Кукуруза

В 30-годы крестьяне  стали покидать колхоз, сколько можно работать за палочки? «Свое хозяйство и кормит,  и поит, а в колхозе работаешь задарма» - рассуждали они.  Но не тут -то было. Пришла новая беда - налоги на сады и огороды. Обложение налогом личных садов и огородов  началось с 1924г., но не сразу по всей стране. В 1932году  эта беда докатилась и до Сталинградской области. В хуторе Прыдки начали вырубать яблони, отказывались  от пашен и огородов, чтобы не платить налоги.  Начались пересчеты, установления норм на пашни, сады и огороды. Нормы налогообложения регулировались Законом СССР «О сельскохозяйственном налоге» и региональными подзаконными актами. В каждом районе выходили свои постановления о налогообложении.
Усадьба Таможниковых простиралась до самого леса - тут и огородик был и бахча,  и яблони росли старинных сортов. Мирон с Василием стояли и смотрели на свои кудрявые деревца: « Эх, хороши были яблочки!» В саду Мирон с сыновьями Василием и Иваном вырыли колодец, в засушливые годы поливали сад и арбузы. А вода в колодце сладкая была, да свежая. Но у Мирона рука не поднималась вырубить свой сад. Пришлось разбирать плетень и отделить усадьбу до самого колодца, да и колодец оставить за плетнем, чтобы не слыть собственником.
Анисья к этому времени окрепла, она ладила со свекровью, да и Мария была довольна своей снохой. Слабое здоровье не позволяло Марии управляться в поле и в доме, а уж Анисья хоть и росту была мала, но шустрая, умная и трудолюбивая. К своим 30 годам она стала похожа на яркую юркую уточку, ходила быстро, чуть вперевалку. Анисья любила красивые кофты и добротные юбки и непременно носила  фартук, в карманах которого лежали носовые платочки и карамельки для дочки. Ножка у Анисьи была крохотная, икры полные и сильные.Василий покупал ей туфли в детском магазине размер 34-35. Анисья слыла в хуторе мудрой жинкой, но не терпела никакого соперничества, уж кого невзлюбит, то разом кличку даст,  и что удивительно эти клички прилипали к людям, и даже забывались их настоящие фамилии. Так появилось: Анька «косая», Санька «хитрый», Люська «кружена». Василий возмужал,  но остался таким же веселым и добродушным, как и в юности. Он с увлечением придумывал всякие приспособления для домашнего хозяйства, рыбачил, ходил на охоту. Василий  уважительно относился к Анисье, советовался с ней по важным вопросам,  и стал называть её только Федоровна. Он и в хуторе говорил:
«Федоровна сказала так, Федоровна знает как …»
Анисья ходила иногда в колхоз работала за палочки, чтобы не пришли опять раскулачивать. А тут как-то явилась в дом к Таможниковым Люська «кружена»
«А в хуторе кажуть, что твий Василий с Глашкой Мирошниковой спутался, дюже Глашке твий Мирон люб» - радостно объявила она Анисье.
«Брехня!, - резко парировала   Анисья, – мовчи бестолочь» - и выпроводила Люську за порог.
Но спустя день Василий  не пришел домой ночевать, и на второй,  и на третий день. Анисья сидела на кровати -ни слезинки не проронила. Дуся подошла и уткнулась матери в передник. Мирон тоже молчал. А Мария что-то шептала  себе под нос, да ставила свечки к иконе.  
Глаша была, конечно, хороша, высокая статная с пышной  грудью. Волосы с медным отливом волнистые,  под стать Василю. И он как телок пошел за ней и даже пообещал, что   разведется с Анисьей. Жили они в сарае, поскольку отец выгнал Глашку из дому.
«Не потерплю в доме блудницу, - орал он на дочь,- как Мирону в глаза буду смотреть? Но Глашке было хоть бы хны. Решили с Мироном пока   пожить в сарае.
«Вот построим дом,  рожу тебе сыновей» - жарко шептала она на ухо Василию, накручивая его кудри на палец. Она гладила его кудрявые волосы, вдыхала  их запах, и нежно обвивала  шею Василия своими белыми  руками. Василий слабел от таких страстных ласк Глаши. Он жил  как во сне  эти три дня.
