КОЖУРА

        Ночь. И тишина. Город спит. Не спит только лейтенант Шпонка – у него сегодня первое ночное дежурство в райотделе милиции. Чудовищный груз ответственности давит на хрупкие плечи молодого лейтенанта. На плечах – новенькие погоны от Бурдашкина. На погонах вместо привычных звездочек – по два маленьких,  выразительных кукиша в позументцах: наш ответ Обаме. Фуражка с такой высокой тульей, что с нее могут взлетать стратегические бомбардировщики. Фуражкой лейтенант дорожит и не снимает,  даже когда спит. На ногах скрипящие чуни высотой по берцовую кость. В кобуре – новенький ПМ, тоже от Бурдашкина: со стразами и резными интарсиями в стиле «марабу» из махотры. Взгляд серых глаз слегка кос, но тверд. Лейтенант вдумчиво изучает ЖУИР – журнал учета информации и регистрации. Дежурные от скуки вписывают туда свежие анекдотцы и рисуют веселые рожицы на память о нераскрытых преступлениях.

       Дежурство уже подходило к концу. Лейтенант в очередной раз зашел за перегородку и чем-то булькнул. В ответ прозвенел звонок. Лейтенант посмотрел в дверной глазок: свои. Два пэпээсника – одноногий водитель и однорукий сержант – втащили на куске брезента чье-то неподвижное тело и плюхнули на кушетку.

     - Вот, - сказал сержант, показывая грязным пальцем на лежащее млекопитающее, - нашли в городском саду напротив Белого Дворца. Пытался залезть в детский домик на ночевку, но застрял толстой задницей в дырке и обфурился.

       С этими словами он откинул дерюжку и повел носом. Потом скривился оспяным лицом и чихнул. Второй – водитель – посмотрел на старшего и тоже чихнул. Не так громко, зато два раза. Лейтенант чихать не стал, хотя в носу у него сильно засвербило.

     - Ладно, - сказал он пэпээсникам. – Свободны. А зачем вы труп-то притащили? Надо было сразу в морг.

     - В морге сейчас обед, - сказал сержант, посмотрев на часы: три часа ночи, самое время. – А этот (кивнул он на кушетку) дышит, я его щупал. Надо вызвать врача. Не дай бог, откинет копыта, а нам навесят неполное служебное…

                                                    *   *   *

       По очень редкой в наше время счастливой случайности, дежурным врачом в ту ночь оказался доктор А.М. Вознищев - человек-гора с большим носом, львиной гривой и огромными руками-клешнями. Характер он имел пресквернейший и наискандальнейший, и потому, может, ему не оставалось иного выбора, как стать дерматологом.    

       В дежурке он чувствовал себя как дома. Не здороваясь и не задерживаясь в дверях, прошел к столу дежурного, взял декоративную чернильницу и со смаком отпил. Граммов сто. Утерся рукавом, просверлил Шпонку глазами-буравчиками и шумно рыгнул:

     - Ну, где тут заразный?

       Лейтенант показал рукой на шконку с пролежнями. Тело он предусмотрительно накрыл сорванной с окна занавеской и теперь ждал реакции кожного эскулапа. Тот подошел к телу, отвернул завесь и задумчиво ткнулся взглядом в тело.

     - Пссс! – поманил он дежурного пальцем. – Это что?

     - Задержанный, - сказал лейтенант. – Гражданин. Ввиду его несознательности, я не смог его допросить. Документов при нем нет. Только запах…

     - И сам вижу, - сказал д-р Вознищев. – От вас, лейтенант, тоже не розами разит. Извините, это у меня профессиональное.  Давно принимали ванну? Позвольте ручку…

       Лейтенант опешил, но руку протянул.

     - Ну вот, - посмотрел доктор на вялый эпителий. – Чесотка, я так и знал! Причем в запущенной форме. Для начала выпишу вам рецепт. Мазать три раза в день, а во вторник пожалуйте ко мне на прием, в кабинет № 14. Это на втором этаже, в конце коридора. А теперь скажите: что вы видите?

       «Что» лежало совершенно спокойно, пока д-р не усадил его в вертикальную позицию: симулянт! Потому что у «что» открылся один глаз и сморгнул. Лейтенанта тут же сдуло к оружейному шкафу, а д-р Вознищев только слегка колыхнулся  всем своим большим телом, но на ногах устоял.

       Дежурный Шпонка на всякий случай нырнул за загородку и булькнул.

    - А мне? – спросил д-р. – Похоже на полное обезвоживание организма. Необходима промывочка. Для дезинфекции.

