за бухгалтерским столом,
Где он полжизни проработал,
Петрович, сразу за селом
Наметив путь, шел как по нотам.
Остановились у реки.
Излуки здесь как переулки,
А под водой лежат пески,
Что золото на дне шкатулки.
Теченье шустрое, как вихрь,
Но общий колорит так беден…
Иван Иванович притих,
И стал разматываться бредень. 
Река темна и холодна
С улыбкой смутной, неживою.
Тащили первый раз со дна
Мотню с корягой и травою.
Попалась пара пескарей
Да красноперок легких стая.
Повторно всё пошло скорей,
Само собой произрастая.
Одежда мокрая была
В реке приятна и теплее,
И два капроновых крыла
Раскрылись шире и смелее.
И вот из тёмной глубины,
Волнуясь, шепчет Водолазов:
«Иванович, поправь штаны –


                                                                            -24-
Против течения вылазим».
Натужено упёрлась сеть,
Отчаянно согнулись спины.
Вода упрямая, как смерть,
Их не пускала из стремнины,
Песок сыпучий ускользал…
Лишь на мели пошли быстрее
И с нетерпением в глазах
Сложили створки, словно стрелы.
Мотня ползла песком бесшумным,
Храня и тину, и улов.
Всё споро делали, бездумно,
Не отгоняя комаров.
Пропеть бы радость петуху -
Другие будут на подхвате.
«О, тут не только на уху,
Коль продадим – на водку хватит!» -
Возрадовался так Перов,
Добавив в развесёлом слоге:
«Пропал мой тапок и шнурок,
Ванваныч нынче разноногий».
Бросал в мешок лещей, плотву,
И окуней, и щук зубастых.
Во сне, не только наяву,
Такое видится нечасто.
И вдруг ему на спину чёрт
Метнулся, прыткий, из-за вербы!
И мрак не мрак, и спорт не спорт:
Враг наскочил коварно первым.
Но Водолазов не дрожал,
Смотрел внимательно и слушал,
Увидел вовсе не рога,
А растопыренные уши.
Шест будто прыгнул к голове,
С размаху – меж ушей, и снова…
Лиса сдыхала на траве
У ног трясущихся Перова,
А Водолазов, как чужой,
Рассматривал при лунном свете:
«Лису худющую, дружок,
Ты принял, верно, за медведя.
Да что ты так к мешку приник?
Вставай! Пушистая лисица
Жене на новый воротник
Без промедленья пригодится».
Луна искрилась, как янтарь.


                                                                            -25-
Петрович сам решил устало,
Что удочки пора смотать,
Да и улов у них немалый,
Да и Перов сказал всерьёз,
Что больше в воду не полезет,
Что бредень он на ловлю нёс,
Но дома бредень бесполезен.
А впрочем, всё вполне сошло.
И выпили втроём удало 
За небывалый тот улов
Да случай - тоже небывалый.
И, три стакана опростав,
От ванивановских рассказов
Сочувственно похохотал
Прославленный рыбарь Алмазов.
                                   1986
ПУЗЫРИ ПЛЫВУТ
По асфальту вдруг зашлепал дождь -
Ноги туч, могучих и сырых.
Как хозяин, осмотрел дворы,
Дал ручьям команду, словно вождь.
Заглянул он даже и туда,
Где живет озлобленно собака,
Хоть и сообщившая о том.
Но торчит у вспухшего пруда
Перед земляникой в полном баке
Женщина под проливным дождем.
Дом ее от города далек,
А вокруг - стена или забор,
Пузыри плывут с каких уж пор,
И дрожит в большой руке кулек.
                                       1987
ЖЕНЩИНЕ
Светлый праздник зачат от мороза
Средь холодных, неласковых дней.
Будьте стойкою Вы, как береза,
И прекрасней ее, и нежней!
                                 1987
 
 
 
                                                                                  -26-
НОЧЬ
                ***
Морозная и грозная страна
Одна на всех раскинулась над нами,
Она и беспредельна, и сильна,
Окутана сиянием и снами.

Непостижима эта сторона,
Взволнована высокими волнами.
Она необъяснимо мне верна,
Но в долгой верности всегда вольна ли?

Я  к ней привязан сердца глубиной!
Я не хочу, я так боюсь рассвета,
Когда в окошко смотрит ночи свет.

Я верю в темноте, что ты со мной,
Что я дождался от тебя привета,
И это нежный сказочно привет.

                    ***
Морозная и грозная страна
Рассыпалась и вновь соединилась,
Как будто вся из мелких звезд она,
Одну мне сверху бросила, как милость.

Не зря она, как Божий лик, ясна,
Дочь скромной, вышней, целостной природы.
Я вверх смотрю и вижу: тишина
Неслышно принимает чьи-то роды.

Подарок неба ярок и богат,
Я за тебя всю ночь благодарю,
Всю бездну с разноцветными огнями.

А твой зрачок искрится, как агат,
А ночь твоя подобна январю -
Одна на всех раскинулась над нами.

                      ***
Она и беспредельна, и сильна,
Светла в своей надземной цитадели,
Мучительно прекрасна и длинна -
Вся такова, какой ее одели.



                                                                            -27-
И вся очарования полна,
Сотворена природой для постели,
Для нежности, для отдыха и сна,
Чтобы ее любили и хотели.

Темна она, и сумрачный покров
Прелестней долгожданной наготы,
Взлелеянной небесными сынами.

Вселенная - любимый теплый кров.
И ночь давно с ее детьми на "ты",
Окутана сиянием и снами.
                               1987
                    ***
Прощай, восемьдесят восьмой!
Приехал к родным домой,
Пришел по одной из троп.
Избушка бела,  как сугроб,
А в ней на столе – черный гроб,
На лавке – такой же гроб.
Землю и здесь трясло?
Не армянское ведь село.
Мирный атом тут воевал,
Стариков убил наповал.
До смерти не отрыдать.
Прощайте, отец и мать!
                        1988
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                                             -28-
ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ ВЕНОК
Имя сей звезде полынь; и третья часть вод
 сделалась полынью, и многие из людей умерли
 от вод, потому что они стали горьки.
 (Новый завет, Откровение Святого
Иоанна Богослова, гл. 8, ст. 11)

 1

Воскресшие мгновенья бытия
Приблизились, и время их - настало.
Не будет мне ни жизни, ни житья,
Когда на жизнь пожалуюсь устало.

Когда скажу, что впереди - стена,
А за стеной - пространство из бетона.
Хоть вылези из кожи, но должна
Пробиться речь из вечного затона.

Сквозь прах и страх решительность моя
Решительна, как риск проводника, -
Вот главное среди других мгновений.

Шипя, ползет из пояса змея,
И цель ее - прервать наверняка
Четырнадцать печальных откровений.

2

Четырнадцать печальных откровений -
Не много ли печали над землей,
Проснувшейся, веселой и весенней,
Пропахшей и духами, и смолой?

Я против умолчанья о грядущем,
Я против светлых сказок о былом.
Родители под чернобыльским душем
Махнули, словно ангельским, крылом.

Как тень, лежу; как пень, не понимаю
Что надо мной не ветер, а беда,
Тяжелая, чугунного литья.



 
                                                                                 -29-
Подарок скорбный к Пасхе, к Первомаю
На судные и трудные года
В момент от пробужденья до бритья.

3

В момент от пробужденья до бритья
В себе и то не сможешь разобраться,
Не отличишь восторга от нытья.
Отца в дому от собственного братца.

И в небе, и в окне - полурассвет,
Вот-вот он запоет и нечисть сгинет,
Нескромным жестом передав привет
Той женщине, что выглядит богиней

Косой-косой, а за людьми следит,
Как фарой, освещая каждый миг
Без приглашений и благословений.

А рядом с нею лишь крутой бандит -
Больной реактор, что весну настиг.
Поднял до неба пыль гигантский веник.

4

Поднял до неба пыль гигантский веник,
Замел родные души ни за грош,
И в длинной череде исчезновений,
Хоть плачь, ты ничего не разберешь.

Невидимые бойкие частицы,
Как пули, вдруг увидевшие цель,-
Всех тех, кто перед Пасхою постится
И не постится, - взяли на прицел.

Теперь и при желанье не забуду,
Как видел все и оставался слеп
В напасти, что летела напролом.

Мать расставляет чистую посуду,
На полотенце водружает хлеб...
Родители за праздничным столом.
 
 
                                                                         -30-
5

Родители за праздничным столом,
Горит перед иконою лампада,
И в комнате торжественно-светло,
И за окном - как в пору листопада.

Христос воскрес? Воистину воскрес!
Яйцом крутым скатилось воскресенье,
И засияло царственно окрест,
И стало красным людям во спасенье.

Родители - друг друга обнимать.
Весь мир боготворя, растет заря
В огромное яйцо из красной пыли.

Святыми кажутся отец и мать,
И три перста - как три богатыря.
А бывший мирный атом чернобылит...

6

А бывший мирный атом чернобылит,
Ему святыни наши нипочем,
И норов необъезженной кобылы
В готовности быть быстрым палачом.

И микромир, и в нем аплодисменты
Беззвучные, ну а слышны везде.
Эксперименты - это экскременты,
В тяжелой затонувшие воде.

Не щит нам аварийная защита,
Трещит реактор, в небе столб огня,
Горит графит - пылает окоем.

И с той поры в единый блик отлита
Аварии кромешной беготня,
И Пасха, и весна в саду моем.

7

И Пасха, и весна в саду моем
В селе невинном, скромном и красивом,
Не праздновали весело вдвоем,
Не восхищались древним-древним дивом.


                                                                               -31-
Не целовались. Ведомое им
Для остальных окутано покровом.
Мы на пиру, спокойные, сидим,
А что летит над нашим тихим кровом?

Шумит ли огнедышащий дракон?
Раскрыл свои двенадцать пастей змей?
Чудовища все небо закупили?

Едим и пьем, и веку испокон
Те, кто пьянее водки и трезвей,
Не расцвели, а просто жили-были.

8

Не расцвели, а просто жили-были
В любимой мною с детских лет избе,
О прошлом ничего не позабыли,
О будущей не ведали судьбе.

Какие силы и какие стили!
Какое буйство крови на заре!
Родили, и крестили, и растили
Село когда-то при монастыре.

Вокруг раскол, разруха-завируха...
Коварные, они со всех сторон
Вели на монастырь за ратью рать

И прятались трусливо друг за друга,
Услышав, чем народ вооружен.
Как нелегко все это вспоминать!

9

Как нелегко все это вспоминать!
Звон кос, и топоров, и звук молитвы
Оставили на местности печать
Жестокой и незавершенной битвы.

И жили много лет лицом к лицу
Раскольники, противники раскола.
У каждого по своему крыльцу,
Но лишь один учитель, как и школа.
 
                                                                           -32-

Везде Отец, и Сын, и Дух Святой,
И мать везде - о ней не забывать! -
Она одна покой в сердца приносит,

Всегда своей Пречистой простотой
Благословляя пищу и кровать,
Красавицу просторов русских - осень.

10

Красавицу просторов русских - осень,
Беспомощную, видел я в окне.
Дарила ослепительная просинь
Остатки радиации стране.

Попробуйте рукой, глазами троньте!
Вон океан, а где же берега?
Отец-солдат на всем великом фронте
Надежно видел каждого врага.

И потому он одержал победу...
А тут и растерялся, и притих,
И заболел и, как огонь, погас.

За ним пошла и мать моя по следу.
Остался мне от грустных дней лихих
Один коварный миг, кровавый час.

11

Один коварный миг, кровавый час,
Преследует меня с упорством диким,
Он глубину сознания потряс
Нечеловечески-ужасным ликом.

Лишиться сразу милых лебедей
И преданных друг другу, и красивых,
В беде застрявших, словно в лебеде,
А ждали их и яблони, и сливы.

Я молча над могилами стоял,
Над солнцем яркокрылым и домами
Под соснами, где хорошо дремать
 
                                                                                -33-
Крестам рядком, ни капли не таясь.
Но что-то в глубине души сломали,
Похоронивши и отца, и мать.

12

Похоронивши и отца, и мать,
Я стал другим и многое отринул.
Их опыт жизни не перенимать,
У них забрали птицу и скотину.

Потом свезли за тридевять земель
Односельчан, а кладбище осталось.
Среди крестов теперь поет метель,
Но в бесшабашности слышна усталость.

Накрыла чернобыльский след зима,
А он блестит из-под сугробов лет,
Коварный, грязный свет его несносен

 В тишайшем уголке, где закрома
 Спокойствия и вечности билет
 На кладбище среди зеленых сосен.

13

На кладбище среди зеленых сосен
Видны в снегу роскошные цветы,
Которых цвет естественен и сочен,
И кровь из них сочится на кресты.

Длинна она, последняя квартира,
Красна, как угольки в седой золе,
И шепчет мне, что тайны микромира
Таинственнее прочих на земле.

И кажется, что здесь торчат антенны,
И явственны безмолвные слова,
И несомненна эта связь для нас.

А мы на белом свете несомненны?
Там, где горчит засохшая трава,
Я плакал так, как плачу я сейчас.
 
 
                                                                                  -34-
14

Я плакал так, как плачу я сейчас.
Да будут грозы, слезы не напрасны!
Мой тихий, мой родной очаг погас,
Но он живет, по-прежнему прекрасный.

Мне от него по-прежнему тепло,
И в этом главный смысл родного дома.
Царапнул сердце, словно гвоздь стекло,
Незримый враг, что вырос, как истома.

Набедокурил здесь и не ушел,
А спрятался в расселины и щели,
Как водяная тонкая струя.

Жена накрыла к годовщине стол,
И за него со мною рядом сели
Воскресшие мгновенья бытия.

15

Воскресшие мгновенья бытия -
Четырнадцать печальных откровений.
В момент от пробужденья до бритья
Поднял до неба пыль гигантский веник.

Родители за праздничным столом,
А бывший мирный атом чернобылит.
И Пасха, и весна в саду моем
Не расцвели, а просто жили-были.

Как нелегко все это вспоминать:
Красавицу просторов русских - осень,
Один коварный миг, кровавый час.

