Чуйский тракт Глава 3

14 марта 2014 - Виктор Кочетков

Утром, хорошо отдохнувший, выспавшийся, он помогал грузить тяжеленные фляги с алтайским медом. Заполнив кузов полностью, сели подкрепиться перед дальней дорогой.
Появился прилично одетый экспедитор Ашот. Все бумаги-накладные на груз были у него.
Через полчаса двинулись в путь. Армянин оказался очень приятным и общительным человеком, опытным и бывалым. Говорил совершенно без акцента, весело скаля белые зубы. Ничем особо не примечательное лицо кавказской национальности несколько портил крупный орлиный нос, горделиво выступающий вперед в форме плоского клюва. Но это даже как-то шло к внешности Ашота, придавая ему солидного достоинства. Неопределенного возраста, женатый и имеющий кучу ребятишек, он, тем не менее, очень любил женщин. Особенно ему нравились пышные дамы среднего возраста.
С упоением рассказывал Геннадию о их несомненном преимуществе перед худосочными моделями. Молодые девушки и манекенщицы его совершенно не интересовали, так как не подходили к его стандартам красоты. Ашот утверждал, что он человек старой школы, и с раннего детства воспитывался на полотнах Рембрандта и Рубенса, уверяя, что в те времена понимали толк в женщинах. А современная индустриализация совершенно погубила вкус у мужчин, навязав обществу американскую Барби и бледную худобу французских шансоньеток.
Естественную женскую красоту теперь могут понимать только такие эстеты как он. Настоящие ценители Ренессанса.
Мировые же тенденции все более склоняются к странному стилю унисекс, и если так пойдет и далее, то скоро в одежде невозможно будет отличить мужика от бабы. В чем здесь суть и почему все женщины хотят быть худыми, он искренне не понимал и очень интересовался мнением Геннадия.
Тот вспоминал, что жена Зинаида несколько раз пыталась освоить чудодейственную диету, но не выдерживала, и вновь набирала вес. Зачем она изнуряла себя и почему так расстраивалась, глядя в зеркало, было ему непонятно. Ведь он все равно любил ее.
Все же один раз, она очень сильно похудела. Гене казалось, будто он спит с другой женщиной. Чувства были необычные, волнующие… Но супруга поправилась опять, и Геннадий быстро забыл о странных, но приятных ощущениях новизны. Он особо не разбирался в красоте женского тела, привык к жене как-то. Хотя сильно толстых не любил.
Но Ашот быстро доказал ему обратное, сославшись на эстетический опыт средневековых живописцев, оставивших нам восхитительные образы телесной красоты и чудесные формы, в изобилии отпущенные природой обнаженным натурщицам. Сколько грации, женственности, соблазнительной силы, хранят в себе переполненные чувственностью прекрасные тела. Сколько необузданной страсти таится в крутых изгибах, сколько таинственности скрывается в плавных линиях бедер, какую бездну наслаждений дарит изящная выпуклость мягкого молочно-белого живота…
Экспедитор говорил чрезвычайно убедительно. Было видно, что он безупречно разбирается в этой теме.
Геннадий слушал его очень внимательно. Перед глазами стояла голая Зинаида. Он шумно вздохнул, беспокойно заерзав по сиденью. Захотелось быстрее приехать домой…
Ашот долго еще перечислял достоинства, закатывая глаза и цокая языком. Потом, по секрету рассказал, что у него есть потрясающая любовница, и он едет к ней не без подарка. Показал запечатанную коробку дорогих французских духов «Clandestine Guy Laroche».
Геннадий искренне зауважал этого культурного, начитанного человека, настоящего ценителя.
- Хороший мужик, – размышлял Гена, в свою очередь, рассказывая о своей жизни, семье, дочери и ее женихе Блэке.
Ашот слышал о нем и одобрял выбор Катерины. Говорил, что сам мечтает уехать в Америку, в Лос-Анджелес, к своему двоюродному дяде Гургену, имеющему неплохой бизнес по переработке металлического лома.
Несколько раз их останавливали автоинспекторы. Но все документы были в порядке и никаких проблем не возникало.
Время быстро шло. За дружеской беседой незаметно доехали до Новосибирска. В наступающем сумраке попетляли немного по узким улицам, и остановились перед закрытыми железными воротами Хилокского рынка.
Пронырливый, все знающий Ашот, ушел разговаривать с охраной. Через пятнадцать минут, уладив все формальности, заехали на территорию. Большое пространство было плотными рядами заставлено огромными фурами с фруктами и овощами. Электрический свет освещал чисто вымытый асфальт. Людей не было, лишь редкие фигурки сновали вдалеке. Рынок закрывался в пять часов. Всех торговцев выгоняли. Мыли, убирали территорию, и охрана следила, чтобы никто не болтался без дела. Водители фур спали в кабинах и без нужды не высовывали носа. Порядки были строгими.
С раннего утра продавцы подтягивались к своим машинам и, разложив товар, ждали покупателей. Торговали большим и малым оптом. Открывался рынок в восемь часов, и весь город съезжался сюда закупать фрукты партиями. Развозили по точкам и ларькам, перепродавая втридорога.

