ВПЕРЕД В ПРОШЛОЕ

26 сентября 2018 - Вик Стрелец

(фантасмагория)

1. Встреча в вечности
.
Было это в две тысячи сотом году.
Плесневели кувшинки в погасшем пруду,
на опушке лесной громоздился гранит.
Медный отсвет изменчивых лунных ланит
косо падал на камень. А мимо, стройна,
шла девчонка с античным кувшином вина.
И как сон был пленителен девичий стан,
и была возле камня поляна пуста.

Только отсвет на камне внезапно померк,
может быть, от случайных небесных помех,
но у камня взвивалась, ярилась мечта –
сновидений, забытых легенд маета:
выбиралась
душа
из гранитных
телес.

Отражался громадою в омуте лес
трепетала звезда в заливных небесах,
над дубравой хоры увязали в басах.

И соткалась подобная телу душа,
и стесненно при виде девчонки дыша,
встрепенулась – прозрачна, бесплотна, как мысль,
а неслышимый голос в дремотную высь

уносился: «Белона, Белона, ну, что ж?
Выколачивать пыль из истлевших рогож,
силясь краски поблекшие их оживить?
О, Белона! Мне в голос теперь бы завыть...
Непреклонность твоя!.. В чем же смысл этих мук?»
А на древе познаний присвистнул симýрг*,
стали бледными контуры странной четы...

«Ладно, Глеб... Но еще ли ты видишь черты?
И еще ли ты хочешь объятий моих?»

«Я хочу!..», – чтобы это расслышать, притих
даже фи́нист* бормочущий.

«Слушай же, Глеб,
наш союз в преломлении жизни – нелеп.
Говорила ведь я: как ни горько терять
этот сладостный бред, эту сказку времен,
этот столь несуразный, немыслимый сон,
но жила я в пучине того бытия,
где твоих и прапращуров быть не могло»...

«Что мне в правде, Белона? Каленой иглой
ворох тщетных потерь прошивая во тьме,
судени́цы* находят в безвестной тюрьме
непознавших любовь, и возможно, затем,
чтобы нам возвратить самый главный тоте́м,
тот, что бренность у нас отняла. Если так...»

«Милый Глеб, ты поэт...
Но мешает пустяк...
Хорошо... я забуду о правде на миг,
понадеюсь... Ну что же, меня обними,
и попробуем... канем с тобой, менестрель,
под лукавой луной в золотую пастель*»...

Как печально мерцали Белоны глаза,
и с ресницы, кипя, покатилась слеза...
Но отчаянных вежд рассыпая лучи,
Глеб в объятия грёзу свою заключил...
Только крикнула скорбно в лесу дребезда́*,
и нашли
пустоту,
полыхая,
уста.

«Блажь твоих судени́ц... Пряжа дряхлая мойр»... –
прошептала Белона.

Вдали вострогóр*
отозвался на крик дребезды. И восток
озарил на кургане упавший листок
одинокого ильма*. Растаял под ним
контур девы. В гранит же, Денницей* гоним,
уходил, исчезал, от отчаянья слеп,
неприкаянный Глеб.

И закончится день, и погаснут лучи –
Хлынет ночь...
и холодная
вечность
в ночи...
______________
* Белона – античное имя (правильно - Беллона; но я намеренно убрал
одну букву, чтобы не смешивались ЛГ и римская богиня войны
*Фи́нист, дребезда́, симýрг, вострогóр – птицы славянского эпоса
*Судени́цы – то же, что парки, мойры – в римской и греческой миф. (богини судьбы)
*пастель - [тэ], - спрессованные из стёртых в порошок красок мягкие
цветные карандаши без оправы для живописи; живопись этими карандашами.
*Ильм - дерево; иначе – вяз.
*Денни́ца - утренняя звезда, заря (ангел)

2. Сон времени

И ночь приходила. И все под луной повторялось...
Уснуло и время, стреножив коней у дубравы,
и пряжу царица судьбы бесконечную пряла,
и тучи, скрывая луну, опускали забрало.

И слышен был шепот ночами:
«Ты только запомни,
ты только узнай...
не пройди, мой несуженый, мимо...».
И были глаза у античной девчонки иконны,
а он все шептал и шептал ее древнее имя...

3. Сто лет спустя

Бродяга-моряк в океанских скитался просторах.
Летели за судном скитальца плаксивые чайки.
Невнятным намеком казались их скорбные стоны,
туманным намеком на древние чьи-то печали.