Похоронивши и отца, и мать
На кладбище среди зеленых сосен,
Я плакал так, как плачу я сейчас.
                                     1988
 
 
 
 
                                                                                 -35-
ОН БЫЛ НЕ ЕВРЕЙ
Слава Богу, он был не еврей…
Палачи бы взялись за еврея
Металлической красной рукой.
Самый зверский из всех лагерей,
Ископаемо, люто зверея,
Высыхал истощенной рекой.
Продуваемый ветром барак,
Тиф, расстрелы, и холод, и голод,
Ну и вышка над всем в небесах.
Здесь и орднунг, и свой кавардак,
Огород пулеметом прополот,
Часовой, что всегда на часах.
Зверь – кулак, зверь – сапог, зверь – приклад,
Молодые эсэсовцы – звери,
Чуть постарше – похуже зверей.
Жив иль нет - поднимайся, солдат, 
Вон и склад, и колючие двери...
Слава Богу, что ты – не еврей!
Ты не грузчик – работай, грузи
Под внимательным взглядом овчарки,
Чей ни разу не слышался лай.
Ни судьбе, ни врагам не грози,
А баланду нальют с недоварки:
Хочешь – ешь, ну а нет – помирай.
Ах, отец, это было с тобой?
То эпоха простерлась парашей,
В самом сердце Европы притом?
Доходяги… И немцы – толпой,
И кому-то приветливо машет
Красный флаг с крючконосым крестом.
                      ***
Мой отец, когда пришел с войны,
Посадил черемуху и розу,
И они - ровесницы весны -
Заслонили девочку-березу.
Не убили трепета души
Ни свои, ни вражеские пули.
С восхищеньем он смотрел в тиши
На цветы, что к небу потянулись.
Жизнь ушла в немыслимый поход,
Лестница крутая да витая...
Вширь растет с тех пор из года в год
Красота исконная, святая.
                                 1988
                                                                           -36-
ПРОВОДЫ РУССКОЙ ЗИМЫ
Мэр наш коротко сказал,
От волненья красный:
«Нынче площадь – это зал
Ясный и прекрасный.
Урожайный, щедрый год –
Царь и в нашем стане.
Оторвись вовсю, народ!
За сверкающий уход
Веселиться станем».
И добавил Дед Мороз:
«Чтобы не грустилось,
Чтобы елось,  и пилось,
И хотелось,  и моглось –
Празднество открылось!»
Из кастрюли пар густой –
К девушке опрятной.
Здесь блины. А к пиву – строй,
К бочке необъятной.
Я стою в большой толпе,
Хмурой и суровой.
Приз повешен на столбе
На семиметровом.
От смущенья льется пот:
Все знакомы лица.
Знаю тех,  кто люто пьет,
Как ему не литься?!
Свежий столб,  как мед, душист,
Гладкий,  как ракеты.
Первым друг мой, тракторист,
Надевает кеды.
Я полезу босиком,
Обняв,  как молодку,
Стройный вяз. Схвачу рывком
Приз – бутылку водки.
Слезу, спрыгну прямо в круг –
Все меня встречают.
Ты прости меня, мой друг,
Я тебя – прощаю.
Выпьем все по два глотка
Из бутылки светлой,
Поболтаем у лотка
С продавщицей Светкой.
Вот промчится тройка вдруг,
Кони – как в доспехах.
                                                                           -37-
Управляют восемь рук,
Колокольчик во весь дух
Грянет звонким смехом.
Дед Мороз, совсем как мы,
Смотрит новоселом,
А затем в костре веселом
Спалит чучело Зимы.
                         1988
                ***
Мир иной - страна иная,
Снег сияет чистотой.
С Новым годом, ночь хмельная! 
С новым светом, день святой!
Снег летит, искрит, шальной,
Возле ёлки расцветая.
С новым счастьем, люд хмельной!
С Новым годом, Русь святая!
                               1988
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
***Примечание: стихотворения, вошедшие в «Брянскую тетрадь», впервые были опубликованы в газете «Маяк» (г. Новозыбков), «Брянском комсомольце», «Брянском рабочем», журналах «География в школе», «Арион», «Юность», газетах «Сельская жизнь», «Сто друзей» (приложении к «Учительской газете»), альманахе «Юность плюс».
 
                                                                 -38-
 
   ОРЛОВСКАЯ ТЕТРАДЬ
 
                              
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
                                                                            -39-
«КАТЮША»
Как много памятников в мире
Высоких - малых и больших!
И короли, как при Шекспире,
Порой красуются на них.
А наш - из черного металла
Над черноземом вознесен
И смотрит в небо с пьедестала
Притихшими стволами он.
"Катюша", немцев сокрушая,
Пройдя дорогами войны,
Остановилась, боевая,
На обозренье всей страны.
Тропинка извилась бечевкой...
Нить Ариадны - ратный труд.
Вблизи деревня Карасевка,
Где люди русские живут.
И мир большой, расширив душу,
Нахлынет солнечной волной.
Я поблагодарю "Катюшу",
Отвесив ей поклон земной:
Такие, не жалея силы,
Стирали свастику с Земли
И до рейхстаговой могилы
Врагов успешно довели.
(«Катюша» написана мной к открытию памятника гвардейцам-миномётчикам).
                   ***
Людям в мире светит лишь полсолнца
Да погожей ночью - пол-луны.
Ни полушки, ни червонцы
В небо не занесены.
                    1989
                    ***
Природа и асфальт заброшены
В тиши опушки облысевшей
Коту бродячему под хвост.
Березы ветерком опрошены
Среди деревьев обрусевших,
Не строго соблюдавших пост.
Березы ветерком опрошены.
Над молчаливым тротуаром
Листва летит на тротуар.


                                                                          -40-
Кто собирает нынче пошлины?
И серебро блестит недаром,
И золото – не Божий дар.
Кто собирает нынче пошлины,
Тот видит смирные березы
И ясно знает, что к чему.
Ценою ценности опошлены.
Следы от слизней - сопли, слезы,
Упреки Богу самому.
                             1989
                  ***
Две березы под нашим окном
Вновь заплакали светлою кровью.
Я не дрогну ни сердцем, ни бровью –
Загрущу лишь о вечно родном.
Мне во сне бы увидеть отца,
Мать в заботах больших и печалях.
Два похожих усталых лица
Из морщинок и новых, и старых.
                                      1989
СПАРТАК
Немало кипрского вина
Им выпито, когда глотнул свободы...
И голову могли ему срубить
Меж панцирем и шлемом -
Не срубили
И не попали дротиком в сосок.
Но все равно в душе росла тревога,
Как будто Цезарь, и Помпей, и Красс
Всей троицей на пятки наступили
И сон приснился, будто бы сестра
Собой торгует, услаждая похоть
Богатых римлян, чаще стариков.
И потому не стал он спорить с другом,
А повернул центурии на юг,
Когда остался только шаг до жизни -
До Фракии родной.
 
 
 
 
                                                                              -41-
ПРОХОРОВКА
Поле танками отутюжено
И снарядами раздолбано. 
Тяжко было, однако сдюжили,
Отстояли рубеж свой полностью.
Это тоже оно, Отечество,
Распростёршееся в пыли.
Между утром и дымным вечером
Поле боя – клочок земли.
Строевые порядки смешаны,
На короткой дистанции бой. 
Прохоровка занавешена 
Ярости пеленой.
Башни сметало выстрелом,
Гусеницы – в стороны. 
Грохот висел неистовый,
Очень старались вороги.
Сотни танков, залпов – тысячи,
Миномёты, орудия…
Героизм баснословный высвечен
До сердцевинной сути. 
Поле танками отутюжено
И снарядами раздолбано. 
Тяжко было, однако сдюжили,
Отстояли рубеж свой полностью!
                                     1990
В МУЗЕЕ ЛЕНИНА
Вот под стеклом записки-ручейки... 
В них отразились коротко и ясно
Высокий ум души его прекрасной 
И точные движения руки.
Он требует спокойно, без угроз,
Заботы больше раненым солдатам,
Без промедленья – чистые халаты 
И о пайке чтоб думали всерьез.
От мелких строчек – солнечные блики
На потолок, на стены и паркет...
Я словно рядом стал с вождем великим 
В момент, когда семь бед – один ответ.
                                           1990
 
 
 
                                                                                -42-
СОКРОВЕННЕЕ ВСЕХ
Мы с тобой наконец-то едины.
Нас оставили наедине
У дороги, похожей на ложе,
На краю бесконечной равнины
От бескрайних болот в стороне
В той стране, что других не моложе.
Тихий мир позабыт и затерян.
Мы с тобою идем в синеву –
В  гости к птице и дикому зверю.
Вспомню счастье свое – и не верю
Ни случайности, ни волшебству,
Ни космическим добрым затеям.
Молод,  зорок  и  весел  апрель -
Каждый кустик наполнил  весною.
И слова твои солнцевеют,
Как наградой, прохладой лесною,
Развораживая не капель –
Разворачивая карусель
Ближе к небу,  и благоговеют.
Что же сталось, куда подевалось
То,  к чему я душевно привык?
Лишь краснеет  сейчас  чернобыльник
И  чернобыльничает усталость…
А  дорогу свернули в могильник,
Словно скатерть или половик,
Да наверх положили страну,
Ту страну, что других не моложе
И других не глупее была.
Утаил я лишь радость одну,
Сокровеннее всех и дороже,-
Черноока она и светла.
                        1991
ДУХ РОССИИ
Какие стройные просторы!
Какие смелые леса!
Они просторам – словно шторы,
Расцвеченные в небесах.
Широкий луг давно скосили,
А запах трав стоит еще.
Здесь вижу, слышу дух России,
Дыханье легкое ее.
                   1991
 
                                                                           -43-
МУЗА СЧАСТЬЯ
Муза счастья детей не рожала,
Сладкой боли не знала она,
От мороза зимой не дрожала
И в беде не бывала одна.
Муза счастья - я понял однажды -
Ветер в поле: лови, не лови.
Не она умирала от жажды
Непорочной и прочной любви.
                     ***
Муза счастья! Ты шлюхою стала
И готова с любым - не горда.
Бесшабашно сошла с пьедестала
И забыла о нем навсегда.
Муза счастья слыла недотрогой,
Я любил ее больше себя,
Шел за нею дорогою строгой,
Где теперь - лишь голодная бля...
                                   1992
СИНЯЯ ПТИЦА
                Николаю Рубцову
Вспахано поле. Над полем
Синяя птица плывет.
Скользким знобящим покоем
Все захлебнется вот-вот.
Всю синеву в поднебесье,
Холод ее и тепло,
Ангельской силой и бесьей
В узел единый свело.
Синяя птица играет
Левым и правым крылом,
Пламенем синим сгорает
Над охладевшим теплом.
                          1992
                  ***
Слушает село единым ухом
Тишину. Вся замерла окрестность,
Словно судорогою ее свело.
Изредка могучим резким стуком
Наковальня оглашает местность.
В кузнице упряталось тепло.
                                1992
                                                                       -44-
                     ***
Сколько бросили палок России?
Сколько дров наломали уже!
Никого ни о чем не спросили
При нахрапистом злом дележе.
Ни народа, тщедушного телом,
Ни народа с великой душой.
Выпить горькой кому захотелось
И по маленькой, и по большой?
Поимели Емели Емелю,
Поимеют тебя и меня.
Что ж мы совесть свою не сумели
Так бессовестно не разменять?
Расфуфырь – профинти и профукай,
А попробуй потом собери.
Обернется кровавою мукой
То,  что в сердце таилось внутри.
Не пахал, не косил и не строил,
Не молился ни ночью, ни днем,
А вокруг – все герои,  герои
Обезьяньей породы при нем.
Волосатые руки и ноги,
Как спина, ягодицы и грудь.
Ни страны, ни земли, ни дороги,
Ни проселка какого-нибудь.
Из-под шляпы холеные рожки –
Джип за руль, как баранок, берешь,
И желтеют вверху не сережки,
А бананы на ветках берез.
                            1993
ТАК БЫВАЕТ ВСЕГДА
Овладел он тобою в атаке свирепой,
Наследил там, откуда рождается жизнь.
Пала крепость, как будто твердыня - нелепость,
И кирпич покраснел от стыда, ощутив непрозрачную слизь.
И вовеки веков, да и присно, и ныне
Всполошливо слетелось на пир воронье.
Так бывает всегда, если есть вековая твердыня,
А защитников - нет у нее.
                             1993
 
 
 
                                                                          -45-
                ***
Какие чистые березы!
Какие грязные снега!
Уходят праздные морозы,
Тоскует мглистая пурга.
Откуда пестрое смешенье
У погибающей зимы?
Как бы мишени мельтешенье
И вниз растущие холмы.
Ох,  неуютно здесь простору…
Среди белесой тесноты
Пурга отодвигает штору
И снова прячется в кусты.
                        1994
             ***
 Первый раз в кино. 
 И раздавили
 Меня летящие
 Автомобили
 В далеком детстве
 Много лет назад.
 А теперь
 На экране вижу
 Лишь трупы автомобилей,
 Раздавленных людьми.
                       1994
РАННЕВЕСЕННЕЕ                                          
Мороз и праздник. Лучше нет
Ранневесенних дней.
Мартует солнце - всех планет
Красивей и ясней.
А рядом небо зацвело,
Как незабудки, - вдруг...
Гуляют город и село -
Друзья среди подруг.
И каждый подарил букет
Нездешней красоты:
Мороз добавил звёздный свет
На листья и цветы.
                    1994
 
 
                                                                           -46-
                 ***
Как чутко тебя угадал
Художник минувшего века
На тонком большом полотне!
Сердца разделял не квартал,
А только лишь ветхая веха -
Крутая эпоха в окне.
Я знаю, кого воскресил,
Над кем он работал до поту,
Кто крылья над ним распростер.
Хватило провидческих сил
На счастье чужое, заботу,
И тесноту, и простор.
Как веще он изобразил
Твои обнаженные руки
И родинку возле соска!
Гармонию не исказил,
Познал и сомненья, и муки -
На них посмотрел свысока.
Мне кажется, кисть обмакнув,
Задумался, и на минуту
Вдруг понял: тебя я люблю,
Прильну всей душой к полотну,
Домашности тихой, уюту -
Взгляд твой усталый словлю.
Не мог не узнать он всего.
Мольберт умоляет и просит -
Мольберт ведь не только дает,
Лелеет ее естество,
Баюкает долго и носит,
Про тайное тайных поет.
Мольберт надоумил его!
Я шышел, и мышел, и вышел -
В далекое детство попал:
А  рядом с тобой, как живой,
Ребенок - ручонки все выше...
Он важное нечто проспал.
                            1995
 
 
 
 
 
