Трофимыч

9 декабря 2024 - Александр Джад

Не красота решает, кого мы любим,
а любовь решает, кого мы считаем красивым.

Несомненно, его внешний вид заставлял обратить на себя внимание. Огромная копна волнистых, судя по всему давно немытых тёмно-каштановых с проседью волос, недельная щетина, чёрные, словно угли глаза и нос с горбинкой. Всё это сполна дополняли вылинявшие простенькие хлопковые трикошки с отвисшими коленками, выцветшая футболка с какими-то иностранными словами да на босу ногу китайские пластмассовые шлёпки.
   Он не просил подаяния. Просто стоял и смотрел на всех входящих и выходящих из супермаркета с какой-то глубоко затаённой тоской и надеждой. Иногда он причмокивал губами, как бы пережёвывая всякую вкуснятину, наверняка имеющуюся здесь в продаже. Скорее всего, даже не замечая этого, он так и стоял в молчании, провожая взглядом почти каждого покупателя.
   Редко кто хоть на мгновение не задерживал на нём взгляд. Кто-то стыдливо опускал голову и отводил глаза, словно был виноват в таком его положении. Иные с нарочитой весёлостью пролетали мимо, как бы давая понять, мол, каждый живёт, как может и чего заслужил. И лишь некоторые, шевеля губами, подсчитывали расходы и проходили без эмоций, будто мимо пустого места.
   — Слышь, дед, — обратился к нему молодой человек лет двадцати пяти, — так никто не подаст. Ты вот что, — он положил перед ним небольшую картонную коробку, — так вернее.
   Старик посмотрел на юношу, на коробку. И ничего не сказал. Лишь каким-то потеплевшим взглядом поглядел на него.
   Молодой человек порылся в карманах, выудил оттуда горстку мелочи и ссыпал в коробку.
   — С почином, дед!
   — Спасибочки, — почти беззвучно шевеля пересохшими губами, сказал дед.
   — Тебя как зовут? — спросил юноша.
   — Трофимыч, — еле слышно сказал дед.
   — А меня Виктором, — улыбнулся молодой человек. — Жить-то есть где?
   — А то! Сейчас уже есть, — сглотнув, кивнул Трофимыч. — Была когда-то и у меня отдельная квартирка. Была, да сплыла. Чёрные риелторы, кость им в горло, постарались. Ну да ладно. Сам виноват. Хорошо хоть живым из лап этих душегубов вырвался.
   Виктор задумался. Постояли. Помолчали.
   — Трофимыч, никуда не уходи. Сейчас, — и Виктор скрылся за дверями магазина.
   Через какое-то время молодой человек вышел, неся в руках бутылку минеральной воды.
   — Держи, — сказал он.
   Трофимыч покорно взял у него из рук бутылку, прижал к груди, словно это была не вода, а как минимум коньяк столетней выдержки.
   — Попей. Вижу, у тебя во рту пересохло.
   Трофимыч отрицательно замотал головой, продолжая прижимать к себе драгоценную жидкость.
   — Ну, как хочешь, — пожал плечами Виктор и вновь скрылся в магазине.
   Трофимыч не шелохнулся. По-прежнему мимо него сновали люди. Он так же провожал всех взглядом.
   — Вот, — вернувшийся Виктор протянул Трофимычу пакет с продуктами.
   Губы старика задрожали. Казалось, он вот-вот готов был расплакаться и только неимоверным усилием воли сдерживал себя. Но слеза-предательница всё же выкатилась из его уставших глаз.
   — Дед, ты чего? — увидев такую реакцию, сказал Виктор. — Всё хорошо. Иди домой.
   Трофимыч порывисто закивал головой и, шепча что-то под нос, маленькими шажками заспешил прочь.
   — Ничего себе, — вслух подумал Виктор. — Что это с ним? Может, не всё так уж радужно? Надо бы глянуть... — и последовал вслед за дедом.
   Между тем Трофимыч подошёл к девятиэтажке и застыл перед дверью с кодовым замком. Не пытаясь открыть, облокотился о стену рядом и стал ждать.
   Через какое-то время дверь открылась. Из неё толкая перед собой коляску с малышом, вышла молодая мамаша. Трофимыч угодливо придержал дверь.
   — Спасибо, дедуля, — сказала молодая женщина.
   — Здравствуйте, — Трофимыч лишь кивнул головой и юркнул в подъезд.
   — Простите, — подошёл к женщине Виктор, — забыл чип. Не могли бы вы разблокировать дверь?
   — Конечно, — она бросила на него мимолётный взгляд.
   Когда Виктор попал в подъезд, деда там уже не было, а лифт поднимался вверх. Молодой человек прислушался.
   — Кажется, остановился на верхнем этаже, — вновь вслух подумал Виктор.
   Спроси его зачем он это делает, наверняка не смог бы дать вразумительного ответа. И, ни секунды не сомневаясь, он нажал на кнопку вызова лифта...
   На последнем этаже металлическая решётка закрывающая доступ на чердак была незаперта. Виктор прислушался. Наверху он услышал какие-то шорохи. Без тени сомнения заспешил на звук.
