По -взрослому

2 апреля 2025 - Денис Маркелов

Вера Свиридова готовилась встретить своё долгожданное совершеннолетие. Она была уже вполне взрослой и вполне самостоятельной девушкой – так, по крайней мере, ей казалось.
Но родители думали совсем по-другому. Они держали её, словно бы породистую собаку на коротком поводке, и не собирались спускать с него ни при каких обстоятельствах.
Вера напрасно мечтала отправиться сразу после выпускного вечера в такую далёкую и манящую своими огнями Москву. Та была поистине недостижима, как и тот далёкий Марс, на который отправились герои романа «Аэлита». Вера очень жалела, что её не зовут точно так же, как эту далёкую марсианку. На последнем школьном маскарада она попыталась нарядиться Аэлитой, дабы поразить всех своих одноклассников своим неземным видом. Классная руководительница впрочем ехидно заметила, что Аэлита вряд ли походила на человеческое существо, скорее напоминала бы гигантскую гусеницу.
Быть гусеницей Вере совсем не хотелось. Она уже побывала ею, когда по какой-то дурацкой причине оказалась водящей в той дурацкой игре. Ей пришлось покорно оголиться, а потом дрожать от стыда и страха, разыскиавая спрятапвшихся по укромным местам подруг.
С того времени она боялась, отчаянно боялась внезапно оказаться абсолютно голой. Нагота связывалась у неё с чем-то неприятным – мучениями первых христиан или советских комсомольцев в немецком плену. Она слишком дорожила своим юным и трепетным телом и вовсе не желала идти на Голгофу из-за какого-то пустяка.
Родители тщательно оберегали её от дурного влияния улицы. Она вечно находилась под колпаком, словно бы пойманная с поличным советская разведчица. Вера отчаяннно стеснялась своего вынужденного затворничества. Её не спешили признавать взрослой, стараясь запихнуть в какую-нибудь картонную коробку, словно бы дурацкую немецкую куклу.
Но в этот день ей повезло. Родители, на её счастье, были в отъезде. Отца послали с важным отчётом в Москву, а мать была сейчас на отдыхе в каком-то не столь далёком санатории.
Вера торжествовала. Она вдруг ощутила всю свою миражную значимость. Ей казалось, что приглашенные на её праздник друзья оценят её старания и отнесутся к ней не как к вчерашней школьнице, но как к вполне взрослой и самсостоятельной женщине.
В родительской квартире было вполне уютно. У Веры была своя отдельная комната. Там её юность отчаянно боролась с загостившимся детством. Вера стеснялась рассаженных на самых видных местах кукол. Стеснялась она и купленного с рук фортепиано. Стеснялась и самой себя, всё ешё не отвыкшей от своего школьного платья.
Мысли девушки были не слишком умны. Они порхали в её голове, как бабочки, вызывая на её лице какую-то особенно дурашливую улыбку. Ей хотелось, наконец, сделать нечто такое, что наконец убьёт в её душе загостившегося там ребёнка.
Вера стыдилась своей непорочности. Эта непорочность была столь тяжела, как прикованная к ноге гиря. Вере казалось, что ей пора было стать совершенно свободной ото всех родительских предрассудков. Они напоминали ей внезапно повзрослевших разнополых детсадовцев, которые до сих пор нянчатся со своей воображаемой дочерью - маленьким пластмассовым пупсом, больше похожим на затейливого инопланетянина, чем на вполне живого земного ребёнка.
Вера хотела иметь совсем иную судьбу и иное имя. Имя Вера вызывало у неё стойкую зевоту, к тому же её постоянно сравнивали с той романной Верой, которая сначала сбежала от своей строгой матери, а затем вышла за студента-медика. Вера читала о похождениях мадемуазель Розальской и как-то скучливо зевала, испытывая только лёгкую скуку.
Она была бы рада по скорее стать вполне взрослой. Перестать отчитываться за каждый свой шаг: родители явно ждали от неё какого-нибудь демарша, какого-нибудь отчаянного бунта.
Но она всё откладывала своё возмущение на потом.
Ей нравилось быть маминой дочкой. Нравились и красивые вполне модные платья, дорогие чешские колготки, а также купленные отцом джинсы. Верав оставалась обычной гадкой мажоршей. Её так часто называли за глаза. говоря, что она слишком уж избаловалась, словно бы какая-нибудь наиболее несносная сиамская кошка.
Теперь она собиралась собрать вокруг себя своих верных пажей. Собрать их ролько ради того, чтобы сделать самое главное в своей столь недолгой жизни. Ненавистная невинность висела на ней, словно бы так и не снятый ярлык на пальто. Ей всё время казалось, что родители взяли её на прокат, и вот-вот отнесут обратно. Они никогда не пытались выслушать её, или что-нибудь всерьёз посоветовать.
Вера подошла к довольно массивному зеркалу и отразилась в нём, слвоно бы в какой-то модной картине. Это зелёное трикотажное платье удивительно шло ей, В нём она была какой-то милой и завлекательной, словно бы заграничная киноактриса, какая-нибудь француженка. Вера не решилась завить свои не слишком длинные волосы. Мать была против слишком яркой косметики и химической завивки, пугая дочь непременным облысением. Вера искренно пугалась, она не могла представить себя с абсолютно лысой головой.
После этого разговора ей снился довольно страшный сон, в нём она была узницей концлагеря с гладкой, как бильярдный шар, головой. На ней было нечто вроде больничной пижамы, а на лице блестели слёзы.
Тогда она не пошла в школу из-за внезапно поднявшейся температуры. Ей тогда казалось, что медленно, но неуклонно превращается в эту самую узницу. лишаясь своих красивых чёрных волос.
Она боялась того, что вот-вот вместо самодовольной именниницы, увидит то несчастное аабсолютно затурканное существо. Вера больше всего боялась двух вещей – оказаться в тюрьме или провалиться сквозь лёд.
Её отвлёк от таких невесёлых дум весёлый посвист придверного "соловья". Вера кинулась на этот зов, предполагая увидеть за дверьми своих школьных друзей.

