Он взял мою боль

Мамочка, мамочка, посмотри, какая красивая собачка лежит! – закричал мой пятилетний сынишка. Я, не оглядываясь, старалась за руку оттянуть Андрея от места, где он увидел собачку. На улице темнело, накрапывал дождь, а мы засиделись в гостях. Но сын упирался, просил остановиться и, наконец, разревелся на всю улицу. Я поняла, что придётся всё равно уступить упрямцу, и с неохотой остановилась у рекламного щита, куда так рвался Андрей. Под щитом, у забора детского садика, на чуть проклюнувшейся травке (было начало мая), съёжившись в комочек, лежал щенок. На вид ему было от силы два- три месяца от роду. На кипельно - белой молоденькой шёрстке как бы невзначай были разбросаны небольшие чёрные пятнышки - кляксы. Истошный крик моего сына не производил на него никакого впечатления. Не отреагировал он и на то, что мы подошли совсем близко.
-Давай, не будем его будить,- стала уговаривать я сына, - Ты видишь, он хочет спать. Но снова начался рёв, и тогда я наклонилась к пёсику и потрепала его по загривку. Щенок медленно поднял голову, и, ещё плохо соображая спросонья, без опаски, молча смотрел на нас. Его мордочка была симметрично поделена от чёрного носа до лба белой полоской. Щёки были также белыми, а глаза окружали тёмныё круги. Казалось, что на собачке надеты очки. Он напоминал собаку из только что недавно прошедшего по телевизору кинофильма «Белый Бим, чёрное ухо», поставленный по повести Г.Троепольского, с Вячеславом Тихоновым в главной роли.
- Мамочка, ну, давай возьмём собачку домой. Ты видишь, он дрожит! Он потерялся! Я без Бимки не пойду домой!- снова начал канючить сынишка.
- Уже и кличку дал!- рассердилась я. А сама смотрела на дрожащего беспомощного щенка, на слёзы Андрея и мне стало жаль его. Взяла пёсика на руки, засунула его за пазуху. Он, почувствовав тепло, доверчиво прижался ко мне и перестал дрожать. Принесли домой и долго возились с щенком, устраивая ему комфорт. Накормили его молоком и оставили ночевать на террасе, постелив старое меховое пальто. Целую ночь пёс скулил, а утром, как только я открыла дверь, пустился наутёк. Откуда и прыть взялась у такой маленькой собачонки. Вечером, после работы, мы всей семьёй искали беглеца, и , найдя невдалеке от прежнего места, снова принесли его домой. За день мужчины сделали конуру: жилище для Бима было оборудовано добротно и с душой. В этот раз привязали его к конуре, сделав ошейник из мягкой верёвки. Но и в следующее утро нас ожидало разочарование. У конуры лежала верёвка с ошейником, а нашего свободолюбивого щенка не было и в помине. Так продолжалось не менее недели. Ни вкусный корм, ни теплая конура, ни ласка не привлекали щенка.
Но однажды, в дождливый день, я вышла во двор и обомлела: из собачьей будки за мной наблюдали два чёрных хитрющих глаза. Белые ушки с чёрными кончиками то опускались, то приподнимались над головой.
-Андрейка, посмотри, кто к нам явился! Бимка пришёл!- позвала я сына. Нашей радости не было предела. Мы поняли, что у нас появился новый полноправный член семьи. А как стало видно в дальнейшем, и самый преданный друг.
К дому, где мы жили, прилегал участок земли и, часто на нашу территорию наведывались соседские куры, перекапывая все грядки. Сначала Бимка со стороны наблюдал, как я гоняю их с грядок. Но, однажды из окна кухни мне пришлось увидеть такую картину. Куры раскапывали грядки лапами, а Бимка из-за куста смородины молча наблюдал за их нахальными действиями. Затем по-пластунски, прижав уши, как настоящая охотничья собака, подполз к нарушителям порядка, и из своей засады выскочил на них. Куриный переполох, казалось, был слышен на всю улицу. Так он проявил в себе задатки хозяина двора и отменного сторожа.
Собачка почти не росла, оставаясь миниатюрной и юркой. С каждым днём она становилась всё симпатичнее. Её ласковый характер вызывал умиление у всех детей на нашей улице, хотя в руки чужим людям она давалась редко. Так прошло месяца три. Июль месяц - самый жаркий в степной зоне, где мы проживали в то время. Воздух был насыщен зноем, резким запахом трав и гарью. Тяжело приходилось всем, а гипертоникам особенно. Как-то у меня случился гипертонический криз, и я лежала на диване, задремав. Двери были распахнуты настежь. Вдруг я почувствовала, что с меня сползает покрывало. Я, не открывая глаз, поправила его. Но вскоре всё повторилось.
-Что за чудеса? – подумала я и открыла глаза. На меня жалостливо смотрел пёсик, а затем начал ластиться, облизывать руки и скулить. При этом Бимка старался подставить к моим рукам голову и уши. Мне показалось странным, что пёс, никогда не забегавший в дом, ведёт себя довольно смело.
