Помочь сайту
Поздравления
О себе в третьем лице
О себе в третьем лице
Каждый листочек поник
Бьется с неравною силой
Слабый, усталый старик.
Растения жалобно просят,
Чтоб их напоили водой,
Но в небе ни тучки и Солнце
Смеется над этой бедой.
На помощь растениям приходит
Вот этот упрямый старик,
Хоть он глуховат, но услышал
Просящий их жалобный крик.
Со шлангом приходит на помощь,
Друзей выручая в беде.
Не мал огород, но водою
Полить его надо везде.
И вот шаг за шагом и грядка за грядкой
Животворящей водой
Он помогает растениям выжить
Этот трудяга седой.
И видно, что сил уже нету
Без ветру качает его,
Но тащит он шланг за собою,
С водой хоть ему повезло
Действительно, здесь в удивленьи
Пожалуй, раскроешь свой рот
В деревне стоит водокачка
И воду в дома подает.
Жара, сорняки наступают
Несметна их подлая рать
От них лучше всех помогает
С корнями их вовремя рвать
И вот уже он на коленях
С усердием рвет сорняки
Ему отдохнуть бы у речки,
Но времени нет для реки..
.
А дела с прополкой немало,
Но не отступит старик:
Все знают упорно трудиться
В военные годы привык.
А вот и участок с картошкой,
Все гребни здесь в стройном ряду.
И здесь вся работа с землею
Досталась ему одному.
Чтоб лучше окучить картошку
И выполнить это быстрей
Он сделал удобный окучник
Из дерева, жести, гвоздей.
И этот простейший окучник
Таскает упрямый старик,
Один! Он и лошадь и пахарь
А гребни как ровно настриг.
Ухожен участок с картошкой,
Травинки нигде не найдешь,
А сделать такое не просто-
Попробуй и сразу поймешь.
Он рад, что растения сегодня
Свежи и обильно цветут
И, если беды не случиться,
Прекрасно за труд воздадут.
Беда к сожалению возможна,
Природа умеет шутить,
Все то, что сегодня тебя умиляет,
Способна она в одну ночь погубить.
Но видно: старик на исходе,
Работать ему тяжело,
А трудиться он и не стонет,
Что в жизни вот так повезло.
Он властное, твердое «надо»
Считает нельзя отвергать
Сначала, что надо исполни
Потом уж иди отдыхать.
Так время его научило
В котором он прожил свой век
Считает, что должен трудиться
Обязан любой человек.
Когда же, исполнив что надо
Не может уснуть от трудов
Встают пред глазами картины
Давно уж прожитых годов.
Картины далекого детства
И страшной военной поры
Работу в колхозе и в цехе кузнечном
С завода побег и три года тюрьмы.
С семьей обошлись беспощадно,
Когда создавался колхоз.
Их дом отобрали под ферму,
Решая возникший запрос.
А в доме поставили печку,
С котлом, чтобы пойло варить
И многие годы пришлось им
С проклятой той печкой прожить.
Дымила она очень сильно
Воняя картошкой гнилой
И спал он над ней на полатях
Сознанье теряя порой
И дом их теперь уж колхозный
Нет места им в доме родном
Сначала их выгнали вовсе
Пустили их в угол потом
И все, чем владели когда-то
Отняли свирепой рукой
И в нищенку мать превратили
Из славной семьи трудовой
Осталась им только одежда
Вкоторой застал их разбой
И будет он помнить вовеки
Ограбленной матери вой
От голода, вони и дыма
Скончался мой братик родной
Его-то за что наказали
Младенца с безвинной душой
Вот так и наказан был крепко
По очень абсурдной статье
За то, что посмел он родиться
Не в бедной крестьянской семье.
Отец их от власти скрывался,
Второй не осилив оброк
Но вскоре попался и где-то
Тюремный отматывал срок
Однако был выпущен вскоре
Признали: велик был оброк
И твердое это заданье
Он выполнить просто не мог.