                                                                          -47-
                 ***
Как увижу я подснежник -
Нежный-нежный, голубой -
Я полезу сквозь валежник
Неизведанной тропой.
Я сорву его любя
И порадую тебя.
Нет подснежника, но вот
Вширь черемуха цветет.
Как духи, душистая,
Как фонтан, искристая.
В мокром и холодном рву 
Я букет тебе нарву.
Нет черемухи, зато
Ландыш вылез на простор,
На опушке колокол
Раззвонился здорово,
Маленький, удаленький,
Только что из спаленки.
От восторга чуть живой,
Подарю тебе его.
Он уйдет - цветет жасмин,
Сладкий, как конфетка,
Томный господин.
Вот одна, другая ветка,
И вся комната - жасмин!
А закончится цветение -
Подарю стихотворение.
                       1995
               ***
Спутаны челка и косы,
Руки и ноги грешат,
И никакие вопросы
Нежности не устрашат.
Вижу: роскошное поле
Все золотится зерном.
Вместе с пшеницей на воле
Общую песню поем.
                    1995
 
 
 
                                                                       -48-
                    ***
Ледниковый период эпохи,
Ледниковый период души.
Со стола прошлогодние крохи
Крохоборам одним хороши. 
Зимний дождь превращается в лужу 
Далеко не всегда на Руси.
Эту льдистую, едкую стужу
Ни о чем – ни о ком! – не проси.
Скользким памятник стал величавый,
Мельтешит конькобежцем в толпе.
Льдом покрыты и левый, и правый,
Что висят на рекламном столбе.
О, эпоха! Ты веткой пощупай
Ледяную предсмертную дрожь.
Изогнешься прожорливой щукой,  
Разогнешься акулой… 
Пойдешь,
А потом заскользишь и поедешь,
Дай-то Бог на ногах устоять.
Перепутаешь финиш и фетиш,
Страх подполья и жизнь не таясь.
Ледниковый период… Откуда
Он вернулся в январскую тишь?
Было худо – нагрянуло чудо,
И чудишь, да невольно летишь.
Беспричинно по небу слонялся,
Где обитель была не твоя…
Уцелел, кто к земле наклонялся.
Рухнул тот, кто недвижно стоял.
                                       1996
ГРЕХ
Не приблизили, а унизили,
Опустили на самое дно
Без надежды спастись и провизии
И друзей, и врагов заодно.
И во всевозрастающей степени,
Клад бесценный впотьмах погребя,
Там, где вечные свечи затеплены,
Превращают в сосульки себя.
                                    1996
 
 
                                                                        -49-
РОБКОШ
                 сказка
Лишь только розы отцвели –
Весна ушла с лица земли,
А дочь ее осталась, 
Почувствовав усталость.
Она красавицей слыла,
Как роза росная, цвела, 
И ей навстречу – лето,
Все женихом одето.
Красавица забыла мать,
Легла в тенечке подремать.
Шумит вокруг полянка, 
Но крепко спит Веснянка.
Румянец на ее щеках,
Цветочек в девичьих руках,
Рассыпались тут косы,
Летают пчелы, осы.
И надобно случиться так,
Что мимо шествовал чудак:
Он был простак опасный,
Весь от загара красный,
Как исполин среди осин,
Бессмертного Кащея сын
И Робости-дворянки.
Он около Веснянки
Стал тихо, словно истукан,
Лихой, свирепый великан.
Робкош… Такое имя
Никем непобедимо.
Смотрел он долго на лицо,
Заметил на руке кольцо,
Задумался, пригнулся,
Чему-то улыбнулся.
И вдруг как будто озверел
И бросил взгляд, как тучу стрел;
За косу цап Веснянку,
Бегом - через полянку.
Негромко плакала она,
Обиды, горьких слез полна.
Душа ее проснулась,
Робкошу ужаснулась.
Он показался ей столбом
С нависшим обезьяньим лбом,
Захваченным пороком
                                                                            -50-
В безумии жестоком.
Веснянку притащил домой,
К хоромам Робости самой.
Дворянка бросила Кащея,
Кащей помчался вслед за нею,
Пропали оба невесть где,
А сын их в родовом гнезде
Совсем один остался,
Судьбе крутой не сдался.
Робкош подрос и возмужал,
Невзгоды жизни переждал
И вышел спозаранку
На пеструю полянку.
Среди дремотной тишины
Увидел сразу дочь весны,
Румянец на ее щеках,
Цветочек в девичьих руках…
Робкош! Робкош! Твоя жестокость –
Наследье цепкого Востока
С его чадрой, его домброй,
Незрячей смелостью порой.
Веснянку заточив в подвал,
Робкош пошел на сеновал,
Довольный и счастливый
Среди сухой крапивы.
Улегся в мягкую постель
И взмыл за тридевять земель.
А что Веснянка? Видит цвет,
И никого с ней рядом нет,
Ничьих не слышно голосов,
Да дверь закрыта на засов.
Душа напугана была 
И еле-еле в ней жила.
Цветочек начал увядать…
Веснянка вспомнила про мать,
И лишь подумала о ней –
В подвале сделалось светлей,
Цветочек ожил и сказал:
«Теперь смотри во все глаза.
Ведь ты не бросила меня,
Насильника вовсю кляня,
А я тебя сейчас спасу,
Из заточенья унесу».
Цветочек стал расти, расти,
Уже подвал прощай-прости,
Цветочек – дерево; на нем 
                                                                            -51-
Веснянка в платьице своем.
Она спустилась по ветвям
На землю к быстрым муравьям,
Прошла два шага, и – еще,
Ей на свободе хорошо.
И вдруг под птичий шум и гам
Цветочек пал к ее ногам:
«Не забывай меня, девица.
Всегда цветочек пригодится».
Его Веснянка подняла
И быстро в тёмный лес вошла.
Он без просвета был хорош -
Не то, что сумрачный Робкош.
                                 1996
ЛИКИ ОГОЛТЕЛЫЕ
Из неба общего, соборного
Струится странный, мокрый свет.
Неясен заметенный след
Забитого растенья сорного
И вообще: не ясен след!
Летая, лики оголтелые
Пожар в моей душе зажгли,
И своего не вижу тела я,
Своей не слышу я Земли.
                          1997
            ***
Утконосил утконос,
Водовозил водовоз.
Водовоз, устав, присел.
'Почему вы утка, сэр?'
Вперевалку утконос
Тело жирное принёс.
Водовоз пред ним привстал:
'Почему вы носом стал?'
Рассердился утконос:
'За такой смешной вопрос
Я устрою вам разнос.
Вы не вод, да и не воз,   
А незнайка- водовоз'.
                       1997
 
 
                                                                             -52-
ШКАТУЛКА ОТЦА
Сноп соломы - на радость ему,
Чтоб скучать не пришлось на досуге.
А досуг - только час, я его растяну
Разговором о юге и вьюге.
Он работает, я говорю,
И соломинка спицей мелькает.
Непогоду я боготворю:
Суматошная прелесть какая!
Все смешалось. И небо, и лес
Наконец-то не видят друг друга.
Будто крылышек ангельских плеск
У соломинки этой упругой.
Из соломинок выплелся жгут,
Из жгута - огневеет шкатулка,
А ее огоньки подожгут
Не окно - снегопад в закоулках.
Это память блестит об отце.
Без него она вышла на волю,   
Засверкала, как сноп, на крыльце
И воскресла пшеницею в поле.
Он молчал, и молчанье сплелось
С мастерством, и шуршаньем, и пылом.
То, что он говорил,- все сбылось,
Все, что я говорил,- позабылось.
                                    1997
ПРЕЖНЕЕ СЧАСТЬЕ
Эти елочки, как манекены,
Без улыбки цветут и растут.
У прекрасной колючей Елены
Отобрали ее красоту.
Снег сверкающий стал серпантином,
Обмишурил, шурша мишурой,
Обволакивающей тиной,
Завораживающей игрой.
Лед подледный - нет ни сладострастья,
Ни тепла, ни любви - ничего.
С новым счастьем! - кто хочет его.
Я хочу только прежнего счастья.
                                      1998
 
 
 
                                                                         -53-
ШЕВРОЛЕ
Вот стояла красавица-осень
С модной сумочкой через плечо.
Посулил до деревни подбросить
Нагловатый красавчик-мачО.
У него не машина, а песня,
Шевроле с золотистым крестом.
Триста двадцать ЛС, если честно,
Ну а честность осталась с Христом.
Осень робкая вовсе не знала:
До деревни рукою подать.
Не отделаться ей от нахала, 
Шевроле превратится в кровать.
Повезет он красу до обеда,
И до вечера, и до рассвета
По лесам неизвестно куда,
Чтобы там целовать-миловать...
Для нахала - крутая победа,
Для природы - простая беда.
                               1998
ИЗМОРОЗЬ
Льдистая изморозь грязной усталой дороги.
Взгляд ее светлый слегка в глубине и нестрогий.
Чистая изморозь ночью безлюдной легла,  
И посветлела над нею тяжелая, мокрая мгла.
Свежая изморозь – это не краденый свет поднебесный,
Это не снег, прилетевший из непредсказуемой бездны,
Это простое, земное, родное созданье,
Но у него потайное, нездешнее вовсе заданье.
Белая изморозь так отстраненно бела,
Будто Снегурочка, будто не ела она много дней, не пила.
Колется изморозь эта глазами. Она холодна,
Будто колодец слепой без покрышки надежной и дна.
Смелая изморозь грязной усталой дороги
Скрыла всю грязь, Млечный Путь да и месяц двурогий.
                                                            1998
 
 
 
 
 
                                                                           -54-
ВЕСНА
В лёгкой зелени ветви берёз
Заплелись туго-туго от ветра,
Пританцовывают, как трос, - 
Тень летает на полкилометра.
Мимолётом и дождь заскочил,
Освежил, окрылил, озадачил…
Набирались живительных сил
У того, кто не требует сдачи.
                                 1999
БАЛЬНЫЙ ВЕНОК
Я была единственной поверенной
 его огорчений и свидетелем его слабости,
так как он был в отчаянии от того, что по-
покидает Одессу, в особенности
 из-за некоего чувства, которое разрослось
 в нем за последние дни, как это бывает.
Княгиня В.Ф. Вяземская

1
Закончился роскошный листопад,
Шептал, шуршал и в небесах растаял.
Морские волны все еще не спят,
Катясь легко, как истина простая.

Не спит, а дремлет суматошный сад,
На листьях перепревших вырастая.
Закат к морозу красен, полосат,
Лихих карет спешит к подъезду стая.

О, сколько быстроногих щеголих
Степенно по ступеням в дом вошли
При родственнике, важно разодетом!


Лакеи, кланяясь, встречают их;
С мелодией от ноты соль-земли
Зашелестели платья над паркетом.

2
Зашелестели платья над паркетом
Колоколами пестрыми в кругу,
Как на лугу букеты пляшут летом
Среди травы, согнувшейся в дугу.
                                                                            -55-

Открылась дверь - вошла Елизавета,
Обворожив покорного слугу.
Мне кажется: достойнейшим приветом
Мгновенье это в сердце берегу.

Ей тридцать лет, полна очарованья,
Она, как день июньский, хороша,
Брильянты разноглазые слепят.

Он - кладезь и огня, и дарованья.
Избыточно горит его душа:
Прекрасна дама с головы до пят.

3
Прекрасна дама с головы до пят.
Давно ли из родительского дома
Увез ее сиятельный солдат
Своей женой - желанной, незнакомой!

Как молода она! От прошлых дат
В груди растет приятная истома...
Так было с нею десять лет назад,
Сгоревших на ветру сухой соломой.

Кокетливость подарит ей Париж,
Родители - и рост, и красоту
С белоцерковским розовым рассветом.

И вот сейчас ты радостно паришь,
По-прежнему в негаснущем цвету,
Воспета восхитительным поэтом.

4
Воспета восхитительным поэтом,
Осталась непреклонна и горда,
А в сердце, свежим чувством разогретом,
Воздушные воскресли города.

Здесь адюльтер совсем не под запретом,
И в доме губернаторском, когда
Он щелкнет еле слышно шпингалетом,
То прозвучит в губернии всегда.

Распахнуто окно - идет любимый,
И распростертые объятья ждут:
Порывы юности вернутся вспять.
                                                                              -56-
Но лучше, если сблизит вальс, поднимет,
Закружит вас на несколько минут...
Деревья вековые сладко спят.

5
Деревья вековые сладко спят,
А Пушкин окрыленный с нею рядом.
Встречается прозрачный долгий взгляд
С прозрачным и красноречивым взглядом.

И дам, и кавалеров - как опят,
То пляшут пары, то идут отрядом.
Их пестрый, длинный кружевной наряд
 Похож на змейки с не смертельным ядом.

Поэт чудесным локоном сражен,
И бьющимся, и вьющимся на лбу,
Когда графиня медлила с ответом.

Все ждут беспечный танец котильон,
Где выберут партнершу - не судьбу,
И все-таки волнуются при этом.

6
И все-таки волнуются при этом
Предчувствии избранницы своей,
А бал плывет мазуркою-балетом
Все грациозней, бойче и быстрей.

Элиз жива традицией, заветом
Из русско-польских смешанных кровей,
Богатством предков, добрым их советом,
Приветливостью, красотой бровей.

Как древность рода Пушкина чарует!
В причудах танца ценит он задор
И за него намерен ставить пять.

Он даму взял на грудь, он озорует,
Шепнув куплет про волю и простор,-
В шикарном зале блеск и шум опять.

7
В шикарном зале блеск и шум опять,
И парам до друг дружки мало дела.
Поэт от счастья целый мир обнять
Желал душой, которая запела.
                                                                                 -57-
Его восторг не выкрасть, не распять;
Она певца отметить захотела
И этому стремлению - сиять
Сиятельным особам без предела.

Здесь море кружев, шелка и цветов.
Графиня в белом платье на виду
Любуется своим одесским светом.

Поэт ее боготворить готов
За ум блистательный, за красоту,
Усиленные строгим менуэтом.

8
Усиленные строгим менуэтом,
Любезность, не строптивость, доброта,
Вальсируя, продолжились дуэтом,
К мазурке вместе выйдя неспроста.

И заслонили мощным силуэтом
В тот миг, как породила суета,
Надменность, рот открывшую наветам,
И властность, что безвластию чета.

Мужские соло - соль и шик мазурки,
А после них она идет на спад;
Устала, и в усталости светла.

И кажется, как будто для прогулки
Мелькают, и мерцают, и спешат
Тут нежные воздушные тела.

9
Тут нежные воздушные тела
Как символы души простой, открытой,
Которая кружилась и плыла,
Кружила зал, как легкое корыто.

И каждая любимого ждала,
Сверкнув поэту грацией забытой:
Она из материнского крыла,
Пушинкой из усадебного быта

 С надеждой тайною явилась в свет
 Под множество строжайших глаз
 С напутствием бодрящим, кратким, лестным.