Геннадий поставил машину между двумя «Камазами» с узбекскими номерами. Накрыли фляги брезентом, завязали по бортам бечевкой. Ашот подсказал сходить поужинать в чайхану, находящуюся здесь же на территории. И ложиться спать до утра, не обращая ни на что внимания. Ни с кем не разговаривать и не спорить. Охране он заплатил дополнительно и, обходя ночью дозором, они уделят особое внимание безопасности груза. Хотя это и лишнее и никогда ничего не случалось, но на всякий случай Ашот всегда подстраховывается.
Крепко пожав Геннадию руку, он быстрым шагом полетел к своей зазнобе, обещая к семи утра вернуться на рынок.
Стрелки часов показывали девять вечера. Прежде чем завалиться спать, Геннадий решил поужинать, чувствуя, что без горячей пищи крепко уснуть не удастся.
Чайхана напоминала небольшую столовую, вполне уютную и приветливую. Народу было много, но несколько столиков все же, оставались свободными. Цены оказались вполне приемлемы, и Гена заказал себе двойную порцию плова и чай с лимоном.
Остро пахло жареным луком и подгоревшей бараниной. Запахи были разбавлены терпкими ароматами неведомых восточных приправ, слегка кружили голову и усиливали аппетит. Над гомоном голосов из всевозможных наречий, негромкими волнами услаждала слух загадочная персидская музыка, расслабляя сознание и настраивая на романтические мысли. Рисовались бредущие по иссушенной палящим зноем пустыне, вереницы тяжело нагруженных верблюдов, находящихся в пути много дней и мечтающих быстрее добраться до густых зарослей колючего саксаула, призрачным миражом мелькающих далеко впереди…
Принесли плов, прервав задумчивое настроение. Геннадий начал есть, рассматривая окружающих. Все это были водители из стоявших на рынке фур. Разных национальностей и вероисповеданий, они громко разговаривали между собой, гудя, будто потревоженный пчелиный улей и звеня вилками.
Пить спиртное и курить строго запрещалось, поэтому пьяных и буйных не было. За порядком следили два дюжих охранника в синем камуфляже, строго поглядывая на жующую публику.
Вот за соседним столом громко загалдели шофера-узбеки, энергично жестикулируя и пытаясь что-то доказать друг другу. Тотчас возле спорщиков оказался недовольный детина. Что есть силы, шарахнул резиновой дубиной по столу, расплескав пенящийся в пиалах кумыс. Узбеки с извинениями подняли руки, показывая всем своим видом, что больше этого не повториться. Остальные также сбавили тон, и стало заметно тише. Охранник вернулся на свое место, внимательно следя за обстановкой.
За некоторыми столиками играли в нарды, кое-где, в темных углах бросали кости. Казалось, все чего-то ждали.
Многие жили здесь неделями, пока разойдется товар, и конечно дичали от скуки, опасаясь выходить в город, где подкарауливали милиция и хулиганы, нередко грабившие иноземцев. На территории же их никто не трогал. Охрана, после закрытия никого не впускала, жестко пресекая попытки посторонних проникнуть на рынок. Всю ночь патрулировали, оберегая сон и спокойствие гостей. Внутренние конфликты безжалостно подавляли, забирая документы и выписывая огромные штрафы. Спорить и доказывать что-либо, было себе дороже.
Поэтому приезжие вели себя смирно, с почтением взирая на защитников и платя немалые деньги за охрану. Но затраты с лихвой окупались, и фургоны со всех близлежащих стран реками стекались сюда, обеспечивая фруктами всю Западную Сибирь. В сезон набиралось до шестисот фур, многие с прицепами. Машины приезжали и уезжали день и ночь, спеша успеть несколько раз обернуться до холодов.
Гена быстро расправился с душистым вкусным пловом. Рассчитался, но почему-то не уходил, взяв себе еще чаю. Сидел, прихлебывая, наблюдая как загорелые дочерна таджики, режутся в нарды с широколицыми казахами. Играли на деньги, и видимо, казахи крупно проигрывали, сверкая на соперников злыми узкими глазами и сжимая кулаки, с опаской оглядываясь на следивших за ними бойцов охраны. Те пригрозили им резиновой дубинкой и казахи удрученно затихли.
Слева, сдвинув столики, сидели мирной кучкой семеро азербайджанцев. Развлекали себя тем, что завязав двоим товарищам глаза черными тряпками, на спор, выясняли, кто быстрее, держа руки за спиной, выпьет полную большую пиалу зеленого тархуна, и при этом не прольет ни капли. Смельчаки пытались, вцепившись в края зубами, быстро опрокинуть в себя зеленоватый газированный напиток. Но непослушные пиалы вырывались, и с грохотом падали на стол, обливая соревнующихся. Азербайджанцы тихо смеялись и вели себя очень дружелюбно.

