ГлавнаяСтихиКрупные формыПоэмы → Неандарталка

Неандарталка

9 ноября 2016 - Александр Орешник
Пролог

Суровый боцман, тихий, с тусклым взглядом,
в больнице от инфаркта умирал.
В палате наши койки были рядом
и вот что он мне ночью рассказал.

Глава 1. Спрут

Индийский океан красив, без спора.
И мощь, и тишь. Барашки на волне.
Солёный дух. Безбрежные просторы.
И "Южный Крест" в небесной глубине.

Корабль шёл с товаром на Сейшелы.
Мальчишка-боцман шваброй мыл шкафут.
Тут бездна вдруг под днищем закипела
и вынырнул из вод гигантский спрут.

Он клювом брешь пробил в обшивке судна,
устроил связкой щупалец разбой.
Схватив за якорь-цепь, легко, не трудно,
повёл на ней корабль за собой.

Команда судна вместе с капитаном
сражалась с ним до самой темноты.
Разбиты шлюпки. В трюме течь фонтаном.
Погасли лампы. За'мерли винты.

Чудовище три дня плыло на запад.
Все вышли из ума за этот срок.
Кто плавать мог, те выпрыгнули за борт.
Остались боцман, врач и старый кок.

Глава 2. Остров

Но вдруг, из ниоткуда, вырос остров.
Его на корабельных картах нет.
Спрут выгрузил корабль очень просто:
разбил о скальный выступ. И привет!

Но люди всё же выползли на сушу
и в радостном восторге пали ниц:
бананы, манго, персики и груши
росли кругом под трели райских птиц.

Народ идёт к ним. Нет...Это не люди!
В надежде обозначился изъян.
Всё в шерсти: руки-ноги-плечи-груди
и вид каких-то полуобезьян.

Однако, хоть приём был и не пылкий,
все кланялись, не пахло диким злом.
Затем всех усадили на носилки
и быстро понесли сквозь рощу в дом.

Коттедж был непростой архитектуры.
Похож на мавзолей или мечеть:
колонны древнегреческой культуры,
мозаик, фресок, ваз - не перечесть.

Неделю всласть гостей кормили, мыли,
давали чай с пьянящим молоком.
Потом одели в чистое, побрили
и в рощу повели, уже пешком.

Глава 3. Горилла

Дворец напоминал средневековье:
мосты, решётки, кованная дверь.
Охранницы из женского сословья.
Все с ружьями, мечами. Верь-не-верь.

Прислуга быстро двери отворила.
Вошли пришельцы, встали на ковре.
На троне – бирюзовая горилла.
Вся в золоте. С венцом на голове.


Дальше боцман ведёт свой рассказ от первого лица.


Бедняга кок захныкал: "боже-боже!"
Нетрезвый врач противно заикал.
А мне плевать, стою с довольной рожей:
давно о приключениях мечтал.

Горилла на французском (как в Париже!)
велела мне в глаза ей посмотреть:
"Жить хочешь? Тогда кланяйся пониже.
И ноги поцелуй. Иначе - смерть".

Нет выбора. Я шустро всё исполнил.
Желанье жить из сердца гонит спесь.
Тут кто-то мне бокал вином наполнил
и пальцем ткнул у ног гориллы сесть.

Потом, слегка понизив сочный голос,
она меня спросила: сколько лет?
Где дом, семья? Женат я или холост?
Люблю я песни слушать или нет?

Затем меня потрогала наружно,
стараясь всё поближе рассмотреть.
И вдруг сказала: "В знак особой дружбы
тебе я буду песни сердца петь".

Песня

Проказливый ветер гулял по траве на рассвете.
Туманные птицы парили над сонной рекой.
Стада динозавров брели по цветочной планете.
Повсюду царило блаженство, уют и покой.

Парнишка под сенью берёз обнимался с девицей.
На ворохе листьев они - словно два голубка:
глаза в сладкой неге, любовью исполнены лица,
услада в их душах была и светла, и легка.