На четвертый день маленькая  Анисья, завязав свой праздничный платок, пришла к сараю, где жили Василий  с Глашкой. Зашла, осмотрелась: стол, две табуретки топчан из сена. Анисья увидела испуганные глаза Глафиры, но  только  и сказала:
«Василь пойшли домой»
Василий молча взял свой пиджак и пошел за Анисьей. Дома Василий долго умывался  у старого умывальника, Анисья подала ему полотенце. Он зашел в дом и   лег на кровать. Никто ему слова не сказал. Про это приключение в семье никогда не упоминали.
Годы были голодные, пашни урезали, в колхоз сдавали и зерно, и яйца, и масло. Анисья прятала продукты в омшаннике, куда комиссия боялась заходить. Себе мало чего  оставалось. Люди стали уезжать в город, а кто остался стали умирать с голоду. Хутор пустел.
Дуся уже ходила в первый класс. Рано утром Анисья разбудила Дусю
«Пийшли» -сказала Анисья, она взяла две лопатки  положила их в мешок, а  в карман своего фартука завернутые в мокрую тряпку пророщенные зерна кукурузы.  Долго они  продирались то тропинками, то напрямую через терновые кусты и сухие поваленные деревья к месту, о котором говорила Анисья. Вышли на круглую зеленую впадину, заросшую травой. Анисья рассказывала Дусе:
«Помню,  Медведица розливалась и здесь озерко  оставалось, а в цьёму годи без воды стоит, но земля-то  влагой напитана. Посадимо тут кукурузу, апрель теплый  выдался, ось з голоду й не помрем. Запомни Дуська,  кто трудиться, той и выживае» - Анисья достала лопатки. Копать было тяжело, земля спрессовалась, хотя была влажная. Копали лунками и бросали в каждую лунку по четыре-пять   зерен кукурузы.
«Яке зерно прорасте - це и наше щастя, -говорила Анисья, -потом проредим, коли треба буде» К полудню они управились. Вытирая пот, Анисья с Дусей уселись на траву.
Сквозь серые листья, упавшие с деревьев, прорезались острые побеги осоки,  набирали цвет  побеги горца. Дуся сорвала и стала вертеть в руках сочные стебли с желтыми  глянцевыми лепестками цветов. Запели птицы:  «ци-ци-ци-ци-ци» да так звонко, и так весело, словно на каждой веточке деревьев сидело по птичке. Подняла глаза наверх: облачка как овечки бежали по голубому небу.
«Хорошо - то как!»– подумала Дуся.
Через две недели Анисья с Дусей пришли опять  к своей низинке - кукуруза взошла и не выделялась на фоне зеленых кустов  травы. Проредили где нужно, оставили самые сильные ростки.
В июле  Анисья с Дусей ходили еще проведать свой «огородик». Но долго не смогли насмотреться на высоко поднимающуюся кукурузу с веселыми метелками наверху  -кучи комаров облепили их до дрожи в теле. Пришлось бежать с этой полянки. В  августе  завязались плотные початки, Дуся по- детски радовалась. Кукуруза стояла плотно с развесистыми яркими листьями, как маленький лесок. В конце августе пришли на свой «огородик» а, некоторые початки оторваны, а стволы  шуршат желтыми листами.
«Боже мой, кто же тут побывал, люди или животные, а вдруг кабаны по лесу бродят?» - Дуся озиралась по сторонам.
«Може и кабаны, - сказала Анисья, разглядывая следы на земле, -ось  и ветки поломани. Заходили з другого боку. Хтоб то ни був, но  треба урожай швыдче сбирати, а то всю кукурузу  вынесут» - сказала Анисья Дусе. Дома они взяли тележку, которую смастерил Василий, эдакий   возик с двумя деревянными колесами  и ручками. В лесу было тяжело с громыхающим возиком. Оставили его на твердом пятачке недалеко от низинки. Кочаны носили сначала в фартуках, тяжело поднимаясь в гору, а потом складывали в мешки. Тащить возик было трудно, Анисья впряглась в тележку как лошадь, а Дуся толкала сзади. Выбирали тропинки, в кусты не протащишь - путь стал длиннее. Анисья и Дуська падали поднимались и толкали возик  дальше. Так доехали до конца леса. Решили подождать, как стемнеет, чтобы никто не видел. Стояли, ждали, чтобы никого не было видно вдали.   А когда заехали в свою калитку, то  упали без сил. На следующий  день опять поехали. А потом наступило время «собирать камни»: Дуся с Анисьей сидели в сарае и очищали кукурузные початки, а потом смотрели на большую кучу  ярко желтых кукурузных початков.
