Послевкусие любви

В двухтысячные годы по сёлам и деревням нашей области прокатилась волна грабежей. Чаще всего совершали нападение на дома фермеров после того, как они реализовывали продукцию с арендованных полей. Под разбойную руку попадали и одинокие пенсионеры. Налётчики на взгляд определяли, что у них есть живность, и немало. (В те годы пенсионеры старались заниматься животными, чтобы чем-то поддержать детей, живущих в городах).В пятницу к ним  заходила девушка лет двадцати семи и задавала один привычный для сельчан вопрос:
— Мясо на продажу есть?
— Нет, к сожалению, помочь ничем не можем, вчера сдали пять поросят, да и бычка. Скупают у нас по четвергам.
Удивительно, какой доверчивый народ, эти крестьяне. Доверчивый и приветливый.
И нет ничего удивительного в том, что в субботу вечером, обычно в ненастную погоду, на эту улицу приедет легковая машина. Двое мужчин и женщина оставят её в ближайшем переулке от нужного дома, пройдутся по улице, словно невзначай остановятся напротив намеченного хозяйства и будут наблюдать за происходящим в доме. Это удавалось, крестьяне не привыкли  бояться людей. Не думали, что в их забытое богом селение может заехать кто-то опасный, поэтому окна не завешивались плотными шторами, а сквозь тюль можно увидеть всё, что нужно увидеть, выбирая момент для нападения.
 И они видят: муж с женой поужинали. Хозяин уходит из кухни, а жена некоторое время топчется у стола. Понятно, моет посуду, наводит порядок. Вот уходит и она. Яркий свет выключен, но остаётся гореть голубой огонёк в другом окне.
Между бандитами давно распределены обязанности: они наблюдают молча, не говоря ни слова, знают, когда кому надо действовать. Они дождутся, когда хозяева расслаблены, спокойно будут дремать у телевизора. Это и есть начало операции. Бояться некого: собаки нет, некому предупредить об опасности.
 К дому спокойно направляется девушка. Одета она всегда намеренно легко: кроссовки, куртка-дутик, лицо по самый нос закутано шарфом. В окошко, из которого льётся тихий свет, ей хорошо видно, кто чем занимается. Обычно в это время дремлют перед телевизором. Можно и постучать. Делает это осторожно: требовательный, резкий звук может насторожить семейную пару, и дверь могут не открыть. Чуть поодаль, в тени, стоят мужчины.
В доме слышится движение. Для верности девушка стучит ещё раз.
— Иду, иду… Кто там? — через дверь спрашивает хозяйка.
— Тётенька, Вы не подскажете мне, кто может мне помочь вытащить машину? Я вон там, - машет неопределённо рукой,— у поля оставила её. Может, у кого трактор есть?
— Ох, доченька милая, как же тебя занесло в нашу глушь? Это за огородом? Там всегда грязь непролазная, — доброжелательно сочувствует женщина, открыв перед просительницей дверь. Выйдя на ступеньку крыльца, радушно распахивает дверь перед озябшей, вымокшей под дождём девушкой, приглашает:
— Входи-ка в дом, входи, не стесняйся. Чайку попьёшь, согреешься, а потом я скажу, кто сможет тебе, горемычной, помочь. Хозяина разбужу. Коля, Коль…, — начинает звать она, но тут подходят мужчины.
Девушка отступает в темноту и пропадает. Была или нет, потом никто и не вспомнит. А она будет ждать своих соучастников в машине.
Преступники действуют заученно быстро. Хватают перепуганную насмерть женщину, закрывают рот рукой, пугают пистолетом. Она затихает от неожиданного ужаса.
Хозяин успевает произнести:
— Вера, что случилось?
Но в следующий момент получает кулаком в лицо. К виску приставляют дуло пистолета. Связывать их даже не приходится.
— Быстро, деньги! Не думайте обмануть, мы всё перевернём вверх дном, их всё равно найдём, а вам наступит конец. Отдавайте по-хорошему.
