* * *
Песня в десять сигарет и в литр чая
не споётся никогда и никому.
Настроенье промеж букв скулит, скучая,
копипасты за собой не замечая,
разрешит ошибкам спрятаться в дыму.
За окном деревья в изморозь оделись,
натянули в треск скрипичные колки,
не умея петь и не имея цели,
барагозят с наступающей неделей,
стойко мёрзнут, как смоленские полки.
Подвизается декабрь на сказ чудесный.
Горний сивер дует в серебро фанфар.
Несть числа кочевьям стылым по полесью.
Напоказ кичится стужа дикой спесью
и сдаёт колоду пран всех и сансар.
Туча чёрная на мир зуб чёрный точит,
дирижаблем жирным давит на покой.
Ей пора заплакать, но она не хочет,
скупо в чернь земли тревогой мироточит
и напуганною серою весной.
Понедельник, нотной грамоты не зная,
из рояля вырвал жёсткую струну;
ей задушит всех богов индейцев майя...
Песня в десять сигарет и в литр чая
не споётся никогда и никому.
_ _ _
И сказать здесь неуместно что-то, Но экспрессия и давит, и зовёт, Может, литр чая и осилит кто-то, Сигареток десять зажует, Но декабрь не обернется летом, Соловей в саду не запоёт.