Помочь сайту
Поздравления
Пять дней из смерти Лерки. Глава 2
20 мая 2014 -
Сергей Дубовик
Проводив санитаров, Татьяна осталась одна. Выпив ещё вина, она остановилась в дверях кухни, осматривая опустевшую комнату. В следующее мгновение она подошла к дивану и резко скинула с него постель на пол, после чего запихала её в мешок и вынесла в коридор. Вернувшись обратно, Татьяна почувствовала невероятный прилив гнева. Ища «выхода» своему состоянию, она открыла шкаф и швырнула на пол одежду Лидии Николаевны. Не находя себе места, она шарила «по углам» бросая посреди комнаты всё, что напоминало о матери.
- Нахрен это всё! К чёрту! Никому это не нужно, - стиснув зубы, шипела Татьяна.
Татьяна не успокаивалась и продолжала рыться в мебельных ящиках, резко выдвигая их. Неистовая ярость застила ей глаза и она принялась выбрасывать всё подряд: ночную рубашку, гребёнку, большую записную книжку матери, рецепты и вырезки из журналов. Всё, что попадалось под руку, летело в одну кучу до тех пор, пока весь пол не был завален ворохом одежды и барахлом.
Лишь спустя час Татьяна успокоилась, прохаживаясь по комнате и нарочито ступая по одежде матери. Вновь приложившись к бутылке, она затиснула в пластиковые мешки всё, что вывалила на пол и выставила их в коридор, где остановилась перед большим зеркалом. Татьяна совсем редко смотрелась на себя и пыталась не делать этого без особой необходимости. Теперь же она замерла и молча разглядывала сухую, стареющую женщину с растрепанными жидкими волосами без прошлого и будущего. Вид её оказался настолько жалок и противен ей самой, что она отвернулась и, быстро порывшись в одном из мешков, отыскала несколько старых простыней, желая завесить зеркала. Расправив простынь, она приблизилась к зеркалу и постаралась зацепить её за верхнюю часть, но сделала это неудачно и один край простыни сполз. В это мгновение Татьяна опустила взгляд и вновь посмотрела на себя в то момент, когда половина лица оказалась скрытой частью белой ткани.
- Ну, вот и всё, хватит с меня… - прошептала она и накинула простыню.
Татьяна завесила все зеркала, взяла мешки и, выбросив их на улице, направилась в палатку, где Лерка пребывала в самом угрюмом настроении. Как и предрекла мать, ей действительно пришлось работать до обеда одной. Она злилась на мать, но решила не ругаться с ней, а воспользовавшись её утренним отсутствием уйти вечером пораньше и побыть одной.
Лерка в нескольких словах рассказала о визите Карена, его угрозах и требованиях. Она ожидала ответа от матери, но та лишь огрызнулась и выругалась, не желая объясняться с дочерью.
- Ты бы поменьше с этим Кареном болтала, - Татьяна заметно нервничала и вела себя вызывающе, - он хочет с нас денег слупить, а ты с ним базары разводишь.
- Мама, Карен на пустом месте не будет так себя вести, - возмутилась Лерка. – Ты что украла у него водку?
- Не лезь куда не надо, понятно! Я сама с ним разберусь, - отрезала мать.
До вечера они торговали, не разговаривая друг с другом. К семи часам в палатку к матери заявился «ухажёр» Колян: худощавый рецидивист с тремя отсидками к тридцати пяти годам, чем Лерка и воспользовалась, улизнув из палатки.
Украдкой выйдя на улицу, она тотчас оказалась во тьме холодного вечера, который был не столь очарователен как весеннее утро, ласкавшее окраину солнечным светом. Домой она возвращалась промозглыми, мрачными дворами, растерявшими вдохновение весны с заходом ещё не окрепшего солнца. Она шла торопливо, не оглядываясь и уставившись себе под ноги с трудом различая дорогу в свете редких фонарей.
Добравшись до дома, девушка быстро поднялась на второй этаж и захлопнула за собой дверь. Отдышавшись, Лерка попыталась подавить волнение, но покоя в пустой квартире не нашла. Стараясь не обращать внимания на закрытые матерью зеркала, она прошла в комнату сразу включив свет.
Лерке было неуютно и временами казалось, что в комнате стало холоднее обычного. По обыкновению устроившись у телевизора, ей пришлось укутаться в тёплое одеяло. Бесцельно смотря телевизор, она искоса перевела взгляд в опустевший угол комнаты на старый «продавленный» диван, где ещё утром лежала бабушка. Подняв взгляд выше, она обратила внимание на старую икону о которой Лидия Николаевна упоминала с утра. Сняв икону с гвоздя, Лерка быстро вернулась в кресло и, вновь накрывшись одеялом, принялась рассматривать её.
Икона была выполнена из жести на которую был нанесён образ седого старца, изображённый по пояс с раскрытым евангелием в левой руке. Лерка старалась прочитать текст Писания, но разобрать старое кириллическое письмо не смогла. Продолжая внимательно разглядывать икону, она провела рукой по тесненным образам слева и справа от старца. Лики Иисуса Христа и Богородицы были почти выцветшими и едва различимыми.
На торце иконы местами отслоилась краска. Лерка ногтём сковырнула небольшой кусочек высохшей краски под которой оказалась буква «Ж». Любопытство овладело ею и она продолжила удалять краску с жестяной поверхности до тех пор пока не появилась надпись «Жако и». Несколько удивившись, Лерка решила не продолжать и бережно провела ладонью по лику иконы, после чего перевернула её. Задник был обтянут плотной, засаленной бумагой на которой отчётливо виднелись отпечатки высохшего пятна. Лерка присмотрелась к пятну, которое очень походило на впитавшуюся в бумагу кровь. Страшная мысль напугала её и она инстинктивно отбросила икону от себя на стол.