А в тридцать шестом, вероятно,
Не помнит он точно сейчас
В колхоз всей семьею вступили
Забыв про кулацкий свой класс.
Но только им дом не вернули
И ферма осталась в дому
По-прежнему угол за печью
И спят на полатях в дыму.
Их спас председатель райкома,
Колхоз посмотреть захотел,
Увидев детей на полатях,
Он выбросить печку велел.
А ферму убрали из дома
Когда уж гремела война
Таким вот запомнилось детство
Не легкие те времена..
Работа в колхозе в военные годы
На плечи подростков и женщин легла
Трудился колхозник, часов не считая
Чтоб Родина выжить смогла
С тринадцати лет заменил на работе
Отца, что был призван страну защищать
Звала и на труд и на битву с плакатов,
На подвиг зовущая Родина-мать.
Ворочал мешки и пахал он сохою,
Что делал недавно здоровый мужик,
За труд непосильный ни зернышка хлеба!
О, как же тогда был их подвиг велик!
Питались лишь тем, что росло в огороде,
А хлеб из семян лебеды,
И так всю войну находился колхозник
В тисках безпросветной нужды.
Весь хлеб с колхозного амбара,
Весь, до последнего зерна,
Они сдавали государству:
Суров закон – идет война!
Сдают вначале на глубинку
Давно здесь так заведено,
На двух подводах успевали
Дневное отвезти зерно.
А вот зимой, как снег накроет
Поверхность матушки земли,
Так на санях тот хлеб в Сорвижи
На пристань вятскую везли
Сто двадцать верст туда, обратно,
Три дня, две ноченьки в пути
Итак всю зиму, не считал он
Как много верст пришлось пройти.
В конце зимы везут обратно
Зерно к весенней посевной
И впечатленье: у начальства
Случилось что-то с головой
И даже лошадь согласилась
С его оценкою такой
Кивнув устало и печально
Своей большою головой.
А впрочем, что тут по- пустому
О перевозках рассуждать
Начальство хлебом в эту пору
Боялось, видно, рисковать.
И вот декабрь в сорок четвертом
И в жизни новый поворот:
Он на работу в город Киров
Мобилизован на завод.
Его отец после раненья
Всего вчера пришел домой
А сын уже сегодня должен
Проститься с ним, со всей семьей!
Так зло судьба смеяться может,
Такой с издевкою сюжет,
Печаль и радость ходят рядом –
Какой достанется билет.
А город Киров – вот громада!
Дымят заводы, гул машин.
А сколько улиц! Тьма народу!
Война, а много здесь мужчин.
В отделе кадров почему-то
В кузнечный цех направлен был,
Что там не место для подростка
Чиновник – кадровик забыл.
Спросил его начальник цеха,
С надеждой глядя на юнца, -
«Ты, парень, может согласишься
Пойти подручным кузнеца?»
Он согласился без раздумий,
В деревне кузницу любил,
А что такое цех кузнечный
Никто ему не разъяснил.
Не знал, что молот не кувалда,
Металл он словно тесто мнет
И землю от его ударов
За цехом далеко трясет.
Работа подручным из самых тяжелых:
В кузнечном труднее ее не сыскать.
И с первого дня в этом цехе кузнечном
Пришлось ему снова пахать и пахать.
Труднее всего на горячей штамповке:
Кузнец возле молота, он у печи.
Жжет так, что от жара дымиться одежда
Война, малолеток, всем трудно, терпи!
И тянется время мучительно долго
Часы цеховые как будто стоят.
Двенадцать часов при жаре нестерпимой
Он к молоту должен болванки кидать.
В дыму и грохоте тяжелом
Работа каждый день идет
И от чего, он сам не знает,
Вдруг кровь из носа потечет.
Спецовку не дали, работай в чем прибыл
И вскоре одежда сгорела на нем.
И как ему быть, и во что одеваться.
Не голым же жариться завтрашним днем.