Они и впрямь были там. Их взбудоражили первые весенние дни, и они собирались оттянуться по полной. Детство отступило слишком далено и этим малтчкамс казалось, что они вполне взрослы и самостоятельны, чтобы поступать так, как они хотят.
Вера слишком долго водила их за нос. Она словно бы специально фигуряла перед ними, невольно забегая даже в их сны, представая там бесстыдной голышкой.
Парни собирались разыграть её в карты, заставить ползать на коленях, предавая всю свою миражную чистоту. Вера должна была заплатить за своё идиотское кокектство.
Она слишком уж оазозлила их на выпускном вечере, порхая перед глазами, словно бы яркая, но, увы, недоступная бабочка. Стараниями родителей и кдассной руководительницы у неё была теперь золотая медаль. Вере казалось, что она такая умная и красивая, что она как назло злила своим высокомерием своих верных паладинов.
Те вспоминали. как дрались за право провожать её домой и нести весьма тяжёлый сначала портфель, а затем модный атташе-кейс. Вера была кем-то вроже местной владычицы. Она считала себя их милой принцессой.
Мальчишкам не хотелось прослыть ни пажами, ни – что ещё гораздо хуже – мерзкими шутами. Вера и так слишком долго изводила их, и теперь.

Они теперь были готовы поглумиться над этой горделивой дурой. План был простой – споить эту красритку портфейном, а затем воспользоваться её красивым, но увы, совершенно безвольным телом.

Вера встретила их с сияющим и одновременно слегка глуповатым лицом. Она вела себя, как самая настоящая принцесса, хвастающая своим воображаемым дворцом. Парням стало стыдно за свои болоньевые куртьки и дешёвые пальто, купленные или в комиссионке или в магазине уцененных товаров.
Это зелёное платье и ноги в сладковатых на вид коричневатых колготках заставили их сердца забиться с усиленной энергией. Вера была рада. Ей удавлось сотворить маленькое чужо покромсав дефицитный сервелат, на куски батона. И намазав такие де куски дефицитным сливочным маслом и красной икрой.
Ей хотелось наконец стать взрослой и самостоятельной, перестать стыдиться своего затянувшегося девичества. Родители сами сделали из неё домашную игрушку. И теперь наверняка тайком посмеивались над её страхами.
Парни так и поедали её глазамим, словно бы она была совсем не именниницей, а красивым праздничным тортом. Вера смутилась и невольно, как-то по-детски пискнула: «Здрастьте!».
Она вдруг стала какой-то вялой, словно бы тюзовская актриса, внезапно забывшая с таким трудом затверженный текст. Тот словно бы внезано улетучился из её памяти.
Вере стало не по себе от их изучающих взглядов. Парни явно ожидали от неё какого-то особеннор дерзкого поступка. Им тоже не терпелось обрести долгожданную взрослость.
«Неужели они хотят, чтобы я?», - внезапно густо покраснела Вера.
Одна мысль о том, что это случится именно сегодня заставило её дерзко и гадко вспотеть. Казалось, что этот пот растворит и её дурацкое платье, и колготки с трусами. Он стал уже не потом, а какой-то опасной кислотой.
Вера вдург подумала. что слишком торопит время. Эти увальни вообще мало на что были способны. Им не приходило в голову даже затеять игру в бутылочку.
«Интересно, а каковы они голые?», - подумала она, вновь заливаясь стыдливым румянцем.

Парням было неловко первыми затевать свою атаку. Они любовлись дорогой стенкой, красивым цветным телевизором и не менее дорогим видеомагнитофоном.
Родители Веры торопились овеществить все свои запасы наличных денег. Они явно о чём-то догадывались.
Вера удивлялась с каким аппетитом её гости едят сначала рыбные котлеты с гарниром из картофельного пюре, а затем с какой-то жадностью смотрят на разложенные по тарелкам разнообразные бутерброды.
Ей самой было невыносимо душно в своём праздничном платье. То казалось какими-то адскими пугами, которые впивались ей в тело, заставляя его предательски краснеть. Она каким-то стыдливым взглядом скользнула по родительской радиоле.
Ей вдруг захотелось какой-то маленькой бури. Родители старались оградить её от соблазнов, но теперь ей хотелось быть смелой и безрассудной, слвоно бы ей предлагались целых четыре сорта мороженого, каждый в своём особом рожке.
Она вдруг захотелоа того бесовского равенства. Ведь парням наверняка хочется видеть её абсолютно голой. Вера пару раз бывала на полузапретных сеансах в видеосалонах. Там показывали смелых и абсолютно голых женщин, которые лкгко показывали себя совершенно раздетыми. Вера пока ещё не знала, как именно хочет жить. Ей то хотелось стать заслуженной учительницей, то опуститься до простой стриптизёрши. Последняя должность казалась ей такой простой и понятной. Для неё не надо было просиживать по целым дням на занятиях и дрожать перед преподавателями, как осиновый лист.
- «Мальчики, а вам не жарко?», - вдруг как-то игриво пробормотала она.
- Жарко, - внезапно покраснев, согласился тощий и смушенный Костик.
Он страдал не только от жары, а от внезапно возникшей эрекции. Член и раньше смущал его, намекая то, что ему надоело исторгать сперму в его трусы. Костик был самым любимым пажом Веры. Она держжала его про запас, стараясь не отпускать слишком далеко, словно бы самого любимого и дорогого щенка.
- Вот сейчас всё доедим, а затем в карты сыграем! – значительно проговорил более смелый и решительный Антон.
- На что? – стараясь оставаться загадочной, поинтересовалась Вера.
- На раздевание... Тебе же ведь тоже жарко?
Вера вся затрепетала от нетерпения. Ей показалось, что она уже не девушка а залетевшая на огонёк бабочка, которая так мило трепещет вокруг раскаленной докрасна электрической дампы.
Она так неволновалась ни на своих выпускных, ни на вступительных экзаменах. Тогда ей тоже казалось, что она вот-вот предательски оголится. За оголением могло последовать немедленное превращение в куклу. Уогда-то она мечтала стать именно куклой, чтобы не ходить сначала в детский сад, а затем в такую страшную и совсем нелюбимую школу.
Она мысленно оголила своих гостей. Ей хотелось быть равной им, сделаться из стыдливой, ещё не до конца живой куклы вполне взрослой и самостоятельной женщиной.
«Мне уже восемнадцать!», - напомнила она самой себе.