Застывший в квартире запах болезни, «навеял» Лерке скорбные мысли о смерти близкого человека, свыкнуться с которыми она никак не могла. Она встала с дивана и прошла в кухню, отвернувшись от попавшегося на глаза траурно убранного зеркала, проходя мимо которого раньше кокетничала, дурачилась и строила себе рожицы.
На кухонном столе лежала чёрно-белая фотография ещё здоровой бабушки, возле которой стоял стакан с водкой, накрытый кусочком чёрного хлеба. Лерка пыталась не смотреть на фото, как вдруг услышала неожиданный шум из соседней комнаты. Испугавшись, она пробежала в коридор и, схватив ключи и одежду в прихожей, выскочила из квартиры. На лестничной клетке она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить смятение и страх в одно мгновенье охватившие её. Боясь возвращаться в квартиру до прихода матери, она отправилась к своей подруге Ларисе в соседний дом.
Лариса, бесцветная и лишённая шарма реалиями окраины девушка, оказалась дома одна. Открыв дверь с безнадёжно затухающим взглядом, она предстала перед Леркой в своём привычном одеянии: джинсах и футболке, которые, кажется, росли вместе с ней. Лерка быстро поздоровалась и, переступив порог её квартиры, сразу обняла подругу и заплакала.
- Лариса, сегодня бабушка умерла, - всхлипывая и трясясь всем телом, сказала Лерка.
- Я знаю, - Лариса гладила Лерку по голове, чувствуя горячие слёзы на своём плече, - сегодня во дворе бабки всё утро судачили. Ты же знаешь, как здесь слухи расходятся.
- Ларис. Ты одна? – Лерка отстранилась и попыталась вытереть слёзы.
- Да, мать сегодня в ночь.
- Давай, выпьем. Мне так херово, ты даже не представляешь.
- Ну, давай, проходи. - Лариса провела Лерку в комнату и, расположившись за столом напротив, внимательно посмотрела на подругу. – А тебе хуже не станет?
- Не станет. Куда уж хуже, - Лерка неловко рукой вытерла слёзы и устало посмотрела на Ларису. – Давай по чуть-чуть. Просто бабушку помянём и всё.
Лариса принесла початую бутылку водки и наспех «собрала» скудный стол, состоявший из варёной картошки, солёных огурцов и банки сайры. Девушки выпили по рюмке. После нескольких минут гнетущего молчания, Лерка налила ещё и ещё…
- Лер, ну хватит «гнать» одну за одной, - Лариса выхватила из руки Лерки рюмку. – Поговори со мной. Что ты водку-то всё пьёшь?
- Это всё утром случилось, - Лерка беглым взглядом пробежала по «закуске» пытаясь на чём-то сосредоточиться и стараясь не смотреть на Ларису. – Она вроде спала как обычно. Я проходила мимо дивана, слышу, она хрипит. Знаешь, Ларис, я её за руку взяла и понимаю, что она совсем ничего уже, наверное, не видит. Глаза открыты, мутные такие… мне всегда было страшно смотреть в её глаза. Она меня тоже держит за руку, а рука такая безжизненная и такая холодная, как будто в ней кровь уже остыла. Я, - Лерка вновь заплакала, – я как будто стеснялась её, а она для меня и жила всю жизнь. Зачем мы так часто ругались… теперь это всё такое бессмысленное. Понимаешь? Ничего, совсем ведь ничего нельзя вернуть: ни единой минутки уже ни вернуть… никогда ни вернуть.
- Лер, ну, не убивайся ты так.
- Я держу её руку, слушаю её бред и жду, когда она замолчит. Надоело мне её нытьё слушать за целый год. Понимаешь? Я же без умысла, Ларис. Я же не знала, что это её последние слова, - Лерка вытерла слёзы и шмыгнула носом. – Сколько раз я молчала, когда она звала меня… Она мне днём часто звонила, а я не отвечала, звонок сбрасывала. Однажды я видела, как она набирала. Ей же приходилось каждую цифру на телефоне высчитывать и набирать, а я …
- Лера, не вини себя. Ты ни в чём не виновата, - Лариса пыталась успокоить Лерку, которая уже опьянела и не обращала внимания на её слова и продолжала говорить.
- То воды просила, то ещё чего-нибудь, а я сижу тихо в своей комнате и молчу, чтобы она не услышала и не доставала меня, - Лерка почувствовала такую боль и обиду, что слёзы прыснули у неё из глаз. – Я в интернете читала, что слепые лучше слышат, чем обычные люди. Ну, что у них типа слух обостряется. Она, наверное, знала, что я прячусь от неё специально и просила меня подойти. Чувствовала и понимала, как я не хочу идти и специально молчу, а я … я… мне же не трудно было… почему же я… прости меня, бабушка, прости.
Лерка закрыла лицо руками и, сгорбившись, зарыдала. Лариса подсела к ней рядом и, обняв подругу, попыталась успокоить.
- Лерка, что с тобой!? Лера… Лерочка, миленькая моя, перестань, прошу тебя! Успокойся.
- А мать, каждый раз, когда напивалась орала на неё. Потом идет на кухню и говорит мне… - у Лерки перехватило дыхание и на мгновение она замолчала, - да когда же, говорит, она сдохнет.
Её неподвижный взгляд остановился на бутылке водки, а лицо вдруг изменилось до неузнаваемости.
- Лера, не повторяй эти слова. Ты что! Лера! Ни за что не говори так!
- И зло так говорила от всего сердца. Так даже не соврёшь, - Лерка не менялась в лице, оставаясь по-прежнему неподвижной. – Бабушка начинала что-то бормотать, молиться что ли, а мать орёт ей с кухни: «Кому! Кому ты там всё молишься-то? Дура набожная!» - Лерка замолчала и продолжила едва слышно, – Ёп твою мать, говорит, да ты такая никакому Богу не нужна!
- Ну-ка, поднимайся. Прошу тебя, Лерочка, поднимайся, - Лариса подхватила «размякшую» подругу под руки и с трудом поставила на ноги. – Пойдём, умоемся. Посмотри, на кого ты похожа.