Ночами, когда угасали последние блики,
луна, как в чадру, укрывалась в лохматые тучи –
фрагменты картины мелькали во сне, как улики,
и были видения эти надсадны, тягучи.

Его в сновидениях мучила некая странность.
Была в них таежная роща и пруд плесневелый.
Зияли немыслимых криков отверстые раны
и пепел лежал, как страницы сгоревшей новеллы.
Валун у дубравы, курган, что отсвечивал ало
от ярой луны. И ладони зеленого ильма,

и прямо под деревом девушка вдруг возникала,
прекрасна, как вечность, как вечность же – неуловима.

И девушка эта шептала, в глаза ему глядя:
«Послушай, любимый, еще ли объятий ты хочешь?», –
и к черной, небесной, усеянной звездами глади
Взвивались толпой неуемные шорохи ночи.

«Ты хочешь объятий, любимый? Еще ли ты хочешь?» –
и шепот гремел, низвергалось шуршанье лавиной,
и... он просыпался в холодном поту среди ночи.
Зевал океан необъятною пастию львиной.

Погожей весною, когда отзвенели капели,
а в снежных распутных садах откипело цветенье,
на берег сошел он однажды из водной купели.

От леса на дол ниспадали причудливо тени.

Слоняясь по местности, к пестрой ватаге туристов,
пристроился он, неизбывной тоскою томимый.
Казалось, что время не движется ныне и присно,
казалось, что главное что-то проносится мимо.

На камень гранитный указывал гид, объясняя.
Он слушал вполуха, не зная, зачем ему это.
Лесная проныра – цыганка дубрав записная –
кукушка считала кому-нибудь многие лета
и сбилась со счета. «Кому же вещунья кукует? –
моряк усмехнулся. – Понять это стоило мне бы.
И что говорит проводница? Легенду какую...», –
он вслух произнес...
И тогда распахнулись вполнеба
глаза проводницы под тонко очерченной бровью,
в их синих глубинах загадки клубились, мелькали,
а небо за ней истекало закатною кровью.

Сказала она: «О любви, осененной веками»...
И канули в небыль туристы, вокруг потемнело,
скукожилась тишь; ни кукушки, ни торной дороги,
курган обозначился – въявь это было, во сне ли,
но финист* ворчал в отдаленье и сеял тревогу...
Блестящие нити незаданных терпких вопросов
вились, заплетались, мерцали вокруг этой пары...
А в мире действительном... были туристы. И росы,
вечерние росы на травы зеленые пали...
«Печальны бывают любви перепутья, тернисты...» –
такими словами закончила речь проводница.
В автобус садились, взволнованы сказом, туристы,
и падали тени на их изумленные лица.

Моряк же у камня томился в сумятице мыслей
и думал: вот напасть какая! Да болен я, что ли?!
Ведь было все так, будто сон золотой проявился,
а это лишь тень... или отзвук похожих историй...

«Простите!» – услышал он голос несмелый и тихий.
Моряк не поверил себе, но когда обернулся,
в сгустившихся сумерках будто взорвáлись шутихи,
и ветви у ильма зеленого сделались русы.

Под ильмом в тени проводница стояла и робко
звучал ее голос: «Простите, но мне показалось...» –
«И мне, ведь и мне показалось», – сказал он торопко...

От лунного зарева камень отсвечивал ало...
«Так странно, – стесненно сказала она, – но в новелле
написано вот что: однажды безлунною ночью
девчонка решила – неведенье это не дело,
и друга спросила: еще ли объятий ты хочешь?»...
И тут же увидел моряк, будто птицы преданий,
звеня оперением медным, расселись на елях.
увидел как хвоя от их вековечных рыданий
от стонов, диковинных всхлипываний порыжела.
Увидел как гид, словно в танце тихонько качаясь,
тоскует и смотрит, и смотрит, и взгляд ее светел,
и в нем отражается древней легенды начало,
и гривою медных волос забавляется ветер.

И крикнул моряк:
«Судени́цы! Намеки! Интриги!..
О, да! Я хочу!.. Но ведь мойрам удобней не слышать!».
«Еще ли ...», – взрывались аккорды – и пали вери́ги...
«Еще ли...», – и кода в басах возносилась все выше.