Они и впрямь стали играть в карты, становясь всё более и более розовыми. Одежда теперь лежала на полу, словно бы лепестки гигантских цветов. Вера Смотрела на своё зелёное платье, на свои колготки, которые утянули за собой и трусы.
Сердце оголенной виновницы торжества билось, словно бы запутавшаяся в сачке бабочка. Она была бы рада заменить собой праздничный торт.
«Неужели это случится вот теперь, сегодя. И я... Я... забеременею?
Вера мысленно представила себя радостной, почуявшей весну кошкой. У неё непременно будут дети от всех четверых. От Антона, Константина, Макисма и Виктора. Она будет для них желанной игрушкой, она будет.
Явь стала такой призрачной и неопределенной, словно бы сон. Она теперь совершенно не стыдилась этой обманчивой яви. Парни всунули в видак какую-то кассету с невообразимо пошлым фильмом. В нём девушка, похожая на Веру отдавалась какому-то взрослому мужику. Вера невольно сравнивала себя с Марией Шнайдер и невыносимо, почти безумно, краснела.
Парни ушли из её квартиры только на следующее утро, оставив Веру абсолютно голой с какой-то идиотской улыбкой на лице.
Именно такой и увидел её вернувшийся из командировки отец. В лкружающем воздухе ешё стоял какой-то особенно сладкий аромат телесного безумства.
Его дочь напоминала теперь брошенный в грязную лужу и абсолютно поруганый манекен. Она уже не была той самой Верой, которую он так сильно любил. Он смотрел на это слишком рано поглупевшее лицо и недоумевал, что он сделал с этим никогда милым и таким понятным ребёнком

