Освенцим

слов нет, Серёжа. До мурашек...

Только слёзы и ужас.

Кто ответил хоть раз за Освенцим?!
Бабий Яр? Саласпилс! Собибор?!
Где шестнадцать миллионов(крик в сердце)
Сожжены... Бьёт набат до сих пор.

НИЗКИЙ ВАм поклон, Серж!

Такое стихотворение не могло не победить, Серж! Читается, как и написано - на одном дыхании. Только слёзы душат...Мой разум никогда не мог принять ЭТО до конца...Спасибо, Серж!

Серж, добрый день! Как пронзительно и сильно...До боли в сердце...До желваков, разрывающих скулы...

Сопли и слюни и больше ничего. И быть не может. Стыдно за подпевал вдвойне.
И это всё, что хотел сказать? Значит, сказать нечего. И не может быть.
Ответь - почему миллионы стояли в очереди, держа за руку своих детей, жён, матерей, родных и близких и... крайне редко кто, почти никогда, не предпочел умереть взглянув в глаза смерти прямо, но шёл туда, и детей вёл своих на живодёрню? Ответь. А не сможешь, найди того, кто там был и спроси.

"Ответь-почему..."
Отвечать на твои бредовые фантазии - уволь. В отличие от тебя, я читал и тех, кто там был, и тех, кто освобождал, и даже тех, кто убивал. Об Освенциме написаны десятки книг и тысячи статей, а потому твоё мнение для меня - чуть меньше, чем пустое место.
***
А если это от недовольства тем, что я не полайкал твои переводы - так они слишком скверно сделаны, чтоб их лайкать.

Чудак - это мягкое слово, поммастер. Это слово тебе знакомо?
Мне плевать на лайки и свои переводы, и ни хрена ты не читал, а то бы не взялся, собиратель ничего.
На почитай вот это:

М. Джалиль «Варварство». 1943 г
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришёл хмельной майор и медными глазами
Окинул обречённых… мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землёю,
Друг друга с бешенством гоня…
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз…
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжёлый.
Детей внезапно охватил испуг, -
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребёнок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Ещё не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Всё понял, понял всё малютка.
- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! –
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждёшь? –
И хочет вырваться из рук ребёнок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
- Не бойся, мальчик мой.
Сейчас вздохнёшь ты вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.
-И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой.
О, сколько слёз, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей…

И что?
Ты в курсе, о чём писал Джалиль? Когда и для чего он это писал?
Ты самовлюблённый невежа - и больше никто.
Пошёл вон отсюда.

Ты талантливый поэт, но не разу не видел признания критиков! Ты Бог!

О зверствах нацистов нам не забыть никогда.
Только вот о том, сколько миллионов нашего народа уничтожено при коммунистическом режиме, предпочитаем не вспоминать.

И сколько? 60? 160?

Речь не о сопоставлении цифр, а о памяти.
А цифры такие.
По архивным данным в 30-53г в местах заключения умерло 1,76 млн, а по Вишневскому убито и умерло в местах заключения и ссылке 4-6 млн. По Земскову только в 30-33г
в кулацкой ссылке умерло 600 тыс.
От голода 30-33г 6-7 млн. Можно, конечно, винить климат.
В 37-38г по документально подтверждённым данным по политическим мотивам приговорены к высшей мере 681692 человека.
А сколько убито крестьян, посмевших защищаться от продразвёрстки, цифр не найти. Читал только данные нижегородского краеведа.

Всё собрал - что было, чего не было.
О продразвёрстке, тёзка, не вы мне будете рассказывать. Я родом из тех краёв, где она, якобы, была самой жестокой. Так вот, тёзка, кабы не белая сволочь и кулаки, то крестьяне и не думали бы ей сопротивляться. Более того, по итогам Сибирского крестьянского восстания, называемого также Тобольским кулацким бунтом, никто из простых крестьян не был приговорён к смерти, только зачинщики, только кулаки и белые засланцы да ещё кое-кто из попов. Мои родичи были там на обеих сторонах, но никого из участников не репрессировали ни в 1921, ни в 1937.
По поводу умерших в ссылке я вам скажу, что в эвакуации умирали не меньше. А уж про голодомор-то вообще повторять надоело - рассказывать в сотый раз о том, как крысы съели спрятанный хлеб.
Поэтому не слушайте нижегородских и прочих краеведов, высасывающих дерьмо из пальца.

Прочитала и мурашки по коже. Вспомнился сразу наш сельский клуб и школьный хор, исполняющий песню "Бухенвальдский набат". Весь зал слушал стоя, затаив дыхание. А сейчас оправдывают убийц. А всё потому, что всю историю переврали.

Спасибо за память!

Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор...