Конец декабря ознаменовался снегопадами. Непогода развешивала по небу снежные гардины, каруселила и хороводила ими, заставляя хлопать и трепетать на ветру, словно паруса замёрзающей бригантины. Позёмки застилали белыми дюнами трамвайные пути, буксовали неповоротливые троллейбусы и рычали от бессилия маршрутки, а пешеходы, подгоняемые метелью, дышали клубами пара и торопились по крахмальному насту домой, в тепло предпраздничных кухонь, где пеклись коржи для наполеонов, томились на печи будущие холодцы, и росла опара для пирогов.
Ночью город затих, и только семиголосье седых снеговеев звенело в морозной круговерти, да летало на семи ветрах предчувствие новогоднего волшебства, и загадочно глядело на землю седьмое небо – то самое, на котором живёт счастье.
* * *
Тишину нарушил визг тормозов, и на обочине дороги появилось странное транспортное средство – полярный медведь, на носу у которого, точь-в-точь, как лобовое стекло, поблёскивали широкие защитные очки. Медведь был лохматым и с огромными лапищами, под каждой из которых крутилось колесо. Он проехал ещё несколько метров, почти касаясь пузом земли и, наконец, остановился. Хлопнула дверца и на снег выпрыгнул не менее странный пассажир – длинный, сутулый, в ярко-рыжем парике и красном полушубке с короткими рукавами. Его полосатые чёрно-белые шаровары надулись на ветру, а лаковые длинноносые башмаки заскрипели от мороза и стали скользить. Чудак взмахнул руками и шлёпнулся на спину.
- И это уже в который раз! - простонал он. - Помоги-ка!
Медведь, подцепив когтями ворот полушубка, дёрнул вверх.
- Спасибо, дружище! Я стараюсь - ты же видишь, но разве может шут подменить Деда Мороза? – рыжий вытянул из кармана фиолетовый серпантин и пустил его по ветру. - А ведь я его предупреждал: грипп сейчас не тот, одними калинами-малинами не изведёшь, таблетки нужно было принять! А теперь все клоуны, иллюзионисты да домовые пошли на замену.
Медведь закрыл лапой свой чёрный нос:
- Меня могут увидеть! Фокусничай поскорее, нам ещё дюжину перекрёстков украшать!
- Э-эх! - клоун щёлкнул озябшими пальцами, и кружочек льда превратился в зеркальный каток, а одинокая хвоинка – в пышную ель. Он бросил на её ветки горсть конфетти, и оно помчалось разноцветными лампочками к самой верхушке.
Затем он медленно провел ладонью над ближайшим сугробом - тот шевельнулся, изогнулся, вытянул вперед две лапки, поднял вверх пушистый белоснежный хвост и повернул свою кошачью мордочку с янтарными глазами: - Муррр!
Медвежьи лапы, словно снегоочистительные лопасти, стали разгребать снег из-под колёс, те завизжали, и машина сорвалась с места. Сквозь её лобовое стекло, на месте левого медвежьего глаза, улыбалась физиономия рыжего клоуна, а следом, виляя хвостиком, летел фиолетовый воздушный змей.
Снежный Кот долго смотрел им вслед. Снежинки падали на его усы и ресницы, а он только щурился и переминался с лапы на лапу. Кот не боялся холода, ведь он был из снега и вполне счастливо мог прожить до весны, пока мартовское солнце не растопит его. Но кодекс чести гласил: каждый Снежный Кот должен выбрать одно горящее окошко в ночи, чтобы на Новый год исполнить чью-то мечту, или продлить чью-то жизнь, или просто свести двух людей, пути которых иначе никогда не пересекутся. А потом растаять, ведь в тёплом доме снег обязательно тает.
Кот посмотрел по сторонам – вокруг только тёмные окна. Хотя, кажется, на пятом этаже теплится слабый свет! Он вытянул шею и встал на задние лапы: да, это ЕГО окошко! Снежный Кот подпрыгнул и, подхваченный метелью, влетел в приоткрытую форточку.
В комнате горел ночник, а на диване, укрывшись пледом, спала женщина. Рядом, на тумбочке - пузырьки с лекарствами, стакан воды, открытая книжка и очки в толстой оправе. Снежный Кот принюхался – пахло валерьянкой. Он хотел было лечь на спину и покататься по полу, но вспомнил про кодекс чести.
- Времени не так уж много, - подумал он, глядя на мокрые следы от своих лап.
Он трижды обошёл комнату по часовой стрелке, помахивая снежным хвостом и приговаривая: - мур-мурр, ажур-бонжурр, абажур-лямур-тужурр,¬ а потом лизнул вожделенную бутылочку и, улыбнувшись до ушей, испарился.
* * *
Предновогоднее солнечное утро заглянуло сквозь тюль. Ирина Леонидовна открыла глаза, отбросила плед и, держась за поясницу, пошла по комнате: трельяж, заколка-орхидея в кресле, головастый торшер, вязальный крючок в мохеровом клубке.
На стене - множество фотографий её, давно повзрослевшего, сына: Андрюша задувает на торте три свечи, первоклассник, зелёный от ветрянки, посвящение в студенты, первая сессия, а это - в далёкой «Мичиганщине», разлучившей их на долгие годы.
Она заглянула в шкаф - на верхней полке толпились его любимые игрушки: неваляшка с заклеенным носом, паровозик, тряпичный арлекин и заводной заяц, ключик от которого до сих пор хранится в деревянной шкатулке. Женщина открыла лакированную крышку: обручальные кольца, мамин серебряный кулон, сломанные золотые часики, нитка речного жемчуга. А вот и «заячий» ключик, и лоскуток медицинской клеёнки, размашисто подписанный шариковой ручкой: мальчик, вес – 3.500… и пожелтевший тетрадный лист, многократно сложенный пополам. Ирина Леонидовна развернула его и прочла строки, давным-давно тронувшие её юное сердце:
"Ощущаю торжественность шествия,
Чудных жестов твоих совершенство,
И бесчувственность чистого счастья,
О, моя длинношеяя женственность,
Вся в предчувствии чуда участья…»
Она вспомнила, как Васька Пронин, весь пунцовый от смущения, протянул ей эту записку на школьном выпускном вечере со словами:
- Ир, когда ты идёшь мне навстречу, я становлюсь самым счастливым человеком на свете!
Зазвонил телефон:
- Э-эээ… я туда попал? – произнёс мужской голос.
- Туда, Аркадий, - она узнала голос своего одноклассника.
- Ты одна? Можешь разговаривать?
- Могу, к чему твоя вечная конспирация?
- Как к чему? Ты – замужняя женщина и я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности. Иринушка, позволь поздравить тебя с наступающим Новым годом!
- Спасибо, ты единственный, кто вспомнил обо мне.
- А как же супруг Василий? Или он в командировке?
- Вася давно на пенсии, а в данный момент ушёл в запой в неизвестном направлении.
- Всё-таки, тебе нужно было выходить за меня, а не за этого охламона! Мы с ним влюбились в тебя ещё в восьмом классе, помнишь?
- Помню, а ты по-прежнему живёшь с мамой?
- Да, маме почти девяносто и она всё ещё балует меня фаршированной рыбой, правда иногда забывает снять с неё чешую или поставить на огонь. Какие планы на сегодня?
- Знаешь, после шестидесяти я уже ничего не планирую, просто живу.
- Иринушка, мы с тобой больше двадцати лет не виделись, всё по телефону, да по телефону, я скоро заеду!
Ирина Леонидовна попыталась возразить, но в трубке уже звучало – пи-пи-пи…
* * *
Спустя час, она стояла у зеркала в прихожей – миниатюрная, с вздёрнутым носиком. Вокруг ярко-голубых глаз - штрихи морщинок, на лбу – светлые, с проседью, завитки, а губы подкрашены розовым перламутром. Услышав продолжительное шарканье за дверью, она не стала ждать звонка, и распахнула её. Из-за цветущей герани выглянул Аркадий Петрович: долговязый, лысый, с лохматыми бровями и лучезарной кривозубой улыбкой. Одет он был в военные галифе, высокие сапоги и лётную куртку. Гость протянул цветок и поцеловал даме руку.
- Иринушка, ты ни капельки не изменилась!
- Ты тоже. Всё гастролируешь?
- Ну, актёр из меня не получился, я всего лишь реквизитор в театре. А что под глазом?
- Это случайно, Вася не хотел, - она отвернулась, - а я бисквит к чаю испекла.
Гость достал из сумки два лётных кожаных шлема:
- Нет-нет, чай в другой раз. Сегодня хочу тебя удивить и порадовать. Собирайся!
Он хитро улыбнулся, а потом сложил брови домиком:
- Доверься мне, хотя бы раз в жизни!
- Что ты придумал? – Ирина Леонидовна стояла бледная и растерянная, - Во-первых, у меня радикулит разыгрался, во-вторых – сердце всю ночь болело, и Андрюша может позвонить из Америки, а Вася ключи не взял.
- Муж погуляет, сын позвонит позже. Радикулит? А у кого его нет? А вот сердце - оно от тоски болит!
Ирина Леонидовна закусила губу. А действительно, сколько можно «тлеть» и воевать с пьяницей? Сколько можно переживать за сына, коммунальные платежи, консервированные огурцы и мизерную пенсию? Сколько можно «переваривать» телевизионные новости?
Она решительно стала складывать вещи в сумку: кошелёк, пакет с лекарствами, ещё тёплый бисквит, бутылочка йогурта, помада. Потом надела тёплые рейтузы, длинный свитер и шубу, спрятала под шлем свои кудряшки и выдохнула:
- Поехали!
У подъезда стоял мотоцикл времён второй мировой.
Соседки, увидев их, обомлели и прервали беседу о травле домашних муравьёв.
- Леонидовна?! – только и смогли они произнести.
- Петровна, Семёновна, не поминайте лихом! Если вернусь, всё расскажу!
Аркадий Петрович усадил её в коляску, укутал одеялом и, поправив шлем на её голове, оседлал железного коня. Тот «зачихал», «зафыркал», «заржал». А потом, испустив облако, напоминающее дымовую завесу, скрылся за поворотом.
Они с грохотом помчались по городу – иногда на красный свет, иногда в сопровождении своры собак, иногда под недоуменные взгляды пешеходов. По сторонам мелькали сугробы, витрины, толпы хохочущих подростков, бенгальские огни и оранжевые мандариновые шкурки на белом снегу. У булочных и пекарен их приветствовал аромат кофе, шоколада и сдобы, а вдоль дорог, в обнимку со Снежными Бабами, им кланялись Снеговики – кто с детским ведёрком на голове, кто с пучком еловых веток, и в вязаных шапках, и в кроличьих ушанках. Но самым приметным был Снеговик, держащий за верёвочку фиолетового воздушного змея! И кто это придумал налепить их в таком количестве?!
Наконец, реликтовый мотоцикл закашлялся и заглох возле стеклянного фойе с надписью: «Студия Театральных Экспериментов»
Поющий лифт поднял их на второй этаж, где на дверях светились таблички: «Блистательный театр» Мольера, японский Театр Масок, зал Космической Драмы, Театр Сатиры «Ухмылка гуманоида»…
- Иринушка, нам сюда, - прошептал Аркадий Петрович и легонько толкнул стену из синего оргстекла, - сегодня Студия 99D даёт тур по Индонезии. Не удивляйся, у нас будет ощущение нереальной реальности! Нам только нужно надеть специальные очки!
Они переступили синий порожек, и… очутились на песчаном тропическом побережье. Край солнца уже окунулся в аквамариновые волны, а над ним раскинулась великолепная радуга. Смуглая черноокая красавица в короне из дивных перьев шла навстречу:
- Радуга - хороший знак, у нас её называют «пряжей Бога». Добро пожаловать на остров Сулавеси! С высоты он напоминает орхидею, поэтому заколка-орхидея – каждой гостье! Предлагаем посетить коралловые рифы, природный заповедник, дворец и гробницы Гованских королей, этнический фестиваль боевых искусств и ритуальную церемонию похорон, когда для захоронения выдалбливаются пещеры в скалах, нависающих над океаном, а маленьких детей хоронят в дуплах деревьев.
Ирина Леонидовна пошарила в своей сумке и положила под язык таблетку:
- Похороны?! Ни за какие коврижки! А ты хотел бы после смерти любоваться океаном из пещеры?
- С тобой – да, а самому – всё равно!
Девушка продолжала:
- А ещё, по старинной индонезийской традиции, в канун Нового года, вы можете принять участие в условном жертвоприношении - постройке двухметровых колонн из подкрашенного риса. Приятных впечатлений!
* * *
Облачившись в расписные шёлковые накидки и золотистые сандалии, они стояли на пригорке. Вдали смирно лежал океан, а сумеречное небо изогнулось куполом. В воздухе мелодично дрожали тонкие струны, мягко ухали невидимые барабаны, вились колибри и тропические бабочки. Мимо пробежали смуглые босоногие дети, а женщина с младенцем на руках предложила коралловые чётки в обмен на кусок мыла. Длиннохвостый попугай-раджа вспорхнул с пальмы и с её веток посыпались финики. Из-за ствола глядела чёрная обезьяна, мимо чинно шествовал павлин с роскошным веером-хвостом, брызгалось водное кружево из пасти фонтана-дракона, а у озёрной кромки приветливо качалась прогулочная барка.
Аркадий Петрович сел на вёсла, а Ирина Леонидовна вооружилась пуховым опахалом, мечтая, что колибри вот-вот начнут её донимать. Вскоре лодка причалила к тростниковому бунгало на деревянных сваях, с соломенной крышей и тёплым светом, струящимся из тысячи щелей.
На просторной террасе переплелись белый, золотой и бордовые цвета, на низком столике – фрукты, у стены - два гамака под шифоновыми балдахинами.
Устроившись на полу среди подушек, они разломили пополам бисквит, налили в чашки йогурт и залюбовались живой картиной: по океану, словно корабли, плыли триста сказочных островов Индонезии, а в небе, бронзовой медалью, светилась полная Луна.
- Сегодня быть большому приливу! – сказал Аркадий, - Видишь, на Луне тёмные пятна – это Рыбак, лодка и Крыса. Рыбак каждый день забрасывает с Луны в океан сеть. Он тащит ее, океан поднимается и затапливает берега. Но зловредная Крыса не дремлет - стоит только рыбаку зазеваться, она перегрызает одну из веревок, и океан возвращается на место. После этого Рыбак начинает чинить сеть, а крыса снова прячется в лодке. Так продолжается тысячи лет.
- Мы тоже, зачастую ходим по привычному кругу и горюем, что жизнь не сложилась. А ведь достаточно однажды поступить не так, как всегда – пусть не логично и опрометчиво, но этого может быть достаточно для добрых перемен.
- Новый год – лучшее для них время, ведь, правда, Иринушка?
- Пожалуй, если быть к ним готовыми.
- Хочу подарить тебе кое-что, - Аркадий протянул ей старую школьную тетрадь, - сейчас уже можно, ведь столько лет прошло. Я это писал для тебя!