«Золото, ось яке воно  справне золото» – ласково говорила Анисья, перебирая початки кукурузы. Эти слова маленькая Дуся запомнила на всю жизнь.
Если бы Василий Таможников подавал заявки на изобретения, то набралось бы дюжина патентов, если не больше. Крупорушка - приспособление для лущения кукурузы была настоящей гордостью Василия. Круглый диск из толстой жести он  пробил металлическим гвоздем, так, чтобы на обратной стороне были рваные острые концы. Острые концы отверстий и были некими лезвиями, с помощью которых лущилась кукуруза. Диск он прибил на деревянный кружок. Кроме этого Василий сделал половинчатый конус, открытое пространство  которого подходило к острым краям диска.  Многослойный диск был надет на цилиндр, соединенный с ручкой  и для удобства вся эта система присоединена к скамеечке. Дуся садилась на скамеечку, вставляла початок кукурузы в  раструб, крутила ручку и готово - зерна кукурузы ссыпаются  в подставленный таз.  Всю кукурузу очистили и смололи. Вот они волшебные кукурузные лепешки, которые спасали семью от голода.
А еще в мае Мирон с Василием ходили в степь ставили капканы у входа нор сусликов и за целый день ловли, приходили с десятком тушь сусликов. А иногда разрывали норы и находили там запасы пшеницы. Только Дусе не говорили, что это за мясо, Анисья готовила картошку с мясом суслика. Как-то вечером к калитке подошел Валентин Рубан. Родители его уехали в Грозный за лучшей долей, а он не поехал, остался в хуторе. Валентин был моложе  Василия. Анисья , увидев стоящую одинокую фигурку у калитки,  подошла. Валентин уже опух от голода, лицо его было серым, он даже ничего не просил, а просто стоял молча  и смотрел на Анисью.  Анисья вынесла ему кукурузную лепешку. Темная его покачивающаяся  фигура долго еще виднелась на дороге.  Валентин приходил еще несколько раз. Зиму пережил. После войны он окончил медицинский институт и стал работать врачом в селе Орехово. Валентин всем рассказывал про своих спасителей  и называл Таможниковых своими родненькими.
С января 1936 года Василий стал работать в Даниловке  в отделе по дорожному строительству в качестве десятника. Деньги платили регулярно, и жить стало легче. Летом 1937 года приехал с Даниловки на себя не похожий.
«Что-то ломит во всем теле, и голова кружится»- сказал он Анисье, постели мне, лягу.Он лег, даже  не «повичеряв». А на следующий  день  у Василия поднялась температура до 40 градусов, Василий ослабел, жаловался то на тошноту, то на боль в спине. Может, простыл? Но когда у него появилась сыпь на лице, Анисья поняла – дело серьезное.  Она побежала в сельсовет, чтобы дали телегу. Василия отвезли в Даниловку. Через две недели Анисья поехала в Даниловку сама в больницу Все палаты были «забиты» больными, в коридоре на раскладушках тоже лежали больные. Но Василия не нашла.
«А где Василий Миронович Таможников?»- взволнованно спрашивала Анисья у врача, который проходил по коридору.
«Он, наверное, уже в холодной не выживет» - просто ответил он, черная оспа, милая.Василий лежал на каталке в холодном коридоре, укрытый белой простынью. Анисья отдернула простынь  и отпрянула. Василий тяжело дышал,  все тело было покрыто гнойниками, которые вскрывались. Сначала Анисья испугалась а потом решительно побежала к выходу из больнице. На крыльце стояли мужики.
«Хлопцы помогите!» -взмолилась Анисья.