Последние блики угасли на солнечных струях.
Серебряный месяц стал в тучи игриво нырять.
А там, под деревьями, вздохи и смех в поцелуях.
Любовное ложе всегда нелегко покидать.

Беспечное время промчалось весёлым котёнком.
Природа сменилась в прекрасных своих образах.
Под тенью берёзы мадонна кормила ребёнка
и нежное счастье светилось в лазурных глазах.


Глава 4. Аборигены

Вот так я стал наложником гориллы.
Недавно умер прежний человек.
Она его за что-то разлюбила
и выселила с острова. Навек.

Мой долг – вливать в неё почаще семя.
Она рожает деток штук по пять.
На это не жалеет сил и время.
Рабочий кабинет - её кровать.

Всех мальчиков уносят лаборанты.
Кастрируют, в мозг вводят электрод.
Не ищут, не лелеют здесь таланты.
Для острова они - рабочий скот.

Плантации, баштаны, фермы, рощи -
всё бременем лежит на их плечах.
Они безмолвно пашут и не ропщут.
Покорны, уважительны в речах.

А девочек, как правило, сжигают.
Немногих поставляют во дворец.
Охранницами делают. Кромсают,
чтоб деток не рожали. Иль конец.

"Зачем же ты, - спросил я королеву, -
препятствуешь им видеться, любить?"
Прикрыв глаза, она сказала нервно:
"Их плод сильней, всё может погубить.

Мне нравится, mon cher, твоя смекалка.
Откроюсь, почему я - в бирюзе.
Запомни, боцман, я - неандарталка,
но мне вживлён ген самки-шимпанзе".

Глава 5. Встреча

Однажды днём, по острову гуляя,
увидел я загадочный объект:
стена, вокруг охранницы шныряют,
у каждой смертоносный арбалет.

Секретный дом? Шумиху вскоре слышу.
Вот свита королеву принесла.
Я влез на пальму рядышком, повыше.
Присел, притих. И тишь меня спасла.

Увидел - люк открыли. Там колодец.
Потом заскрежетало изнутри.
И вдруг оттуда выбрался народец.
Все мо'лоды, высо'ки. Метра в три!

Припала королева на колени.
Охранницы плашмя легли на грунт.
Под звуки флейты, чьё-то песнопенье,
пришельцы сняли шлемы. Встали в круг.

Изящные. С глазами, как у лани.
Над лбами, словно нимба тонкий свет.
Не люди. Боги! Высшие созданья.
И каждый в чешую, как в сталь, одет.

Потом был стол. Беседа с королевой.
Закусок, вин и фруктов - завались.
Прощаясь, королева встала первой.
За ней и гости разом подняли'сь.

Одна рабыня, бросив взгляд на скатерть,
случайно гостя тронула плечом.
И тут же им была убита насмерть,
разрублена сверкающим мечом.

В ту ночь я, наработавшись в постели
сверх меры без особенных причин,
признался, еле слышно, королеве,
что видел даму в обществе мужчин.

Повисло напряжённое молчанье.
"Ты должен умереть, дурной малыш.
Но люб ты мне. Дай тотчас обещанье,
что этого ты впредь не повторишь!"

Я стал креститься. Но она сказала:
"Людским богам - толпой гореть в аду.
Забудь их. Отрекись. С них толку мало.
Верь в Солнце, в Космос, в Душу и в Судьбу".

Глава 6. Атланты

"Знай, мега-атлантическое братство
вручило мне Великую Печать:
рожать рабов, брать с острова богатства,
но пуще глаза - лифт оберегать.

Наш остров – это гриб из углеродов.
Платформа с шахтой лифта в глубине.
А цель плантаций, ферм и огородов -
отправить урожай тем, кто на дне".

"Но кто они? Скажи мне, сделай милость.
Ведь это не земляне. Дай отчёт.
Зачем ты на колени опустилась?
За что явила им большой почёт?

