ЖЗЛ

Бывают люди - растения, люди - звери, люди - боги.
Эрих Мария Ремарк

Автопортреты Альбрехта Дюрера

Дюрер был первым западным художником, написавшим в течение своей жизни несколько автопортретов. Благодаря им можно проследить эволюцию живописца. Свой первый автопортрет Дюрер написал в 1484 г. в возрасте 13 лет, эта гравюра на серебре хранится в венской галерее Альбертина.

Автопортрет Дюрера (1493)

На полотне изображен молодой Альбрехт Дюрер с чертополохом (синеголовиком) в правой руке, воспринимавшимся как символ на Страстей Христовых. Надпись в верхней части картины справа от указания года 1493 звучит следующим образом:
My sach die gat
als es oben schtat
На современном немецком эта надпись выглядит следующим образом:
Meine Sachen werden von oben bestimmt
и переводится как: мои дела определяются сверху. Этим самым Дюрер выражает свою преданность Богу, которая подчёркивается чертополохом в его руке. Под серой накидкой видны розово-фиолетовые шнуры которые охватывают рубашку на груди художника и придают тем самым полотну дополнительный цветовой оттенок.
На момент написания этого автопортрета Дюреру было 22 года. Он создал его в Страсбурге во время своих странствований, до того как он вернулся в Нюрнберг и женился на Агнесе Фрей, дочери очень уважаемого горожанина, которую для него выбрал отец. Иоганн Вольфганг фон Гёте, который видел копию картины в 1805 г. в Хельмштедте, считал это полотно подарком Агнесе Фрей при сватовстве.
О значении синеголовика гадали много. Синеголовик также называют в народе в Германии «мужской верностью» (нем. Mannestreu), поэтому высказывалось предположение, что его присутствие на полотне указывает на предстоящее бракосочетание художника с Агнесой Фрей, подготовленное в отсутствие Дюрера. Утверждалось также, что Дюрер написал свой автопортрет на пергаменте, чтобы было легче переслать его своей невесте. Тем не менее, надпись на картине противоречит этому предположению: «My sach die gat / Als es oben schtat». Это выражение доверия к Богу очень трудно связать с подарком к сватовству. Вероятно, Дюрер создал этот автопортрет, как и другие, для себя.
Косой взгляд является характерным признаком для всех автопортретов Дюрера. Правый зрачок находится в крайнем уголке глаза, в то время как левый зрачок смотрит прямо. Это объясняется тем, что Дюрер писал автопортрет, глядя на себя в зеркало.

Автопортрет Дюрера (1498)

Самый маленький из известных автопортретов Дюрера.
На полотне стоит подпись художника: «Я написал это с себя / Мне было двадцать шесть лет / Альбрехт Дюрер (нем. Das malt ich nach meiner gestalt / Ich war sex und zwenzig Jor alt / Albrecht Dürer)». Поскольку художнику 21 мая исполнялось 27 лет, то можно с уверенностью сказать, что Дюрер закончил работу над своим портретом в начале 1498 года.
Поза художника на полотне очень спокойна и уверена. Он изобразил себя стоящим, слегка повернувшись в сторону, опираясь рукой на выступ. Фигура Дюрера занимает все полотно, почти касаясь головным убором верхней части картины. Его лицо и шея освещены светом, падающим в комнату, и длинные волнистые волосы изображены очень тщательно. По сравнению с более ранним автопортретом, у него здесь настоящая борода, которая была необычным атрибутом для молодых мужчин того времени. Одежда живописца очень изысканна. Его элегантный жакет окаймлен чёрным, под ним у него белая рубаха, вышитая на вороте. У него на голове полосатый головной убор, в тон жакета. Поверх плеча наброшена светло-коричневая накидка, которая удерживается шнуром обвитым вокруг его шеи. На руках у него кожаные перчатки тонкой выработки.