   На чердаке пахло пылью и затхлостью. Пол усыпан птичьим помётом. Повсюду валялись куски утеплителя, картона, проволоки и всякий прочий хлам каким-то чудом оказавшийся здесь.
   Виктор ступал осторожно, обходя внезапно возникающие на пути преграды. Шаг за шагом он приближался к непонятным звукам. И, наконец, увидел.
   Возле труб отопления на полу в куче тряпок брошенных на картон лежала женщина. Определить её возраст не было никакой возможности. Тело её билось в судорогах. Силясь, она с трудом удерживала кашель. Из горла вылетали лишь сдержанные хрипы.
   Давно нестриженные, немытые и нечёсаные седые волосы торчали в разные стороны. Видавшее виды длинное платье, покрытое засохшими то ли остатками еды, то ли чем-то ещё менее презентабельным, местами было порвано.
   Трофимыч, осторожно приподнял ей голову и принялся протирать лицо лоскутом ткани, смоченным минералкой из принесённой бутылки, приговаривая:
   — Водичка. Свеженькая. Хороший человек отжалел, — он старательно водил тряпицей по её шее. — С водой, как отопление выключили, сама знаешь, прям беда, — сетовал он. — К водоразборным колонкам не подобраться, все под замком.
   Он расстегнул на ней старенькую кофточку, обмыл ей плечи, грудь. Тщательно вытер.
   — Что ж мы, чмо какое, что ли?— лопотал Трофимыч. — Ты у меня самая лучшая. Самая красивая. Прелесть моя.
   Она не противилась. Лишь подкхыкивала, постанывала и, собравшись с силами, нежно перебирала его густую шевелюру.
   Виктор в каком-то полушоковом состоянии смотрел на происходящее во все глаза и не смел пошевелиться. Мысли, молниеносно сменяя друг друга, вихрем проносились у него в голове:
   «Что делать? Как помочь? Или пусть живут своей жизнью и ничего вообще делать не надо?»
   — Сейчас, сейчас, — уложив подругу на тряпьё, Трофимыч приподнял подол её платья и принялся протирать ей живот, бёдра, ноги. — Мы ж гигиену понимаем, — приговаривал он.
   Закончив процедуру, Трофимыч отложил бутылку с минералкой в сторону. Достал из пакета булку, разломил. Откусил огромный кусок варёной колбасы, но не стал жевать его, а вынул изо рта, аккуратно выложил на булку и протянул женщине.
   — На-ка, поешь.
   Он помог ей сесть. Поднёс приготовленное угощение к растрескавшимся губам. Она приоткрыла рот, сделала попытку откусить. Но вместо этого поперхнулась слюной и взахлёб закашлялась. Булка выпала у Трофимыча из рук. Хлебные крошки разлетелись в разные стороны. Женщина тяжело задышала. Воздух с сипом вырвался у неё из груди. На губах выступила пена. Она застонала, захрипела, мешком упала на своё ложе, забилась в конвульсиях и постепенно затихла.
   — Полежи, милая, — поглаживая, ворковал над ней Трофимыч. — Отдохни пока.
   Виктор не выдержал. Подбежал. Попытался нащупать у неё пульс. Пульса не было.
   — Она же... умерла, — сказал он.
   — Ничего, оклемается, — Трофимыч прилёг рядом с ней и трепетно обнял.
   — Она неживая, — от потрясения Виктор говорил шёпотом.
   — Эт ничего, поправится. А то как же, — сказал Трофимыч.
Было видно, как трудно ему даётся каждое слово. Голос его дрожал. Из глаз катились невольные слёзы. Несомненно, он всё понимал.
   — Ты иди, мил человек. Не тревожь. Пусть поспит...
   Не успел Трофимыч договорить, как его тело скрутила судорога. Он, быстро-быстро частя словами, забормотал что-то нечленораздельное. Потом обхватил голову руками, словно пытался скинуть с неё неимоверный груз. Вновь судорога прошлась у него от головы до ног. На мгновенье застыв, он глянул на женщину, обхватил её правой рукой, прижал к себе. И буквально через несколько секунд захрипел, воздух со свистом вырвался у него из груди и он, мгновенно обмякнув, затих.
   — Господи! — не найдя пульс у Трофимыча, воскликнул Виктор. — И умерли в один день. Разве так бывает?
   Виктор смотрел на них во все глаза. Перед ним лежали два человека. На их лицах не было и тени печали. Лишь спокойствие и умиротворённость.
   «Жизнь всё равно будет продолжаться», — едва сдерживая слёзы, подумал Виктор, а вслух сказал:
   — Спите спокойно.
   Он прикрыл их валявшимся тут же тряпьём и осторожно, словно боясь спугнуть эту потрясающую идиллию, направился к лифту. Затем остановился. Обернулся. Всё та же затхлость, та же пыль, тот же хлам и два безжизненных тела.
   Пора было что-то предпринимать. Виктор достал мобильник и набрал номер экстренной службы:
   — Алло...