Регистрационный номер №0539063

от 2 апреля 2025

[Скрыть] Регистрационный номер 0539063 выдан для произведения:
Вера Свиридова готовилась встретить своё долгожданное совершеннолетие. Она была уже вполне взрослой и вполне самостоятельной девушкой – так, по крайней мере, ей казалось.
Но родители думали совсем по-другому. Они держали её, словно бы породистую собаку на коротком поводке, и не собирались спускать с него ни при каких обстоятельствах.
Вера напрасно мечтала отправиться сразу после выпускного вечера в такую далёкую и манящую своими огнями Москву. Та была поистине недостижима, как и тот далёкий Марс, на который отправились герои романа «Аэлита». Вера очень жалела, что её не зовут точно так же, как эту даоёкую марсианку. На последнем школьном маскарада она попыталась нарядиться Аэлитой, дабы поразить всех своих одноклассников своим неземным видом. Классная руководительница впрочем ехидно заметила, что Аэлита вряд ли походила на человеческое существо, скорее напоминала бы гигантскую гусеницу.
Быть гусеницей Вере совсем не хотелось. Она уже побывала ею, когда по какой-то дурацкой причине оказалась водящей в той дурацкой игре. Ей пришлось покорно оголиться, а потом дрожать от стыда и страха, разыскиавая спрятапвшихся по укромным местам подруг.
С того внемени она боялась, отчаянно боялась внезапно оказаться абсолютно голой. Нагота связывалась у неё с чем-то неприятным – мучениями первых христиан или советских комсомольцев в немецком плену. Она сдишком дороржила своим юным и трепетным телом и вовсе не желала идти на Голгофу из-за какого-то пустяка.
Родители тщательно оберегали её от дурного влияния улицы. Она вечно находилась под колпаком, словно бы пойманная с поличным советская разведчица. Валя стеснялась своего вынужденного затворничества. Её не спешили признавать взрослой, стараясь запихнуть в какую-нибудь картонную коробку, слолвно бы дурацкую немецкую куклу.
Но в этот день ей повезло. Родители, на её счастье , были в отъезде. Отца послали с важным отчётом в Москву, а мать была сейчас на отдыхе в каком-то не столь далёком санатории.
Вера торжествовала. Она вдруг ощутила всю свою миражную значимость. Ей казалось, что приглашенные на её праздник друзья оценят её старания и отнесутся к ней не как к вчерашней школьнице, а как к вполне взрослой и самсостоятельной женщине.
В родительской квартире было вполне уютно. У Веры была своя отдельная комната. Там её юность отчаянно боролась с загостившимся детством. Вера стеснялась рассаженных на самых видных местах кукол. Стеснялась она и купленного с рук фортепиано. Стеснялась и самой себя, всё1 ешё не отвыкшей от своегно школьного платья.
Мысли девушки были не слишком умны. Они порхали в её голове, как бабочки, вызывая на её лице какую-то осогбенно дурашливую улыбку. Ей хотелось, наконец, сделать нечто такое, что наконец убьёт в её душе загостившегося там ребёнка.
Вера стыдилась своей непорочности. Эта непорочность была столь тяжела, как прикованная к ноге гиря. Вере казалось, что ей пора было стать совершенно свободной от всех родительских предрассудков. Они напоминали ей внезапно повзрослевших разнополых детсадовцев, которые до сих пор нянчатся со своей воображаемой дочерью маленьким пластмассовым пупсорм, больше похожим на затейливого инопланетянинак, чем на вполне живого ребёнка.
Вера хотела иметь совсем иную судьбу и иное имя. Имя Вера вызывало у неё стойкую зевоту, к тому же её постоянно сравнивали с той романной Верой, которая сначала сбежала от своей строгой матери, а затем вышла за студента-медика. Вера читала о похождениях мадемуазель Розальской и как-то скучливо зевала, испытывая только лёгкую скуку.
Она была бы рада по скорее стать вполне взрослой. Перестать отчитываться за каждый свой шаг, родители явно ждали от неё какого-нибудь демарша, какого-нибудь отчаянного бунта.
Но она всё откладывала своё возмущение на потом.
Ей нравилось быть маминой дочкой. Нравились и красивые вполне модные платья, дороге чешские колготки, а также купленные отцом джинсы. Верав оставалась обычной гадкой мажоршей. Её так часто называли за глаза. говоря, что она слишком уж избаловалась, слвоно бы какая-нибудь наиболее несносная сиамская кошка.
Теперь она собиралась собрать вокруг себя своих верных пажей. Собрать их ролько ради того, чтобы сделать самое главное в своей недолгой жизни. Ненавистная невинность висела на ней, словно бы так и не снятый ярлык на пальто. Ей всё время казалось, что родители вдяли её на прокат, и вот-вот отнесут обратно. Они никогда не пытались выслушать её, или чтол-нибудь всерьёз посоветовать.
Вера подошла к довольно массивному зеркалу и отразилась в нём, слвоно бы в какой-то модной картине. Это зелёное трикотажное платье удивительно шло ей, В нём она бла какой-то милой и завлекательной, словно бы заграничная киноактриса, какая-нибудь француженка. Вера не решилась завить свои не слишком длинные волосы. Мать была против слишком яркой косметики и химической завимвки, пугая дочь непременным облысением. Вера искренно пугалась, она не могла представить себя с абсолютно лысой головой.
После этого разговора ей снился довольно страшный сон, в нём она была узницей концлагеря с гладкой, как бильярдный шар, головой. На ней было нечто вроде больничной пижамы, а на лице блестели слёзы.
Тогда она не пошла в школу из-за внезапно поднявшейся температуры. Ей тогда казалось, что медленно, но неуклонно превращается в эту самую узницу. лишаясь своих красивых чёрных волос.
Она боялась того, что вот-вот вместо самодовольной именниницы, увидит то несчастное аабсолютно затурканное существо. Вера больше всего боялась двух вещей – оказаться в тюрьме или провалиться сквозь лёд.
Её отвлёк от таких невесёлых лум весёлый посвист придверного соловья. Вера кинулась на этот зов, предполагая увидеть за дверьми своих школьных друзей.