Вдруг, тихая расслабляющая музыка сменилась пронзительным воем духовых инструментов и неудержимого барабанного боя. Звук все нарастал, переходя в оглушительную какофонию и, резко оборвавшись, превратился в громкую ритмичную ближневосточную мелодию.
Свет в зале погас, осталось лишь неяркое дежурное освещение, заливая чайхану красным сумеречным туманом. Вокруг все свистело, кричало, хлопало в ладоши…
Будто бы из багрового небытия, возникла извивающаяся босоногая танцовщица, одетая в прозрачные шаровары с боковыми разрезами и ничего не скрывающем легком бюстгальтере с серебристыми блестками. На покрытом короткой чадрой лице, светились лишь жгучие черные глаза и длинные ресницы, густо покрытые тушью. Голову одалиски, увенчивала сверкающая диадема с большим павлиньим пером.
Зрелище оказалось незабываемым. Невозможно было отвести взгляд от завораживающе покачивающихся под музыку полных белых бедер. Девушка исполняла древнейший танец, выделывая чрезвычайно соблазнительные пируэты. Крутилась между столами, касаясь иногда, разгорячено протянутых волосатых лап, и тут же отбегая, плыла, не останавливаясь ни на мгновение. Все ее тело жило только страстью, тонкие руки с множеством звенящих браслетов, описывали замысловатые траектории, подчеркивая томление распустившегося чувственным желанием естества.
Но главное внимание привлекал ровный, слегка выпуклый живот, сладострастными горячими волнами призывающий, забыв все на свете, сумасшедшими желаниями окунуться в бездну неизъяснимого вожделения. Тонкая талия и крутой изгиб широких бедер, лишь усиливали загадочную притягательность плавных линий, уходящих вниз легкими штрихами.
Высокая грудь красавицы томно покачивалась, послушная движению гибкого тела.
Геннадий смотрел во все глаза на эту удивительную прелестницу. Ничего подобного он никогда не видел и совершенно потерял дар речи.
Танцовщица, схватив широкий поднос, неукротимой тенью металась меж шумных столиков. Каждый мужчина считал своим долгом положить туда несколько крупных купюр. Скоро на подносе высилась огромная гора бумажных денег.
Гена без сожаления отдал последние сто тысяч, даже не подумав о завтрашнем дне. Девушка сверкнула ему горящими глазами и упорхнула, оставив легкий запах духов и томительного женского очарования.
Музыка стихла, зажегся свет, и разношерстная публика, стараясь не встречаться взглядами, пошатываясь, потянулась на выход, остужая кипящие головы.
- Жаль Ашот не видел, – Гена шел к своей машине, переполненный эмоциями. – Скорее бы уже домой, к Зинаиде, - размышлял он, устраиваясь на ночлег в тесной кабине…

Утром появился взъерошенный осунувшийся Ашот. Осведомившись, все ли в порядке, поделился с Геной впечатлениями о сказочной ночи, полной самых невероятных любовных подвигов и сладостных утех. Несмотря на усталость, армянин был совершенно неутомим и показал себя настоящим Дон Жуаном, оставив даму на самой вершине ночного блаженства. Геннадий в свою очередь, поведал о восточной танцовщице, и Ашот тут же дал слово в следующий раз непременно посмотреть этот зажигательный экзотический танец.
Рынок быстро наполнялся людьми. Вовсю кипела торговля. Товар ящиками, корзинами, мешками, перегружали из одних машин в другие.
Всевозможные незаконные мигранты торопливо перебрасывали груз, непосильным трудом зарабатывая себе на пропитание, и отправляя основную часть денег на родину, многочисленным семьям и родственникам. Некоторые счастливцы умудрялись зацепиться в городе и открывали свои уличные точки и ларьки, платя немалую дань и нанимая в рабство своих менее удачливых соотечественников.
Медом никто не интересовался и Геннадий начал беспокоиться. Но Ашот держался спокойно, часто крутя головой и высматривая кого-то в толпе оптовых покупателей. Наконец, из подъехавшего черного «Мерседеса» его поманил к себе какой-то человек. Экспедитор сел в машину, и автомобиль медленно тронулся, скрывшись за рядами фур.
Гена встревожился, не зная, что делать дальше.
Минут через сорок появился Ашот, вылезая из кабины огромного «Caterpillarа».
Подогнали Генин Зил вплотную к фургону, и целый час вдвоем перетаскивали неподъемные фляги в самый конец длиннющего кузова.
Водитель-дальнобойщик дважды пересчитал груз. Подписал накладные и уехал.
Геннадий с Ашотом тронулись на выезд с рынка, довольные быстрым исходом. Подъехав к дому любовницы, Ашот выдал зарплату – три миллиона рублей. Сердечно простились, и армянин, оставив свой телефон в Горно-Алтайске и предложив звонить ему в любое время суток, вприпрыжку побежал к своей несравненной пассии.
Геннадий, радостно развернувшись, скорым ходом помчался домой.
Вечером Зинаида, спрятав все деньги в шкаф, ласково позвала его в постель. Гена, вспоминая лекции о голландской живописи и яркие живые картины вчерашнего танца в чайхане, поспешно прыгнул в горячее супружеское ложе, напугав жену излишней импульсивностью.