Регистрационный номер №0535045

от 9 декабря 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0535045 выдан для произведения:

Не красота решает, кого мы любим,
а любовь решает, кого мы считаем красивым.

   Несомненно, его внешний вид заставлял обратить на себя внимание. Огромная копна волнистых, судя по всему давно немытых тёмно-каштановых с проседью волос, недельная щетина, чёрные, словно угли глаза и нос с горбинкой. Всё это сполна дополняли вылинявшие простенькие хлопковые трикошки с отвисшими коленками, выцветшая футболка с какими-то иностранными словами да на босу ногу китайские пластмассовые шлёпки.
   Он не просил подаяния. Просто стоял и смотрел на всех входящих и выходящих из супермаркета с какой-то глубоко затаённой тоской и надеждой. Иногда он причмокивал губами, как бы пережёвывая всякую вкуснятину, наверняка имеющуюся здесь в продаже. Скорее всего, даже не замечая этого, он так и стоял в молчании, провожая взглядом почти каждого покупателя.
   Редко кто хоть на мгновение не задерживал на нём взгляд. Кто-то стыдливо опускал голову и отводил глаза, словно был виноват в таком его положении. Иные с нарочитой весёлостью пролетали мимо, как бы давая понять, мол, каждый живёт, как может и чего заслужил. И лишь некоторые, шевеля губами, подсчитывали расходы и проходили без эмоций, будто мимо пустого места.
   — Слышь, дед, — обратился к нему молодой человек лет двадцати пяти, — так никто не подаст. Ты вот что, — он положил перед ним небольшую картонную коробку, — так вернее.
   Старик посмотрел на юношу, на коробку. И ничего не сказал. Лишь каким-то потеплевшим взглядом поглядел на него.
   Молодой человек порылся в карманах, выудил оттуда горстку мелочи и ссыпал в коробку.
   — С почином, дед!
   — Спасибочки, — почти беззвучно шевеля пересохшими губами, сказал дед.
   — Тебя как зовут? — спросил юноша.
   — Трофимыч, — еле слышно сказал дед.
   — А меня Виктором, — улыбнулся молодой человек. — Жить-то есть где?
   — А то! Сейчас уже есть, — сглотнув, кивнул Трофимыч. — Была когда-то и у меня отдельная квартирка. Была, да сплыла. Чёрные риелторы, кость им в горло, постарались. Ну да ладно. Сам виноват. Хорошо хоть живым из лап этих душегубов вырвался.
   Виктор задумался. Постояли. Помолчали.
   — Трофимыч, никуда не уходи. Сейчас, — и Виктор скрылся за дверями магазина.
   Через какое-то время молодой человек вышел, неся в руках бутылку минеральной воды.
   — Держи, — сказал он.
   Трофимыч покорно взял у него из рук бутылку, прижал к груди, словно это была не вода, а как минимум коньяк столетней выдержки.
   — Попей. Вижу, у тебя во рту пересохло.
   Трофимыч отрицательно замотал головой, продолжая прижимать к себе драгоценную жидкость.
   — Ну, как хочешь, — пожал плечами Виктор и вновь скрылся в магазине.
   Трофимыч не шелохнулся. По-прежнему мимо него сновали люди. Он так же провожал всех взглядом.
   — Вот, — вернувшийся Виктор протянул Трофимычу пакет с продуктами.
   Губы старика задрожали. Казалось, он вот-вот готов был расплакаться и только неимоверным усилием воли сдерживал себя. Но слеза-предательница всё же выкатилась из его уставших глаз.