Лариса, стараясь удерживать её от падения, довела её до туалета и, склонив над раковиной, умыла лицо холодной водой. Лерка несколько успокоилась и подняла голову, рассматривая в небольшом помутневшем зеркале своё опухшее, заплаканное лицо и покрасневшие глаза.
- Может, останешься у меня? – спросила Лариса, положив Лерке руку на плечо. – Что тебе дома одной делать в таком состоянии?
- Не знаю, - Лерка вытерла лицо полотенцем и натянуто улыбнулась. – Пойдём, покурим.
- Пошли, - согласилась Лариса и девушки вышли на балкон.
Подруги закурили, стоя молча и всматриваясь в темноту родного двора, который почти за несколько весенних дней растерял весь снег. Несколько слепых фонарей тускло освещали небольшую футбольную площадку, стол с лавками, где вечерами мужики играли в карты, старые качели, пугливо спрятавшиеся в потёмках и детскую песочницу с покосившимся «грибом». Лариса посмотрела на обнажённые чёрные деревья и их переломанные тени, коряво стелившиеся по земле.
- Лер, гляди, тени от деревьев как будто на людей похожи?
- Что? – спросила Лерка, «вернувшись» из своих мрачных размышлений.
- Я говорю, тени как люди. Вон, посмотри, возле того подъезда, - Лариса показала рукой в сторону козырька соседнего подъезда. – Похоже на старика сгорбившегося или вон ещё.
- Ага, вижу, - Лерка прищурилась. – Эти похожи на пьяных мужиков.
- Точно, - Лариса улыбнулась и пристально посмотрела на Лерку. – Ты как?
- Да успокоилась я, не волнуйся и не смотри на меня так. – Лерка жадно закурила и выпустила густую струю дыма, наблюдая за тем, как дым рассеивается и исчезает во тьме. – Спасибо тебе Ларис. Я бы одна дома точно с ума сошла. Страшно мне там.
- Перестань, мы же с тобой лучшие подруги, - Лариса сжала в своей руке ладонь Лерки. – Пройдёт несколько дней, похороните бабушку и всё будет нормально. И потом, Лер, она все-таки мучилась целый год. Может ей и жить то уже не хотелось.
- Жить не хотелось… – тихо повторила Лерка. – Разве может не хотеться жить?
- Не знаю, - Лариса шмыгнула носом, вспоминая Лидию Николаевну, – а помнишь, как мы с тобой выкрасились её перекисью и она нас вечером застукала?
- Помню. – Лерка улыбнулась. – Она же меня тогда в школу не пускала и хотела обратно в тёмный цвет перекрасить. Прикинь.
- А меня мать вообще чуть не прибила. Помнишь, как она нас встретила на улице в новом виде? Вот умора была. - Лариса замолчала.
- Да, - тихо сказала Лера и погрузилась в размышления о предстоящих похоронах. – Ларис, а ты когда-нибудь задумывалась над смертью.
- Не могу сказать. Нет, наверное. А чего ты вдруг меня об этом спрашиваешь?
- Я тебе никогда не рассказывала, но со мной однажды такая хрень случилась, что вспомнить страшно. – Щурясь, Лерка продолжала смотреть на двор, заполненный искалеченными тенями. - Мы однажды с бабушкой ездили к какой-то родне в деревню. Я даже не помню, сколько мне лет то было. Лет десять, что ли... - Лерка закурила новую сигарету и продолжила рассказ, почти не обращая внимания на Ларису. – Был там сосед дядя Лёва, который пил все выходные. Он там в деревне типа главного чудака был. С виду вроде ничего, нормальный мужик. Ему лет пятьдесят было, хотя так сразу и не скажешь. Я сначала внимания на него не обращала пока он не «надрался» в очередной раз и не разжёг костёр на своём дворе. Он пригласил нескольких соседей, но пришли только мы с бабушкой. Сделал этот Лёва шашлык, а потом запёк картошку и весь вечер гнал какую-то муть про космос. Бабушка ещё говорила, что Лёва совсем спился со своей астрономией. А мне он понравился. Он так натурально рассказывал про вселенную, планеты и всякую хрень, что я долго не могла заснуть под впечатлением от его историй. И вот в какой-то момент я вдруг задумалась о бесконечности и смерти. Знаешь, Ларис и повода вроде не было, а я никак отвязаться от этой мысли не могу. Не могу и всё. Страшно так стало, что хочется вырваться из этих размышлений, а они как будто не отпускают, как будто держат меня. Такая хрень в башку полезла …
- Какая? – Лариса внимательно слушала рассказ подруги.
- Ну, вроде как всё останется после тебя, а тебя уже не будет. Деревья останутся, твой дом, двор, наш сраный продуктовый магазин, а тебя уже не будет никогда, - Лерка на мгновение замолчала и повторила почти шёпотом, - никогда, никогда… Всё останется само по себе и тут родится какая-нибудь другая Лерка или Лариска, а я уже никогда вновь не появлюсь. Меня в тот момент охватил такой ужас, как будто смерть находилась где-то рядом. Мне показалось, что я почти её почувствовала.
- Как почувствовала? Ты чего? – удивилась Лариса.
- Я чувствовала какой-то холод, знаешь, как чьё-то холодное дыхание. Как будто в тот момент смерть была рядом. - Лерка устало улыбнулась. – В общем, я испугалась и как дура расплакалась. Бабушка проснулась и давай меня успокаивать, а я всё кричу, что не хочу умирать. Кричала так, что она перепугалась за меня и к себе прижимала. Бубнила какую-то очередную свою молитву, гладила по голове, крестила, а я реву от страха и остановиться не могу. Она тогда, затащила меня к себе в кровать и так крепко сжала, что я пошевелиться не мола и только слушала её причитания. Потом я успокоилась, а она всё продолжала говорить, что типа смерть совсем далеко и её не надо бояться, что мне ещё рано об этом думать, что впереди большая и светлая жизнь, - Лерка бросила окурок вниз, проводив взглядом исчезающий во тьме уголёк. – Ларис, а сегодня смерть пришла в наш дом по-настоящему и она, на самом деле, оказалась совсем не такой страшной, как я представляла себе её в детстве. Она просто забрала ещё одну душу и ушла…
- Лер, не начинай, прошу, - Лариса участливо посмотрела на Лерку.
