Родовое проклятие

РОДОВОЕ  ПРОКЛЯТИЕ

         Аня очень любила свою бабушку, и летние поездки в село приводили её в неописуемый восторг. С бабушкой некогда было скучать. Днём, занятая хлопотами по хозяйству, она вовлекала в это внучку. Вместе они кормили кур и козу Марту,  ухаживали за цветами в палисаднике, пололи огород, любили гулять в панском саду, собирая яблоки. К печи только Анечку бабушка не допускала, боялась, что худенькая болезненная внучка не справится с ухватом. Девочка была слаба здоровьем. Частые ангины сменялись бронхитами и пневмониями. Неоднократно пропуская школу, девочка всё-таки не отстала от класса, упорно занималась с учителями на дому и в конце учебного года получала честно заработанный табель, в котором не было ни одной тройки. Только в графе физкультура традиционно стоял прочерк. Анне нравилось село, где все друг друга знали. Жизнь здесь текла размеренно и спокойно. Девочка считала, что её бабушка лучше всех. Никогда она не слышала от неё ни одного дурного слова о других. Бабушка была олицетворением доброты и спокойствия. Маленькая, сухонькая, лицо её и кожа на руках были похожи на растрескавшуюся от зноя землю. Голубые глаза её излучали тепло. Анечке было приятно общение с бабушкой. Она заряжалась от неё энергией и позитивом, которых ей хватало на долгие сырые дни осени и холодные зимы. Бабушка не знала грамоты, го знала уйму сказок, преданий,  народных песней. Девочка с нетерпением ждала наступления вечера, когда,  завершив все домашние дела, бабушка расскажет ей что-то новое и интересное. Внучка слушала её,  затаив дыхание. Но в этот раз всё было иначе…                                                                                                                                                                                                        Бабушка, занятая по хозяйству, послала внучку в сельпо за продуктами. Девочка шла по дороге босиком, так настаивала бабушка. Когда подошвы ног не выдерживали жжения раскалённой солнцем земли, она перескакивала на траву. Густо разросшийся спорыш быстро снимал жар и девочка вновь возвращалась на дорогу. В сельпо было прохладно. Полки были уставлены разным товаром. Купив необходимое, девочка загляделась на рулоны ситца. «Надо будет бабушке сказать. Шторки на окнах уже старенькие, выгоревшие. А вот из этого, любимый бабушкин горошек, мне сарафанчик выйдет», - так думала Анечка, разглядывая ткань. Дверь приоткрылась, и вошли двое: сгорбленная старуха с клюкой и пышнотелая молодица. Старуха сразу обратила внимание на девочку: «Чья будешь?» Девочка назвала имя и фамилию бабушки. Старуха пристально и недобро уставилась на неё. От этого взгляда девочке стало холодно и неуютно – «Не прервался ещё род проклятой Настасьи?!» Наступила тягостная тишина. Девочка пулей вылетела на улицу. Вся заплаканная и напуганная она прибежала домой. Бабушка умыла девочку холодной водой из колодца и стала расспрашивать о случившемся. – «Бабушка, чего это мы проклятые? И кто такая Настасья?» - Тень печали легла на лицо женщины. Старушка сняла с пламени керосинки закипевший чайник, выставила на стол под яблонькой ещё пышущие жаром пирожки. Привычные запахи и неспешные движения бабушки немного успокоили девочку – «Давай чайку попьём. Тебе мама ничего не рассказывала о нашем родовом проклятье?» - «Нет», -  удивлённо ответила Анечка.  - «Не хотела я тебя раньше времени огорчать, да видно время пришло…» - Присев к столу, устремив свой взгляд куда-то вдаль, бабушка начала свой рассказ.                                                                                                                                                                                             «Было это давно…Ёще до революции. Мне тогда тринадцать  годков было, как тебе сейчас. Дед мой, а твой прадед, имел добротный дом и большое хозяйство. Был он нравом крут и детей своих, одиннадцать душ, воспитывал в строгости. Никто и никогда не смел ему перечить. Хозяйство он вёл справно. Достаток был во всём. Старших сыновей переженил, у каждого было своё хозяйство. Дочерей выдал замуж за зажиточных мужиков, себе под стать. Осталась при нём последняя дочь – красавица Настасья, девица на выданье. В селе деда моего, Григория, уважали, советовались, но побаивались вступать с ним в спор. Дружил он только с теми, кого считал себе ровней. Настасья была гордостью отца – весёлая, проворная, всё в её руках спорилось. Она сильно отличалась от своих братьев и сестёр: не давала спуску обидчикам, за словом в карман не лезла, умела отца утихомирить, когда он устраивал очередной разгон домочадцам. Частенько