Рига ,1946. написан в 1974 г.
Дугою мост над Даугавой,
звонки трамваев над рекой,
под солнцем ожил берег правый,
старинных зданий красотой.
Проткнули неба полотнище
иголки длинные церквей,
сплетенье улиц память ищет,
ведущих к юности моей.
Я помню тихие кварталы,
покров дороги ледяной,
копыт негромкие удары
по старой рижской мостовой.
Едва заслышав звуки эти,
и карточки в руке зажав,
с бидонами бежали дети,
седую лошадь обогнав.
Стояли молча, терпеливо,
под ледяной крупой дрожа,
и, норму взяв, несли счастливо
домой, к своей семье спеша.
Я помню, как не удержался,
упал и пролил молоко,
как безутешно разрыдался,
-ведь горе было велико.
А люди молча проходили,
старик -латыш бидон поднял,
не знаю, что там говорили,
но каждый малость доливал.
Старик бидон мне подал полный,
провёл рукой по волосам,
слова, спокойные как волны,
лились к пылающим ушам.
В голодный год, после войны,
мне дали человечности урок,
-семьёй народы жить должны,
хотя у каждого свой Бог.
[Скрыть]Регистрационный номер 0203922 выдан для произведения:
Рига ,1946. написан в 1974 г.
Дугою мост над Даугавой,
звонки трамваев над рекой,
под солнцем ожил берег правый,
старинных зданий красотой.
Проткнули неба полотнище
иголки длинные церквей,
сплетенье улиц память ищет,
ведущих к юности моей.
Я помню тихие кварталы,
покров дороги ледяной,
копыт негромкие удары
по старой рижской мостовой.
Едва заслышав звуки эти,
и карточки в руке зажав,
с бидонами бежали дети,
седую лошадь обогнав.
Стояли молча, терпеливо,
под ледяной крупой дрожа,
и, норму взяв, несли счастливо
домой, к своей семье спеша.
Я помню, как не удержался,
упал и пролил молоко,
как безутешно разрыдался,
-ведь горе было велико.
А люди молча проходили,
старик -латыш бидон поднял,
не знаю, что там говорили,
но каждый малость доливал.
Старик бидон мне подал полный,
провёл рукой по волосам,
слова, спокойные как волны,
лились к пылающим ушам.
В голодный год, после войны,
мне дали человечности урок,
-семьёй народы жить должны,
хотя у каждого свой Бог.