Денис

               Семилетний Денис проснулся с первыми петухами, когда Солнце еще не появилось над горизонтом, но загадочный утренний свет позволял отчетливо видеть деревья и хаты напротив и, смутно, сквозь стелющийся по земле белесый туман, грязную черную дорогу, изъезженную гусеницами танков, шинами автомобилей и колесами гужевых повозок. Вопреки своей привычки поваляться подольше, Денис тихонечко сполз с печи, натянул шаровары с рубахой и так же неслышно вышел во двор босиком. Впрочем, летом тогда все босиком ходили.
               Вот и первые солнечные лучи появились над кронами далекого соснового бора, разгоняя надоедливый мокрый туман по лощинам и оврагам. Денис прошелся немного по большаку в сторону бывшей фермы, затем вернулся назад и присел на лавочку возле дома. Он чувствовал, что беда витала в воздухе. Еще вчера, когда сельчане узнали, что партизаны расправились в городе с двумя офицерами СС и тремя полицаями, то сразу заволновались. Кто-то из взрослых предложил уходить в леса, но большинство не поддержало эту идею. Куда идти-то бабам и старикам с кучей детей мал-мала меньше? С двух сторон – болото, с третьей непроходимый бурелом, а в четвертой стороне немцы. Да и город слишком далеко, причем здесь они? Но несколько семей все же побросали самое необходимое в котомки и с вечера покинули свои дома. Денис уговаривал маму уйти вместе с ними, но она лишь отмахнулась обреченно. Куда ей в лес с четырьмя детьми на руках, самым старшим из которых и был семилетний Денис?
               А беда надвигалась. Если взрослые, проснувшись, стали привычно хлопотать по хозяйству, то Денису все больше становилось не по себе. Чем выше поднималось над горизонтом Солнце, тем явственней ощущал он запах крови, гари и пороха. Ощущал каким-то шестым чувством, ведь дышалось ему легко и свободно.
               – Господи помилуй! – произнес он неоднократно слышанную от старушек фразу. Так же и его бабушка причитала, умершая от сердечного приступа еще до войны.
               – Денис! – окликнула его мама. – возьми ведро, сходи на колодец. И Денис пошел на колодец. Что поделать, если он единственный мужчина в доме? Пятилетняя Маша и трехлетняя Ксюша – разве работники? О шестимесячной Олесе и говорить не приходилось.
               Он шел по дороге к колодцу и все больше убеждался, что идет навстречу беде. Что недолго осталось ему быть единственным мужчиной в доме, что недолго осталось существовать и их дому, и всей деревне. Но он шел, стараясь не думать о своих, неизвестно откуда появившихся, фантазиях. А в его ушах уже навязчиво урчали двигатели автомобилей и слышалась приглушенная немецкая речь, хотя дорога до соснового бора была совершенно пустынной, и на таком расстоянии он ничего услышать не мог. Но слышал. А через несколько минут и увидел три выезжающих из леса грузовика. К деревне неотвратимо приближалась смерть.
               – Мама! Маша! Ксюша! Олеся! – в исступлении закричал Денис, застыв истуканом на дороге.
               Но уже через мгновение какая-то неведомая сила заставила его бросить ведро в колодец, благо, что он находился уже рядом с ним, а затем, бездумно ухватившись за конец намотанной на барабан цепи, прыгнуть следом. Барабан с шумом крутился, но что-то сдерживало скорость его вращения. Может, просто перекосило от частого употребления? Поэтому Денис почти не почувствовал удара о воду, хотя колодец был очень глубоким, более двадцати метров. Синий квадратик неба казался снизу совсем маленьким, размером не более спичечного коробка.
              Когда Денис встал на дно, то понял, что и голова его оказалась под водой. Но, нащупав ногами утонувшее кверху дном ведро, он быстро залез на него. Теперь, если немножко задрать голову вверх, можно было спокойно дышать. И только тут он почувствовал весь ужас своего положения. Ледяная вода сводила руки и ноги, наполняла ужасом его мысли и медленно убивала холодом.
               А наверху уже раздавались выстрелы и истошные крики женщин и детей.