Все вместе они еле перетащили Василия на телегу. Он лежал неподвижно на соломе. Анисья правила лошадью и постоянно оглядывалась. Голова Василия  болталась из стороны в сторону. «Жив ли?» -думалось Анисье.
К вечеру приехали в Прыдки, Василий не открывал глаза, он только стонал и пытался расчесывать струпья на лице.Мария плакала, глядя на обезображенное лицо сына. Анисья полезла на чердак дома, достала там подвешенные пучки трав и начала лечение.  Она  заваривала Василию  чай из ромашки, добавляла туда мед, поила его постоянно. Запаривала измельченные корни лопуха и прикладывала настой к ранкам на лице и теле. Боль утихала,  и Василий  меньше стал расчесывать ранки. И вот он наконец-то он спокойно заснул. Анисья сидела и смотрела на лицо Василия, слышала его ровное дыхание и почувствовала, что к ней возвращается покой. К концу месяца температура у Василия спала, корочки стали отпадать,  на их месте оставались рубцы, которые так и не зажили. На теле рубцов не осталось, а на лице,  особенно на носу остались крупные  рябины
 «Рябый, но живий» -улыбалась, глядя на Василия Анисья.
От печи  шел  запах кукурузных лепешек,  в хате было чисто прибрано,  в углу стоял большая кадка, в которой цвела бордовая пышная  роза.  На лежанке лежал Мирон, он закрылся цветным одеялом и дремал. Мария сидела на табуретке возле печки и  вытирала кончиком платка глаза. Василий и Анисья уселись на крылечке у дома. Василий обнял Анисью за ее маленькие плечики. Возле крыльца росли мощные кусты георгинов с красными с белой каемкой цветами  и плелись тоненькие  стебельки ночной фиалки. Мелкие  цветочки ночной фиалки светились сиреневым светом. Исходящий от ночной фиалки сладковатый  аромат, был такой безмятежный,  будто и не было на свете ни голода, ни  смерти.

© Copyright: Светлаана Гунько, 2019

Регистрационный номер №0455994

от 25 августа 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0455994 выдан для произведения: В 30-годы крестьяне  стали покидать колхоз, сколько можно работать за палочки? «Свое хозяйство и кормит,  и поит, а в колхозе работаешь задарма» - рассуждали они.  Но не тут -то было. Пришла новая беда - налоги на сады и огороды. Обложение налогом личных садов и огородов  началось с 1924г., но не сразу по всей стране. В 1932году  эта беда докатилась и до Сталинградской области. В хуторе Прыдки начали вырубать яблони, отказывались  от пашен и огородов, чтобы не платить налоги.  Начались пересчеты, установления норм на пашни, сады и огороды. Нормы налогообложения регулировались Законом СССР «О сельскохозяйственном налоге» и региональными подзаконными актами. В каждом районе выходили свои постановления о налогообложении.
Усадьба Таможниковых простиралась до самого леса - тут и огородик был и бахча,  и яблони росли старинных сортов. Мирон с Василием стояли и смотрели на свои кудрявые деревца: « Эх, хороши были яблочки!» В саду Мирон с сыновьями Василием и Иваном вырыли колодец, в засушливые годы поливали сад и арбузы. А вода в колодце сладкая была, да свежая. Но у Мирона рука не поднималась вырубить свой сад. Пришлось разбирать плетень и отделить усадьбу до самого колодца, да и колодец оставить за плетнем, чтобы не слыть собственником.