И всякую рвань кое-где доставал он
Меняя на хлеба бесценный кусок
И даже теперь вспоминать это больно
Хотя тот период теперь уж далек.
Вот так тяжело на работе
Быть может полегче в быту?
И здесь тоже очень не сладко
В бараке живется ему.
Дощатый барак для жилья ему дали
Железная койка, подушка, матрац
Набиты соломой, еще одеяло
Вот как половик под ногами у нас.
Белья для постели не дали:
Бушует гроза над страной,
Уставший безмерно, он спал беспробудно
Даже в постели такой.
И вскоре матрац почернел и подушка
От сажи, что в цехе осела на нем,
Но терпит пока что все это подросток,
Весь этот бездушный, жестокий прием.
И так все полгода белья не давали
Матрац и подушка черны, как сапог
Таких издевательств послушный парнишка
И тот уже выдержать больше не смог.
«Ну вот и победа, врага раздавили,-
Однажды сказал им нарядчик седой,-
Помрете вы здесь, вас сейчас не посадят,
Бегите–ка, парни, домой!»
С завода сбежали, в тюрьму угодили.
Ошибся нарядчик тогда
И вот уже в памяти видятся снова
Тюремные эти года.
О том, что зла тюрьма, жестока
Об этом он уже слыхал
Тюрьма его ошеломила,
Когда он сам в нее попал.
Яранск, тюрьма, этап в Котельнич,
В средине где-то октября,
Пройти сто сорок километров
Почти что за четыре дня.
А тракт – сплошное море грязи
Дождь моросит и моросит
И, кажется, по пуду грязи
Уж на ногах его висит.
Все, что потребно для этапа
Продукты, лапти, керосин
На заключенных нагрузили.
Трудись бесправный гражданин!
Грузили тех, кто был покрепче,
В число таких он угодил,
За что на горб рюкзак тяжелый
Для переноски получил.
День первый – сорок километров
С большим трудом он отшагал
И ноги, под конец, из грязи
Он еле, еле выдирал.
С ног от усталости валились.
Упавший кое-как вставал.
Тех, кто упал и встать не может
Конвой овчаркой поднимал.
У многих обувь расползалась:
Грязь оказалась посильней
Тем на привале выдавали
По паре липовых лаптей.
Людей промокших и продрогших
В гараж загнали на ночлег
Земля холодная, не может
Ни сесть, ни лечь тут человек.
Сгрудились в кучу поплотнее,
Чтоб было все-таки теплей,
И пар поднялся над толпою
От тел измученных людей.
Он думал, как же завтра утром
Пойдет он снова грязь месить.
Казалось, что этап в Котельнич
Ему уже не пережить.
Но утром, слабость пересилив,
Опять упрямо грязь месил
И удивлялся, постепенно
Как будто прибывало сил.
И вот он снова город Киров
Где ждет тюрьма, а не завод
С ним так суров и беспощаден
Победный сорок пятый год.
Попал он в камеру, в которой
Душа наполнилась тоской
Свод арочный над головою
Полметра стены высотой.
И только под срединой арки
Возможно в полный рост стоять.
Хотя и тут рукой до свода
Почти любой может достать.
Нар нет. Удобств – одна параша
Невольно испытал он шок
Кто человеку подготовил
Вот этот каменный мешок
Уже два месяца в неволе
Как медленно здесь дни идут
И из тюрьмы не выпускают
И на допросы не ведут.
Дождался все же, под конвоем
Он был доставлен на допрос,
Где следователь встретил матом –
«Зачем сбежал молокосос?»
Хотел он объяснить подробно
Как к ним бездушно отнеслись
Но следователь перебил поспешно –
«А ну-ка здесь вот распишись»
И вот все следствие по делу,
Минута, может быть и две
Ведь где угодно будет легче,
Чем в этой каменной норе
Судим военным трибуналом,
Статья сто девяносто три,
Это статья за дезертирство
И от нее добра не жди.
Суров ли трибунал военный?