   — Дед, ты чего? — увидев такую реакцию, сказал Виктор. — Всё хорошо. Иди домой.
   Трофимыч порывисто закивал головой и, шепча что-то под нос, маленькими шажками заспешил прочь.
   — Ничего себе, — вслух подумал Виктор. — Что это с ним? Может, не всё так уж радужно? Надо бы глянуть... — и последовал вслед за дедом.
   Между тем Трофимыч подошёл к девятиэтажке и застыл перед дверью с кодовым замком. Не пытаясь открыть, облокотился о стену рядом и стал ждать.
   Через какое-то время дверь открылась. Из неё толкая перед собой коляску с малышом, вышла молодая мамаша. Трофимыч угодливо придержал дверь.
   — Спасибо, дедуля, — сказала молодая женщина.
   — Здравствуйте, — Трофимыч лишь кивнул головой и юркнул в подъезд.
   — Простите, — подошёл к женщине Виктор, — забыл чип. Не могли бы вы разблокировать дверь?
— Конечно, — она бросила на него мимолётный взгляд.
   Когда Виктор попал в подъезд, деда там уже не было, а лифт поднимался вверх. Молодой человек прислушался.
   — Кажется, остановился на верхнем этаже, — вновь вслух подумал Виктор.
   Спроси его зачем он это делает, наверняка не смог бы дать вразумительного ответа. И, ни секунды не сомневаясь, он нажал на кнопку вызова лифта...
   На последнем этаже металлическая решётка закрывающая доступ на чердак была незаперта. Виктор прислушался. Наверху он услышал какие-то шорохи. Без тени сомнения заспешил на звук.
   На чердаке пахло пылью и затхлостью. Пол усыпан птичьим помётом. Повсюду валялись куски утеплителя, картона, проволоки и всякий прочий хлам каким-то чудом оказавшийся здесь.
   Виктор ступал осторожно, обходя внезапно возникающие на пути преграды. Шаг за шагом он приближался к непонятным звукам. И, наконец, увидел.
   Возле труб отопления на полу в куче тряпок брошенных на картон лежала женщина. Определить её возраст не было никакой возможности. Тело её билось в судорогах. Силясь, она с трудом удерживала кашель. Из горла вылетали лишь сдержанные хрипы.
   Давно нестриженные, немытые и нечёсаные седые волосы торчали в разные стороны. Видавшее виды длинное платье, покрытое засохшими то ли остатками еды, то ли чем-то ещё менее презентабельным, местами было порвано.
   Трофимыч, осторожно приподнял ей голову и принялся протирать лицо лоскутом ткани, смоченным минералкой из принесённой бутылки, приговаривая:
   — Водичка. Свеженькая. Хороший человек отжалел, — он старательно водил тряпицей по её шее. — С водой, как отопление выключили, сама знаешь, прям беда, — сетовал он. — К водоразборным колонкам не подобраться, все под замком.
   Он расстегнул на ней старенькую кофточку, обмыл ей плечи, грудь. Тщательно вытер.
   — Что ж мы, чмо какое, что ли?— Трофимыч принялся покрывать женщину поцелуями. — Ты у меня самая лучшая. Самая красивая. Прелесть моя.
   Она не сопротивлялась. Лишь подкхыкивала, постанывала и, собравшись с силами, нежно перебирала его густую шевелюру.
   Виктор в каком-то полушоковом состоянии смотрел на происходящее во все глаза и не смел пошевелиться. Мысли, молниеносно сменяя друг друга, вихрем проносились у него в голове:
   «Что делать? Как помочь? Или пусть живут своей жизнью и ничего вообще делать не надо?»
