Порыву гнева слепо подчинясь...

                                                                                    *  *  *

Порыву гнева слепо подчинясь,

Лишь им одним лицо своё корёжа,

Я хлопнул дверью, уходя, и всё же

Уже в вагоне, сам с собой борясь,

Вдруг осознал, как ненасытна страсть –

Чем дальше от тебя, тем ты дороже.

Вагон в чужие нёс меня ветра,

В чужой рассвет и в облака чужие.

В груди мертвело всё, но были живы

Сирени куст, скамейка у двора,

А с ними всё, чем оба дорожили.

На полке лёжа, теребил матрас –

Вминал бугры, наглаживая вату,

И, ощущая всё острей утрату,

Казалось мне, что тереблю сейчас

Всё то, что мною ласкано не раз,

Поглажено и через миг измято.

Я всё порвал…

А мне хотелось рвать

Подушку, что гримасами кукожил,

Бугры матраса, впившиеся в кожу…

Я боль порву, но сердцу не соврать

И наша допотопная кровать

Теперь уже казалась царским ложем.

…Бледнели фонари, редела тьма.

Как много передумал я в вагоне!

Дождём и ветром встречен на перроне,

Сквозь мутные дворы, через дома,

Обид взаимных руша терема,

Я возвращался в страхе и поклоне.

Любовь, что тяжелее тяжких нош

Я нёс тебе обратно. Нёс и гнулся.

Жгли боль и стыд, что сдался я, что сдулся,

Змеёй язык покусывала ложь…

Я дверь открыл, сказал: «Ты знаешь, – дождь.

Проклятый дождь!

Я… за зонтом вернулся».