Суров, но это тоже суд
Но только здесь в свою защиту
И заикнуться не дают.
Всего один вопрос задали –
«Зачем с завода убежал?
Но выслушать ответ на это
Никто из них не пожелал.
Сказали – «Выйди и за дверью
Сейчас немного подожди»,
Но только вышел, вновь позвали
И приговор ему прочли.
Такою скоростью сужденья
Он был, конечно, удивлен
Как будто был он на досуге
Уже заочно осужден.
А трибунал, всего лишь трое
Доброжелательных людей,
Потратив где-то две минуты,
Влепил три года лагерей.
Встают эпизоды этапа на север
В товарном вагоне в декабрьский мороз
Три дня их вагоны со скрипом морозным
На север тянул паровоз.
Обледенели все стены вагона
И пол – ледяная земля
Для обогрева лишь крошка – печурка
На сутки ведерко угля.
Измученный голодом мерзнет,
Одежда плохая на нем,
И это всего лишь дорога
К тому, что он встретит потом
Блатные сожгли деревянные нары,
Оставив над печкой одни для себя,
Треть паек у них эта мразьзахамила
Обычный прием для жулья
И ехали стоя: на пол леденелый
Нельзя ни прилечь, ни присесть
И только блатные у печки вагонной
Могут погреться и сытно поесть.
Проверку в вагоне количества зеков
Конвой производит вдвоем
Один пробегающих зеков считает
Другой лупит их молотком.
А молоток весьма увесист
Простукивают им вагон
Довольный конвоир хохочет
Как с ног сшибает зека он.
Но вот и приехали ночью,
Зимой не бывает здесь дня
Морозом и вьюгой встречает
Гостей эта злая земля.
И в камеру их в пересылке
Набили, как в бочку сельдей
Как видно уже исключают
Их подлых из списка людей.
Но вот он и пункт назначенья!
СтроительныйОЛП Воркуты.
Он грузчик и их Студебеккер
Трудится, как зек, без вины.
Погрузка, разгрузка – и только вручную
Из всех механизмов – лопата да лом
Они рейсов двадцать в любую погоду
За смену давали всего вчетвером.
И так всю смену на машине
За грузом – в кузове пустом,
А нагрузили – снова в кузов
Сейчас на груз уже – верхом.
Вот так и ездили, стараясь
Работу выполнить всегда.
Бывало скверные сюрпризы
Случались с ними иногда.
Возили без прицепа бревна
Своей рискуя головой
Опасность есть – на повороте
Мог борт сломаться боковой.
Однажды, круто повернувши,
Шофер их не учел занос
И борт тут – кррахх, и с кучей бревен
Все полетели под откос.
Казалось все: раздавят бревна
Тут невозможно уцелеть,
Но посчастливилось на бревнах
Им без царапин пролететь.
Случилось чудо, уцелели!
Они, как щепки на волне
На бревнах этих прокатились
По твердой снежной целине.
И этот случай не единый
Когда казалось – все, конец!
Но не готов для них был видно
Прощальный траурный венец.
На Воркуте пушенка - известь
Была, как белая мука,
По качеству она отменна
Для перевозки не легка.
Не потому, чтобы тяжелой
Лопата с известью была.
Беда в муке той известковой,
Что не догашена и зла.
Грузят ее. Сердитый ветер
Играет белою мукой
И едким облаком известки
И накрывает с головой.
У всех из глаз струятся слезы
У всех под носом мокрота,
А на известке, пыль глотая,
Еще им ехать полчаса.
И оставляла им на память
Известка красные глаза,
А на лице следы ожогов,
Там, где струилась мокрота.
Известка зла, немногим лучше
Возить и шлаковую пыль
Она как в воздухе зависнет,
Так не видать автомобиль.
И сделав рейс, они похожи
Из преисподней на чертей
И снегом трут лицо и руки,
Чтоб быть немного побелей.
После работы отдых сладкий
На полке двухэтажных нар
На голой полке, без постели,
Чтоб свой проступок осознал.