"Они известны людям как атланты.
Но вам неясен их реальный свет.
Неведомы их сущность и таланты.
У вас о них глубоких знаний нет"

"А что ж они с людьми совсем не дружат?
Ведь наш союз открыл бы массу тем.
Их мудрость пусть родной Земле послужит,
поможет развязать узлы проблем".

"Атланты вам совсем-совсем не рады.
Ваш мир, ваш бог, ваш путь — всё к Сатане.
Они считают вас исчадьем ада.
Ваш жребий — сгинуть в ядерной войне.

Сейчас они живут как ихтиандры
на самой запредельной глубине.
Энергию, тепло берут от магмы.
У них там мегаполисы на дне.

Вам «древний мезозой», как чушь в тумане.
А между тем, тогда, во тьме веков,
пасли по всей огромнейшей Гондване
они апатозавров, как коров.

Всё знали. Про вчера, сегодня, завтра.
И жарили, посудою звеня,
беконы из яиц тираннозавра,
им спинозавр был вместо коня.

Да ты и сам прекрасно видел спрута.
Он их слуга. Привёз тебя ко мне,
когда мой «бывший» умер, почему-то.
И спрут с задачей справился вполне".

"А, кстати, где наш врач и кок-аварец?» –
решился королеву я спросить.
"Убили. Лишний груз. Алкаш и старец.
Нет смысла с ними нянчится-кормить".

Она опять над лютней наклонилась.
Лицо ей осветил любовный пыл.
Душа навстречу мне, горя, открылась.
И я её почти что полюбил.

Мне нравились и форма её носа,
и карие, глубокие глаза...
Соски, как будто зёрна абрикоса
и кожи голубая бирюза.

Песня

Я так давно любви ждала
среди иллюзий и тумана.
Я свято верила, звала
тебя из дымки океана.

В холодном дне, слезой горя
не знала, как душой согреться.
Ножом я резала себя,
но не могла утешить сердце.

И небо приняло мольбу.
Блокаду туч переломило.
Внесло тебя в мою судьбу.
Блаженством тело накормило.

Всмотрись в счастливые глаза!
Ты – мой маяк на небосклоне.
А это – радости слеза
бежит, искрясь, в твои ладони.


Глава 7. Неандартальцы

Слегка поёжась, нервно хрустнув в пальцах,
ещё с вопросом к ней я сделал ход:
«а расскажи мне о неандартальцах,
кто этот сверхтаинственный народ?»

«О, были хороши неандартальцы!
Мощнее homo sapiens в сто крат.
Великие охотники, скитальцы.
Строители ловушек и засад.

Цвело и богатело наше племя.
Вы – слабые, а мы – из крепышей.
Рожали наши женщины всё время
по пять, по шесть, по восемь малышей.

Но чем-то Дух Земли стал недоволен.
Быть может, достиженьями сражён?
И вирусом сломавшим нашу долю
был ген неандартальский поражён.

А дальше - эпидемии свалились.
Без счёта приходилось хоронить.
Спасибо вот атлантам. Ухитрились
они хоть часть общины сохранить.

Пытаясь страшный вирус уничтожить 
они вживляли в нас геном зверей.
Но очень скоро стали мы похожи
на злобных и неумных дикарей.

Задача тупиковой оказалась.
Вновь стали вырождаться мы во мгле.
Из всей общины только и осталась
одна неандарталка на Земле".

В пушистых облаках Луна уснула.
Лёг Пояс Ориона в вышине.
Она на лютне струны шевельнула
и песня зазвучала в тишине.

Песня

Мне каменный сон отливает железные розы.
Тяжёлый туман вносит в голову гири и гул.
Струят в ватном сердце ручьями горючие слёзы.
Уходит надежда, хохочет над ней Вельзевул.

Что было-прошло и уже не вернётся навеки.
Цени только миг, только прелесть текущих минут.
Назад не смотри и закрой на грядущее веки.
Люби, наслаждайся, живи. Быстро годы бегут.