Автопортрет Дюрера (1500)

«Автопортрет» («Автопортрет в возрасте двадцати восьми лет», «Автопортрет в одежде, отделанной мехом»; нем. Selbstbildnis im Pelzrock) Альбрехта Дюрера, написанный в начале 1500 года, — последний из трёх больших живописных автопортретов Дюрера и самый известный из них. Считается самым личным, сложным и знаковым из всех автопортретов художника.
Автопортрет обращает на себя внимание своим сходством с принятыми в то время в искусстве изображениями Христа — симметрия композиции, краски тёмных тонов, поворот анфас и рука, поднятая к середине груди, как бы в жесте благословения. Надписи на чёрном фоне по обе стороны от Дюрера как бы парят в пространстве, подчёркивая символизм портрета. Лёгкие тона предыдущих автопортретов сменились приглушённой гаммой. В этом произведении Дюрер, кажется, подошёл к тому, что историк искусства Марсель Брион, называет «классицизмом по Энгру. Лицо с непреклонностью и безличным достоинством маски, скрывающей беспокойство потрясений, боли и страсти внутри».
Кажущаяся симметрия картины несколько нарушена: голова расположена чуть правее центра, пряди волос падают набок, взгляд направлен влево.
В конце XV — начале XVI веков вид строго в фас был исключением для светского портрета (один из немногочисленных примеров использования такого ракурса — серия портретов короля Генриха VIII и его жён, выполненная Гансом Гольбейном, которому, возможно, было дано специальное указание использовать именно эту позу . В Италии профильные изображения сменились изображениями в три четверти. В Северной Европе поворот в три четверти появляется в портретах приблизительно с 1420 года, его использовал Дюрер в своих более ранних автопортретах. Художники позднего средневековья и раннего Возрождения разрабатывали этот более трудный вид и гордились умением изображать модель в три четверти. Для зрителя начала XVI века вид анфас был связан не со светским портретом, а с религиозным и, прежде всего, — изображением Христа.

«Автопортрет обнажённым»

(Нем. Das Selbstporträt als Akt, нем. Aktstudie или нем. Weimarer Blatt) — рисунок Альбрехта Дюрера, выполненный между 1500 и 1512 годами. В настоящее время хранится в музее Веймарского замка.
Этот рисунок является самым откровенным автопортретом художника. Дюрер нарисовал себя полностью обнажённым и избрал для этого формат поколенного портрета, со слегка подавшимся вперёд корпусом, возможно потому, что использовал при работе зеркало небольшого размера. Правая рука нарисована по локоть, левая отведена назад так, что видно только плечо. Поза Дюрера напоминает позу Христа, как было принято его изображать в сцене бичевания. Складка кожи над правым бедром напоминает о ране Христа, полученной им на распятии. Взгляд художника направлен непосредственно на зрителя. Контур тела чётко выделен на тёмном фоне.
Точная дата рисунка неизвестна и определить время его создания довольно трудно. Исследователи считают, что Дюрер рисовал между 1500 и 1512 годами, так как именно в это время относительно часто применял комбинированную технику. По мнению Фридриха Винклера (нем. Friedrich Winkler), Дюрер выглядит старше 29 лет и моложе 41, что позволяет исследователю отнести произведение к середине этого периода.
В левом верхнем углу имеется подпись Дюрера, однако она выполнена не художником.
Об истории этого автопортрета ничего неизвестно, до конца жизни Дюрера этот рисунок хранился у него. Судя по штемпелю на автопортрете, он находился в Собрании Грюнлинга, прежде чем перешёл в веймарский музей. Так как Собрание Грюнлинга включало в себя произведения из коллекции Альбертины в Вене, предполагается, что рисунок также происходит оттуда.

Творческий путь Дюрера совпал с кульминацией немецкого Возрождения, сложный, во многом дисгармоничный характер которого наложил отпечаток на все его искусство. Оно аккумулирует в себе богатство и своеобразие немецких художественных традиций, постоянно проявляющихся в облике персонажей Дюрера, далеком от классического идеала красоты, во внимании к индивидуальным деталям, в предпочтении острохарактерного. В то же время огромное значение для Дюрера имело соприкосновение с итальянским искусством, тайну гармонии и совершенства которого он старался постичь. Он — единственный мастер Северного Возрождения, который по направленности и многогранности своих интересов, стремлению овладеть законами искусства, разработке совершенных пропорций человеческой фигуры и правил перспективного построения может быть сопоставлен с величайшими мастерами итальянского Возрождения.

Огромные фигуры апостолов Иоанна, Петра и Павла, евангелиста Марка, по свидетельству некоторых современников Дюрера, олицетворяющие четыре темперамента, трактуются с монументальностью, сопоставимой только с образами мастеров итальянского Высокого Возрождения.

Константин Алексеевич Коровин - живописец-станковист, театральный декоратор, мемуарист, писатель. Он связал два этапа в истории русского - передвижничество и авангард.


В лодке. 1888

Константин Коровин, – пожалуй, один из самых жизнерадостных русских художников. Всю жизнь он стремился передать радость и красоту окружающего мира. Живописец, театральный декоратор, архитектор, художник прикладного искусства, писатель, педагог – он, кажется, обладал всеми мыслимыми и немыслимыми талантами. И, поразительно, во всем этом с блеском добивался успеха.

Константин Коровин родился в 1861 году. С детства мальчика окружали художники. Его дед, купец первой гильдии Михаил Емельянович Коровин, любил искусство и покровительствовал живописцам. Мать и отец неплохо рисовали. Часто в гости заходил художник Илларион Прянишников, будущий учитель Коровина. Он переворачивал стол и устраивал мальчику «Фрегат «Паллада», на котором они вместе «отправлялись» к мысу Доброй Надежды. Константину так нравились эти игры, что однажды он подговорил свою сестру Варю Вяземскую отправиться искать этот самый мыс. Дети проблуждали по городу целый день и под вечер попали в полицейский участок, а оттуда вернулись домой.

После смерти деда отец художника разорился. Семья переехала жить в деревню Мытищи под Москвой. По воспоминаниям Коровина, это был один из самых счастливых периодов его детской жизни. Днями напролет он пропадал в ближайшем лесу – Лосином острове. Скоро ему подарили ружье, и Константин пристрастился к охоте. Это увлечение и вместе с тем любовь к природе не оставляли художника до конца жизни. Одновременно близкие поощряли занятия живописью, и любимым его делом стало зарисовывать самые красивые охотничьи уголки.


Гаммерфест. Северное
сияние. 1894-1895

Портрет друга

«Чтобы выучиться рисовать», – говорил Коровину его брат Сергей, студент московского Училища ваяния и зодчества, – «нужно рисовать людей». И тогда Константин принялся за портрет своего друга Дубинина. «Я мучил его ужасно. Да еще и хотелось написать его собаку Дианку», – вспоминал художник. Казалось, написать портрет было совершенно невозможно. «Дианка вертелась, Дубинин ворочал головой во все стороны. Портрет не удался, но Дубинину понравился». Он говорил: «Картина хороша, только усов у меня эдаких нет. Чего же усы-то сделал рыжие, а у меня усы-то черные. Ты черной краской делай». Чтобы доставить другу удовольствие, Коровин сделал черные усы и добился полного восхищения модели.

Однажды Сергей Коровин показал работы Константина своим преподавателям – Василию Перову и Алексею Саврасову. Профессорам работы понравились. Позже Сергей говорил брату: «Твои этюды видел Алексей Кондратьевич Саврасов и очень тебя похвалил. А Левитан сказал, что ты особенный и ни на кого не похож из нас. Но боится – поступишь ли ты. Ты ведь никогда не рисовал с гипса, а это экзамен». Тем не менее, Константин Коровин стал самым младшим студентом Училища ваяния и зодчества. Среди учителей были лучшие художники того времени: Саврасов, Перов, Прянишников, братья Павел и Евграф Сорокины, Поленов, Маковский.

Левитан и Коровин стали близкими друзьями. Исаак Левитан – один из немногих, кто сразу оценил и похвалил его необычную живопись. Вместе они ходили писать этюды в окрестностях Москвы, получали медали за лучшие работы. В своих мемуарах Коровин вспоминает, что после вручения художники сразу поехали к А.П. Чехову. Чехов посмотрел на медали и сообщил, что они «не настоящие». На настоящих было бы ушко, чтобы носить, а «это все — ерунда, обман. Вот у городового — другое дело».

Довольно рано Константин Коровин нашел собственный почерк –яркие, сочные цвета, «радостная» манера письма, некоторая условность деталей, иногда в ущерб академической четкости. В своих искрометных мемуарах художник вспоминает, что далеко не все его понимали, а многие и откровенно недолюбливали. Однако, после беглого сопоставления некоторых фактов и воспоминаний о самом Коровине, возникает стойкое ощущение кокетства великого мастера. Известно, что Василий Перов приводил учеников старших классов, часто людей довольно зрелых, смотреть, как работает Коровин. А некоторые преподаватели даже обращались за советом как закончить картину.


Портрет О.Н.Алябьевой.
1889

Душа компании

По воспоминаниям современников, Коровин был всеобщим любимцем и душой любой компании. Внешность, талант, удивительный дар рассказчика, прекрасный голос, веселый нрав – все это заставляло окружающих с первых минут испытывать к нему глубокую симпатию. Об этом вспоминал и художник Михаил Нестеров. Если Коровина приглашали в старинную усадьбу, то там он влюблял в себя всех, от чопорных старух, до «тургеневских» дворянских девушек, «рассказывая, ноя и умирая, про какую-то несчастную судьбу свою». Если звали ставить спектакль, «кордебалет и хор поголовно влюблены были в Костю. За кулисами только и слышно было: «Костя, Костя, Костя».

Полюбил его и знаменитый меценат Савва Мамонтов, пригласивший художника работать в своей знаменитой Частной опере. Коровин вместе с Василием Поленовым и Виктором Васнецовым создавали оперы «Аида» и «Снегурочка». Несмотря на большую нагрузку, сотрудничество с оперой Мамонтова дало возможность художнику «стать меценатом самому себе» – писать то, что захочется и не думать о сроках. Тогда же, в середине 1880-х годов Коровин влился в Мамонтовский (Абрамцевский) кружок и стал активным его участником. Одним из членов кружка был и будущий ближайший друг Коровина – Валентин Серов.

Они познакомились в 1889 году. О взаимном влиянии художников написано множество искусствоведческих статей, а о дружбе двух гениев в мемуарах вспоминал сам Коровин. Их мастерские находились рядом, там они приютили и Михаила Врубеля. Серов и Коровин (в шутку их называли «Серовин» и «Коров») по приглашению Саввы Мамонтова отправились в путешествие на север. Итогом поездки стали не только великолепные картины, сыгравшие значительную роль в знакомстве России и всего мира с культурой крайнего севера. Собранный материал пригодился при оформлении павильона Крайний север на Всероссийской промышленной и художественной выставке 1896 года в Нижнем Новгороде. Это стало первой монументальной работой художника, высоко оцененной публикой и принесшей ему подлинный успех. Позже опыт подобной работы был повторен и расширен Константином Коровинм во время оформления здания Кустарного отдела на Всемирной выставке в Париже 1900 года.

За панно для парижской выставки Константин Коровин получил золотую медаль и орден кавалера Почетного легиона. Интересно, что десять панно остались в собственности Саввы Мамонтова и были перенесены в главный вестибюль Ярославского вокзала в Москве, где входили в контекст шехтелевского интерьера. Таким образом знаменитый меценат пытался в Москве воплотить мечту - украсить вокзалы российских городов картинами лучших отечественных художников.

В 1961 году во время очередного ремонта панно были демонтированы и переданы Государственной Третьяковской галерее. После необходимой реставрации четыре из них будут представлены в экспозиции предстоящей выставки на Крымском валу. Что касается парижских панно, впервые за 110 лет и в третий раз с момента создания широкая публика смогла увидеть в залах Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге.


Париж. Кафе де ля Пэ.
1906

Мир искусства

В 1890-х годах произошло сближение Константина Коровина и его друзей с Сергеем Дягилевым. «Я увидел – Дягилев восторженно любит живопись и театр. И тут же затеяли с ним издать журнал «Мир искусства». Я рисовал первую обложку для журнала и сделал несколько рисунков красками», – вспоминал Коровин. Художник также пожертвовал 5000 рублей из собственных сбережений и «выпросил еще 12000 у Саввы Мамонтова» на издание журнала. Вплоть до 1903 года он будет активным участником выставок журнала «Мир искусства».

В 1899 году Коровин начал педагогическую деятельность в школе Е. Н. Званцевой, а с 1901 вел совместную с Серовым портретно-жанровую мастерскую в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, которое некогда сам окончил. Приходил на службу Коровин не чаще нескольких раз в месяц, но каждое его появление становилось для студентов праздником. А среди них в разное время были Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Роберт Фальк, Илья Машков, Борис Иогансон и многие другие в будущем знаменитые живописцы.

Несмотря на очевидные успехи и появление многочисленных обожателей, критики часто обрушивались на художника. В конце жизни Коровин вспоминал, что главным ругательством в то время было обвинение в «декадентстве». Хотя каждый критик вкладывал в это понятие что-то свое. А однажды живописца вызвали на допрос в Министерство внутренних дел, где потребовали объяснить «в чем разница между социализмом и импрессионизмом».

Тем не менее, Владимир Теляковский, затеявший реформировать Императорские театры, предложил Константину Коровину стать главным художником. Живописец согласился и предложил позвать также художника Головина. Здесь мастер столкнулся не только с нападками прессы, но и с саботажем актеров. Первой постановкой стал балет «Дон Кихот». Танцоры рвали на себе новые пачки, а маляры подкладывали в краски соль, чтобы те не сохли. Константин Коровин не растерялся, купил себе револьвер и приходил в театр, заткнув его за пояс.

Сегодня без преувеличения можно утверждать, что постановки Коровина составили эпоху в русском театральном искусстве. Особенно вдохновляли художника оперы на сказочные и исторические темы. Среди его постановок: «Садко», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», «Золотой петушок», «Князь Игорь», балеты «Аленький цветочек», «Саламбо», «Конек-Горбунок».

К сожалению, декорации и костюмы Коровина не сохранились. Значительное количество погибло во время пожара в хранилищах Большого театра в 1914 году. Однако, в начале 1980-х годов на одном из парижских аукционов были приобретены декорации оперы «Золотой Петушок», созданные по эскизам художника уже в 1934 году для театра французского города Виши Григория Раисова. Сегодня они хранятся в Театральном музее имени Бахрушина в Москве и будут представлены на предстоящей выставке в Государственной Третьяковской галерее.


Руслан и Голова. 1902. Эскиз декорации к опере М.Глинки Руслан и Людмила

Консультант по маскировке

Успел Константин Коровин побывать и на военной службе. В годы Первой мировой войны его призвали в действующую армию консультантом по маскировке. Кратковременная поездка на фронт оставила сильное впечатление на живописца. В письме к управляющему конторой императорских театров в Москве Владимиру Теляковскому он писал: «...здесь столько интересного, что я удивляюсь, отчего здесь нет художников». Увиденные им ужасы и страдания навсегда остались в его душе, о чем можно заключить по рассказу «Колька».

Февральскую революцию Константин Коровин встретил с воодушевлением. В честь победы революции им поставлены в Большом и Малом театрах «живые картины» «Освобожденная Россия». Он активно занялся общественной деятельностью, участвовал в митингах, руководил Советом художественных организаций, был избран членом Особого совещания по делам искусств при Временном правительстве и одновременно – членом художественно-просветительной комиссии при Московском совете рабочих депутатов. Он участвовал в реорганизации МУЖВЗ и Строгановского училища в Государственные свободные художественные мастерские (ГСХМ).

Однако со временем интерес к художнику стал падать, звание «академика» ничего не значило, картины не признавали критики. Ухудшалось и самочувствие его сына Алексея. В 1922 году он получил разрешение на выезд за границу. Там живописец участвовал в выставках русских художников, оформлял редкие театральные постановки. В последнее десятилетие открыл в себе литературный талант и написал интереснейшие мемуары и рассказы.

Скончался Константин Коровин 11 сентября 1939 года и был погребен на кладбище Бийанкур около Парижа. В марте 1950 года на средства, собранные русскими парижанами, останки Коровина и его жены были перенесены на православное кладбище в Сен-Жене-вьев де Буа.



Автопортрет. 1938

Спасибо, Александр! Прочла с огромным интересом и удовольствием! Замечательная рубрика!