О грузчиках своих он вспомнил
Кто, где проступок совершил
И сколько лет за это дело
Он в наказанье получил.
Как он сбежал с завода Борька,
Пять лет за это получил,
Семь лет вломили Николаю
За то, что немку отлупил.
А Михаил угробил вора
Когда с войны спешил домой
И не доехал – посадили
Хоть человек он был герой.
Подумал о друзьях, что вместе
Мотали срок на Воркуте
Не знает – жив ли кто сегодня
И. если жив, сейчас он где?
Он Воркуту не забудет во веки,
Морозы и жесткость секущей пурги
Свистящий, насквозь продувающий ветер
Метель такова, что не видно ни зги.
Ведь было все здесь против зека
Режим, злой климат, гнет труда
И голод, постоянный голод,
Которыймучил их всегда!
И очень многие из зеков
Не доотбывсвои года
Под моховой подушкой тундры
Лежать остались навсегда.
Не думал, что выживет – выжил
И вот – Воркута позади
Не верится даже – свободен
Гуляй! Куда хочешь иди.
Работает снова в колхозе,
Вернувшись домой с Воркуты
Но вскоре был в армию призван
Для службы в войсках ВДВ.
Везли их куда-то, в Свердловске
Случайность вмешалась в судьбу.
Здесь ждал капитан пополненья
Они приглянулись ему.
Полк связи, встречают солдаты,
У всех ордена на груди
Но их же встречают, как равных
Вчерашние фронтовики.
Вот так, случайно стал связистом,
Чтоб выполнить священный долг,
Попал он в доблестный, Сивашский
Краснознаменный славный полк.
Зачислен был в школу сержантов,
Ученье давалось легко,
Все то, что они изучали,
К чему его просто влекло.
Курсант телеграфного взвода,
Громадный прыжок от сохи.
Умен телетайп, и устроен он сложно
Попробуй-ка, пахарь, пойми.
Но он был упрям, любопытен
И страстно стремился понять,
Как телетайп умудряется знаки
За тысячи верст передать
Механика сложна и точна,
Синхронность, синфазностьнужны,
Зазоры подвижность деталей
Здесь очень и очень важны
И он телетайп для учебы
Вслепую почти разбирал,
До самых мельчайших деталей
Устройство его познавал
Так в армии жажда познания
Снова вернулась к нему,
И знать захотелось как мир наш устроен
И именно так почему?
Прекрасным курортом казалась
Армейская служба ему.
Еще бы! Достаточно вспомнить
Завод, Воркуту и тюрьму
Окончил он школу сержантов
Со знаком «Отличный связист»
Сержант он теперь и к тому же
Хороший он телеграфист
По окончании школы вскоре-
Не ждал: приказом по полку
Все телетайпы полка связи
Были доверены ему.
В полку теперь он старший мастер
Все признают – работу знал,
И на серьезнейших учениях
Ни разу он не подкачал
В те годы войска на Урале
Сам Жуков сражаться учил,
И дважды в году непременно
Инспекцию войск проводил.
В поле войска проверялись
В уменьи сражаться в бою,
В классах учебных на знанье матчасти
И специальность свою,
Такую проверку на знанье матчасти
Не раз и ему приходилось пройти,
И знанья его оценили в шесть балов
При максимальных пяти,
Кончалась служба, предлагали
Ему сверхсрочно послужить;
Не согласился, захотелось
Ему и в вольности пожить
И вот он человек гражданский,
Чему конечно очень рад.
Теперь он слесарь на заводе
Уралэлектроаппарат
И сразу поступил он в школу,
До знаний очень жаден был,
А служба в армии советской
Лишь подогрела этот пыл
Вполгода класс седьмой закончил
В вечерней школе тридцать три,
И сразу поступил в девятый
Уже в шестую ШРМ
Работа слесарем в заводе
Была до одури проста;
Ну что в сравнении с телетайпом
ПС или ПРБА
Его заметил Лев Шапиро,
В тензометрию пригласил.