- Ладно, Ларис, я пойду, - сдержав слёзы, ответила Лерка. – пора уже.
- Ты уверена? Может, всё-таки останешься?
- Нет. - Лерка посмотрела на окна своей квартиры. – Мать наверное уже пришла, сейчас будет мозги выносить со своим Коляном. Я пойду Ларис, спасибо тебе. До завтра!
Дверь в квартиру была не заперта. Лерка тихонько вошла, сняла куртку и подумала быстро проскользнуть в комнату, желая остаться незамеченной. Услышав возгласы изрядно выпившей матери на кухне, она остановилась и решила подслушать её разговор с Коляном.
- Слышал, да! – возмущалась мать. – Чурка долбанная. Живёт, сука, в моём городе и с меня ещё деньги снимает. Я ему что, рабыня что ли? Пропало у него, видите ли, бухло! Да мне похеру, чё у него пропало!
- Танюха, не шуми, - едва владея языком, сказал пьяный Коля.
- Чё не шуми! Значит, когда я его консервы протухшие и колбасу продаю этого он не замечает. Не знает, что его палёным бухлом народ травится? Всё он знает, сука, всё знает! А теперь мне предъявляет за бухло. Чурбан поганый!
- С водярой мы сами запалились. Давай подумаем, где бабки взять, - тихо сказал Колян.
- Не знаю я, где взять, - Татьяна села на табурет и заплакала, – мать похоронить не на что… через два дня похороны, а у меня только на гроб, да на стол и осталось.
- Сколько он хочет?
- Пятнадцать тысяч.
- Танюха, надо отдавать, - твёрдо ответил Колян. – На Карена управы не найти.
- Да я ему палатку спалю к чёртовой матери! - лицо Татьяны исказила неподдельная ненависть, а высказанная идея тотчас окрылила её. – Да! Дотла спалю! Я ему устрою жизнь! Он своё получит, тварь!
- Не гони! Совсем уже! - Колян ударил кулаком по столу. – Карен узнает - жизни не будет ни тебе, ни Лерке!
- Жизни! А что, по-твоему, у меня сейчас жизнь! Чем он меня напугать может, чем!? – Татьяна разозлилась не на шутку и Колян замолчал, позволив ей выговориться. – Да пусть приходит и всё отнимает, если найдёт что-нибудь! Вот чайник, ведро мусорное, диван ссаный после бабки. Пусть берет! Пусть всё забирает!
- Танюха… - Колян попытался вразумить подругу, – ты это… чё ваще что ль, охренела! Он тебя в расход пустит за такие дела.
- Спалю его суку!
- Танюха!
- Да, пошёл ты…
Лерка, услышав шаги, мгновенно прошмыгнула к себе в комнату и легла под одеяло прямо в одежде. Она думала, что если мать или Колян решат вдруг проверить её, то притворится спящей. Колян добрёл до туалета и через несколько минут вернулся в комнату. Было слышно, как он тяжело сел в кресло.
- Слышь Тань, а чё это у тебя за икона? – громко спросил Колян и взял икону со стола. – Увесистая…
- Материна. Я классе в десятом была, когда она у неё появилась. Примерно после смерти отца, - Татьяна пришла с кухни и безразлично взяла икону из рук Коляна. – А тебе зачем?
- Слушай, так это та что над диваном весела, - Колян посмотрел в сторону дивана. – А чё она на столе.
- Не знаю, - удивилась Татьяна, - может, Лерка снимала. Какая тебе разница?
- Да никакой, я тебя спросить хотел.
- Спрашивай.
- Мы с одним мужиком сидели, он тут у нас на районе пасётся, так он по этим вещам спец.
- По каким вещам? – непонимающе спросила Татьяна
- По всей этой рухляди, - Колян кивнул на икону. – Он такое барахло ремонтировал и потом впаривал.
- Что ты городишь, я не понимаю.
- Ну, типа он эту иконку подчипурит и скинет по своим связям. Процентик себе возьмёт, а остальное нам, - Колян улыбнулся. – И Карена палить не надо. Сколько она стоит?
- Откуда я знаю? – Татьяна разглядывала икону, держа ёе в руках. – Думаешь, за неё пятнадцать тысяч дадут?
- Может и дадут. Она тебе нужна?
- Да нет, - не задумываясь, ответила Татьяна, - у нас тут и верующих теперь не осталось …
- Тогда я завтра у него спрошу, - Колян снова взял икону и покрутил её в руках. – Чё то она заляпанная какая-то.
- Если меньше пятнашки, так я лучше матери в гроб её положу, - лицо Татьяны искривилось и она выхватила икону из рук сожителя.
- О, удумала? Кому она в гробу нужна то! – возмутился Колян. – У тебя бабка Тутанхамон что ли? Ну ты даёшь! Нахрена такое добро в гроб то пихать? Самим пригодится!
- Меньше пятнашки не отдам, понял? – твердила своё хмельная Татьяна. – Смотри, сразу видно, что древняя. Ей может сто лет есть? А может и двести. Я за так отдам.
- Танюха, мне-то она на кой ляд сдалась? Я же за тебя стараюсь, - Колян грубо обнял Татьяну. – Видишь, а ты скулила! Расплатимся и отвалит от тебя этот Карен.
- Отстать, чёрт! – засмеялась Татьяна и выронила икону на пол, пытаясь высвободиться из объятий.