                                                                              -58-
А талию ее стянул корсет,
А ножки из-под платья напоказ
Наполнены изяществом прелестным.

10
Наполнены изяществом прелестным
Все те, кто ожидает котильон.
В роду кадрили больше всех известным
Считается в роскошном вихре он.

И вертопрахам, и кокеткам местным
Веселья будет полный павильон,
А шум пойдет по всем домам окрестным,
Что Пушкин платьем белым окрылен.

О, не проста графиня Воронцова!
Жена вельможи не заметна в ней,
В ее живых пленительных чертах.

Горят, пылают губки так пунцово,
Как будто привлекают все верней
Невинностью в брильянтах и цветах.

11
Невинностью в брильянтах и цветах
Не каждый ангел прелести отмечен,
Когда на грешных, на земных устах
Печать любви и враг бесчеловечен.

Такие розы, а не на кустах!
Их след блистателен и быстротечен,
Как свет от чудных перстней на перстах.
Лишь давний бал неповторим и вечен.

Упал цветок, красу боготворя,
На грудь полуоткрытую графине,
Где кожа, словно первый снег, бела.

Раскрылась величавая заря,
И для ее величия отныне
Оставил Пушкин важные дела.

12
Оставил Пушкин важные дела,
Задорный, молодой и кучерявый.
От жесткого рабочего стола
Он к ней пришел, забыв заботу славы.
                                                                                -59-
Причудливо фортуна их свела!
Одесса, как Помпея в бликах лавы,
Царицею сидит среди села
И улыбается, о Боже правый!

Где лесть свила покойный уголок
И фоб, и фил, и фавн, и англоман
На редкость злоязычны и бесчестны.

Печально улыбается пророк,
Предвидя кратковременный роман,
Спеша на бал к волшебницам чудесным.

13
Спеша на бал к волшебницам чудесным,
Нельзя не слышать крылья за спиной.
Они плясать помогут в круге тесном
Вдоль зрителей, столпившихся стеной.

Зашаловливит котильон, и здесь в нем
Графине не бывать уже одной.
Надежда в сердце Пушкина воскреснет
На радостную связь с душой родной.

И непременно станет на колени,
И угадает искренний девиз,
Разгадывать незримое мастак.

Через платок без устали и лени
Перемахнет в присутствии девиц,
Лелея женщину в своих мечтах.

14
Лелея женщину в своих мечтах,
Он пребывал в рассеянье великом,
Держал ее - остался же в руках
Лишь перстень с ярко-красным сердоликом.

Подарок сей запомнится в веках
Таинственным и неподкупным бликом,
Окажется в заснеженных местах
Для ссыльного призывным милым кликом.

Любое заточенье - как подвал!
Вельможа из прославленного рода
Изрек отборнейших ругательств град


                                                                              -60-
И Пушкина мерзавцем обозвал,
Когда притихла за окном природа,
Закончился роскошный листопад.

15
Закончился роскошный листопад,
Зашелестели платья над паркетом.
Прекрасна дама с головы до пят,
Воспета восхитительным поэтом.

Деревья вековые сладко спят
И все-таки волнуются при этом.
В шикарном зале блеск и шум опять,
Усиленные строгим менуэтом.

Тут нежные воздушные тела
Наполнены изяществом прелестным,
Невинностью в брильянтах и цветах.

Оставил Пушкин важные дела,
Спеша на бал к волшебницам чудесным,
Лелея женщину в своих мечтах.
                                        1997
            ***
Осени чистые очи
Долгой любовью люблю.
Дни листопада и ночи
Я ни за что не просплю.
Сердце готово молиться
Деревцу в пёстрой красе.
В небе высокие птицы
С нею прощаются все.
Прелести этой тревожной
Им не увидеть нигде.
И потемнел невозможно
Пух в охладевшем гнезде.
                         2000
 
 
 
 
 
                                                                          -61-
ВЕНОК ПОЭТУ
Я Пушкина младенцем полюбил...
                     Антон Дельвиг

1
Темноволосый, шустрый, ясноглазый
С друзьями веселится на пиру,
А позади - лицейские проказы.
А впереди - прикованность к перу.

Приятелей шумливые приказы
Похожи на беспечную игру:
"Достаньте нам, поэты-скалолазы,
Волшебный чистый камень поутру.

Прозрачный камень принесет свободу,
Властителю попав и в глаз, и в бровь,
Напомнив зримо нашу старину."

Возможно ли: пройдя огонь и воду,
Приблизил разрушение и кровь
Поэт, возвысивший свою страну?

2
Поэт, возвысивший свою страну,
От ненависти жил далековато.
Роскошный бал, сплошную тишину
На выбор, если хочешь, бойко сватай.

Он выбрал бал, красавицу одну:
Вся кожа белизною схожа с ватой,
Лицом затмила светлую луну,
Что пух, легка, хотя и полновата.

А ножка самой маленькой была.
Однако от родителей - отказ,
Как будто их обязанность - отказы.

И вот жених у краешка стола,
Прощаясь с милою в последний раз,
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы.

3
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы,
О чувстве сокровенном на листке.
Цветком пунцовым, вынутым из вазы,
Поэт увидел счастье вдалеке.
                                                                                 -62-
Узнал его волнующие фазы,
Зовущие пуститься налегке
Без ложной скромности и лживой фразы
Все с тем же милым символом в руке.

И вот она, высокая удача!
Прелестная, изящна и чиста,
Уже находится в его плену.

Разгадана труднейшая задача,
Сияет для поэта красота
На всю ее большую глубину.

4
На всю ее большую глубину
Светилась мысль в сознании поэта,
Как солнце, озарившее сосну
И давшее смоле источник света.

Так истинную жизнь - свою весну,
Что молода еще и не одета,
Он посвятил единственному сну,
Где творчество царем заходит в лето.

Престол его подвижен, словно ртуть,
Блестящ, и недоступен, и суров,
Ужасен, как пришествие проказы.

Попробуй из великих кто-нибудь
Разжечь из белых сыроватых дров
Роман в стихах и сказок лик чумазый.

5
Роман в стихах и сказок лик чумазый
На гибком языкастом языке
Возникли долгожданно, как оазис,
Как пышные растенья на песке.

Синонимы любви и перифразы
Кувшинками купаются в реке
И раскрывают с помощью эмфазы
Весь мир, что лишь забрезжил в уголке.

Пять быстрых пальцев с длинными ногтями,
Что лодки с веслами, плывут из строк
Величественно, словно на войну.


                                                                                 -63-
Он маленький один между гостями,
Как знамя, поднял, исподволь и впрок,
И честь семьи, и лирики волну.

6
И честь семьи, и лирики волну
Взлелеял лилией плавучей,
Стремясь в эпоху смутную одну,
Где ненависть висела тучной тучей.

Там не было покоя даже сну,
Уставшему вконец в тайге дремучей.
Бунтовщики стреножили страну
И вместе с нею замерли над кручей.

Прекрасно видел, ясно понимал
Народ, и самозванца, и царя,
И противоречивые указы.

Какую ношу Пушкин поднимал!
Свой идеал, его боготворя,
Он защитил, как лучшие наказы.

7
Он защитил, как лучшие наказы,
Вино любви, и дружбы, и добра,
Шипучее и вязкое, как вязы,
И нужное, как солнышко с утра.

Сиятельный поэт! Надежны связи
И с Африкой, и с временем Петра.
Из черной липкой грязи вышел в князи
Его противник - духа и пера.

Ни пуха ни пера друзьям Пегаса!
Хорош очаг, навеявший тепло
В домашнем, нежном, сказочном плену.

Невидимое пламя не погасло:
Поэт и мыслил, и смотрел светло,
Очаровав и новь, и старину.

8
Очаровав и новь, и старину,
Блеснул своею честью и свободой.
Зажег свечу ярчайшую одну
И вместе с ней воспламенился одой.
                                                                                 -64-
Державин там. Державин восхищен.
Звучит везде: "Мы близимся к началу..."
Опять, как встарь, благословляет он
И отрока, и замершую залу.

А мы сейчас восхищены с тобой,
Страна моя, кудрявым крепышом,
Поэзия - твоей земли основа.

Как он поднялся над большой толпой,
Решительно к бессмертию пришел,
О Русь, взгляни попристальнее снова.

9
О Русь, взгляни попристальнее снова
На главного героя и борца.
Как свежий век, так яркая обнова,
Кипучие сужденья без конца.

Опять о нем, о Пушкине - и ново,
И горячо, от сердца, от сосца.
Земного счастья где она, подкова?
В Михайловском не видно ли с крыльца?

И кажется: поэт заходит в гости
К себе, в знакомый мягкий кабинет,
В котором притаилось торжество.

Он замер здесь, как будто на погосте,
И кажется, что посмотрел в лорнет
На дивный свет наследства своего.

10
На дивный свет наследства своего
Глядит страна усталая, больная.
Она в очках не видит никого,
На память необычный облик зная.

Хранит арапский профиль оттого,
Что в нем, дыша, душа живет родная,
Ее убожество и божество,-
О славных мощных предках вспоминая.

Нам всем читать и не перечитать
И ветхие, и вещие страницы,
С которых раздается трубный глас.


                                                                          -65-
О мудрость емких пушкинских цитат!
Они у нас в руках, его синицы,
Пока источник давний не погас.

11
Пока источник давний не погас,
Пока величие поэта с нами,
Мы разберемся с будущим сейчас,
Поленья расчихвостив колунами.

Надежен у поэзии каркас,
Устойчив под житейскими волнами,
Прекрасен без особенных прикрас.
Коль нет в печи огня, душа вольна ли?

Слизнет огонь хулу клеветников
И похвалу завистников-котов,
Стащивших весь кукан у рыболова.

Среди холодных, чистых родников
И непрозрачный напоить готов -
Вот скрытый смысл у пушкинского слова.

12
Вот скрытый смысл у пушкинского слова,
Но он - увы! - доступен не для всех.
Глаза, исполненные духа злого,
Насупясь, видят озорство и смех.

Не слышат уши радостного зова,
Природы милой, закопавшись в мех.
Поэт откроет главный лик былого
В конце тысячелетья без помех.

Прислушайтесь, провидцы и пророки:
Вещает и провидец, и пророк
С кудрявой золотою головой.

Теперь, когда все на исходе сроки,
Для нас берег впередсмотрящий рок
Заветный лад, запретный клад живой.

13
Заветный лад, запретный клад живой -
Последнее сокровище, святыня.
Припорошив его своей листвой,
Хранит не африканская пустыня.
                                                                            -66-
Ведь ночью раздается волчий вой,
И кровь завороженно в жилах стынет:
Копают здесь лопатой не впервой,
Вокруг мерцают головы на тыне.

Работайте! игра да стоит свеч!
И если не погибнете с позором,
Заплатит щедро золотой Парнас.

Взмывая вверх с его могучих плеч,
Поэт прославленный кружит дозором -
Он вовремя спасет, разбудит нас.

14
Он вовремя спасет, разбудит нас,
Поддержит и душевно, и духовно.
Его глаза, сверкая, как атлас,
Со мною говорят немногословно.

Задумчивость, и дерзость, и экстаз,
И преданность семье стезею ровной
Живут в зрачках совсем не напоказ,
Не на картине прелести условной.

Отточен ум, полупрозрачен взор,
И четко вижу я издалека
Лицейские, им пройденные классы.

Растет разъединяющий простор,
А Пушкин остается на века
Темноволосый, шустрый, ясноглазый.

15
Темноволосый, шустрый, ясноглазый
Поэт, возвысивший свою страну,
Рассыпал чудо-строчки, как алмазы,
На всю ее большую глубину.

Роман в стихах и сказок лик чумазый,
И честь семьи, и лирики волну
Он защитил, как лучшие наказы,
Очаровав и новь, и старину.

О Русь, взгляни попристальнее снова
На дивный свет наследства своего,
Пока источник давний не погас.


                                                                                  -67-
Вот скрытый смысл у пушкинского слова:
Заветный лад, запретный клад живой -
Он вовремя спасет, разбудит нас.
                                            2000
НАША ЁЛКА
Наша ёлка умеет плясать.
Как стучат и звучат каблучки!
Загляделись луга и леса
На хвоинки её и сучки.
Машет лапой и песню поёт,
А притопнет - посуда звенит.
И присяд, и пригляд, и полёт -
Воплощённого счастья зенит,
Потому что любуемся мы
Смелой зеленью кроны живой.
На взъерошенных космах зимы -
Несклонённой её головой.
                              2000
У ГРАНИЦЫ
Мой  отец  у  границы  залег:
Три  патрона  к винтовке,
А ему-то всего двадцать лет.
Жизни неоценимый залог –
Свой окопчик, и наизготовку
И винтовка, и весь Божий свет.
А вокруг колготит благодать.
Ранним утром так весело птицы
Воспевают расцвет бытия!
Здесь душе б от восторга рыдать,
Не в  окоп, словно  гроб, опуститься,
А взлететь, наготы не тая.
Но не зря вырыт свежий окоп
Возле грядок, где зрели томаты,
И завязывались огурцы,
И дышал духовито укроп.
Танки прут, и строчат автоматы,
Тишину съели гусеницы.
Сворный крик на чужом языке
Хуже брани последней на русском
И немецкого хуже дерьма.
Он сначала звучал вдалеке,
Еле слышный в окопчике узком,
И окреп, и пошла кутерьма.
                                                                             -68-
Метко враг вел кромешный огонь:
Только высунься чуть из окопа –
И готов, пули – прямо и вбок,
Ни погон, ни ворон, ни погонь…
Здесь Европа, и там прет Европа –
Хорошо, что окоп был глубок.
Как раздавленный пахнет укроп!
Словно кровь его – рядом томаты.
И под утро уж несколько лет
Снится мне:  вдоль завещанных троп
Танки прут и строчат автоматы,
Но не вырыт окоп и оружия нет.
                                     2000
***
Им не боязно возле трона,
Знать, от веку такая судьба.
Раб египетского фараона,
Раб египетского раба.
Темнота, что чернее неба,-
Нет ни месяца, ни звезды.
До чего прозвучал нелепо
Скрежет прошлого из борозды!
Все засеяли, все распахали
У подножия пирамид,
Но не пахари, а нахалы
Потревожили мира мир.
Без какого-либо урона
Захватили в бою погреба
Раб египетского фараона,
Раб египетского раба.
                          2000
 
 
 
 
 
***Примечание: первые публикации стихотворений из «Орловской тетради» -  в газетах «Красное знамя» (п. Красная Заря), «Орловская правда», «Вешние воды», журналах «Юность», «Арион», альманахе «Юность плюс», газете «Сто друзей» (приложении к «Учительской газете»).
 