- Бим, ты почему зашёл в дом? Хочешь натаскать нам блох?- пожурила я его ласково. Но собачка не обращала на укоры никакого внимания, продолжая тереться о мои руки. Меня вдруг осенило, что, возможно, у него в ушах серные пробки и их нужно удалить. Пришлось, несмотря на слабость и головокружение, встать с постели и выйти на крыльцо. Бим ни на шаг не отходил от меня и безропотно дал осмотреть себя. Я пришла в ужас. В каждом ухе сидели по три напившиеся крови, клеща. На животе под нежной шерсткой также виднелись кровососы. Осторожно пинцетом я стала удалять кровожадных тварей, смазывая места укусов зелёнкой. Бим от неприятной процедуры только вздрагивал всем корпусом и, поджимая хвост, приседал на пол. Когда болезненная процедура была закончена, Бимка благодарно начал лизать мне руки и прижиматься к моим ногам. Я навсегда запомнила его почти человеческий взгляд. Он выражал так много, что я поверила: и у животных есть душа и разум. С этого дня я стала для него главным человеком в доме, и его преданность не знала границ. Он сопровождал меня, как хвостик, всюду. Если я куда-то шла, он бежал от меня на два-три шага впереди, как бы указывая дорогу. Бим чётко знал, куда было можно войти нам вместе с ним, а куда нет. Мог часами ждать меня возле больницы, если я была на приёме у врача, возле магазина, почты. Жители военного городка уже знали: если Бим сидит у двери, значит, я где-то рядом. Все девять лет он сопровождал меня на работу. Особенно ему нравилось, развалившись под кафедрой, дремать у моих ног. Этим он показывал, что я безраздельно принадлежу только ему. Ненавидел мужчин, заходивших в библиотеку в кирзовых сапогах - начинал яростно лаять и бросаться на них. Вероятно, в детстве нашу собачку кто-то бил сапогами.
Я была уверена, что он читал мои мысли. Если в жаркую погоду я выносила ведро с настоем полыни от блох, чтобы окатить его, он тут же убегал от меня, прижав хвост. И ничто не могло прельстить Бимку в этот момент. Он из-за ворот озорно поглядывал на меня, как бы говоря: а вот и не догонишь! Иногда, в силу каких-то неприятностей, я выходила на крыльцо или в сад, садилась на лавочку и тихо плакала, чтобы не видели люди. В такие моменты Бимка садился рядом на задние лапы, смотрел на меня и из его глаз, как и из моих, тихо катились слёзы. Рядом со мной сидел всё понимающий и сочувствующий друг. В это трудно поверить, но всё было именно так.
Через несколько лет Бимку начали одолевать болезни. Он хромал на левую ногу, стал плохо видеть. Его мучила мочекаменная болезнь, болели почки. Всё чаще он спал в конуре, постанывая от боли. В холодные зимние дни мы заводили его в дом, где он пристраивался у горячей трубы, и мы хохотали над его крепким, почти мужским, храпом. Андрей учился в музыкальной школе по классу аккордеона, и, когда начинал репетировать пьесы, пёс уморительно подпевал ему. Причем, во время игры заходил к нему в комнату, а, затем осторожно, чтобы не мешать, подползал к столу. При этом он поднимал мордочку вверх, закрывал глаза и выводил виртуозные пассажи на разные голоса.
В те дни, когда ему стало трудно сопровождать меня на работу, Бимка терпеливо ждал меня возле дома. Но особым собачьим своим чутьём он всегда знал время моего прихода. Пёс выходил на обочину дороги, смотрел на идущих людей и, прядая ушами, стоял по стойке смирно, готовый вмиг броситься ко мне. Иногда я проделывала с ним такой опыт. Зная, что Бим видит плохо, метров за сто начинала вполголоса говорить ему ласковые слова: « Старикашка, не видишь, это же я иду. Бимулька, что ж ты не бежишь ко мне, псина любимая? » Надо было видеть радость, с какой пёс, семеня короткими ножками, бросался ко мне! Я ставила на землю свои пакеты и сумки, обнимала его, трепала по загривку и хвалила. Путаясь под ногами, повизгивая от избытка чувств, собачка в восторге носилась возле меня.
В феврале 2004 года на работе мне предложили путёвку в санаторий. Ехать не очень хотелось, но я решила, что такую возможность упускать не стоит. Тем более, что Андрей с бабушкой остались под присмотром моей подруги. Пробыла я там неделю, и вдруг на одной из электропроцедур у меня сильно закололо сердце. Говоря честно, я на такие боли внимания никогда не обращала.
-Поболит и перестанет. Ишь, какая барыня, расслабилась, – думала я про себя. Но по настоянию врача всё же согласилась, чтобы сняли кардиограмму. А дальше началась суета: уложили в постель и приставили медсестру, чтобы та не давала мне вставать. Затем вызвали скорую помощь и отправили в районную больницу в реанимацию. Диагноз был для меня, как удар молнии – инфаркт.
Андрейка приезжал ко мне, старался утешить, подбодрить. Только грусть в глазах выдавала его переживания. После лечения я приехала домой, но не увидела Бимку. В то время он редко отходил от дома. Я, почувствовав неладное, спросила сына: « Почему я не вижу Бимку? Где он? Невесту что ли нашёл, наш старичок?»- старалась я шутить. Андрей молча обнял меня и с дрожью в голосе сказал: «Мама, нашего Бимки больше нет. Он умер. Умер в тот день, когда тебя увезли в реанимацию. Я пришёл из школы и увидел, что он лежит на обочине дороги а его мордочка смотрела в ту сторону, откуда он всегда ждал тебя. Я тебе не сказал этого раньше, когда приезжал в больницу, так как боялся, что тебе будет ещё хуже»…
Мы часто не замечаем тех, кто находится рядом с нами, особенно братьев наших меньших. А они также сопереживают, любят и так же, как и мы, люди, не выдерживают разлуки. И даже умирают за нас, как Бимка. После этого случая я боюсь заводить собак. Думаю, что Бим, умирая, взял мою болезнь на себя. В моей памяти он навсегда остался собакой с человеческой душой.