- О, гляди, - Колян, поднял икону, присмотрелся к надписи и прочитал. – Николай Чудотворец. Спасибо тебе Николай, тёзка… Танюха, да нам её прямо Бог послал, - Татьяна и Николай громко засмеялись.
- Нахрен это всё! К чёрту! Никому это не нужно, - стиснув зубы, шипела Татьяна.
Татьяна не успокаивалась и продолжала рыться в мебельных ящиках, резко выдвигая их. Неистовая ярость застила ей глаза и она принялась выбрасывать всё подряд: ночную рубашку, гребёнку, большую записную книжку матери, рецепты и вырезки из журналов. Всё, что попадалось под руку, летело в одну кучу до тех пор, пока весь пол не был завален ворохом одежды и барахлом.
Лишь спустя час Татьяна успокоилась, прохаживаясь по комнате и нарочито ступая по одежде матери. Вновь приложившись к бутылке, она затиснула в пластиковые мешки всё, что вывалила на пол и выставила их в коридор, где остановилась перед большим зеркалом. Татьяна совсем редко смотрелась на себя и пыталась не делать этого без особой необходимости. Теперь же она замерла и молча разглядывала сухую, стареющую женщину с растрепанными жидкими волосами без прошлого и будущего. Вид её оказался настолько жалок и противен ей самой, что она отвернулась и, быстро порывшись в одном из мешков, отыскала несколько старых простыней, желая завесить зеркала. Расправив простынь, она приблизилась к зеркалу и постаралась зацепить её за верхнюю часть, но сделала это неудачно и один край простыни сполз. В это мгновение Татьяна опустила взгляд и вновь посмотрела на себя в то момент, когда половина лица оказалась скрытой частью белой ткани.
- Ну, вот и всё, хватит с меня… - прошептала она и накинула простыню.
Татьяна завесила все зеркала, взяла мешки и, выбросив их на улице, направилась в палатку, где Лерка пребывала в самом угрюмом настроении. Как и предрекла мать, ей действительно пришлось работать до обеда одной. Она злилась на мать, но решила не ругаться с ней, а воспользовавшись её утренним отсутствием уйти вечером пораньше и побыть одной.
Лерка в нескольких словах рассказала о визите Карена, его угрозах и требованиях. Она ожидала ответа от матери, но та лишь огрызнулась и выругалась, не желая объясняться с дочерью.
- Ты бы поменьше с этим Кареном болтала, - Татьяна заметно нервничала и вела себя вызывающе, - он хочет с нас денег слупить, а ты с ним базары разводишь.
- Мама, Карен на пустом месте не будет так себя вести, - возмутилась Лерка. – Ты что украла у него водку?
- Не лезь куда не надо, понятно! Я сама с ним разберусь, - отрезала мать.
До вечера они торговали, не разговаривая друг с другом. К семи часам в палатку к матери заявился «ухажёр» Колян: худощавый рецидивист с тремя отсидками к тридцати пяти годам, чем Лерка и воспользовалась, улизнув из палатки.
Украдкой выйдя на улицу, она тотчас оказалась во тьме холодного вечера, который был не столь очарователен как весеннее утро, ласкавшее окраину солнечным светом. Домой она возвращалась промозглыми, мрачными дворами, растерявшими вдохновение весны с заходом ещё не окрепшего солнца. Она шла торопливо, не оглядываясь и уставившись себе под ноги с трудом различая дорогу в свете редких фонарей.
Добравшись до дома, девушка быстро поднялась на второй этаж и захлопнула за собой дверь. Отдышавшись, Лерка попыталась подавить волнение, но покоя в пустой квартире не нашла. Стараясь не обращать внимания на закрытые матерью зеркала, она прошла в комнату сразу включив свет.
Лерке было неуютно и временами казалось, что в комнате стало холоднее обычного. По обыкновению устроившись у телевизора, ей пришлось укутаться в тёплое одеяло. Бесцельно смотря телевизор, она искоса перевела взгляд в опустевший угол комнаты на старый «продавленный» диван, где ещё утром лежала бабушка. Подняв взгляд выше, она обратила внимание на старую икону о которой Лидия Николаевна упоминала с утра. Сняв икону с гвоздя, Лерка быстро вернулась в кресло и, вновь накрывшись одеялом, принялась рассматривать её.
Икона была выполнена из жести на которую был нанесён образ седого старца, изображённый по пояс с раскрытым евангелием в левой руке. Лерка старалась прочитать текст Писания, но разобрать старое кириллическое письмо не смогла. Продолжая внимательно разглядывать икону, она провела рукой по тесненным образам слева и справа от старца. Лики Иисуса Христа и Богородицы были почти выцветшими и едва различимыми.
На торце иконы местами отслоилась краска. Лерка ногтём сковырнула небольшой кусочек высохшей краски под которой оказалась буква «Ж». Любопытство овладело ею и она продолжила удалять краску с жестяной поверхности до тех пор пока не появилась надпись «Жако и». Несколько удивившись, Лерка решила не продолжать и бережно провела ладонью по лику иконы, после чего перевернула её. Задник был обтянут плотной, засаленной бумагой на которой отчётливо виднелись отпечатки высохшего пятна. Лерка присмотрелась к пятну, которое очень походило на впитавшуюся в бумагу кровь. Страшная мысль напугала её и она инстинктивно отбросила икону от себя на стол.
Застывший в квартире запах болезни, «навеял» Лерке скорбные мысли о смерти близкого человека, свыкнуться с которыми она никак не могла. Она встала с дивана и прошла в кухню, отвернувшись от попавшегося на глаза траурно убранного зеркала, проходя мимо которого раньше кокетничала, дурачилась и строила себе рожицы.