Его визави прошептала:
«Твои судени́цы
не так уж беспечны. Как, впрочем, и старые пряхи».
Моряк же растерянно глянул в глаза проводницы,
и ясно увидел в них вечность восставшей из праха,
увидел, как плещется вечность в глазищах бездонных,
исчез и курган, и гранитный рассыпался склеп,
и вдруг произнес он:
«О, Господи!..
Ты ли...
Белона?!».
И шепот услышал:
«Ну здравствуй,
несуженый Глеб».

Эпилог

Кувыркалась в предсмертной агонии ночь,
и вечность, похожая на огромную черную кошку,
клубком сворачивалась у ног.

Регистрационный номер №0425993

от 26 сентября 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0425993 выдан для произведения: (фантасмагория)

1. Встреча в вечности
.
Было это в две тысячи сотом году.
Плесневели кувшинки в погасшем пруду,
на опушке лесной громоздился гранит.
Медный отсвет изменчивых лунных ланит
косо падал на камень. А мимо, стройна,
шла девчонка с античным кувшином вина.
И как сон был пленителен девичий стан,
и была возле камня поляна пуста.

Только отсвет на камне внезапно померк,
может быть, от случайных небесных помех,
но у камня взвивалась, ярилась мечта –
сновидений, забытых легенд маета:
выбиралась
душа
из гранитных
телес.

Отражался громадою в омуте лес
трепетала звезда в заливных небесах,
над дубравой хоры увязали в басах.

И соткалась подобная телу душа,
и стесненно при виде девчонки дыша,
встрепенулась – прозрачна, бесплотна, как мысль,
а неслышимый голос в дремотную высь

уносился: «Белона, Белона, ну, что ж?
Выколачивать пыль из истлевших рогож,
силясь краски поблекшие их оживить?
О, Белона! Мне в голос теперь бы завыть...
Непреклонность твоя!.. В чем же смысл этих мук?»
А на древе познаний присвистнул симург*,
стали бледными контуры странной четы...

«Ладно, Глеб... Но еще ли ты видишь черты?
И еще ли ты хочешь объятий моих?»

«Я хочу!..», – чтобы это расслышать, притих
даже финист* бормочущий.

«Слушай же, Глеб,
наш союз в преломлении жизни – нелеп.
Говорила ведь я: как ни горько терять
этот сладостный бред, эту сказку времен,
этот столь несуразный, немыслимый сон,
но жила я в пучине того бытия,
где твоих и прапращуров быть не могло»...

«Что мне в правде, Белона? Каленой иглой
ворох тщетных потерь прошивая во тьме,
суденицы* находят в безвестной тюрьме
непознавших любовь, и возможно, затем,
чтобы нам возвратить самый главный тотем,
тот, что бренность у нас отняла. Если так...»

«Милый Глеб, ты поэт...
Но мешает пустяк...
Хорошо... я забуду о правде на миг,
понадеюсь... Ну что же, меня обними,
и попробуем... канем с тобой, менестрель,
под лукавой луной в золотую пастель»...

Как печально мерцали Белоны глаза,
и с ресницы, кипя, покатилась слеза...
Но отчаянных вежд рассыпая лучи,
Глеб в объятия грёзу свою заключил...
Только крикнула скорбно в лесу дребезда*,
и нашли
пустоту,
полыхая,
уста.

«Блажь твоих судениц... Пряжа дряхлая мойр»... –
прошептала Белона.

Вдали вострогор*
отозвался на крик дребезды. И восток
озарил на кургане упавший листок
одинокого ильма*. Растаял под ним
контур девы. В гранит же, Денницей гоним,
уходил, исчезал, от отчаянья слеп,
неприкаянный Глеб.

И закончится день, и погаснут лучи –
Хлынет ночь...
и холодная
вечность
в ночи...
______________
* Белона – античное имя (правильно - Беллона; но я намеренно убрал
одну букву, чтобы не смешивались ЛГ и римская богиня войны
*Финист, дребезда, симург, вострогор – птицы славянского эпоса
*Суденицы – то же, что парки, мойры – в римской и греческой миф.
*Ильм - дерево; иначе – вяз.

2. Сон времени

И ночь приходила. И все под луной повторялось...
Уснуло и время, стреножив коней у дубравы,
и пряжу царица судьбы бесконечную пряла,
и тучи, скрывая луну, опускали забрало.