Присело на сердце усталое время заката
и сумраком в душу вползает трудов пустота.
Приходим, спешим, убегаем по жизни куда-то.
А счастье? А радость? А истина? Всё - суета...


Глава 8. Бунт

Прошло лет десять. И вот ночью крики.
Дворец в безумстве. Гонг вовсю звенел.
Я вышел на балкон - пожара блики.
Рабы у замка. Мост костром горел.

В руках рабов виднеются орудья.
Бросают камни. Требуют расправ:
"Долой гориллу! Мы почти что люди!
И требуем свободы, воли, прав!"

Царица первый раз ругнулась матом,
когда мы убегали в чрево скал.
Оттуда и отправила атлантам
тревожно-беспокойный SOS-сигнал.

Потом о чём-то долго говорила
с охраной и рабынями из нянь.
Без жалости во всём себя винила.
А мне сказала просто – "Дело дрянь!

Мой прежний друг-товарищ по кровати,
пройдоха и развратник, как ни кинь,
при жизни ухитрился обрюхатить
одну из новоявленных рабынь.

Та сына родила в глубокой тайне.
Вдвоём они заботилась о нём.
И вот теперь он, возмужавший крайне,
себя назвал законным королём.

Пришёл конец всему: покою, грёзам.
Крах острову. Прощание с тобой..."
Впервые у неё увидел слёзы,
сверкнувшие искринкой голубой.

А к вечеру вдоль острова, по кругу,
вдруг вплыли батискафы, целый флот.
Атланты жгли напалмом всю округу:
рабов, амбары, рощи, утварь, скот.

Сгорело всё. Обугленная сфера.
Луна в кровавом зареве взошла.
Неандарталка вышла из пещеры
и к берегу безрадостно пошла.

Всю ночь я мёрз без пищи, обогрева,
как и пристало дурню-холую.
А утром появилась королева,
одетая в стальную чешую.

Уставила в меня глазища-вишни,
натужно улыбнулась, как в кино.
Потом сказала еле-еле слышно:
"Атланты опускают всё на дно.

Тебя пришла убить я. По приказу.
Впервые я не выполню приказ.
Ты дорог мне. Влюбилась как-то сразу.
Любила так, как любят в жизни раз.

Возьми мой медальон. Запрячь поближе.
Там, в гроте - лодка с пищей и водой.
Тебя и Солнце больше не увижу.
Без сердца ухожу. Оно с тобой".

И молча удалилась королева.
У берега взошла на батискаф.
Но вдруг достала лютню и запела.
Печаль плыла в созвучии октав.

Песня

Прощай, моя любовь, мой райский сад!
Прощайте рощи, горы и долины!
Затмили слёзы мой остывший взгляд.
Руины в сердце, чёрные руины.

Не встретить больше нам вдвоём рассвет.
Не строить вместе нового жилища.
Приходит холод. Гасит в сердце свет.
Опять одна стою на пепелище.

Зову могилу. Зов не слышит смерть.
Страдалицей в грязи лежит богиня.
Теперь я с мёртвым сердцем буду петь.
А в памяти твоё застынет имя.

Любимый! Больше нет тебя во мне.
Нет сил сдержать поток моих рыданий.
Прощай! Прости! Сожги меня в огне
пылающих в дали воспоминаний.


Эпилог

Три месяца держал меня Индийский.
Во рту давно уж не было еды.
Вдруг танкер подрулил. И флаг российский.
Я только выл: воды...воды...воды!

Когда стал говорить - смеялись просто:
"Ты чокнулся, дружище, в бездне вод".
И я затих. Замкнул в себе тот остров.
Вновь боцманом пошёл на пароход.

...Старик умолк. Закашлялся натужно.
Потом засунул руку под матрас.
"Возьми на память. Мне уже не нужно.
Нет жизни в сердце. Сломан мой компа'с".