В столице продолжались перестрелки между защитниками Белого дома и правительственными войсками. Противостояние грозило перерасти в гражданскую войну. Танки окружили Белый дом и били прямой наводкой по верхним этажам.
Депутаты, не выдержав осады, скоро сдались на милость победителей.
Из-за этой катавасии посольство Бурунди не имело почтового сообщения, работала лишь радиосвязь. Наконец боевые действия закончились, и письмо Блэка было отправлено из Москвы.
Молодые строили радужные планы, редко расставаясь друг с другом. Через полмесяца Блэк снова обратился к будущему тестю. Геннадий встретился с пожилым человеком, получил проездные, и следующим утром выехал знакомым маршрутом. Однако, дорога как-то сразу не задалась. Под Барнаулом Зил встал. Полностью сломался бензонасос, давно уже работавший с перебоями. Гене все было жалко денег на новый, и вот результат. Он закрыл машину и, поймав попутку, добрался до ближайшей деревни.
В МТС хитрые селяне содрали с него двойную цену за бывший в употреблении, но рабочий агрегат. Зато сами доставили Гену до грузовика и помогли быстро установить запчасть. Поблагодарив механиков, он спешно погнал, пытаясь наверстать потерянное время.
Через несколько часов октябрьский день закончился. Быстро стемнело, на низкое звездное небо выкатилась полная луна, освещая бледно-желтым светом теряющуюся впереди дорогу. Редкие машины с огромной скоростью проносились навстречу, ослепляя неоновым светом фар.
В связи с почти полным отсутствием экономической активности в стране, движение по автомобильным дорогам потеряло прежнюю интенсивность. Заводы, фабрики, предприятия, стояли разоренные, обанкротившиеся, никому не нужные. Народ остался без работы и слонялся без дела, пытаясь лишь прокормиться. Пенсии, пособия, давно уже задерживали, нисколько не заботясь, что десятки миллионов людей обречены прозябать.
Кое-какие учреждения еще работали, но зарплаты не выплачивали по полгода и более. Люди устраивали забастовки, митинги, перекрывали, ложась на рельсы, железнодорожные пути. Резко увеличилось количество самоубийств. Кое-кто пытался заниматься мелким бизнесом, обманывая конкурентов и кидая партнеров, выплачивая рэкетирам огромную дань. Каждую неделю кого-нибудь убивали, взрывали машины, забивали стрелки… Стреляли как ненормальные, борясь за сферы влияния.
На стихийных уличных базарах обирали людей наперсточники и устроители всевозможных лотерей. Появилось много девушек легкого поведения и молодых людей, занимающихся сутенерством. Открывались ночные клубы и казино, павильоны с игровыми автоматами. Народ пил без просыпу, травясь дешевым зельем. Вовсю расцветала наркомания.
Параллельно со всем этим, шли всевозможные выборные кампании в разнообразные законодательные собрания. От безысходности люди интересовались политикой, пытаясь своими голосами повлиять на будущее страны.
Вот и сейчас на радиоволнах, легкая музыка прерывалась рекламой каких-то кандидатов в депутаты. Особенно запомнился Геннадию один кандидат, рассказавший о тяжелом положении детских домов и неизлечимо больных детей-инвалидов, оставшихся по вине государства на произвол судьбы.
Поделился, как он, с соратниками, организовав благотворительный фонд «Благодея», по мере сил помогает обездоленным. Несколько детей уже отправлены на лечение в Австрию, а многим, за счет фонда, организована квалифицированная медицинская помощь и обеспечены десятки койко-мест в областной больнице.
Во многие детские дома-интернаты волонтеры-добровольцы развозят продукты, обеспечивая сирот свежими фруктами и овощами. В основном фонд существует за счет пожертвований граждан и некоторых известных в городе фирм. В конце звучал призыв помочь тем, кто слабее и несчастнее нас, уделить часть своего внимания и средств обделенным детям. Призывом к состраданию и милосердию, этот замечательный человек закончил свой монолог. Дальше шли реквизиты фонда и контактный телефон.
Геннадий ощутил щемящую жалость к брошенным больным сиротам. В душе что-то засвербило, на глаза навернулись слезы.
- Что же это творится-то? – думал он. – Ведь гибнут детишки! Что за страна у нас… Он записал телефон и решил с заработка, хоть сколько-нибудь денег перевести в «Благодею».

Пустынная дорога бесконечной лентой стелилась под колеса. Свет фар длинными прямыми лучами резал холодный ночной воздух. Звезды мерцали над землей, далекие, недоступные, таинственные. Созвездия складывались в разнообразные причудливые фигуры; видимые иногда росчерки светящихся траекторий скользивших в косом направлении астероидов, с шипением сгорали в верхних слоях атмосферы.
Гена с самого детства любил наблюдать за ночным небом. Интересовался астрономией и очень удивлялся влиянию планет на судьбы людей.
В зеркало заднего вида показались два приближающихся огонька. Зил резво обошла легковая машина с темными тонированными стеклами, стремительно скрывшись за поворотом. Через десять минут, Гена увидел стоящую поперек дороги иномарку с включенными габаритами. Объехать ее не было никакой возможности, и он понял, что ждут его.

