ЧИН-ЧИК

     Влюбился инопланетный житель в земную особь. И завис в окружающих пространствах. Звали инопланетянина Чин-Чик. Никому не мешая, вполне деликатно и грамотно перемещался он из света во тьму, опять к свету и снова, мотался в мирах и реальностях в поисках впечатлений. А тут, представьте себе, сюрприз: сердечное влечение, склонность, привязанность, даже внутреннее тяготение. Все признаки!

    Земная особь была ясноглаза, стройна. Незрела возрастом и мелковата, но время жизни, цвет кожуры, выражение лица и души, непросвещенный разум, прочие параметры не имели значения. Главное – как следует влюбиться! Цивилизация, к которой принадлежал Чин-Чик давно уже научилась расширить и сжать себя до необходимых величин, здесь прибавить, а там отнять в объемах информации, сделаться минералом или живой плотью,  исполнить себя, как сгусток энергии, разумный звездный луч, гуляющий из реальности в реальность без постоянного места жительства. Те же превращения можно было произвести с кем угодно посторонним, но исключительно по воле этого существа. Никто не имеет права сжимать или расширять величиной, растопыривать и множить того, кто не есть ты сам. Даже из самой искренней и бесконечной любви.

     К слову, были и на Земле времена, когда живущие считали, что всю жизнь оставаться исключительно зверем, человеком или птицей, во-первых, скучно, во-вторых, непрактично. Тогда с удовольствием сбрасывали шкурки, превращаясь в кого угодно на выбор. Между прочим, в одном порядочном таракане хватает пыла и жара – на полторы коровы средних размеров. Лишнее в случаях такого воплощения уплотняется, а то, что меньше размером, мгновенно здоровеет и вытягивается. Начинка-то энергетическая остается неизменной! Конечно, из-за самовольных превращений, в те далекие годы случались на Земле беспорядки. Представьте, от горизонта до горизонта – одни птицы летают. Значит, у жителей нашей планеты началась мода на птиц. А если, наоборот, пейзаж пустынен, и море-океан переполнен рыбьим народом, стало быть, большинство решило поплавать, пользуясь хорошей погодой. Ну, а с самого начала (от Сотворения) многие захотели сделаться львом, слоником или тигром. Змеей, даже акулой, а не мухой или муравьем. Но для качественного изменения нрава и  способностей нужно было не один год заниматься гимнастикой, тренировать себя в воинском искусстве, изучать науки, философствовать. На такие усилия не все способны. Тут, как раз издали в некоторых странах закон, запрещающий превращения. А в других местах народ обленился, потерял способность воплощения. Каждый раз и навсегда выбрал себе шкуру.

          Но вернемся к нашей истории.  Не прошло и нескольких мгновений (в земной системе отсчета), как Чин-Чик, представ перед избранницей, открыл свое имя. Это было рискованным шагом и, вместе,  серьезным даром. Демонстрируя себя, Чин-Чик снимал защиту, а называя имя, являл высокую степень откровенности. И хотя никто из разумных аборигенов данного исторического периода видимо еще не посмел бы использовать сокровенное знание такого рода во вред инопланетному страннику, Чин-Чик серьезно рисковал. Он с полным правом рассчитывал на ответный импульс и не обманулся в своих ожиданиях!

–        Нина, – мелодично произнесла земная особь, в свою очередь, открывая имя собственное. – Друзья называют меня Нюха, а близкие – Ниточка.

–        Чудесно! – восхитился Чин-Чик, слегка оглушенный мощностью ответного импульса. – Какая изысканная триада! Позвольте Ниточка-Нюха-Нина преподнести вам эти эффектные цветоносные стебли...

     Здесь следует упомянуть, что Чин-Чик явился перед избранницей, в соответствии с требованиями земных традиций:  широкоплечим брюнетом и с букетом цветов в руках.

–        …Позвольте преподнести цветоносные стебли, хотя, говоря честно, трудно понять, почему один человек разумный принимает в дар от другого разумного человека чью-то жизнь? Пусть даже и растительную, примитивную, осененную не ярко выраженным сознанием…

–        Вы о цветах? – изумилась девушка. –  Или о людях? Люди никогда не перестанут дарить друг другу цветы, как знак расположения. Или это будут уже не вовсе люди, – подумав, заметила она. 

       Нина была городским жителем. То есть, большую часть земного года проживала в одном из многоквартирных высотных жилищ, расположенных правильными рядами. Между этих рядов, именуемых «улицами», находилась полоса «проезжей части» и специальные тропы («тротуары») для пеших хождений разумных особей. Дело происходило летом. Здесь и там,  следуя земным обычаям, в легкой свободной одежде прогуливались по улице туземцы, щедро растрачивая личное время в неспешной беседе (одной из форм элементарного общения, отражающей внутренние психологические процессы).  

–        Куда в рамках правил приличия имело бы смысл пригласить ясноглазую, стройную, малознакомую красавицу? – поинтересовался Чин-Чик.

–        Может быть, посидим в кафе? – несколько озадаченная витиеватым комплиментом, предложила девушка.

–        Замечательно.