И слышен был шепот ночами:
«Ты только запомни,
ты только узнай...
не пройди, мой несуженый, мимо...».
И были глаза у античной девчонки иконны,
а он все шептал и шептал ее древнее имя...

3. Сто лет спустя

Бродяга-моряк в океанских скитался просторах.
Летели за судном скитальца плаксивые чайки.
Невнятным намеком казались их скорбные стоны,
туманным намеком на древние чьи-то печали.

Ночами, когда угасали последние блики,
луна, как в чадру, укрывалась в лохматые тучи –
фрагменты картины мелькали во сне, как улики,
и были видения эти надсадны, тягучи.

Его в сновидениях мучила некая странность.
Была в них таежная роща и пруд плесневелый.
Зияли немыслимых криков отверстые раны
и пепел лежал, как страницы сгоревшей новеллы.
Валун у дубравы, курган, что отсвечивал ало
от ярой луны. И ладони зеленого ильма,

и прямо под деревом девушка вдруг возникала,
прекрасна, как вечность, как вечность же – неуловима.

И девушка эта шептала, в глаза ему глядя:
«Послушай, любимый, еще ли объятий ты хочешь?», –
и к черной, небесной, усеянной звездами глади
Взвивались толпой неуемные шорохи ночи.

«Ты хочешь объятий, любимый? Еще ли ты хочешь?» –
и шепот гремел, низвергалось шуршанье лавиной,
и... он просыпался в холодном поту среди ночи.
Зевал океан необъятною пастию львиной.

Погожей весною, когда отзвенели капели,
а в снежных распутных садах откипело цветенье,
на берег сошел он однажды из водной купели.

От леса на дол ниспадали причудливо тени.

Слоняясь по местности, к пестрой ватаге туристов,
пристроился он, неизбывной тоскою томимый.
Казалось, что время не движется ныне и присно,
казалось, что главное что-то проносится мимо.

На камень гранитный указывал гид, объясняя.
Он слушал вполуха, не зная, зачем ему это.
Лесная проныра – цыганка дубрав записная –
кукушка считала кому-нибудь многие лета
и сбилась со счета. «Кому же вещунья кукует? –
моряк усмехнулся. – Понять это стоило мне бы.
И что говорит проводница? Легенду какую...», –
он вслух произнес...
И тогда распахнулись вполнеба
глаза проводницы под тонко очерченной бровью,
в их синих глубинах загадки клубились, мелькали,
а небо за ней истекало закатною кровью.

Сказала она: «О любви, осененной веками»...
И канули в небыль туристы, вокруг потемнело,
скукожилась тишь; ни кукушки, ни торной дороги,
курган обозначился – въявь это было, во сне ли,
но финист* ворчал в отдаленье и сеял тревогу...
Блестящие нити незаданных терпких вопросов
вились, заплетались, мерцали вокруг этой пары...
А в мире действительном... были туристы. И росы,
вечерние росы на травы зеленые пали...
«Печальны бывают любви перепутья, тернисты...» –
такими словами закончила речь проводница.
В автобус садились, взволнованы сказом, туристы,
и падали тени на их изумленные лица.

Моряк же у камня томился в сумятице мыслей
и думал: вот напасть какая! Да болен я, что ли?!
Ведь было все так, будто сон золотой проявился,
а это лишь тень... или отзвук похожих историй...

«Простите!» – услышал он голос несмелый и тихий.
Моряк не поверил себе, но когда обернулся,
в сгустившихся сумерках будто взорвáлись шутихи,
и ветви у ильма зеленого сделались русы.

Под ильмом в тени проводница стояла и робко
звучал ее голос: «Простите, но мне показалось...» –
«И мне, ведь и мне показалось», – сказал он торопко...

От лунного зарева камень отсвечивал ало...
«Так странно, – стесненно сказала она, – но в новелле
написано вот что: однажды безлунною ночью
девчонка решила – неведенье это не дело,
и друга спросила: еще ли объятий ты хочешь?»...
И тут же увидел моряк, будто птицы преданий,
звеня оперением медным, расселись на елях.
увидел как хвоя от их вековечных рыданий
от стонов, диковинных всхлипываний порыжела.
Увидел как гид, словно в танце тихонько качаясь,
тоскует и смотрит, и смотрит, и взгляд ее светел,
и в нем отражается древней легенды начало,
и гривою медных волос забавляется ветер.