Она с недоумением пролистала несколько страниц: рифмы-рифмы-рифмы, написанные небрежным мальчишеским почерком, выстроенные в столбики, лесенки и длинные чернильные строчки… последний лист вырван, а на обложке, по зеркально пропечатанной таблице умножения - слабый оттиск знакомых слов:
«Ощущаю торжественность шествия,
Чудных жестов твоих совершенство…»
Луна загорелась ещё ярче, напоминая циферблат, обе стрелки которого уже коснулись цифры двенадцать. Бомм! Бомм! Бомм! - величественно стали бить лунные куранты, извещая о приходе Нового года. Океан качнулся и двинулся к берегу – начинался прилив. Медлительные волны, словно нехотя, накрыли пляж и дали возможность ярким рыбёшкам погонять вокруг песчаных замков, построенных детьми на рассвете. Тёплые вихри подняли в воздух: и каскады солёных брызг, и рисовые зёрнышки с жертвенных колонн, и сотни безымянных записок с новогодними пожеланиями. Потом, откуда ни возьмись, полетели ватные хлопья, бумажные снежинки и искрящийся белый стеклярус. На террасу хлынула вода с настоящим снегом, и бунгало зашаталось…
- Это что, конец света? – ужаснулась Ирина Леонидовна.
- Нет, Иринушка! Просто нужно снять очки! – прокричал Аркадий.
* * *
Новогоднее солнечное утро заглянуло сквозь тюль. Ирина Леонидовна открыла глаза, отбросила плед и, держась за поясницу, пошла по комнате - трельяж, заколка-орхидея в кресле, головастый торшер, вязальный крючок в мохеровом клубке.
Услышав продолжительное шарканье за входной дверью, распахнула её. Из-за кособокой ёлочки глядел, опухший от перепоя, Вася:
- С Новым годом, жена! Помнишь Аркадия? Встретил его, живёт недалеко. Я вот, ёлку принёс! Первое января, а кто-то уже выбросил.
- А что под глазом?
- Это случайно, Аркаша не хотел.
Ирина Леонидовна закусила губу. Она вспомнила свой удивительный сон: мотоцикл с коляской, колибри, чёрную обезьяну, павлина, бунгало и плывущие острова. Всё было так реально, осязаемо… и в то же время - волшебно, невероятно, сказочно! Вот и не верь после этого в новогодние чудеса!
Какое-то время она всё ещё держалась за поясницу, а потом выпрямилась, расправила плечи, глубоко вдохнула и поняла, что ей жизненно необходим большой прилив! Прилив энергии, эмоций, впечатлений, радости…счастья, в конце концов! Она решила, что обязательно поедет к сыну, и купит себе золотистые сандалии, и пойдёт в театр, пусть даже это будет Театр Сатиры «Улыбка гуманоида». А ещё – прямо сейчас, не откладывая, позвонит Аркадию, поздравит его с Новым годом и предложит лет через тридцать, вдвоём, прихватив домашний бисквит, йогурт и заводного зайца с ключиком в боку, отправиться на остров Сулавеси. Всё-таки, вечно смотреть на океан из пещеры – так романтично!
* * *
На улице опять разыгралась метель, запели вьюги, засвистел Снеговей-разбойник. Маленький Снежный Котёнок сидел на дереве и терпеливо ждал наступления темноты. Он мечтал найти СВОЁ окошко и раскрасить чью-то бессонную ночь тёплыми красками, чтобы она непременно стала для кого-то началом добрых перемен. Он зажмурился и повторил волшебное заклинание:
- Мур-мурр, ажур-бонжурр, абажур-лямур-тужурр…
* * *
Примечания:
в тексте использовано стихотворение Владимира Шагина и мотивы народных индонезийских сказок
Спасибо, Надежда! Трудно разобраться в юном возрасте, кого стоит любить, а кого - гнать в три шеи...порой прозрение приходит слишком поздно, но лучше поздно, чем никогда
Как мне понравилось! Бесподобное начало рассказа, трогательно грустная серединка и прекрасное завершение. А изящество и ироничность стиля добавляют очарования. Браво!
Помочь сайту
Поздравления
Благодарю!