Похож был медальон на дамский пальчик.
Из золота червонного. Грамм пять.
Скончался боцман. Я открыл футлярчик.
Лежала бирюзовая в нём прядь...
 

© Copyright: Александр Орешник, 2016

Регистрационный номер №0362007

от 9 ноября 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0362007 выдан для произведения:
Пролог

Суровый боцман, старый, с тусклым взглядом,
один, как перст, в больнице умирал.
В палате наши койки были рядом,
и вот что он мне ночью рассказал.

Глава 1. Спрут

Индийский океан красив, без спора.
И мощь, и тишь. Барашки на волне.
Солёный дух. Безбрежные просторы.
И "Южный Крест" в небесной глубине.

Кораблик шёл с товаром на Сейшелы.
Кудрявый боцман шваброй мыл шкафут.
Но вдруг вода под днищем зашипела
и вынырнул наверх гигантский спрут.

Он клювом борт пробил из толстой жести,
устроил связкой щупалец разбой,
а вырвав с клюза якорь с цепью вместе
он потащил кораблик за собой.

Команда вместе с горе-капитаном
металась в шоке: баста! всем кранты!
Разбиты шлюпки. В трюме течь фонтаном.
Погасли лампы. Замерли винты.

Два дня тащил кораблик спрут на запад
и жрал людей, то двух, то трёх, как мог.
Кто плавать мог, те выпрыгнули за борт.
Остались боцман, врач и старый кок.

Глава 2. Остров

Но вдруг, из ниоткуда, вырос остров,
ни в лоциях, на картах его нет.
Спрут выгрузил кораблик очень просто:
разбил его скалы. И привет!

Но люди всё же выплыли на сушу
и в радостном восторге пали ниц:
бананы, манго, персики и груши
росли кругом под трели райских птиц.

А вот и люди. Нет...Это не люди!
В надежде обозначился изъян.
Всё в шести: руки-ноги-плечи-груди
и вид каких-то полуобезьян.

Однако, хоть приём был и не пылкий,
все улыбались, не воняло злом.
Затем людей поднЯли на носилки
и быстро понесли сквозь рощу в дом.

Коттедж был непростой архитектуры,
похож на мавзолей или мечеть:
колонны древнегреческой культуры,
мозаик, фресок, ваз - не перечесть.

Неделю всласть гостей кормили, мыли,
давали ром с приятным запашком.
Потом переодели, сплошь обрили
и повели вглубь острова, пешком.

Глава 3. Горилла

Дворец напоминал средневековье:
ров, мост, решётки, каменная дверь.
Охранницы из женского сословья.
Все с ружьями, мечами. Верь-не-верь.

Внутри был зал из чёрного берилла,
По центру трон в серебряном горшке.
На троне – бирюзовая горилла.
Вся в золоте. С короной на башке.

Дальше боцман ведёт свой рассказ от первого лица.

Бедняга кок захныкал: боже-боже!
Нетрезвый врач противно заикал.
А мне - плевать. Стою с довольной рожей:
и Одиссей такого б не сыскал.

Горилла на классическом английском 
велела мне в глаза ей посмотреть:
"Жить хочешь? Тогда кланяйся. И низко!
Целуй мне ноги. А иначе - смерть".

Нет выбора. Кривясь, я всё исполнил.
Охота жить из сердца гонит спесь.
Тут кто-то мне бокал вином наполнил
и пальцем ткнул у ног гориллы сесть.

Зал опустел. Я с ней один остался.
Она меня спросила про года.
Где народился. Часто ли влюблялся.
Какая больше нравится еда…

Потом меня полапала наружно,
стараясь всё поближе рассмотреть.
И вдруг сказала: «в знак особой дружбы
я буду наши песни тебе петь».

Песня 

Изнеженный ветер гулял по траве на рассвете,
туманные птицы парили над сонной рекой,
стада травоядных брели по цветочной планете.
царило блаженство, повсюду уют и покой.