 Говорил бандит тихо, нервно, быстро, и от этого голоса холодом сковывало тело жертв, но появлялась надежда на жизнь. Конечно, отдавали всё: свою пенсию, единственную золотую цепочку, даже серебряной с крестиком не гнушались; то, что получили за кабанчиков – не успели отправить внучке в институт.
Улов для грабителей небогатый, но нервы себе пощекотали, потешились, поглумились над беспомощными людьми, чтобы навыков не потерять.
Сложнее было с предпринимателями. Их семьи небольшие, но они осторожнее, и окна надёжно зашторивают. Только и они покупаются на беспомощный голос испуганной девушки, открывают перед ней дверь. Выходит сам хозяин, неслабый мужчина. Но потом она исчезает, как призрак, а вместо неё появляются наглые, уверенные в своей силе грабители.
Они без проволочек делают то, зачем пришли. Известен был один жестокий эпизод, когда бандит успел задержать в дверях всё понявшего хозяина. Его руку они зажимали дверью, а жену, перепуганную, умоляющую отпустить мужа, держали на мушке пистолета, приказав молча выносить всё, что их интересует. Потом муж лежал связанным, а жена под конвоем доставала не очень далеко спрятанные деньги, ювелирные изделия. Даже сберкнижки взяли.
Из-за этого неосторожного жестокого обращения потерпевшему пришлось обратиться в больницу. Врачи же извещали правоохранительные органы. Состоялся разговор о грабителях. По сёлам прошёл слух о бандитах, действующих в районах области.
 И всё-таки их взяли. Больше года длилось следствие. Главарём банды оказался Костя (Кастет) Дёмин и Леонид Баринов (Барин). Девушка не упоминалась ни многочисленными свидетелями, ни преступниками.
И вот теперь суд. Наташа, жена Константина, присутствовала как свидетельница.
Всё случившееся ей казалось сном. А время, проведённое без мужа, нескончаемо долгим. Сердце колотилось, она сидела бледная, сжав руки до онемения. Вспоминала, как она первый, единственный, раз пришла к нему на свидание, но он к ней не вышел. Теперь она увидит того, кого безумно полюбила за короткое время, кто обещал ей счастье.  
Она приложила ладонь к груди, внушала неслышно:
— Успокойся, сердечко! Нам с тобой надо всё выдержать. Не подводи меня.
« Нет, душевный, заботливый человек не может быть преступником. Всё на суде выяснится. Судья обязательно услышит меня. Я же знала…», - она прервала цепь аргументов. Вот это «знала» обескуражило её. Знала… Наверное, не всё.
— Прошу всех встать! Суд идёт! — после объявления секретаря вошла судья с заседателями. – Прошу садиться.
 Почти сразу открылась дверь напротив трибун, конвой ввёл подозреваемых. Наташа смотрела пристально на Костю. Она была уверена, что он почувствует её взгляд, ответит ей и взглядом, и улыбкой ободрит. Но ничего такого не происходило. Мужчины сидели в клетке, спокойно смотрели, куда придётся. На вопросы отвечали так, как и ожидал прокурор.
 Молодая женщина смутно всё слушала, она вспоминала…

 …Симпатичная девчонка  Наташка: невысокая, волосы светло-русые, вьющиеся; глаза тёплого коричневого цвета, казалось, всегда улыбались, немного вздёрнутый носик придавал лицу задор. Только диковатая какая-то, парней избегала подростком, всё надеялась: лет в семнадцать выберет её самый красивый городской парень. Но шли годы, парень, о котором вздыхала, женился, все ровесники выбрали молодых, а она так и осталась одна, никем не приголубленная, симпатичная, более женственная, чем в юности, с необъяснимой радостью в глазах чайного цвета.
