В сентябре 1951 года Алёша с мамой отравились в дальний путь к отцу в Заполярье. Им предстояла долгая и трудная дорога, но то, что она будет такой изнурительной, было трудно себе представить.
Оставив позади несколько тысяч километров пути по железной дороге, в начале октября в Красноярске, они пересели, на идущий в Дудинку, пароход "Фридрих Энгельс". Зима на Севере приходит рано. Дни становятся короче. Наступает время жутких холодов - долгие полярные ночи с метелями и морозами. В ночном небе вспыхивают яркие полярные сияния – одно из зимних чудес Севера. Шла третья неделя со дня выхода парохода из Красноярска.
Судно, пыхтя большой закопчённой трубой, скрипя всем корпусом и неистово хлопая лопастями больших колёс, медленно шло вверх по Енисею. Ненастная погода затрудняла движение. Снежные заряды неистово били по корпусу, оставляя на оснастке мачты и надстройках ледяные сосульки. Начинали леденеть лопасти движителей. Было нелегко и пассажирам. Измученные длительным пребыванием на судне, неудобствами и теснотой в кубриках, они не могли дождаться, когда, наконец, сойдут на твёрдую землю. Несмотря на крайне тяжёлые погодные условия, пароход всё же шёл вперёд, навёрстывая оставшиеся до порта мили. До Игарки оставалось несколько часов ходу. Но время, казалось, остановилось. По разговорам, наиболее осведомлённых пассажиров, пароход должен был к вечеру прибыть в порт приписки. Эта новость подымала дух уставших людей.
Прошло ещё пару часов и справа по курсу, показались огни города. Это была Игарка. Судно осторожно, подходило к порту. Команда во главе с опытным капитаном, отдававшим короткие и чёткие команды, аккуратно пришвартовала корабль к причалу. Выла метель. Качающиеся на ветру светильники, бросали блеклый свет на несчастных путников. Спустили трап, и утомлённые долгой поездкой, пассажиры, стали спускаться на берег. Низко согнувшись и прижавшись, друг к другу, они сквозь пургу пробивались к вокзалу. Боясь потерять сына в толпе, мама крепко держала Алёшу за руку. Мытарства, измученных долгим переходом, людей на этом не закончились.
"Игарка", прочитал Алёшка, надпись, подсвеченную маленькими, окрашенными в синий цвет лампочкам на крыше деревянного здания речного вокзала. Захлопала входная дверь, пропуская пассажиров в зал ожидания. Люди спешно занимали свободные лавки. Никто не знал, сколько времени им придётся пробыть здесь
Алёшка с мамой заняли одну из лавок. Она отломила сыну ломоть чёрствого хлеба. Быстро съев его и, устроившись поудобнее на лавочке, мальчик крепко заснул. Галина бережно накрыла сына шерстяным платком и легла с ним рядом. Спать не хотелось. В
голову лезли мысли о незнакомой жизни, в которую ей придётся, вскоре, окунуться.
Наметая сугробы, всю ночь неистово выла метель. Рассвело. Пурга утихла, но снег продолжал идти. Снежинки, кружась в каком - то непонятном для людей танце, падали на землю и редкие кустики, словно, пушистым одеялом укрывая их. Серое полярное солнце, двигаясь на горизонте, скупыми лучами, освещало промёрзшую землю. Алёшка проснулся от громкого звука. Дежурный по вокзалу объявил, что "Фридрих Энгельс" дальше не пойдёт и пассажиров в Дудинку отправят на небольших судах. Бедные люди были готовы на всё лишь бы скорее добраться до дома.