Они и впрямь были там. Их взбудоражили первые весенние дни, и они собирались оттянуться по полной. Детство отступило слишком далено и этим малтчкамс казалось, что они вполне взрослы и самостоятельны, чтобы поступать так, как они хотят.
Вера слишком долго водила их за нос. Она словно бы специально фигуряла перед ними, невольно забегая даже в их сны, представая там бесстыдной голышкой.
Парни собирались разыграть её в карты, заставить ползать на коленях, предавая всю свою миражную чистоту. Вера должна была заплатить за своё идиотское кокоектство.
Она слишком уж оазозлила их на выпускном вечере, порхая переж глазами, слвоно бы яркая, но, увы, недоступная бабочка. Стараниями родителей и кдассной руководительницы у неё была теперь золотая медаль. Вере казалось, что она такая умная и красивая, что она как назло злила своим высокомерием своих верных паладинов.
Те вспоминали. как дрались за право провожать её домой и нести весьма тяжёлый сначала портфель, а затем модный атташе-кейс. Вера была кем-то вроже местной владычицы. Она считала себя их милой принцессой.
Сальчишкам не хотелось прослыть ни пажами, ни – что ещё гораздо хуже – мерзкими шутами. Вера и так слишком долго изводила их, и теперь.
Они теперь были готовы поглумиться над этой горделивой дурой. План был простой – споить эту красритку портфейном, а затем воспользоваться её красивым, но увы, совершенно безвольным телом.
Вера встретила их с сияющим и одновременно слегка глуповатым лицом. Она вела себя, как самая настоящая принцесса, хвастающая своим воображаемым дворцом. Парням стало стыдно за свои болоньевые куртьки и дешёвые пальто, купленные или в комиссионке или в магазине уцененных товаров.
Это зелёное платье и ноги в сладковатых на вид коричневатых колготках заставили их сердца забиться с усиленной энергией. Вера была рада. Ей удавлось сотворить маленькое чужо покромсав девицитный сервелат, на куски батона. И намазав такие де куски дефицитным сливочным маслом и красной икрой.
Ей хотелось наконец стать взрослой и самостоятельной, перестать стыдиться своего затянцвшегося девичества. Родители сами сделали из ненё домашную игрушку. И теперь наверняка тайком посмеивались над её страхами.
Парни так и поедали её глазамим, слвоно бы она была совсем не именниницей, а красивым праздничным тортом. Вера смутилась и невольно, как-то по-детски пискнула: «Здрастьте!».
Она вдруг стала какой-то вялой, словно бы тюзовская актриса, внезапно забывшая с таким трудом затверженный текст. Тот словно бы внезано улетучился из её памяти.
Вере стало не по себе от их изучающих взглядов. Парни явно ожидали от неё какого-то особеннор дерзкого поступка. Им тоже не терпелось обрести долгожданную взрослость.
«Гнужели они хотят, чтобы я?», - внезапно густо покраснела Вера.
Одна мысль о том, что это слдучится именно сегодня заставило её дерзко и гадко вспотеть. Казалось, что этот пот растворит и её дурацкое платье, и колготки с трусами. Он стал уже не потом, а какой-то опасной кислотой.
Вера вдург подумала. что слишком торопит время. Эти увальни вообще мало на что были способны. Им не приходило в голову даже затеять игру в бутылочку.
«Интересно, а каковы они голые?», - подумала она, вновь заливаясь стыдливым румянцем.