   — Сейчас, сейчас, — уложив подругу на тряпьё, Трофимыч приподнял подол её платья и принялся протирать ей живот, бёдра, ноги. — Мы ж гигиену понимаем, — чередуя мытьё поцелуями, приговаривал он.
   Закончив процедуру, Трофимыч отложил бутылку с минералкой в сторону. Достал из пакета булку, разломил. Откусил огромный кусок варёной колбасы, но не стал жевать его, а вынул изо рта, аккуратно выложил на булку и протянул женщине.
   — На-ка, поешь.
   Он помог ей сесть. Поднёс приготовленное угощение к растрескавшимся губам. Она приоткрыла рот, сделала попытку откусить. Но вместо этого поперхнулась слюной и взахлёб закашлялась. Булка выпала у Трофимыча из рук. Хлебные крошки разлетелись в разные стороны. Женщина тяжело задышала. Воздух с сипом вырвался у неё из груди. На губах выступила пена. Она застонала, захрипела, мешком упала на своё ложе, забилась в конвульсиях и постепенно затихла.
   — Полежи, милая, — поглаживая, ворковал над ней Трофимыч. — Отдохни пока.
   Виктор не выдержал. Подбежал. Попытался нащупать у неё пульс. Пульса не было.
   — Она же... умерла, — сказал он.
   — Ничего, оклемается, — Трофимыч прилёг рядом с ней и трепетно обнял.
   — Она неживая, — от потрясения Виктор говорил шёпотом.
   — Эт ничего, поправится. А то как же, — сказал Трофимыч.
   Было видно, как трудно ему даётся каждое слово. Голос его дрожал. Из глаз катились невольные слёзы. Несомненно, он всё понимал.
   — Ты иди, мил человек. Не тревожь. Пусть поспит...
   Не успел Трофимыч договорить, как его тело скрутила судорога. Он, быстро-быстро частя словами, забормотал что-то нечленораздельное. Потом обхватил голову руками, словно пытался скинуть с неё неимоверный груз. Вновь судорога прошлась у него от головы до ног. На мгновенье застыв, он глянул на женщину, обхватил её правой рукой, прижал к себе. И буквально через несколько секунд захрипел, воздух со свистом вырвался у него из груди и он, мгновенно обмякнув, затих.
   — Господи! — не найдя пульс у Трофимыча, воскликнул Виктор. — И умерли в один день. Разве так бывает?
   Виктор смотрел на них во все глаза. Перед ним лежали два человека. На их лицах не было и тени печали. Лишь спокойствие и умиротворённость.
   «Жизнь всё равно будет продолжаться», — едва сдерживая слёзы, подумал Виктор, а вслух сказал:
   — Спите спокойно.
   Он прикрыл их валявшимся тут же тряпьём и осторожно, словно боясь спугнуть эту потрясающую идиллию, направился к лифту. Затем остановился. Обернулся. Всё та же затхлость, та же пыль, тот же хлам и два безжизненных тела.
   Пора было что-то предпринимать. Виктор достал мобильник и набрал номер экстренной службы:
   — Алло...

Первая весна

Рейтинг: +10 190 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (8)

Галина Сотникова # 10 декабря 2024 в 07:34 +5

Автор замечательно раскрыл тему любви. Когда любишь недостатки человека кажутся особенностью, но здесь затронута щекотливая тема, та сторона жизни, мимо которой мы быстренько проходим мимо, чтобы не зацепиться ...об этом автор тоже правильно рассуждал.
Рассказ не назовёшь нравоучительным или обличительным, рассказано как есть, возможно в каждом третьем доме...
Написано хорошо,проникновенно.

Ирина Полесьева # 12 декабря 2024 в 18:18 +5