               – Мама! Мама! Я хочу умереть вместе с вами! – хотел закричать Денис, но из его горла вырвались лишь слабые хрипы. Он схватился за цепь и попытался вылезти по ней наружу, но не смог подтянуться ни на сантиметр.
              И тут он почувствовал чьи-то теплые руки на лице и затылке. Потом тепло прошло по всему телу до самых ступней. И вот он уже стоит не в ледяной воде, а почти в парном молоке.
              – Кто Вы? Кто вы? – испуганно и радостно одновременно спросил Денис.
              – Тише, тише! – прозвучал ласковый голос прямо в его голове.
              – Но как?
              – Не задавай больше вопросов. Потом все поймешь сам.
              И Денис подчинился приказу своего невидимого спасителя и собеседника. На него нашла странная умиротворенность. Он не запомнил, сколько стоял так молча и неподвижно. А стрельба наверху стихла. Но через некоторое время началась с новой силой. Потом опять наступила тишина. Небо из колодца почти не просматривалось, видно время близилось к ночи. Зато сверху послышалась русская речь. Кто-то, не стесняясь в выражениях, крыл фашистов последними словами.
               – Помогите! – изо всех сил закричал Денис.
               И его услышали.
               – Эй, ты кто? – спросили сверху.
               – Здешний я, Денис. Помогите выбраться!
               – Ты до цепи достаешь?
               – Достаю.
               – Тогда обмотай ее вокруг пояса и держись крепче.
               Через минуту Денис очутился наверху, не успев даже поблагодарить свою спасительницу.
               Партизаны конечно не поверили рассказу мальчика, что он просидел в ледяной воде весь день. Но и правду требовать у них не было резона. Не до того им было. А Денис, плача, подошел к своему дому, от которого остались одни головешки. Невдалеке лежали его мама и сестренки, все в крови от пулевых и штыковых ранений. И только маленькая Олеся казалась невредимой.. Денис даже подумал, что она жива и хотел поднять ее на руки, но его остановили.
               – Здесь нет живых. – сказал ему один из партизан. Во всей деревне нет живых.
               – Я живой! – возразил Денис.
               – Прости! Это твои?
               – Да. – отрешенно ответил Денис. И добавил с неизвестно откуда взявшейся убежденностью. – Им сейчас хорошо. Да, хорошо, и не спорьте со мной!
               – Никто с тобой не спорит. – со вздохом ответил партизан и тайком смахнул набежавшую слезу.
               Время было дорого, в любой момент к немцам могло прибыть подкрепление, но партизаны все же похоронили сельчан в братской могиле, а трупы немцев свалили в кучу и заминировали. Война – есть война.
               Партизаны ушли через болото одним им ведомыми тропами. Взяли с собой и Дениса, по очереди сажая его к себе на плечи. Месяц он жил с ними в лесу, помогая на кухне, пока его не смогли переправить на «большую землю».

               Дениса определили в один из детских домов под Саратовом, где он преуспел и в науках и в спорте. По окончании одиннадцатого класса он получил диплом с одними пятерками и золотую медаль в придачу. И все бы хорошо, но в последний год Денис стал сильно болеть. У него опухли колени, ломило суставы, часто кружилась голова и, самое страшное, нарушился сердечный ритм. Поэтому в военкомате он получил «волчий билет». Но учителя и друзья подбадривали его, утверждали, что в Москве в любой ВУЗ поступит, а медицина там – не сравнить с саратовской. Мигом на ноги поставят. Денис только улыбался в ответ, но никому не говорил, какой именно ВУЗ выбрал. А после выпускного вечера собрал свой нехитрый скарб и уехал в Загорск, в Духовную Семинарию поступать. И чем ближе была цель его путешествия, тем лучше он себя чувствовал. А уж в самом Загорске, поставив свечку за невинно убиенных родных и помолившись на пречистый образ Богоматери, Денис почувствовал, что совсем исцелился. Но ему казалось, что Богоматерь смотрит с иконы немного укоризненно. За то, что слишком длинную дорогу к Храму выбрал….Но, нет, это только казалось.