Парням было неловко первым затевать свою атаку. Они любовлись дорогой стенкой, красивым цветным телевизором и не менее дорогим видеомагнитофоном.
Родители Веры торопились овеществить все свои запасы наличных денег. Они явно о чём-то догадывались.
Вера удивлялась с каким аппетитом её гости едят сначала рыбные котлеты с гарниром из картофельного пюре, а затем с какой-то жадностью смотрят на раздоженные по тарелкам разнообразные бутерброды.
Ей самой было невыносимо душно в своё1м праздничном платье. То казалось какими-то адскими пугами, которые впивались ей в тело, заставляя его предательски краснеть. Она каким-то стыдливым взглядом скользнула по родительской радиоле.
Ей вдруг захотелось какой-то маленькой бури. Родители старались оградить её от соблазнов, но теперь ей хотелось быть смелой и безрассудной, слвоно бы ей предлагались целых четыре сорта мороженого, каждый в своём особом рожке.
Она вдруг захотелоа того бесовского равенства. Ведь парням наверняка хочется видеть её абсолютно голой. Вера пару раз бывала на полузапретных сеансах в видеосалонах. Там показывали смелых и абсолютно голых женщин, которые лкгко показыфвали себя совершенно разлетыми. Вера пока ещё не знала, как именно хочет жить. Ей то хотелось стать заслуженной учительницей, то опуститься до простой стриптизёрши. Послекдняя должность казалась ей такой простой и понятной. Для неё не надо было просиживать поцелым дням на занятиях и дрожать перед преподавателями, как осиновый лист.
«Мальчики, а вам не жарко?», - вдруг как-то игрниво пробормотала она.
- Жарко, - внезапно покраснев, согласился тощий и смушенный Костик.
Он страдал не только от жары, а от внезапно возникшей эрекции. Член и раньше смущал его, намекая то, что ему надоело исторгать сперму в его трусы. Костик был самым любимым пажом Веры. Она держжала его про запас, стараясь не отпускать слишком далеко, словно бы самого любимого и дорогого щенка.
- Вот сейчас всё доедим, а затем в карты сыграем! – значительно проговорил более смелый и решительный Антон.
- На что? – стараясь оставаться загадочной, поинтересовалась Вера.
- На раздевание... Тебе же тоже жарко?
Вера вся затрепетала от нетерпения. Ей показалось, что она уже не девушка а залетевшая на огонёк бабочка, которая так мило трепещет вокруг раскаленной докрасна электрической дампы.
Она так неволновалась ни на своих выпускных, ни на ступительных экзаменах. Тогда ей тоже казалось, что она вот-вот предательски оголится. За оголением могло последовать немедленное превращение в куклу. Уогда-то она мечтала стать именно куклой, чтобы не ходить сначала в детский сад, а затем в такую страшную и совсем нелюбимую школу.
Она мысленно оголила своих гостей. Ей хотелось быть равной им, сделаться из стыдливой, ещё не до конца живой куклы вполне взрослой и самостоятельной женщиной.
«Мне уже восемнадцать!», - напомнила она самой себе.

Они и впрямь стали играть в карты, становясь всё более и более розовыми. Одежда теперь лежала на полу, словно бы лепестки гигантских цветов. Вера Смотрела на своё зелёное платье, на свои колшотки, которые утянули за собой и трусы.
Сердце оголенной виновницы торжества билось, словнол бы запутавшаяся в сачке бабочка. Она была бы рада заменить собой праздничный торт.
«Неужели это случится вот теперь, сегодя. И я... Я... забеременею?
Лнга мысленно представила себя радостной, почуявшей весну кошкой. У неё непременно будут дети от всех четверых. От Антона, Константина, Макисма и Виктора. Она будет для них желанной игрушкой, она будет.
Явь стала такой призрачной и неопределенной, словно бы сон. Она теперь совершенно не стыдилась этой обманчиворй яви. Парни всунули в видак какую-то касмсету с невообразимо пошлым фильмом. В гём девушка, похожая на Веру отдавалась какому-то взрослому мужику. Вера невольно сравнивала себя с Марией Шнайдер и невыносимо, почти безумно, краснела.
Парни ушли из её квартиры только на следующее утро, оставив Веру абсолютно голой с какой-то идиотской улыбкой на лице.
Именно такой и увидел её вернувшийся из командировки отец. В лкружающем воздухе ешё стоял какой-то особенно сладкий аромат телесного безумства.
Его дочь напоминала теперь брошенный в грязную лужу и абсолютно поруганый манекен. Она уже не была той самой Верой, которую он так сильно любил. Он смотрел на это слишком рано поглупевшее лицо и недоумевал, что он сдела с этим никогда милым и таким понятным ребёнком

