Консервированная память…

По жизни реке

юркой рыбкою

одна, налегке…

Прорубь зыбкая

ступенькой в строке

в стынь безликую.

Кольцо на руке –

сажа липкая…

    Ни одно событие в жизни тридцатилетней Лены не происходило спонтанно. Ещё в начальных классах школы маленькой девочкой мысленно был разработан подробный план жизни. Практически все детские задумки, как ни странно, со временем сбывались, несмотря на взросление, перемену взглядов и пристрастий. Словно внутри организма существовал незримый стержень, твёрдый и прочный, не дававший возможности смещения с предначертанного пути.

    Школу Лена окончила с золотой медалью, без проблем поступила в университет на престижный факультет. Иметь всё самое лучшее – стало основным правилом жизни девушки. Как планировала, вышла замуж сразу после окончания ВУЗа за подающего большие надежды красавца. Родив двух сыновей и с чистой совестью отдавши их на воспитание дипломированной гувернантке, Лена самозабвенно занималась собой. Салоны красоты, солярий, тренажёрный зал и, конечно, шоппинг по дорогим бутикам кружили вихрем танцевальной мозаики. 

    Подруг Лена старалась не заводить. Открывать перед кем-то тайные уголки души ей не хотелось. Были приятельницы, с которыми за компанию можно было прогуляться по магазинам и потрещать ни о чём. Ближе, в свой мир, Лена никого не подпускала.

    Муж, оправдавший большие надежды, возложенные на него в качестве специалиста, был постоянно «при деле». В суть своих дел посвящать жену не считал нужным. В его понимании жена – украшение дома, и вроде «закуски для гурмана» на светском приёме.

Нескончаемые совещания и деловые встречи, бесчисленные командировки стали неотъемлемой частью жизни.

     Лена привыкла (как будто бы привыкла) к такого рода семейной жизни. Её устраивал дом в престижном районе города, достаток и благополучие. Каждый день молодой женщины был расписан чуть ли не поминутно. Но вечерами, когда затихал детский смех, когда все запланированные мероприятия были исчерпаны, в дом, укутанный покоем, являлось оно…

     Это чувство… Этот холод, пробирающий до кости. Это невозможное давление стен, и тишина… Звенящая, сверлящая висок высотой своего звучания ти-ши-на…

    «Одна… Снова одна…» - думала Лена. Пытаясь понять, что в своей жизни она сделала не так, почему, имея всё, ей хочется выть, Лена терялась в догадках. Эта сумеречная тоска, когда чувствуешь себя подобно ёжику в тумане из детской сказки, эта непонятная, гнетуща печаль не давали покоя. Захотелось вдохнуть свежего воздуха.

     Поспешно одевшись, Лена вышла из дома и побрела по вечернему городу. Она просто шла, отбросив гнетущие мысли. Шла в никуда…

     Окна домов желтоглазо подмигивали неторопливой тени. Внезапно поднявшийся ветер приятным потоком хлынул в лицо. Дождь, начавшийся с мелкой россыпи, постепенно усиливался, и Лена забежала в близлежащий круглосуточный магазин.

     Медленно двигаясь между стеллажами, заполненными консервами и коробочками различного размера и окраски, внимание Лены привлёк высокий сутуловатый мужчина, перебиравший разноцветные баночки с консервами. Мужчина явно что-то пытался найти, но, видимо, безуспешно. Неловким движением зацепив пирамиду из банок, мужчина одёрнул руку, словно обжёгся, вся пирамида рухнула на пол. Мужчина, выругавшись, стал собирать банки. Несколько банок отлетело прямо под ноги Лены. Подняв их, Лена подошла поближе к растяпе.

- Вы так неловки. Вот возьмите ещё – проговорила она, и протянула  мужчине отлетевшие банки.

Мужчина обернулся.

- Толик? Толик Селиванов? – Лена удивлённо приподняла бровь.

- Бог мой! Ленка! Ленка-стрелка! Неужели это ты? Удивительно! Кто бы мог подумать, что встретимся вот так, среди консервных банок! Видимо, законсервированная память хранится дольше обычной! –  попытался пошутить мужчина, и расплылся в улыбке.

  Толик Селиванов – правая рука, как его называла Лена ещё со школьной скамьи. Как-никак четыре года за одной партой. «Почти родственники» - смеялся Толик.

   Толик, пожалуй, был единственным близким человеком, тихой тенью, следовавшей за высокомерной отличницей. Лена снисходительно давала собрату по парте списывать контрольные, за что волейболист- каланча был ей несказанно благодарен. «Пиши, тупица! Ты такой длинный, до тебя всё равно информация не долетит! Пользуйся моими способностями, пока я добрая» - с ухмылкой повторяла Лена, съедая своим высокомерием смущённого мальчишку.

  Теперь же, спустя столько лет, женщина с изумлением всматривалась в лицо до боли знакомое, такое близкое и такое далёкое, словно из другой жизни.  Воспоминания нахлынули волной цунами. Вихрем пролетела в памяти  юность, полная надежд и планов на будущее, позабытые одноклассники, школьный выпускной. И признание… Тихий дрожащий голос, от волнения вспотевший лоб, разрумяненное лицо… Искренне, волнительно, честно… Тогда Лена лишь рассмеялась. Она и представить себе не могла рядом по жизни этого жердяя, похожего на страуса,  взволнованно моргающего и заикающегося от сбившегося дыхания.

   Но теперь он совсем другой, знакомый незнакомец. Мысленно Лена отметила его ухоженный вид, до блеска начищенную обувь, гладко выбритые щёки и шею, и удивительно приятные усики, которые придавали облику Толика особенную пикантность.

   Дождь тем временем закончился. Двое не спеша вышли из магазина.

Они брели по умытой ливнем улице, говорили на отвлечённые темы, вспоминали ушедшее время. Но никто так и не решился спросить о семье. Было нечто связующее между двумя точками в жизненном пространстве. И в этой связи им было уютно и комфортно. То, что было за пределами, двое предпочли не обсуждать.

   Вечер плавно трансформировался в ночь, а они всё говорили… Говорили… Утро расставило все точки над «и».

- Мне пора – тихо прошептала Лена.

- Мы увидимся? 

- Пока…

   Заглянув в тёплые глаза Толика, Лена впервые смутилась. Грустно улыбнувшись, погладила его по крепкому плечу, затем быстрым шагом пошла прочь от своей памяти, на ходу смахивая предательские слёзы.

   Вернувшись домой, Лена села у окна, прилегла на сложенные руки, и уснула. Во сне она вновь вернулась туда, в мир доброй беседы и тёплой улыбки. Туда, где она была не одинока. Туда, откуда не хотелось возвращаться…