 
                                                                      -69-
  МОСКОВСКАЯ ТЕТРАДЬ

 
 
                                                                        -70-
                   ***
Спаси, сохрани и помилуй,
Великий, бессмертный, себя.
Спаси, сохрани и помилуй
Любя, негодуя, скорбя.
Спаси, сохрани и помилуй
Безвинное чадо своё,
Спаси, сохрани и помилуй
Пресветлое имя Её.
Спаси, сохрани и помилуй
Учение всё в чистоте,
Спаси, сохрани и помилуй
Мучения те на кресте.
Спаси, сохрани и помилуй
Посев, и покос, и жнивьё.
Спаси, сохрани и помилуй
И гнев и прощенье своё.
                          2001
БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕНОК
1
По образу, подобью своему
Огромное воссоздается в малом,
Напяливает нищую суму
В домовладенье нищем небывалом.

Сквозь хаос мира, жизни кутерьму,
Накрытое лихим девятым валом,
Летит святое слово за корму,
Защищено судьбой, как покрывалом.

Вновь из него возникнет великан,
Всевидящий, всеслышащий мудрец,
Не ведающий наглости и страха.

Не меч и лук, не стрелы и аркан,
И не роскошный золотой дворец -
Он создал человечество из праха.

2
Он создал человечество из праха,
Спасти людей явился Божий сын.
Не фарисей, не пахарь и не знахарь,
А тот, кто сердцу молвил: "Не остынь!"
                                                                        -71-

О Вифлеем! У твоего размаха
Сокровище евангельских картин,
Исток любви народа, а не мага
И веры, одолевшей карантин.

Не страх, не беспокойство в Иудее,
А ненависть к Младенцу и звезде,
Да заодно и к Богу самому.

Но невозможно помешать идее,
Которая, придя, цветет везде,
Надежно разделивши свет и тьму.

3
Надежно разделивши свет и тьму,
Добиться отчуждения порока
И ждать гостей не в ясном терему,
А на ладони смуглого Востока.

Царь Ирод гневно мечется в дыму
Озлобленности дикой и жестокой.
Он знает все и хочет потому
Добраться до всесильного истока.

О бедный, бледный детный Вифлеем!
Царь Ирод не щадил малюток сирых,
Так безобразен, будто росомаха.

Осиротил, оставшись глух и нем,
Всех матерей. Они и жить не в силах,
Не защитив творение от краха.

4
Не защитив творение от краха,
Господь его о том предупредил,
Не будь лишь недотепой, растеряхой
У вечных незапамятных могил.

Не надо плакать, охать или ахать.
Кто всю пустыню плачем огласил?
Найдя звезду, рассеянный неряха
Почувствует приливы чистых сил.

Благословен таинственный Египет!
У пирамиды встретит он гостей
И сохранит их в собственном дому.
                                                                              -72-
Сосуд несчастий все еще не выпит,
Но здесь Иосиф добрых ждет вестей,
И тихий сон спускается к нему.

5
И тихий сон спускается к нему -
Младенцу, что на родину вернулся,
На теплую постель, на ту кошму,
С которой он впервые улыбнулся.

Ему давно известно, почему
Гонитель злой уснул и не проснулся.
Не знал, в глаза не видел сулему -
Внутрисердечным ядом захлебнулся.

Младенец рос, храним своим Отцом,
А рядышком - премудрость, благодать
Чистейшие, как поле снегопаха.

И в детстве перед вечности лицом
Сумел без промедленья отгадать,
Зачем в груди о ребра бьется птаха.

6
Зачем в груди о ребра бьется птаха,
Ведь путник зноем яростным томим?
Для фарисея, как и для феллаха,
Один прославлен Иерусалим.

На Пасху книжник бойче альманаха,
Хотя он тоже скользкий, как налим,
Вся кожа в пятнах, из греха рубаха,
А тот, кто не такой, - гоним, хулим.

Родители нашли Иисуса в храме,
Сидящего среди учителей,
Внимательных и бережных к нему.

И в уголке еще никто не в раме,
Лишь только человек принес елей -
Во сне жена увидела тюрьму.

7
Во сне жена увидела тюрьму,
Как Ева - первобытную темницу.
Столетия прошли - я не пойму,
За что там узник мог страдать, томиться?
                                                                             -73-
Зачем на шее пеструю тесьму
Он по ошибке принял за синицу,
Которая опять в эпоху смут
Окажется на шее иль приснится.

Напрасно искуситель-сатана
Расхваливал все царства на земле
В пустыне грустной, как чело монаха.

Судьба стояла рядом, и она
Пророчески шептала, что во мгле
Голгофа не гора уже, а плаха.

8
Голгофа не гора уже, а плаха,
Христос предвидел это сквозь туман.
Она ползет, как будто черепаха,
Похожая на розовый обман.

Подножье кесаря иль падишаха
И финикийский раньше всех роман.
Он мог вполне привлечь и вертопраха,
Чтоб тот рассеянно не задремал.

Но проповедь для всех людей звучала
И до сих пор понятно всем звучит
Зеленая, душистая, как мирт.

В ней одухотворенности начало,
Возможность против бесов сделать щит,
Открыть глаза на потаенный мир.

9
Открыть глаза на потаенный мир,
Которому бесчувствие - ограда,
Помог Он человеку, вразумил
И притчами, и описаньем ада.

Как облик мощный просветленно-мил!
Ему и фарисеи не преграда,
Пороки лжепророков он сломил,
Душа, дыша, освобожденью рада.

А волосы у нас и сочтены,
И цвет их рано предопределен
По первохристианскому примеру.


                                                                         -74-
Но есть ли смысл у сумрачной стены
Посеять шелковистый светлый лен,
Вселить неиссякаемую веру?

10
Вселить неиссякаемую веру
В любую твердокаменность сердец,
Пройти сквозь катакомбную пещеру,
Воспрянуть с чистым сердцем наконец.

Такой суровый, долгий путь не в меру
И пастыря измучил, и овец,
Но грешницу, блудницу и гетеру,
И множество других простил Отец.

Прощение... Тяжелыми камнями
Ты не летишь к усталому челу
Подобно рою шершней, пчел и ос.

Горишь во тьме призывными огнями,
И чтоб они собрали всех к столу,
Ушел из Назарета вдаль Христос.

11
Ушел из Назарета вдаль Христос.
Где вечеря последнего примера?
Она из той эпохи - как утес
И вместе с тем зияет, как пещера.

Какой же нужен здесь каменотес,
Чтоб истово трудиться, свято веря?
Не нужен мастер, и раствор, и тес,
И можно ночью не бояться зверя.

Двенадцать с ним, а больше - никого!
Недавно тихо пили, скромно ели,
И вдруг Христос их просто изумил.

Он им поведал тайну одного,
И мысли у того бежать хотели
Туда, где жил языческий кумир.

12
Туда, где жил языческий кумир,
Известие о Сыне Божьем скоро
И приглашение на общий пир
Придут вдвоем, как счастье, без укора.
                                                                        -75-
Его распяли, и дрожал эфир,
Земля тряслась от лютого позора,
Когда Христос, душ чистых ювелир,
Не опустил пред палачами взора.

Он мучился от жажды на кресте.
Вокруг стояли те, что были злы,
Блюдя свою торическую сферу.

Христос пришел, как слово на листе,
Преодолев знобящий вой хулы,
Туда, где поклонялись изуверу.

13
Туда, где поклонялись изуверу,
Апостолы усталые брели,
Рассеяли давнишнюю химеру
О кесаре, властителе земли.

Свою религиозную карьеру
Они осуществили, как могли,
И выработали одну манеру,
И для тысячелетий сберегли.

Ее лелеют многие народы,
Крестясь во имя Троицы Святой
Там, где песчаный, снежный где нанос.

К большой душе одной на всех природы,
Божественный, прощающий, простой,
Он свет Царя Небесного принес.

14
Он свет Царя Небесного принес
И в те углы, где этого не ждали:
В одном растет сосна, в другом - кокос,
Ракеты мчатся, вертятся педали.

И самый лучший в мире медонос
Насытит ли немереные дали?
Не охватить обширнейший покос,
Где мучились за веру и страдали.

Но горькие и сладкие плоды
Учения, нетленного вовеки,
Попробовать придется всем, кому


                                                                          -76-
Захочется вдруг есть и пить воды.
Воссозданы божественные реки
По образу, подобью своему.

15
По образу, подобью своему
Он создал человечество из праха,
Надежно разделивши свет и тьму,
Не защитив творение от краха.

И тихий сон спускается к нему:
Зачем в груди о ребра бьется птаха?
Во сне жена увидела тюрьму,
Голгофа не гора уже, а плаха.

Открыть глаза на потаенный мир,
Вселить неиссякаемую веру
Ушел из Назарета вдаль Христос.

Туда, где жил языческий кумир,
Туда, где поклонялись изуверу,
Он свет Царя Небесного принес.
                                     2001
ПАСХА
Светлый день Воскресенья Христова,
День весны и весеннего сна,
Не волшебного сна, а простого,
Даль в котором ясна.
В тихом сне все событья известны.
Шла осинка из леса в село,
Шла, раскинув наряд свой прелестный,
Словно чудо зеленое шло.
Свет не клином, а стежки-дорожки
Разбежались и снова сошлись.
Как звенят у осинки сережки!
Родились - да и свесились вниз.
Все проселки забытые - тезки,
Не пустуют они никогда.
Как сережки звенят у березки!
Ты откуда идешь и куда?
Шли по разным проселкам. И что же?
Вдруг сошлись в середине села
И узнали друг дружку. Похоже,
Их земля благосклонно свела.
Обнялись восхищенно сережки,
                                                                             -77-
Похристосовались меж собой
И остались цвести у дорожки
И зеленой, и желтой гурьбой.
                                 2001
РУКОТВОРНЫЙ
1


На площади, как в теплом доме, встречая дальнюю зарю,
"Спасибо за гостеприимство!"-поэту громко говорю.
Не лошади, а иномарки здесь пробуждают ранний час,
И, шин шуршащих испугавшись, взлетел Пегас.
Тут шум шокирует кошмары, тут спать нельзя,
А сон в бессонницу влюбился, как тень, скользя.
Тут нет пока еще народу, но он придет,
Медвежьей хваткою пространство на нет сведет,
Присядет чинно на скамейки, хрустя жратвой,
Он - царь природы и свободы, один живой.
А ведь поэту надоело не спать всю ночь,
Он сделал шаг, он с пьедестала уходит прочь.
Никто не видит и не слышит - лишь я смотрю:
Поэт в плаще своем тяжелом порвал зарю.

 2

Как беззащитен ты, великий!
Беспомощен... И как могуч!
Над головой вороньи крики
Ужасней самых темных туч.
Задумался поэт и шляпу
В глубоком размышленье снял,
Как будто бы стальному кляпу
Он тайну жизни поверял.
Увы! Все это бесполезно:
Ворона не слезу прольет -
С бесцеремонностью железной
Вонючий выплеснет помет.
И кудри черные поэта
Враз побелеют от него.
Я с горечью замечу это
Нахальной птицы торжество.
Я рад бы взять ведро и швабру,
Ведрить и швабрить с порошком,
И серость изловить за жабры
Да отметелить хорошо.
                                                                          -78-
Но вижу: нет у ней предела,
Нет ни начала, ни конца,
Душа отсутствует, и тело,
И выражение лица.
Запахнет паленым и серой.
Где царь? где узник? где их червь?
Чернь побледнеет - днеет серость,
Сгустится серость - реет чернь.
На площади кусты из терний.
Дождем грядем - сквозь них идем.
Как много серости и черни
И мало света ясным днем!
Что могут неуклюже слизни?
На них с рождения печать,
А мы должны его при жизни
И после смерти защищать.
Душа поэта не остынет 
Во вдохновении своем.
Глас вопиющего в пустыне
Вопит с пустынею вдвоем.

3

Есть святая святых - есть святые дороги,
Даже буквы в названиях сумрачных строги.
Неотмирность возвысила их и хранит,
Опершись на холодный, но вовсе не вечный гранит.
Этот памятник - здешний и рос на глазах у народа,
Он от мира сего, и дворянская честь - в нем порода.
Свой для площади, свой для пространной страны,
Много лет без войны простоял у небесной спины.
Почему же взорвали у бронзовых ног тишину?
Почему объявили повторно поэту войну?
Он стоит равнодушно-спокойный на вид,
Вход в метро для него - погруженье в Аид.
Запах тлена скрывается запахом дыма,
Чья-то ненависть к людям вонюча, едка, нелюдима,
Застилает глаза, разрастается вширь без помех,
А поэт-тайновидец смотрел в тот момент глубже всех.
Он увидел и трупы, и чистую кровь, что засохла,
Вперемешку валялись кровавые камни и стекла.
В развороченном и покореженном слое
Притаилось все дикое, темное, злое.
Все, что было геройством в умерших веках,
Обернулось простой сединой на висках.
Генералы, и маршалы, и президенты!
                                                                                -79-
Ваши подвиги рьяные беспрецедентны,
Ваши площади, улицы, лица чисты -
Не нужны здесь придирчивые блокпосты,
Батальоны, дивизии, роты, полки,
Автоматы, винтовки, к винтовкам штыки.
Беззащитен всегда только тот, кто поэт,
Лишь открытому сердцу спасения нет!
Был однажды убит - он на площади встал,
Не податливый воск, а надежный металл.
Но поэт - это челяди цепкой укор,
Это ливень, счищающий с истины сор.
Он - упрек проходимцам, погрязшим в крови,
И великим безликим, что лживы в любви.
Где же кров твой, поэт? Без постели кровать...
Не ее ли пытались убийцы взорвать?
                                            2002
ИДУ САДОВОЙ-СПАССКОЮ…
Иду Садовой-Спасскою и радуюсь весне.
Морозная и поздняя, а смотрит все ясней!

Все призрачней и трепетней ее цветной наряд,
Машины осторожные как бы над ней парят.

И даже супермаркеты равняются в строю,
Фасады хорошеют - я их не узнаю.

И только одиночество - оно всегда одно,
Как многолетней выдержки забытое вино.

