Светлой памяти моей дорогой мамы Прасковьи Михайловны Силантьевой,
в девичестве Салтыковой.
Из детства милая картинка:
Стрекочет швейная машинка,
И мама там - такая молодая,-
Всё что-то шьёт, тихонько напевая.
Картинка в памяти ещё возникла:
В нескошенной траве клубника -
Такая крупная! Вот благодать!
Её я собираю. Рядом мать.
Учила исподволь она любить
И этот лес, и тропочку вдоль поля,
И хоть сполна хватила в жизни горя,
Умела не роптать, а просто жить.
И верила, что Николай-угодник точно
Поможет, если трудно будет очень,
И мудростью крестьянскою своей
Со мной делилась. С кем же, как не с дочкой?
Связующею ниточкой была
Со всей роднёй, и всех ты привечала.
Откуда столько добрых слов брала?
И как на всех тебя хватало?
А каждый праздник – пах он пирогами,
Они так удавались маме,
Особенно с калиною – отменны!
Кто приходил, - всех угощала непременно.
Когда найдет на душу одинокость,
К тебе я, мама, на свидание спешу:
В тот луг, где травы были так высоки!
В тот лес, который в памяти ношу.
в девичестве Салтыковой.
Из детства милая картинка:
Стрекочет швейная машинка,
И мама там - такая молодая,-
Всё что-то шьёт, тихонько напевая.
Картинка в памяти ещё возникла:
В нескошенной траве клубника -
Такая крупная! Вот благодать!
Её я собираю. Рядом мать.
Учила исподволь она любить
И этот лес, и тропочку вдоль поля,
И хоть сполна хватила в жизни горя,
Умела не роптать, а просто жить.
И верила, что Николай-угодник точно
Поможет, если трудно будет очень,
И мудростью крестьянскою своей
Со мной делилась. С кем же, как не с дочкой?
Связующею ниточкой была
Со всей роднёй, и всех ты привечала.
Откуда столько добрых слов брала?
И как на всех тебя хватало?
А каждый праздник – пах он пирогами,
Они так удавались маме,
Особенно с калиною – отменны!
Кто приходил, - всех угощала непременно.
Когда найдёт на душу одинокость,
К тебе я, мама, на свидание спешу:
В тот луг, где травы были так высоки!
В тот лес, который в памяти ношу.