Анисья к этому времени окрепла, она ладила со свекровью, да и Мария была довольна своей снохой. Слабое здоровье не позволяло Марии управляться в поле и в доме, а уж Анисья хоть и росту была мала, но шустрая, умная и трудолюбивая. К своим 30 годам она стала похожа на яркую юркую уточку, ходила быстро, чуть вперевалку. Анисья любила красивые кофты и добротные юбки и непременно носила  фартук, в карманах которого лежали носовые платочки и карамельки для дочки. Ножка у Анисьи была крохотная, икры полные и сильные.Василий покупал ей туфли в детском магазине размер 34-35. Анисья слыла в хуторе мудрой жинкой, но не терпела никакого соперничества, уж кого невзлюбит, то разом кличку даст,  и что удивительно эти клички прилипали к людям, и даже забывались их настоящие фамилии. Так появилось: Анька «косая», Санька «хитрый», Люська «кружена». Василий возмужал,  но остался таким же веселым и добродушным, как и в юности. Он с увлечением придумывал всякие приспособления для домашнего хозяйства, рыбачил, ходил на охоту. Василий  уважительно относился к Анисье, советовался с ней по важным вопросам,  и стал называть её только Федоровна. Он и в хуторе говорил:
«Федоровна сказала так, Федоровна знает как …»
Анисья ходила иногда в колхоз работала за палочки, чтобы не пришли опять раскулачивать. А тут как-то явилась в дом к Таможниковым Люська «кружена»
«А в хуторе кажуть, что твий Василий с Глашкой Мирошниковой спутался, дюже Глашке твий Мирон люб» - радостно объявила она Анисье.
«Брехня!, - резко парировала   Анисья, – мовчи бестолочь» - и выпроводила Люську за порог.
Но спустя день Василий  не пришел домой ночевать, и на второй,  и на третий день. Анисья сидела на кровати -ни слезинки не проронила. Дуся подошла и уткнулась матери в передник. Мирон тоже молчал. А Мария что-то шептала  себе под нос, да ставила свечки к иконе.  
Глаша была, конечно, хороша, высокая статная с пышной  грудью. Волосы с медным отливом волнистые,  под стать Василю. И он как телок пошел за ней и даже пообещал, что   разведется с Анисьей. Жили они в сарае, поскольку отец выгнал Глашку из дому.
«Не потерплю в доме блудницу, - орал он на дочь,- как Мирону в глаза буду смотреть? Но Глашке было хоть бы хны. Решили с Мироном пока   пожить в сарае.
«Вот построим дом,  рожу тебе сыновей» - жарко шептала она на ухо Василию, накручивая его кудри на палец. Она гладила его кудрявые волосы, вдыхала  их запах, и нежно обвивала  шею Василия своими белыми  руками. Василий слабел от таких страстных ласк Глаши. Он жил  как во сне  эти три дня.
На четвертый день маленькая  Анисья, завязав свой праздничный платок, пришла к сараю, где жили Василий  с Глашкой. Зашла, осмотрелась: стол, две табуретки топчан из сена. Анисья увидела испуганные глаза Глафиры, но  только  и сказала:
«Василь пойшли домой»
Василий молча взял свой пиджак и пошел за Анисьей. Дома Василий долго умывался  у старого умывальника, Анисья подала ему полотенце. Он зашел в дом и   лег на кровать. Никто ему слова не сказал. Про это приключение в семье никогда не упоминали.
Годы были голодные, пашни урезали, в колхоз сдавали и зерно, и яйца, и масло. Анисья прятала продукты в омшаннике, куда комиссия боялась заходить. Себе мало чего  оставалось. Люди стали уезжать в город, а кто остался стали умирать с голоду. Хутор пустел.
Дуся уже ходила в первый класс. Рано утром Анисья разбудила Дусю
«Пийшли» -сказала Анисья, она взяла две лопатки  положила их в мешок, а  в карман своего фартука завернутые в мокрую тряпку пророщенные зерна кукурузы.  Долго они  продирались то тропинками, то напрямую через терновые кусты и сухие поваленные деревья к месту, о котором говорила Анисья. Вышли на круглую зеленую впадину, заросшую травой. Анисья рассказывала Дусе:
«Помню,  Медведица розливалась и здесь озерко  оставалось, а в цьёму годи без воды стоит, но земля-то  влагой напитана. Посадимо тут кукурузу, апрель теплый  выдался, ось з голоду й не помрем. Запомни Дуська,  кто трудиться, той и выживае» - Анисья достала лопатки. Копать было тяжело, земля спрессовалась, хотя была влажная. Копали лунками и бросали в каждую лунку по четыре-пять   зерен кукурузы.
«Яке зерно прорасте - це и наше щастя, -говорила Анисья, -потом проредим, коли треба буде» К полудню они управились. Вытирая пот, Анисья с Дусей уселись на траву.