Не выпито и шепчет мне среди простых забот:
Садовая накормит, а Спасская - спасет.
                                               2002
                        ***
Домик Чехова в сердце столицы,
Невысок и невзрачен, стоит.
Худосочный, розоволицый,
Все еще не сошедший в Аид.
Домик Чехова! Холод по коже.
Здесь расцвел непридуманный сад -
То письмо от него, что, похоже,
Сохранил, не прочтя, адресат.
                                  2003
 
                                                                           -80-
РЕЧКА НЕЗНАЙКА
Зеленая речка Незнайка,
Незнайки зеленого речь.
Зеленая речка Незнайка
Не может себя уберечь.
Зеленая речка Незнайка
Не может играть синевой,
Зеленая речка Незнайка
Случайно осталась живой.
Зеленую речку Незнайку
Устали деревья стеречь,
Зеленую речку Незнайку
Не бросишь, как дерево, в печь.
Зеленая речка Незнайка
Не знает – увы – ничего,
Зеленая речка Незнайка
Не видит конца своего.
Зеленая речка Незнайка
Размыла исток голубой,
Зеленая речка Незнайка
Не плачет уже над собой.
                            2003
                ***
Шрам небольшой над бровью,
С губ - немые слова.
Я видел, с какой любовью
Он свастику рисовал.
Как распыление делал,
Размазывал краску как...
И был он душой и телом
Среди нацистских вояк.
Как будто калека в гипсе
Напомнил об общей вине
У памятника погибшим
В Отечественной войне.
                           2003
                       ***
Бывает на свете приют бесприютный! 
Высокий-высокий, а все же уютный,
Тот угол жилой, что совсем без угла.
В нем звонкоголосая райская птица
Могла бы не просто сама приютиться –
                                                                             -81-
Птенцов бы повывела и сберегла.
Так где же ты, птица? Забытому краю
Ты выпела песни, подобные раю,
А здесь, на ветвях, пустоты кружева.
Твой угол жилой без угла и поныне
Живет на высокой-высокой вершине,
Да только вершина уже не жива.
Остались от кроны лишь тихие звоны,
Но их заглушают и крики вороны,
И крики подросших в гнезде воронят.
Кора от большого ствола отлетает,
И белое тело не сохнет, а тает.
А серые разве его сохранят?
                                    2003
                       ***
В этой школе сидел я в тюрьме
И догадываюсь, не случайно.
Если здесь есть веселая тайна,-
Веселит она сердце не мне.
Все ушли да и заперли дверь,
Я остался один в кабинете
В тихой школе на шумной планете,
Как зафлаженный обществом зверь.
Окна прочно готовы к зиме.
Все оклеены. Створки забиты.
Чьи страданья до дна не испиты
На взъерошенной ветром земле?
Что я сделать хотел, да не смог
На освоенном кем-то пространстве?
Лишь молчанье - венец этих странствий:
Телефон ведь закрыт на замок.
Но остался я здесь не один,
А как будто бы в спевшемся хоре
Тех, кто вынес и радость, и горе,
Но не дожил - увы - до седин.
Необычный такой эпизод...
Он сказал: "А к чему разговоры?
Ты - частица ублюдочной своры,
Если свора тебя не грызет".
                                 2003
                    ***
Орешник сменяет рябинку…
Негромко торопим коня,
                                                                              -82-
Подпрыгивая на корнях,
Что вылезли спать на тропинку.
В последней прозрачной листве
Не шорох – осенние вздохи,
А мы все левей и левей –
Последыши цепкой эпохи.
Становится обод седым,
Увеча, ломая помехи.
Оглянешься: сзади следы
И градом – орехи.
                             2003
КОРОЛЕВА ПОДМОСКОВЬЯ
Эта птица королева Подмосковья – королек,
И направо, и налево путь ее равно далек.
Клювик тонкий, голос звонкий, тоньше нити голосок,
Он ласкает перепонки, как от ветра колосок.
Легче пуха, легче духа безбоязненный пилот,
Реактивный, но беззвучный и бесследный самолет.
Быстрым крыльям в тесной чаще ни тропинок, ни дорог,
Но полет всегда удачен, а точнее – даже строг.
Вот грибник, он смотрит зорко и не видит ничего,
Темной молнии не видит над своею головой.
Тише тихого напева тот ничейный уголок,
Где летает королева Подмосковья – королек.
                                                       2003
ВОСТОК И ЗАПАД
Восток и Запад. Запад и Восток.
Где тонко, там - увы!- уже не рвется,
И дело это шумом отзовется,
Какой-нибудь кометою с хвостом.
Восток проснулся - тихо дремлет Запад,
А всадники уже несутся вскачь,
Чтоб сердце, а не кожу расцарапать,-
Не инь и янь, а сука и сукач.
                                    2004
 
 
 
 
 
 
                                                                            -83-
БОРОДИНСКОЕ ПОЛЕ
Бородино и Родина. Два слова.
А звуков сколько? Никому не счесть...
Они звучат бородинно и ново,
Как предков неколеблемая честь,-
Безмолвием сентябрьского тумана,
Кроваво кувыркнувшимся с утра...
И саблями донского атамана,
Железно прокричавшими: 'Ура!'
И голосом убийственным орудий,
Где пал храбрец и князь Багратион...
И мирным ветром, что стволы остудит,
И свистом пуль, и шёпотом знамён.
И гомон, и крестьянскую ватагу,
Что топоры точила, зная толк...
И голосом Раевского, в атаку
Позвавшего родной пехотный полк.
И солнцем, осеняющим просторы,
Где полит кровью каждый колосок...
И голосом фельдмаршала, который
Взял на себя ответственность за всё.
                                          2004
БИТВА ПОД МОСКВОЙ
На Поклонной горе поклониться
Тем, кто выжил, и тем, кто погиб!
В диораме их светлые лица
Мы недавно увидеть смогли.
Наши воины шли в наступленье
За народ и родную страну,
Чтобы будущее поколенье
Свято помнило эту войну!
Скрежет танков, мороз на рассвете,
Впереди – сокрушительный бой…
Начиналась большая Победа
В декабре под великой Москвой.
                                   2004
 
 
 
 
 
                                                                      -84-
КОЛЬЦЕВАЯ
Кольцевая...
Где начало - там конец,
Где конец - начало.
Запевая,
Развевая,
Каждый был немножко метростроевцем.
О эпоха!
Кольцевея
То правее, то левее,
Обэпошила,
Метростроевцев
Облапошила.
А конец - опять начало,
И начало - вновь конец.
Оконцованная,
Прочным мрамором
Облицованная
Да кольцом стальным
Окольцованная!
Раз - дорожка, два - дорожка...
Рельсы спарены
И платформы все - офонарены.
Под землей любовь
Безвенечная,
Но зато она - бесконечная.
                               2004
НОЧЬ ГОРОДА
В ночь города я вижу князя на коне.
Хозяин он - не витязь, не гонец,
Не временщик, а долгожитель.
Простерта твердая рука,
Слова слетели с языка:
"О други! Здесь расположитесь".
Ночь города отодвигает ночь,
Сверкает от высоких звезд кольчуга,
И стремена натянуты упруго,
И славный князь отнюдь не едет прочь.
Вся эта ночь ему посвящена!
И мать она, и верная жена,
И вечная беспечная подруга.
Я слышу ясно князя на коне,
Позвякивает звонкая уздечка...
Два сердца, а по сути - два сердечка
                                                                         -85-
Стучат во вновь родившейся стране.
                                          2004
              ***
Прет пречистая сила,
Ей не крикнешь: «Постой!»
Трафаретка гласила:
«Трезвый, резвый, пустой».
Он в кабине поставил
К ветровому стеклу,
Правил круто без правил,
Тормознул на углу.
Вроде парень отличный
И приличный на вид.
Люд спешащий столичный
Дивом не удивит.
Грузовик стар, недужен,
Глянет вскользь постовой.
А зачем ему нужен
Трезвый, резвый, пустой?
                            2004
               ***
Где свалка мусора цвела,
Там сварка и кипят дела.
Кран длинношее
Глядит сверху вниз,
Дом хорошеет,
Светлеет карниз.
И на глазах стена крепчает -
Над молочаем.
Парень в спецовке
На облицовке.
Все двигает разум,
Все движется разом.
В мусоре тает
Тайный недуг,
Рядом витает
Свалочный дух.
И шатко и валко
Растет свет очей...
Все для богачей - 
И свалка?
              2004
 
                                                                          -86-
ГАСТАРБАЙТЕРЫ
"Гастарбайтеры вы,"- симпатично милашка сказала.
Полновата слегка: нелегко в теплом кресле сидеть.
Мы приперлись к ней осенью прямо с вокзала,
О работе мечтая, жилье и еде.
Я пришел из глубокой, далекой России,
Ну, а где находилась что счастьем полна?
Почему раскрасавицу мы не спросили,
Как зовется ее сторона?
Ах, задача трудна, но сложней незадача,
А сиротство души - будто строгая мать.
У красавицы той иномарка и дача,-
Значит, можно Россию Америкой звать.
                                          2004
ТВОИМИ ГЛАЗАМИ
Посмотрел я твоими глазами
На цветок, что цветет на окне,
И подумал: сижу на вокзале
В неизвестной чудесной стране.
Я подумал: зачем эта вьюга,
Кто мартует сейчас за стеклом,
Если близкая сердцу подруга
Удивительным дышит теплом?
Поклонявшийся праздникам стольким,
Что не счесть их строжайшей судьбе,
Я желаю цветком зимостойким
Подарить яркий праздник тебе.
                                    2004
ЗА РУЛЁМ
Дрожит машина, а вокруг
Трепещут синие осины.
Везут колеса господина,
Ему не страшен рой осиный
И в дружбе с ним - пчелиный рой,
Который слеп и глух порой...
Все птицы распевают оды,
Осины шепчут им вослед,
Что за рулем не крепкий дед,
А царь услужливой породы.
                               2005
 
 
                                                                           -87-
                      ***
Палачи, а откуда вы родом -
Все этрусские, русские, прусские, прочие,
Не заплечных дел мастера?
Поворотом судьбы, приворотом,
Ожирением и худосочием
Наловчились в землю втирать.
Изощренности вашей завидуют...
Сверхроскошные гнездышки свили
Из обманутых чьих-то надежд
И надеетесь: ловких не выдадут.
Возле плахи замшелой на свет появились
Вы из белых халатов и чистых одежд.
                                             2005
ВЫСЕЛЕНИЕ
Почему все пришлось на меня?
Я не выдержу. Кожа да кости.
Не бывает ни ночи, ни дня,
Но бывают нежданные гости.
Вот пришли, и с квартиры - долой,
Договор твой закончен со школой,
Убирайся семейно домой,
Да еще пригрозят протоколом.
Мы уйдем караваном в ночи,
Педагогов семья - как изгои.
Матерись или криком кричи -
Ничего невозможно другое.
Эта месть неизвестно за что
Гражданину страны, и поэту,
И стране, и поэзии всей.
Мы уходим к неясному свету,
Темнота, ты его не рассей:
Я не выдержу - выдержит кто?
                                    2005
ИЗ ОКНА ВАГОНА
На старой ограде
Написано ярко:
«Красное знамя – на Кремль!»,
На новой краснеют слова
«Хакер» и «жесть».
Я хотел бы 
Оставить там 
                                                                             -88-
Надпись другую:
«Доброго пути,
Человек».
          2005                                                        
НИЩЕГРАД
Их обходит любая зараза
Из-за запаха тысяч зараз.
Нищий сумку украл -
Потрошил ее в сквере три раза,
А за ним потрошили семь раз.
Он без ног, тот без рук - лишь характером сходны,
Огрызаются с разных сторон.
Здесь увидишь десятки и сотни,
Но за ними стоит - легион.
Потому и сложилось веками:
Ловкачи-толкачи там и тут,
Из куска хлеба сделавши камень,
В вещем страхе в хоромах живут.
                                        2005
АЛЕКСАНДРОВСКИЙ САД
Александровский рай,
Прикремлевская зелень...
Александровский сад,
Поселенье славян.
Александровский сад,
Я тобою нацелен,
Александровский рай,
Превзойти соловья.
Александровский сад,
Ты и плод мой и завязь;
Александровский рай,
Я - и завязь, и плод.
Александровский сад,
Есть прохожий - мерзавец,
Александровский рай -
Есть прохожий-оплот.
Александровский сад
Время не обломало;
Александровский рай,
Сохранившись, воскрес.
Александровский сад
Настрадался немало;
Александровский рай –
                                                                            -89-
Мартиролог окрест.
Александровский сад,
Что ни шаг, то увечье;
Александровский рай,
Что ни миг, то беда.                                                                        
Александровский сад,
Чье терпенье - овечье?
Александровский рай
Вместо ржи - лебеда.
Александровский ад,
Что не кануло в Лету?
Александровский сад
В Лету не унесло.
Александровский рай,
Ты - прощенье поэту;
Александровский сад,
Ты - его ремесло.
Александровский сад!
На булыжники тихо,
Александровский рай,
С постамента сойду.
Александровский сад,
Я - рожденный портнихой,
Александровский сад,
Ты - рожденный в саду.
                        2005
ГОВОРЯЩИЙ АСФАЛЬТ
Черный он, как осенняя ночь,
Но, как звездочки, светятся буквы...
Вам со свадьбой мы можем помочь,
Раздобудем и ленты, и куклы.
Если нужен крутой генерал,
Он в парадном предстанет мундире,
Чтоб лучистой звездой озарял
Счастье в новой, просторной квартире.
Жениха, и невесты, и куклы
Объектив наш уловит лучи.
И на черном есть светлые буквы -
Хуже всем, если черный молчит.
                                    2005
ПРОБКИ
Автобус тихо ехал -
Остановился вдруг,
                                                                               -90-
А впереди помехой
Его железный друг.
О боженька!
Вся дороженька
Не по правилам                                                              
Замуравела.
  Баранки не баранят,
  Рули тут не рулят,
  И поздно стало рано,
  И скорость - до нуля.
  Где инспекторы?
  Где гаишники?
  И девичники,
  И мальчишники.
А вроде все пристойны,
И день еще живой,
Но ты - живой покойник:
Пой песни, волком вой.
Здесь все равные,
Все исправные,
Ох, и смелые,
И умелые.
  Но если ты не робок,
  Налил - так пей до дна!
  Не будет больше пробок -
  Не будет и вина.
                           2005
                        ***
Крестьянский сын сошел за дворянина,
И обошел, и превзошел дворян,
В дороге неизведанной и длинной
Великие открытия творя.
О Ломоносов русского народа!
Для нас ты все - и Ньютон, и Платон,
И дикость, и безродье, и порода -
С твоей судьбою век переплетен.
Совсем не зря учился ты латыни,
Ох, и трудна покойница-латынь!
А ведь цвела оазисом пустыни,
Одним оазисом среди пустынь.
                                    2005
 
 
 