Под тенью каштана юнец обнимался с девицей.
На ворохе листьев они - словно два голубка:
глаза плыли в неге, волненьем исполнены лица,
любовь с ними рядом была и светла, и легка.

Последние блики угасли на солнечных струях.
Серебряный месяц рогами стал тучки бодать.
А там, под каштаном, всё ласки да смех в поцелуях.
Любовное ложе всегда нелегко покидать.

Беспечное время промчалось игривым котёнком.
Природа сменилась в прекрасных своих образах.
Под тенью каштана мадонна кормила ребёнка
и яркое солнце горело в счастливых глазах.


Глава 4. Аборигены

Вот так я стал наложником гориллы.
Недавно умер прежний человек.
Она его за что-то разлюбила
и резко сократила его век.

Мой долг один – вливать ей своё семя. 
Она рожает деток штук по пять.
На это не жалеет сил и время.
Её рабочий стол - это кровать.

Всех мальчиков уносят лаборанты.
Кастрируют, в мозг вводят электрод.
Не ищут, не лелеют здесь таланты.
Для острова они - рабочий скот.

Плантации, баштаны, фермы, рощи -
всё бременем лежит на их плечах.
Они безмолвно пашут и не ропщут,
покорны, уважительны в речах.

А девочек, как правило, сжигают.
Немногих поставляют во дворец.
И делают бездетными. Кромсают.
Рожает лишь горилла. Иль конец.

"Но почему, - спросил я королеву, -
ты не даёшь рожать им и любить?"
Она с гримасой сплюнула налево:
"их плод сильней, всех может погубить.

Мне нравится твоя большая палка.
Тебе открою тайну я во мгле.
Я - не горилла. Я - неандарталка.
Последняя из живших на Земле".

Глава 5. Атланты

Однажды днём, по острову гуляя,
увидел я загадочный объект:
стена, вокруг охранницы шныряют,
у каждой и ружьё, и арбалет.

Что за секретность? Я шумиху слышу.
Вот свита королеву принесла.
Я влез на пальму у стены, повыше.
И там притих. И тишь меня спасла.

Увидел - люк открыли. Там колодец.
Потом заскрежетало изнутри.
И вдруг оттуда выбрался народец.
Все в гермошлемах. Ростом метра в три!

Припала королева на колени.
Все прочие плашмя легли на грунт.
Под звуки флейты, чьё-то песнопенье,
пришельцы сняли шлемы. Встали в круг.

Изящные. С глазами, как у лани.
Над лбами, словно нимба тонкий свет.
Не люди. Боги! Высшие созданья.
И каждый в чешую, как в сталь, одет.

Потом был стол. Беседа с королевой.
Закусок, фруктов, пива - завались.
Прощаясь, королева встала первой.
За ней и гости разом поднялись.

Одна рабыня, чуть подвинув скатерть,
случайно гостя тронула плечом.
И тут же была им убита насмерть,
разрублена сверкающим мечом.

В ту ночь я, наработавшись в постели,
сверх меры без особенных причин,
признался, еле слышно, королеве,
что видел её в обществе мужчин.

Повисло напряжённое молчанье.
"Ты должен умереть, дурной малыш.
Но люб ты мне. Дай тотчас обещанье,
что этого ты впредь не повторишь!"

Я побожился. Но она сказала:
"Людских богов я видела в гробу.
Забудь их. Отрекись. С них толку мало.
Верь в Солнце, в Космос, в Душу и в Судьбу.

Знай, бело-атлантическое братство
вручило мне Великую Печать:
рожать рабов, брать с острова богатства,
но пуще глаза - лифт оберегать.

Наш остров – это гриб из углеродов,
платформа с шахтой лифта в глубине,
и цель плантаций, ферм и огородов
слать урожай живущим там, на дне.

«Но кто они, с глазищами оленя?
Ведь не земляне это. Расскажи.
Зачем пред ними встала на колени?
Они реальны или миражи?»