На кухонном столе лежала чёрно-белая фотография ещё здоровой бабушки, возле которой стоял стакан с водкой, накрытый кусочком чёрного хлеба. Лерка пыталась не смотреть на фото, как вдруг услышала неожиданный шум из соседней комнаты. Испугавшись, она пробежала в коридор и, схватив ключи и одежду в прихожей, выскочила из квартиры. На лестничной клетке она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить смятение и страх в одно мгновенье охватившие её. Боясь возвращаться в квартиру до прихода матери, она отправилась к своей подруге Ларисе в соседний дом.
Лариса, бесцветная и лишённая шарма реалиями окраины девушка, оказалась дома одна. Открыв дверь с безнадёжно затухающим взглядом, она предстала перед Леркой в своём привычном одеянии: джинсах и футболке, которые, кажется, росли вместе с ней. Лерка быстро поздоровалась и, переступив порог её квартиры, сразу обняла подругу и заплакала.
- Лариса, сегодня бабушка умерла, - всхлипывая и трясясь всем телом, сказала Лерка.
- Я знаю, - Лариса гладила Лерку по голове, чувствуя горячие слёзы на своём плече, - сегодня во дворе бабки всё утро судачили. Ты же знаешь, как здесь слухи расходятся.
- Ларис. Ты одна? – Лерка отстранилась и попыталась вытереть слёзы.
- Да, мать сегодня в ночь.
- Давай, выпьем. Мне так херово, ты даже не представляешь.
- Ну, давай, проходи. - Лариса провела Лерку в комнату и, расположившись за столом напротив, внимательно посмотрела на подругу. – А тебе хуже не станет?
- Не станет. Куда уж хуже, - Лерка неловко рукой вытерла слёзы и устало посмотрела на Ларису. – Давай по чуть-чуть. Просто бабушку помянём и всё.
Лариса принесла початую бутылку водки и наспех «собрала» скудный стол, состоявший из варёной картошки, солёных огурцов и банки сайры. Девушки выпили по рюмке. После нескольких минут гнетущего молчания, Лерка налила ещё и ещё…
- Лер, ну хватит «гнать» одну за одной, - Лариса выхватила из руки Лерки рюмку. – Поговори со мной. Что ты водку-то всё пьёшь?
- Это всё утром случилось, - Лерка беглым взглядом пробежала по «закуске» пытаясь на чём-то сосредоточиться и стараясь не смотреть на Ларису. – Она вроде спала как обычно. Я проходила мимо дивана, слышу, она хрипит. Знаешь, Ларис, я её за руку взяла и понимаю, что она совсем ничего уже, наверное, не видит. Глаза открыты, мутные такие… мне всегда было страшно смотреть в её глаза. Она меня тоже держит за руку, а рука такая безжизненная и такая холодная, как будто в ней кровь уже остыла. Я, - Лерка вновь заплакала, – я как будто стеснялась её, а она для меня и жила всю жизнь. Зачем мы так часто ругались… теперь это всё такое бессмысленное. Понимаешь? Ничего, совсем ведь ничего нельзя вернуть: ни единой минутки уже ни вернуть… никогда ни вернуть.
- Лер, ну, не убивайся ты так.
- Я держу её руку, слушаю её бред и жду, когда она замолчит. Надоело мне её нытьё слушать за целый год. Понимаешь? Я же без умысла, Ларис. Я же не знала, что это её последние слова, - Лерка вытерла слёзы и шмыгнула носом. – Сколько раз я молчала, когда она звала меня… Она мне днём часто звонила, а я не отвечала, звонок сбрасывала. Однажды я видела, как она набирала. Ей же приходилось каждую цифру на телефоне высчитывать и набирать, а я …
- Лера, не вини себя. Ты ни в чём не виновата, - Лариса пыталась успокоить Лерку, которая уже опьянела и не обращала внимания на её слова и продолжала говорить.
- То воды просила, то ещё чего-нибудь, а я сижу тихо в своей комнате и молчу, чтобы она не услышала и не доставала меня, - Лерка почувствовала такую боль и обиду, что слёзы прыснули у неё из глаз. – Я в интернете читала, что слепые лучше слышат, чем обычные люди. Ну, что у них типа слух обостряется. Она, наверное, знала, что я прячусь от неё специально и просила меня подойти. Чувствовала и понимала, как я не хочу идти и специально молчу, а я … я… мне же не трудно было… почему же я… прости меня, бабушка, прости.
Лерка закрыла лицо руками и, сгорбившись, зарыдала. Лариса подсела к ней рядом и, обняв подругу, попыталась успокоить.
- Лерка, что с тобой!? Лера… Лерочка, миленькая моя, перестань, прошу тебя! Успокойся.
- А мать, каждый раз, когда напивалась орала на неё. Потом идет на кухню и говорит мне… - у Лерки перехватило дыхание и на мгновение она замолчала, - да когда же, говорит, она сдохнет.
Её неподвижный взгляд остановился на бутылке водки, а лицо вдруг изменилось до неузнаваемости.
- Лера, не повторяй эти слова. Ты что! Лера! Ни за что не говори так!
- И зло так говорила от всего сердца. Так даже не соврёшь, - Лерка не менялась в лице, оставаясь по-прежнему неподвижной. – Бабушка начинала что-то бормотать, молиться что ли, а мать орёт ей с кухни: «Кому! Кому ты там всё молишься-то? Дура набожная!» - Лерка замолчала и продолжила едва слышно, – Ёп твою мать, говорит, да ты такая никакому Богу не нужна!
- Ну-ка, поднимайся. Прошу тебя, Лерочка, поднимайся, - Лариса подхватила «размякшую» подругу под руки и с трудом поставила на ноги. – Пойдём, умоемся. Посмотри, на кого ты похожа.
Лариса, стараясь удерживать её от падения, довела её до туалета и, склонив над раковиной, умыла лицо холодной водой. Лерка несколько успокоилась и подняла голову, рассматривая в небольшом помутневшем зеркале своё опухшее, заплаканное лицо и покрасневшие глаза.
- Может, останешься у меня? – спросила Лариса, положив Лерке руку на плечо. – Что тебе дома одной делать в таком состоянии?