                                                                         -91-
МОЛИТВА
Я молюсь. На брусчатке - иконы.
Я молюсь, и молюсь, и молюсь...
У молитвы свои есть законы:
В ней надежда, и радость, и грусть.
Я молюсь на коленях. Прохожий
Рот раскрой и смотри на меня.
Ни ковра, ни Кремля, ни рогожи,
Только небо - ни ночи, ни дня.
И ни звука никто не ответил,
Даже шепота не принесло...
Разве есть что понятней на свете,
Чем молитва святая без слов?
                                    2006
         ***
Христос воскрес,
Сияй окрест,
Свети в груди.
Голгофы крест
Не впереди.
Из разных мест
Христос воскрес
Несётся вширь,
Стремится вверх…
Прекрасен мир,
Живи и верь!
И эта весть –
Христос воскрес –
Из тьмы, где грех,
До нас дошла,
Учила всех
И берегла.
Христос воскрес!
Сияй окрест,
Свети в груди.
Голгофы крест
Не впереди.
             2006
 
 
 
 
                                                                           -92-
                   ***
Осень в столице - дерзкая дева,
А не девственница-целина.
В непогоду случайно разделась
И осталась голой одна.
Осень в Москве презирает счастливых,                                                                          
Уберегших мужей от измен.
Где гармонии переливы?
Соглядатай-мобильник взамен.
                                   2006
НОЧНОЙ КЛУБ
То изморось, то изморозь,
И осень, и зима,
Да каруселит сызнова
Ночная полутьма.
И не поймешь: то весело,
То грустно и смешно.
Везде сплошное месиво
И бодрствует оно.
Ночного клуба зарево
Рекламное, зовет.
Там столько разбазарено,
Что вспыхнет все вот-вот.
И тоже вперемешку все:
И водка, и вино.
Иди туда, не мешкая,
Пока в душе темно.
Лекарство есть от холода,
От липкой тишины.
Там тех найдешь, кто молоды,
В объятиях весны.
                       2006
КРАЛЯ
Жеребец и кобыла играли
Ясным днем посредине села
На глазах расфуфыренной крали
Разодетой … почти догола.
Жеребец был настойчив и молод,
И кобыла была молодой,
А копыто в игре – это молот,
Грудь была наковальней литой.
Их не мучили страсти-мордасти,
                                                                            -93-
А учили, пройдя стороной,
Испугавшись ее белой масти,
Испугавшись его вороной.
Стройной крале топорщили шорты
Распростертые бедра ее.
Для кого же они распростерты?
Утолят нетерпение чье?                                                                  
Яркой крале топорщили майку
Нестесняющиеся соски.
Для кого грудь журчит, угадай-ка?
Где исток у молочной реки?
Полуголое гибкое  тело -
Для души словно громоотвод -
С любопытством украдкой глядело
Жеребцу под могучий живот.
                                     2006
ЛЕСБИЯНКА
А рога и остры, и красивы -
Небодлива, смиренна она.
Все красивые неагрессивны,
Не черны - только кожа черна.
На лугу ранним летом - раздолье:
И трава, и цветы для коров,
Словно тихий волшебник застолье
Приготовил рассветной порой.
Но, бывает, инстинкт потревожит
Здесь Рыжуху какую-нибудь,
И пастись она больше не может,
И на землю не может взглянуть.
Лишь стоит, и мычит, и мотает
Головастой своей головой.
Все как будто о ком-то мечтает
Над росистой, над сочной травой.
Тут выходит Чернушка из тени.
На дыбы - и легла на нее,
На мечтающую средь растений,
У которой спина, как жнивье.
Из ближайшего леса полянка,
Как ребенок, подсмотрит тайком...
Утешительница-лесбиянка,
А пастух ее кличет быком.
                             2007
 
 
                                                                               -94-
                 ***
Я получил твое письмо
Спокойное, чуть-чуть ревнивое,
Украшенное той тесьмой,
В которой нечто есть ленивое,
Интимное, как твой халат.
О лик, о крик воспоминания!
Тесьма украсила разлад                                                                    
Травой забвения сознания
И воскрешением услад.
В чем не права и в чем права
Провидица моя, пророчица?
Молчат, как твердый знак, слова,
Пока понять их не захочется,
Расшевелить, распоясать
И раскусить построчно хитрости.
Как тигр, листок твой полосат,
Читать его – что тигра вытрясти,
Заднеязычный звук украсть.
Дотошно кровь чернил исследуя,
Опять испытываю страсть,
Как будто на свиданье еду я 
И задыхаюсь опоздать.
Передо мной – подобье волоса,
За ним – лукавый легкий взгляд,
Как будто очертанья голоса
Твои ресницы шевелят.
Как перед утренней дорогою
На шпалах сумрачных стою,
Не мокрый рельс рукою трогаю,
А строчку ровную твою.
                              2007
ПОД БЕЛЫМ ПОКРОВОМ
С Новым годом и та, что нежней
(Светлым, странным, суровым,
Ветхим, вечным - и все-таки новым)
Всех на свете под белым покровом
(Ельным, стельным, изрядно похмельным,
Едким в шутках и метким в словах)-
Ты возникла мазком акварельным,
Ты пропитана духом постельным,
А его так легко целовать.
                               2007
 
                                                                             -95-
ЧЁРНАЯ ШУБКА
Поезд снова, как щепку, несет
Беспокойное длинное тело,
А душе в долгий путь не хотелось –
Не душою решается все.
Тело смотрит красотке под юбку.
Плюй, дорога, метелью в стекло –
Здесь душе и тепло, и светло,                                                                       
Словно  спряталась  в  черную  шубку.
                                         2007
АРБАТ
Предо мной - весь Арбат. Весь не старый - лишь только седой,
Он завален вещами, картинами, но не едой.
Здесь отрадно стоять да смотреть, никуда не спеша,
Эта улица - дом для души, а душа хороша,
Раскрасавица-душка, каких поискать! Не греши,
Не дыши - ведь не зря красота поселилась в тиши.
Зорко смотрит, но что упустил постовой?
Молодую любовь, отраженную на мостовой,
На булыжнике. Светится свежая надпись на нем:
Я люблю тебя, Даша, и скоро мы будем вдвоем.
Как хотел бы я так не писать - лишь подумать о Ней!
Есть ли что твердокаменней в мире и есть ли нежней?
Эту тайну двоих, многолюдный Арбат, сохрани,
Как гранит, и в погожие, и в непогожие дни.
Ты на всех языках приобрел богатырскую стать.
Люди топчут любовь и не могут ее растоптать.
                                                          2008
Я СТОЮ НА САДОВОМ КОЛЬЦЕ…
Я стою на Садовом кольце,
Маяковский торчит подо мною.
Крик застыл на железном лице,
Породнивший его с сатаною.
А вокруг - многоцветье огней,
Рождество наступает Христово.
Я хочу все сильней и сильней
Человечьего счастья простого.
Вот родиться твоей бы любви
В день рождения вышнего чуда;
Шею нежную нежно обвить,
Появившись к тебе ниоткуда.
Ты прости за неловкость меня
                                                                             -96-
В день рождения радости дивной.
Я готов на тебя поменять
Век компьютерный и реактивный.
Я люблю, и душа из души
Улететь в твою душу готова,
Будто вновь народилась в тиши
В день рожденья Христова.
                                  2008                                                                     
                          ***
Не котенка ты нянчишь - мобильник,
Это значит: ты любишь его.
Кучерявый и сексапильный
Записал там свой голос живой.
Потому что я в этом уверен
И, как исповедь, говорю.
Затененный кронами вереск
До рассвета целует зарю.
Ах, мобильник, судьба-индейка,
Замолчишь ты когда-нибудь?
Голое платье сейчас надень-ка,
Чтобы в чуткий дисплей взглянуть.
Вся красавица, все - красиво.
Ты из тьмы на свет родилась?
Породнились березка с ивой,
Шелк волос и кожи атлас.
Был мобильник лишь телефоном,
Не хранителем, не судьбой,
Чтобы песней своей и звоном
Воспарить над самим собой.
                                       2008
                                ***
Я на Грязных прудах - ты на родине чистой Гомера,
Ты Светлана, ты Светочка-веточка, точка.
Ты поглубже прудов, и примерней примера,
И поярче роскошных цветов и лесного цветочка.
С Днем рожденья! Я знаю твой день сокровенный,
Я готов на него исступленно молиться.
Сообщения почты бывают мгновенны -
Так же быстро светлеют, меняются лица.
Но я вижу одно:  сообщения сердца
До любимого сердца доходят быстрее,
Будто настежь распахнута мягкая дверца -
И сквозняк ускоряет амуровы стрелы.
 
                                                                                -97-
Я по тонкому льду - ты стоишь на граните
И на вечности - это нельзя поменять.
Светлым днем народился твой Ангел-хранитель,
Чтобы ангелом стала и ты для меня.
                                                 2009
НЕВДАЛЕКЕ ОТ ТЕБЯ
Что же делать, сердечная смута                                                                         
Взбаламутила душу до дна.
Показалось:  я должен кому-то
Привезти из Шампани вина.
Я поехал. Я ехал и еду.
Есть ли вехи в пути - не пойму.
Буду праздновать скоро победу -
Есть ли смысл побеждать одному?
Вот я в Гавре. Зачем я заехал
В этот город больших кораблей?
Не обязаны Гавру успехом
Ни Монтень, ни Руссо, ни Рабле.
Здесь не так далеко до Шампани...
Я доволен и счастлив вполне
И в тяжелом приморском тумане
Направляюсь навстречу волне.
Отыскать в темноте путь-дорогу,
Если волны прохладой знобят?
Но пойду я вперед понемногу:
Здесь не так далеко до тебя.
                                    2009
ТВОЙ ГОЛОС
Мне приснился сегодня твой голос,
Всех других стороной обойдя.
Или ночью душа напоролась
На холодные копья дождя?
Этот сон не умрет, не воскреснет,
Не растлится, как юная ночь.
Если рядом есть мир бестелесный,
Почему я гоню его прочь?
Тихо-тихо за рощицей голой
Просочилась под камнем вода.
Мне приснился сегодня твой голос -
Я не слышал его никогда.
                                 2009
 