Туда его почти что с боем
Начальник цеха отпустил,
Работая, учась заочно,
Вот он уже студент УПИ.
Сказать в двух строчках – это просто
А в явь – попробуй-ка пройди.
А жизнь, она свое диктует,
Хоть как ее ты не крути,
Уже успел он и жениться,
Успел двух дочек завести.
Хороших дочек, вдохновляют
И на учебу и на труд,
А на семью лишь комнатушка
Жилья побольше не дают.
Вот он без степени ученой
Уже работает в НИИ
Причем сотрудником научным
И даже старшим, шут возьми.
Потом он институт СНИЭТИ
На Автоматику сменил,
И там до пенсии работал
Наш оборонный щит крепил
А в мире было неспокойно:
Нам угрожал враждебный блок
И с каждым годом повышался
Вооружений потолок.
Но не решались тогда Штаты
Творить, как ныне, беспредел.
Боялись янки грозной мощи
Ракет советских АПЛ.
Есть вклад в созданье грозной мощи
У Автоматики НИИ
Ведь здесь ракетам подарили
Их электронные мозги.
Без них ракета беспомощна:
Не поразить ей вражьих сил.
А мозг ракеты очень точно
Ее на цели выводил.
Мог коллектив НИИ задачи
На высшем уровне решать
И Штаты в новых разработках
Тогда умел опережать..
Он в этом славном коллективе,
Как разработчик был ценим.
Отсюда вывод: инженером
Он получился неплохим.
В рабочей жизни оставались
Уже последние шаги
А впереди седая старость
Без автоматики НИИ
О. Время! Как же ты жестоко,
Ты равнодушия венец,
С каким спокойствием безмерным
Творишь начало и конец
И как же ты всесильно Время!
Масштаб в сравнении видней,
Ведь звезды в космосе безбрежном
Ничтожны в вечности твоей!
И в мире все тебе подвластно
Тебя не тронут никогда
Ни наша боль, ни наша радость,
Ни нас постигшая беда.
И жизнь –она ,как вспышка света,
Сверкнет в кромешной темноте,
И будто не жил на прекрасной
Цветущей, ласковой земле.
Ах, годы, годы! Пролетели,
Канули в вечность навсегда,
Остались лишь в воспоминаньях
Давно прошедшие года..
И отзывается былое
В душе щемящею тоской
Как много в жизни пережито
Как много пройдено тобой
Остались в прошлом боль и радость
Сейчас лишь душу бередя,
Идут, здоровье подминая,
Уже последние года.
А он еще не слаб ,затеял
Построить домик повидней
Как прежде любит лес и лыжи
Реку, парилку и друзей.
Пришлось ему по этой жизни
Тропой не легкой прошагать
И было что из этой жизни
И проклинать, и вспоминать
В те годы, какие он прожил,
Работы хватало в стране.
Вставали заводы, трудились колхозы,
Сражались в Великой войне.
Подымались из пепла и руин,
В броню одевали страну,
Чтоб враг не додумался снова
Пойти против нас на войну.
И вот наступил он последний
Последний рабочий денек
Как был он когда-то безмерно
Непостижимо далек.
Его проводили с почетом
Такой теплоты он не ждал
Не мало похвальных и добрых
В свой адрес он слов услыхал.
И слушал он, явно смущаясь,
Все то, что о нем говорят.
Гвоздики ему подарили
По счету годов – шестьдесят.
На пенсию! Все по-другому
Сейчас для него потечет
Он думал: спокойная старость
Его без сомнения ждет.
А как же иначе? Работал
И жизни своей не жалел
Он без сомненья в работе
Не мало успехов имел.
И этому есть подтвержденье
Для тех, кто в работе силен
На фирме есть «Книга Почета»
И он был в нее занесен.