 На майские праздники приехал к бабушке Вере, что жила через два дома от дома Наташи, внук Валера, по которому в юности она вздыхала и лила слёзы. Семья его осталась в городе, но с ним вместе приехал бывший одноклассник. Уж очень хотелось окунуться в деревенскую экзотику.
 Наташа столкнулась с ним у колодца. Нет, не столкнулась. Когда она закручивала цепь, вытягивала полное ведро, сзади раздался голос:
—Девушка, тяжело, наверное. Давайте я помогу.
 Вздрогнув от неожиданности, она спокойно ответила:
— Нет, нетяжело. Я привыкла.
 Ведро уже показалось над кольцом колодца. Его подхватил незнакомец, отстегнул, будто это ему не в новинку.
— Куда нести?
«Вот привязался»,— подумала Наташа, но сердечко взволнованно застучало.
Она руками поправила платье и неловко взмахнула рукой:
— Да вот туда, где рябина у крыльца.
Идти недалеко, но они успели познакомиться, переброситься парой слов. Друг Валеры, Костя, оказался общительным, приятным в обхождении. Видно, и девушка ему приглянулась, коли предложил ей встретиться вечером на берегу речки у берёзовой рощицы.
Они ходили по протоптанной влюблёнными тропинке вдоль берега речки, и мужчина в первый вечер  расспрашивал о жизни в деревне, скучно ли жить вдали от цивилизации, не боязно ли; рассказывал о городских прелестях.
 Костя не такой уж статный красавец. Ничего особенного: немного выше среднего роста, коренастый; круглое лицо, серые глаза с хитринкой, губы резко очерчены, что придавало лицу строгость; тёмно-русые волосы недавно подстрижены. Но девушку он волновал близостью, неповторимым бархатным голосом, запахом дорогих сигарет, изысканным парфюмом. Внутри у неё трепетало, когда случайно соприкасались плечами. Она поняла, что пропала. После расставания, уютно устроившись в прохладной постели, не смыкала глаз, думала, восстанавливала каждую минуту, проведённую рядом с ним.
 Только в последний вечер, взяв за руку, он уверенно повернул девушку к себе. Нежный, бережный поцелуй забирал волю, пьянил, обещал счастливое продолжение.
Наутро Костя уезжал вместе с Валерой. Наташа стояла под рябиной и ждала, посмотрит ли он в сторону её дома. Глаза высохли от напряжения. Нет, не оглянулся, закрыл дверцу, машина плавно тронулась с места, забрав сердце и все думы влюблённой девушки с собой.
 Через две недели, в субботу, во второй половине дня, к дому девушки подъехала машина.  Валентина Петровна, мама Наташи, увидела Костю, идущего по дорожке к крыльцу. В руках нёс огромный букет белых роз и коробку конфет. Звонить ему не пришлось: дверь для него уже открыта, а на пороге ждала сияющая, смущённая девушка. Она старалась поправить прядку, упорно спадающую на лицо. Получив букет, она уткнулась в бутоны лицом, только они могли понять её безмерное счастье. Конфеты он протянул галантно Валентине Петровне, представившись:
 — Костя. Я приехал за Наташей. Надеюсь, Вы доверите её мне.
— Очень приятно, — с запозданием произнесла женщина обязательную фразу. — Проходите!
 — Нет-нет! Мы уезжаем сейчас.
— Мам, — дочка обняла любимую мамочку, приникла к плечу и прошептала, словно этого и ждала, — я такая счастливая… Я поеду за ним, куда угодно.
Валентине Петровне оставалось удивиться в душе напористости будущего родственника и благословить единственную дочку, вверить её судьбу этому, почти незнакомому, немолодому мужчине. Видно, что постарше дочурки.
Сыграли свадьбу в его городке. В роскошной трёхкомнатной квартире девушке из посёлка было одиноко. Муж часто уезжал в командировки, и ей приходилось скучать, пока не нашла работу в библиотеке средней школы.