 
                                                                           -98-
                   ***
Я пойду по России пешком,
По пустой, и простой, и святой,
Где проселком, а где бережком,
Не за истиной - за красотой.
Я пойду по России пешком,
Не поеду, а быстро пойду,
Для того чтоб в году ни в каком
Очутиться в веселом саду.                                                                   
Я пойду по России пешком,
Никого - никого! - не любя,
Бережком, где бегом, где шажком,-
Для того, чтоб увидеть тебя.
                              2009
                 ***
Истовое чистое лицо.
Девушка-шахидка с автоматом
Вышла на кирпичное крыльцо
С террористом лохнувшим лохматым.
Нет веснушек на его носу.
Щеки у нее не конопаты.
Скоро взрывы зданье разнесут
Для рытья могил дадут лопаты.
Чистые пружинятся тела,
Светлые в глазах роятся мысли.
Кем творятся черные дела –
С потолка над жертвами нависли?
                                        2009
СВЕЧА В ЗЕРКАЛАХ
Господь, видящий тайное... 
Закоулки закоулочков, где ни фонарей, ни фонариков - 
только луна и спрятавшееся за железными заборами жилье. 
Глубь глубины... Колодец колодцев... 
Вдохнула в себя луна легкие облачка. Посветлело вокруг. 
Справа - табличка с большими белыми буквами: улица Шоссейная. 
На заборе напротив - табличка с буквами помельче: улица Станционная. 
Выдохнула луна облачка: и один забор, и другой скрылись во мраке. 
Померещилась несуразица?
Невозможно стоять на двух улицах сразу, невозможно ехать, идти, плестись, колдыбать. 
Не перекресток, не два не совпавших измерения. 
Если ты спешишь от шоссе по Шоссейной, то не можешь в то же мгновение торопиться по Станционной. 
                                                                          -99-
Но неисповедимы пути... Непредсказуемы отражения... 
И ведет тебя вперед вопреки всему от шоссе Шоссейная улица, 
от станции - Станционная. 
Обе таблички пялятся друг на дружку в неустойчивом свете луны.
Свеча в зеркалах - много свечей, и у каждой колеблется пламя по-своему.
                                                                                          2010                                                           
ЁЛКА НА ЧИСТЫХ ПРУДАХ
На Чистых прудах выхожу из подземки 
не в сторону памятника Грибоедову, а в противоположную. 
Стоит враскорячку каркас металлический. 
От ближайших фонарей блестят на нем места сварки. 
Сужающееся кверху сооружение выглядит 
внушительным, но нелепым на фоне праздничных окон 
Главпочтамта и Чистопрудного бульвара. 
Вот начали украшать это чудовище; 
оно обросло темно-зелеными лапами, опущенными вниз. 
Повесили гирлянды. Елка засветилась по-новому, улыбнулась 
и Главпочтамту, и Чистопрудному бульвару, и случайным прохожим. 
На носу - праздник, и уже блеснуло в нем нечто языческое, 
сродни Деду Морозу, Снегурочке, ряженым, 
которых невозможно узнать 
под ворохом пестрой одежды и слоем косметики. 
Здесь нельзя сказать "новогодняя ель", 
так как она в настоящий момент 
на какой-нибудь опушке замерзла слегка 
и машет колючими лапами, 
будто отмахивается от назойливого ветра. 
"Новогодняя елка" - подходит вполне: 
именно она, неуклюжая, негнущаяся, 
ухитряется одушевлять собой 
бойкий и быстрый праздник. 
                                 2010
ДЕРЕВЬЯ ЛЮБЯТ РОССИЮ
Нелегко приходится русским деревьям, 
Не только дубам и березам, но и ольхе.
Летом в жару они боятся пожаров, 
Хотя от ольхи всегда недалеко 
Какая-нибудь речушка. 
Коротышка-ольха не теряет оптимизма, 
Ее зеленые шишечки загорают на солнце 
И становятся темно-коричневыми. 
Заметили вы, что даже плакучие деревья не плачут, 
А лишь дрожат на ветру, 
                                                                                 -100-
Заряжая уставшего человека надеждой на лучшее? 
Зимой в городе тротуары посыпают от наледи химией, 
Которая ох как не нравится бульварным березам. 
Вдобавок короеды и мучнистая роса, 
Выбелившая летом листья богатырского дуба 
И оставшаяся на них зимой. 
Шатается, скрипит древесная плоть,                                                                         
Но долготерпению ее нет предела...
Человек плюнул бы на все, 
Улетел в Лондон и давай звонить оттуда в колокол на всю Русь-матушку. 
Далеких звуков боялись бы... 
Православного звона разве боятся? 
Снял шапку прохожий и перекрестился под плакучей березой. 
Дереву это привычно: 
Его также в свирепом мире лишь Господь бережет.
                                                          2010
ПРОЕЗД АКАДЕМИКА САХАРОВА
В троллейбусе прозвучало объявление: 
"Проезд академика Сахарова". 
Я знал, что это ошибка: проезд и проспект - не одно и то же. 
Впрочем, остановка остановке тоже рознь. 
Здесь на всю стену висела зеленая реклама яблочного сока. 
Деревья с листьями и плодами. 
Большая семья дружно работает на уборке. 
Одна тачка доверху заполнена яблоками. 
Чем не сад на Садовом кольце? 
Да, настоящий сад, и длинная юбка на женщине настоящая, 
И тенниска на мужчине, и шорты на девушке. 
Вертлявый ветерок еще с прохладой, пасынок севера, - 
Не пускает на свет Божий зелень травы. 
Реклама не просто смелая - бесшабашная в своей дерзости 
Возле лужи, скованной утренним льдом.
Апрель, подмороженный зимой, улыбнись! 
Он и улыбнулся, чего ему стоит? 
Потрогал озябшими пальцами листья. 
Они по-настоящему нависали над скамьей и шевелились слегка. 
Прожилки видны, потому что светлее листвы. 
Везде цвет, приятный для глаз. 
Апрель помолодел даже и погладил душистые усы. 
Самому, видать, захотелось поработать в осеннем саду. 
Все натурально здесь. 
Колышки поставлены самые что ни на есть деревянные - не нарисованы вовсе; 
Листья с них свисают - тоже не нарисованы. 
Как не поверить в то, что сок в пакете - настоящий, 
С кислинкой, неповторимо духмяный?! 
                                                                               -101-
От висевшей прежде на троллейбусной остановке 
Рекламы голливудского фильма не осталось и следа, 
Хотя он немало проглотил бумажной зелени 
В жалкой потуге представить бьющую ключом жизнь.                                                                   
НО СТОИТ, КАЧАЯСЬ…
Много воды утекло. 
Много названий на улицах Москвы сгинуло. 
Как ветром их сдуло. 
А одно каким-то чудом удержалось. 
Впрочем, вряд ли чудом. 
Рябинка! Название вроде бы незамысловатое, да буквы витые, вычурные. 
Как зажгутся вечером, так и горят всю ночь напролет хоть зимой, хоть летом. 
Красный свет на рябину со спелыми ягодами похож - слюнки текут.                   Неизвестно, таится под вывеской магазин или еще что-нибудь. 
Не написано - и все тут. 
Кафе, пиццерия поблизости исчезли без следа - они не скрывались, 
А вот более осторожное заведение уцелело. 
Может быть, это даже аптека: 
Рябинка - лекарственное деревце. 
Может быть, дом свиданий:                                                                                               Название издалека так похоже на ждущие женские губы.                                                     Что бы там ни было, но январским вечером кажется:
Под яркой вывеской можно будет согреться. 
Найдутся и выпивка, и закуска,                                                                                                     А может быть, там и впрямь ждут тебя. 
                                                            2010
                       ***
Это звук старинный, сокровенный,
Ищущий и шарящий во мгле,
Нежащий артерии и вены
Вечности и матушке-Земле.
Этот сладкий шелест – и незрячий,
И неслышащий,  как будто неживой,
Не привычно-теплый, а горячий,
Горячащий ноги, грудь, живот.
Этот страстный шелест – он недолог,
Крохотный стирающийся звук,
Шалаша шушукающий полог,
Шевелящийся за пологом паук.
Это звук шершавый, щуплый, шкурный,
Щупающий, щельный, щелевой,
Щелкающий, ласково-амурный,
Голенастый, голый, голевой.
                                 2010
                                                                         -102-
ОБЛЕДЬ
Прошел зимний промозглый дождь, 
обледенели ветки деревьев, 
приняли самые причудливые очертания. 
Одни топорщатся толстыми льдышками, 
другие не выдержали холодной тяжести. 
Давно ли ветви плакучей березы легко плясали на ветру? 
Теперь они превратились в пузатые сосульки 
и положили вершину на дорогу. 
Стоит белая радуга, искрится на солнце,
упираясь обоими концами в тонкий панцирь земли. 
Осторожно едет водитель, чтоб не соскользнуть ненароком на обочину. 
Колеса его шикарной машины 
трут вершину дерева об лед. 
Не менее осторожен пешеход, 
который придерживается за обледеневшие ветки руками.
Иного пути нет ни здесь, 
ни где-нибудь в скользкой окрестности, на километры вокруг. 
Неодолимая сила как будто согнула в бараний рог деревни, 
города - творения рук человеческих, 
деревья и человека - творение рук Божьих. 
Господи, не перегни палку.
                                   2010
ГОРОДУ
Я ни разу
Не плюнул
На твой асфальт
И в твои
Разноцветные очи...
Не бросил где попало
Арбузную корку,
Кормил твоих птиц,
Включая белого воробья
Возле Садовой-Спасской улицы...
Поклонялся могилам -
Реликвиям
Твоей шумной истории...
Что я не сделал еще?
                         2010
 
 
 
                                                                              -103-
ДРОГНУЛО СЕРДЦЕ
Девушка - душка. И без руки. 
Болтается тряпкой рукав. 
Как испарился приток у реки - 
Ведь полноводна река?! 
Ведь впереди - плодоносный расцвет, 
Но взрыв не смотрит вокруг. 
Многих украл у страны на тот свет, 
Туда, где ни ног, ни рук. 
Девушка милая с русой косой, 
Как ты осталась живой? 
Дрогнуло сердце перед красой 
У Земли, что казалась лишь головой. 
                                         2010
ТАМ, ГДЕ НЕТ…
Там, где нет президентов, правительств,
Представительства у мостовой,
Там, где свора сидит на цепи
И бродяжит немалая свора,
Где за жизнь за свою
Отвечаешь ты собственной головой
Посреди непрозрачных оград
И собачьего их разговора.
Там, где нет пестрых рынков
Или толчеи привокзальной,
Нет красавиц усталых или изнуренных
На каждом шагу,
Где вознесся не храм, а дубок
Лепоты несказанной
И цветы разрослись не на карлице-клумбе,
А вширь на лугу.
Там, где нет сильных башен Кремля
И гремучих курантов,
Там, где воздух уже не столичный, не личный,
А просто ничей,
Где прижился покой, рай без Данте
Или рай не Дантов,
Где влагалище влажное жизни –
Слегка мутноватый ручей…
                                  2010
 
 
 
                                                                         -104-
                           ***
Стая скворцов отряхнула с ветвей
Гибкое тело свое.
Вряд ли отыщешь что-либо резвей
Даже с любимой вдвоем.
Это мелькнул не компьютерный сбой
В неосвещенном окне –
Сытые птицы блеснули собой
В послезакатном огне.
Черные перья и точки на них,
Блестки и сизый отлив…
Кануло все, и лишь образ возник –
Зорок, и молод, и неприхотлив.
Стая, должно быть, готова в отлет,
Ветки махнули: «Прощай!»
Если судьба в порошок не сотрет,
Значит – не жернов она, а праща.
Нужно забыть о победах других,
Плотно зашторить окно,
Тихо присесть возле уст дорогих
И предложить им вино.
Птицы не будут шуметь у ворот
Из-за песчинок пшена.
Если судьба в порошок не сотрет,
Значит – надежна она.
                             2010
                        ***
Два мобильника друг с другом говорят
Мимо горя, мимо моря, сквозь лесов густой отряд.
Два мобильника. Две ниши. Две судьбы.
Им не требуются вышки и столбы.
По биению влюбленные сердца
Все предвидят друг о друге до конца.
                   ***
Вот пара курит. Он, она,
Любовь их ясная темна.
Над ними спарились дымки
И ядовиты, и легки.
То выброс легких и души,
А третий – лишний. Не дыши.
                                    2011
 
                                                                            -105-
                             ***
Прощай!  Сердцу больно прощаться.
Прощай!  Но ты снова со мной.
Прощай!  И не признаком счастья –
Прощай!  Горстью пыли земной.
Прощай!  Не воскреснет весною
Прощай!  Сирен зов и сирен.
Прощай!  На песке под сосною
Прощай!  Весновеет сирень.
Прощай!  Ненадолго простится
Прощай!  И вернется вина.
Прощай!  Златовласая птица
Прощай!  Никому не верна.
Прощай!  Ты плывешь над рекою,
Прощай!  Небеса впереди.
Прощай!  Я от солнца закроюсь
Прощай!  Лишь слезами в груди. 
                                    2011
                  ***
Не помни ни слова, ни звука,
Забудь обо мне на века.
Освоенная наука –
Подобие черновика.
Прости не прощеное мною,
Прощеное – тоже прости.
И будь все такой же земною,
Все также духовно расти.
Тебе я уже не отвечу:
Быльем прорастает былье.
Не помни разлуку и встречу,
И дух, и дыханье мое.
                           2011
В ТЁПЛОМ СТАКАНЕ
Как собака, бежит неудача
Вслед за мною – зови, не зови.
И сожженная варваром дача,
И упреки, и слезы твои.
А зима – без малейшей заминки
Резче всех, как всегда, укорит.
Свет погас, и как будто поминки:
Свечка в теплом стакане горит.
Где-то звезды, задутые вьюгой,
                                                                         -106-
Куст полыни морозом обвит.
Ну а я, словно загнанный в угол,
Прячусь в призрачный домик любви.
Но поставлю ту свечку на книгу
И достану бутылку вина…
Выпью я за удачу-трусиху:
Может, также тоскует одна.
                                    2011
                      ***
В большой и светлой тишине
Листок летел земле навстречу
И радовался все сильней
Свиданию бесшумной речью.
Не любит радость громких слов!
Он колыхался над землею,
Шуршал, и пел вокруг стволов,
И разговаривал со мною.
                             2011
ШЕВРОЛЕ
Вот стояла изящная осень
С модной сумочкой через плечо.
Посулил до деревни подбросить
Нагловатый красавчик-мачО.
У него не машина, а песня,
Шевроле с золотистым крестом.
Триста двадцать ЛС, если честно,
Ну а честность осталась с Христом.
Осень робкая вовсе не знала:
До деревни рукою подать.
Не отделаться ей от нахала, 
Шевроле превратится в кровать.
Повезет он красу до обеда,
И до вечера, и до рассвета
По лесам неизвестно куда,
Чтобы там целовать-миловать...
Для нахала - крутая победа,
Для природы - простая беда.
                             2011
 
 
 
 
                                                                          -107-
УЛИЦА ТАЛАЛИХИНА
Ни троллейбуса, ни трамвая…
Тихая улица.
Дом спокоен, в его окне
Кот от вешнего солнца
Хмурится.
Эта улица не простая
Чем-то сродни обители.
Названа в память молодого
Лётчика-истребителя.
Тишиной и светом 
Тут стало не лихо ли?
Непроглядная ночь –
Время подвига 
Талалихина.
Защищая Москву
Поднебесным ратником,                                                                 
Он таранил врага,
Как большого стервятника. 
И глаза были зоркими,
Руки ловкими,
Боднули землю не раз
Бомбардировщики.
Мемориала вечное пламя
Не знает роздыху.
Тихая улица – лучшая память
Громкому подвигу.
                     2012
ПОЛК БЕЗЫМЯННЫХ
Он служил в неизвестном полку,
Безымянный навечно солдат.
И теперь только мошки толкут
Толчею тех событий и дат.
Есть в неравном железном бою
Ослепительно близкий рубеж
Из последних. Врагам не сдают,
Даже если проделали брешь...
Не исчезла, увы, далеко                                                                                                     Заваруха, притихшая днесь. 
Враг забывчив. Столкнётся он здесь
С безымянным навечно полком.
                                      2012
 
                                                                             -108-
МОЙ ВЫСОЦКИЙ
В нашем городе свой был Высоцкий,
С непродажной гитарой ходил.
Постепенно поддатый, высокий,
Он имел при себе заводил.
Заводилы его заводили,
Покупали в ларьке пузыря.
Он ценил европейские стили,
И как я понимаю, не зря.
Подражая актёру-кумиру,
Находил в каждом деле изюм
И являл восхищённому миру
 Непорочный джинсовый костюм.
Всем приятель, и голос душевный.
Лишь чуть-чуть, как Высоцкий, хрипел.
Вскормлен пригородом и деревней:
Днём работал, а вечером - пел.
Вот приеду, найду я скамейку.
Нет актёра - Высоцкий поёт.
Некто скажет: 
'Открой да налей-ка...'
Это молодость - счастье моё.
                                 2012
КАРБЫШЕВ
Оглянись, осмысли, огляди!
И кадетский корпус позади,
И в бою решающий порыв,
И лихой Брусиловский прорыв.
Форты Бреста на пути врага –
Карбышева ум, его рука.
Он, что мог, для Родины создал, -
Инженер, учёный и солдат.
И в плену продолжил честно бой,
Жертвуя собой…
                             2013
РОДИНА КАК СОЛДАТКА
Семьдесят лет – не много,
Семьдесят лет – не мало…
Просто была дорога
Жуткая от начала.
Просто были не вёрсты,
Просто не мили плыли,


                                                                           -109-
А лишь сухарик чёрствый
Да изобилье пыли.
Танки ползли с крестами,
Землю снаряды рыли.
Пушками их рейхстаги
С нами заговорили.
Крестная сила с неба –
Бомбы. Листовки в речке.
Холодно, как от снега,
Жарко, как в русской печке.
Даже детей не жалко
Этим крестам стальным,
Но понемногу жарко,
Холодно стало им.
На супостата встала 
Родина как солдатка.
Выдержали немало
И кирзачи, и скатки.  
Шли по европам-эпохам,
Уничтожали злое,
Делали это неплохо.
Злое стало золою.
                   2015
ИГРА
Как интересен
Тонкий планшет!
Пушки стреляют,
Воздух нагрет.
Мальчик играет 
В лютом бою.
Он защищает 
Землю свою.
Танки скрежещут,
Ставки растут…
Смысл Сталинграда:
Гитлер – капут!
Мальчик играет
В прошлой войне,
Ближе и ближе
К майской весне.
                  2015
***Примечание: впервые стихотворения из «Московской тетради» опубликованы в газете «Сто друзей» (приложении к «Учительской газете»), журналах «Наш современник», «Юность», «Арион», «Учитель года», альманахе «Юность плюс».

 

 

Еда для мужчин