И крикнул моряк:
«Суденицы! Намеки! Интриги!..
О, да! Я хочу!.. Но ведь мойрам удобней не слышать!».
«Еще ли ...», – взрывались аккорды – и пали вери́ги...
«Еще ли...», – и кода в басах возносилась все выше.

Его визави прошептала:
«Твои суденицы
не так уж беспечны. Как, впрочем, и старые пряхи».
Моряк же растерянно глянул в глаза проводницы,
и ясно увидел в них вечность восставшей из праха,
увидел, как плещется вечность в глазищах бездонных,
исчез и курган, и гранитный рассыпался склеп,
и вдруг произнес он:
«О, Господи!..
Ты ли...
Белона?!».
И шепот услышал:
«Ну здравствуй,
несуженый Глеб».

Эпилог

Кувыркалась в предсмертной агонии ночь,
и вечность, похожая на огромную черную кошку,
клубком сворачивалась у ног.

Сладкая отрава

Доля

Рейтинг: +11 492 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (16)

Татьяна Петухова # 26 сентября 2018 в 21:26 +1

Вот это да! Какое буйство фантазии,дорогой Вик, похоже, Вы всё пропустили через себя.каждого ЛГ. Впечатляет!!!!!!

Вик Стрелец # 29 сентября 2018 в 00:35 +2

Спасибо, Танечка! Очень рад впечатлениям! )

Пронькина Татьяна # 26 сентября 2018 в 21:45 +2

Изумительно замечтательно! Впечатлили, дорогой Вик! Красивая вещь! buket3

Вик Стрелец # 29 сентября 2018 в 00:36 +1

Мой поклон, Пронюшка! )

Сергий Дугулман-Тщевский # 26 сентября 2018 в 22:17 +2

Вот это история. Вот это уровень. Мои немые аплодисменты. Я забыл, где нахожусь просто. И кажется находился у Вас там, в фантасмагории. До чего потрясающее место, надо сказать. Там и боль, и робость, и вечность, и... Чего там только нет. Словно проснулся вот сейчас вот и пытаюсь вспомнить, что мне приснилось. Да какой там сон. Кажется, сердцу удалось прожить эти события. Потрясающе. Можно сказать, нет слов))) только мои немые аплодисменты)

Вик Стрелец # 29 сентября 2018 в 00:37 +1

Сереж, знаешь, ты даже и в комментариях остаешься поэтом. Очень рад твоим реакциям! )

Владимир Перваков # 26 сентября 2018 в 23:33 +1

Очень, очень впечатляет такое путешествие от строчки к строчке!
Замечательно! super

Вик Стрелец # 29 сентября 2018 в 00:38 +1

Рад вам, Владимир! Большое спасибо!)

Ивушка # 27 сентября 2018 в 04:42 +1

удивительная легенда о любви
мне очень понравилось произведение
спасибо

Вик Стрелец # 29 сентября 2018 в 00:39 +1

Ивушка! Моя искренняя благодарность! Доброго бвбьего лета! )

Анна Гирик # 27 сентября 2018 в 20:28 +1

Как интересно!! Потрясающее произведение!!
Вик, мой Вам восторг и восхищение!!
Браво, браво!!

Вик Стрелец # 29 сентября 2018 в 00:40 +1

Анечка, моя огромная признательность!!! )

ORIT GOLDMANN # 7 октября 2018 в 22:25 0

Душа всё парит, не может сдержаться1
Для этого стоит и жить и сражаться!
Средиземного тепла подарю немножко
К берегам далёким к Вику на ладошки!
Глубокое многомерное стихотворение Точку не ставлю
С уважением !!! 50ba589c42903ba3fa2d8601ad34ba1e

Вик Стрелец # 9 ноября 2018 в 23:49 0

Большое спасибо, ORIT! И за экспромт - особо!!!
Добрых времен!)

Сергей Гридин # 8 октября 2018 в 13:20 0

Прекрасная фантазия, спасибо, Вик!

Вик Стрелец # 9 ноября 2018 в 23:50 0

Мой благодарный поклон, Сергей!
Добрых времен!)

RSS-лента комментариев

ВПЕРЕД В ПРОШЛОЕ

Как интересно!! Потрясающее произведение!! Вик, мой Вам восторг и восхищение!! Браво, браво!!

Как интересно!! Потрясающее произведение!!
Вик, мой Вам восторг и восхищение!!
Браво, браво!!