Возвращаясь, он старался наверстать упущенное в любви; дарил удивительные украшения. Она имела теперь  серьги, браслет с бриллиантами. Принимая подарки, она радовалась, как ребёнок, долго любовалась ими, удивляясь их сиянию и переливам. Но решалась надеть только тогда, когда вместе с мужем шла в ресторан. Чувствовала себя в том заведении не в своей тарелке. Тем более, что Костя отдавал её на попечение друга, а сам танцевал и уделял пристальное внимание стройной высокой девушке, объясняя тем, что это дочь его друга, а друг просил его развлечь её. Наташа не ревновала, она верила каждому слову этого запутанного объяснения, старалась не замечать его ласковых прикосновений к девушке, наполненных особенным светом его глаз. Ей казалось, что в них отражается её счастье даже тогда, когда он ведёт в танце другую, которую звали Юлией.
Дома, после минут близости, муж повторял одно и то же:
— Наташенька, вот ещё немного, и мы с тобой уедем. Куда ты хочешь? Выбирай любую страну, остров.
Она прижималась, водила пальчиком по загорелой груди и шептала таинственно и обворожительно, что ей с ним хорошо везде.
— Но, Костя, давай поедем к маме. Я соскучилась. Как она там? Ей же одиноко. Лето прошло, а мы так и не побывали.
Костя хмурился, отстранялся:
— Опять ты про свою деревню. Ей там без нас спокойней.
Наташа старалась снять размолвку, прикасалась губами к насупленным бровям и говорила:
— Не сердись. Съездим, когда скажешь.
Из последней командировки в обещанный срок муж не вернулся…

 …От последнего слова Костя отказался. На обязательный вопрос судьи:
— Гражданин Дёмин, Вы признаёте свою вину?
Ответил без раздумий, спокойно:
— Да, признаю.
 Что отвечал второй подсудимый, как вёл себя, Наталья совсем не замечала, не слышала, будто его и не было вовсе.
Суд удалился на совещание. Напряжённую тишину ожидания нарушил звук открывающейся входной двери, быстрые шаги. Вошла девушка, прошла по залу и остановилась на уровне первого ряда. Бессознательно Наталья взглянула на неё, когда та проходила мимо. В ней она узнала Юлию, девушку из ресторана. Это, точно, она, стройная красавица. Правильный макияж придавал выразительность глазам, подчёркивал холёность. Губы подкрашены. Высокие каблуки, узкие обтягивающие джинсы подчёркивали стройность фигуры.
 Наташа хотела тихонько окликнуть, но в последний момент передумала.
 Костя там, за решёткой, как-то странно оживился. По рукам заметно, что он нервничал, не сводил взгляда с девушки.
Суд определил меру наказания.  
— Я хочу сделать заявление, — решительно произнесла Юлия. Этим удивила всех присутствующих. Удивлена была и судья. Она могла бы повернуться и уйти, но решила выслушать говорившую.
 — Я хочу, чтобы меня взяли под стражу и открыли против меня делопроизводство! Я соучастница всех преступлений, за которые осудили Костю и Леонида. Я виновата больше них: это я входила в доверие к потерпевшим, это мне они открывали двери.
— Юля, прекрати, зачем ты говоришь неправду? — заволновался Константин.
— Я хочу, чтобы меня взяли под стражу,— повторила она. — Я должна быть рядом с любимым. Мы с Костей давно любим друг друга. Я хочу быть с ним. Вы должны наказать и меня.
 К Наталье вернулась бледность, покинувшая её в ходе разбирательства. Душа, вроде бы, успокоилась. Там сначала всё похолодело, потом отпустило. Но безразличия не наступило. Она одна знала теперь об особенном преступлении Константина: он убил любовь. Слёз не было. Только горечь обиды, нет, не разочарования, а обиды, переполнила её. Ей показалось, что она ощутила полынную горечь.
 Осуждённых уводили. Зал притих в ожидании.
 
 25. 09. 17г.