Сквозь серые листья, упавшие с деревьев, прорезались острые побеги осоки,  набирали цвет  побеги горца. Дуся сорвала и стала вертеть в руках сочные стебли с желтыми  глянцевыми лепестками цветов. Запели птицы:  «ци-ци-ци-ци-ци» да так звонко, и так весело, словно на каждой веточке деревьев сидело по птичке. Подняла глаза наверх: облачка как овечки бежали по голубому небу.
«Хорошо - то как!»– подумала Дуся.
Через две недели Анисья с Дусей пришли опять  к своей низинке - кукуруза взошла и не выделялась на фоне зеленых кустов  травы. Проредили где нужно, оставили самые сильные ростки.
В июле  Анисья с Дусей ходили еще проведать свой «огородик». Но долго не смогли насмотреться на высоко поднимающуюся кукурузу с веселыми метелками наверху  -кучи комаров облепили их до дрожи в теле. Пришлось бежать с этой полянки. В  августе  завязались плотные початки, Дуся по- детски радовалась. Кукуруза стояла плотно с развесистыми яркими листьями, как маленький лесок. В конце августе пришли на свой «огородик» а, некоторые початки оторваны, а стволы  шуршат желтыми листами.
«Боже мой, кто же тут побывал, люди или животные, а вдруг кабаны по лесу бродят?» - Дуся озиралась по сторонам.
«Може и кабаны, - сказала Анисья, разглядывая следы на земле, -ось  и ветки поломани. Заходили з другого боку. Хтоб то ни був, но  треба урожай швыдче сбирати, а то всю кукурузу  вынесут» - сказала Анисья Дусе. Дома они взяли тележку, которую смастерил Василий, эдакий   возик с двумя деревянными колесами  и ручками. В лесу было тяжело с громыхающим возиком. Оставили его на твердом пятачке недалеко от низинки. Кочаны носили сначала в фартуках, тяжело поднимаясь в гору, а потом складывали в мешки. Тащить возик было трудно, Анисья впряглась в тележку как лошадь, а Дуся толкала сзади. Выбирали тропинки, в кусты не протащишь - путь стал длиннее. Анисья и Дуська падали поднимались и толкали возик  дальше. Так доехали до конца леса. Решили подождать, как стемнеет, чтобы никто не видел. Стояли, ждали, чтобы никого не было видно вдали.   А когда заехали в свою калитку, то  упали без сил. На следующий  день опять поехали. А потом наступило время «собирать камни»: Дуся с Анисьей сидели в сарае и очищали кукурузные початки, а потом смотрели на большую кучу  ярко желтых кукурузных початков.
«Золото, ось яке воно  справне золото» – ласково говорила Анисья, перебирая початки кукурузы. Эти слова маленькая Дуся запомнила на всю жизнь.
Если бы Василий Таможников подавал заявки на изобретения, то набралось бы дюжина патентов, если не больше. Крупорушка - приспособление для лущения кукурузы была настоящей гордостью Василия. Круглый диск из толстой жести он  пробил металлическим гвоздем, так, чтобы на обратной стороне были рваные острые концы. Острые концы отверстий и были некими лезвиями, с помощью которых лущилась кукуруза. Диск он прибил на деревянный кружок. Кроме этого Василий сделал половинчатый конус, открытое пространство  которого подходило к острым краям диска.  Многослойный диск был надет на цилиндр, соединенный с ручкой  и для удобства вся эта система присоединена к скамеечке. Дуся садилась на скамеечку, вставляла початок кукурузы в  раструб, крутила ручку и готово - зерна кукурузы ссыпаются  в подставленный таз.  Всю кукурузу очистили и смололи. Вот они волшебные кукурузные лепешки, которые спасали семью от голода.