- Не знаю, - Лерка вытерла лицо полотенцем и натянуто улыбнулась. – Пойдём, покурим.
- Пошли, - согласилась Лариса и девушки вышли на балкон.
Подруги закурили, стоя молча и всматриваясь в темноту родного двора, который почти за несколько весенних дней растерял весь снег. Несколько слепых фонарей тускло освещали небольшую футбольную площадку, стол с лавками, где вечерами мужики играли в карты, старые качели, пугливо спрятавшиеся в потёмках и детскую песочницу с покосившимся «грибом». Лариса посмотрела на обнажённые чёрные деревья и их переломанные тени, коряво стелившиеся по земле.
- Лер, гляди, тени от деревьев как будто на людей похожи?
- Что? – спросила Лерка, «вернувшись» из своих мрачных размышлений.
- Я говорю, тени как люди. Вон, посмотри, возле того подъезда, - Лариса показала рукой в сторону козырька соседнего подъезда. – Похоже на старика сгорбившегося или вон ещё.
- Ага, вижу, - Лерка прищурилась. – Эти похожи на пьяных мужиков.
- Точно, - Лариса улыбнулась и пристально посмотрела на Лерку. – Ты как?
- Да успокоилась я, не волнуйся и не смотри на меня так. – Лерка жадно закурила и выпустила густую струю дыма, наблюдая за тем, как дым рассеивается и исчезает во тьме. – Спасибо тебе Ларис. Я бы одна дома точно с ума сошла. Страшно мне там.
- Перестань, мы же с тобой лучшие подруги, - Лариса сжала в своей руке ладонь Лерки. – Пройдёт несколько дней, похороните бабушку и всё будет нормально. И потом, Лер, она все-таки мучилась целый год. Может ей и жить то уже не хотелось.
- Жить не хотелось… – тихо повторила Лерка. – Разве может не хотеться жить?
- Не знаю, - Лариса шмыгнула носом, вспоминая Лидию Николаевну, – а помнишь, как мы с тобой выкрасились её перекисью и она нас вечером застукала?
- Помню. – Лерка улыбнулась. – Она же меня тогда в школу не пускала и хотела обратно в тёмный цвет перекрасить. Прикинь.
- А меня мать вообще чуть не прибила. Помнишь, как она нас встретила на улице в новом виде? Вот умора была. - Лариса замолчала.
- Да, - тихо сказала Лера и погрузилась в размышления о предстоящих похоронах. – Ларис, а ты когда-нибудь задумывалась над смертью.
- Не могу сказать. Нет, наверное. А чего ты вдруг меня об этом спрашиваешь?
- Я тебе никогда не рассказывала, но со мной однажды такая хрень случилась, что вспомнить страшно. – Щурясь, Лерка продолжала смотреть на двор, заполненный искалеченными тенями. - Мы однажды с бабушкой ездили к какой-то родне в деревню. Я даже не помню, сколько мне лет то было. Лет десять, что ли... - Лерка закурила новую сигарету и продолжила рассказ, почти не обращая внимания на Ларису. – Был там сосед дядя Лёва, который пил все выходные. Он там в деревне типа главного чудака был. С виду вроде ничего, нормальный мужик. Ему лет пятьдесят было, хотя так сразу и не скажешь. Я сначала внимания на него не обращала пока он не «надрался» в очередной раз и не разжёг костёр на своём дворе. Он пригласил нескольких соседей, но пришли только мы с бабушкой. Сделал этот Лёва шашлык, а потом запёк картошку и весь вечер гнал какую-то муть про космос. Бабушка ещё говорила, что Лёва совсем спился со своей астрономией. А мне он понравился. Он так натурально рассказывал про вселенную, планеты и всякую хрень, что я долго не могла заснуть под впечатлением от его историй. И вот в какой-то момент я вдруг задумалась о бесконечности и смерти. Знаешь, Ларис и повода вроде не было, а я никак отвязаться от этой мысли не могу. Не могу и всё. Страшно так стало, что хочется вырваться из этих размышлений, а они как будто не отпускают, как будто держат меня. Такая хрень в башку полезла …
- Какая? – Лариса внимательно слушала рассказ подруги.
- Ну, вроде как всё останется после тебя, а тебя уже не будет. Деревья останутся, твой дом, двор, наш сраный продуктовый магазин, а тебя уже не будет никогда, - Лерка на мгновение замолчала и повторила почти шёпотом, - никогда, никогда… Всё останется само по себе и тут родится какая-нибудь другая Лерка или Лариска, а я уже никогда вновь не появлюсь. Меня в тот момент охватил такой ужас, как будто смерть находилась где-то рядом. Мне показалось, что я почти её почувствовала.
- Как почувствовала? Ты чего? – удивилась Лариса.
- Я чувствовала какой-то холод, знаешь, как чьё-то холодное дыхание. Как будто в тот момент смерть была рядом. - Лерка устало улыбнулась. – В общем, я испугалась и как дура расплакалась. Бабушка проснулась и давай меня успокаивать, а я всё кричу, что не хочу умирать. Кричала так, что она перепугалась за меня и к себе прижимала. Бубнила какую-то очередную свою молитву, гладила по голове, крестила, а я реву от страха и остановиться не могу. Она тогда, затащила меня к себе в кровать и так крепко сжала, что я пошевелиться не мола и только слушала её причитания. Потом я успокоилась, а она всё продолжала говорить, что типа смерть совсем далеко и её не надо бояться, что мне ещё рано об этом думать, что впереди большая и светлая жизнь, - Лерка бросила окурок вниз, проводив взглядом исчезающий во тьме уголёк. – Ларис, а сегодня смерть пришла в наш дом по-настоящему и она, на самом деле, оказалась совсем не такой страшной, как я представляла себе её в детстве. Она просто забрала ещё одну душу и ушла…
- Лер, не начинай, прошу, - Лариса участливо посмотрела на Лерку.