«Они известны людям как атланты.
Но вам не ведом их реальный свет,
их сущность, их науки, их таланты.
У вас о них лишь домыслы и бред.

Сейчас они живут как ихтиандры
на самой запредельной глубине.
Энергию, тепло берут от магмы,
у них там мегаполисы на дне.

Вам «мезозой», как чушь в густом тумане,
а между тем, тогда, во тьме веков,
пасли по всей огромнейшей Гондване
атланты динозавров, как коров.

Всё знали. Про вчера, сегодня, завтра.
И жарили, чтоб плотно закусить,
яичницу с яиц тираннозавра,
а птеродактиль был вместо такси.

Да ты и сам прекрасно видел спрута.
Он их слуга. Привёз тебя ко мне,
когда мой «бывший» умер, почему-то.
И спрут с задачей справился вполне».

«А, кстати, где наш врач и кок-аварец?» –
решился королеву я спросить. 
«Их усыпили. Брак. Алкаш и старец.
Таких нет смысла нянчить и кормить».

Опять она над лютней наклонилась.
Задумчивость в глазах. Любовный пыл.
Её лицо зарею осветилось.
И я её почти что полюбил.

Мне нравились мясистость её носа,
в надбровных дугах карие глаза,
соски грудей, как зёрна абрикоса
и шерсти голубая бирюза. 

Песня 

Я так давно любви ждала
среди иллюзий и тумана,
я знала, верила, звала
тебя из дымки океана.

В холодном дне слезой горя,
не знала, как душой согреться,
ножом я резала себя
чтобы унять больное сердце.

И небо приняло мольбу.
Тьму чёрных туч раздвинув мило,
ввело тебя в мою судьбу,
блаженством тело накормило.

Всмотрись в счастливые глаза!
Ты – мой маяк на небосклоне. 
А это – радости слеза.
Возьми её в свои ладони.


Глава 6. Неандартальцы

Слегка поёжась, хрустнув нервно в пальцах, 
ещё с вопросом к ней я сделал ход:
«а расскажи мне о неандартальцах,
кто он, этот таинственный народ?»

«Прекрасный был народ неандартальцы.
Сильнее homosapiens в сто крат.
Великие охотники, скитальцы.
Строители ловушек и засад.

Цвело и богатело наше племя.
Вы – слабаки, а мы – из крепышей.
Рожали наши женщины всё время
по пять, по шесть, по восемь малышей.

Но чем-то Высший Дух стал недоволен.
Быть может достиженьями сражён?!
И вирусом, сломавшим нашу долю,
был ген неандартальский поражён.

А дальше эпидемии свалились.
Без счёта приходилось хоронить.
Спасибо вот атлантам. Ухитрились 
они хоть часть общины сохранить.

Текли столетья. Время рысью мчалось.
Нырни в мой взгляд поглубже, человек.
Одна я из спасённых и осталась.
Со мной уйдёт неандартальский век».

В пушистых облаках луна тонула
и звёзды пламенели в вышине.
Она на лютне струны шевельнула
и песня зазвучала в тишине.

Песня 

Мне каменный сон отливает железные розы,
колючий туман вносит в голову гири и гул.
Бегут в ватном сердце ручьями горючие слёзы,
уходит надежда, хохочет над ней Вельзевул.

Что было-прошло и уже не вернётся навеки,
цени только миг, только прелесть текущих минут.
Назад не смотри и закрой на грядущее веки,
живи этим днём, только здесь и сейчас, только тут.

Присело на крышу усталое солнце заката
и сумраком в душу вползает трудов пустота…
Приходим, спешим, убегаем по жизни куда-то,
а счастье? а радость? а истина? всё - суета...


Глава 7. Бунт

Проснулись ночью. Шум, волненье, крики. 
Дворец в безумстве. Дико гонг звенел. 
Я выглянул в окно - пожара блики.
Рабы у замка. Мост свечой горел.