Регистрационный номер №0200780

от 14 марта 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0200780 выдан для произведения: Утром, хорошо отдохнувший, выспавшийся, он помогал грузить тяжеленные фляги с алтайским медом. Заполнив кузов полностью, сели подкрепиться перед дальней дорогой.
Появился прилично одетый экспедитор Ашот. Все бумаги-накладные на груз были у него.
Через полчаса двинулись в путь. Армянин оказался очень приятным и общительным человеком, опытным и бывалым. Говорил совершенно без акцента, весело скаля белые зубы. Ничем особо не примечательное лицо кавказской национальности несколько портил крупный орлиный нос, горделиво выступающий вперед в форме плоского клюва. Но это даже как-то шло к внешности Ашота, придавая ему солидного достоинства. Неопределенного возраста, женатый и имеющий кучу ребятишек, он, тем не менее, очень любил женщин. Особенно ему нравились пышные дамы среднего возраста.
С упоением рассказывал Геннадию о их несомненном преимуществе перед худосочными моделями. Молодые девушки и манекенщицы его совершенно не интересовали, так как не подходили к его стандартам красоты. Ашот утверждал, что он человек старой школы, и с раннего детства воспитывался на полотнах Рембрандта и Рубенса, уверяя, что в те времена понимали толк в женщинах. А современная индустриализация совершенно погубила вкус у мужчин, навязав обществу американскую Барби и бледную худобу французских шансоньеток.
Естественную женскую красоту теперь могут понимать только такие эстеты как он. Настоящие ценители Ренессанса.
Мировые же тенденции все более склоняются к странному стилю унисекс, и если так пойдет и далее, то скоро в одежде невозможно будет отличить мужика от бабы. В чем здесь суть и почему все женщины хотят быть худыми, он искренне не понимал и очень интересовался мнением Геннадия.
Тот вспоминал, что жена Зинаида несколько раз пыталась освоить чудодейственную диету, но не выдерживала, и вновь набирала вес. Зачем она изнуряла себя и почему так расстраивалась, глядя в зеркало, было ему непонятно. Ведь он все равно любил ее.
Все же один раз, она очень сильно похудела. Гене казалось, будто он спит с другой женщиной. Чувства были необычные, волнующие… Но супруга поправилась опять, и Геннадий быстро забыл о странных, но приятных ощущениях новизны. Он особо не разбирался в красоте женского тела, привык к жене как-то. Хотя сильно толстых не любил.
Но Ашот быстро доказал ему обратное, сославшись на эстетический опыт средневековых живописцев, оставивших нам восхитительные образы телесной красоты и чудесные формы, в изобилии отпущенные природой обнаженным натурщицам. Сколько грации, женственности, соблазнительной силы, хранят в себе переполненные чувственностью прекрасные тела. Сколько необузданной страсти таится в крутых изгибах, сколько таинственности скрывается в плавных линиях бедер, какую бездну наслаждений дарит изящная выпуклость мягкого молочно-белого живота…
Экспедитор говорил чрезвычайно убедительно. Было видно, что он безупречно разбирается в этой теме.
Геннадий слушал его очень внимательно. Перед глазами стояла голая Зинаида. Он шумно вздохнул, беспокойно заерзав по сиденью. Захотелось быстрее приехать домой…
Ашот долго еще перечислял достоинства, закатывая глаза и цокая языком. Потом, по секрету рассказал, что у него есть потрясающая любовница, и он едет к ней не без подарка. Показал запечатанную коробку дорогих французских духов «Clandestine Guy Laroche».
Геннадий искренне зауважал этого культурного, начитанного человека, настоящего ценителя.
- Хороший мужик, – размышлял Гена, в свою очередь, рассказывая о своей жизни, семье, дочери и ее женихе Блэке.
Ашот слышал о нем и одобрял выбор Катерины. Говорил, что сам мечтает уехать в Америку, в Лос-Анджелес, к своему двоюродному дяде Гургену, имеющему неплохой бизнес по переработке металлического лома.
Несколько раз их останавливали автоинспекторы. Но все документы были в порядке и никаких проблем не возникало.
Время быстро шло. За дружеской беседой незаметно доехали до Новосибирска. В наступающем сумраке попетляли немного по узким улицам, и остановились перед закрытыми железными воротами Хилокского рынка.
Пронырливый, все знающий Ашот, ушел разговаривать с охраной. Через пятнадцать минут, уладив все формальности, заехали на территорию. Большое пространство было плотными рядами заставлено огромными фурами с фруктами и овощами. Электрический свет освещал чисто вымытый асфальт. Людей не было, лишь редкие фигурки сновали вдалеке. Рынок закрывался в пять часов. Всех торговцев выгоняли. Мыли, убирали территорию, и охрана следила, чтобы никто не болтался без дела. Водители фур спали в кабинах и без нужды не высовывали носа. Порядки были строгими.
С раннего утра продавцы подтягивались к своим машинам и, разложив товар, ждали покупателей. Торговали большим и малым оптом. Открывался рынок в восемь часов, и весь город съезжался сюда закупать фрукты партиями. Развозили по точкам и ларькам, перепродавая втридорога.

