Конкурс "ЛитКомета - Полёт № 95" - Номинация Проза

 

  

 

 

 

 

 

 

 ГОЛОСОВАНИЕ:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Конкурсные произведения

 

 

1

 

 

 Май расхаживал по городу

 

 

В середине мая в роддоме на улице Ямпольской родился мальчик. Через пять дней мать отказалась от него.

Людмила и Аркадий поженились на последнем курсе института. Свадьбу сыграли шумную, весёлую, студенческую. По распределению уехали работать в Каменск. В городе как раз был построен новый завод и инженеров не хватало, как воздуха. Молодые специалисты получили комнату, через несколько лет квартиру. Всё хорошо складывалось в семье Лысиных, вот только детьми их жизнь не осчастливила.

Верка сидела на скамейке в парке. Она грызла семечки. Большой живот выпирал, и его уже не скрывала никакая одежда. Рядом примостилась верная подружка Надька.

- Чё будешь делать? Скоро тебе рожать? – интересовалась Надежда.

- Ну, да, скоро! Но париться об этом не хочу. Давно решено. Оставлю в роддоме. А то бабка орёт, что нахлебника ещё одного притащу. Мамашке всё равно, она с нами не живёт. А батя давно на небесах,- делилась сокровенным Верка.

- Дура ты, подружка. Настоящая дура! Быстро залетела. Я вот с Вадькой полгода живу и ничего, - хвасталась жизненным опытом Надюха.

- И бабка моя говорит, что я дура. Антохе плевать на меня. Не звонит и не приходит больше, - заканючила Верка.

- Он с Юлькой мутит, - поделилась секретом Надя.

- Ну, спасибо, подруга. Успокоила типа того, - сказала со слезами в голосе Вера и с трудом поднялась с лавки.

Отряхнула юбку от семечковой шелухи, поправила сползающую с плеча сумку и вместе с Надькой пошла к выходу из парка.

Людмила и Аркадий печалились из-за отсутствия детей в семье и решили взять малыша из Дома малютки. Они очень хотели грудничка, чтобы он быстро к ним привык, чтобы не было сложного периода адаптации ребёнка. Справки на усыновление собирали долго. А когда Лысиных пригласили в Дом малютки посмотреть детей, то они очень сильно волновались.

Людмила с трепетом вошла в группу, где в манежах сидели и ходили детишки. Взгляд её сразу упал на ребёночка в синей кофточке и серых ползунках. Люда подошла поближе. Воспитательница, сопровождавшая пару, сказала, что это мальчик отказник, что ему десять месяцев. Людмила протянула руки к ребёнку и взяла его. Мальчик не заплакал, не испугался чужой женщины. Аркадий тоже смотрел на малыша и улыбался. Первое знакомство состоялось.

Людмила с мужем навещали ребёнка. Мальчика звали Костя. Он уже научился узнавать своих будущих родителей. Прошло ещё немного времени и, наконец, Лысины забрали малыша домой.

Людмила, стоя в детской комнате и прижимая Костика к себе, шептала мужу:

- Аркаша, я счастливая! Я безмерно счастливая!

- Я тоже счастлив и очень рад, что у нас теперь есть сын! – вторил ей муж.

Верка не вспоминала о младенце, оставленном в роддоме. Она вновь встречалась с парнями и подружками. Весело проводила время. И лишь однажды, её сердце сжалось, когда в магазине она услышала, как чужой ребёнок заплакал, запнувшись о коробку, и к нему подлетела мама. Женщина взяла малыша на руки и успокаивая, приговаривала:

- Не плачь, сыночек! Не плачь, милый мой. Уже не больно ножке. Не плачь, сыночек!

Вера еле выдержала, стоя в очереди в кассу. А когда расплатилась за сигареты, то побежала к своему дому. Взлетела на третий этаж, открыла дверь и бросилась на диван, рыдая.

Бабка, услышав шум, но не зная в чём дело заворчала:

- Чё ревёшь, дура! Че ревёшь? Парень опять бросил?

Верка у бабки всегда была дурой, а любимой внучкой никогда.