       Пришлось лейтенанту открывать оружейный шкаф. Оружия там не было, зато стояла 20-литровая канистра. Лейтенант плеснул в чернильницу и вопросительно посмотрел на эскулапа. В этот момент у него зачесалась левая рука, державшая канистру. А когда он добавил, то зачесалась правая рука, и он тоже хлебнул из чернильницы. Вроде, полегчало.

     - Ну, лейтенант, что скажете? Сколько у вашего задержанного глаз?

     - Два.

     - А рук?

     - Тоже два.

     - А пальцев?

     - Я насчитал три, - сказал лейтенант, убирая канистру на штатное место. – Два с левой стороны и один с правой. Хотя я могу и ошибаться.

    - Вот то-то же! – изрек д-р Вознищев. – А зачем человеку больше? Чем больше конечностей, тем больше риск их потерять. Все правильно!

                                                  *  *  *

     - Видите ли, уважаемый, - продолжил доктор, тыча в тело стетоскопом, - регрессирует не только человечество, но и сам человеческий организм. Зачем нам десять пальцев? Достаточно и двух: визировать и нажимать. Ноги тоже со временем отомрут, а вот задница нужна.

     - Для чего?

     - Для стула.

     - В смысле – гадить?

     - В смысле - сидеть. Причем процесс кожной дегенерации ускоряется, благодаря  генной инженерии и продуктам из ближайшего супермаркета, зараженного ГМО.  Человеческая кожа грубеет, утолщается эпидермис, и скоро нас в лучшем случае ждет оболочка-панцирь. Духовное же наоборот – истончается и убывает. Мы вырождаемся в доисторических ящеров. Я понятно говорю?

       Лейтенант зашел за перегородку. Д-р хлебнул из чернильницы и заел бланком протокола.  Яйцерепая голова задержанного высунулась из-за занавески. Сначала она побледнела, потом позеленела и, наконец, приняла отчетливый темно- коричневый окрас. Доктор, внимательно пронаблюдав процесс перепигментации, громко хохотнул, а лейтенанту показалось, что в дежурке погас свет. Но уже в следующую секунду дежурный, сглотнув кислую слюну, мужественно подтянул грудь к подбородку  и вполне внятно спросил:

     - И что же нам делать?

     - Ликвидировать! Пока зараза не распространилась повсеместно.

     - Не имею права! Я обязан сначала допросить!

       С этими словами он достал новый бланк протокола, поставил дату и приблизился нетвердым кошачьим шагом к лежищу:

     - Ваше имя-отчество! Фамилия! Адрес местожительства! Где вы были в ночь с пятницы на воскресенье?

       Яйцерепый что-то гугукнул и шумно испортил воздух. Доктор скривился от выпитого:

     - А я что говорил?

       Потом расстегнул брюки на лежачем:

     - Первичные половые признаки присутствуют. Но только первичные.

     - И что это значит? – спросил лейтенант. Наивный!

     - У нас на все отделение осталось только два врача. Остальные перешли в частный сектор, за забор, некоторые переквалифицировались в ветеринары. Стерилизуют кошек и собак… Пишите: пол мужской, неразборчивый.

       Потом подошел к окну:

     - Прекрасная ночь! Тихая, спокойная. Звезды вон… Даже не мерцают. У вас, лейтенант, такое бывало?

     - И правда, - булькнул лейтенант. – Спокойная ночь… Ни одного убийства и только два грабежа. Пока не бывало. Один только раз – запор. Дня три мучался. А у вас такое бывало? Я уже послал опергруппу. Вот черти! В покер режутся, на проститутку из СИЗО. И МЧС не дождаться…

     - Эти-то куда?

     - На рыбалку уехали. Даже без удочек. Жены звонят, просят позвонить в МЧС, чтобы нашли. Надо ждать, когда с рыбалки приедут. Потом звонить им.

     - Так все плохо?

     - Конечно, - лейтенант подтянул блестящую новенькую подпругу. – Все равно рыбы не наловят… Семьи голодные, детишки плачут: папа, принеси хоть хлебушка… Жалко сироток!

     - И мне! – вытер д-р Вознищев невидимую слезу. Хлебнул из чернильницы. Попытался зажевать бланком протокола, но Шпонка придавил бланк пишущей машинкой «Москва»…

       Москва! – как много в этом слове!.. Особенно когда первое дежурство. И впереди – целая жизнь.  Наполненная высоким смыслом служения Родине…

                                                           *  *  *

       Неожиданно все вокруг заблистало, засверкало красным и синим, забулькало и взревело сиренами. По окнам ударил свет прожекторов, из-за стен рявкнул в мегафон нечеловечий рык и мигнул свет – словно после удара молнии.