На пенсию вышел и домик
Построил своею рукой
В Треке.в красивой деревне
У славной реки Чусовой
Но снова беда: началась непогода
В стране, где родился и рос
Вдруг сверху тряхнула страну перестройка
И все закрутилось вразнос.
Откуда она появилась,
Какой ее ветер принес?
Туманные очень ответы
Он слышит на этот вопрос.
И пробует сам разобраться
В беде, что стряслась со страной
Как все растеряли преступно,
Приняв этот дикий разбой.
Могучая наша держава
Для Штатов – империя зла
Их жжет, что она существует
Для них она очень грозна.
Враг внешний пришел к заключенью,
Что силою нас не сломать,
Что лучше, дешевле и проще
На гране войны нас держать.
И вынудить нас состязаться
В создании орудий войны,
Чтоб меньше нам средств оставалось
Для блага и счастья страны
Чтоб замысел подлый и мерзкий
Народ не сумел разгадать
Помоями домыслов грязных
Нам стали мозги отравлять.
И радио западных станций
Так ловко плело клевету,
Что многим ложь правдой казалась
Глотали ее на лету.
Не силой, обманом правдивым
Решили народ отравить
И им удалось безусловно
Верхушку страны совратить.
И Ельцин – хвастун беспардонный,
Предатель, алкаш, интриган
Возглавил движенье верхушки
На всенародный обман.
Как много нам благ обещали
И клюнул народ на обман
Семья завладела страною
Залезла в народный карман.
Так подло страну разорвали
Не думал никто, не гадал,
Что с самого верху начнется
Великой державы развал.
Вбивали нам в головы НАТО
Спасает весь мир от войны,
А мы агрессивны и злобны
Покаяться в этом должны.
Предатели разных оттенков
И наши продажные СМИ
Святыни заляпали грязью
А подлость на трон возвели.
С буржуями ясно, для этих
Могильщик трудящихся класс,
Но кто же державу разрушил
Святую державу у нас?
И здесь из цепочки событий
Истории вывод таков
Социализму угрожало
Перерождение верхов.
Верхам захотелось богатства
Решили буржуями стать
И цели добились мерзавцы,
Свергнув Советскую Власть.
Он понял: сгубила державу
Огромная стая врагов.
Из внешних – Америка, НАТО
Из наших – продажность верхов.
И цель потерял, заблудился
В тумане обмана народ
А от страны пепелище –
Подарок от новых господ.
Распалась великая наша держава
Верхушкой ограблен народ
Живут превосходно предатели, воры
И прочий грабителей сброд.
Богатство народа, кусая друг друга,
Давясь от огромных кусков
Рвала на части свирепая стая
Жадных и подлых волков.
И пенсиивраз сократили
Такой же грабительский ход
Живи, говорят, и надейся на Бога,
А он и на свой огород.
Подумал немного о жизни
Последних прожитых годов.
По-прежнему радуют дети,
Спасая от лишних забот.
И внуки его вдохновляют:
Хорошие парни растут
Закончили, каждый успешно,
Избранный им институт.
Он правнуков ждет и желает
На них побыстрей посмотреть
Не дедом, а прадедом хочет
Этот старик помереть
А смерть она уж где-то рядом
Пока ты жив- идут года
И только смерть их остановит.
Как ни печально, навсегда.
И ход их мог остановиться.
Отмерив восемьдесят три,
Но тот замах косы смертельной
Врачи сумели отвести
Сразил его инфаркт тяжелый,
Но снова на ноги он встал,
Хотя немало дней в больнице
В реанимации лежал.
Сейчас уже гадать не надо,
Когда срок жизни истечет.
Сейчас он знает: та с косою
Его уже с ухмылкой ждет.
Подумал, уже засыпая,
О плане текущих работ,
Да так и уснул утомленный
От мыслей и новых тревог.
Лоскутов А. А. Июль 2012г
| Галина Софронова # 13 февраля 2014 в 08:14 0 | ||
|
| Алексей Лоскутов # 13 февраля 2014 в 18:05 0 | ||
|