- Ладно, Ларис, я пойду, - сдержав слёзы, ответила Лерка. – пора уже.
- Ты уверена? Может, всё-таки останешься?
- Нет. - Лерка посмотрела на окна своей квартиры. – Мать наверное уже пришла, сейчас будет мозги выносить со своим Коляном. Я пойду Ларис, спасибо тебе. До завтра!
Дверь в квартиру была не заперта. Лерка тихонько вошла, сняла куртку и подумала быстро проскользнуть в комнату, желая остаться незамеченной. Услышав возгласы изрядно выпившей матери на кухне, она остановилась и решила подслушать её разговор с Коляном.
- Слышал, да! – возмущалась мать. – Чурка долбанная. Живёт, сука, в моём городе и с меня ещё деньги снимает. Я ему что, рабыня что ли? Пропало у него, видите ли, бухло! Да мне похеру, чё у него пропало!
- Танюха, не шуми, - едва владея языком, сказал пьяный Коля.
- Чё не шуми! Значит, когда я его консервы протухшие и колбасу продаю этого он не замечает. Не знает, что его палёным бухлом народ травится? Всё он знает, сука, всё знает! А теперь мне предъявляет за бухло. Чурбан поганый!
- С водярой мы сами запалились. Давай подумаем, где бабки взять, - тихо сказал Колян.
- Не знаю я, где взять, - Татьяна села на табурет и заплакала, – мать похоронить не на что… через два дня похороны, а у меня только на гроб, да на стол и осталось.
- Сколько он хочет?
- Пятнадцать тысяч.
- Танюха, надо отдавать, - твёрдо ответил Колян. – На Карена управы не найти.
- Да я ему палатку спалю к чёртовой матери! - лицо Татьяны исказила неподдельная ненависть, а высказанная идея тотчас окрылила её. – Да! Дотла спалю! Я ему устрою жизнь! Он своё получит, тварь!
- Не гони! Совсем уже! - Колян ударил кулаком по столу. – Карен узнает - жизни не будет ни тебе, ни Лерке!
- Жизни! А что, по-твоему, у меня сейчас жизнь! Чем он меня напугать может, чем!? – Татьяна разозлилась не на шутку и Колян замолчал, позволив ей выговориться. – Да пусть приходит и всё отнимает, если найдёт что-нибудь! Вот чайник, ведро мусорное, диван ссаный после бабки. Пусть берет! Пусть всё забирает!
- Танюха… - Колян попытался вразумить подругу, – ты это… чё ваще что ль, охренела! Он тебя в расход пустит за такие дела.
- Спалю его суку!
- Танюха!
- Да, пошёл ты…
Лерка, услышав шаги, мгновенно прошмыгнула к себе в комнату и легла под одеяло прямо в одежде. Она думала, что если мать или Колян решат вдруг проверить её, то притворится спящей. Колян добрёл до туалета и через несколько минут вернулся в комнату. Было слышно, как он тяжело сел в кресло.
- Слышь Тань, а чё это у тебя за икона? – громко спросил Колян и взял икону со стола. – Увесистая…
- Материна. Я классе в десятом была, когда она у неё появилась. Примерно после смерти отца, - Татьяна пришла с кухни и безразлично взяла икону из рук Коляна. – А тебе зачем?
- Слушай, так это та что над диваном весела, - Колян посмотрел в сторону дивана. – А чё она на столе.
- Не знаю, - удивилась Татьяна, - может, Лерка снимала. Какая тебе разница?
- Да никакой, я тебя спросить хотел.
- Спрашивай.
- Мы с одним мужиком сидели, он тут у нас на районе пасётся, так он по этим вещам спец.
- По каким вещам? – непонимающе спросила Татьяна
- По всей этой рухляди, - Колян кивнул на икону. – Он такое барахло ремонтировал и потом впаривал.
- Что ты городишь, я не понимаю.
- Ну, типа он эту иконку подчипурит и скинет по своим связям. Процентик себе возьмёт, а остальное нам, - Колян улыбнулся. – И Карена палить не надо. Сколько она стоит?
- Откуда я знаю? – Татьяна разглядывала икону, держа ёе в руках. – Думаешь, за неё пятнадцать тысяч дадут?
- Может и дадут. Она тебе нужна?
- Да нет, - не задумываясь, ответила Татьяна, - у нас тут и верующих теперь не осталось …
- Тогда я завтра у него спрошу, - Колян снова взял икону и покрутил её в руках. – Чё то она заляпанная какая-то.
- Если меньше пятнашки, так я лучше матери в гроб её положу, - лицо Татьяны искривилось и она выхватила икону из рук сожителя.
- О, удумала? Кому она в гробу нужна то! – возмутился Колян. – У тебя бабка Тутанхамон что ли? Ну ты даёшь! Нахрена такое добро в гроб то пихать? Самим пригодится!
- Меньше пятнашки не отдам, понял? – твердила своё хмельная Татьяна. – Смотри, сразу видно, что древняя. Ей может сто лет есть? А может и двести. Я за так отдам.
- Танюха, мне-то она на кой ляд сдалась? Я же за тебя стараюсь, - Колян грубо обнял Татьяну. – Видишь, а ты скулила! Расплатимся и отвалит от тебя этот Карен.
- Отстать, чёрт! – засмеялась Татьяна и выронила икону на пол, пытаясь высвободиться из объятий.
- О, гляди, - Колян, поднял икону, присмотрелся к надписи и прочитал. – Николай Чудотворец. Спасибо тебе Николай, тёзка… Танюха, да нам её прямо Бог послал, - Татьяна и Николай громко засмеялись.
Рейтинг: +1
344 просмотра
Комментарии (2)
| Людмила Кузнецова # 20 мая 2014 в 20:32 0 | ||
|
| Сергей Дубовик # 20 мая 2014 в 21:03 0 | ||
|