    Очень скоро он и она сидели за столиком на открытой веранде ресторана. Подошел белокурый туземец‑лакей, чтобы принять заказ. С явным интересом и не без удовольствия Нина бросила взгляд на лакея. Проанализировав информацию, Чин-Чик уяснил, что девушка предпочитает блондинов. Пока  Нина выбирала еду, открыв листы рукописи в пластиковом переплете с перечнем блюд, Чин-чик исполнил из себя блондина. Разумеется, качественное изменение было произведено без спешки и, сколь возможно, деликатно.

–        Ваша очередь… – передавая меню, задумчиво произнесла она, определенно впечатленная светлыми прядями Чин-Чика.

–        Я успел пообедать, – по-земному тряхнув головой, признался он. – Солнечными лучами и ветром с дождем. Наполнился до края.

     Не сдержавшись, в голос хохотнул лакей.

–        Насколько сегодняшний дождь оказалось вкусным? – улыбнулась девушка.

–        О! – честно признался Чин-Чик. – Небесная влага была особенно мягкой, оказалась щедро приправлена солнечными лучами.

–        Такой дождь называется «грибным», – напомнила  Нина.

–        Значение взято в толк! – приложив руку к сердцу, сообщил Чин-Чик, фиксируя информацию местного значения в личном архиве. – Таким образом, – подвел он итог, – сегодняшний грибной дождь  оказался вкусным вволю, то есть до полного удовлетворения. А еще он был сдобрен свежайшим юго-западным ветром. При этом имеет смысл упомянуть, что из всей палитры земных ветров, я предпочитаю именно  юго-западный.

     Возникла пауза. Нина и Чин-Чик посмотрели друг другу в глаза: он – с нескрываемым восторгом, она – исполненная изумления. 

–        Расскажите что-нибудь, – отводя взгляд, попросила Нина.

–        Позвольте преподнести импровизацию! – придумал Чин-Чик. – На земную тему.

–        Только не очень длинную, – улыбнулась девушка.

–        Определите точные параметры…

–        Что-нибудь простенькое! – с неожиданной досадой произнесла Нина. – Не такое заумное.  Потому, что заумное – «грузит», заставляет усиленно соображать, быть в напряжении.

–        Разве интеллектуальные игры не есть – удовольствие? – автоматически уклоняясь от внезапного выброса отрицательный энергии, растерянно спросил Чин-Чик.

–        До определенного предела. Кроссворды – удовольствие. А ребусы – утомляют.

–        Влюбился запах мандарина в аромат хвои… – начал импровизацию Чин-Чик. – Получился Новый год. Представьте себе, Ниточка-Нюха-Нина, от удовольствия даже похолодало в пространствах! И, если очень сосредоточиться, можно было услышать скрип снега…

     Здесь Ниточка-Нюха-Нина легонько шлепнула ладошкой по плечу Чин-Чика.  

–        Комар… – сказала она. – Не обращайте внимания. Я убила комара, сидящего на вашем плече. Продолжайте рассказ, пожалуйста.

–        О! – переживая скоропостижную смерть незнакомого летучего организма, ужаснулся инопланетянин.

     Потом принесли земную еду: мясо, рыбу под маринадом, острые соусы. Чин-Чик бестрепетно наблюдал, как неторопливо и деликатно, пользуясь вилкой и ножом Нюха-Ниточка-Нина разделывает фрагменты  теплокровных, для последующей механической и химической обработки, в результате которых, произойдет расщепление и усвоение.

–        К сожалению, люди не обучены полнить собственный организм энергией иного рода… – справедливо рассуждал Чин-Чик, – а предлагать качественный перескок, было бы с моей стороны преждевременно и неэтично.

     Что ж… сердечное тяготение слабело, влечение улетучивалось, склонность иссякала. Все признаки! Источника любви хватило на 24 часа (в местной системе отсчета). Хотя, Чин-Чик определенно посвежел душой, напитался  жизненной силой, окреп внутренне и внешне. И, кстати, на удивление скоро нашел подходящую замену, обнаружив эквивалентный объект в тутошних, подлунных местах!  Это была детская игрушка – тряпичный заяц с выцветшей от времени кожицей, потерявший за время жизни ухо, с яркими бусинами искусственных глаз. Как это ни удивительно, одноухий оказался ничейным имуществом, нашелся на свободных территориях, именуемых аборигенами «свалкой». Никто из окружающих туземцев не предъявил на него права, хотя Чин-чик, как юридическое лицо межпланетного уровня публично заявил о ярко выраженном интересе к  сближению с объектом (сделав это доступными для планеты Земля правовыми способами: в рукописной форме, телепатически и словесно).  

     Внутри и вокруг одноухой игрушечной особи бродило столько счастья и любви, веселья и радости, смешных историй и добрых сказок, что тонкое тело и душа Чин-Чика мгновенно резонировали, и, подключившись в сверхчувственных и надэмоциональных пространствах, начинали в свою очередь источать любовь и счастье. Потому что тряпичного зайца не просто любили, но обожали целые поколения земных детей, которые со временем и сами стали папами и мамами, дедушками и бабушками, а кое-кому довелось даже окончить свой  жизненный путь в звании «прародителя».  

     Таким образом, земная игрушка десятки лет аккумулировала положительную энергию, необходимую для «психологической растопки», эмоционального запуска любого организма Вселенной осененного сознанием. Если, конечно, ты почему-либо не остыл душой, не сделался прохладным и пустеньким, забыв, что это значит: любить. К сожалению, такое в необозримом космосе случается на каждом шагу…