Сказка на час

Он отчего-то запомнил тот совершенно обычный утренник. Дело в том, что это был первый утренник в его жизни. В его жизни, когда он действительно верил, что и вправду настоящий  сказочный Принц.

                В большом зале, где по вечерам танцевали взрослые, и звучала модная музыка, стояла ёлка. Нет, скорее – ель.  Она казалась ему огромной, по-настоящему сказочной. Ведь он так готовился к этому чудесному дню, часто заглядывал через плечо матери, которая сидела за швейной машинкой и из кусков замши и кожзаменителя жила ему старомодные короткие штанишки, которые носили все принцы на свете.

                Ни мама, ни он не знали, как называются эти забавные штанишки, но это было и не важно. Важно было другое, он впервые станет кем-то ещё кроме довольно рослого для своих лет первоклассника.

                Он любил читать взрослые книги. Точнее делать вид, что внимательно читает. Он осторожно брал тяжёлые тома и надолго замирал, разглядывая столбцы текста и красивые черно-белые и цветные иллюстрации. Это несколько возвышало его в своих глазах.

                Когда ему надоедало читать, он вставал и пытался имитировать походку сказочного принца. По словам взрослых, принцы ходят, как журавли или аисты. Они старательно выворачивают ступни наружу  - и каждый новый шаг  у них получается очень красивым.

                Ему нравилось всё – и этот костюм, и падающий снег за окном.  И то, что совсем скоро, к ним в гости придут взрослые люди, и будут шутить и смеяться; он так любил засыпать под этот удивительно убаюкивающий шум, предвкушая, как утром, словно бы по велению волшебной палочки,  под домашней, не такой большой, как другие,  ёлкой,  он отыщет то, о чём мечтал весь год.

                В зале было много красивых, ярко наряженных детей. Тут были и полноватые и от того наиболее милые Винни Пухи, и юркие белочки, и похожие на Принцесс снежинки. Были все, но он заметил одну очень странную девочку. Она словно бы, позабывшая о времени Золушка была несколько смугла и настороженно смотрела на всех, готовая юркнуть в норку, как мышка.

                Внешне она была такой же как в жизни, словно бы и не собиралась изображать из себя кого-то ещё. Но всем своим домашним обычным видом она удивляла гораздо сильнее, есчли бы притворялась Принцессой или маленькой феей.

                Праздник покатился по своим давно уже отлаженным рельсам. Он вдруг представил, как глупо выглядит в своём сказочном наряде, словно бы манекен в витрине детского магазина. Он вдруг разом разлюбил и загадочные штанишки, и свои белые колготки, и эти странные, почти девчачьи туфли ярко красного цвета с большими фигурными пряжками.

                Он вдруг подумал, как глупо притворяться королевским сыном. Что это смешно и нелепо, что нужно попросту быть самим собой.

                Что эта совершенно не наряженая девочка гораздо загадочнее его. Что она может только прикидывается замарашкой, а сама что ни на есть сказочная принцесса. А он, он глупый ряженый самозванец.

                В одной из книжек он уже читал про такого самозванца. Тот мальчик носил одежду принца, а принц, настоящий принц бродил по свету в лохмотьях. И как же он жалел обоих. Как и странного уродливого человечка, по воле случая, ставшего министром.

                Надя была случайным, совершенно не запланированным ребёнком, и мать её не любила.

Она зачала её как-то слишком порывисто. Зачала, купившись на сладкие посулы какого-то милого внешне, но мерзкого в душе третьекурсника.

                С институтом пришлось распрощаться.  Надя съедала у неё всё время, и теперь приходилось жалеть о том, что она так сглупила, поддавшись на уговоры этого хлыща. Дочь носила на себе его черты, темноволосая и склонная к смуглоте она была слишком заметным ориентиром на детской площадке.

                Родители других детей подозревали её в нечистоплотности, и дорастив дочь до семи лет, она попросту отдала её на поруки государства, зарабатывая на жизнь мытьём полов в трёх конторах и одной школе.

                Своим падением она мстила и своим родителям, и всему миру. Надя видела это. Она старалась держаться в стороне от матери, словно бы и впрямь боялась её.

                На этот праздник она прибежала без спросу, отпросившись гулять с подружкой. Красивая и голенастая Эльвира затерялась в стайке снежинок и старалась не смотреть на несуразно одетую Надю.

                Надя жалела, что так и не решилась на самое страшное. Она собиралась тут нагло смуглеть своим худеньким, словно бы покрытым свежим гуталином телом. Но для этого смугления нужен был напарник. Надя смотрела на мальчишек, совсем как большая, пытаясь представить их настоящими без этих пестрых одёжек.

                Мать частенько наказывала её, отбирая всё до нитки и ставя в угол. Надя должна была стоять на коленях, стоять и думать над тем, что сделала. Надя легко соглашалась на это унижение – без поношенных вещей она могла вообразить себя отличницей, такой же, как белокурая Эльвира.

                Представлять её рядом с собой в такой же унизительной позе было приятно. Эльвира частенько задавалась – за ней приезжали в школу на большой пузатой машине, похожей не то на кита, не то на акулу. На носу у машины красовалась маленькая блестящая фигурка, это был олень. Надя слышала про него песенку и тихо напевала, стоя на коленях в углу.

                Теперь ей ужасно хотелось поменяться одеждой. Чтобы красивое платье и кокошник оказались на ней, а эта мерзкая кофта и не мнее мерзка юбка с колючими чулками украшали эту златокудрую задаваку.

                Эльвире не мешало хоть один час в жизни побыть Золушкой. Она была слишком изнежена для октябрятки – даже цветы она поливала нехотя, стыдясь держать в руках пластмассовую лейку.

                Больше всего Эльвира любила яркие красные пятёрки. Учительница часто награждала её эими милыми цифрами, и Эльвира привыкла получать их гирляндами.

                Зато в тетрадях у Нади часто появлялись нагловатые двойки. Она сама зазывала их то вздорным поведением, а то молчаливой сосредоточенной ненавистью. Вот и теперь она ненавидела Эльвиру, наконец, отыскав её в толпе снежинок.

                Эльвира тоже заметила этого странно одетого мальчика. Наверняка, он и впрямь считал себя Принцем, гордо взирая вокруг. Надя как-то странно моргала, словно бы не была, никогда не была отличницей, и с какой-то жалостью смотрела на него.

                А он никак не мог выбрать. Обе, и Принцесса, и Нищенка притягивали его взгляд, и он боялся ошибиться, принять настоящее за подделку м наоборот.

                А праздник щёл, как должно идти празднику. Все встали в хоровод. И в его левой руке засмуглела рука Нади, а в правой – розовела ручка Эльвиры. А он был связующим звеном между ними.

                Тогда он не думал, что больше никогда не увидит этих странных девчонок. Что и сам только притворяется Принцем, что это – сказка на час – и не более того.

                Наконец. всем раздали аккуратные бумажные пакетики с гостинцами. Пора было вновь становиться скучныс обычным школьником. Он жалел, что так мало побыл Принцем что так и не узнал, почему эта смуглая девочка нарядилась Нищенкой, и отчего улыбалась та златокудрая Принцесса с венцом на голове.