Попугай и Соловей (новое)

Пусть поют от счастья птицы (новое)

Рейтинг: +9 299 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (14)

Александр Джад # 2 апреля 2025 в 19:55 +7

Немного непонятное окончание — Вера осталась жива или нет? Именно окончание вызывает некоторое удивление и ощущение, что тебя дурят и не говорят всей правды. Дописть-то надо всего пару слов и всё встанет на место. Автор, прислушайтесь!
А написано замечательно — зримо и увлекательно.
Прекрасный рассказ, поучительный.
Отличное начало этапа.
Удачи автору и победы!

Валентин Воробьев # 5 апреля 2025 в 14:46 +10

О какой победе может идти речь, если у автора большие проблемы с грамматикой русского языка?

Светлана Казаринова # 4 апреля 2025 в 19:16 +9

Еще есть время исправить ошибки и описки, из-за них трудно читать. Удачи.

Пётр Великанов # 4 апреля 2025 в 20:25 +10

Девушка, что хотела, то и получила. Есть ошибки в рассказе, автору исправить бы их.

Валентин Воробьев # 4 апреля 2025 в 20:50 +11

Не знаю, может, это сегодня и модно - описывать с неимоверным количеством ошибок всю грязь, пошлость и даже мерзость мыслей и поступков наших юных потомков, но мне как читателю, выросшему на классической советской и мировой литературе, читать этот опус было не только крайне неприятно, но даже тошнотворно.

Аида Бекеш # 5 апреля 2025 в 14:46 +9

То, что есть ошибки в рассказе, заметили многие, их бы исправить. И мне, восточной девушке, мысли героини из рассказа в голову не пришли бы. Воспитание не позволяет, а тем более здесь неприятна иллюстрация к рассказу. Я не ханжа, но как-то не очень картинка смотрится.

Наталия Суханова # 5 апреля 2025 в 17:42 +9

Скажу честно,-мне было не приятно читать эту историю! Даже, если и исправить ошибки, которые режут глаза, всё равно,- в наше время такие мысли в голове молодой девушки было не принято как-то демонстрировать, тем более воплощать их в жизнь. Нужно всё переделать!

Тая Кузмина # 6 апреля 2025 в 08:16 +9

Автор старался показать, что хотела и желала героиня рассказа, это ему удалось, но осадок после прочтения не очень хороший.

Андрей Углов # 6 апреля 2025 в 08:46 +8

Спорное произведение. Смотреть можно на это с разных сторон. Каждая сторона будет по-своему права.

Василий Реснянский # 7 апреля 2025 в 19:28 +4

Всякое может случиться, если думать только о себе, а не о своих детях

Татьяна Белая # 8 апреля 2025 в 18:21 +8

Честно говоря, не могу представить, что у невинной девушки могут возникнуть подобные мысли. Возжелать отдаться сразу четверым?! Это уже диагноз. Странный рассказ. И, вряд ли, его написала женщина. На большого любителя произведение.

Дмитрий Милёв # 9 апреля 2025 в 21:31 +6

Если по-взрослому, то надо голову включать, а то получилось непонятно по-какому. Хотя понять девушку можно, мечты воплотила в реальность))

Сергей Шевцов # 13 апреля 2025 в 09:39 +6

Человек не только создаёт себя сам, но и губит.

Сергей Пархамонов # 13 апреля 2025 в 20:30 +5

Под этим рассказом больше всех комментариев. Резонансным получилось произведение, обсуждаемым.

RSS-лента комментариев