Над злой толпою лозунги-орудья
взывали к мести, к ярости расправ: 
«Долой гориллу! мы почти что люди
и требуем свободы, воли, прав».

Горилла пару раз ругнулась матом
пока мы убегали в чрево скал.
Оттуда и отправила атлантам
она тревожно-нервный SOS-сигнал.

Потом о чём-то долго говорила
с охраной и с рабынями из нянь.
Без жалости во всём себя винила,
а мне сказала просто – «дело дрянь!

Мой сдохший хахаль, бывший воздыхатель,
пройдоха, пьянь, развратник, как ни кинь,
в больнице ухитрился обрюхатить
одну из новоявленных рабынь. 

Та родила сынка в глубокой тайне.
Вдвоём они заботилась о нём.
И вот теперь он, возмужавший крайне, 
себя назвал законным королём.

А результат - насилье, кровь, угрозы…
Конец покою. Снова жизнь в борьбе».
Впервые я увидел её слёзы
и стало как-то мне не по себе.

А к вечеру вдоль острова, по кругу,
вдруг вплыли батискафы, целый флот.
Атланты жгли напалмом всю округу:
рабов, амбары, рощи, утварь, скот. 

Огонь и дым. Был рай, теперь химера.
Луна в кровавом зареве взошла.
Неандарталка вышла из пещеры
и к берегу одна, босой пошла.

Всю ночь я мёрз без пищи, обогрева,
как и пристало дурню холую.
А утром появилась королева,
одетая в стальную чешую.

Уставила в меня глазёнки-вишни,
молчала и вздыхала, как в кино.
Потом сказала еле-еле слышно:
«Атланты опускают всё на дно.

Тебя пришла убить я. По приказу.
Впервые я не выполню приказ
Ты дорог мне. Влюбилась в тебя сразу.
Любила так, как любят в жизни раз.

Теперь прощай. Прижми меня поближе.
Там, в гроте, - лодка с пищей и водой.
Тебя и свет я больше не увижу.
Без сердца ухожу. Оно с тобой».

И молча удалилась королева.
У берега взошла на батискаф,
но вдруг достала лютню полудева
и песня поплыла под небеса.

Песня 

Прощай, моя любовь, мой райский сад!
Прощайте, рощи, горы и долины!
Затмили слёзы мой остывший взгляд.
Руины в сердце, чёрные руины.

Не встретить больше нам вдвоём рассвет.
Не строить вместе нового жилища.
Приходит холод. Гасит в сердце свет.
Вновь я одна стою на пепелище.

Могилу жду. Но гонит душу смерть.
Страдалицей в грязи лежит богиня.
И я сквозь слёзы продолжаю петь.
А губы шепчут, шепчут твоё имя.

Любимый! Больше нет тебя во мне.
И не сдержать мне тягостных рыданий.
Прощай! Прости! Сожги меня в огне
пылающих вдали воспоминаний.


Эпилог

Три месяца держал меня Индийский.
Ни пищи, ни воды. Мочу лишь пил.
Вдруг танкер подошёл. И флаг российский.
Я вместо слов лишь плакал и скулил.

Когда стал говорить - все ржали остро.
«Ты чокнулся, дружище, среди вод».
И я затих. Замкнул в себе тот остров.
Вновь боцманом пошёл на пароход».

Старик умолк. Закашлялся натужно.
Потом засунул руку под матрас.
«Возьми на память. Мне уже не нужно.
И добрым словом вспомни. Хоть бы раз».

Похож был медальон на дамский пальчик.
Златой. Вокруг алмазный поясок.
Скончался боцман. Я открыл футлярчик.
Там бирюзой светился шерсти клок...





 
 
Рейтинг: +1 463 просмотра
Комментарии (2)
Серж Хан # 10 ноября 2016 в 20:33 0
live1
Александр Орешник # 12 ноября 2016 в 14:25 0
Благодарю, Серж Хан!