Вскоре, раскрашенный в бело-синие тона, маленький кораблик с названием "Колыма", вышел из Игарки. Погода установилась, такое, в это время года на Севере, бывает крайне редко. Судёнышко, лихо, рассекая волны, набирало ход. Помещение, в котором разместили пассажиров, было настолько тесным, что люди плотно прижавшись, друг к другу, едва уместились на лавочках. Единственный плафон, в котором горела
-2-
небольшая лампочка, тускло освещал помещение. Разговорную речь заглушал звук
работающего двигателя. Воздух в кубрике был насквозь пропитан запахом машинного масла и солярки. Два мужика, слегка подвыпив, несмотря на ворчание женщин, задымили махоркой."Детей пожалели бы, окаянные"- закричала пожилая женщина. Но они, продолжая трапезу, никак не реагировали на её замечания. Вскоре, для поднятия настроения, они затянули грустную заунывную песню. Алёша изрядно устав от этой обстановки, отпросился у мамы пойти погулять на внутреннюю палубу. "Машинное отделение", "Вход запрещён», гласили таблички. По пути к носу судна, повстречалась ещё пара дверей с непонятными для Алёши надписями. Пройдя вперёд пару шагов, он увидел, ведущую на второй этаж металлическую лестницу. Алёшка мгновенно взбежал вверх по ступенькам и оказался у двери капитанского мостика. Просунув, давно немытое личико в щель приоткрытой двери, стал робко осматривать комнату, с которой, как он понял, управляли судном. Впереди, по ходу судна, было большое окно. Окна чуть поменьше, были справа и слева. За штурвалом корабля стоял молодой парень. На панели, подсвеченной разноцветными лампочками, были видны приборы. На задней стене висела большая карта, на которой голубой змеёй извивался Енисей. Слева и справа от карты на полках, были разложены инструменты. Выше, почти у потолка, были привинчены большие корабельные часы. Мужчина средних лет с обветренным лицом, с окладистой бородой, с чёрными большими усами в форменной спецовке, сидел в кресле рядом со штурвалом. Фуражка с крабом украшала его седую голову. Устремив взгляд вперёд, он, мерно покуривал трубку. В правом заднем углу, стояла какая - то аппаратура, видимо радиостанция.
Неожиданно мужчина повернулся и посмотрел в дверь, в которой торчала косматая голова мальчишки. Давно не видевшие расчёски льняные волосы, торчали во все стороны. Большие голубые глаза с почти бесцветными бровями и ресницами, испугано глядели на мужчину. Лёшка решил дать дёру. Однако громкий голос остановил его. "Постой, малец, заходи к нам - гостем будешь". Алёшка нерешительно переступил порог. Мужчина подошёл к ребёнку и, протянув большую шероховатую ладонь, громко сказал, "Ну здравствуй", и Лёшкина ручонка утонула в огромной ладони незнакомого человека. "Я Савелич"- представился он. "А ты, кто будешь и откуда путь держишь"? Алёшка рассказал, что они с мамой едут издалека уже много дней, и в Дудинке их будет встречать папа. Савелич внимательно, с особой теплотой посмотрел на ребёнка, подвёл Алёшку к штурвалу и сказал рулевому - «Дай хлопчику порулить». Сам сел в кресло и глубоко задумался. Мысли унесли его в далёкие довоенные годы, когда он с семёй жил в Смоленске. И мой Васька был бы сейчас таким, как это мальчуган, не попади поезд с беженцами осенью 1941 года под бомбёжку. В той бойне, как говорили старожилы, никто не выжил. Комок, подступил к горлу и скупая слеза, скатилась по морщинистой щеке. Савелич, незаметно, смахнул её платком и, пытаясь рассеять горечь воспоминания в клубах табачного дыма, резко задымил трубкой.
"Давай, малыш беги к мамке, небось, уже заждалась тебя". Он по- отцовски обнял ребёнка. "Расти славным и добрым человеком"- сказал он Лёшке на прощание и перекрестил его. Слова Савелича глубоко запали в душу Алёшки, и он запомнил их на всю жизнь.
