ХХII - ХХIV

       ХХII

Его пугал солдатский быт,

Казарм зловонный неуют.

Он был избалован и сыт,

Не нужен был ему приют.

Возрос он как бы на свободе,

Спешить туда нет смысла вроде:

Там нет ни мамы, ни отца,

В богах, по штату, - старшина,

А службе нет никак конца.

Где хуже всех порой одна

Команда поутру дана

(Пошёл ты к черту, старшина!):

"Подъем. Скорей, орлы!" -

И драишь вслед за тем полы.

       ХХIII

Там жизнь тошнее в сотню крат,

Что к смерти дни спешишь ты гнать,

Там всё ж неволя - сущий ад,

Там днём и ночью хочешь спать.

Там каша синяя с тоски,¹⁰

Там выдают раз в год носки,¹¹

Там по ночам мерещатся торты,

Котлетки мамины шипят,

Столы обильные накрыты.

Вот-вот и пробки полетят,

Шампанское игристое польется,

Друзей круг прежний соберется,

И потечет веселья мощный ток,

И тишину разрежет рок.

      ХХIV

Стезею этой не прельстясь,

Не видя перспективной службы,

В душе её порой страшась,

Не оценив армейской дружбы,

Решил податься  в институт,

Чтоб конституции избегнуть пут.

Тогда лохматый, грозный Марс

Студентов всё-таки прощал,

(Для нас, конечно, это дар-с)

В казармы с лекций не тащил,

Хотя в жрецы производил:

Погон заочный нам лепил,

Пусть и сапог ты не носил.

Но бог уж это нам простил.