старшие братья и сёстры обращались к ней, чтоб замолвила слово перед отцом, так как была она настойчива и справедлива, а упёртостью не уступала своему родителю. Красотой Настасья пошла в отца: высокая, стройная, под тонкими бровями лучились радостным светом голубые глаза, обрамленные пушистыми ресницами; чёрная коса в руку толщиной спускалась ниже пояса. По такой красавице много парней сохло в селе, но сватов засылать никто не решался. Отец строил свои планы на будущее дочери. Долго он присматривал жениха для неё. Приглянулся ему управляющий барской усадьбы, ловкий малый. Хозяйство барина быстро в порядок привёл: разбил новый сад, пасеку восстановил, в озеро запустил карпов. Все его новшества быстро начали приносить доход. Привезённые им мастера, привели в порядок пришедший в упадок дом и парк. Теперь, среди великолепных каменных статуй, в парке росли диковинные цветы и деревья. После ремонта дом напоминал маленький дворец. Барин был доволен управляющим и щедро платил ему за труды. Барин подолгу стал задерживаться в усадьбе, часто принимал гостей. Селянам это было на руку – много люда нанимали работать в доме и по хозяйству. Настасья хорошо шила и искусно вышивала, плела кружево с замысловатым узором. Слава о ней дошла до барыни. Часто она обшивала хозяйку и её дочерей. Я помогала ей, когда заказов было много, с радостью выполняла все поручения. Конечно, она приглянулась управляющему. Дед Григорий с надеждой ждал от него сватов. Не дождавшись, однажды встретив его, завёл разговор, что , мол, давно замечает он интерес Михаила к его дочери, а сватов не спешит засылать. Они, родители, для своей дочери лучшего зятя и не желают, приданное давно готово. Михаил потупил взор и не отрицал, что Настасья ему по сердцу пришлась. Но …насильно мил не будешь. Не люб он Настасье, другому она сердце отдала. Такого Григорий не ожидал. Всегда всё выходило, как он задумывал. А тут все его планы разом рухнули…Вернувшись домой, он не находил себе места. В ожидании Настасьи, накричал на жену; нас, внуков, разогнал по углам. Срочно послал внука гонцом за дочерью. Настасья появилась на пороге, ни о чём не догадываясь. Отец был мрачнее грозовой тучи. Это не предвещало ничего доброго. –«А скажи-ка мне, разлюбезная доченька, не пора ли тебе замуж? Заневестилась ты давно. Отвечай отцу, как на духу, Михаил тебе своё расположение выказывал?» - «Выказывал», - немного смутившись, ответила Настасья. – «Стало быть, сватов ждать?» - «Нет, не ждите» - «От чего ж?!» - «А не люб он мне». Григорий напрягся: «А кто же тебе люб?»  Настасья молчала, из-под лобья  бросая встревоженный взгляд.  – «Не уж то  против моей воли пойдёшь?! Всех оженил, на то моя воля была. Теперь твой черёд подошёл. Мой выбор – Михаил, лучшего жениха во всей округи не сыскать. Покорись моей воли, на днях сваты будут».  – «Не бывать этому!» - Григорий задохнулся от ярости: «Ах, ты, поганка! Много воли я тебе давал, вот от рук и отбилась». Он грозно двинулся на дочь. «Батюшка, другой мне люб. Не губи ты судьбу мою, девичью. Благослови», - Настасья упала на колени. – «И кто он?» - «Степан, сын Натальи-вдовы», - выдохнула она. Григорий схватил её за косу, приподнял и, нанося удары, закричал: «Не бывать этому никогда! Нищету плодить хочешь?! Без родительского благословения под венец пойдёшь?!» «Степана люблю и ему обещалася», - простонала Настасья и обмякла у ног отца. Впервые Григорий поднял на дочь руку. Прибежавшая на крики жена, увидев кровь, заголосила. Он, словно очнувшись, выпустил из рук косу. Матрёна позвала людей, бесчувственное тело Настасьи обмыли и уложили в постель. Долго она не выходила со двора, пока не сошли с тела следы побоев.                                                                                                                                                                  В один прекрасный день Настасья вышла за ворота и больше не вернулась под отчий кров. Отец с сыновьями кинулись к Степану, но его мать ответила, что сын уехал по делам на несколько дней. Настасья как в воду канула. До Григория дошли слухи, что Степан обвенчался с дочерью в дальнем селе. Он лютовал и грозил расправой всем, кто замешан в этом. Через месяц Настасья робко вошла во двор и, зайдя в дом, опустилась перед родителями на колени: «Матушка, батюшка, простите меня и благословите». Мать было кинулась к киоту, но грозный голос мужа остановил её: «Не будет тебе родительского благословения! Ты ещё пожалеешь о содеянном. Приползёшь, но не прощу. Будь ты проклята!» Матрёна охнула и прикрыла в испуге рот рукой. Не перечила она никогда мужу и сейчас не посмела, но камнем легли ей на сердце слова мужа. Беда уже вошла в их дом…Настасья поднялась и молча вышла. А отец продолжал выкрикивать проклятия ей вслед.                                                                                                                                                                                      