последний выход старой Коломбины
На фотографии: известная русская актриса начала 20-го века Ольга Глебова-Судейкина, умерла в Париже в забвении и бедности.
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, всё кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
(с) А.С.Пушкин
Мне не быть ни пушистой, ни белой!
Ни к чему и ангельский нимб!
Пусть душа от невзгод загрубела,
а к подошвам деготь прилип!
Пусть ругают! В глаза и в спину
помидоры летят и мат –
сердцем я от обид не остыну
и сыграю даже антракт!
Мой спектакль идет при аншлагах:
аплодируют, ржут и бьют...
Похвала и хула – все, как надо, –
этот мой бенефис – как дебют!
Мне не быть одинаковой – скучно!
Примеряю новый парик!
На ходу сочиню кучу звучных,
едких реплик-рифм – на пари!
...Но как только кончится вечер,
свет погаснет, театр заснет,
надо мной засмеются зловеще
мои маски: пришел черед...
Мне припомнят все неудачи –
где сфальшивила, где соврала –
и я тихо в кулисе заплачу:
«Жизнь – театр и там лишь игра!
Я была настоящей на сцене!
Позволяя в жизни играть...
О, мой дар, ты, конечно, бесценен,
но несешь проклятья печать...»
----------------------------------------------------
А на утро у будки суфлера обнаружили тело старухи.
Хоронили в безвестной могиле: ни детей, ни родных – никого...
Только дряхлый Пьеро, чуть поплакав, в прах напился опять от скуки – как всегда.
Да еще написал мемуары про нее молодой Арлекин.
2007
На фотографии: известная русская актриса начала 20-го века Ольга Глебова-Судейкина, умерла в Париже в забвении и бедности.
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, всё кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
(с) А.С.Пушкин
Мне не быть ни пушистой, ни белой!
Ни к чему и ангельский нимб!
Пусть душа от невзгод загрубела,
а к подошвам деготь прилип!
Пусть ругают! В глаза и в спину
помидоры летят и мат –
сердцем я от обид не остыну
и сыграю даже антракт!
Мой спектакль идет при аншлагах:
аплодируют, ржут и бьют...
Похвала и хула – все, как надо, –
этот мой бенефис – как дебют!
Мне не быть одинаковой – скучно!
Примеряю новый парик!
На ходу сочиню кучу звучных,
едких реплик-рифм – на пари!
...Но как только кончится вечер,
свет погаснет, театр заснет,
надо мной засмеются зловеще
мои маски: пришел черед...
Мне припомнят все неудачи –
где сфальшивила, где соврала –
и я тихо в кулисе заплачу:
«Жизнь – театр и там лишь игра!
Я была настоящей на сцене!
Позволяя в жизни играть...
О, мой дар, ты, конечно, бесценен,
но несешь проклятья печать...»
----------------------------------------------------
А на утро у будки суфлера обнаружили тело старухи.
Хоронили в безвестной могиле: ни детей, ни родных – никого...
Только дряхлый Пьеро, чуть поплакав, в прах напился опять от скуки – как всегда.
Да еще написал мемуары про нее молодой Арлекин.
2007
Нет комментариев. Ваш будет первым!