Февраль. Живём под одеялом…(2-й вариант оформления)
Калина красная…
- Смотри, рубины щиплют снегири!...
Мороз...
Я прижимаю крепче
Тебя…
Скорей домой!
Спиною к печке…
А за окном сквозь синий вечер,
То волчий вой,
То скрип крылечка...
Февраль. Живём под одеялом...
Тебя всегда мне было мало…
Я и сейчас вхожу с восторгом
И досылаю до упора
Тот орган,
Что, рождая личность,
Назвать прилюдно –
Неприлично …
Смеются надо мной друзья…
В квартире холодно…
Нельзя
Любить тебя без одеяла…
На стёклах лёд под пальцем
тает…
Считают, я идеалист…
Я начинаю каждый лист
В стихах с любви и обращенья,
В котором я прошу прощенья
За неустроенный наш быт…
Я вряд ли буду знаменит…
В кастрюлях варишь рис и
манку…
Прости, что выщерблена ванна,
И довоенный кипятильник,
И стар наш дом,
И паутина
Как бахрома,
Под потолком…
А в телевизоре балет –
Почил генсек на склоне лет -
Опять балет…
Опять…
Балет…
Брокгауз, двадцать пятый том
Лежит под шкафом…
Воют двери
На ржавых петлях…
Ты мне веришь?..
Веришь?
Что станет лучше…
Лучше…
Завтра…
Позвонит из «Невы» редактор…
В котельную поступит уголь…
И потеплеет в доме….
Утром
Я обниму опять тебя опять…
Ты скажешь:
- Снова двадцать пять
Тебе, мой друг.… Опять…
мальчишка…
Не торопись…
Чуть-чуть...
Повыше…
Скрепит кровать как та арба…
Мне…
Сорок два…
Февраль. Живём под одеялом...
Тебя всегда мне было мало…
Я и сейчас вхожу с восторгом
И досылаю до упора
Тот орган,
Что, рождая личность,
Назвать прилюдно –
Неприлично …
Смеются надо мной друзья…
В квартире холодно…
Нельзя
Любить тебя без одеяла…
На стёклах лёд под пальцем
тает…
Считают, я идеалист…
Я начинаю каждый лист
В стихах с любви и обращенья,
В котором я прошу прощенья
За неустроенный наш быт…
Я вряд ли буду знаменит…
В кастрюлях варишь рис и
манку…
Прости, что выщерблена ванна,
И довоенный кипятильник,
И стар наш дом,
И паутина
Как бахрома,
Под потолком…
А в телевизоре балет –
Почил генсек на склоне лет -
Опять балет…
Опять…
Балет…
Брокгауз, двадцать пятый том
Лежит под шкафом…
Воют двери
На ржавых петлях…
Ты мне веришь?..
Веришь?
Что станет лучше…
Лучше…
Завтра…
Позвонит из «Невы» редактор…
В котельную поступит уголь…
И потеплеет в доме….
Утром
Я обниму опять тебя опять…
Ты скажешь:
- Снова двадцать пять
Тебе, мой друг.… Опять…
мальчишка…
Не торопись…
Чуть-чуть...
Повыше…
Скрепит кровать как та арба…
Мне…
Сорок два…
Февраль. Живём под одеялом...
Тебя всегда мне было мало…
Я и сейчас вхожу с восторгом
И досылаю до упора
Тот орган,
Что, рождая личность,
Назвать прилюдно –
Неприлично …
Смеются надо мной друзья…
В квартире холодно…
Нельзя
Любить тебя без одеяла…
На стёклах лёд под пальцем
тает…
Считают, я идеалист…
Я начинаю каждый лист
В стихах с любви и обращенья,
В котором я прошу прощенья
За неустроенный наш быт…
Я вряд ли буду знаменит…
В кастрюлях варишь рис и
манку…
Прости, что выщерблена ванна,
И довоенный кипятильник,
И стар наш дом,
И паутина
Как бахрома,
Под потолком…
А в телевизоре балет –
Почил генсек на склоне лет -
Опять балет…
Опять…
Балет…
Брокгауз, двадцать пятый том
Лежит под шкафом…
Воют двери
На ржавых петлях…
Ты мне веришь?..
Веришь?
Что станет лучше…
Лучше…
Завтра…
Позвонит из «Невы» редактор…
В котельную поступит уголь…
И потеплеет в доме….
Утром
Я обниму опять тебя опять…
Ты скажешь:
- Снова двадцать пять
Тебе, мой друг.… Опять…
мальчишка…
Не торопись…
Чуть-чуть...
Повыше…
Скрепит кровать как та арба…
Мне…
Сорок два…
Нет комментариев. Ваш будет первым!