А май расхаживал по городу. Зелёные листочки украшали деревья. Цвели яблони, сирень уже развешивала свои гроздья. Костя Лысин подрос. Ему исполнилось три года. Он жил счастливо с мамой и папой!

 

 

 2

 

Сирень

 

 

За окном бушует май.  Кипит в садах сирень, радуя разными оттенками цвета – от лилового до нежно – розового и белого. На улице стоит сиреневый пьянящий дурман.

В день рождения Вики отец всегда приносил огромный букет сирени. Как раз в это время она буйно радовала своими лилово – ажурными веточками. Это потом подруга сказала, что можно на ней ещё и желания загадывать, надо только найти пятилепестковый цветок. Трудно такой найти, но всё же удвалось. Правда, исполнялись ли желания, Вика не помнит.

 Сегодня её день рождения – семь лет. Но всё не задалось с самого утра. Неделю назад Вику привезли в больницу. Среди обитательниц палаты она оказалась самой маленькой. Утро порадовало конфликтом. Вика, по привычке, встала, умылась и отправилась на выход из палаты. Но не тут - то было. Грозный окрик Светланы, самой старшей из всех (ей уже почти четырнадцать лет – старуха прямо), остановил Вику.

- И куда это мы направились?! – гневно, но совершенно адресно громко прошипела она. – тебе говорю! Что глазами хлопаешь?

Сомнений не оставалось, речь напрямую касалась Вики. Та затормозила у выхода, и на самом деле хлопала длинными ресницами по пухлым щекам. В палате наступила тишина, намечалась разборка с новенькой. Очень интересно, не пропустить бы. Ещё пять пар глаз уставились на представление, забыв прикрыть любопытные рты. Светлана почувствовала себя в центре событий, и ещё более осмелела.

- Тебя что, мелочь, не учили дома кровать за собой заправлять? – ехидно спросила она.

- Учили! – пролепетала Вика, ощущая преимущество не на своей стороне. Она пыталась вспомнить, кто дома её обучал подобному, и не могла. Кровать всегда застилала мама.

- Ну, так быстро развернулась, и заправила кровать! Здесь нет батраков! Понятно? – сверкнула гневным взором старшая по палате, которую никто туда не назначал, самовыдвиженка, то есть.

Вика поплелась к кровати, даже отдалённо не представляя, как правильно заправлять. Она неумело поддёргивала простынь то с одной, то с другой стороны, в то время, как рядом сощурив глаз, за всем наблюдала «командирша».  От ощущения контроля у девочки вообще ничего не получалось. Кое–как поправив простынь, она положила подушку, и тут же получила новый окрик.

- Ты, блин, совсем неграмОтная что ли? – Светлана специально произнесла неверно слово, чтобы побольнее унизить подопечную. – тебе обязательно надо говорить, что подушку в последнюю очередь на покрывало кладут?!

Вика покраснела от стыда – вся палата наблюдала за ней как за последней тупицей. Она взяла подушку, и отодвинула её на другой край кровати. Положить её на чью–то чужую постель не решилась. Покрывало никак не хотело натягиваться и ложиться ровно на кровать (как у Светланы). Подушка очень мешала, а помощи ждать не приходилось. Другие девчонки стояли у своих кроватей молча, и продолжали наблюдать за действом.

- Шевели ручками–то! Скоро обход, а у тебя ещё с постелью нелады! Я ведь думала, что ты хорошая девочка! А оказалось - то! – совсем добила Светлана. Почему–то именно эта фраза особенно обидела Вику. Значит, она упала в чужих глазах. Как же это неприятно. Слёзы непроизвольно брызнули из глаз.

- Нет! Вы поглядите–ка только! – по–бабьи всплеснула руками Светлана. – она ещё и обиделась, слёзы тут льет крокодиловы, а сама неумеха и лентяйка!

«Вот это день рождения!» - подумала про себя Вика, продолжая всхлипывать.

         Приближался час, когда приходили родители. Сегодня Вика особенно нетерпеливо ждала их. Как-никак день рождения. Проходили тягучие минуты, складываясь в часы. Сердце бухало молотом, когда до закрытия больницы осталось всего десять минут. Но так никто и не пришёл к ней сегодня.  Девочка легла на свою кровать у окна. Легла ничком, чтобы никто не видел, как ей горько, и как она плачет. Даже Светка и та притихла, не комментируя никак данное событие, не злорадствуя, и не подкалывая. Хоть за это спасибо. А Вика никак не могла понять, почему же родные забыли про неё. За что?! И как только думала про это, слёзы с новой силой бежали из глаз. Проплакавшись, она встала, умылась. И в этот момент кто–то из девчат закричал: «Смотрите!», указывая в сторону окна.

Там одновременно поднимались два огромных апельсина с разных сторон, а посередине выплывал ещё более огромный букет ажурной сирени. Все замерли от этого чуда, и стояли молча, ожидая, чем всё кончится. Вика уже хохотала. Она знала, что это приехал отец. Следом за сиренью за окном нарисовались отец и её дядя. Они тоже смеялись, и качали головами, видя зарёванное лицо девочки. Через форточку в туалете они передали много вкусностей, чтобы Вика могла угостить соседок по палате.

А ночью Вика лежала, вдыхала аромат великолепной сирени  и думала о том, что жизнь всё–таки хорошая вещь, если в ней бывают такие чудеса, если есть рядом те, кто никогда о тебе не забудет!

 

3

 

ВЕТОЧКИ СИРЕНИ

 

Они стояли в очаровательной вазе на столике у окна.

Белые и лиловые веточки цветущей сирени.

Подарок майского сада.

Подарок моему сердцу, моей душе.

Солнце с утра согревало веточки своими тёплыми лучами, а ветер, обдувая прохладой, радостно проникал в приоткрытое окно.

Смотреть на цветы - увлекательно, это расслабляет и будит вдохновение.

Я искала цветочек с пятью лепестками, но тщетно!

Меняя воду в вазе, я буквально чувствовала, как цветы дышат и пьют воду. Природа не перестаёт удивлять, несмотря на то, что циклы её повторяются из года в год и следуют в чёткой, привычной для нас последовательности.

Налетели небольшие «говорливые» тучки, погромыхали где - то вдалеке и бросили лёгкий майский дождик на сады, улицы, дома, на леса и равнины…

На некоторое время солнце скрылось за тучками, но после дождика вновь заиграло своими лучами. Веточки сирени благоухали роскошным ароматом, приманившим маленькую пчёлку.

Подарки мая великолепны, красивы, прекрасны!..

 

...а сегодня утром, не занимаясь специальными поисками, я вдруг увидела прямо перед собой белый цветочек сирени с пятью лепестками.

Изящный. Нежный.

Совершенный в своей красоте.

 

 4

 

 

Черёмуха

 

 

  Старого Прохора одолевала немощь. Последнее время он сильно зяб. Сейчас, сидя на завалинке в старом кожухе, он грелся в лучах весеннего солнышка. Горячи были эти лучи. Казалось, они проникали сквозь кожух и нежно касались кожи.

Странное дело, всё чаще видел он во снах своих ушедших в мир иной родственников и общение с ними приносило ему сладкое чувство радости. Проснувшись, не сразу понимал, где сон, где явь. В мире сновидений он был молодым, полным сил. Явь убеждала, что он дряблый старик, с трудом передвигающийся по двору, с ноющими старыми ранами на погоду. Что и говорить, долгая жизнь позади - за 90 перевалило.     Разморенный теплом, дед прикрыл глаза от яркого света и будто задремал. Воспоминания  яркими картинками поплыли перед глазами. Это были обрывки из далёкого детства. Отец, немногословный и угрюмый, во дворе затачивал косу. Матушка суетилась по хозяйству в окружении галдящих детей. Запах свежеиспечённого хлеба был столь реален, что Прохор невольно сглотнул слюну.