Время шло. Молодая женщина больше не появлялась в доме отца и не общалась с братьями и сёстрами. Они боялись разгневать отца. Он запретил упоминать даже её имя. Настасья, сделав свой выбор, не напоминала семье о себе. Женщины судачили о строптивой молодице у колодцев, многие её осуждали. А она, словно не замечая ничего, вела немудреное домашнее хозяйство, продолжала принимать заказы на шитьё. Конечно, того достатка, что был раньше, в новой её жизни не было. Степан жил с матерью небогато в небольшом старом домишке на краю села. И  хоть трудился он с утра до ночи, но богатство не нажил. Мать хворала. Всё легло на его плечи. Влюбившись в красавицу Настасью, он и не надеялся на взаимность и долго не мог поверить в то, что счастье возможно. Но судьба распорядилась иначе…Полюбила девушка его всей душой и, не испугавшись угроз отца, пошла с любимым под венец. Степан жалел свою жену и старался ей помогать во всём. Жили они в любви и согласии. Недаром в народе говорится, с милым рай и в шалаше. Мать Степана, глядя на них, не могла нарадоваться. В положенный срок родила Настасья мальчонку, которого окрестили Иваном. Григорий, затаив обиду, не признал внука и прощать дочь не собирался. Используя деньги и связи, добился, чтоб Степана забрали в действующую армию. Как раз война началась. Недолго Настасья радовалась своему женскому счастью. Когда она получила извещение о гибели мужа, словно окаменела. Свекровь совсем слегла, вскоре и преставилась. Единственной радостью в её жизни теперь был сын и всё внимание она отдавала ему. Работа ненадолго горе притупляла. Туго жилось молодой вдове  - надеяться не на кого и помощи ждать не откуда. Вместе с войной в жизнь людей вошли голод, лишения, болезни. Решила Настасья в город податься, кое-какие вещички поменять на продукты. Переступив через гордыню свою, пошла на поклон к родителям с просьбой приглядеть мальца, пока она будет в отлучке. Отец, хлопнув дверью, молча вышел. Матрёна приняла младенца и перекрестила дочь вслед. Григорий бросал на внука злобные взгляды. Жена, словно предчувствуя недоброе, не спускала с малыша глаз. И не зря…Каждый раз, проходя мимо младенца, дед старался натянуть на голову ребёнка одеяло или накрыть подушкой. Хозяйство требовало женского внимания. Не уследила Матрёна и нашла однажды тело внука бездыханным под большой пуховой подушкой. И голосила она, и винилася, да дело не поправишь. Схоронили Ванятку, не дожидаясь матери. Григорий осунулся, почернел и стал заниматься делами спустя рукава. Жена маялась, не зная как объяснить дочери всё произошедшее, когда та вернётся. А по селу уже поползли слухи о том, как Григорий всеми правдами и неправдами отправил Степана на фронт, как задушил невинного младенца.                                                                                                                                                                                       Вестей от Настасьи не было, хотя обещала обернуться в короткий срок. В это смутное время люди часто исчезали бесследно. Однажды на подворье зашла странная, измождённая болезнью женщина и спросила, не здесь ли живут Григорий и Матрёна. Получив утвердительный ответ, стала рыться в своей котомке и, отыскав что-то, протянула Матрёне. Та сразу узнала серебряный крестик дочери и поняла, что случилось непоправимое. Странница поведала о том, что познакомилась с Настасьей в больнице, где та в горячке умирала от тифа. Узнав, что выздоравливающая будет в её родных краях, поведала свою историю. Она уже собиралась домой, когда кто-то из односельчан принёс ей горькую весть о гибели сына. В сердцах Настасья прокляла и отца, и весь его род. Не к кому ей было теперь возвращаться и не зачем. Пошла работать в госпиталь. Там и заразилась тифом. Умирая, раскаялась в содеянном и хоть понимала она, что назад ничего не вернуть, просила простить её. Нательный крест передала в знак примирения с родителями. Перед смертью призвала к себе священника, исповедовалась и легко отошла в мир иной. Похоронили Настасью в братской могиле за городом, куда свозили всех умерших  от тифа. Это известие потрясло стариков. На семью надвигалось что-то страшное и неотвратимое. Матрёна неистово молилась и одаривала нищих, о чём-то шепталась с ними. Григорий замкнулся в себе, помрачнел, забросил дела, стал много пить, чего раньше себе не позволял.  