Построенный из белого камня речной вокзал Дудинка, был увенчан высоким шпилем, на котором развивалось красное знамя. В зале ожидания было тепло и уютно. В глубине по углам помещения стояли кадки, неизвестно каким образом попавшими в эти дальние края, пальмами. Вокзал был довольно высоким. Из зала ожидания на второй этаж вела широкая лестница. С антресолей, на втором этаже, отлично просматривался порт, и было видно, всё происходящее в зале ожидания на первом этаже. Пассажиры, быстро покидали здание, отправляясь к месту проживания. Лишь несколько человек остались в
-3-
помещении в ожидании отхода вечернего поезда. Алёшка пристально смотрел на
входящих в вокзал мужчин, пытаясь определить, кто же из них может быть его папой. Вокзал опустел. Алёшка с поблекшим взором подошёл к маме. «Папа нас не встретил» - сквозь слёзы промолвил ребёнок.
Закончилась пересмена. Взгляд дежурной по вокзалу упал на сидящую напротив женщину с ребёнком. Она вспомнила, как на прошлой неделе, из Норильска за семьёй приезжал мужчина. Не встретив своих, он попросил её передать, что через пару дней непременно приедет за ними. Она подошла к лавочке и, поздоровавшись, спросила – «Вы, милая, видимо мужа ждёте»? Она рассказала ей, как приезжал их отец. Не застав вас, просил передать, что скоро вернётся. На глазах у мамы проступили слёзы. Она не знала, когда закончатся её мученья. В авоське оставалась четвертинка булочки хлеба, которой можно было только раз накормить сына. Денег купить еду, у неё практически, не было. Чем же она будет кормить ребёнка эти дни. Дежурная, словно, прочитав её мысли, протянула ей деньги, со словами, этого вам хватит до приезда мужа. Мама, низко опустив голову, взяла деньги и сказала, что она непременно вернёт их. Вечерело. Алёшка с мамой на вокзале остались одни, в ожидании приезда отца. Время шло медленно, мальчугану стало скучно, он не знал, чем занять себя. Алёшка, то быстро бегал по залу, то взбегал на второй этаж, вызывая на себя негодующие взгляды уборщиц.То, сидя на лавочке, подолгу наблюдал за пароходами в порту.
Каждое утро он просыпался со словами - мама папа ещё не приехал? Прошло еще пару дней. Алёша сидел на лавочке второго этажа и наблюдал, как большой буксир тащил за собой целую вереницу гружёных лесом барж. Наступал зимний сезон, когда Енисей на многие месяцы сковывают льды и тогда всякое движение по реке приостанавливается до лета. Алёша так увлёкся наблюдением за портом, что не заметил, как незнакомый ему мужчина подошёл к лавочке, где лицом к радиаторам, лежала мама, и подсел к ней. Мальчишка, испугавшись, стремглав бросился вниз. Схватив за рукав незнакомца, он громко закричал - "Уходи отсюда, видишь, лавка занята". Мужчина, медленно, поднялся и посмотрел на ребёнка. В глазах Алёшки сверкали искры негодования. "Ты постой, малыш, не шуми, я ведь не чужой, - я твой папа"- тихо промолвил мужчина. Мама поднялась, отец обнял семью, которую почти десять лет не видал. Они долго стояли, с навернувшимися на глаза слезами радости.
Алёшка, впервые, за последний месяц, вдоволь, наелся.Теперь на нём красовались новые брюки, свитер, тёплое пальтишко и шапка. Отец посадил Алёшу на лавочку, намотал на ножки портянки и помог надеть сыну настоящие кирзовые сапожки. Лёшка тогда не знал, что после окончания средней школы он поступит в военное училище и три десятилетия, будет ходить в сапогах.
В те времена между Дудинкой и Норильском не было пассажирского сообщения. К грузовому поезду узкоколейки, прицепляли 3-4 вагона-теплушки, в которых перевозили людей. Семья Стрельцовых, удобно, устроилась у стоящей посредине вагона, печки – буржуйки. Затрещали дрова, и от печки по вагону разнеслось блаженное тепло.
Раздался звон маленького колокола и свисток дежурного по станции. Небольшой паровозик, выпустил клубы дыма и пара и, скрипя колёсами, с трудом сдвинулся с места. Вскоре последний вагон, с висящим сзади красным фонарём, скрылся за поворотом.
Помочь сайту
Поздравления