Геннадий поставил машину между двумя «Камазами» с узбекскими номерами. Накрыли фляги брезентом, завязали по бортам бечевкой. Ашот подсказал сходить поужинать в чайхану, находящуюся здесь же на территории. И ложиться спать до утра, не обращая ни на что внимания. Ни с кем не разговаривать и не спорить. Охране он заплатил дополнительно и, обходя ночью дозором, они уделят особое внимание безопасности груза. Хотя это и лишнее и никогда ничего не случалось, но на всякий случай Ашот всегда подстраховывается.
Крепко пожав Геннадию руку, он быстрым шагом полетел к своей зазнобе, обещая к семи утра вернуться на рынок.
Стрелки часов показывали девять вечера. Прежде чем завалиться спать, Геннадий решил поужинать, чувствуя, что без горячей пищи крепко уснуть не удастся.
Чайхана напоминала небольшую столовую, вполне уютную и приветливую. Народу было много, но несколько столиков все же, оставались свободными. Цены оказались вполне приемлемы, и Гена заказал себе двойную порцию плова и чай с лимоном.
Остро пахло жареным луком и подгоревшей бараниной. Запахи были разбавлены терпкими ароматами неведомых восточных приправ, слегка кружили голову и усиливали аппетит. Над гомоном голосов из всевозможных наречий, негромкими волнами услаждала слух загадочная персидская музыка, расслабляя сознание и настраивая на романтические мысли. Рисовались бредущие по иссушенной палящим зноем пустыне, вереницы тяжело нагруженных верблюдов, находящихся в пути много дней и мечтающих быстрее добраться до густых зарослей колючего саксаула, призрачным миражом мелькающих далеко впереди…
Принесли плов, прервав задумчивое настроение. Геннадий начал есть, рассматривая окружающих. Все это были водители из стоявших на рынке фур. Разных национальностей и вероисповеданий, они громко разговаривали между собой, гудя, будто потревоженный пчелиный улей и звеня вилками.
Пить спиртное и курить строго запрещалось, поэтому пьяных и буйных не было. За порядком следили два дюжих охранника в синем камуфляже, строго поглядывая на жующую публику.
Вот за соседним столом громко загалдели шофера-узбеки, энергично жестикулируя и пытаясь что-то доказать друг другу. Тотчас возле спорщиков оказался недовольный детина. Что есть силы, шарахнул резиновой дубиной по столу, расплескав пенящийся в пиалах кумыс. Узбеки с извинениями подняли руки, показывая всем своим видом, что больше этого не повториться. Остальные также сбавили тон, и стало заметно тише. Охранник вернулся на свое место, внимательно следя за обстановкой.
За некоторыми столиками играли в нарды, кое-где, в темных углах бросали кости. Казалось, все чего-то ждали.
Многие жили здесь неделями, пока разойдется товар, и конечно дичали от скуки, опасаясь выходить в город, где подкарауливали милиция и хулиганы, нередко грабившие иноземцев. На территории же их никто не трогал. Охрана, после закрытия никого не впускала, жестко пресекая попытки посторонних проникнуть на рынок. Всю ночь патрулировали, оберегая сон и спокойствие гостей. Внутренние конфликты безжалостно подавляли, забирая документы и выписывая огромные штрафы. Спорить и доказывать что-либо, было себе дороже.
Поэтому приезжие вели себя смирно, с почтением взирая на защитников и платя немалые деньги за охрану. Но затраты с лихвой окупались, и фургоны со всех близлежащих стран реками стекались сюда, обеспечивая фруктами всю Западную Сибирь. В сезон набиралось до шестисот фур, многие с прицепами. Машины приезжали и уезжали день и ночь, спеша успеть несколько раз обернуться до холодов.
Гена быстро расправился с душистым вкусным пловом. Рассчитался, но почему-то не уходил, взяв себе еще чаю. Сидел, прихлебывая, наблюдая как загорелые дочерна таджики, режутся в нарды с широколицыми казахами. Играли на деньги, и видимо, казахи крупно проигрывали, сверкая на соперников злыми узкими глазами и сжимая кулаки, с опаской оглядываясь на следивших за ними бойцов охраны. Те пригрозили им резиновой дубинкой и казахи удрученно затихли.
Слева, сдвинув столики, сидели мирной кучкой семеро азербайджанцев. Развлекали себя тем, что завязав двоим товарищам глаза черными тряпками, на спор, выясняли, кто быстрее, держа руки за спиной, выпьет полную большую пиалу зеленого тархуна, и при этом не прольет ни капли. Смельчаки пытались, вцепившись в края зубами, быстро опрокинуть в себя зеленоватый газированный напиток. Но непослушные пиалы вырывались, и с грохотом падали на стол, обливая соревнующихся. Азербайджанцы тихо смеялись и вели себя очень дружелюбно.

Вдруг, тихая расслабляющая музыка сменилась пронзительным воем духовых инструментов и неудержимого барабанного боя. Звук все нарастал, переходя в оглушительную какофонию и, резко оборвавшись, превратился в громкую ритмичную ближневосточную мелодию.
Свет в зале погас, осталось лишь неяркое дежурное освещение, заливая чайхану красным сумеречным туманом. Вокруг все свистело, кричало, хлопало в ладоши…
Будто бы из багрового небытия, возникла извивающаяся босоногая танцовщица, одетая в прозрачные шаровары с боковыми разрезами и ничего не скрывающем легком бюстгальтере с серебристыми блестками. На покрытом короткой чадрой лице, светились лишь жгучие черные глаза и длинные ресницы, густо покрытые тушью. Голову одалиски, увенчивала сверкающая диадема с большим павлиньим пером.
Зрелище оказалось незабываемым. Невозможно было отвести взгляд от завораживающе покачивающихся под музыку полных белых бедер. Девушка исполняла древнейший танец, выделывая чрезвычайно соблазнительные пируэты. Крутилась между столами, касаясь иногда, разгорячено протянутых волосатых лап, и тут же отбегая, плыла, не останавливаясь ни на мгновение. Все ее тело жило только страстью, тонкие руки с множеством звенящих браслетов, описывали замысловатые траектории, подчеркивая томление распустившегося чувственным желанием естества.
Но главное внимание привлекал ровный, слегка выпуклый живот, сладострастными горячими волнами призывающий, забыв все на свете, сумасшедшими желаниями окунуться в бездну неизъяснимого вожделения. Тонкая талия и крутой изгиб широких бедер, лишь усиливали загадочную притягательность плавных линий, уходящих вниз легкими штрихами.
Высокая грудь красавицы томно покачивалась, послушная движению гибкого тела.
Геннадий смотрел во все глаза на эту удивительную прелестницу. Ничего подобного он никогда не видел и совершенно потерял дар речи.
Танцовщица, схватив широкий поднос, неукротимой тенью металась меж шумных столиков. Каждый мужчина считал своим долгом положить туда несколько крупных купюр. Скоро на подносе высилась огромная гора бумажных денег.
Гена без сожаления отдал последние сто тысяч, даже не подумав о завтрашнем дне. Девушка сверкнула ему горящими глазами и упорхнула, оставив легкий запах духов и томительного женского очарования.
Музыка стихла, зажегся свет, и разношерстная публика, стараясь не встречаться взглядами, пошатываясь, потянулась на выход, остужая кипящие головы.
- Жаль Ашот не видел, – Гена шел к своей машине, переполненный эмоциями. – Скорее бы уже домой, к Зинаиде, - размышлял он, устраиваясь на ночлег в тесной кабине…

