Про нас не помнили (а, вернее - 
                              делали вид) в верхах...
А мы готовились, знали - наши уже идут,
и мы подняли восстание, нам падал на лица прах,
потому, что сожжённые, как и живые,
                               тоже свободу ждут.

И мы подняли восстание, а, "маузер"* был так тяжёл,
но каждый из нас, зная  - её в лицо,
                                    шёл - на смерть,
и тот, кто был с кирпичом, тоже на пулемёты шёл,
и я не знаю, кАк на это
                         можно  просто смотреть.

И MG**, захлёбываясь,
                  рвали, как тряпку, плоть...
И люди, сбитые пулями, катились назад, как мяч,
и те, кто не мог и ползти
                        - просто было невмочь,
кричали "Ура-а-а !", вместе с нами,
                                срываясь от счастья на плач.

И гауптшарфюрер Гуго на плац с пикой*** в горле лёг,
и умер MG, когда
                пулемётчик был проткнут колОм,
и, каждый американский солдат,
                            что пришёл - увидеть мог
главное здание лагеря, и  - знамя свободы на нём.

И мы не сдали оружие, мы - воины, верилось нам -
       наша победа - преддверие
                          Великой Победы - для всех,
Мы верили - Родина помнит нас всех по именам,
но мы не смеялись от радости -
                                            мы слово забыли - смех.