За голодом по сёлам следовали болезни. Не обошли они и род Григория. Его внуки, живущие в сытости и достатке, один за другим стали умирать – кто от скарлатины, кто от отёка лёгких, кто тонул. Одним словом, умирали все от удушья. Однажды одна из невесток, похоронив очередного ребёнка, ворвалась в дом свёкра и гневно стала обвинять его: «Вы прокляли дочь, свели на нет чужой род. Настасья прокляла всех нас. Теперь мы все умрём и Вы повинны в этом…» Григорий молчал, опустив глаза. Обезумевшую от горя женщину еле утихомирили. Вскоре хворь совсем свалила его с ног, дикий кашель раздирал его грудь. Врачи разводили руками. Ничто  и никто не могли облегчить страдания больного.                                                                                                                                                                       Матрёна случайно узнала от людей о старце, живущем отшельником в меловых пещерах. Засобиралась паломничать, но не решилась оставить хворающего мужа. Уговорила одного из сыновей отправиться с женой к старцу. Тайно от мужа собрала их в дорогу и с нетерпением ждала возвращения. Весть, которую те принесли, не облегчила душевных страданий, не принесла успокоения. Старец поведал паломникам, что умрут все, кто причастен к проклятию.  Оно легло бременем на весь род и снять его нелегко. Прервётся род или нет – в руках живущих. Кто будет жить праведно, уцелеют и их род продолжится.                                                                                Григорий таял на глазах и почти никого не узнавал. Позвали священника, исповедовать больного он не смог, но провёл обряд елеосвящения. Матрёна, чтоб управиться с хозяйством, просила помощи у детей. Часто внуки сидели у постели умирающего деда. Он хрипел, задыхался и всё просил снять с его лица подушку, которая душила его. Все понимали, о чём идёт речь. Делая вид, что выполняют просьбу деда, дети старательно водили руками над его лицом. На короткое время у страдающего наступало облегчение, потом начиналось всё сначала. Так прошло несколько утомительных дней. Батюшка ежедневно молился за его грешную душу. Однажды сознание Григория  как будто прояснилось, и он призвал всех родных. Умирающий собирался что-то сказать, но устремив взгляд в сторону от собравшихся, улыбнулся и сказал слабым, дрожащим голосом: «А, Ванятко. Я тебя уже заждался. Сейчас пойдём». Он захрипел, забился в конвульсиях и душа его покинула бренное тело. Беды продолжали сыпаться на род, как из рога изобилия. Хозяйства приходили в упадок. Члены семьи тяжело болели и умирали. Узнав о словах старца, многие пересмотрели свою жизнь. Некоторые стали помогать обнищавшим селянам, давали деньги на храм и приюты. Наталья, старшая дочь, овдовевшая и схоронившая всех детей, ушла в монастырь замаливать семейные грехи. Возможно, это и спасло всех остальных. Предание о родовом проклятии передаётся из поколения в поколение. Кто праведен, у тех всё в жизни складывается хорошо. Кто нарушает законы божьи и человечьи, тех кара настигает неукоснительно, причём все умирают в страшных муках, задыхаясь. Так что, внученька, только светлые и радостные мысли излечат тебя. А женщина, которая так напугала тебя, из рода Степана. Она могла бы быть нашей родственницей. Прости её…»                                                                                                                                                                                                 -«Пойдём со мной» - Она подвела Аню к сундуку. Порывшись недолго, извлекла красную тряпицу, в которой лежал маленький серебряный крестик. – «Мне уже недолго эту землю топтать, заждались меня там. Теперь ты будешь хранительницей рода. Запомни, внученька, что скажу. Твори добрые дела. Помогай слабым. Не копи обид. Только светлые и добрые мысли впускай в своё сердце. Никогда и ничего не бойся, пусть всё идёт, как идёт…И ещё, никогда не избавляйся от детей. Для женщины – это большой грех. Никто не знает, как долго нам искупать грехи предков. Живи мудро и радуйся жизни. За всё содеянное к нам приходит воздаяние».                                                                                                                                                                            Они ещё долго сидели под яблоней и глядели на огненный шар солнца, уходящего за горизонт. Бабушка думала, не рано ли она открыла внучке тайну родового проклятия. Аня с грустью поняла, что сегодня она распрощалась с детством. Но впереди у неё долгая, счастливая жизнь, так сказала бабушка. А ей внучка привыкла верить всегда.