А еще в мае Мирон с Василием ходили в степь ставили капканы у входа нор сусликов и за целый день ловли, приходили с десятком тушь сусликов. А иногда разрывали норы и находили там запасы пшеницы. Только Дусе не говорили, что это за мясо, Анисья готовила картошку с мясом суслика. Как-то вечером к калитке подошел Валентин Рубан. Родители его уехали в Грозный за лучшей долей, а он не поехал, остался в хуторе. Валентин был моложе  Василия. Анисья , увидев стоящую одинокую фигурку у калитки,  подошла. Валентин уже опух от голода, лицо его было серым, он даже ничего не просил, а просто стоял молча  и смотрел на Анисью.  Анисья вынесла ему кукурузную лепешку. Темная его покачивающаяся  фигура долго еще виднелась на дороге.  Валентин приходил еще несколько раз. Зиму пережил. После войны он окончил медицинский институт и стал работать врачом в селе Орехово. Валентин всем рассказывал про своих спасителей  и называл Таможниковых своими родненькими.
С января 1936 года Василий стал работать в Даниловке  в отделе по дорожному строительству в качестве десятника. Деньги платили регулярно, и жить стало легче. Летом 1937 года приехал с Даниловки на себя не похожий.
«Что-то ломит во всем теле, и голова кружится»- сказал он Анисье, постели мне, лягу.Он лег, даже  не «повичеряв». А на следующий  день  у Василия поднялась температура до 40 градусов, Василий ослабел, жаловался то на тошноту, то на боль в спине. Может, простыл? Но когда у него появилась сыпь на лице, Анисья поняла – дело серьезное.  Она побежала в сельсовет, чтобы дали телегу. Василия отвезли в Даниловку. Через две недели Анисья поехала в Даниловку сама в больницу Все палаты были «забиты» больными, в коридоре на раскладушках тоже лежали больные. Но Василия не нашла.
«А где Василий Миронович Таможников?»- взволнованно спрашивала Анисья у врача, который проходил по коридору.
«Он, наверное, уже в холодной не выживет» - просто ответил он, черная оспа, милая.Василий лежал на каталке в холодном коридоре, укрытый белой простынью. Анисья отдернула простынь  и отпрянула. Василий тяжело дышал,  все тело было покрыто гнойниками, которые вскрывались. Сначала Анисья испугалась а потом решительно побежала к выходу из больнице. На крыльце стояли мужики.
«Хлопцы помогите!» -взмолилась Анисья.
Все вместе они еле перетащили Василия на телегу. Он лежал неподвижно на соломе. Анисья правила лошадью и постоянно оглядывалась. Голова Василия  болталась из стороны в сторону. «Жив ли?» -думалось Анисье.
К вечеру приехали в Прыдки, Василий не открывал глаза, он только стонал и пытался расчесывать струпья на лице.Мария плакала, глядя на обезображенное лицо сына. Анисья полезла на чердак дома, достала там подвешенные пучки трав и начала лечение.  Она  заваривала Василию  чай из ромашки, добавляла туда мед, поила его постоянно. Запаривала измельченные корни лопуха и прикладывала настой к ранкам на лице и теле. Боль утихала,  и Василий  меньше стал расчесывать ранки. И вот он наконец-то он спокойно заснул. Анисья сидела и смотрела на лицо Василия, слышала его ровное дыхание и почувствовала, что к ней возвращается покой. К концу месяца температура у Василия спала, корочки стали отпадать,  на их месте оставались рубцы, которые так и не зажили. На теле рубцов не осталось, а на лице,  особенно на носу остались крупные  рябины
 «Рябый, но живий» -улыбалась, глядя на Василия Анисья.
От печи  шел  запах кукурузных лепешек,  в хате было чисто прибрано,  в углу стоял большая кадка, в которой цвела бордовая пышная  роза.  На лежанке лежал Мирон, он закрылся цветным одеялом и дремал. Мария сидела на табуретке возле печки и  вытирала кончиком платка глаза. Василий и Анисья уселись на крылечке у дома. Василий обнял Анисью за ее маленькие плечики. Возле крыльца росли мощные кусты георгинов с красными с белой каемкой цветами  и плелись тоненькие  стебельки ночной фиалки. Мелкие  цветочки ночной фиалки светились сиреневым светом. Исходящий от ночной фиалки сладковатый  аромат, был такой безмятежный,  будто и не было на свете ни голода, ни  смерти.

 

Мне голос был

Мельница