Крестьянская жизнь не мёд. Это вечный тяжкий труд, с утра до ночи, начиная с малых лет. Однако хватало сил на всё и за озорство не раз был порот Прохор грозным родителем. Промелькнула перед глазами река и лес, забавы в ночном, сладкой негой воспоминания разлились по телу. Бедовое было детство, но есть, что вспомнить...    Тревожно и сладко забилось сердце в груди, когда увидел он себя парубком. Любаша... Первая юношеская любовь... Встречались влюблённые у реки, подальше от людских любопытных глаз в зарослях черёмухи. Дурманящий и чарующий её аромат кружил головы. Сладки и горячи были поцелуи. Осыпала черёмуха своими лепестками и их с головы до ног, и землю под их ногами. Словно в зачарованном мире стояли эти двое, прижавшись друг к другу, и казалось нет силы разорвать их объятья. Собирались уже родителям открыться о своих чувствах и сватов засылать, чтоб по осени после сбора урожая свадьбу сыграть, но война-разлучница все планы спутала.    

Сквозь всю войну пронёс Прохор светлое чувство к своей Любушке-голубушке. Мысли о ней не покидали его и всегда чудилось ему, что аромат цветущей черёмухи доносит до него ветер. И неважно была цветущая весна на дворе или заснеженная зима...

Долгим и тяжёлым испытанием оказались годы войны для влюблённых. Дождалась Любаша своего суженного, хоть задержался он в Берлине ещё на год после победы. К ней сватов засылали даже из соседней деревни и партии были неплохие. Выдержала Любаша все натиски матери, беспокоящейся, что дочь, давая сватам от ворот поворот, в девках останется. Мужики, даже завалящие, были нынче нарасхват, многие и жён с войны привозили.  

Возвращался Прохор домой, испытывая страшные муки ревности. Хоть худых вестей их дома не было, но за годы войны всякого повидал. Полустанок, на котором он сошёл, благоухал цветущей черёмухой. Её сладкий аромат давно и неразрывно был связан с Любашей. Как на крыльях преодолел неблизкое расстояние до села возмужавший парень.   Словно и не было разлуки... Снова волнующие кровь встречи у реки. Недолго черёмуха дурманила голову. Сыграли свадьбу, не откладывая до осени. Лад и согласие царили в молодой семье. Словно из рога изобилия посыпались детки: мальчишки и девчонки.  

Посадил Прохор под окнами ново срубленной избы куст черёмухи, который со временем разросся и благоухал каждую весну. Давно нет Любаши на свете. Надорвано было её здоровье и тяжким трудом, и недоеданием в годы лихолетья. Хранил верность жене все годы. Ни на одну бабёнку не глянул, хотя было много охотниц и пригреть работящего мужика, и заботу о его многочисленном потомстве взвалить на себя. Преследовавший запах черёмухи всегда напоминал о первой любви, о счастливой семейной жизни, о победе в том далёком 45-ом, когда победителей приветствовали букетами черёмухи и сирени.     Привиделась Прохору излучина реки с зарослями черёмухи. Дурманящий запах окутал его. Кружит ветер белоснежные лепестки, словно снежинки танцуют в воздухе. Стоит Любаша в ярком ситцевом платье. Платок на груди теребит. Вся припорошена ароматными лепестками. Улыбается и ничего не говорит. Прохор пробирается к ней сквозь заросли и улыбается в ответ. Всё ближе, ближе...        

 

Дочь приблизилась к отцу, чтоб позвать отца к столу. Глаза его были открыты и устремлены вдаль, а на лице застыла улыбка. Лепестки черёмухи кружились в воздухе, медленно опускаясь вниз. Мария перекрестилась, глядя на припорошенное лицо отца.

- Теперь они вместе...

 

 

 5

 

Два деда

 

Быстро бежит дорожка в сторону дома деда. Там всегда очень интересно. Раньше Сашеньку приводил сюда отец, а теперь она бегает сама. Сначала немного по пустырю, потом мимо телестудии, потом начинаются домики и на самой горке большой дом деда. Рядом с домом палисадник. Сейчас - весной три куста сирени благоухают и очаровывают своей красотой. Сашенька преодолевает палисадник и заходит на широкий двор. Там живёт огромная собака, но очень добрая. В самом конце двора галдит своею жизнью курятник. Невысокий, но ладный забор отделяет двор от огорода. Сашенька забежала в дом, и бабушка сказала, что дед сейчас на огороде -  садит картошку. Девочка уже совсем большая, осенью идёт в школу. И с ней все разговаривают как со взрослой. У бабушки всегда очень вкусная еда, а с дедом интересно. Он что–нибудь да придумает. Так что еда потом. Девочка вылетает из дома и бежит на огород к деду. День клонится к закату. Пришлось почти обойти огромный дом, чтобы увидеть деда. Дед улыбнулся при виде внучки. Он устал и рад небольшому перерыву. Они садятся на лавочку и разговаривают.