     «Новый год! Ура!» - подумал Шпонка, на всякий случай прячась за оружейный шкаф. «Опять революция! Да сколько ж можно!» - подумал несокрушимый доктор,

едва устоявший на ногах от мегафонного рыка.

     - Дом окружен! – рявкнуло за стенами. – Сопротивление бесполезно! Предлагаю отпустить заложника и выходить с поднятыми руками! В противном случае открываем огонь на поражение!

       Оглушенные, ослепленные, обитатели дежурки еще только соображали о причине столь неожиданного праздника, а в дверь уже вломились люди в масках с автоматами наперевес. Звякнуло треснувшее окно – и оттуда, торопясь и толкая друг друга, как в очереди, высыпалось на пол еще с полдесятка бойцов. Две тощие овчарки рвали на части портфель доктора, учуяв в нем бутерброды с колбасой. Следом – еще какие-то люди, уже без масок, обшаривали стены и потолок трубами-миноискателями.

       Лейтенанта и доктора бравые ребята в две секунды уронили лицом в пол и завернули руки. Потом обыскали. У лейтенанта отобрали ПМ и портупею, у доктора – стетоскоп и очки. Потом одним рывком поставили на ноги.

       Оказавшись в вертикальном положении, они узрели две фигуры. Тоже сморгнули – от неожиданности и от яркого света, ударившего по глазам. Одного лейтенант узнал – это был начальник райотдела милиции, второй – неизвестный – тощенький мужичонка, похожий на сельского учителя.

     - Доложите оперативную обстановку! – рявкнул начальник.

     - Так это… - заробел лейтенант Шпонка под грозным взглядом. – За время вашего отсутствия, товарищ полковник, ничего не произошло. Обстановка в целом благоприятная. Только два грабежа…

     - Не произошло, говорите? – встрял неизвестный, выщуривая взглядом признаки чесотки на лице лейтенанта. – А это что же? – и показал пальцем на задержанного.

     - Это задержанный, - уже тверже произнес лейтенант заученную фразу. – Документов при нем нет, как и первичных половых признаков… Это по показаниям доктора. Я запротоколировал…

     - Ах, задержанный? – пискляво воскрикнул неизвестный. – Да знаете ли вы, что это мэр нашего города, Сергей Тимофеевич Кожура! Да как вы смели его задержать! Его в этом городе знает каждая собака! Его портреты висят на каждом углу! Может, скажете, что не видели?

     - Я видел, - встрял в разговор оправившийся от упадания в пол доктор. – Думал, зоопарк в город приехал. А теперь вгляделся – похож… Я имею ввиду – на портреты…

     - Я думаю, - вмешался в разговор начальник отдела милиции, - товарищи дежурные сработали оперативно, четко. Дознание проведено грамотно, пропавший обнаружен... Следует, наверно, поощрить…

     - Это уже ваше дело, - махнул рукой неизвестный. Бравые бойцы в масках  бережно подхватили с кушетки все так ж гугукающего яйцерепого и унесли вместе с казенной занавеской. Собаки дорвали портфель доктора и проглотили бутерброды. Минеры закончили свою работу и сложили трубы в чехлы. Даже стало тихо…

       Когда последние нападавшие покинули помещение, начальник отдела милиции отозвал лейтенанта в сторонку:

     - Представлю, тебя, лейтенант, к внеочередному званию. За мужество и героизм, проявленные при выполнении особо важного государственного задания. Только смотри: об этом случае – никому! Ни слова! Протокол – немедленно уничтожить! Хотя нет, лучше я сам… Где он?

       Ошалевший от неожиданного повышения лейтенант дрожащими руками протянул начальнику протокол задержания. На девственно белом бланке была заполнена только одна графа: «Показания задержанного».

      «Пульс не прощупывается. Кровяное давление отсутствует полностью. Внешность затерта и безлична. На поверхности отмечены признаки сильного износа, особенно в местах сгибов. Прослушиваются электрические разряды, вызванные, трением друг о друга бумажных полос. Толщина дермы превышает  норму в несколько раз. Животная пища не рекомендуется, хотя позывы не исключены. Следить за разбуханием. Сделать промывание желудка (возможно, засорено  скрепками). Ограничить общение в дневное время. Или госпитализировать от общества до особого распоряжения. Д-р Вознищев.»