Утром появился взъерошенный осунувшийся Ашот. Осведомившись, все ли в порядке, поделился с Геной впечатлениями о сказочной ночи, полной самых невероятных любовных подвигов и сладостных утех. Несмотря на усталость, армянин был совершенно неутомим и показал себя настоящим Дон Жуаном, оставив даму на самой вершине ночного блаженства. Геннадий в свою очередь, поведал о восточной танцовщице, и Ашот тут же дал слово в следующий раз непременно посмотреть этот зажигательный экзотический танец.
Рынок быстро наполнялся людьми. Вовсю кипела торговля. Товар ящиками, корзинами, мешками, перегружали из одних машин в другие.
Всевозможные незаконные мигранты торопливо перебрасывали груз, непосильным трудом зарабатывая себе на пропитание, и отправляя основную часть денег на родину, многочисленным семьям и родственникам. Некоторые счастливцы умудрялись зацепиться в городе и открывали свои уличные точки и ларьки, платя немалую дань и нанимая в рабство своих менее удачливых соотечественников.
Медом никто не интересовался и Геннадий начал беспокоиться. Но Ашот держался спокойно, часто крутя головой и высматривая кого-то в толпе оптовых покупателей. Наконец, из подъехавшего черного «Мерседеса» его поманил к себе какой-то человек. Экспедитор сел в машину, и автомобиль медленно тронулся, скрывшись за рядами фур.
Гена встревожился, не зная, что делать дальше.
Минут через сорок появился Ашот, вылезая из кабины огромного «Caterpillarа».
Подогнали Генин Зил вплотную к фургону, и целый час вдвоем перетаскивали неподъемные фляги в самый конец длиннющего кузова.
Водитель-дальнобойщик дважды пересчитал груз. Подписал накладные и уехал.
Геннадий с Ашотом тронулись на выезд с рынка, довольные быстрым исходом. Подъехав к дому любовницы, Ашот выдал зарплату – три миллиона рублей. Сердечно простились, и армянин, оставив свой телефон в Горно-Алтайске и предложив звонить ему в любое время суток, вприпрыжку побежал к своей несравненной пассии.
Геннадий, радостно развернувшись, скорым ходом помчался домой.
Вечером Зинаида, спрятав все деньги в шкаф, ласково позвала его в постель. Гена, вспоминая лекции о голландской живописи и яркие живые картины вчерашнего танца в чайхане, поспешно прыгнул в горячее супружеское ложе, напугав жену излишней импульсивностью.