- Внучка! А ты не могла бы меня выручить? – спрашивает дед

- А что нужно сделать? – с готовностью отвечает Сашенька

- Понимаешь, я грабли в палисаднике оставил! Принеси, будь добра!

- Сейчас, деда! – поднимается внучка.

Она идёт не очень торопясь. Прошла по огороду, вновь обошла дом, открыла ворота и теперь нужно открыть калитку в палисаднике. Сашенька вошла в палисадник и встала как вкопанная. В палисаднике дед убирает под кустами сирени граблями жухлую прошлогоднюю листву. Девочка хлопает глазами и рот открывается сам собой.

- Дед! Ты же был на огороде? – изумлению нет предела.

- Сашенька, а я вот работаю и думаю, девочка ты уже большая, а пробегаешь мимо, не здороваясь! – у деда серьёзное выражение лица.

- Я же с тобой на огороде поздоровалась! – изумление пока не отпустило.

- Да я здесь работаю и видел, как ты пробегала! – настаивал дед.

Сообразив, что грабли в деле, девочка развернулась и рванула обратно. Пока бежала, соображала, как дед мог туда попасть. Огород от палисадника отделял глухой высокий забор без всяких перекладин. Прибежав туда, где оставила деда, она снова встала в полном ступоре. Дед как копал землю под картошку, так и копает. Он обернулся, услышав бег внучки.

- Ну, несёшь грабли? – брови его поползли вверх при виде пустых рук Сашеньки. -не понял! – продолжил он. – Грабли – то где?

- Ты мне сам их не дал! – уже не говорила, а лепетала девочка.

- Да, как я мог тебе их не дать? У меня их нет! – уже удивлялся он.

- Ты же сейчас был в палисаднике! – Сашенька хлопала глазами, не зная, как доказать свои слова.

- Внучка, не дури! Принеси грабли! Видишь, как нужны они здесь! – и дед указал на землю в комках.

Теперь Сашенька неслась со скоростью звука. У неё даже свистело в ушах, когда она бежала. В палисаднике, на фундаменте дома, отдыхал второй дед.

Девочка испытала внутри что–то похожее на то, когда с горки летишь вниз.

- Дед! Это ведь ты был на огороде сейчас? – еле переводя дух, спросила девочка.

- Сашенька, я отсюда ни на секунду ещё не отходил! Какой огород? – дед устало вздохнул.

- А кто тогда в огороде? – допытывалась внучка.

Дед пожал плечами. А девочка, резко развернувшись, пулей понеслась в огород. Ещё наверно раз десять бегала она туда и обратно. И каждый раз встречала на огороде одного, а в палисаднике другого деда.

Откуда ей было знать, что для того, чтобы показать любимой внучке этот фокус, дед заранее прорезал в заборе маленький квадратик. Это нужно было для того, чтобы, встав одной ногой на фундамент дома, носок второго ботинка он вставлял в эту прорезь и перепрыгивал через забор в палисадник. Потом вставлялся вырезанный квадратик, и забор выглядел как целый. Всё это проделывалось в считанные минуты. И так много раз, не сбившись и не опоздав. Многие годы Сашенька спрашивала у деда, как он смог показать ей сразу двух дедов. Он вскидывал удивлённо брови и говорил, что дед у девочки всегда один. И лишь став совсем взрослой Сашенька узнала от бабушки, как он это всё проделал. Но деда уже не было в живых. Осталась память о нём и чувство признательности за подаренное чудо. А ещё удивительный аромат сирени, который напоминал тот удивительный майский день.