В столице продолжались перестрелки между защитниками Белого дома и правительственными войсками. Противостояние грозило перерасти в гражданскую войну. Танки окружили Белый дом и били прямой наводкой по верхним этажам.
Депутаты, не выдержав осады, скоро сдались на милость победителей.
Из-за этой катавасии посольство Бурунди не имело почтового сообщения, работала лишь радиосвязь. Наконец боевые действия закончились, и письмо Блэка было отправлено из Москвы.
Молодые строили радужные планы, редко расставаясь друг с другом. Через полмесяца Блэк снова обратился к будущему тестю. Геннадий встретился с пожилым человеком, получил проездные, и следующим утром выехал знакомым маршрутом. Однако, дорога как-то сразу не задалась. Под Барнаулом Зил встал. Полностью сломался бензонасос, давно уже работавший с перебоями. Гене все было жалко денег на новый, и вот результат. Он закрыл машину и, поймав попутку, добрался до ближайшей деревни.
В МТС хитрые селяне содрали с него двойную цену за бывший в употреблении, но рабочий агрегат. Зато сами доставили Гену до грузовика и помогли быстро установить запчасть. Поблагодарив механиков, он спешно погнал, пытаясь наверстать потерянное время.
Через несколько часов октябрьский день закончился. Быстро стемнело, на низкое звездное небо выкатилась полная луна, освещая бледно-желтым светом теряющуюся впереди дорогу. Редкие машины с огромной скоростью проносились навстречу, ослепляя неоновым светом фар.
В связи с почти полным отсутствием экономической активности в стране, движение по автомобильным дорогам потеряло прежнюю интенсивность. Заводы, фабрики, предприятия, стояли разоренные, обанкротившиеся, никому не нужные. Народ остался без работы и слонялся без дела, пытаясь лишь прокормиться. Пенсии, пособия, давно уже задерживали, нисколько не заботясь, что десятки миллионов людей обречены прозябать.
Кое-какие учреждения еще работали, но зарплаты не выплачивали по полгода и более. Люди устраивали забастовки, митинги, перекрывали, ложась на рельсы, железнодорожные пути. Резко увеличилось количество самоубийств. Кое-кто пытался заниматься мелким бизнесом, обманывая конкурентов и кидая партнеров, выплачивая рэкетирам огромную дань. Каждую неделю кого-нибудь убивали, взрывали машины, забивали стрелки… Стреляли как ненормальные, борясь за сферы влияния.
На стихийных уличных базарах обирали людей наперсточники и устроители всевозможных лотерей. Появилось много девушек легкого поведения и молодых людей, занимающихся сутенерством. Открывались ночные клубы и казино, павильоны с игровыми автоматами. Народ пил без просыпу, травясь дешевым зельем. Вовсю расцветала наркомания.
Параллельно со всем этим, шли всевозможные выборные кампании в разнообразные законодательные собрания. От безысходности люди интересовались политикой, пытаясь своими голосами повлиять на будущее страны.
Вот и сейчас на радиоволнах, легкая музыка прерывалась рекламой каких-то кандидатов в депутаты. Особенно запомнился Геннадию один кандидат, рассказавший о тяжелом положении детских домов и неизлечимо больных детей-инвалидов, оставшихся по вине государства на произвол судьбы.
Поделился, как он, с соратниками, организовав благотворительный фонд «Благодея», по мере сил помогает обездоленным. Несколько детей уже отправлены на лечение в Австрию, а многим, за счет фонда, организована квалифицированная медицинская помощь и обеспечены десятки койко-мест в областной больнице.
Во многие детские дома-интернаты волонтеры-добровольцы развозят продукты, обеспечивая сирот свежими фруктами и овощами. В основном фонд существует за счет пожертвований граждан и некоторых известных в городе фирм. В конце звучал призыв помочь тем, кто слабее и несчастнее нас, уделить часть своего внимания и средств обделенным детям. Призывом к состраданию и милосердию, этот замечательный человек закончил свой монолог. Дальше шли реквизиты фонда и контактный телефон.
Геннадий ощутил щемящую жалость к брошенным больным сиротам. В душе что-то засвербило, на глаза навернулись слезы.
- Что же это творится-то? – думал он. – Ведь гибнут детишки! Что за страна у нас… Он записал телефон и решил с заработка, хоть сколько-нибудь денег перевести в «Благодею».

Пустынная дорога бесконечной лентой стелилась под колеса. Свет фар длинными прямыми лучами резал холодный ночной воздух. Звезды мерцали над землей, далекие, недоступные, таинственные. Созвездия складывались в разнообразные причудливые фигуры; видимые иногда росчерки светящихся траекторий скользивших в косом направлении астероидов, с шипением сгорали в верхних слоях атмосферы.
Гена с самого детства любил наблюдать за ночным небом. Интересовался астрономией и очень удивлялся влиянию планет на судьбы людей.
В зеркало заднего вида показались два приближающихся огонька. Зил резво обошла легковая машина с темными тонированными стеклами, стремительно скрывшись за поворотом. Через десять минут, Гена увидел стоящую поперек дороги иномарку с включенными габаритами. Объехать ее не было никакой возможности, и он понял, что ждут его.

Чуйский тракт Глава 4

Чуйский тракт Глава 2

Рейтинг: +1 403 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (2)

Осень # 15 августа 2014 в 18:19 +1

Здравствуйте, Виктор. Рада вновь читать вас. Как всегда, с неизменным интересом ко всему, что вы повествуете читателям. Здесь переплетение самых разных событий - и судьба людей, попавших под перестройку, безработица и иные упущения гос-ва, и удивительные интригующие события Геннадия, где кульминационный момент - танцовщица. Мне очень нравится, как вы умеете тонко перейти из реальности, грубой и достаточно жёсткой к воздушным и головокружительным моментам, которые льются мягким шёлком и уводят в лёгкий призрачный сон, красивый, таинственный, незабываемый, а затем, под конец даёте интригу, тем самым вдохновляя читателя на посещение следующей страницы. Это мастерский ход от профессионала. Умение, разносторонность, многогранность, и главное ваше сердце делают своё дело - превращают человека в вашего постоянного читателя и ценителя вашего клада.

Виктор Кочетков # 15 августа 2014 в 19:22 +1

Здравствуйте, Леся! Чрезвычайно рад видеть Вас! Должен заметить, что Вы умеете обольщать, и даже, уверен, сводить с ума, неискушенные творческие души! Отзывы как полноценные рецензии, слова как божественный нектар, анализ как соблазнительный бальзам, льющийся широким неиссякаемым потоком... Ваши мысли ласкают сердце, будто кто-то нежно и незримо касается мягким пушистым мехом, доводит до сладчайшей дрожи, заставляет томно трепетать сознание, уносит в неведомые миры, поднимает на недосягаемую высоту и оттуда, из самого поднебесья, нет ни желания, ни сил, возвращаться в грешную земную обитель... Своими удивительными отзывами, своей поэзией, Вы увлекаете, гипнотизируете, вводите в состояние наркотического опьянения, смущаете и влечете... Молчанием и отсутствием Вы предаете поклонников чудовищным мучениям, истовым страданиям и немыслимым мытарствам. Очаровывете, околдовываете, вводите во искушение, подчиняте...
P.S. Но я серьезно, рад Вашему появлению! Достаточно просто знать, что Вы есть, что все у Вас нормально, и Парнас не покинут Вами...
А ведь на Парнасе только музы и жили... Богини искусств...

RSS-лента комментариев